Подпольный дневник алкокритика

смотрит на меня итальянскими своими карими глазами, завитушки чёрные из-за ушей, уголки губ смеются: "скажите, когда хватит". киваю, мол, продолжайте, не останавливайтесь. и она не останавливается. летят лепестки, кружатся, падают

можно бесконечно смотреть на огонь, воду и кружение лепестков белого трюфеля. денежный дождь, сцена из фильма "этот безумный, безумный, безумный мир", каждый лепесток – ассигнация. рецепторы обоняния открываются по всей поверхности кожи, хочется сбросить с себя надетое и вдыхать трюфель всем телом, запах проникает в глаза и уши, они тоже начинают обонять, электрические вихри проносятся по нейронным сетям, интерферируют, а она трёт и трёт, трёт и трёт, и белые лепестки падают как манна моисеева, ангельский хлеб

. . .

– когда он так припадать начинает и метаться, я тоже сам не свой становлюсь, знаю, что там трюфель, – говорит анджело, мягко отпихивая своего пса от расцарапанной лунки. в глазах у анджело загорается болезненный огонь

– это как золотая лихорадка, ты знаешь, что там золото, но не знаешь, сколько, – говорит анджело зарываясь чуткими пальцами в густую шерсть земли всё глубже и глубже

– пока не раскопаешь, не узнаешь, какой он, но запах, запах у этого кружит голову, – говорит анджело протягивая мне горсть земли. земля насквозь пропахла трюфелем, её хочется съесть. взвинченный пёс пытается просунуться то под один локоть, то под другой. анджело наваливается на пса то одним боком, то другим, как бы сопротивляясь морской качке и неустанно прокладывает руками путь к грибнице обетованной

– вот он, – анджело проглаживает подушечками пальцев едва проступившие белые бугры, выхватывает из-за пазухи заострённую лопатку, больше похожую на короткое копьё и начинает вонзать её по периметру. его чёрно-серые кудри окончательно встали дыбом, в ушах по-цыгански сверкают серьги, во взгляде осталось только одно, воля. – большой, – шепчет анджело

. . .

– для меня запах трюфеля – это запах денег, – говорит анна. – я специально поехала в альбу на фестиваль трюфеля, чтобы расширить свою деньгоёмкость. ты видишь всех этих красивых, ухоженных людей на дорогих машинах в дорогих костюмах, которые съехались в одно место, в одно время только для того, чтобы сорить деньгами. ты смотришь на это и понимаешь, что мир денег устроен вовсе не так, как ты думал, что не нужно впахивать, чтобы быть богатым, нужно просто позволить себе бриллианты

. . .

– котя, конфуз небольшой вышел, не могу расплатиться. сходи, пожалуйста, домой, там в тумбочке папка такая потёртая, зелёная, в папке конверт, двести евро не хватает. а мы с детьми пока ещё по мороженке возьмём, я дижестив попрошу, посидим как ни в чём ни бывало. как-то я это, не готов был
– господи, да что ты такое говоришь?! они ошиблись, наверное, проверь!

– всё ли вам понравилось? – смотрит на меня лаура, смеясь одними глазами, ямочки озорные на щеках, завитушки чёрные выбиваются

– очень! просто волшебно. принесите мне ещё, пожалуйста, амаро, без льда

– амаро горький или амаро сладкий?

– горький, конечно же

. . .

ныряю в хату с улицы, там бабушка-одуванчик, улыбается смешными разбежавшимися зубами, словно она ещё девочка, и брекеты ей ставить рано. кудрявые, полностью белые волосы стоят просвечивающим шаром на её голове. удерживаюсь, чтобы не подуть

— добрый день, я василий
— андриана, – смеётся она, – распахивает холодильник, выуживает из него бутылку пива и ставит на стол поближе к своей тарелке

а стол весь уставлен слюноотделительными пьемонтскими антипасти, глаза разбегаются: телячий ростбиф под тунцовым соусом, капунет – местный голубец в ребристой капусте, свежие сырочки томини под зелёным соусом, перцы печёные под анчоусной "банья кауда", insalata russa, сицилийская пармиджана

— ну что стоим? за стол! – это лаура вошла, широко, быстро, по хозяйски расставила тарелки, вилки, салфетки, стаканы

я робею и чихнуть боюсь. ещё утром, когда мотор заглох в деревне ронкалья, почувствовал, что забралась в меня вместе с туманом пьемонтская хворь. пока ждал эвакуатор да ходил взад вперёд, дыша моросью, окончательно переместился в нижний эон, в серый морок купчинской безнадёги

в наших деревнях если ты без машины, уж лучше быть призраком, а у меня вечером первое занятие в школе сомелье, и пропустить его никак нельзя, невозможно. смотрю по навигатору: полтора часа пешком. морось не морось, туман не туман, пойду, хуже уже не будет

замечаю, что навигатор прокладывает путь бродяги через знакомую кащину, где в мае был фестиваль натуральных вин. хозяйка кащины лаура – повар-самородок. лучших равиоли с белыми грибами во всём пьемонте не сыщешь. звоню

— лаура, привет! можно я у тебя посижу, поработаю? мне только розетка нужна, стол и стул. я тут недалеко от тебя, минут через двадцать буду. а потом я в розиньяно пешком пойду. машина у меня сломалась
— таак, ты координаты мне пришли и стой, где стоишь

и вот я уже не стою, а сижу за массивным столом под пожелтевшими фото в сияющих рамах и вижу как девяностолетняя андриана наливает себе birra, задорно смеясь. рядом с ней сидит человек, больше похожий на гнома, короткий, широченный в плечах, с крючковатым носом похожим на баклажан, густющей бородой, которая начинается сразу от бровей и покрывает его на три четверти. сказочный человек, выпучив глаза, лихо ставит перед собой графин красного вина. происходящее напоминает сон

— люблю натуральное, – крякает сказочный, – будешь?
— (киваю, боясь чихнуть)
— милости прошу к нашему шалашу, – говорит лаура. – buon appetito
— buon appetito
— я только по субботам и воскресеньям готовлю. а что гости не съедят, то нам на обед, – извиняется лаура, – безотходное производство
— (мычу, мотаю головой)

примечаю дочку лауры на торце стола. это девица лет двадцати пяти, волосы у неё густые, чёрные, вьются мелко. приглядываюсь: гномьи черты проступают в миловидном лице. по спине проходит волна озноба. выпиваю стакан вина медленно, забираю губами последние капли, чувствую, как теплеют руки

— славная барбера, без душка, чистая ягода. спасибо вам! так хорошо у вас. как в сказке. лаура, спасибо тебе, выручила!
— тоже скажешь, любой бы так поступил. давай-ка вот что, я тебя сейчас отвезу домой в виньяле. дома тебе лучше будет работаться. а вечером до розиньяно, в школу твою, уж кто-нибудь тебя подбросит. ты поспрашивай, язык не отвалится. если что, мне звони

.

так и вышло. захожу в табачную лавку рядом с домом
— серджо, привет! сможешь меня к девяти вечера отвезти в розиньяно, машина у меня сломалась, мотор отказал,
— отвезу! а обратно ты как?
— что-нибудь придумаю
— звони, если что

и вот начинается первый мастер класс. фабио галло зажигательно рассказывает про профессию сомелье. про важность бокалов и температуру подачи, про безупречность и необходимость выжигать из себя калёным железом так называемую italianità

— джулия, привет! – шепчу я через стол, узнав дочку винодела эрманно аккорнеро, – сможешь меня после урока домой забросить? у меня машина сломалась

джулия кивает, улыбается. не надо выжигать итальянитá, бог с ним, пусть будет теплей, чем надо, сказочней

пошёл я учиться в школу сомелье. в третий раз. у меня теперь чёрный чемоданчик с четырьмя утопленными в чёрный поролон бокалами, чёрный штопор с гравировкой associazione italiana sommelier, бархатный дегустационный блокнот, увесистый том "il mondo del sommelier" с безупречным дизайном и "партбилет", по которому положена скидка на все винные шоу страны

чёрт с ней со скидкой, меня и так привечают аки вайн инфлюэнсера и diploma wset, но учёба — это чистый кайф, слушаю лектора, предвосхищаю почти всё, что он скажет, слежу за паузами, ускорениями, шутками-прибаутками, восхищаюсь ораторскому мастерству

очень рекомендую "третью винную школу". в первую винную школу ты сидишь и охреневаешь, потому что всё это уместить в голове невозможно. во вторую – истекаешь ядом, потому что ты лучше знаешь. в третью – наслаждаешься

может быть, именно поэтому, кроме лектора, ещё семь (семь!) сомелье пьемонтского отделения ais стоят по стеночкам и с умилением внимают. их помощь понадобилась один только раз, когда после своего двухчасового блестящего спича фабио галло кивнул им: мол, разливаем. и они вспорхнули с колонн, зашуршали, запенились, всех облетели, озолотили искрами франчакорты и после приземлились на свои места, снова застыв с блаженными улыбками

напомню, что дело происходит на хуторе невдалеке от моей деревни. до ближайшего райцентра минут двадцать пять на машине, до милана часа полтора, до турина столько же. в зале сидит полсотни слушателей. люди съехались на курсы сомелье из окрестных деревень. у каждого из них теперь чёрный саквояж, бокалы, штопор, книги

охват и глубина проникновения ais впечатляет: три миллиона выпускников с 1965 года, сорок тысяч постоянных членов, сорок тысяч сияющих тастевенов на серебряных цепях, отсутствие зарплат, отсутствие рекламы, все вина для курсов закупаются, во избежание конфликта интересов. жрецы то ли диониса, то ли тота

