Нормальные люди

Во время съемок фильма про американцев и их мнение о России, мы много вспоминали Холодную войну. Учения «что делать в случае ядерного взрыва», тревожное ожидание каждого выпуска новостей, уроки на тему «как правильно спрятаться под парту» и липкий страх, который едва заметным слоем остался у всех наших героев на коже десятилетия спустя.

Эпоха затяжного противостояния государств, когда ты, со своими ежедневными делами, постоянно мечешься между ощущением бессилия и злости. Хочется найти невидимый пульт и нажать на перемотку, чтобы сменить затянувшийся сюжет и перейти к финалу, где хороший герой обязательно надает по морде плохому. Только, выходит, что и промотать нужно годы своей жизни, да и хэппи-энда пока не видно.

Это время запомнится усталостью, раздражением, отвращением. Вздрагиванием от красного восклицательного знака в заголовках новостей — это тебе не сложенные сердечком ладошки, ничего хорошего такие эмоджи не принесут. Диктаторами, которые со своими ядерными угрозами выглядят голограммами из тех самых 70-х, недобрым чудом спроецированными в 2024 год. Мы же тут вроде планировали лететь на Марс, а над нашими головами должны были летать «Убер-такси», а не ракеты.

«Лучшие времена – это те времена, которые могут наступить, но почему-то никогда не наступают», – писал в одном из моих самых любимых романов Окуджава. Остается жить в этом времени, по принципу «делай, что должен — и будь, что будет», мирясь с небольшим вкладом, на который способен — без того, чтобы пожертвовать свободой или жизнью.

Парк с сотнями диктаторов

Это я среди статуй Чан Кайши на Тайване. Полный сюр: в одном месте — сотни памятников диктатору, как будто их купили набором на Алиэкспресс.

В этом году правящая Демократическая партия Тайваня заявила, что нужно окончательно избавиться от культа личности и подчеркнуть независимость Тайваня от Китая. Один из способов — уничтожить почти 800 статуй, напоминающих о репрессиях и диктатуре.

Что-то знакомое, правда? После XXII съезда КПСС по всей стране начали демонтировать памятники Сталину. Интересно, будут ли покупать бюсты Чан Кайши десятилетия спустя — как покупали в начале нулевых бюсты Сталина, чтобы украшать квартиры.

Удивительно, что диктаторов всегда пытаются сохранить в истории улыбающимися.

В этом выпуске мы узнаем, кого нанимает на работу партнер Илона Маска и возьмут ли вас в Google, если вы правильно ответите на вопрос. Что посоветует каждому родителю директор школы, которую придумали Марк Цукерберг и Лорен Пауэлл Джобс? Что думает про образование любимый автор Екатерины Шульман – Стивен Пинкер? Что такое «навыки выживания» в 2024 году? И есть ли вообще «перспективные профессии»?

Не важно, как вы относитесь к Америке — здесь придумывают технологии и идеи, которыми мы все будем жить годы спустя. Даже самые ярые патриоты России пользуются американскими смартфонами и гуглят информацию.

Мы решили совершить большое путешествие по Америке и увидеть, как это происходит: https://youtu.be/IvmyjDbOydw

Русские и украинцы. Как быть, если в тебе видят коллективного врага? Почему в России все время деление на «бояр» и «холопов»? Как говорить с родственниками и друзьями, на которых воздействовала пропаганда? И нужно ли менять их точку зрения?

Мы задали эти вопросы Андрею Кёнигу — конфликтологу, который не скрывает своей позиции.

То, что у нас получилось хочется разобрать на цитаты: https://youtu.be/QPsh9k9E2xU

Джон Бон Джови спас девушку, которая собиралась прыгнуть с моста в Нэшвилле.
Год назад на этом же мосту мы снимали наши разговоры с американцами, записанные скрытой камерой.

(Видео, кстати, тут)

Биполярная трагикомедия в трех актах

Анна Виленская х Учителя, уехавшие из России

Эти учителя не захотели вести «разговоры о важном». Глядя на то, что происходит в российских школах, очень легко сказать: «ничего нормального там нет». Но остались люди, которые стали учителями не потому что школа была в соседнем доме. Не потому что больше ничего не умели. А потому что могли сделать так, что даже посреди мрака дети благодаря ним видели совсем другой мир.

Мы встретились с музыковедом Анной Виленской, которая преподает детям в Грузии. И другими талантливыми учителями, которых потеряла Россия. Как ученики проходят Гоголя через шоу Владимира Соловьева (что?). Что делает свобода с детьми, которые пришли из школ с «дисциплиной»? И разве нет лицемерия, что мы говорим про свободу, но вместе с тем не можем принять выступающих за войну людей (и их детей)? Наконец, что делать если в школу либеральных взглядов придет ребенок и скажет: «я считаю, что война — это хорошо».

