Записки ворчливого баса

Дописал книгу про Мавра Степановича...

Только Станислав Трофимов – Великий Инквизитор оказывался по-настоящему страшным и убийственным, как тиран в жизни, но, с другой стороны, он и выглядел «единственным положительным персонажем», потому что шел в своей трактовке от внутренней сути.

Алексей Парин «МузЖизнь»

Язычник во диаконстве:

Своим декретом римский император Константин объявил христианство официальной религией. ... Константин заявил, что ... как император желает присутствовать на соборах, чтобы не было какого-нибудь государственного беспорядка. А он же был язычником, его нельзя было допустить. Тогда ему присвоили чин дьякона, самый младший чин церковной иерархии, чтобы на этом основании император всей империи Римской имел право быть допущенным на собор.

Лев Гумилёв «Конец и вновь начало»

Первый вселенский собор состоялся в июне 325 г. Крещение императора состоялось в мае 337 г.

Вероятно корни московских делопроизводителей (думный дьякъ) восходят именно сюда.

Тем не менее, Гумилёв пишет именно о чине церковной иерархии. Значит и истоки кардинальского служения, исходя от апостольских перводиаконов протекают через императора Константина...

Отцы, какие мысли?

P. S. Результаты расследования.

Из чина венчания императоров по Симеону Солунскому:

"Царем и священная риза облагается, яже депутата есть благочиние знаменующая и благочестие, еже долженствует церкви творити мир".

Церковный чин царя — депутат.

Примечание:

"Депутаты в Греческой церкви стояли на степени диаконской" (вероятно, иподиаконской).

"По возношении, если готов к причастию, приглашают его диаконы; входит в алтарь и кадит крестообразно престол на восток, на полунощ, на запад, и на полуден, и паки на восток; затем кадит патриарха. Тот берет кадило из руки императора и
кадит его".

Примечание:

"К этому воскурению фимиама император побуждался званием церковного депутата".

"Царь внутрь алтаря причащается в самое едино время помазания извещения, обаче со диаконы".

Важно:

Царь причается с диаконами.

Трансформацию можно отследить здесь:

"Следуя Книге церемоний Константина Багрянородного, император причащался на солее перед алтарем, и для него ставился особый престол. У Псевдо-Кодина император уже вводится в алтарь для причащения. Начиная со 2 половины XVII в. (поставление Федора Алексеевича) цари в русской традиции будут вводиться в алтарь царскими вратами и причащаться по чину священнослужителей. Алексей Михайлович причащался после патриарха, до сослужащих патриарху архиеерев и епископов, архимандритов и игуменов и прочих священнослужащих чинов. Павел I вообще причащал себя сам, т.е. причащался так, как не дозволяется причащаться пресвитерам в присутствии архиерея". (Из доклада декана богословского факультета СФИ З.М. Дашевской на научной конференции К 1700-летию Миланского эдикта).

Из чего выходит, что так называемая "византийская модель" не была изначально присуща Византии — царь не был равен ни архиерею, ни пресвитеру, как это часто представлялось Церкви, хотя сам император Константин видел себя епископом: "Вы — епископы внутренних дел Церкви, я — поставленный от Бога епископ внешних дел" — вероятно из этого суждения потом и развивается необыкновенная харизма российского императора, как наследника Третьего Рима.

Автор упомянутой мною цитаты — бельгиец. Стеснённый в средствах, он был вынужден подрабатывать в архиве, где ему оказались доступны исторические документы, свидетельствующие о том, как его стране, бывшей тогда частью Фландрии, жилось под рукой Габсбургов...

Возможно, не каждому известно, что за донос на небогатого соседа доносчик получал процент от полностью конфискуемого имущества. Семье виновного ремесленника не оставалось ничего, в то же время имущество в полном объёме переходило в собственность испанской короны, а именно Габсбургов: императора Карла, затем короля Филиппа и далее. Предвзятость гражданина и патриота очевидна, но сложно не согласиться с замечанием в легенде о том, что грабивший протестантов Фландрии католический король Карл в тоже время являлся императором Германии, от которой получал процент с грабежей уже католических монастырей... Тот самый Карл — монах в короне, которого мы видим в начале и в конце оперы «Дон Карлос».

Однозначно к Габсбургам относился и Дж. Верди. Прекрасная ария короля Филиппа о том, что его не любят, звучит после праздничного сожжения на сей раз не одной мартышки, но большого количества людей. Напомню, что во время «праздника» его занимают не сострадание, а разборки с сыном. Статус мучителя подчеркнут и голосом ангела, текст которого утверждает за сжигаемыми лавры мучеников. В глазах Верди король — злодей, который непременно попадёт в ад.

Дж. Верди был патриотом Италии и хотел её объединения. Сегодня мы видим на карте ровный сапог, но во времена Верди полуостров был сильно раздроблен и над разрозненными его частями властно сжималась ненасытная рука всё тех же Габсбургов. При поддержке австрийских войск смещались и поставлялись правители тех или иных областей, оккупировались значительные территории, а колониальная политика оставляла страну необыкновенно отсталой. С Фландрией, которую в дуэте с Родриго король обещает успокоить морем крови, Верди отождествлял Италию под гнётом Габсбургов. Сердце патриота ненавидит захватчика, а значит не может симпатизировать вражескому королю, какой бы не казалась его ламентозная ария.

Филипп — это действительно целая вселенная. Но наряду с освежающим ароматом лимонной корки в этой вселенной много запаха палёной гари, пота, боли, слёз, проклятий и колоссального человеческого несчастья. Мне сложно судить об истинном числе умученных, ещё сложнее исчислить вдов и детей, оставшихся без крова и средств... В воистину неприглядном образе инфантильного чудовища меня занимает только отношение нашей публики, совершенно однозначно воспринимающей Ивана IVГрозного, но находящей неоднозначным Филиппа II Габсбурга...

Несколько лет я официально был свободен от постоянных отношений с каким-либо единственным пианистом, предпочитая им эпизодические, поверхностные и несерьёзные 😉

Потому что.

О неблагодарных певцах написано и сказано много, в основном, концертмейстерами. Кто же заступится за вокалистов?

К уже поведанному тут и здесь можно присовокупить некоторые биографические эпизоды.
В студенческие годы я подрабатывал на мероприятиях регионального уровня. И очень хорошо помню скандал с концертмейстером, которая заявила, что я должен был озвучить её гонорар равным своему. Она не готовила со мною этих трёх-пяти произведений, она не играла, как бог, но была уверена, что должна получать ровно столько, хотя совершенно не интересовала заказчика. Успокоить конфликт я смог только намерением отказаться от собственного выступления. Тогда взрослая пианистка перестала на меня наезжать и самостоятельно добила заказчика. Проблема была очень проста: моё выступление в совокупности становилось очень дорогим и делало меня конкурентно негибким, был риск вовсе потерять тот канал дохода. Она всё же получила своё. Больше я с ней не сотрудничал...

В том же регионе мой основной работодатель однажды озвучила это:

— Как Вы посмели петь концерт с N, когда Вы уже давали концерт с M?!

Пианистка M была сестрой работодателя. У меня действительно был с нею интересный концерт. Но я искренне не понял в какой момент эксклюзивное право на работу со мной оказалось лишь у неё. В Екатеринбурге ровно наоборот: пианистка хотела, но не могла работать со мной, поскольку уже состояла в отношениях с другим певцом — зеркальный эксклюзив… Т.е. ночь не только первая, но и вечная.

Перебравшись в следующий регион я огрёб сразу и от многих. Это заставило обратиться к платным услугам пианиста вне театра. Обговоренную сумму я переводил на карту перед занятием, на котором за мои деньги человек, похоже, впервые открывал клавир…

Наверное я всё ещё в активном поиске... Где ты, мой единственный? Я жду тебя😅

При отсутствии знания не возникает разногласий.

Л. Гумилёв «Этногенез и биосфера Земли»

Гениальный парафраз...

на Пасху в Средние века священник различными шутками (часто непристойными) во время богослужения пытался рассмешить свою паству

В. Я. Пропп «Фольклор и действительность»

Тургенев о Стасове:

— Я сегодня встретил Скоропихина , — заговорил наконец Паклин, — нашего
всероссийского критика, и эстетика, и энтузиаста. Что за несносное создание! Вечно закипает и шипит, ни дать ни взять бутылка дрянных кислых щей... Половой на бегу заткнул ее пальцем вместо пробки, в горлышке застрял пухлый изюм — она все брызжет и свистит, а как вылетит из нее вся пена — на дне остается всего несколько капель прескверной жидкости, которая не только
не утоляет ничьей жажды, но причиняет одну лишь резь... Превредный для
молодых людей индивидуй!