честно скажу, я ничего не ожидал. ну что они мне могут нового сказать про вино, разве что другими словами. но это и есть самое ценное, другие слова – другой взгляд на мир. in rome do like romans do. признаюсь, я всегда зевая пролистывал дегустационные заметки итальянских экспертов об итальянских винах. мне казалось, что им не хватает мужества говорить открыто, что они прячутся за банальностями, лебезят и кокетничают, раскланиваясь на все четыре стороны

итальянское винное сообщество жуть как ревниво. и местные винные писатели, мне казалось, всё время вальсируют между сциллой и харибдой. раскритикуешь – впредь не пригласят, напишешь слишком восторженно – обидится сосед. журналист экспортного рынка – немец, американец, швед или россиянин – этого комплекса куртуазности лишён

тем любопытнее заглянуть в эти семь пар глаз служителей культа, молчаливо облепляющих стены. был же у них, в конце концов, луиджи веронелли, неутомимый гурман, ярый писака, отчаянно колесивший по всей италии и наседавший на уши приглянувшимся виноделам. один бонвиван веронелли сделал в итальянском виноделии больше, чем сиенский, флорентийский и туринский университеты вместе взятые

— кто главный враг итальянского вина? — поводит бровьми фабио галло, экс-президент ais piemonte
— потепление климата?
— чепуха, я назову вам массу винодельческих областей, которые молятся на потепление. ну? кто наш враг?
— золотая листовёртка? болезнь пирса? водка? джин?
— (выдвигает подбородок и покачивает головой, сочувствуя близорукости студентов) наш враг – французы!
— ???
— важно, чтобы вы начали с признания очевидного: французское виноделие ушло далеко вперёд, и мы его судорожно нагоняем. и в профессии сомелье нам мешает наша italianità, наше радушие. мы пренебрегаем мелочами, думая, что проканает и так, с широкой улыбкой. не так взял, не так налил, вино чуть теплее – какая ерунда, весь мир к вашим к ногам. нет, не ерунда, в вине любая деталь принципиальна, вы обязаны быть безупречными
— (испуганное молчание)
— поднимите руку, кто собирается работать сомелье?

из 50 человек поднимают руку четверо

вчера мэр хвасталась мной как диковинным зверем красивым. я и правда, был красив, при персиковом галстуке и платочке ему в тон. весь сияющий белизной рубашки и ботиночками кельвин кляйн. поймала меня на улице за руку, когда я за штопором домой ходил, и уже не отпускала от себя, пока всем своим дружбанам не предъявила

вчера в нашей деревне был праздник с томным названием vignale autunno di vino, винная осень виньяле. на центральной площади с семи утра суета, один тыквы раскладывает, другой сыры, третий вязаные шапочки. рокэнрольной наружности типчики с некоторым презрением ко всему происходящему протягивают кабели, расчехляют барабаны и синтезаторы. а мы с джорджией и данте расставляем столы во дворце каллори, сортируем вина, носимся с кулерами и крашуарами

джорджия и данте – сомелье, и как служители культа одеты в черные мантии-передники, у каждого чёрная бабочка и тастевен на серебряной цепи. а я что, я с боку припёка, я в свадебном пиджачке ушедшей лучезарной эпохи. и даже свой пурпурный значок wset куда-то по дурости задевал. сияю так, без опознавательных знаков

— познакомься, – берёт меня эрнестина под локоть, – это президент юнеско по монферрато, это профессор туринского университета, это мэр города эн, это глава ассоциации виноделов ка

протягиваю всюду руку, сияю

– а это василий, наш дорогой эээ горожанин, русский, большой специалист по вину, он прибыл к нам, и мы... мы его обняли

невольно представил себе роскошную подарочную коробку с василием внутри, вот она вся в бантах и лентах прибывает в виньяле, мэр города торжественно при всём честном народе распаковывает её, достаёт василия и обнимает его. и каждый житель города всякого пола и возраста по очереди подходит к василию и обнимает его бережно, чтобы не помять

профессора-президенты, видимо, наблюдали похожую картину в своих воображениях, а потому слегка скривились улыбками, глядя рыбьим взором поверх меня

ушёл я от них грациозной иноходью во дворец, штопором орудовать и нести благую весть о том, как сделать монферрато great again. сами монферрини, увы, не очень понимают, у них глаз загриньолинен, у них барбера в ушах

лично штопором своим вскрыл я и пристально продегустировал 25 барбер. и пока народ не подтянулся, завис на стенде у джорджии и данте, взял штурмом 25 гриньолино. вот и вся виньяльская винная осень

я даже вошёл во вкус, и глаз мой перестал дёргаться от "аристократических" танинов гриньолино и "освежающей" кислотности барберы

стою, разливаю, ловлю за локти виноделов. первым попадается марко канато, azienda canato, у него самый минеральный гриньолино, известь шершавит всю длину вишнёво-клюквенного послевкусия

марко, – говорю, – был мне сон, будто я сижу в ресторанчике на лигурийском побережье, приносят мне гадов на гриле, барабульку и прочих дорад. подходит затем сам хозяин и хитро подмигивает: есть у меня для вас изюминка, сказочное вино, небом созданное для этой ривьеры лазурной и кухни генуэзской. что же это? – спрашиваю. – игристый розовый гриньолино, 24 месяца на осадке, уникальное, потрясающее вино марко канато

у меня такого нет! – удивляется марко. – значит, будет, марко, будет, – говорю я, сея доброе, прекрасное, вечное, и отпускую локоть

вылавливаю андреа буцио, у них с братом вина техничные, чёткие, оба энологи, у андреа докторская по гриньолино, он на нём собаку съел. гриньолино буцио трепещет яркой клубникой как кумач на ветру, специи искрят по контуру, и только в финале выезжает танковая гусеница танина

— андреа, чем знаменита наша зона юнеско?
— инфернотами, само собой
— а что такое инфернот?
— это нижний погреб, вырытый в известняке
— и для чего он предназначен?
— для хранения лучших бутылок вина, но сейчас мы их так уже не используем
— а почему там так здорово хранить бутылки?
— там идеальная влажность и температура +14 круглый год
— не напоминает ли тебе всё это один прославленный винный регион на севере франции?
— шампань?
— ты это сказал, андреа, не я
— нооо
— розовый гриньолино, возможно
— надо подумать

я ж понимаю, я для них диковинный зверь, и это мне развязывает руки

я не сачкую, я был в ретрите. ретриты вышибают мозг, так что сегодня я немножко какой-то не такой, не знаю я, какой я, но чувствую, другой (с). пьемонтский ретрит исцеляет от всего наносного, от всей этой испанщины и лондонщины, так что вдохновляюсь прорывно и берусь за перо (с)

начну с главного моего прозрения. для меня оно особенно важное, потому что два года назад мой путь в пьемонте начался именно с него, с гриньолино, сорта хулиганского, но в то же время донельзя породистого. куда ни ткни, белая кость, голубая кровь, гемофилия

тут нужна маленькая предыстория. расскажу её компактно. когда донато ланати, известный пьемонтский энолог, выстроивший себе частную лабораторию космического уровня, консультант таких столпов бароло как mauro mascarello и giovanni conterno, пригласил меня в свои края, одному богу было известно, чем же мне тут заняться на благо человечества

— у тебя три пути, — по-доброму зыркнул на меня из-под очков донато. дора марки, правая рука ланати по научной части, одобрительно блеснула своей золочёной оправой. лаура пиккьо, несменяемая секретарша ланати, одарила меня лучезарной улыбкой слева
— так много! — удивился я, — да это сад расходящихся тропок
— василий, ты оказался в нужное время в нужном месте. следующий прорыв итальянского виноделия будет здесь, в монферрато казалезе

слово "монферрато" я опознал. это огромный кусок пьемонта с неровными краями, который обжимает бароло и барбареско и теряется где-то в апеннинах и паданской равнине. слово "казалезе" я, скорее всего, даже не расслышал

— всё к этому готово, — серьёзно сощурившись, сказал донато, — поверь мне, я полвека делаю вино, я видел всё, что есть в италии. сокровище у нас под ногами. и дело не в том, что эта зона была защищена юнеско как уникальный винодельческий пейзаж одновременно с бароло и барбареско. важно другое — здесь выдающиеся терруары
— да, но как я-то могу помочь? если всё так хорошо и с терруарами, и с юнеско, что может добавить эээээ русский скиталец?
— здесь есть всё необходимое, — отрезал донато, — всё, кроме менталитета. ты должен их расшевелить, заставить поверить в себя, дать глобальное виденье. им нужен ты. вы только представьте, — донато заговорщицки окинул взглядом правую и левую руку, — приехал русский журналист и сделал монферрато great again!

звучало, и вправду, красиво. так что остальные тропки померкли, и мы с борхесом приуныли

— это очень интересно, но как бы ни был прекрасен терруар, ему нужен сорт. насколько я помню, главный сорт монферрато — это барбера. но барбера, при всём моём уважении, сорт до смешного немодный, бешено ягодный, алкогольный, тяжёлый, плотный. правильно ли я понимаю, что вы имеете в виду гриньолино?

по тому, как донато помрачнел и как-то весь подобрался, сразу стало ясно, что пальнул я мимо

— я написал докторскую по гриньолино, я посвятил ему десять лет жизни, это абсолютно бессмысленный сорт. но попробуй это втолковать местным виноделам. с ума посходили с этим гриньолино. они не видят дальше собственного носа. конечно, барбера, тут двух мнений быть не может

. . .

