Анастасия Кругликова

Но я не профессиональный кинокритик, не филолог и не специалист по Александру Сергеевичу.

И такой мой отзыв не может значить, что не нужно идти на фильм. Идите, если вам интересно, и давайте обсуждать.

Говорить о Пушкине всегда лучше, чем не говорить о Пушкине.

4. Главное внутреннее (!) изменение, которое происходит с Пушкиным в фильме – он взрослеет, хочет семью. А когда становится мужем, понимает, что интрижки с замужними дамами хороши, пока это не интрижка с твоей женой. Сильно, это к 30 годам могут понять не только лишь все.

Но как насчёт переосмысления отношения к власти, например? Эволюции убеждений? Не надо занудствовать, но можно сделать одну-две сцены, которые добавят внутреннему миру Пушкина глубины. Он не только пил, дам любил и стихи писал, он ещё мучительно осмыслял русскую историю и действительность, думал, какой практический вклад может внести в будущее государства. Менял взгляды не из-за конъюнктуры, а благодаря проделанной внутренней работе, чтению, опыту. Шёл наперекор не только власти, но и тем, кто власть ругал. И это делает его образ ещё привлекательнее даже для очень массового зрителя.

5. Ни слова не сказано, что до Пушкина так никто не писал. Что он ушёл от высокого штиля. Что создал новый русский литературный язык. Нельзя говорить об этом пафосно, но можно дать зрителю подслушать соответствующий диалог двух друзей Пушкина или случайных сплетников высшего общества.

Это разве не круто, что никто до так не делал, а Пушкин взял и сделал? Это никого не восхитит? Лучше добавить ещё одну сцену, где женщины от восторга вот-вот упадут к его ногам? Это главный «знак качества» гения?

6. Исторический роман, который он пишет в конце фильма, не просто очередной его труд. Это первый исторический роман в России. Это не круто? Об этом ведь можно в одном диалоге мимоходом упомянуть. Или это как-то разрушит концепцию смелого реп-мюзикла?

А люди, не посвящённые в детали биографии Пушкина, поймут, откуда он вернулся к Гончаровой после долгого путешествия? Нет, из фильма не ясно, что он объезжал губернии, затронутые некогда пугачевским бунтом, общался с местными, собирал информацию для «Капитанской дочки». А многие писатели тогда и потом так работали? Кажется, нет.

Я не верю, что обожание толпы, возбуждение женщин и несколько стихов сами по себе способны убедить молодежь, что Пушкин великий.

7. Пушкин в фильме ведомая фигура. Друзья повели тусить – пошёл тусить в разнос. Воронцова поманила – начался роман. В Михайловское приехал Пущин, сказал, что после смерти императора будет Конституция, отменят цензуру и Пушкину надо будет сразу ехать в Петербург (вырвавшись из ссылки, из короткой его никто не отпускал, то есть нарушая закон) – Пушкин орёт от радости и мчится в Петербург, едва узнав о смерти Александра. Но транспорт ломается. Да и зайчик пробежал, примета, сами понимаете. Новый император оказался обаятельный красавчик в облегающих лосинах и предложил поиграть в теннис – класс, будем сотрудничать с ним. Гончарова попросила жить в городе – поехали.

А как у Пушкина со своей волей?

Часть его решений определяется суевериями. Тут гадалка нагадала, тут примета плохая. Но может я не права и конкретно это частью образа Пушкина, близкого и дорогого народному сознанию.

8. Есть перлы не сильно хуже знаменитого «Мужики в формеее!», оставшегося от «Союза спасения». «Наташ, дай я просто убью его!». Пущин – Пушкину: «Саш, пора подумать о будущем России». Это все мы после третьего бокала.

***

Финал, где Лермонтов, а за ним и вся русская литература (это можно додумать) наследуют Пушкину, правильный. Но что именно все мы наследуем, не очень-то и ясно. Гениальные стихи? Да, но в России будут ещё гениальные поэты, и даже до Пушкина в фильме гениальные поэты есть – Державин, Жуковский. Тогда в чём особенная ценность пушкинского наследия? Sex – no drugs – rock-n-roll?