«Новь»

Салтыков-Щедрин о Стасове:

Это был сухой и длинный человек, с длинными руками и длинным же носом. Мне показалось, что передо мною стоит громадных размеров дятел, который долбит носом в дерево и постепенно приходит в деревянный экстаз от звуков собственного долбления. «Да, этот человек, если примется снимать пенки, он сделает это... чисто!» — думалось мне, покуда я разглядывал его

Дневник провинциала в Петербурге

Иногда рядовые концертные исполнения становятся событиями. Таким вчера стал концертный "Симон" в М3.

Мне посчастливилось исполнять Фиеско рядом с Доминго, Сулимским, Бурденко, Головатенко... Всё это большие мастера.

Поскольку записи вчерашнего Фиеско у меня нет, держите Сусанина🤓, ибо ПРАВДУ я действительно "чую" и её вам здесь вещаю. Записано также в М3 с Кристианом Кнаппом с балкона (одним пиратствующим диаконом😇).

Как освящали храм на Елеонской горе — помню смутно, так как все, считая и архимандрита, перепились донельзя.


Я. Д. Минченков «Воспоминания о передвижниках: Волков Ефим Ефимович»

Преимущества жизни в лесу ☃️

Лауреат диаконской премии 2025

Максим Александрович Коробицын — первый (главный) протодиакон Башкортостанской митрополии (в январе исполнится 27 лет диаконского служения). Человек творчески многогранный: большой вокалист и музыкант, автор и исполнитель собственных песен, солист академических коллективов на концертах духовной музыки, лирник.

В 2024 году дал 9 концертов/лекций, на которых рассказывал о традициях сказительства и исполнял духовные стихи в сопровождении колёсой лиры. Профессиональный чтец: книги в его озвучке доступны на Литрес и Яндекс Книгах (Букмейт). Народный Дед Мороз Башкортостана — 39 лет в бороде!

Отец Максим получает памятный диплом, две книги и денежное поощрение.

Послушайте эту музыку, она прекрасна.

R. I. P.

Невероятно тёплая осень перетекла в такую же зиму. Редко выпадающий снег вскоре тает, образовывая поэтичные проталины, средь которых я брожу в философских думах о вечном. Эта зима напоминает мне весну уходящего года, давшую название моей только что вышедшей книге.

«Я бродил меж проталин»

Дополняя малой формой «гудошную» и «покаянную» поэмы, эта книга имеет внутреннюю драматургию со сквозным развитием сюжета. Начинаясь с отсылки к Домострою в правдивой зарисовке театрального закулисья, она завершается воскресением, которое невозможно без испытаний.
В центре моей книги — человек и его метаморфоза. В части «театральное» он предстаёт таким же неприглядным, как и всё, что его окружает, в «парсунах» же открывается творческая мастерская искреннего художника, беззаветно отдающегося своему делу. Через следующий раздел читатель попадёт в сокровенные «проталины».


Органично сочетая духовное и фольклорное, автор осознанно противопоставляет резкие театральные зарисовки глубинному умиротворению в Боге и природе. Скорбные мотивы соседствуют с острыми, а сценическая буффонада трансформируется в аскетическую мелодекламацию, знакомя вдумчивого читателя, как с театральным закулисьем, так и с узнаваемым церковным символизмом.


Ссылки на книги в этом посте.

Тираж предыдущей книги благополучно заканчивается.

С наступающим!
Удачи в грядущих битвах.

🔴🎄🔴 Вся драма знаменитого "Щелкунчика" закрутилась из-за съеденного мышами сала.

Стандарт приготовления любой колбасы подразумевает не менее 35% жира в продукте. Жир не только смягчает и насыщает: он аккумулирует в себе ароматы вносимых специй. Жирный продукт — вкусный продукт. Это всегда касалось мясной, молочной, кондитерской продукции и не только. Именно поэтому обезжиренные продукты сладкие: обнаружив их ощутимую безвкусность, производители стали подслащивать продукцию с недостаточным количеством жира.

В общем, понять короля из "Щелкунчика", объявившего мышам войну, вполне можно🎄

Так колбасоделие подарило человечеству не только разнообразие формы и вкуса, но и самый популярный новогодний балет планеты.
🚗🎄🚗

Мне теперь нельзя в профессиональный балет🤓

Плак

Мавр Степанович не любил гастролей. Практически никому не удавалось уговорить его покинуть привычный Усть-Задонск. Понимая, что даже в самом лучшем отеле у него не будет привычного графина и любимой хрустальной рюмки, он пропускал мимо ушей всякие посулы и предпочитал довольствоваться тем, что имеет. Легендарный же его Отелло понуждал разных антрепренёров снова пытать судьбу уговорами и хитростью.

И однажды некоему дельцу повезло. В минуту притупившегося духовного чутья, в состоянии крайней доверчивости и рассеянности, Мавр Степанович согласился на выступление в другом городе.
Устроив своё расписание так, чтобы быть свободным от Усть-Задонска в обозначенное время, Мавр Степанович уже нанимал извозчика, когда вдруг ему принялись хамить. Вероятно антрепренёр решил, что согласившийся Отелло уже никуда не денется и, поскольку освободил своё время для поездки, заинтересован по крайней мере получить обещанный гонорар. Не понимая за Мавром Степановичем пристрастия к ровному течению жизни в окружении привычных предметов личного обихода, делец определил его обычным крепостным артистом, с которого ко всему следует и крепкий спрос. Ко времени выяснилось, что старику никто не гарантирует ни удобной дороги, ни тёплой постели. Прошёлся антрепренёр и по его титулам и званиям, которыми выдающийся, но нелюдимый Отелло был обделён. Когда же Мавр Степанович принял решение не ехать, делец пригрозил звонить в дирекцию Усть-Задонских театров с жалобой на поведение наглого артиста.

— А Вы, батенька, звоните. Хоть патриарху, хоть царю, — ответил старик и отпустил извозчика.

Антрепренёру оставалось придумать историю, в которой он должен был предстать потерпевшим от маразмов известного Отелло. И очень скоро до слуха Мавра Степановича донеслось, что Отелло затребовал себе перед приездом такой отель, в котором были бы и нумера с купальнями…

И некоторые в то охотно верили.

Вчера по поводу этого поста в Заметках в ВК беседовали с моим другом настоятелем о том, что для функционирования нового Храма в Иерусалиме понадобится абсолютно рыжая телица...
После беседы я заглянул в домашний кинотеатр и в разделе «фильмы (или сериалы) для вас» увидел ничего не предвещающее название «РАСКОПКИ». Нажал посмотреть. На экране — несколько иудеев, они выгрузились из микроавтобуса у норвежского сарая, в котором только что родился рыжий телёнок... Осмотрев новорождённого, мужчина в шляпе и бороде объявил об отсутствии нерыжих волосков и все возрадовались...

Не скрыться...

С таким чувством я пошёл вчера на спевку про иудеев, которая перетекла в оркестровую про иудеев, которая перетекла в спектакль про иудеев.

Сегодня в 21:05 телеканал Беларусь 3 покажет оперу "Хованщина". В партии Досифея — ваш ворчливый бас.

Все газеты были полны критикой и бранью по адресу императорских театров. В прессе шипела злоба и невежество, а театры были полны.

Константин Коровин «Воспоминания»

«...тогда как прежде экспертному жюри удавалось отсмотреть и составить впечатление о большом количестве спектаклей...»

Мавр Степанович отложил газету и потянулся к графину с водой. Испив до дна хрустального стакана, тенор снова налил воды и прикончил её. Так он делал всякий раз, когда внутри него закипали страсти. Он не был склонен заливать эмоции алкоголем, напротив, воспетая Хайямом влага была спутницей дней его умиротворения. Возмущение же Мавр Степанович доверял только воде, он помнил, что в ней здоровье.

В памяти старого Отелло восставали вереницы чудовищных спектаклей и чавкающие лица некоторых представителей «экспертного совета». Вот одна потянулась к рюмке, другая орудовала вилкой: не нанизывала закуску на зубцы, а подгребала её. Не прекращая говорить, она запихивала угощение себе в рот и снова гребла, будто опасаясь, что радушие директора провинциального театра может закончиться и эксперт останется без ужина. Потом она хватала рюмку, мелко и опасливо произносила тост, опрокидывала её и, заводя словесную шарманку, снова ела и гребла.

Теперь Отелло видел балерину. Она скандалила в другом провинциальном театре. Ослеплённый желанием овладеть «золотой каской», чтобы угодить «экспертному совету» деспотичный худрук решился на скандальную постановку. Мавр Степанович не хотел вспоминать всего, что видел на той сцене, но ему было отрадно припомнить вопли артистки, отказавшейся надеть на голову декорацию в виде полового члена: «Я не собираюсь позорить моих родителей!» — резюмировала она. Мавр благословил это дитя.