как вы понимаете, прометеем я не стал, духу не хватило, да и местные монферринцы, которых я должен был образумить и вывести на свет американской виноторговли, смотрели на меня волком, мол, это что ещё за прыщ?

хоть режьте меня, не люблю я барберу. не кайфую я от барберы. ну вот разве что в castello di gabiano довелось попробовать барберу 83-го года, тончайшую, красивую, с кожей и грибницей, антиквариатом и табаком, кирпичом и свёклой, но на то он и 83-й

и вот уже два года, как у меня любовь-ненависть с гриньолино, сортом лёгким, дико освежающим и почти прозрачным, с взвинченной ароматикой брусники, перца, умами и пряных трав, сортом, который так нерационально одарён костями и армирован суперпрочными танинами

и тут в ретрите наконец сложился паззл: розовый (почти медный) игристый гриньолино по классике на лигурийском побережье — в лазурном обрамлении и с гадами морскими на гриле. бинго. уж я сяду на уши этим монферринцам. прежде чем высадиться в нью-йорке, надо завоевать лигурию

испания на меня охотится. испанские вина тайными тропами идут в мою пьемонтскую глушь с подозрительной регулярностью. я давеча рассказывал как ибаньес лишал меня дара речи своей cota 45 carrascal, как розовая flor de muga коробила своей распальцовкой. на красном баттле гарнача vèrtebra была чудо как хороша, тронула сердце искренностью и мур-мур-мур

но то, что произошло вчера – это уже газлайтинг. в мою деревню случайно не заедешь, я надежно спрятан от испанских вин. и вдобавок, на моём би-максе полетела электроника, мотор в отключке, и мне теперь не выбраться в более густонаселённые пункты. пей себе гриньолино, горя не знай. так ведь нет – пришли ко мне три гарначи как три волхва во хлев

— интересно твоё мнение. сам видишь, в наших краях особо не с кем поговорить о вине. я сбежала отсюда, когда мне исполнилось 18. да, красиво, но ты же понимаешь... глушь. я инженер авиации. мы с моим бывшим мужем уехали работать во францию, в тулузе мы прожили тринадцать лет. у нас двое сыновей, одному 20, другому 18. ты не подумай, мы с мужем были отличными партнёрами по воспитанию детей, мы и сейчас друзья. но... в какой-то момент я поняла, что не могу так больше. мне нравилось вино. я закончила одни курсы, другие, устроилась на винодельню в альто адидже. а потом – решила стать master of wine. чистое безумие. ты же знаешь, как это непросто, сначала надо получить диплом wset. я продала машину, взяла кредит, уговорила мою винодельню на часть расходов, и вот, в этом году я сдала последний экзамен, получила диплом и отправила заявку в институт мастеров вина. я не знаю, откуда взять деньги на обучение, придётся заложить дом. но мне это нужно

у елены печальные глаза. я слушаю её с замиранием сердца. она не ждёт моей реакции, она смотрит на зелёную изгородь и лишь иногда переводит взгляд на стол с бокалами

— мне это нужно. дети уже большие, они справятся. ты же знаешь франка смулдерза? это его гарначи

я киваю, ещё бы я не знал франка смулдерза, голландского мастер оф вайн. до катастрофы он преподавал wset-3 в питере и курировал дискаунтер "да" в москве. и вот выясняется, что франк смулдерз со своим приятелем фердинандом майром рыщут по наварре в поисках старых лоз гарначи, и уже успели настругать линейку вин

слово за слово, мы переключаемся на болезненную тему для всех, кто когда-либо оценивал вина по методике wset

— абсолютно бездушная, бессмысленная система. возможно, она помогает виноторговцам понять друг друга, но совершенно лишает вино того, ради чего мы его пьём

— да, на дипломе нас учат разбирать вино на кирпичики. но у мастеров вина совершенно другой подход. они смотрят сначала на здание, пытаются ухватить общий рисунок, выразить ощущение в трёх словах и только затем переходят к поиску причин

– забавно, именно этим я занимаюсь с тех пор, как открыл школу. порисуем?

елена стесняется. елена слишком чуткая. она боится пренебречь деталями

txiki 2022
у мамы на руках в солнечный день. тебе тепло и сонно. малиновый полусвет застит глаза. вино не просто женственное, оно материнское, оно пеленает тебя заботой и нежностью, создаёт не просто уют, а защищённость, окутывает безопасной дрёмой, поёт фиалковую колыбельную. её щёки пахнут румянцем и свежестью, втёртым косметическим молочком, полнотой и чистотой дней, глубоким отдыхом. лозам 45, сталь (91)

liskar 2019
поскрипывающий дом. намоленная библиотека с потёртыми корешками. по стенам пожелтевшие карты, гравюры, коллекция удочек, блёсен, бабочек и жуков. хозяин серьёзен и молчалив, но расположен к игре в шахматы и интеллектуальной беседе. участки 1904 и 1930, цемент, старые бочки (91)

ugasti 2020
простая роскошь. дикки гринлиф в своём атрани. этим персонажем хочется стать. в нём привлекательно всё до мелочей, и при этом он ими пренебрегает. его внутренний эталон, его порода вольны проявляться как им угодно, хоть мандарином и персиком. вино многослойно, но не расслаивается, глубоко, но отстранено, наполнено, но не щедро, обаятельно, но не ищет дружбы. лозы 1900 г., гарнача плюс семь красных и белых сортов (94)

я называю это харизмой

надо, мол, срочно патентовать "винный баттл", – говорит мне илья гарначамэн кирилин, а я, во-первых, не знаю, как это делается, во-вторых, не уверен, что мы первые этот формат придумали. наверняка среди читающих этот пост, найдётся восемь винных старожилов, которые припомнят, как ещё в ресторане "ностальжи" лет 25 назад всех гостей попросили сдать оружие, и сидоров с купцовым забубенили такой адский баттл на винах италии и франции, что малиновые пиджаки аплодировали стоя, а их дамы тайком посылали воздушные поцелуи горячим винным парням. копнуть глубже – так ещё христос свой винный баттл выиграл в кане галилейской

но определённо какую-то новую баттл волну мы подняли. весь август изо всех утюгов и блогов неслась благая весть о стычке между кирилиным и расковым, и вот наш баттл сейчас в разгаре, и все с замиранием сердца следят и в воздух пробочки бросают. а тем временем зоркие ивент-менеджеры виноторговых компаний потирают руки и размечают будущими баттлами ивент-календари

"винный душнила" принимает вызов новоиспечённой компании fitz, "цитрон цюрупинский" ангажирует на баталию "этикетку в юбке". увы, фантазия рестлеров пока не заходит дальше, чем "россия против всего мира", как будто в жизни этого мало, но надо же с чего-то начинать!

я с самого запуска "вакхадемии" проводил баттлы между сортами и регионами. слепая попарная сравнительная дегустация – мой любимый формат. но я всегда был единственным спикером с двух сторон. красная этна против шпетов кайзерштуля – как это было красиво! даже парфёнов с чекаловой приехали посмотреть на продегустировать это противостояние. баден против ара, австрийский рислинг 1ötw против немецких gg, нерелло против неббиоло. ах, хорошо было. и всё же это были не настоящие баттлы

винный баттл между экспертами – куда более захватывающее зрелище. готовишься к ним утроенно, ночами не спишь, ищешь ещё какую-нибудь шпильку в адрес оппонента, выстраиваешь защиту так чтоб комару нос утереть, циферки перепроверяешь, книжки на амазоне сгребаешь, так что в киндле пестро

и потом, нет времени на разгон, нет возможности рассказать ещё семь ответвляющихся историй, нужно только по существу и обязательно с драматургией, чтобы за 15 минут привести зрителя к катарсису. не то чтобы я этим оружием уже овладел, но вижу, что теперь без курсов ораторского мастерства не обойтись

бьёмся мы так: илья топит за испанию, я за италию. в программе три баттла: белый, розовый и красный. хотели ещё игристый сделать, но с логистикой не срослось. к каждому баттлу прилагается конкретная бутылка, и каждый баттл поделён на четыре раунда: в первом раунде бьёмся за всю страну, выкладываем самое горячее и актуальное, во втором раунде сужаемся до одного региона, в третьем раунде сорт, в четвёртом – конкретная этикетка. ритм высоченный, и ещё надо противника поддеть, сбить с панталыку, парировать его смехотворные колкости. зрители голосуют после каждого раунда. победа в раунде – простое большинство

вот что я за человек? сижу и трынжу вместо того, чтобы готовиться к решающей схватке. белый баттл и розовый баттл отыграли мы вничью, счёт 4:4. сегодня вечером красный баттл. то-то будет жарко. гарначамэн, разумеется, с гарначей, я – с неббиоло из северного пьемонта. уверен в вине на все сто, но здрасьте приехали, волнуюсь как перед собеседованием в журнал симпл вайн ньюз в декабре 2009. держите за меня пальцы! и пусть все баттлы будут винными

андрюха увлёкся проращиванием семян. причём семена он изготавливает сам из отходов кухонного производства. хвастается, что хобби его ничего не стóит, а напротив, сулит нашему семейству необыкновенные барыши

"скоро нам не нужно будет покупать помидоры и огурцы, – говорит он, по-маниловски закатывая глаза, – а лет через пять и авокадо будут свои"

на слове огурец я вздрагиваю, потому что в италии нормального огурца днём с огнём не сыскать. вместо огурцов (и видимо, из семян огурцов) здесь выращивают какие-то пуленепробиваемые отростки, которые можно брать с собой в качестве биты, если решил ночью прогуляться по злачным кварталам. "тикакеев выхватил из кошёлки самый большой огурец и ударил им коратыгина по голове. коратыгин схватился руками за голову, упал и умер" – типичная сцена итальянской жизни, угаданная хармсом-провидцем

я даже хотел запустить бренд "cetriolo raskov", бренд маленьких огурчиков, состоящих на 99% из свежести, пупырышков и хруста. но где я, и где организация труда и планирование проектов. так что берите идею, мне не жалко. италия вам скажет спасибо и наградит медалью cavaliere del lavoro, "кавалер труда"

поражает фертильность помидоров. андрюха наскрёб с разделочной доски какую-то жижу и прикопал в горшок. по его расчётам на подоконнике должно было зазеленеть всё необходимое для салата. и о чудо, через неделю из горшка, и в самом деле, попёрло. когда зелёный хаер подрос и зачесался в сторону солнца, выяснилось, что среди новорождённых нет ни одного перца, ни одного огурца

– папа, ты готов собирать урожай помидоров-черри?

