Продолжая тему смерти, сегодня поговорим о том, о чем непринято говорить. Об абортах и выкидышах. О детях, которые будто есть, а будто и нет, о детях, которые забыты и потеряны, о детях без имен и фамилий.
От этого можно отмахнуться. Кто-то даже скажет "да ладно, до 12 недель и не считается", "ребёнка же не было - про что горевать". Но любая жизнь есть жизнь, и любая смерть есть смерть. Организм от этой беременности не отмахнется. Сразу после зачатия в теле формируется гестационная доминанта, и организм начинает масштабную свою перестройку для формирование нового мира внутри. Как у самолётов есть "точка невозврата", так и у беременности тоже. Материнство началось в этот момент.
И материнство, и роды были. Только после этих родов женщина остаётся зачастую наедине... с этой пустотой и болью. Тело помнит. Помнит выскабливание, помнит схватки, помнит принятые таблетки. Там, быть может, навсегда, остается эта боль и холод, и дыхание смерти, прикосновение ледяной её руки. Женщина помнит.
Когда я пеленаю историю аборта, я даю такой женщине в руки символически её ребёнка, завернутого в пелёнки. И этот момент всегда невероятен по чувствам, по нежности, по возвращению жизни, по силе и мудрости. В нём бесконечно много происходит. Бесконечно. Ради жизни и признания, ради отпускания и для себя, и для ребёнка, и для живых детей. У них есть братик или сестрёнка. А кто-то из нас, может быть, Мама не двоих, а четверых.
Порой приходит время вспомнить. Дать своему ребёнку, своим детям, своему материнству место и имя, отгоревать, спеть колыбельную и похоронить. Иррационально, да, но это всегда, всегда приносит долгожданный покой, и так многое напряжение уходит из тела, и приходит тепло, и чувства, и любовь.
Мама. Мама.
Этого много. Много холода, много непризнанности. За нами два поколения женщин, которые делали множество абортов, и многих детей потеряли, и от множества тяжелых историй будто отмахнулись, оставив травму в теле, и душе, в мыслях. И сейчас, в менопаузе, в старости у них так много боли внутри... невообразимо много. Рядом с ними почти не было помощи в городах. Но сейчас по-другому. Мы можем признавать и горевать, чтобы жить и возвращать мёртвое мёртвым, а живое - живым.
Неважно, сколько лет назад это произошло. У этих историй нет срока давности, и порой, пеленая такую женщину, я будто пеленаю и обнимаю ту юную девушку, которая многого не знала, очень боялась, была совсем одна и сделала то, что сделала.
Если вы чувствуете, что эти слова вас касаются, если вы думаете о пеленании и о завершении этой истории, напишите мне, я пришлю вам особенную колыбельную, с которой, быть может, начнётся ваш путь к признанию всей жизни целиком.
Обнимаю вас тепло. Очень обнимаю, великие Мамы.