Мы говорили про все. Конечно, про смерть говорили много. Про отношения. Про надежды. Про утрату и восстановление связи с теми, кто дорог, или с тем, что оставило значимый след. И мое любимое — про бытовое: про вещи и то что вокруг них. Про квартиры, где мы больше не живем, по платья или штаны, которые некуда надеть или они перестали сидеть так, как хочется. Про отнятые или не переданные вещи. Про не подаренные или потерянные когда-то давно игрушки. Про запахи мест, которые мы покинули, и про рецепты, которые больше никто никогда не повторит. Про вещи, которые остались нам после ушедших. Про лавочку, на которой уже не посидеть, и про ту, на которую можно сесть сегодня. «Самые главные вещи — это не вещи» для кого-то трюизм, а для кого-то истина, которая осознается очень не сразу (и за осознание приходится чем-то заплатить). По-разному может быть. И если важно прийти в горевание об утраченном через вещи, то почему бы не через них.
Я как раз много думала в последнее время, что горевание — это один из самых коллективных процессов сейчас. И мы в этом процессе можем быть очень одиноки. А можем быть не одиноки, а наоборот — искать в нем своих. По одной там соцсети ходил недавно «золотой пост» про то, кто по чему скучает из прошлой жизни. Такой вполне себе нарративный документ про горевание и утрату. Как и всякий документ, он не универсален: мне, например, не захотелось его до конца читать. Там слишком разное для меня оказалось в одном списке. Слишком от разных людей и историй. Но сама идея и то, сколько резонанса она вызвала, — это вау.
А по следам обучения у Нины хочу сказать: я консультирую индивидуально, и ко мне на консультации можно приходить в том числе и горевать об утратах. Не по универсальной схеме, а нарративно — то есть так, как вам надо, как вам подходит, как будет правильно именно для вас. О том, что для вас ощущается как утраченное, что бы это ни было. Мне есть, чем помочь. И я могу побыть рядом (через зум, но все равно — рядом).