я готов, но я уже с опаской захожу в супермаркет и стараюсь быстрее проскочить отдел овощей и фруктов

– пап, я там заметил манго, довольно симпатичные, возьмём парочку?
– нет-нет они зелёные, они с другого континента, они не прорастут
– но авокадо же пророс
– манго — не берём!
– ну может хотя бы тыкву?
– тыкву ок

с неделю назад в нашем селении бушевал ураган. ветер настежь распахнул окно, на котором тесно лепились горшки и горшочки, стаканчики из-под йогурта, формочки и плошечки разнообразного бэкграунда. не очень по сезону, но утопающее в ростках рассады окно выглядело радостно. всё это богатство ухнуло на пол, побилось, рассыпалось, смешалось с осколками. шок, первые полчаса я мог только мычать и перебирать дрожащими пальцами рыхлую землю. как уберечь сына от поисков того самого психотерапевта, который когда-нибудь лет через тридцать сможет докопаться до этой жуткой травмы?

пальцы мои вдруг набрели на очень уверенный росток, собиравшийся вскоре пробиться к свету, и я вспомнил, что сам воткнул в томатный горшок эту лимонную косточку. я скрупулёзно собрал остатки былой армии, упаковал её в уцелевшую посуду вместе с землёй, обогатившейся осколками

– зато у нас есть лимон! – сказал с чемпионским спокойствием андрюха, лихо бросая школьный рюкзак на диван, и как ни в чём ни бывало засел в гаджет

травма, видимо, всё-таки случилась, только не у него, а у меня. на следующий день я поехал в вивайо, накупил дорогущих керамических изделий разной величины, полбагажника отборной земли. любо-дорого смотреть, тыквы уже прут одна за другой, хищно выкидывая листы словно шершавые пасти. авокадо сидит королём в новом вазоне. лимон деловито осваивает жизнь на свету. и самое поразительное – все эти чёртовы черри повылезли как сорняки в каждом горшке. видимо, всё-таки суждено мне собрать к рождеству черри урожай и на психотерапевте сэкономить. но огурцы. огурцы мне покоя не дают.

по воскресеньям бы развлекать, травить анекдоты про пьемонт и его обитателей. много смешного и прекрасного творится в наших юнеско-деревнях, которые так живописно расставлены по холмам, сплошь укрытым виноградником, подсолнухом, фундуком, кукурузой и какой-то сурепкой. но сегодня утром почему-то лезет из меня список лучших белых вин италии. всю ночь голова вспухала этим непрошеным топом

вижу слово "лучший", понимаю, что меня хотят наегорить. слово "топ100" рождает судорогу в моей левой пятке. но ниже всех падают и почему-то не разбиваются "три бокала" гамберо россо. на самом деле, я не хотел о гамберо россо писать и не буду писать, просто вчера на глаза попался список трёхбокальников по сицилии на 2025 год этого проеденного молью издания

понятно, что я единственный тейстер моего скромного бюллетеня, и он ограничен моими адикциями и фобиями, зато всё по-честному и без танцев с рекламодателями

не буду выстраивать иерархию с баллами, хотя руки чешутся. обозначу наиболее актуальные, чувствительные, легко возбудимые зоны белого виноделия италии и их главных протагонистов. в них я побывал лично за последний год-полтора, именно потому что меня к ним тянуло

ДЕРТОНА

абсолютный лидер по плотности и амплитуде электрических разрядов, проходящих через ароматическую луковицу, душу и сердце – это дертона, она же зона тортонских холмов, регион пьемонт, сорт тиморассо. вот вина, меня поразившие:

vigneti massa – все три виноградника (i sterpi, costa del vento, montecitorio) и базовая derthona тоже
la colombera "il montino"
luca canevaro "ca' degli olmi"
luigi boveri "filari del timorasso"
giacomo boveri "lacrime del bricco"
marina coppi "fausto"
borgogno "scaldapulce"
battegazzore "maggiora"
ezio poggio "archetipo"
pomodolce "grué"
claudio mariotto "cavallina"
vignetti repetto "origo"

ЭТНА БЕЛАЯ

особенно восточный склон, обращённый к ионическому морю, особенно зона мило, особенно на высотах от 800 метров и выше, регион Сицилия, сорт карриканте

i vignieri di salvo foti "vigna di milo"
tenute di nuna "etna bianco superiore" (серая этикетка)
tenuta di fessina "i musmeci contrada caselle"
tenuta delle terre nere "contrada salice"
benanti "pietra marina"
ciro biondi "pianta"
tenuta di fessina "à puddara"
pietradolce "archineri"
i vigneri di salvo foti "aurora contrada caselle"
frank cornelissen "munjebel bianco va"
ayunta "piante sparse"
graci "contrada muganazzi"

СОАВЕ КЛАССИКО

особенно с альпийских предгорий, особенно с вулканических почв, особенно тех семи-восьми смельчаков, которые вышли из-под опеки кооперативов, заливавших и заливающих весь мир бессмысленной чепухой

pieropan "calvarino 5"
inama "i palchi"
graziano prà "monte grande"
pieropan "calvarino"
pieropan "la rocca"
inama "foscarino"
gini "salvarezza"
gini "froscà"
tamellini "le bine de costìola"
tenuta sant'antonio "monte ceriani"

АВЕЛЛИНО

история с фьяно чем-то похожа на тиморассо, сорт почти изчез из ирпинии, просто он был возрожден чуть раньше, и актуальность теперь слегка поблёкла, но это лучшие белые вина италии

joaquin "jqn 203 piante a lapio"
joaquin "vino delle stella"
mastroberadino "stilema"
mastroberadino "radici"
colli di lapio "fiano di avellino"
quintodecimo "exultet"
guido marsella "fiano di avellino"
rocca del principe "tognano"
tenuta sarno "fiano di avellino"
feudo di san gregorio "pietracalda"
pietracupa "fiano di avellino"
traerte "aipietri"
villa raiano "ventidue"

разумеется, это не всё, но вот эти четыре зоны самые горячие, самые прекрасные, и их стоит изучать в первую очередь

вчера у нас был винный баттл с ильёй гарначамэном крилиным, поэтому голова у меня сегодня как бокал markthomas burgundy, не то чтобы квадратная, но и не вполне округлая. и плещутся в ней два розе, совершенно не смешиваясь, как алакнанда и бхагиратхи (это две индийские реки, погуглите, красиво)

понятно, что они по оттенку разные, flor de muga rioja rosado – накрахмаленный сальмон а ля провансаль, tenuta delle terre nere etna rosato – ещё не застывшая янтарём смола в лучах заката. но какая же между ними пропасть смысловая, пропасть по существу. да, они разные по аромату и вкусу, но я не про это. я прошу прощения, что выражаюсь сегодня коряво, неровные грани головы с трудом вращают несколько непослушных мыслей

ради чего вообще стоит пить вино? так и вижу дорогую тёщу, оглядывающую с лёгким покачиванием головы и приподниманием левой брови мою гранёную физиономию: ну-нну, мели емеля

вино у нас по умолчанию записано в гедонизм, в область чувственных удовольствий с лёгким интеллектуальным уклоном между едой и сексом, сериальчиком и массажем. но есть ещё что-то. я бы не хотел называть это правдой, слишком пафосно прозвучит, но лучшего слова не нахожу, такой уж сегодня день. правда не в том смысле, что оно, вино, о чём-то правдиво рассказывает

flor de muga ничего о себе и не скрывает: я премиальная розовая гарнача для премиальных парней, у меня отборнейший виноград со старых лоз, тонкая талия и пышная грудь, я припудрена ванилькой и kenzo, мой облегченный дубовый корсет сделан дизайнерами тома форда, я в массивной бутылке с глубоким дном под длинной натуральной пробкой, в моей капсуле больше алюминия, чем в кошмарах дерипаски, налейте меня в zalto и markthomas, я поцелую вас и вашего омара

далеко не в каждом vino есть veritas

в розовой этне марко ди грация есть. она вибрирует, она вся дрожит, она наэлектризована, она расслаивается на дым, соль, серу, цедру красных апельсинов, куркуму и дрок. она не цитирует классиков, она не знает, что такое прованс, garrus и яхта усманова, она не разбирается в высокой кухне стокгольма и биаррица. она потрясающе красивая, она настоящая, она единица

и только ради таких вин, на мой взгляд, стоит вином увлекаться. даже гранёность моя начинает разглаживаться от одного воспоминания о вчерашней встрече с чудом

я тут совсем с ума сошёл: решил писать в подпольный дневник каждый день. на принцип решил пойти. не писал, не писал годами, и вдруг на те. причины две, и обе из золота: во-первых, у меня страшно много материала, виноматериала, ха-ха, во-вторых, я обожаю писать.