Это истории о людях, которые продолжают вести уроки о (действительно) важных вещах. Даже если для этого им пришлось уехать: https://youtu.be/L2I0cb1vF5g

Что сейчас происходит на российском телевидении?

Много ли среди сотрудников новостей «идейных» или ведущие поддерживают военные действия только в кадре? Почему одни ведущие федеральных каналов уходят, а другие остаются?

Об этом рассказывают экс-телеведущие: Елена Мартынова («Россия-1») и Ольга Орлова («ОТР»). Мы встретились с ними в Берлине и Валенсии.

Это перезалив. При загрузке в первый раз видео получило «желтую монету» Ютьюба, а я — вагон вопросов «почему этот выпуск не видно». Посмотрим, восстановится ли справедливость на этот раз.

А вот сам выпуск: https://youtu.be/n53uEbS8RFE

Три раза в жизни я был на Випассане: молчаливой 11-дневной медитации. Встаешь в 4 утра, 12 часов в день наблюдаешь за своим дыханием и ощущениями в теле, а еще соблюдаешь обет молчания. Никаких разговоров, чтения, письма. При встрече с людьми прячешь взгляд в пол, для гуляния — полянка размером в четверть футбольного поля (если повезет).

Помню свое главное развлечение из первой поездки: мы в горах, ближайшая цивилизация в сотне километров. И вдруг — о чудо — прямо перед окнами с ветки на ветку прыгает белка. В какой-то момент я осознал, что мы все (человек 30 взрослых мужиков) увлеченно смотрим за ее передвижениями, как будто перед нами новая серия «Трансформеров».

Самым жестким был второй раз. Дело было в индийской Дарамсале: вместо душа — труба с текущей водой, а в крошечной келье было так мало места, что каждую ночь лицо упиралось в чемодан с вещами. Я даже написал об этом опыте историю «О чем мы молчим», если вдруг интересно — опубликую тут.

Но я вспомнил об этом не просто так.

Одним из открытий «випассаны» стало то, насколько беспокойный у меня ум. Да, и в повседневной жизни поток мыслей напоминает ту самую белку, прыгающую с ветки на ветку. Но только когда реально не остается ничего отвлекающего — вот тут-то и чувствуешь, что ум не дает ни секунды передышки. Ежесекундный нервический просчет вариантов, который в обычной жизни превращается в фоновую тревогу. Особенно тревожно думать, что же там, без тебя такого важного, происходит во внешнем мире: вдруг за полторы недели случилось все самое страшное, и пришла куча срочных сообщений, и все пропало. А потом получаешь личные вещи обратно, с тревогой включаешь телефон, и… ничего. Ну, в смысле, да, сообщения. Да, новости. Полчаса, чтобы всем ответить. Все решаемо. Успокойся, старик — ты не центр мира.

Потом это спокойствие и хладнокровность уходит. Все два эмиграции я провожу в постоянной фоновой тревоге: список дел такой огромный, что я открываю его и тут же опускаю руки: за что ни возьмись — все требует кучи сил. Как будто я по горло в воде, а сверху придавливает плита. Вот у меня ненадолго получается накопить силы и приподнять ее, и вдохнуть воздуха. Потом руки устают и я снова задерживаю дыхание, чтобы нырнуть и пробыть под водой сколько хватит сил.

В одном из моих любимых TED-выступлений экс-бизнесмен Найджел Марш делится открытием: «Я так долго не мог найти баланса между работой и семьей, что специально уволился и год изучал как найти этот баланс. Оказалось, что совмещать семью и работу очень легко — если у вас нет работы». Годы терапии, медитации и рефлексии — и я пришел к такому же невероятному открытию: я всегда буду запаренный. Эта фоновая тревога всегда будет со мной, просто объекты будут меняться. Не знаю, может быть у вас иначе?

И вот что я подумал. Раз уж в моем случае ее нельзя исключить, я буду учиться с ней жить. Как звуковой файл: смотришь на дорожку и кажется, что это плотный набор пиковых значений. А потом увеличиваешь и вдруг оказывается, что и пики неравномерные, и вообще есть много моментов тишины. Я держу в голове эту метафору и фразу своего психолога, которая обладает для меня терапевтичным эффектом: «никогда не было, чтобы никак не было. Как-нибудь да будет».

Вижу колоссальный провал в цифрах – совпавший по времени с замедлениями и блокировками Ютьюба в России. Отзовитесь, зрители в России, как вы? Все плохо и смотреть невозможно? Или это я пытаюсь достроить логические объяснения?