Проклятье «золотой каски» чумой распространилось по всей провинциальной Задонщине. Кассовые спектакли, пользовавшиеся искренним успехом у публики, объявлялись бездарными и ненужными. Экспериментальная мерзость возводилась в недосягаемый пантеон, а в пантеоне, как известно, не место людям, вероятно поэтому залы изысканных показов оказывались безлюдны и пусты, а те немногие, что попадали на такие вечера, клялись более не посещать театров. Большие художники, истинные служители искусства — были низвергнуты. Лишённые признания, поношаемые «экспертами», они переставали творить. Верные — навсегда оказывались заклеймёнными. Мятущиеся — плохо заканчивали. «Золотая каска», осваивая бюджет и разоряя провинциальные театры — шла на марш...

Остановлен ли этот марш? — вот что волновало Мавра.

Тенор налил ещё воды. Усевшись за ноутбук, он пробежался по клавиатуре. Один, другой, третий... Он открывал сайты провинциальных театров Задонщины. Вбивая названия знакомых ему спектаклей, он обнаруживал самые поруганные «экспертами»... Эти спектакли шли. «Они идут! Пятнадцать! Двадцать! Тридцать лет! Они продаются!». Мавр Степанович горько улыбнулся. Он вспомнил, как на недавнюю премьеру в столице Задонщины не смог заманить даже самых «продвинутых» гостей: единожды увидев тот, снискавший все «каски» спектакль, они не хотели присутствовать на нём даже ради старика Мавра.

19 декабря в МТ состоится бенефис народного артиста России Михаила Ивановича Кита.

На днях мне довелось послушать запись «Сорочинской ярмарки» 1989 г. В партии Черевика по-настоящему могучий, с ярким раскатистым верхом, густой серединой и бездонным низом — наш Михаил Иванович. Тембрит, звучит, играет, как и положено настоящему представителю русской басовой школы. Обязательно послушайте эту запись — я в восхищении!

Уже писал, что такое уникальное вокальное долголетие артиста свидетельствует об исключительно правильной вокальной школе мастера. Сердечно рекомендую посетить Мариинский 19 декабря и почествовать народного артиста. В этот вечер я непременно собираюсь быть в зрительном зале.

Допопуляризировались 😅

Не в моих правилах комментировать критиков, но вот это я поясню, в первую очередь из любви к читателю, которого легко смутить:


"Княгиня с репликой «Ты столько золота не видел» осыпает колдуна купюрами, но через пару минут тот вдруг спрашивает «а где золото?». То есть купюры были брошены преждевременно.

Можно как угодно относиться к Паунтни, но он крепкий профессионал и не стал бы допускать такие ляпы. Равно как и превращать хитрого колдуна в старца с реальной деменцией".


Такие пассажи демонстрируют глубокое неведение автора статьи.

Мизансцена с деньгами была верна и этот «ляп» был допущен именно режиссёром. Вторая реплика про злато исполнена также верно и поставлена Паунтни не про деньги.

Новость: восстановление спектакля делал сам Паунтни, мы работали лично с ним. Мамыровых на постановочных по восстановлению было всего двое, работа была кропотливая, большая, и я ничего не пропустил.

Никакого колдуна у Паунтни в сценарии нет — есть Мамыров, который питает слабость к княгине и из-за совокупности проблем осознанно переодевается в Кудьму. В лучших традициях Вальтера Скотта, прямо на сцене Мамыров использует грим — есть мизансцена. Вероятно автор статьи с удовольствием вставила слово «деменция», но упустила в матчасти, что этот грубый и пошлый водевиль поставил именно «крепкий профессионал» — совершенно осознанно. Я же максимально смягчил предлагаемый драматургом образ.

Об этой Чародейке я писал здесь, загляните если не читали и интересно.

В целом, не удивлён, но уже должно быть стыдно.

Прошу дорогих подписчиков простить меня за пост в позднее время, но заниматься этим завтра мне совсем не хочется, а комментировать там, где это опубликовано неэффективно.

«С тобой трудно... Но без тебя невозможно».
В. А. Гергиев

Изучение Канта оставило глубокий след в жизни Врубеля. Отсюда такая ясность в понимании того, что физическая жизнь с ее обыденными потребностями – одно, а жизнь духовная, подчиненная неумолимому долгу, в котором нет ничего угодливого, чтобы льстило людям, – совершенно другое.

Степан Яремич «Врубель»

20 лет назад в кафедральном соборе города Уфы я был рукоположен в диаконский сан.

P.S. для диаконов:
В этом году на архидиакона Стефана будет премирован 1 человек. Выберу самостоятельно из числа моих прежних (от года) подписчиков. Правила те же: отсутствие прещений, солидный опыт служения, успешная смежная деятельность.

Владыка Иов был настоящим столпом Православия. Свет его покрытой благородной патиной лампады неугасимо теплился, превращая земной елей в небесную жертву. Его духовный авторитет был неоспорим. Он был глыбой, непроходимым рифом в волнующемся океане мирского бытия. На этот камень веры однажды наехал мой корабль, и я по-христиански счастлив, что сокрушившись о скалу, задержался на ней. Исполненный трепета, я был готов оставить всё мирское и ждал лишь воли духоносного владыки. Седовласый старец принял меня в клир своей епархии, но благословил не оставлять оперного искусства. Так я стал совмещать церковную, театральную и научную деятельности. Я не знаю была то случайность, или духом архипастырь прозревал, что мне предназначено другое, но реши он тогда иначе, вы бы не читали теперь этих строк оперного баса.

Не раз я становился свидетелем необъяснимого. Однажды на службе, после увлекательной премьеры, мысли унесли меня из алтаря. Я перенёсся к красивому моменту спектакля, где была хорошо поставлена некая сцена с моим участием... Своего отсутствия на богослужении я ничем не выдал. Никогда не отвлекавшийся от молитвы, архиерей вдруг остановился и медленно повернулся ко мне. Я встретил его пристальный, пробивающий до позвоночника взор. Сделав два несмелых шага к архиерею, я спросил: «владыко?»... Митрополит молчал. Ничего не сказав, он вернулся к молитве. Но говорить было уже не нужно... Помню, как у архиерея просили молитв для ребёнка, который «скорее всего умрёт». Через время, как бы между делом, святитель осведомился о здоровье чудом исцелившегося дитя. Владыке ответили, что «повезло с врачом»... Мне же повезло всё это замечать.

Этому архиерею я посвятил немало самых возвышенных строк, но ни в коем случае не дерзнул бы называть его своей «музой». То был «титан». Под скромной рясой в нём таилось ослепительное сиянье «Гелиоса». Какие уж там «музы»... Я даже молитв его просить боялся. Святитель внушал истинный благоговейный страх — ту самую, неотъемлемую часть «страха Божия», без которой невозможно прикосновение к святыне. Трепетая, я без преувеличения чувствовал себя листиком, колыхающимся от библейского дуновения. Позже мы, отцы, замечали, что «если бы владыка хоть раз позволил себе поговорить с нами так, как его преемник, мы бы поседели в одно мгновение». Такова встреча с настоящим — оно величественно не менее, чем страшно.

Владыка умер 1 декабря 2020 г. Я скорбел, но без отчаяния... Ибо свет истины, сокрытый в нём, наконец освободился.

Храня в сердце строгий образ моего святителя, я часто еле слышно напеваю на русском языке этот отрывок из оперного прощания Сенеки:

«Кратки смертные муки. Словно вздох,
из груди вырвется дух мой,
покидая приют, где так долго он прожил
гостем чужестранным...
и улетит на Олимп, где узнает,
в чём счастье истинное».


Mori, mori felice!

По следам Хованщины

Серов зашел как-то в мае, и неожиданно, – так как это было очень на него непохоже, – сказал, что хотел бы показать мне оконченного им Петра. Мы отправились к Храму Спасителя, напротив которого, в доме Голофтеева, Серовы тогда жили, и по дороге он рассказал мне о своем понимании Петра. «Обидно, – говорил, он – что его, этого человека, в котором не было ни на йоту слащавости, опереточности, всегда изображают каким-то оперным героем и красавцем. A он был страшный, длинный, на слабых, тоненьких ножках и с такой маленькой, по отношению ко всему туловищу, головой, что больше должен был походить на какое-то чучело, чем на живого человека. Кроме того, он страдал от постоянного тика и поэтому вечно строил «рожи»: подмигивал, дергал ртом, водил носом и тряс подбородком. При этом ходил огромными шагами, и все его спутники вынуждены были следовать за ним бегом. Воображаю, каким чудовищем казался этот человек иностранцам, и как страшен был он тогдашним петербуржцам. Идет такое страшилище, с постоянно дергающейся головой, увидит его рабочий и хлоп на колени. А Петр его тут же на месте дубинкой по голове ошарашит: «Будешь знать, как поклонами заниматься вместо того, чтобы работать»! У того и дух вон. Идет дальше, а другой рабочий, не будь дурак, смекнул, что не надо и виду подавать будто царя признал, и не отрывается от работы. Петр прямо на него и той же дубинкой укладывает и этого на месте: «Будешь знать, как царя не признавать». Какая уж тут опера! Страшный человек». Когда мы вошли в его рабочую комнату, и я увидел на мольберте Петра, я понял, какую «страшную» картину написал Серов, и мне стало ясно, что это произведение одно из самых великих в истории русского искусства. Я подумал про себя: если этот человек не написал второй «Девочки с персиками» и новой «Девушки, освещенной солнцем», то он сделал нечто большее, – такого подлинного Петра, какого мы до того не видали. Не знаю, увидим ли еще.