а ещё я знаю свою гадскую вольнолюбивую натуру. денька три попишу всласть, а на четвёртый проснусь чернее тучи и скажу себе: ну уж нет, это насилие над личностью, хочу пишу, а не хочу – не пишу, долой узурпаторов, да здравствует свет свободы и матушка лень.

взвесив всё, решил не горячиться, и радовать вас перлами винного слова три раза в неделю. в конце концов, что такое винная свобода без винной йоги. день пишу, день упиваюсь вольницей. продержаться б.

давайте начну с гонзо (оно же гонево), подниму глаза от экрана и поищу ближайшие бутылки. наверняка, о них есть, что рассказать. признаться, длинный белый стол наш, в торце которого я сижу, завален капитально, и бутылки торчат из культурного слоя карандашей, подсвечников, незавершенных оригами и самолётиков, беспорядочно набросанных тетрадей, фломастеров, точилок, кактусов, шишек, косточек, камушков, глазеющих на меня черными бусинами котов из плюша и резиновых панд.

ближе всех из хлама вытарчивает бутылка bodegas cota 45 el carrascal 2020. вот эти буквы – c o t a 4 5 – они должны быть в сердце каждого, кто неравнодушен к вину – рядом с тягой к дальним странствиям, потрёпанным томиком жюля верна, первой в жизни сигаретой и морскими закатами тёрнера. вино потрясающее. с бутылкой этой не всё в порядке, она стоит недопитая уже вторые сутки. а всё потому что я ленив как хряк.

недопитость – это очень редкое состояние бутылок в нашем доме. я бы сказал, уникальное. вино безынтересное заканчивается ещё до того, как я на него обращаю внимание. "подожди, а где вино?" – "так ты же выпил всё!" – "я?". вино с проблемами тянется медленно, каждый бокал – мука, и так поругаешь и этак скорчишься, не успокоишься, пока непутёвый винодел и вся команда сборщиков не начнёт икать где-то в своих неправедных жизнях. только совсем уж трупари и вина с пробкой переливаются в раковину. двумя пальцами его за горло и вниз, сам отвернулся, веки прикрыты, нос зажат, оркестр играет туш. но вот так чтобы бутылка стояла и мозолила глаз своей недопитостью – нонсенс.

так мне этот нехерес понравился, что я решил заснять рилз, а для рилза нужна вся эта красота: объёмные тонкие бокалы, празднично льющийся янтарь, камера наезжает, камера отъезжает, нос в бокал, нос из бокала, короче, гемор. при этом текст полностью готов. устный текст, знаете ли, сначала пишется.

это херес фино хайфай, это тьюнингованный паломино из хересного треугольника. на его панели эквалайзеров утоплены в пол частоты грубой силы и подняты вверх альфа-бета-гамма волны удовольствия. уксус, лежалые яблоки, спирт — всё это снижено радикально. вино некреплёное, вместо 15-17 здесь всего 12 градусов алкоголя, спасибо! абсолютно сохранны, очищены и усилены просоленность, шум волн, тугие паруса и список всех приправ, открытый в середине.

аромат как бы просвечен солнцем, его палитра расширена, деталей больше, контуры ясней. мочёные арбузы, крупные зелёные оливки, сочащиеся маслом при надкусывании, вакаме и ламинарии, просмоленные канаты, раскуренная трубка. и самое главное случается, когда делаешь глоток. вино обволакивает, ластится, наполняет. никакой резкости, нигде ничто не проседает. наоборот, повышенная упругость, свежесть и свет. икра морских ежей, просоленные пряные травы, йод и табак в длиннейшем послевкусии. 94 балла.

далее сухая сводка о винограднике, винификации, как будто это может что-то объяснить. рамиро ибаньес гений – это факт, а где там, что да как – это уже детали. сами попробуйте сделать вино со 120-летних лоз в старой бочке из-под хереса. посмотрим, что у вас получится. кстати, одна бочка всего, 700 бутылок. и одна из 700 чудом у меня на столе. спасибо евгению из аликанте за такой феерический подарок.

мммм, недопитая cota45, глоточек ещё есть, кайф. выпью его за возвращение подпольного дневника!

как написать самую унылую дегустационную заметку в мире? 12 простых правил помогут вам говорить о вине максимально скучно и вызвать зевоту даже у собаки

1
с уверенностью ювелира отметьте прозрачность и блеск. назовите вино бледно соломенным или тёмно рубиновым

2
будьте конфуцием. как можно чаще пишите "ниже среднего" или "выше среднего", вариации "средняя плюс", "средняя минус" допустимы

3
перечислите абсолютно все цветы и ягоды, которые вам удастся ощутить, и даже те, которые только мерещатся. смелее, никто вас за руку не поймает, чай, обоняние индивидуально

4
учитесь у пикассо декомпозиции. у вас должно быть минимум три носа: первый, второй и третий

5
про дуб напишите как инспектор миграционной службы про релоканта: мол, пока что не интегрирован, но есть успехи. высшая похвала – интегрирован до полной незаметности

6
как можно скрупулёзнее расскажите о танинах, о том, как они тонко выделаны или наоборот грубо сварганены. размер зерна принципиален. пользуйтесь шёлком и бархатом безлимитно

7
используйте рот как весы, бесцеремонно напишите о весе и теле вина. не бойтесь назвать его жирным или костлявым, сдачи оно не даст. восхищайтесь кислотностью, унижайте за сладость, шеймите за алкоголь. такова современная повестка. абьюзить и буллить – прерогатива знатока

8
не забудьте вставить куда-нибудь слово "минеральность" и слово "баланс". смысла в них мало, зато красиво

9
не бойтесь снова перечислить все фрукты-ягоды, травы и пряности мира, наобум разделив всё это на атаку, середину и финиш

10
смело порекомендуйте хранить вино ещё пару лет, чтобы в нём что-то там сгладилось / раскрылось / усложнилось. это по-любому произойдёт

11
завершите заметку наблюдением о стиле, напишите, насколько это вино напоминает "приличную шассань", "хороший жевре", "левый берег бордо жаркого года"

12
откройте наугад книгу рецептов и выудите первое попавшееся блюдо, оно, скорее всего, идеально подойдёт

не благодарите, я всё равно вас не прочитаю!

ярких вам эмоций от хороших вин и умных собеседников

внизу рим, в ушах цикады. помню, я беру твою руку в рукопожатие и притягиваю для поцелуя, а ты синхронно целуешь руку мою

и вот мы скатываемся вниз к этому всегда праздничному городу, легко переносящему свою вечность, и официант откуда ни возьмись выпрастывает скатерть на крошечный стол. ты захотела стейк, а я прыгающую в рот сальтинбокку. в бокалах – глупейший сорт чезанезе

счастье

я как гэри селдон. ларчик открывается раз в сто лет. корю и кляну себя, что ничего не пишу в дневник. мы, питерцы, такие, нас хлебом не корми, дай себя поклясть всласть. а ведь я души не чаю в этом дневнике. он смешной. он честный. он дурной. он супер подпольный – грей ухо кто хошь, и алкокритичный – вино изо всех щелей

пью чезанезе (а то ещё заподозрите, что я отлыниваю), cesanese del piglio docg, прости господи. бессмысленный, по-моему, сорт. но на душе у меня тепло от того, что он есть. я и сам довольно бессмысленное существо. так еще говорил мой учитель философии николай борисович иванов: бессмысленное ты, васька, существо, люблю тебя, дурака. как тут поспоришь, хлопок одной ладонью

чезанезе мой закипает давленой вишней и флёрдоранжем. цветы апельсина я давеча нюхал в вивайо. это питомник. так что можете мне верить. выглядели апельсиновые деревца постапокалиптично: оранжевые шары размером с пушечное ядро с одной стороны, ядовито зелёные мячи для гольфа – с другой, и всё это тонконогое строение усеяно белыми цветами с высунутыми, лиловыми как у гончих языками. странное ощущение: носом слизываешь горьковато сладкую свежесть цветка, а рукой взвешиваешь кожистую тяжесть плода. словно время поймал за узду, и оно встало на месте и кружится

ничего подобного в моем чезанезе нет. флёрдоранж как из пакетика. вишнёвая эссенция для сока "добрый", мёд из пятёрочки. впрочем, взбалтывать его языком приятно, сердце свежее, живое и бьётся. сердце дуралея

когда-нибудь я напишу книжку "18 бессмысленных сортов винограда, с которыми тепло на свете". число 18 я взял с потолка, как вы понимаете. варежкин там будет обязательно. и пухляковский тоже. ни разу на поверхности моего сознания не выступило ни одной мысли, когда я пробовал эти донские автохтоны в чистом виде. а я очень старался. но ничего, кроме "эээ, вино белое и, кажется, освежает" не всплыло в пытливом моём уме. однако названия этих сортов – музыка, и сам факт их донской автохтонности – факт тёплый и нужный

вот, например, сорт чентезимино из романьи. хочется его обнять. совершенно нелепый красный сорт, горячий, дородный, мягкотелый, надушенный розовым маслом до рези в глазах. и название у него, как говорится, не пришей кобыле хвост. чентезимино – это копеечка, так в романье называют скупердяев, которые натурально за копейку удавятся. мне видится крупный лохматый пёс по кличке пиявка. при этом от пиявки розами разит за версту. пьётся чентезимино как сок, после двух бокалов ноги ватные и муть в голове

