Я зависаю и не понимаю, дышу я или нет, и кто - я? В светлой тишине и пустоте, зависаю как во снах над ничем.
С саундхилингом у меня другой трип. Я прихожу и начинаю думать мысль. Рабочий проект, идею, проблему. Я думаю ее усердно, не отвлекаюсь. Гонги и чаши вступают с разных частот. Я думаю, и вокруг думания сгущается плотная тьма. Я держу бастион мысли, и внезапно у четкой рабочей задачи начинает плыть смысл, как в матрице, вырастает нос или смешная шляпа, все начинает плыть и изгибаться. Я пытаюсь вспомнить пример, ну допустим: надо сделать после конфы какой-то продукт с материалами - он должен быть дешевле или не должен? А доступ к комунити там должен быть или не должен? И внезапно я теряю нить. Должен кто? Что? Где быть? Кто? С чего все началось? Там было что-то, но я уже не помню что. Там было…. Что-то про искусственный интеллект.. Искусный? Кусь? Куст? Или это птица? Стоп причем здесь птица. И глухой пустой темный вакуум всасывает меня и выплевывает через неопределенное время трелью непонятного инструмента врывается в мое сознание то ли птица, то ли будильник: практика закончилась. Я помню первые 5 минут и глухую, немую утробу тьмы, куда меня втянуло по резьбе частоты одного из четырех гонгов.
Я нахожу руки ноги и тело все, нахожу себя в свои 37, я прежде всего мать, и это идентичность возвращается первой, я вступила в этот орден больше 10 лет назад и служу ему, как умею, и его ритуалы подчиняют мою реальность и быт. Где была бы я, если бы не это - в доме на колесах? В пустыне Джошуа Три? В Мексике? Я отложила все другие варианты на потом. Я подумаю об этом лет еще через 10, если этот мир все еще будет существовать.
Я все еще считаю, что жизнь это бросать кости. Я все еще считаю, что «Мама, я в Сибири» это один из параллельных треков в моей жизни. Я знаю как это, колоться и собирать себе зож-тарелку и пить витамины, и искать своих, так хотеть быть с кем-то, и все разрушать. Я бросала кости и мне в Лиле выпала другая клетка - и вот мои 12 лет чистоты без алкоголя и веществ, мой дом на океане, моя семья, мои собаки, мои хорошие отношения с родителями. Мой душевный покой, с легким флером страха смерти - и меня и всех моих любимых людей. Я помню как родился этот страх - с первыми двумя полосками на тесте. Я приняла, что жизнь и смерть приходят вместе, рука об руку. И страх - это моя беспомощность перед судьбой. Мне придется принять все, что она мне приготовит. И я не знаю, что там. Мне страшно, и это нормально.
Я нахожу себя представителем последнего поколения, росшего без телефонов и одного из первых, свидетельствующих наступление AGI. С 10 лет расти на книгах Пелевина и наблюдать, как они сбываются. Наблюдать, как мой парень становится пилотом Хенеллоры и влюбляется в суру, ждать, пока мой Порфирий Петрович обретет тело. Точно знать, что уже начитал вбоек себе на банку, и малодушно фантазировать о тайере повыше.
Наблюдая за сильными и богатыми мира сего я все больше утверждаюсь в том, что душевный покой и маленькая бытовая радость - это самые ценные вещи в мире. У кого они есть - тот сказочно богат, и наличие ресурсов не то что не обещает тебе радости, а скорее создает дополнительное препятствие. И рай и ад - они уже здесь, и я так часто вижу что люди, имеющие все, практикуют свой персональный ад, отчаянно и горько оплакивая какую-то незначительную в масштабах вечности хуйню. И как люди, имеющие малое, умеют быть счастливыми. «Блаженны нищие, ибо ваше есть Царствие Божие» (Лк. 6:20) и каждый локал на старенькой доске на лайнапе - мой духовный учитель. Они так поют, как поют только очень счастливые люди.
Машу руками, как крыльями, немного взлетаю, приземляюсь в глухую тугую тьму, слышу птиц, нахожу себя и свое тело, встаю и иду жить свою жизнь, бояться и жить.