Ценность Пушкина в редком сочетании заслуг, личных качеств и биографии: гениальная поэзия и проза, реформа литературного языка, первый исторический роман, игривость, азарт, бунт, эволюция убеждений, осмысление истории, противостояние обществу, честность, умение дружить, любовь к стране и женщине, трагическая смерть, продолжите сами. В фильме за 2 часа 17 минут очень немногое из этого показано, зато показано столько лишнего.

Мне нравится смелость фильма, но совсем не нравится сам образ Пушкина.

О «Пророке».

Фильм несколько оживляет Пушкина для тех, для кого он не был живым. Претензий к самой идее сделать рэп-мюзикл о Пушкине не имею, это смело, это может работать. То, что исторический антураж в фильме условность – у Ходченковой на голове перья, а бал похож на кабаре – почему бы нет, раз уж у нас мюзикл. Николай с Пушкиным в одной команде играют против Бенкендорфа в теннис – окей, забавно. Сны-видения с Медным всадником – эффектные. И, да, для массового кино многое нужно упрощать и утрировать.

«Пророк» не поэтому мне не нравится.

Собственно, почему:

1. В большинстве случаев рэп, в основу которого не положены стихи Пушкина, просто очень плохой. Особенно первый, «лицейский».

Есть одно исключение – разговор Пушкина с Бенкендорфом в момент, когда поэт хочет жениться на Гончаровой, и для этого должен получить справку о благонадежности. «У меня и справка есть», как говорилось в другом осовремененном сюжете. Так вот, это единственный момент фильма, где не Пушкиным написан хороший текст. Который не только звучит, но и реально передает философскую глубину конфликта поэта и власти. Когда Бенкендорф с Пушкиным по очереди поют «Вам это не дано понять, моя задача охранять…». И каждый охраняет свое, и каждый прав.

И как красиво Бенкендорф и сотрудники Третьего отделения заканчивают за Пушкина строчки его стихов! Да, поэт не во всем послушен власти, но он не разъединяет, а объединяет общество. Красиво же сделали, ну. Можно было так везде?

2. Кто целевая аудитория фильма? Большинство ребят 15-25 лет скажет, что такой рэп это кринж. Большинство людей поколения 35+ вообще не поймет, что это, зачем и как так можно. Младше 15? Тогда не перебор ли со страстными поцелуями – с тремя девушками одновременно. Люди 25-35 лет? Слишком скромная выборка для такого масштабного кино, да и непонятно, какой будет реакция этого поколения.

Был бы рэп хотя бы качественный – молодцы, сделали кино для зумеров, я б так сказала.

Рада, если ошибаюсь, и у фильма сейчас появится зумерская фан-база больше, чем у «Майора Грома» или иноагентов, но не знаю, не знаю.

3. Главный и почти единственный драматургический конфликт фильма – противостояние Пушкина с властью. Точнее, он-то ей не сильно противостоит, он пишет и немножко спит с женами тех, кого не стоит злить. А вот власть его давит. Мы видим застенки с замученными заключенными. Бенкендорф в кожаном плаще. Товарищ Троцкий, выйдите из кадра. Жуковский говорит ему:

– Когда на новый кабинет насажаете?

Почти, отвечает. При следующей встрече с Пушкиным Бенкендорф уже в Зимнем, он шеф жандармов. Пушкин замечает, что кабинет он удачно сменил.

Николаю во время восстания декабристов говорят «пройдемте в укромное место», и он послушно уходит. А ничего, что он на площади стоял и руководил лично, несмотря на риск быть убитым? Может мы не будем полностью искажать образ власти и конкретной исторической фигуры? А главное, это искажение зачем? Почему нельзя было за те же 30 секунд показать, как он на площади стоит?

Замечательно еще, что в фильме декабристы реально выходят за Константина. Ну и за Конституцию, да. Иное не проговаривается. И что они такого сделали, получается? Вышли за законного императора. А их в Сибирь.

При первой встрече с Пушкиным только ставший императором Николай располагает и поэта, и нас. Разрешает обращаться к нему просто Николай Павлович, говорит о своих душевных терзаниях, принимает ответ Пушкина, что тот был бы на Сенатской с друзьями. При следующей встрече он, уже развращенный властью, за одну колкость унижает поэта назначением в камер-юнкеры, после чего его никто не покупает и не читает.
Просит Пушкина писать не от сердца, а руководствуясь потребностями пропаганды. И грубо говорит «обращайтесь ко мне, как подобает», никаких больше «Николай Павлович». Из приятного человека власть за пару лет сделала… Вот это и больше, как будто, ничего.