Игорь Грабарь «Валентин Серов»

Знакомясь с известным портретом, один потешается над пьяницей, иной сочувствует больному, мне же открывается измученный праведник, уставший защищаться от натиска улюлюкающей толпы.


Сколько надо иметь мужества художнику, чтобы настоять на своем вкусе и не испортить картины по указкам досужих критиков-знатоков, повелителей, покупателей и заказчиков! (Илья Репин «Далёкое близкое»).

Сегодня Мусоргский — гений официально признанный во всём мире. Глядя на причудливый репинский портрет, мало кто задумывается и понимает как природному гению жилось с радушными современниками в Петербурге.
Один слышал про «Савишну», другой наткнётся на малопонятное упоминание о юродстве самого композитора... Но кто всерьёз понимает какое поношение сопровождало бессмертного автора и новатора? Что заставило его прятаться за маской юродства и находить утешение в пьянстве?


— Господи! прости наши прегрешения! — вдруг раздалось в соседней комнате.

— Слышите! слышите! кажется, он говорит! — как-то испуганно засуетился Неуважай-Корыто.

— Да; а что?

— Он никогда… никогда не говорит! Это новость! Василий Иваныч! батюшка! что с вами?

— Му-у-у!

— Вот это — так! Он всегда выражает свои ощущения простыми звуками! Иногда это очень оригинально выходит. Однажды он вдруг крикнул: «ЫЫ!» — и что бы вы думали! сейчас же после этого сел за фортепьяно и импровизировал свою бессмертную буффонаду: «Извозчик, в темную ночь отыскивающий потерянный кнут»! (С-Щ «Неоконченные беседы»).


Петербуржцы не просто не принимали его творчества. Они поносили его, как личность. Его святая вера в новое, «неитальянское» музыкальное искусство делала Мусоргского в глазах общества неспособной к изъяснению на человеческом языке скотиной.


В те времена все строго воспитанные в наркотически-сладких звуках романтизма наши опекуны музыкальных вкусов даже не удостаивали запомнить имя тогда уже вполне определившегося родного гения. И даже такой излюбленный популярный писатель, как Салтыков-Щедрин, на вопрос поклонников Мусоргского, интересовавшихся его мнением о Мусоргском и полагавших, что он почувствует близкое своей натуре в звуках создателя новой комической музыки, ответил едкой карикатурой своего сатирического пера. Весь Петербург читал этот пасквиль на молодой талант, закисая от смеха; смешно рассказывалось, как некий громкий эстет выставил на суд знатоков свой доморощенный талант и как сей едва-едва протрезвевший талант промычал свою новую арию на гражданскую тему: об извозчике, потерявшем кнут. Но я все-таки обратился к Пороховщикову с просьбой разрешить мне прибавить в группу русских музыкантов Мусоргского и Бородина.

— Вот еще! Вы всякий мусор будете сметать в эту картину! Мой список имен музыкантов выработан самим Николаем Рубинштейном, и я не смею ни прибавить, ни убавить ни одного имени из списка, данного вам… (Илья Репин «Далёкое близкое»).


Мусоргскому доставалось от всех: от друга Балакирева, от соратника Кюи — это всё, конечно, великие мастера, не чета Петровичу. Даже Даргомыжский излагал некоторые недоумения. Я часто бывал собеседником артистов, готовых «всё бросить» из-за какой-нибудь неталантливой критической заметки или профанного отзыва графолюбивого театрала. Всё бросить из-за нескольких строк!.. Мои советы «ничего о себе не читать», как правило не действуют, артистам хочется о себе читать: сочетаясь в моменты творчества с высшими материями, теряя силы, истощая физиологический ресурс, художник испытывает сложнейшую гамму осознанных и неосознанных переживаний и нуждается хоть в каком-то признании. Гения же Мусоргского поносили «закисая от смеха», считая это хорошим тоном разбирающегося человека. Если он о себе не читал, то ему непременно зачитывали пестовавшие его «собратья», мало чем отличавшиеся в этом вопросе от толпы городских знатоков. Упомянутый выше «друг» Цезарь и вовсе предпочитал критиковать Мусоргского пером и публично... Известно какой раной это отозвалось в сердце природного гения. Искренне восхищаюсь тем, что его духа хватило на «Хованщину».

Мусоргскому досталось и после смерти.

Бас Евгений Нестеренко, ссылаясь на документы, утверждал:

Абсолютно точно доказано — утрачены останки двух гениев — Мусоргского и Бородина. Проложили теплотрассу прямо по захоронениям! И прикрыли пешеходной дорожкой... (М.М. Бабалова «Оперные звёзды крупным планом»).

Говоря об этом, Евгений Евгеньевич добавлял, что правда никому не нужна.

Тут были и полуобразованные мещане, и совсем невежественные крестьяне, и люди с университетским образованием, но все они шли сюда уже по собственному влечению и несли свои идеи. Они оставались под неизгладимым впечатлением своих местных образов, чисто русских. Понятно, что высшая академическая премудрость казалась им сухой и неинтересной, они плохо понимали ее. Чужды были им и вечные римские идеалы. Они были искренни и, как русские люди, не могли притворяться млеющими от восторга перед папским искусством Запада; оно казалось им фальшивым, вычурным и напыщенным. Они любили родную жизнь, близкие сердцу образы и инстинктивно верили в свое русское искусство. Местная жизнь и природа стояли еще свежо перед их глазами и тянули к себе – кого в Малороссию, кого в Сибирь, кого на север Великороссии.

Но сколько надо сил и непоколебимости натуры, чтобы в течение восьми-девяти, а иногда двенадцати лет академической дрессировки на старых образцах классики сохранить природное влечение! Надо взять еще во внимание, что многие юноши, по тогдашним трудностям передвижения и по недостатку средств, не имели возможности во все это время побывать на родине. Разумеется, многие забыли свои детские впечатления и совсем втягивались в академическую рутину. Но были и такие крепыши, что выдерживали и, хотя порядком искалеченные, все же стремились к своему тлеющему внутри огоньку.

Илья Репин «Далёкое близкое»

Владыка Феофан был самым удивительным ценителем моего исполнительского мастерства.

Приехав начальствовать на нашу южноуральскую кафедру, он почти сразу дал понять, что меня не тронут. Помню, как однажды на епархиальном собрании владыка заставил подняться всех клириков епархии, имевших вторую работу. Отцам, подрабатывавшим вне Церкви, он твёрдо приказал оставить светские должности. На расправу владыка был скор, в ужасе, ему повиновались. Я же, стоящий у самого его плеча до последнего совместного дня службы, продолжал петь в опере.

— Покажи-ка мне сегодняшнее чтение, — со странной полуулыбкой сказал он мне однажды.

Я подошёл к престолу, открыл Книгу и обозначил нужное зачало. Владыка пробежал его глазами, покивал как бы сам себе и вдруг…

— Собираешься петь в Большом театре? — спросил он меня с явной хитрецой.

Мне стало понятно, что кто-то из священников доложил архиерею некоторые подробности моего доверительного диалога с собратом.

— Если предложат, не откажусь, владыка! — молодецки ответил я.

— Ну, даёшь, — протянул он моё имя, краснея от удовольствия.

Так владыка давал понять, что ситуацию он всё-таки контролирует.

Однажды он завёл меня в пустую трапезную, приказав отцам остаться снаружи. Я приготовился претерпеть очередной мастер-класс по состругиванию гордыни, когда архиерей приказал:

— Пой Сусанина!

— Что?! — опешил я.

— Пой.

Я замешкал. После ладана, цветов и службы голос уже не очень звучал и в трапезной не было инструмента. Этот эпизод позже помог мне прослушаться у маэстро Гергиева. Я уже знал и был готов к тому, что мне, возможно, придётся петь Сусанина без музыкального сопровождения… Поэтому подошёл к одному из дирижёров, страстно желавших попасть к маэстро, сунул в руки ноты и сказал: «Если сыграете, зайдём вместе». Дирижёр согласился, и я не остался без фортепианного аккомпанемента…

Для владыки я не стал петь речитатива, а сразу разлился арией. Архиерей уложил руки на посох, оперся на него и удивительно сконцентрированно слушал мою «зарю».

— Замечательно! — сказал он, дослушав каденцию и покинул трапезную.

