В прошлую субботу боролся в лесу с медведем и неудачно упал. Коряга или камень под тонким слоем снега попали аккурат чуть ниже подмышки, в левую сторону тела, на которую я плюхнулся всем своим весом. В разгоряченном состоянии ощущения притупляются, но вот когда организм начал «остывать», начала проклёвываться боль.
Конечно же, в больницу я не пошел, мужик же! (
Однако, поведение моё изменилось. Резкие движения теперь табу. Поднимать левую руку тоже проблематично. Поворачиваться, выгибаться, короче, делать любые движения в грудном отделе позвоночника оказалось прям тяжело. Тупая боль не давала вздохнуть полной грудью, трудно было вести пару во вторник, пришлось говорить короткими предложениями. Я стал более раздражителен, капризен и противен, это в довесок к итак тяжелому характеру.
Но во вторник мне пришлось столкнуться с другим диким зверем, который неплохо так стукнул меня в левую сторону груди. Мне показалось, что там что-то «хрустнуло», а границы болевых ощущений значительно расширились. Было удивительно, что теперь я не могу нормально лечь. Хотя, казалось, что может быть легче, чем лечь? Когда спина на полу, куда я решил лечь во время игры с сыном, начала распрямляться, резкая боль остановила процесс. Я полусидел на полу и хохотал от бури эмоций. Привычная амплитуда движений оказалась попросту недоступна! Ложиться спать пришлось через правый бок, медленно, сжав зубы, поворачиваясь на спину. Ещё я не смог открыть дверь подъезда, точнее, поймать её левой рукой. Тупо не хватило сантиметров пяти, организм стопанул движение, избегая боли. Дышать стало ещё труднее, положив правую руку на левый бок, я будто бы ощущал дрожь и хрипы. Стал кряхтеть и ныть ещё больше, доставляя неудобства домашним и подогревая почву для шуток Гарика.
В среду я не успел в травму. В четверг наконец попал. Пронесло - всего лишь ещё один ушиб грудной клетки. Но за эти пять дней и поведение, и настроение моё претерпело значительные изменения. Как человек тревожный и болтливый я уже успел всем вокруг пожаловаться на боль в груди, поныть коллегам и семье, позадавать вопросы в трёх околомедицинских чатах. Ну а что было бы, если бы речи у меня не было?
«Большую часть недели пациент вел себя странно». Никаких внешних признаков травмы не было. Вглядываясь в снимок, врач несколько раз переспросила, на какую сторону я упал. Но боль ведь была!
Я, большой болтливый дядька, смог донести свои жалобы даже сюда. А как это сделать неговорящему ребёнку?
Именно поэтому важна альтернативная коммуникация. До сих пор не только родители, но и многие специалисты с недоверием относятся к карточкам, пиктограммам и специальным жестам. Мол, замедлит речь, помешает развитию или лишь чуточку расширит пузырь изоляции. Но если малыш не может рассказать вам о боли, например, и остается с ней один на один? В такой ситуации, а ещё во многих других, наличие ЛЮБОЙ коммуникации лучше, чем плотное отсутствие оной.
К себе самому я бы пытался применять «педагогические» методы и старался бы понять, какой откат в развитии так поменял поведение Камиля на занятиях. Мне бы и в голову не пришло отправлять такого клиента на рентген.