Да, подобные моменты в их отношениях были.

Но для чего в фильме только такой образ власти, зачем его извращать? Потому что не решились выбрать более сложный конфликт, чем противостояние поэта и власти, пришлось усиливать этот?

«Зачем вы опускаетесь до уровня этих персонажей?». Или: «им ничего не докажешь, зачем вы тратите время?»

Если в медиа распространяются неверные трактовки истории, фальсификации, им нужно что-то противопоставлять. Не для того, чтобы переубедить авторов этих неверных трактовок или фальсификаций. А чтобы в медиаполе были слышны не только их голоса.

То, что очевидно в истории для нас и для вас, может быть совсем неочевидно для более молодого поколения или просто для других пользователей интернета.

И часто пробелы в образовании заполняют именно Эйдельман*, Штефанов*, Зыгарь*. Не потому, что зритель такой глупый и выбрал смотреть именно их, а потому что ему в рекомендациях видео выпало, а он знать не знает ничего про репутацию этих историков.

Если ему после этих видео не будут в рекомендациях попадаться опровержения, он может никогда и не узнать, что Эйдельман, Штефанов и Зыгарь бывают глубоко неправы.

Это медиа, а не ссора на кухне: тут не получится доказать свою правоту выразительным укоризненным молчанием.

* Тамара Эйдельман, Александр Штефанов и Михаил Зыгарь признаны на территории РФ иностранными агентами, кстати

Егор Николаевич в очередной раз объясняет причины нападения Гитлера на Советский Союз, отвечая на понятно чьи высказывания. Рекомендую. Вконтакте и на Ютубе.

В три часа ночи к нам в окна бара постучалась лошадь.

В ходе поглаживаний через специально для этого открытое окно выяснилось, что зовут лошадь Лаврентий. За соседним столиком тут же единогласно постановили, что она Лаврентий Палыч Б.

После чего девушка с того столика решительно вышла из бара и уехала на Лаврентии Палыче.

Зима, Петербург.

9 февраля умер Достоевский.
10 февраля умер Пушкин.
11 февраля умер Грибоедов.

А мы, наивные, каждый год хоть чего-то хорошего от этого месяца ждём.

Сегодня умер Пушкин.

Если вы гадаете, о чем или о ком напряженно думает женщина, отвернувшись от вас к стене, расслабьтесь. Она думает, почему мы все дружно выбрали Пушкина национальным символом.

Что за особенное чувство у нас, почти бессознательное, к Пушкину – оно ведь именно к нему самому, а не к одним только его трудам. Почему «наше всё», почему только «Пушкин у каждого свой» – будто Чехов у всех одинаковый.

Дело не в реформе языка и точно не в первом русском историческом романе. Знать не знает, помнить не помнит про это человек, выходящий на «Пушкинской» или открывающий пачку чая с профилем поэта. Да и не только в гениальных стихах и текстах, быть может.

Скорее в том, что он собрал в себе самом, в характере и судьбе, самые яркие русские черты, лучшие и худшие, и те черты, которыми русским так хотелось бы обладать. Не буду утомлять вас их перечислением — просто вспомните за минуту всё, что знаете о Пушкине, весело-трагический его образ. Мережковский писал: «Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа».

А ещё он оказался почти недоступен остальному миру. Его знают, но не любят и не понимают так, как иных. Тургенев однажды перевёл пару его стихов на французский, в том числе «Я вас любил», показал Гюставу Флоберу. Тот сказал, что Пушкин тривиален и пресен. И правда, представьте «Я вас любил» в переводе — почти банально. Оно ведь написано разговорным языком, никаких метафор или других универсальных средств художественной выразительности. «Евгений Онегин» в переводе оказывается только историей любви, коих немало, теряя главное — очарование языка, рифмы, пушкинскую иронию, а во многом и прелесть «энциклопедии русской жизни».

Да и не был Пушкин за границей никогда. В отличие от большинства наших писателей. Он даже физически — только наш.

Удивительно, что у великой культуры, влюбляющей в себя значительную часть мира, есть одно «наше всё», которое оказалось недоступно и малопонятно этому остальному миру. Достоевский или Толстой в своей прозе будто бы психологичнее, сложнее, и их любят в мире, в Европе точно, но они не «наше всё». 