Наверное, это был единственный раз, когда он хвалил меня в глаза. Великая княгиня Мария Владимировна в интервью говорила, что «владыка очень скучает по диакону своему любимому». Вероятно и ей он меня хвалил. Не хвалил он меня при «своих», хотя нужно признать, что так и не позволил никому из них по-настоящему мне навредить.

Только мне он позволял словесную перепалку с собой. Любому другому за мои ответы досталось бы переехать за 400 км, а меня он терпел. Я уже тогда официально был «суровым» и «ворчливым». Возможно, он ценил бесстрашие. Если владыка говорил о моём недостоинстве — я предлагал снять с меня орарь. Тогда он отвечал, что поставит меня в центре храма и снимет облачение принародно — но и от этого я не приходил в ужас. Ему нравилось. На Руси всегда ценилась удаль, а она, как известно, не очень покладиста.

Он стал моей музой. Я посвятил ему столько строк, сколько не каждый поэт принесёт в жертву возлюбленной. Пожалуй, и в каждом моём прозаическом произведении на сегодня присутствует его незабвенный образ. При желании, со временем вы всё это прочтёте...
Наши отношения были сложными, но бесконечно интересными. Когда его не стало 20 ноября 2020 г., я почувствовал глубокое одиночество. Моя муза умерла.

Владыко, и я скучаю.

С владыкой Феофаном

На столичных императорских сценах вплоть до середины XVIII века русских пьес не ставилось вообще. Почти все актеры были иностранцы. Первый русский театр был основан только при Елизавете Петровне в 1756 году стараньями советника ее – князя Бориса Юсупова. Новый толчок – уже при Екатерине, поручившей прапрадеду моему все императорские театры. Можно сказать, князь Николай [Борисович] – основатель русской сцены, устоявшей вопреки всем историческим потрясениям. В России рухнуло все, кроме нее.

Ф. Юсупов «Перед изгнанием»

Беседа в театральном лифте:

смотрит на меня в упор

— Что?

— Просто смотрю. Это профессиональное.

— Ну, ок...

— Борода в русском стиле...

— Что?!. Да...


через паузу, продолжая смотреть


— Это фишка такая или просто лень?

— ???

— Понятно. Лень стричь.






А я думал они закончились...

Сегодня, после «Орлеанской девы» в МТ, где я предстану Архиепископом, можно будет посмотреть миланского «Бориса Годунова»🤓

Салтыков-Щедрин о творчестве Даргомыжского:

Тем бы, может быть, разговор наш и кончился, но Глумов вдруг запел. Сначала он прогремел коронационный марш из Мейерберова «Пророка», а вслед за тем проурчал несколько тактов из Vorspiel’я к «Каменному гостю». Проделавши это, он как-то злорадно взглянул на меня.

Признаюсь: при всем несовершенстве голосовых средств Глумова, разница была так ощутительна, что мне сделалось неловко. Действительно, думалось мне, есть в этом Vorspiel’е что-то такое, что скорее говорит о «посещении города Чебоксар холерою», нежели о сказочной Севилье и о той теплой, благоухающей ночи, среди которой так загадочно и случайно подкашивается жизненная мощь Дон-Жуана.

«Недоконченные беседы»

А Раймондо я всё-таки победил...

—… На днях артистка одна была у меня. Молодая. Так говорила мне, что в «Горе от ума» она хочет реабилитировать Молчалина, так как Молчалин — гораздо лучше дурака Чацкого. «Что ж — говорю ей, — валяйте, дорогая: теперь ведь все по-новому норовят». Мы уже в сторону, не нужны, стары.

— Ну, какая ерунда, — говорю я.

— Да, вздор, говоришь? Нет, не вздор! Скучно, брат, жить становится… ... Вот и живу, — продолжал Садовский. — Играю. Не знаю хорошо: помогает ли театр-то людям? Резона, понимаешь ли, резона мало в жизни. А жизнь — хороша! Как хороша! — Вот, зима скоро. Люблю я зиму. Душевная зима у нас, в Москве. Едешь на санках, в шубе… Хорошо! В окнах — огоньки светятся! Так приветливо. Думаешь: в каждом окне там жизнь. Любовь. А войди — ерунда все. Резону нет. Не понимают театр. Театр Истину говорит. А от него хотят развлеченья… «Весели меня, сукин сын, ты — актер»…

Константин Коровин «Воспоминания»

Очень сложно писать о том, что остаётся до конца непознанным. Таким мне кажется Досифей. Я пристреливался к этому образу крайне долго. Ещё на Урале изучал записи, сравнивал мастеров прошлого. И, конечно, Марк Осипович Рейзен по всему останется лучшим Досифеем, по меньшей мере XX века. Повторить его иконописную отстранённость, притягательную какой-то пророческой фундаментальностью уже не получится. Да и не стоит пытаться.

Вселенная Досифея неисчерпаема. Думая о герое, я вижу неотступную пропасть… Между адом и раем, в чёрной, заношенной мантии с неровными краями, босым по воздуху, как Христос по воде, шествует несгибаемый, истерзанный тяжкими думами старец… Его битва проиграна. Но драма в том, что он всегда знал, что проиграет: задолго до его рождения в княжеском тереме холодной Руси — на далёком теплом острове, очень слабым греческим было написано, что ему не одолеть «зверя».

Досифей видится мне вечным русским фениксом, вновь рождающимся из огня, чтобы в огне погибнуть. Какая же это сила — понимать, знать, но бороться. Бороться, чтобы проиграть… Зверь Откровения разверз перед ним свою зловонную утробу и алчет христианской плоти. Но праведник, всё равно погибающий, желает избегнуть даже такого удовольствия зверя, предпочитая чистую участь самосожжения… Сколько в этом воли, философской и богословской красоты… Какая необыкновенная поэзия эпоса...

Петр слушал лекции профессора анатомии Рюйша, присутствовал при операциях и, увидав в его анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка, который улыбался, как живой, не утерпел и поцеловал его. В Лейдене он заглянул в анатомический театр доктора Боэргава, медицинского светила того времени, и, заметив, что некоторые из русской свиты выказывают отвращение к мертвому телу, заставил их зубами разрывать мускулы трупа.

Василий Ключевский «Петр Великий»

Римский-Корсаков с чисто религиозным усердием работал над «Борисом Годуновым», величайшим наследием Мусоргского. Многие теперь наседают на Римского-Корсакова за то, что он-де «исказил Мусоргского». Я не музыкант, но, по скромному моему разумению, этот упрек считаю глубоко несправедливым. Уж один тот материальный труд, который Римский-Корсаков вложил в эту работу, удивителен и незабываем. Без этой работы мир, вероятно, и по сию пору едва ли узнал бы «Бориса Годунова».

Ф. И. Шаляпин «Маска и душа»

Мавр Степанович срочно понадобился в городе. По случаю ему обещали повозку от дирекции Усть-Задонских театров. Выйдя на почтовой станции, изрядно помёрзнув, престарелый Мавр позвонил обещанному возничему.

— Не имейте сумневаться, барин! Буду! Сейчас буду! Выходите на тракт!

Мавр Степанович побрёл к большой дороге. Помёрзнув и там, он снова набрал извозчика.

— Не имейте сердиться, барин! Никак не могу быть! Авария!
— Авария? Но не с Вами же?!
— Никак нет, барин! Со мной!
— А где же Вы есть, голубчик?!
— Да тут рядом, на переезде…
— А как же мне теперь быть? — спросил Мавр Степанович.
— Да нанять другую повозку, барин, на свой счет… А как же ж ещё…

Замёрзший Отелло побрёл назад к почтовой станции в поисках брички.

Сделав в Усть-Задонских театрах свою работу, Мавр Степанович получил повозку на обратный путь. Там он разговорился с другим извозчиком.

— А что, брат твой возница сильно поломался в прошлый раз? — спросил Мавр.
— Нет, барин. Только стукнулся.
— А далеко ли он от тракта стукнулся?
— Да уж какого тракту, барин?! Здесь в городе и стукнулся. На тракт-то он и не ехал.
— Ах, не ехал… А мне казалось…
— И не думал ехать. Решили тогда, что сами доберётесь. А чего, барин?
Мавр Степанович задумался.
— А брат-то твой — артист. Провёл меня на дороге.
— А у нас тут, барин, ухо востро держи! Чай дирекция театров!

🎉В Большом театре состоялась премьера оперы Михаила Глинки «Руслан и Людмила»

В главных партиях сегодня на сцену вышли Станислав Трофимов (Светозар), Анна Денисова (Людмила), Владислав Попов (Руслан), Евгений Акимов (Баян), Екатерина Крапивина (Ратмир), Анна Шаповалова (Горислава), Николай Казанский (Фарлаф), Игорь Янулайтис (Финн), Елена Манистина (Наина), Андрей Сенотов (Черномор).