Наконец-то досмотрел мощнейший док «Уэйко: американский апокалипсис». На протяжении трех серий феноменально отстраненный от происходящего режиссер препарирует позорную историю противостояния группы религиозных фанатиков и государственной машины.

В 1993 году «Бюро взрывчатых веществ США» выяснило, что некий Дэвид Кореш считает себя реинкарнацией Христа и зачем-то собирает коллекцию оружия, которой легко хватило бы на роту солдат. ФБР решило провести блицкриг по демилитаризации его секты, но у Кореша были другие планы. За происходящим в следующие 51 день будет в прямом эфире следить вся Америка: Дэвид Кореш и 90 его последователей (из них — больше 30 детей) забаррикадировались в ангаре и противостояли осаде до трагической развязки, из которой никто не вышел победителем.

Когда видишь, как переговорщики обещают заложникам безопасность, а в этот же самый момент танки едут прямо к дверям ангара, уже не понимаешь кто безумнее: религиозные фанаты, которые вторым пришествием Христа обманываться рады, или агенты ФБР, которым за их топорную работу позже выставят счет все: от репортеров до родственников убитых и судей. За кадром останутся истории детей, у которых вообще не оказалось выбора.

«Почему вы просто не оставили нас в покое?» – было написано в предсмертной записке погибшего в другом культе с трагическим концом, Джонстауне. Перед финальными титрами этот вопрос, кажется, готовы задать себе и бывшие федералы, и бывшие переговорщики и уж точно немногие выжившие.

Есть истории, к которым я мысленно возвращаюсь снова и снова. Одна из таких — секта «Джонстаун». И последние дни ее существования, о которых однажды прочтешь — и не забудешь никогда.

Говорят, каждый диктатор начинает с желания сделать мир немножко лучше. Проповедник Джим Джонс когда-то обещал убежище всем маргиналам. Всеобщее принятие, кучу единомышленников и даже чудесные исцеления. В его «Народном храме» — конечно же, не секте, а религиозной общине — собрались почти 1000 прихожан.

Только чем дальше, тем больше Джонса интересовала не Библия, а «враги», «предатели» и противостояние Америке. И когда предатели нашлись внутри секты, трагический финал был неизбежен.

Я часто вспоминал об этой истории последние два года. И не только потому что огромное количество людей ослеплены верой в одного человека и ради него и его идей готовы пожертвовать своими жизнями.

Мне казалось, что после 24 февраля ленты в моих социальных сетях поменялись сами собой. Люди противоположных взглядов просто ушли, хлопнув дверью — или я отписался от них, закрыв эту дверь сам. Но после начала мобилизации я обнаружил удивительный пример: женщина, которая несколько лет писала про духовное развитие, вдруг начала постить фотографии 18-летнего сына в военной форме. Со словами «Каждый мужчина должен пройти через высшее предназначение». Там было что-то еще про «уехавших дристунов», но это я уже не читал: палец сам собой дрогнул над кнопкой «отписаться».

И хотя таких постов мне больше не попадалось, размышления никуда не делись. Как родитель я не могу этого понять: ты вкладываешь в ребенка всего себя, в течение долгих 18 лет. А потом своими руками собираешь его в путь без обратного билета, потому что чья-то безумная идея оказалась важнее жизни собственного ребенка.

Во время нашей поездки по Америке мы не могли не приехать в Окленд, штат Калифорния: единственное место в мире, которое хранит память о Джонстауне. Мы достали камеры и вдруг все погрузились в состояние аффекта. То ли место навеяло, то ли ожившая перед нами история.

Все, что у нас получилось, можно увидеть здесь: https://www.youtube.com/watch?v=APpFhANZtSM

Фейсбук подкинул напоминание из прошлой жизни. Пять лет назад мне могла позавидовать группа «Ласковый май»: за два месяца — 4 страны и 12 городов. Выступления в качестве (страшно сказать) лектора. Разговоры про образование и журналистику.

Посмотрел на список и вздрогнул: два раза в течение месяца был в любимом Киеве.

Через полгода наступит пандемия и встречаться мы будем уже в стерильном онлайн-пространстве. А в Киев, вероятно, я больше не смогу попасть никогда.

Если что-то и можно вынести из этой истории, так это старую-добрую мудрость: this will also change. С моей нынешней жизнью у этой картинки нет практически ничего общего.

Когда-то меня отпустило после прочтения биографии Стива Джобса: «попробуйте оценить свою жизнь не с позиции «я не сделал ничего важного», а на дистанции 5-7 лет, – сказал Джобс Уолтеру Айзексону. – И не забывайте, что все проблемы из-за сравнения вашей нарезки неудачных дублей с чьим-то финальным монтажом».