Потому что нации нужен такой герой, как Пушкин, один, чтобы красиво и по-русски жил, красиво и по-русски творил, красиво и по-русски умер. И, желательно, оказался понятен и приятен только таким же русским, как он.

Потому что у народа тоже есть душа (или её непременно следовало бы выдумать), и душе этой нужно живое и конкретное воплощение. И «Пушкин у каждого свой» ровно настолько, насколько и Россия у каждого своя. 

«Лиза показала на монументальное здание с колоннами и сказала: Пушкинский дом. Пушкин в нём не жил, но здесь изучают русскую литературу. Глеб молча кивнул. Жаль, что не жил...

Ему иногда казалось, что Пушкин вообще не жил. Был плодом русской фантазии, прекрасной мечтой народа о самом себе» (Евгений Водолазкин, «Брисбен»)

Корней Чуковский, тот же февральский день:

«За тучами солнца не видать, но оно чувствуется. Если бы я был поэтом, я сказал бы: так я, не видя Маши, чувствую ее.

<...>

Буду продолжать свою "лекцию". В 4 часа пойду к Лизе и попрошу ее научить меня шить. Она хотела, чтобы я стал ее расспрашивать, почему ей нужно, чтобы мы расстались. В этом кокетстве много искренности, но теперь меня интересует одно – чтоб она научила меня шить.

<...>

Теперь 10 минут 5-го. К Лизе не пошел, "лекции" не писал, а разбрасывал снег, царапал себе лицо и бегал за молоком»

Корней Чуковский, февраль 1901: «Все мысли, какие приходят в голову, вялы, бесцветны, бессодержа­тельны, — мышление не доставляет, как прежде, удовольствия… Хорошая книга не радует, да и забыл я, какую книгу называл прежде хорошей. Раньше, когда находили на меня такие настроения, я их ути­лизировал, извлекал из них наслаждение, — я носился с ними, гордился, миндальничал, а теперь — просто бессилие и больше ничего. Вот даже дневника не могу вести. <…>

Взял Некрасова. Хромые, неуклюжие стихи, какой черт стихи, — газетные фельетоны!

Идти на улицу, лужи, холодно, не к кому, рожа расцарапана…<…>
 
На небе вызвездило, ветер большой. Это хорошо. Иначе — туман и гниль. А ведь ей-богу мой дневник похож на дневник лавочника. Какие-то метеорологические заметки, внешняя мелочь...»

Февраль всё-таки всегда одинаков.

Дочитываю «Петра Первого» и думаю, что Алексей Николаевич силен в каждой отдельной зарисовке, часто — в последнем её абзаце, или даже финальной его фразе.

Хорошо было бы прочесть этот роман, будучи подростком. Лет в тринадцать навсегда поразиться противоречивости истории.

«Всю зиму были пытки и казни. В ответ вспыхивали мятежи в Архангельске, в Астрахани, на Дону и в Азове. Наполнялись застенки, и новые тысячи трупов раскачивала вьюга на московских стенах. Ужасом была охвачена вся страна. Старое забилось по темным углам. Кончалась византийская Русь.

В мартовском ветре чудились за балтийскими побережьями призраки торговых кораблей».

Понедельник/пятница

Посмотрели «Гражданина Кейна» на большом экране. 1941, «Золотой век» Голливуда.

«Сделать деньги не так сложно, если это все, что тебе нужно»

«Ты не любишь меня, ты хочешь, чтобы я любила тебя» — как жена одной фразой показала герою главную драму его отношений не с ней, а со всеми! С жизнью.

Нежное напоминание для моих школьников: Освенцим ровно 80 лет назад освободила советская армия.

Аня, через -дцать лет можем даже услышать душещипательную историю об освобождении вермахтом лагеря, в котором советская армия удерживала, пытала и уничтожила больше миллиона немецких и польских граждан. Ой, или там как-то не так было?

Как «слышался» блокадный Ленинград — какими были его звуки и как они менялись?