Танцы исполнили Софья Валиуллина, Варвара Курятова, Кристина Петрова (Соло), Елена Гарсиа Бенитес, Екатерина Мосиенко, Юлия Шошина (Восточный), Никита Куклачёв (Турецкий), Нелли Кобахидзе и Александр Водопетов (Лезгинка).

Оркестр Большого театра под управлением Антона Гришанина.

Поздравляем артистов с премьерой!

📸 Батыр Аннадурдыев

✈️ Большой театр в Telegram
💙 Большой театр ВКонтакте

Я застал еще на сцене одного очень старого певца, почему-то меня, мальчишку, полюбившего. Певец был хороший — отличный бас. Но, будучи землеробом, он сажал у себя в огороде редиску, огурцы и прочие овощи, служившие главным образом закуской к водке… Был он и поэт. Сам я читал только одно из его произведений, но запомнил. Оно было адресовано его другу, библиотекарю театра, которого звали Ефимом:

Фима, у меня есть редька в пальте,
Сделаем из нее декольте,
А кто водочки найти поможет,
Так и редечки погложет…
 
Так вот этот самый превосходный бас, землероб и поэт, перед выступлением в каком-то значительном концерте в присутствии государя не вовремя сделал «декольте» и запел не то, что ему полагалось петь. Директор, который, вероятно, рекомендовал государю участие этого певца, возмущенный влетел в уборную и раскричался на него так, как можно было кричать только на крепостного раба. А в конце речи, уснащенной многими непристойными словами, изо всей силы ударил по нотам, которые певец держал в руках. Ноты упали на пол. Певец, до сих пор безропотно молчавший, после удара по нотам не выдержал и, нагибаясь поднять их, глубоким, но спокойным бархатным басом рек:

— Ваше высокопревосходительство, умоляю вас, не заставьте меня, ваше высокопревосходительство, послать вас к ….... матери.

Как ни был директор взволнован и в своем гневе и лентах величав, он сразу замолк, растерялся и ушел…

Ф. И. Шаляпин «Маска и душа»

Вы оказывались весной на лесной дороге? Каждый раз говорю извозчику: берегись колеи. Не все слушают. Порою корыто оказывается на брюхе и всё... Приехали.

Мельник — герой хрестоматийного репертуара русского баса. Без Мельника нельзя. Но день дебюта в «Русалке» я решительно откладывал. Предложения поступали. Кажется, в пару театров я даже рекомендовал других басов на эту партию. И в Мариинском мой дебют тоже откладывался по разным причинам несколько раз. Это дало мне необыкновенную по нашим временам возможность подготовиться. Заглядывая в ноты, я видел на пути овладевания ролью значительные ухабы и непроходимые колеи. И, чтобы не ползти на брюхе, решил дождаться «лета».

Волею неба я встречал в жизни «Мельника». Его безумие было таким убедительным, что, слушая печальные речи, я верил всему, что говорил мне тот несчастный старик. С такою болью он рассказывал и о том, что у него были хорошие дети, и о том, в какой фантастической ситуации он оказался теперь, что у меня не было выбора: я знал, что он говорит — правду. Свою. Но правду. Ту правду, в которой живёт. И весь тот неимоверный ужас был для него большей реальностью, чем моё существование. Последняя беседа с безумцем потрясла меня так, что спустя приличные годы я помню каждое слово его монолога...

И знал я о нём ещё одну деталь. Задолго до своего недуга, пребывая в полном здравии этот человек рассказал мне, что в юности, солдатами, их загнали на оперу. Впечатления о том событии он перенёс через всю свою достаточно долгую жизнь. Запомнил он, однако, две детали. Ему понравились тряпичные волны, изображавшие реку. И, конечно, «ворон». То была «Русалка». Никогда больше на опере он не был.

Приступая к нотам этой партии, всякий раз я видел и слышал конкретного человека и, пожалуй, трудился над ними не только из любви к великому русскому искусству, но и в память о конкретном «Мельнике».

— Читаю и возмущаюсь!
— Чего вы возмущаетесь, вы же в опере ничего не понимаете?!
— Я не понимаю, но своё мнение имею!

😅

Готовясь, я стал припоминать, когда же в последний раз в таком ключе выступал на публике... Сначала решил, что это было на научной конференции, в бытность доцентом. Потом вспомнил, что позже, будучи сосланным преподавать в воскресной школе для взрослых, «во смирение и в наказание за учёную спесь», я целый академический год с успехом пользовал своё ораторское искусство. Сегодня же в памяти отыскалось, что творческая встреча со мной была проведена в Екатеринбурге. Мы говорили об опере, бороде и всём русском. Тёплые воспоминания.

Дорогой подписчик. Прими мою исповедь. Я не умею жить для себя и едва ли когда-то пробовал делать это по-настоящему. Сколько помню, я жил ради чего-то большего и великого, чему мог служить. Когда ребёнком пел песни, которых больше не поют и не знают, вырезал скульптуры из снежных комов, складывал кресты из деревяшек, делал на картоне иконы из календарей, пёк деревенский хлеб, который все вповалку теперь почему-то называют бездрожжевым, сажал растения, выращивал петровско-екатерининский картофель или пытался косить сено — всё это я делал во имя великой культуры, носителем которой являюсь. Не так давно меня спросили, чего я хочу больше в своём искусстве «быть понятым или понятным?». Я ответил, что хочу, чтобы поняли то великое, чему служу и частью чего являюсь. Этой стратегии я придерживался всегда. О «великих страницах нашей культуры» я говорил и тостуя перед ЕИВ Великой княгиней Марией Владимировной, теми же страницами я укорял Высокопреосвященного митрополита, о них уже два с лишним года я неотступно пишу на этом канале. Да, я умею шутить и острить. Даже неаккуратно, по-русски, заушать. И всё это также расположено в русле нашей традиции, поскольку юродствовали, заушали и прикладывали не только обыватели или святые, но и государи. Здесь просится цитата монаха из письма академика Лихачёва «О человеческом искусстве», написанная по другому поводу: «Если я это пишу, то не подумайте обо мне плохо, что я злой и дурной!». В той же традиции лежит и моё поэтическое творчество, более связанное с оперой, чем можно было подумать. В нём есть и скоморошество, и молитвенный плач — присущие каждому русскому и многим русским операм.
Озираясь на дело жизни, как садовник на поле, я бы хотел увидеть, если не плоды, то всходы. В минуту отчаяния, какой земледелец не думал перепахать свой надел, сломать плотину, подвинуть русло... Тяжёлые мысли равно посещают пекаря и мыслителя. В ту минуту хорошо, чтобы рядом был единомышленник и помощник...

Однажды мой телефон как-то не вовремя зазвонил. Со мной говорил директор N-ского театра.

— Там что, есть театр?..

Директор оказался не только хорошим человеком, что было понятно уже со здравствуйте, но и очень мудрым менеджером. Без обиняков он перешёл к делу:

— У нас очень скромные возможности, но мы компенсируем отношением.

Я уже носил почётное звание приглашённого солиста Большого театра. Мне хватало работы на Урале. Добираться до N было не менее сложно, чем до Зальцбурга, и N, как вы понимаете, был совсем не Зальцбург... Однако фраза директора подкупала, мне было ясно, что я слышу доброго и честного служителя искусства. Я согласился. И он не обманул. Спустя годы я храню доброе и тёплое воспоминание о той физически нелёгкой поездке, принесшей мне и опыт, и обширное по географии знакомство с хорошими людьми, и даже некоторое церковное откровение. И сегодня, преодолевая расстояния, некоторые мои коллеги, в том числе солисты Мариинского театра, едут в этот далёкий промышленный город в глубине России, всё с теми же транспортными неудобствами, не пожалев о своём согласии.

Именно этого не хватает многим администрациям оперных театров нашей страны. Не секрет, что я редко по своей воле выступаю в регионах. Я опытный аллергик, страдающий даже там, где борюсь с ситуацией десять-пятнадцать лет. Любые гастроли для меня — страшная мука. Это вы поедете за впечатлениями и прогулкой, а в конце вояжа вам ещё и похлопают. Меня чаще всего ждёт нахождение в отельном номере в маске, с возможностью снять её только на время приёма пищи. Я буду сражаться с холодом, пылью, сухостью, ароматическими отдушками и желанием прямо сейчас оставить эту каторжную профессию, чтобы никогда больше ничего подобного не испытывать. Вся эта прелесть должна чем-то компенсироваться. Когда речь идёт о престижных фестивалях и важных театрах мучения становятся оправданными. Когда на некоторое время закрывается вопрос хлеба насущного — тоже. Но если ни того, ни другого — важны отношения, которые легко выстроить во время первого же звонка.