Помню, как я закрыл книгу и полчаса записывал все важное, что случилось в моей жизни за 7 лет. Отстраненно, без осуждения, без деления на «хорошо» и «плохо». Сказать, что я был в шоке — значит, долго и упорно молчать. За 7 лет изменилось абсолютно все.

Рискну предположить, что всем нам свойственно совершать такую ошибку: верить, что этот самый момент жизни когда-нибудь повторится. Наверное, самое трудное выйти из этого круга: отталкивать неприятное, цепляться за хорошее. Особенно, когда все опоры рушатся к чертовой матери.

Когда-то я нашел дневник своего папы, который обрывался записью: «Ухожу в армию. Приклеил жвачку на внутреннюю сторону окна. Проверю через полтора года». Так и я: держу рядом записную книжку, в которой когда-то описал как изменилась моя жизнь.

Проверю записи через 7 лет.

Мы продолжаем исследовать американскую жизнь и жизнь иммигрантов в Америке. Сегодняшние герои — пожалуй, самые известные русские в Кремниевой долине: Николай и Марина Давыдовы.

Почему айтишники из постсоветского пространства часто оседают именно в долине? Правда ли что Америка принимает всех или кого-то здесь не любят? Почему именно Кремниевая долина стала центром инноваций?
А еще — о том, как чат GPT иногда проявляет больше эмпатии, чем люди.

Инджой: https://youtu.be/SUT9CUygOb8

250 тысяч подписчиков на канале «Нормальные люди». Я представляю себе город Порто (как раз на четверть миллиона человек), где мы все уютно сидим перед экраном и смотрим фильм.

Никаких больше умных мыслей. Просто спасибо вам всем.

*ушел слушать одну из лучших песен всех времен и народов — Richard Ashcroft, «God in the numbers»*

Это самое подробное исследование американской жизни, которое мы делали.

Мы проехали десять штатов Америки за два месяца, чтобы показать вам, как живут американцы, что думают о русских на самом деле, почему поддерживают и не поддерживают Трампа. И главное: так ли много между нами отличий?

Что честно скажут о русских люди, снятые скрытой камерой? Как американцы относятся к войнaм, которые вели США и свободной продаже оpужия? Действительно ли их все устраивает в своей собственной стране?

Как изменилось отношение к русским, которые успешно работали в Америке?
Что из себя представляют те, кто поддерживает Трампа?
Действительно ли в США теперь есть русофобия?

Заодно покажем вам действительно уникальных героев. Например, слепого фотографа и человека, который накормил несколько миллионов детей.

Еще будет неожиданная встреча с дpагдилером… но это лучше увидеть своими глазами: https://youtu.be/FBklC6Jl09A

Мы тогда снимали в Грузии. Был теплый апрель, и, если отключить уведомления на телефоне, можно было на несколько минут забыть про год полномасштабной войны.
⠀
Террасы ресторанов были наполнены людьми. За одним из столиков я обнаружил свою однокурсницу, которую не видел 15 лет. Как всегда в таких случаях разговор выстраивался сумбурно, нелепо, поверхностно. «Я вот только приехала из Москвы и уже хочу обратно», – сказала она. У меня непроизвольно вытянулось лицо: уже год я судил о России по телеграм-каналам и понимал, что у меня искаженная картина происходящего. Но чтобы настолько? Неужели в Москве никто не переживает из-за войны? «В Москве шикарно. Мне некогда грустить», – сказала она.
⠀
У меня что-то защемило внутри. Год я старательно давил в себе «страдания релокантов» — полную дезориентацию из-за нового места и такое же полное непонимание, как я буду дальше жить. Я все пытался найти это определение — когда натыкаешься на архивные фото в телефоне и кусаешь губы от того, как хочется туда вернуться. Не домой, ведь дома больше нет. Не в страну, из которой уехал. А в иллюзорные фрагменты прежней жизни, которые хочется почувствовать заново — хотя умом понимаешь, что это невозможно.
⠀
На днях знакомый психолог подарил мне определение: «отравленное молоко». Когда ты как ребенок нуждаешься в молоке, но при каждой попытке его пить чувствуешь горький, омерзительный вкус. Ты хочешь это молоко — и вместе с тем не можешь его пить. Очевидно, у кого-то есть иммунитет. И тогда вкус кажется привычным и неизменным. Хотел бы я перестать различать вкусы? Нет.
⠀
На этой безлактозной диете мне предстоит жить еще очень, очень долго.
⠀
P.S. Назло обстоятельствам в качестве иллюстрации красивая фотография Брюса Уэбера, не имеющая отношения к тексту.