моя семья сейчас в другой стране, а я ещё месяца 3-4 не смогу к ним поехать из-за документов, с которыми мне надо разобраться.
из квартиры, где мы жили, надо съехать до конца месяца, поэтому я уже живу у другого человека на это время, иногда приезжая разбирать вещи.
я хочу домой, но дома у меня больше нет.
это так нелепо, ведь я знаю, что через несколько месяцев всё будет в порядке. а ещё я знаю, что даже с семьей чувствую себя одинокой, и порой тоже хочу домой, хотя уже нахожусь там.
но это все-таки другое.
Я осознаю, что в своем стремлении защитить себя от собственных эмоциональных качелей выстроила очередную стену между собой и близкими людьми. Это было сделано с лучшими намерениями — я не хотела разрушать отношения своей нездоровой привязанностью, манией контроля, самопожертвованием и требованием благодарности взамен. Безусловная любовь требует такой же любви в ответ, иначе становится ядом.
Отношения, в которых я любила так, как я хочу, всегда кончались для меня очень плохо. Моя любовь душит людей. Она отравляет не только других, но и меня саму. Я не хочу так любить. Я не хочу никого ранить.
Неумение адекватно, не травматично любить послужило причиной избегания романтических отношений; я не могу брать на себя ответственность за то, что гарантированно уничтожу из-за своих душевных проблем. Но, к сожалению, дружеские отношения оказываются под таким же влиянием. Это ведь тоже любовь.
У меня нет друзей, которых я могла бы считать своей семьей. Друзей, с которыми я могла бы позволить себе чувствовать себя слабой. Я люблю и доверяю, но это другое доверие. Это безопасная вариация меня, которая не привязывается, умеренно любит, умеренно доверяет; чтобы не перегнуть, чтобы не разрушить отношения. Моё бесконечное одиночество — умеренная плата за возможность не потерять близких людей. Всех, кого касалась моя чистая любовь, я потеряла. Всё рассыпалось в моих руках из-за того, что я слишком крепко их сжимала.
И сейчас, без моей семьи рядом, я чувствую себя абсолютно одинокой. Я понимаю, что у меня больше нет пристанища, уютной каморки, места, куда я могу приехать, упасть и быть собой. Для меня возможность быть собой гораздо важнее возможности рассказать о чем-то, потому что на рассказы о чувствах окружение всегда реагировало значительно лояльнее, чем на моменты, когда я и правда была собой. Это чувство безопасности недостижимо в других условиях. Для того, чтобы быть открыто аутичной, мне нужно абсолютное доверие, мне нужно знать, что от меня не уйдут; а подобные максималистичные проявления возможны только при максималистичной, безусловной любви. Любви, которую я не даю себе чувствовать.
Кажется, последние полгода я просто перекладываю из ящика в ящик свое всепоглощающее одиночество в надежде, что оно перестанет так сильно болеть. В надежде, что однажды я научусь любить правильно, не выжигая себя и близких людей, и при этом не чувствовать себя абсолютно пустой.