Мне не хочется анализировать почему, но именно с этим пунктом часто возникают проблемы. Если бы региональный театр действительно проявил заинтересованность, с большой вероятностью, я бы не смог отказать. Несколько лет назад директор M-ского театра начал со мной переговоры и не дождавшись согласия объявил, что у них выступит «лучший Сусанин современности». Условия столь лестного вояжа были поставлены передо мной ребром. Я отказался. Афишу никто не снял. В другой раз, желая заполучить «лучшего Сусанина современности», худрук велел упрашивать меня режиссёру. Режиссёр деликатно отказался. Директор не заинтересовал. Худрук обиделся, хотя и подтвердил за мной сей славный титул. Но что мешало позвонить худруку? Предложить распить графин водки и вскрыть бочонок солёных огурцов? Сусанин на которого я не поехал в Y ввязал мою телегу в какой-то глупый интернетный скандал. Сусанин на которого я не поехал в X обеспечил мне длительную зону воспитания, а меня —поздно воспитывать.
И вот теперь... Звёздный час. В переговорах с моим агентом обещали комфортный перелёт, гипоаллергенное всё и принимать как шейха. Но когда я заблокировал даты и был вынужден отказаться из-за этого от предпочтительного выступления в Большом, риторика изменилась вплоть до того, что мне посоветовали обратиться к сами знаете кому, «чтобы тот мне дал народного» и тогда они «будут покупать мне билеты».

А дома так тепло и чай пахнет малиной.

Ну что, ребятки! Кто из вас мечтает в этом петь?🤓

Оказывается не все знают, что Паисий в «Чародейке» — не инок. Это — мошенник и преступник, который на данном этапе притворяется церковником. Именно поэтому Мамыров приглашает его на беседу и предлагает грязную работу. В опере проницательный дьяк говорит: «ты вор, а не странник». У Шпажинского же покрасивше: «по роже вижу какая птица» — здесь просится пушкинское «кобылу нюхал».

Зачем Паунтни воткнул в викторианский антураж батюшку в русской рясе и с современным (даже не павловским) белым крестиком мне непонятно, поскольку всё остальное — старушкина Британия времён Джека Потрошителя.

Пожалуйста, не забывайте: на сцене никакой не Нижний Новгород, а лондонский пригород со всеми вытекающими.

Кстати, у инока тоже не должно быть креста. И у Пимена с Досифеем, у Варлаама… До известного конфуза императора Павла священники не носили никаких крестов.

Если вы ничего не запланировали на вечер 25 октября, предлагаю посетить уникальное камерное мероприятие с моим участием в шаговой доступности от Мариинского театра.

Подробности по ссылке. Организаторами заявлено игристое😅

Эта душераздирающая цитата принадлежит перу самого образованного и начитанного москвича своего времени... Именно она лежит в основе его образа у
Мея и Римского-Корсакова. Это внутреннее ощущение героя делает его живым, избавляя карикатурной вампучности. Оно же позволяет зрителю испытывать чувство сострадания к тирану.

Написанное рукой Иоанна Грозного подходит и другому царственному образу его современника — Филиппу II, обнажая кромешное одиночество и объясняя расположение к Родриго, который действительно заплатит царственному другу злом за добро и ненавистью за любовь.

Одиночество монарха всегда абсолютное, ибо невозможна дружба с неравным. Отсюда вытекает и закономерный вопрос Инквизитора в сцене с Филиппом: «почему имя тебе король, если есть равные тебе»?

Тело изнемогло, болезнует дух, раны душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы исцелил меня; ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого, утешающих я не нашел, заплатили мне злом за добро, ненавистью за любовь.

— Он батюшка?
— Как ты догадался?!
— Он сказал «аминь»...

Не спрячешь.

Дорогой читатель!
Оказывается, моя книга доступна на OZON
https://www.ozon.ru/product/gudoshnaya-skazka-pokayannaya-poema-stanislav-trofimov-1689023851/

Обнаружил, когда ходил за покупками🤓

Также доступно на:

Читай-город
https://www.chitai-gorod.ru/product/gudoshnaya-skazka-pokayannaya-poema-3062171?ysclid=m2uyojw1en79504785

Буквоед
https://www.bookvoed.ru/product/gudosnaa-skazka-pokaannaa-poema-7677075?ysclid=m2uyql9mrw456401542

Wildberries https://www.wildberries.ru/catalog/254069052/detail.aspx

Предлагаю вашему вниманию рецензию от члена союза писателей:

Не существует поэтической палаты мер и весов  —
каждому своя мера и свои Весы.
Хорхе Луис Борхес полагал, что именно по этой причине поэт порой стремится примкнуть к какому-нибудь направлению, школе, обзавестись эстетической программой, а это ошибочно: «Произведение само диктует автору нужную форму: стих или прозу, манеру барочную или
простую. Теория может оказаться замечательным подспорьем (вспомним Уитмена), а может породить чудовищ или попросту музейные экспонаты». Томас Стернз Элиот считал, что истинную индивидуальность поэт обретает, только когда осознает себя частью традиции.

Станислав Трофимов не относится ни к одной школе, ни к одному направлению, но всецело принадлежит русской традиции.
В его поэтических текстах органично сочетается духовное и музыкальное. Станислав Трофимов имеет богатый опыт церковного служения; ныне же он солист Мариинского и Большого театров, один из ведущих басов
современной русской оперы. Это сочетание оказывается
чрезвычайно интересным и плодотворным в поэтической перспективе: образность и тематика одной сферы сплетается с музыкальностью, ритмичностью другой. Станислав Трофимов известен как исполнитель, который чрезвычайно тщательно и вдумчиво подходит к работе над партиями. Этот творческий метод он применяет
и к поэтическим текстам. Однако будет ошибочно предположить, что его стихи однообразны по тематике. Представленные в этой книги
тексты вызывающе контрастны.
«Гудошная сказка»  — фольклор несуществующего
народа, эпос придуманного мира. «Сказание о гноме», смешное и грустное, уютное и масштабное, написано в своеобразной сказительской манере: точные рифмы соседствуют с ассонансными, но неизменна и строга интонация, управляющая стихом и открывающая читателю фантастический мир сказки. «Месть гнома», одна из наиболее эмоциональных частей «Сказания», написана с использованием лейтмотивной техники  — пример
осмысленного применения в поэтическом тексте оперных методов. С одной стороны, здесь можно узнать черты вымышленных миров Толкиена и Льюиса, с другой — явственны приметы русских сказок. Именно фольклор и деревенский быт наряду с позаимствованными из оперы
техническими решениями становятся почвой для фантастического универсума «Гудошной сказки», что мотивирует как формально-технические, так и интонационнотематические особенности этого текста.
Совсем иная  — «Покаянная поэма». Это образец аскетичной духовной поэзии. Написанная в пору Великого
поста, своим ритмом и скорбной интонацией она погружает читателя в особое состояние. Это поэзия не светская и не светлая — ее стоит читать и прочитывать именно как «покаянный», фактически молитвенный текст — в тот же период, когда он и был создан. Поэма написана по Великому покаянному канону преподобного Андрея Критского и находится в русле этого труда: каждой песне предпослан эпиграф, текст изобилует цитатами, вступая в живой поэтический диалог с претекстом.
Поэзия Станислава Трофимова всегда обращена к Богу и к человеку — скорбному, ничтожному, кающемуся, и все равно прекрасному. Человек ничтожен и грешен, он мал и незначителен  — в этом его трагедия. Но даже сознавая свою ничтожность, человек стремится к любви, состраданию и жизни  — и в этом его красота. Запечатлеть в стихах этот парадокс — редкая удача, однако, как
представляется, перед нами именно такой случай.
У Станислава Трофимова множество слушателей — не сомневаюсь, что теперь он обретет и своих читателей.

Борис Ковалев

Несколько лет назад я был проездом в одном далёком селе и пару дней гостил у местного батюшки. По случаю отец сосватал мне на прослушивание юное дарование и хотя я терпеть этого не могу, пришлось слушать… Дарование потом поступило в профильный колледж и даже закончило институт того региона, но речь не об этом.

Перед прослушиванием отец настоятель торжественно сообщил мне, что соискатели принесут ром. Такую цену он положил за мою работу… Я удивлённо поднял брови:

— Почему «ром»?

— Просто я люблю ром! — ответил батюшка. — Я им сказал, что ты тоже его очень любишь.

Мне действительно вручили скромную бутылку рома, которую я и оставил у батюшки, раз уж он в него так влюблён…
Все эти годы для меня оставалось загадкой, откуда у деревенского попа взялось само представление о существовании рома. Советские батюшки всегда уважали коньяк. Новые, делаясь современными настоятелями, приникли к «вискарю», что не так давно за моим столом косвенно подтвердил ризничий одного крупного собора. Но чтобы ром…

Ответ нашёлся сегодня утром. На днях, чтобы проверить одну вольную цитату, пришлось заглянуть в рассказ Лескова, название которого меня никогда не привлекало. Заинтересовавшись, я поставил его в ближайшую очередь и теперь ознакомился.