эталонный пример бессмысленного сорта, без которого, однако, невозможно помыслить существование нашей планеты, – это гриньолино, сорт, неудавшийся во всех отношениях. ни кожи, как говорится, ни рожи. но стать есть. попадись насмешник на пути – шашки на голо, биться насмерть. цвет вялый, поближе к розé, не успел оглянуться, – охра и лук, худосочен, костист, груб, сварлив, зато сколько перца, сколько неугасимой любви к жизни и умения выпотрошить момент. салями ему в зубы, и вы друзья

труссо во фрацузской жюре, он же бастард, паис этот ваш в южных америках, каледжык карасы на туретчине, косю на подступах к фудзияме – всё это крайне бессмысленные сорта. а без них мир был бы жалким подобием себя самого

жизнь держится на крошечных смыслах, во всяком случае, жизнь такого бессмысленного существа, как я. и бессмысленные сорта встают на семейные фотокарточки как родные

вот как этот смешной чезанезе из кабачка в трастевере. ну ты помнишь. первый день медового месяца. вечный город. ты едва разлепила волосы от свадебного лака, они свалялись вусмерть, на ногтях стойкие руины свадебного маникюра. но как хорошо, что мы на утро сбежали в рим – от разномастной компашки, прилетевшей нас чествовать из москвы-твери-одесы-киева-парижа-лондона в питер град

на рейс мы едва успели. в очереди на посадку нас пошатывало, я боялся упасть прямо на пограничном контроле. несколько часов назад мы встречали гостей полугаром и осушали магнум монтепульчано д'абруццо у столпов исаакия

мы сбросили чемоданы в бед-энд-брекфасте, навечно припаркованном к мусорным бакам, взобрались на холм, отороченный пиниями

гриппую и читаю "петровых в гриппе", двойной удар, даже наверное множественный, потому что петров всё время раздваивается и множится, петровых становится слишком много. ситуация обостряется тем, что гриппуют в нашем доме вообще все. жена, дочь, сын, и я их уже с трудом отличаю от петровых. при этом гриппуют не только в нашем доме. гриппуют в детском саду и начальной школе. гриппует библиотека и мэрия, парикмахер и зубной врач. гриппуют обе лавочки, нижняя и верхняя, гриппует табакки, гриппует аптека. дворник и его метла гриппуют особенно шумно. не гриппует только наш сельский доктор роберто чезаре или чезаре роберто, я так и не понял, где у него имя, а где фамилия. грипп, кажется, тоже стоит в недоумении и не понимает, с какой стороны лезть в этого человека

пока тебя кошмарит грипп, пить вино бессмысленно, все, что ты когда-либо знал и чувствовал о вине, кажется довольно трэшовой небывальщиной по типу сосисочных пальцев в фильме "всё, везде и сразу". вэлкам ту зе рил ворлд, как бы говорит тебе грипп, в мир трансформаторных будок, наяривающих дэт дум метал, и какого-то родного адова пламени, мирно лижущего лицо

обнаружив себя плавно проплывающим по щелям супермаркета (детей-то надо кормить, ну и что что они уже петровы), начинаешь отталкиваться от "неправильных" полок подступающим заознобливанием, и наоборот — притягиваться к "правильным" полкам какой-то усыпляющей пунцовой волной. собственно я ли выбрал арманьяк? он сам меня выхватил из моего гриппер-пространства. пьёшь его обжигающими сладкими глоточками и как бы тем самым смотришь (и играешь) сериал про ар-маньяка, которого возбуждают разбитые бутылки лхны, боски и шато марго. сборная команда следователей бордо, литвы и абхазии бессильна. она не может проникнуть в мотивы ар-маньяка, но почерк! почерк один, во всех сорока пяти зарегистрированных случаях на соседней полке крепкача исчезает бутылка арманьяка

даша говорит, что у меня он есть, актерский талант, мол, как ни поговорю с братом, глядь, а я уже не я, а вылитый мой брат данила, даже черты лица как-то крупнеют, лоб выпячивается, все повадки становятся вальяжно барскими, речь энергичной, риторической, хитрой, полной подвохов. величественное торможение и способность совершенно игнорировать собеседника в виду достаточного кипения собственного ума — это у меня получается перенять вообще тютелька в тютельку

даша впервые видит меня с книжкой. на самом деле, это единственное, что я могу держать, минимизируя своё высовывание из-под кома подушек и одеял. петровых я осилил за день, при том что на иные книжки у меня уходит месяца четыре, особенно на те, что я выпрашиваю у даши. какое там четыре, через четыре месяца только обнаруживается, что я еще в конце первой главы. и ведь я обожаю читать. я прирожденный книжный червь, я ботан в натянутых по подмышки штанах. грипп возвращает мне меня настоящего. но в то же время немного и не меня, а немного уже петрова и во многом даже сальникова, довольно неприятно хихикающего на противоположном конце троллейбуса. троллейбус через пустыри и недострои идёт кривыми тропами из еката в виньяле монферрато, и всех сдвинувшихся бабуль, которые в него внезапно заходят, приседают на уши и так же внезапно растворяются во мгле, видел я много раз

это я тебе купил, говорю я даше, показывая на арманьяк, я крепкое не люблю, говорю я совершенно искренне, оно меня нехорошо нахлобучивает

она вернула мне чтение. байетт. вернула мир книги, в который ты съезжаешь как с сыпучего бархана и летишь с шуршанием вниз, и золотой воздух повествования подхватывает тебя всего, внезапно отпущенного силами тяготения, и увлекает твоё освобождённое ликующее я в вихри предчувствий и робких прозрений, в мерцающую негу созерцания

я был одержим «одержимостью», possessed by «possession». я читал эту книгу в вагоне метро, на эскалаторе, на ходу, стоя, сидя, лёжа, всегда, даже когда время от времени отрывал глаза от строк, чтобы принять душ, заварить чай, написать абзац для статьи журнала симпл вайн ньюз, посмотреть на падающий кленовый лист. это была самая растенётывающая, не хочу подобрать другого слова, самая светопитающая и небораздвигающая одержимость в моей жизни. хватаясь за холодный металл поручня, толкаемый толпой со всех сторон, я ощущал своё дыхание, вдох и выдох, как беспрепятственно текущий ток любви

антония байетт вернула мне невесомость, соразмерность с расширяющейся вселенной, вернула мне книгу и чтение. как бы я хотел с ней посидеть, поболтать, разлив по тончайшим крутобоким бокалам buisson renard дидье дагно, высшее проявление совиньона, или английский gusbourne brut reserve, продолжающий линию кимериджа за ла-манш, каждый глоток как прыжок с парашютом, или хрустальный, колкий clos de guichaux ромена гиберто, зависть иллюзиониста, в конце концов, avec le temp эрика де сузá, бутилированный меловой свет

она умела отличать воздух по вкусу, нам было бы о чём поговорить. вот послушайте:

«я не берусь описать тебе здешний воздух. он не похож ни на какой иной. язык наш не приспособлен к тому, чтобы выражать тонкие отличия разных воздухов; перед говорящим витает угроза бессмысленного лиризма или неточных метафор – посему я не стану сравнивать этот воздух с вином или с хрусталём, хотя оба сравнения приходят мне на ум. мне доводилось вдыхать воздух монблана – студёный, лёгкий, бессорный воздух, приходящий с отдалённых ледников, в себе заключающий чистоту снега и лишь слегка приправленный по дороге сосновой смолою и запахом трав высокогорных лугов; это тонкий воздух, воздух невидимости, о котором говорит просперо в шекспировской «буре», – в нём вещи оневесомливаются, расточаются в тонкую материю, недоступную нашим чувствам. а вот воздух йоркшира – я говорю о воздухе плоскогорбых возвышенностей – не имеет в себе той безжизненно-кристальной студёности; напротив, он весь жив, весь подвижен – подобно водам, что плавными нитями пронизывают вереск, и подобно вереску, что гибко развлекается перед ними. это воздух видимый, зримый: можно наблюдать, как его реки – или струи – омывают нагие плечи утёсов, можно разглядеть, как он поднимается эфирными фонтанами и как, будучи разогрет солнцем, колеблется над цепенеющим вереском. и запах его – острый, незабываемый! – запах свежей чистоты косохлёстных дождей, с призрачным древним привкусом древесного дыма… запах, занимающий дыханье, точно холод…»

отрывок из книги: антония с. байетт. «обладать»

люблю тебя, дорогая антония. смерти нет

переводчикам виктору ланчикову и дмитрию псурцеву низкий поклон. слово «плоскоргорбый» можно катать во рту языком как отшлифованный морем камешек. слово «оневесомливать» хочется гладить ладонью по всей длине как голый ствол платана. слово «косохлёстый» по началу кажется излишне напористым и слегка истеричным, но с третьего прочтения «чистота косохлёстых дождей» застывает причудливой муранской сосулькой. кстати, предложение посидеть с бокальчиком дагно, гиберто, де сузá остаётся в силе и автоматически переводится на вас

итальянцы называют это áлоуин. именно так, с одним «л». я весь октябрь вообще не понимал, к чему они готовятся. по правде, я не очень чувствителен к супермаркетным раздражителям, живу в мире грёз. мне хоть тыквой тыкай в дых, я ничего не заподозрю. ага, да, был сезон дынь, настало время тыкв, за ним придёт час хурмы, а там и до цитрусов недалеко. а что везде черепа со стразами, костюмы трупаков и пауков — эка невидаль, я новости читаю по пять раз в день, на их фоне сама хтонь пресна. мне теперь даже сказки андерсена не страшны