И что я вижу:

«Сухой никитский дьякон завойкою так всем понравился, что и дядя и Павел Мироныч начали плакать и его целовать и еще упрашивать, нельзя ли развести от всего своего естества еще поужаснее.

Дьякон отвечает:

– Отчего же нет: мне это религия допускает, но надо бы чистым ямайским ромом подкрепиться – от него раскат в грудях шире идет.

– Сделай твое одолжение – ром на то изготовлен: хочешь из рюмки пей, хочешь из стакана хлещи, а еще лучше обороти бутылку, да и перелей все сразу из горлышка…»

Н. Лесков «Грабёж»

Батюшка, как видно, оказался большим почитателем сего автора. Так книги дают представление не только о других книгах, но и о людях.

— Наверное, надо почитать другие книги.
— Как? Чтоб узнать, что сказано в книге, вам нужно читать другие книги?
— Иногда это помогает. Книги часто рассказывают о других книгах. Иногда невинная книга — это как семя, из которого вдруг вырастает книга опасная. Или наоборот — это сладкий побег от горчайшего корневища. Разве, читая Альберта, ты не можешь представить себе, что говорилось у Фомы? А читая Фому — представить себе, о чем писал Аверроэс?
— Точно, точно! — с восхищением отозвался я. До этой минуты я был совершенно уверен, что во всякой книге говорится о своем, либо о божественном, либо о мирском, но – всегда о своем и всегда о том, что находится вне книг. А теперь благодаря Вильгельму я увидел, что нередко одни книги говорят о других книгах, а иногда они как будто говорят между собой.

Умберто Эко «Имя розы»

Оперный жанр требует контраста. Поэтому forte непременно соседствует с piano, за diminuendo следует crescendo, a tempo наступает после ritenuto… Контрастна и жизнь, о чём нам довольно точно показывают оперные состояния Бориса Годунова: с первого же монолога вся партия построена на волнах и их откатах, подобно тому, как живёт почти каждый человек, пребывающий в покое до волнения и испытывающий бессилье после. В этом ключе лежит понимание образа Набукко в одноимённой опере Верди.

Русский драматический театр (в лучшую пору) подразумевал сквозное развитие роли на протяжении всего действа. Так «Ты не видала Ваню?» в «Царской невесте» логично воспринимать ниточкой к последующему сумасшествию героини, поскольку такая неотмирная рассеянность включена и сохранена авторами осознанно.
Случай с сумасшествием Набукко совершенно иной. Он не ангел, в отличие от невинной Марфы. Его сумасшествие — наказание, а значит, получает он такой подарок на вершине ясности гордого ума.

Набукко объявляет себя богом, потому что так надо. Ему не оставили выбора. С одной стороны Захария со своим чуждым культом, не способным признать власть язычника, с другой вавилонский жрец, сделавший вавилонян предателями... С Набукко конкурируют лишь боги. Такая конкуренция мешает его замыслам, раздирает единство империи, заставляет отвлекаться на мятежи. Из таких реалий вытекает его трезвое решение стать богом — обычное для языческого мира.

Если же трактовать его самопрославление, как начало сумасшествия, необходимо убирать из партитуры гром, а из оперы весь религиозный контекст, без которого этой оперы просто нет.

«Уж вечер то какой, как будто лето…» (с)

Радуюсь я аномально тёплой осени. Но вспоминая сюжет оперы, очень напрягаюсь думая о том, что дальше...

С чего ещё начинать новый сезон на канале ворчливого баса, как не с ворчания... Вчера на «Набукко» капельдинеры СНОВА отдали мой букет исполнителю другой партии... И если в прошлый раз артист носил хоть и другую фамилию, но похожую (Трофимов-Иванов-Петров-Васильев), то в этот раз, уж простите, надо было заморочиться, чтобы ошибиться... В целом, это уже, пожалуй, 5й раз и точно 2й именно на «Набукко». Я не очень понимаю... Дело в длине бороды (Набукко приклеивают длинее) или службе капельдинеров не слишком близки традиционные ценности авраамических религий, исповедуемые пророком Захарией в 3х непростых ариях?..

Русский пейзаж в основном создавался усилиями двух великих культур: культуры человека, смягчавшего резкости природы, и культуры природы, в свою очередь смягчавшей все нарушения равновесия, которые невольно привносил в нее человек. Ландшафт создавался, с одной стороны, природой, готовой освоить и прикрыть все, что так или иначе нарушил человек, и с другой – человеком, мягчившим землю своим трудом и смягчавшим пейзаж. Обе культуры как бы поправляли друг друга и создавали ее человечность и приволье.

Природа Восточно-Европейской равнины кроткая, без высоких гор, но и не бессильно плоская, с сетью рек, готовых быть «путями сообщения», и с небом, не заслоненным густыми лесами, с покатыми холмами и бесконечными, плавно обтекающими все возвышенности дорогами.

И с какою тщательностью гладил человек холмы, спуски и подъемы! Здесь опыт пахаря создавал эстетику параллельных линий – линий, идущих в унисон друг с другом и с природой, точно голоса в древнерусских песнопениях. Пахарь укладывал борозду к борозде – как причесывал, как укладывал волосок к волоску. Так кладется в избе бревно к бревну, плаха к плахе, в изгороди – жердь к жерди, а сами избы выстраиваются в ритмичный ряд над рекой или вдоль дороги – как стадо, вышедшее на водопой.

Д.С. Лихачёв «Письма о добром»

Хованщина. Открытие сезона в Мариинском.

Отзыв на книгу:

«Финал "Гнома" – мрачен и светел одновременно. Довольно жуткое ощущение и понятно, почему "Покаянная поэма" следует за "Сказанием". Единственное, поначалу было сложно разобраться в персонажах, но к финалу все окончательно встает на свои места. А еще книгу очень сложно читать быстро. Требуется медленное, порционное чтение. Текст "густой" – и это хорошо. Получается некоторый конфликт: с одной стороны, сюжетно интересно узнать, что будет дальше, с другой стороны, чтение требует от тебя погружения, размеренности. Будто эпос читаешь (а ведь это эпос и есть – прим. Бориса).
Впечатление сильное, спасибо большое!»

Кандидат психологических наук, читатель.

Поздравление от отцов-протодиаконов🙏
Всем нам многая лета! 🎉

Получил отзыв на мою книгу и творчество:

Ощутить природу дарования Станислава Трофимова без знакомства с его литературной деятельностью непросто, как непросто, собственно, в ней разобраться, — она также самобытна, ярка и «дерзновенна». Его смелые почти искусствоведческие опусы соединяют в себе интереснейшие исторические исследования с остроумными, чаще ироничными жизненными наблюдениями, а неожиданные теологические обобщения, сталкиваясь с реальностью, рассыпаются искрами какой-то единственной, потусторонней «правды», когда нечего возразить, разве улыбнуться и задуматься... Эти философские зарисовки могли бы стать нравоучительными памфлетами, если бы автор самоотверженно не оставлял в центре своей «мистерии Апокалипсиса» самого себя, что с особенной остротой отражается в его поэмах «Сказание о гноме» и «Гудошной сказке», где, увы, узнаваемо клерикальная, хотя, в общем-то, земная «драма человеков» оборачивается хулиганской лирикой псевдофольклорной притчи, а озорная корявость «народной» лексики (кощунственной самоиронии постмодернизма) на удивление завораживает, дразня театральной фантасмагорией образов и провокативно-сакральной «красотой» причудливого трофимовского космизма... Интересно, что «добро» и «зло» в поэмах уравновешены вечностью, а героика отсутствует вообще, если не считать героическим стоическое терпение неизбежности вечно алчущей «Тьмы», исчезающей лишь ради пожирания нового «зла» и уступающей место бесстрастному, самовозгорающемуся «Свету»...

Так кто же он, «Станислав Трофимов»? Писатель? Лицедействующий клирик? Певец? Миссионер? Артист, историк, философ, поэт?.. Перечитав его «Покаянную поэму», которую я бы назвал «неистовой» в своей искренности, а некоторые вольные переводы этого канонического текста святого Андрея Критского мне известны, я ответил бы так: «Се — Человек», человек творящий и постигающий искусство, как последний и самый трудный, по выражению М. Цветаевой, «божественный искус».

Андрей Сергеев, театральный режиссёр, сценограф.

Андрей Викторович один из немногих людей, осознавших мою книгу столь глубоко и верно.
🙏🏻

"Сказание о гноме", "Покаянная поэма" и "Гудошная сказка" вышли на литрес:


https://www.litres.ru/book/stanislav-trofimov/skazanie-o-gnome-70950481/

https://www.litres.ru/book/stanislav-trofimov/pokayannaya-poema-70950478/

https://www.litres.ru/book/stanislav-trofimov/gudoshnaya-skazka-70950409/

Саму книгу в твёрдом переплёте можно заказать, написав в бот канала @MaestroBassoBot с пометкой "книга". Вы получите её с персональным автографом.