и вот это слово áлоуин очень трудно со слуха распознать. слышится то ли алладин, то ли ах мой милый августин. у итальянцев не лады с буквой «h», она существует только на бумаге, к этому можно привыкнуть. но итальянские ударения в чужеземных словах — это всегда неожиданно. это акты преображения

итальянцы, скажем, физически не могут произнести имя олег с ударением на последний слог. они, на самом деле, даже не могут это услышать. olég для итальянского уха звучит кошмарно. они начинают переспрашивать:
— как вас зовут?
— олег
— мартино?
— эээ, да нет же, меня зовут олег!
— паоло?
— да блин, олег меня зовут!! о! лег!
— извините, я не понимаю

один мой знакомый говорит, что в какой-то момент махнул рукой и стал представляться óleg. и мир повернулся к нему светлой стороной. в любом госучреждении самый рассеянный чиновник имя óleg записывает правильно с первого раза, в самом шумном баре во время игры итальянской сборной по футболу девушки с улыбкой кивают: приятно познакомиться, óлег. подозреваю, что карма его переменилась с этого момента

и конечно, праздник áлоуин в италии никакого отношения к хэллоуину не имеет
— дунечка, что такое áлоуин?
— это праздник! с концертом и конфетами
— андрюш, а ты как понимаешь алоуин?
— (чешет репу)
— вы же вчера до ночи носились с фонариками в оратории
— да, это был праздник огней

звоню мэру в áлоуин, говорю, тина, дорогая, сил нет ждать, уже год прошёл, и никаких вестей по внж. через час перезванивает: так, твои документы застряли в турине, потому что ты не оплатил квитанцию на электронный выпуск. да как же мне это было понять? я думал, что меня позовут на комиссию, заставят донести миллион документов. не нуди, говорит мэр, мчи на почту, оплачивай, завтра в 11:30 встретимся на всех святых в нашем храме, отдашь квитанцию, порешаем твой вопрос

оннисáнти! а вы говорите áлоуин

стою над пропастью в оцепенении, глубоко внизу игрушечный город, зубочистка колоколенки, рябь крыш, вокруг — горы, спокойные, ясные, близкие. кажется, руку протяни, и сможешь провести подушечками пальцев по чётким контурам, уловить шероховатости рельефа. приходится покачивать головой, чтобы охватить взглядом долину. покачиваются и колосья неизвестной травы, вымахавшей в пояс. вестибулярный аппарат предлагает войти в транс. но я удерживаюсь. меня сюда занесла моя дерзость. я вздумал учить одного винодела, как ему делать вино

впрочем, он сам попросил. пару недель назад сидели мы тет-а-тет и дегустировали все его вина последних двух винтажей, чтобы посмотреть "динамику". хозяйство молодое и очень, как это принято говорить, амбициозное. и вот сидим мы, дегустируем, я по своему обыкновению всё молчу да строчу, из звуков только шелест клавиатуры и стук бокальных ножек о стол, всё как я люблю с незапамятных времён бордоских анпримёров. а винодел нервничает

я слыхал, что есть где-то мастерз-оф-вайн, которым довольно пяти секунд, чтобы всё понять о вине, его прошлом и будущем, месте в рейтинге и на полке. у меня иначе, мне нужно время и тишина, мне нужно сначала "прогреть мотор". мой когнитив всегда бродит где-то далеко, и не так просто его законтурить на сигналах ароматической луковицы. пока мой экран разгорается, нервы винодела достигают белого каления

— жаркий был год? — неожиданно спрашиваю я. — такое ощущение, что виноград недозрел, собрали рано, но очевидно, что затягивать было некуда, потому что кислотность...
— что? а, да, это я поторопился, это я тогда понервничал. какое вино лучшее из всех, по-твоему? выбери одно
— эээ, ризерва, она, конечно, сложнее, и структура у неё мощнее... вилляж весь такой податливый и нежный, но... не знаю, как это объяснить, в них нет искры, они не говорят от своего лица, они как будто отвечают заученный урок. а вот этот базовый неббиоло последнего релиза, он другой, в нём есть чистота и звонкость, да, он проще, но он звучит как аккорд, он дышит, он танцует
— выходит, база лучше, чем топ?
— получается, что так, но это моё личное мнение, и я бы не хотел...
— чёрт! то же самое мне сказала английская мастер-оф-вайн

что-то колет меня даже через кеды и джинсы. опускаю взгляд — по пояс я весь в колючках, словно начал превращаться в ежа. бурьян здесь не жалует чужаков. это карема, carema doc. большая часть террас стоит заброшенная, одни поглощены лесом, на других человеческой рукой высажены сосны с призрачным расчетом хоть что-то урвать с доставшегося от деда виноградника. кое-где в чащобе проглядывают ряды столпов, похожие на античные руины. когда-то на них опирались деревянные перголы, по которым вились лозы

ещё недавно в кареме было две винодельни, сейчас их девять. большинство отпочковалось от кооператива. есть тут и бедовые головы, пришлые сомелье без гроша в кармане, готовые ворочать камни и в поте лица своего добывать вино своё. есть и крестьяне, и антерпренёры, и чиновники. есть даже один американец

и зачем я только нарисовал карту каремы? я даже не очень понимаю кривизну этих круч. допустим, внизу река дора бальтеа, она переплетается с автострадой, к ней жмутся селения, над селениями по изгибам скал поднимаются ступени террас

— вот смотри, что тебе надо сделать. у вас сейчас все работают по бордоской схеме: есть лучшее вино хозяйства – ризерва, и есть младшее вино попроще. это рабочая схема, но скучная. не нужно делать одно лучшее вино, сделай пять вин с отдельных виноградников. и с помощью этой карты объясни мне, где у тебя гран крю, где премье крю, а где вилляж, потому что экспозиция разная, высота разная, роза ветров разная. а чтобы я почувствовал эту разницу в бокале, тебе придётся предельно аккуратно работать на винограднике и в погребе, снижать экстракцию, уменьшать влияние дуба, не бояться сделать более лёгкие вина
— чёрт! я хочу такую карту... у меня будет такая карта... поехали! ты должен увидеть всё своими глазами

и вот я стою в трансе над пропастью, в глазах рябит, колючки колют, я ёж-самозванец

смешно, конечно. сижу за стойкой бара, притороченной к панорамному окну, смотрю на медленную осень, людей с собаками, беззвучные потоки машин, огни светофоров. в баре гомонят. звякают ложечки, урчит кофе-машина, откуда-то из углов бьётся бит и молодой стинг пророчит: every bond you break, every step you take, I'll be watching you. словно никуда не уезжал. только это не dada в замоскворечье, не терминал на белинского и не угрюмочная на литейном. сегодня ровно год, как я в пьеомонтской глуши, и если прислушаться, гомонят по-итальянски

я прогуливаю пару, чтобы написать текст. всё, как и сто пятьдесят лет назад, когда я был студентом первого курса и прогуливал макроэкономику, чтобы написать стих. денег хватало на чай и булочку с маком. теперь я прогуливаю итальянский с1 и даже не знаю, опубликую ли этот пост. а вдруг по нему не пробежит искра и не упадёт ни на чью ладонь

мне так много всего надо сделать, но я сижу и туплю, смотрю, как мелкий дождь сбивает пожухшие комочки листьев с каштанов, фигура в чёрном приближается, фигура в белом удаляется по аллейной дуге

итоги года у меня очень простые, такие же, как у цоя: "и больше нет ничего, всё находится в нас". и всё это мы с собой привезли. а больше у нас ничего и не было. один бы я сдвинулся, пожух бы, высох, сбило бы меня ветром в мокрую траву. а когда прилетели мои любимые даша, андрюша, дунечка, все поколебавшиеся смыслы встали на свои места и опять засияли. нет у меня больших смыслов, есть только маленькие, но я знаю, что они единственные

очень хрупок человек, ни к чему он не привыкает, обо всё спотыкается, всем ранится, всего пугается, всюду себя теряет. это мой второй итог. и как же важно быть бережным со всеми и всем, кто просит, помогать, поддерживать, хотя бы словом. я не знаю, как бы я справился, если бы не даня, алина, катя, мира, митя, женя, антон, николай и рита, игорь, серж, оля, надя, наташа и влада, олег, леонид, дарья, джанлука, донато, лаура и тина, джорджо, антонио, дино, оля и дима. всё, что мы дали друг другу, — только это и есть у нас

так себе итоги, но за них можно держаться. возможно, я стал лучше разбираться в пьемонтских винах, и у меня появились новые любимчики в бароло и роэро, лессоне и гаттинаре, тортоне и монферрато. и уж точно я стал мега экспертом по винным полкам lidl и esselunga. обращайтесь, я расскажу, какой бэг энд бокс надо брать с собой на дикий пляж савоны

всё, что нас не убивает, делает нас слабей. это просто наблюдение. я не вижу ни одного человека, который стал сильней за эти шестьсот восемь дней. ну разве что андрюха развернулся. норм, говорит, пока здесь поживём. научился плавать, шокирует нас карточными фокусами, осваивает гитару. если что, говорит, я нас прокормлю

ЗОВУ В ВАКХАДЕМИЮ

Красное для меня «по умолчанию» — Бургундия. Но самое прекрасное в вине — неисчерпаемость, ведь не может быть конечного знания. Пробуешь новое и оно дополняет картину, не отрицая предыдущего. И очень полезно обсуждать «пробы» с единомышленниками. Раньше я частенько ходил на дегустации, которые устраивал виновед Василий Расков. На Парфеноне мы с ним два выпуска обсуждали красную Этну — важнейшее для меня открытие последних лет. А какой был устроен «баттл на батлах» — 22 оранжевых: сборная Грузии против остального мира!

Сейчас сам Василий в Пьемонте, а его школа Вакхадемия переехала в онлайн. Работает это так: берёте бутылку из рекомендованного списка и в час назначенный выходите в зум, где пьёте и обсуждаете с единомышленниками со всего мира от Ставангера до Бока Ратона.

5, 12, 19, 26 октября — онлайн курс "Бургундеры круче" по немецким пино нуарам и шардоне. Подробнее — по ссылке

в моих краях многие помешаны на сорте гриньолино, причём все по-разному, одни его ненавидят, другие считают, что лучшего сорта планета земля ещё не порождала. в казале вам скажут, что «vero monferrino beve grignolino», настоящий минферратец пьёт гриньолино. в соседнем асти убеждены, что дать виноградник гриньолино в приданое — всё равно что плюнуть в душу

в ресторане «la serenella» в трёх шагах от моего дома первые десять страниц винной карты — не шампань и даже не alta langa. десять страниц гриньолино. это вызывающе, это жест!

проблемы с гриньолино настолько очевидны, что вообще не очень понятно, как этот сорт выстоял в борьбе за существование и прошёл неестественный гуманитарный отбор. вот, написал компактный гид по гриньолино в формате слайдов, чтобы разобраться с этим «сортом-анархистом», «сортом-балбесом», как его называл луиджи веронелли

https://vakhademia.ru/grignolino_2023

"люди стали ленивыми, — говорит мария-тереза, жена мауро маскарелло, — труд им в тягость. я помню, как мой дед брал в руки тележку с инструментами и уходил засветло на дальний холм, где у него был виноградничек, работал там целый день и возвращался ночью. он был старенький, еле шёл. теперь мы все стали синьорами, — говорит мария-тереза, — вот, что произошло с бароло"

я вспоминаю бабушку, бабушку зину, у неё был задорный золотой зуб, огромные рабочие руки, ложившиеся на платье как два шарпея, лицо как печеная репа, всегда в платке, всегда доброе. но мы бабушку боялись. бабушку необходимо было называть на вы. даже папа говорил "мама, вы", и все папины братья и их жёны говорили "мама, вы". и от этого бабушка приобретала непроходимую ауру священства, так что приласкаться к бабушке становилось делом немыслимым. бабушка вставала засветло, доила корову и тут же начинала готовить, мыть, стирать, кипятить, заметать двор, полоть щырыцю, давать поросятам, потрошить семенные огурцы, лущить горох. бабушка всегда что-то делала. у неё в комнате было огромное перинное ложе откуда-то из сказок про михал потапыча и старенький черно-белый телевизор, который бабушка никогда не смотрела. вечером мы устраивались на полу у неё в комнате, тихонько врубали чемпионат мира по футболу, и уже на первых минутах комментаторам приходилось перекрикивать бабушкин исполинский храп. храпела бабушка не просто так, а по определённому сценарию, в котором чувствовался эпический размах

"мой дед мауриссио, — говорит мауро маскарелло, — делал вино со склона монпривато от бедности. у него не было другого винограда. он писал на этикетках produzione privata, на большее у него не хватало фантазии. напиши он в 1904-м monprivato, никого бы это не впечатлило. в те времена лучшие вина бароло делались иначе. один виноградник давал танины, другой ягоды, третий свежесть. барберу примешивали к неббиоло для цвета и сочности. только в 1960-х луиджи веронелли принёс из франции эту идею, что вино должно говорить о своей земле. это была абсолютно новая мысль, и я подпал под её очарование"

в 1904-м ещё был жив мой прапрадед, в семейном предании дед юрка, а по церковной книге георгий онуфриевич. он ввёл на своих землях несколько радикальных новшеств, которые использовались советской властью вплоть до 1960-х. он построил широкие террасы на месте склона и поставил на балке "машины" на конной тяге, которые доставляли воду из речки по желобам на самый верх, и она равномерно орошала возделываемые на террасах культуры. у деда юрки была огромная библиотека, и легенды рисуют его, как человека начитанного. найден он был с перерезанным горлом, и вместо того, чтобы искать убийцу, все согласились, что это он из-за книг, мол, не библию, чай, читал, а какое-то чернокнижие, на том библиотеку и сожгли

"мне скоро 86, — говорит мауро, — и сейчас я пожинаю плоды того, что сделал сорок лет назад. было непросто выровнять холм, повреждённый эрозиями, переместить снизу вверх четырёхметровый слой почвы, заложить дренажную систему. весь кастильоне говорил, что маскарелло спятил. теперь мне остаётся только любоваться тем, как каждый год монпривато справляется со всеми напастями, жарой и заморозком, дождём и засухой. ему не нужны ни баррики, ни длинные мацерации, только покой. нужно оставить его в покое"

моему дяде николаю 86, он заслуженный профессор экономики, автор бесчисленных статей и монографий. его книжка "экономика кривых зеркал" (2006) жёстко отрезвила меня на аспирантском курсе по экономике современной россии. "мне не нужно больше жить, — говорит дядя коля, — никакого смысла в этом теперь нет"

"мы отказались от zalto, — говорит мария-тереза, — очень красивые бокалы, но ужасно дорогие и бьются нещадно. любое неловкое движение — и нет бокала"

"тильки б нэ було вийны, — причитала бабушка, когда взрослые заводили дискуссии на политические темы, — тильки б нэ було вийны". а мы втихомолку посмеивались над бабушкой. ну какая ещё война? разве что инопланетяне высадятся

итальянцы упорно не понимают огурец. это поразительно. еда для италии — ключевое умение, предмет жарких споров. о еде говорят всегда. проходишь мимо компании вальяжных пожилых мужчин, словно сошедших с рекламного постера diesel men's collection. краем уха слышишь, как они обсуждают на повышенных тонах уместность шалфея в таком-то соусе. о футболе здесь спорят реже, чем о еде. о политике реже, чем о футболе. о вине можно услышать только на винной выставке. о еде — везде

помню, я прилетел в бергамо ночным райнейром, шёл проливной дождь. вся жизнь в одном чемодане. впереди мрак неизвестности, позади шлейф оборванных нитей. меня встретил антонио, человек, которого я видел впервые в жизни. в половине четвертого ночи

антонио: чао! ты не голоден?
я: ээээ, привет, даже не знаю, а что разве ночью... погоди, всё же закрыто!
антонио: да, наверное, но перелёты так утомительны

антонио искренне сочувствовал незнакомому проголодавшемуся существу

итальянцы всесторонне обдумали баклажан и кабачок, причём с цветами и стеблями, тридцать три вида капусты и фасоли. любая ботва здесь проработана в подробностях, горох едят со стручком и усами, свёклу с черешками и колосьями. горький фиолетовый салат радиккьо ди тревизо, едва поддающийся пережевыванию, защищён по месту происхождения. в хорошем ресторане обязательно будет сезонная паста с невнятной, похрустывающей травой, которая растёт исключительно на соседнем холме и больше нигде в мире

и эти люди в упор не видят огурца. блайнд спот. возможно, господину фрейду было бы что сказать о неспособности целой нации принять и полюбить огурец. резистенца.

красные маки — символ освобождения от фашизма. в конце апреля, начале мая 1945, когда падали один за другим фашистские правительства городов, маки на севере италии цвели особенно буйно. они и сейчас меняют пейзаж, проступают красными брызгами на виноградниках, в полях сурепки и рапса, вдоль дорог. и это в то время, когда должны пойти первые хрустящие огурчики. ни одного огурчика. везде маки — символ отрицания огурца

мистическая история. даже с салом итальянцы на ты. я уж не говорю про лардо ди колонната, сало, которое вызревает в каррарском мраморе, в тех самых гротах, где микеланджело находил подходящие глыбы для пьеты и давида. салу есть место в многопартийной системе итальянских кухонь. с огурцом беда. абсолютно несчастный овощ, попираемый во всех правах

итальянцы издеваются над огурцом. откровенно гнобят. вы видели, что под видом огурца продаётся в итальянских супермаркетах? исполинские отростки со шкурой бизона, которую не пробить из дробовика. здесь огурцы шкурят, вычищают от семян и жарят. какую такую древнюю обиду итальянцы вымещают на огурцах, уму непостижимо

давеча я наткнулся на очередное оскорбление: четриоло бараттьере, четриоло по-итальянски огурец. баратто — бартер. бартерный огурец. как бы огурец, который ещё можно обменять на нормальный овощ. это был шар цвета зелёной редьки. мы с опаской разрезали его, ошкурили, вычистили семена. оказалось, что это никакой к чёрту не огурец, а прохладная зелёная дыня. из википедии я узнал, что этого бартерного огурца целых сто гектаров в апулии, и зовут его там не четриоло, а чанчуффо. плевок в душу

даша ходит на курсы итальянского языка в казале. на втором занятии, посвященном работе в италии, маэстра сказала: вы должны стать предпринимателями, оглянитесь вокруг, заметьте, чего не хватает, и просто начните это предлагать

ну что ж, ок, наше будущее теперь светло, я знаю, чего в италии не хватает. маленьких, свеженьких хрустящих огурчиков с пупырышками — четриоло расков