«Кольцо блокады смыкалось. Наступила какая-то странная тишина. Никто никуда не спешил. Опустели улицы, площади, исчезла даже многоголосая толпа у Октябрьского вокзала»

«И вдруг! …Шелест! В небе настоящий шелест. Не очень громкий. Протяжный. Повторяется и повторяется. Никогда не слышал такого звука. <…> “Это снаряды, — сказала мама. — <…> Сейчас надо бежать что есть силы”». «Снаряды летели вверху над нами и создавали шуршание, похожее на шелест листьев при ветре»

«Страшное впечатление производит город, когда останавливаются трамваи. <...> Стоит гнетущая тишина, не прерываемая звонками трамваев, и по улицам молча шагают понурые люди».

«С декабря мы уже перестали бояться бомбежек. Как-то мы пошли провожать папу, а на Среднем проспекте начался обстрел. Папа закричал: “Ложись!” А мама сказала: “Да что ты, здесь же грязно. Свистит — значит мимо”»

«Когда артиллерийская дуэль умолкает, тишина кажется невыносимой. <...> Нет, уж лучше гром орудий, пламя пожаров, чем эта отравленная голодная тишина!»

«Теперь мы так привыкли к выстрелам, что даже не прерываем разговор, когда начинается обстрел. А год назад? Мы как юнцы бросались в траншею при первых звуках сирены». Это январь 1943. Тогда уже во время налетов милиционерам порой приходилось заставлять жителей уйти в убежище.

19 апреля 1943: «Шла по пустынным улицам, меланхолически обходила баррикады на Садовой, траншеи на Покровской площади, вспоминала около Сенной прошлогоднюю картинку: огромный грузовик, нагруженный сухими, черными, ободранными трупами. Грузовик быстро наполнился доверху и для этого потребовались только квартиры и подъезд одного дома». Год спустя блокадница помнила: «До сих пор стоит в ушах отчетливый, твердый стук голов при укладывании мертвецов на машину».

«На дворе, около угла нашего дома, разорвалась осколочная бомба, исковеркала глубокими рваными ямами кирпичную стену и вышибла у нас во всех квартирах оконные стекла. Температура была –10°, был вечер, и надо было как-нибудь устраиваться на ночь. Но не прошло и нескольких минут (бомбежка всё еще продолжалась), как со всех сторон послышались удары молотков людей, забивающих чем попало разбитые окна. Этот невинный, но настойчивый звук: тук, тук, тук… произвел на меня глубоко ободряющее впечатление. Как люди борются за жизнь!»

«За спиной звук разрывов всё нарастает, несколько осколков с визгом пролетели мимо и шлепнулись в землю. Я иду как будто спокойно, но невольно по спине ползут мурашки, навстречу идет женщина, крестится и приговаривает “Спаси Господи, рабу твою грешную”»

«Иной раз по радио звучит скрипка, нежная, певучая, душу выворачивающая наизнанку. Слушая ее, забываешь обо всем. Или поет мягкий женский голос, исполняющий задумчиво-грустные романсы Чайковского, раздаются дорогие пушкинские слова. Ты увлечен, захвачен, околдован музыкой, незаметно разжимаются тиски, которые уже десять месяцев непрерывно сдавливают твою голову. И в этот самый момент музыка вдруг переходит снова в завывание. Злой дух войны настиг тебя и, издеваясь, орет: “Я здесь! От меня не уйдешь, не спрячешься, не отвернешься!..” Опять война, и нет ей конца≫

Незадолго до полного снятия блокады, 22–24 января 1944, в Ленинграде вновь стало не слышно войны. «В городе непривычно тихо».

«Слышу сильную канонаду. Как я мыслил? “Ну, сволочи, фашисты, все силы собрали, конец городу…” Я, конечно, не знал, что это началось наше наступление. А потом… — объявление по радио о том, что 27 января снята блокада»

Записи блокадников взяла из статьи о звуках блокады, ее можно прочесть и скачать тут.

Какие открытия сделали медики, работавшие в блокадном Ленинграде? Как истощенные ленинградцы могли массово сдавать кровь на фронт? Как и сколько рожали во время блокады? Можно ли было вызвать скорую помощь? Работали ли аптеки? Как удалось избежать эпидемий?

Какие опыты нацисты ставили на заключенных в Освенциме? Могли ли заключенные-медики помочь остальным?

27 января 1944 была полностью снята блокада Ленинграда. Ровно через год, 27 января 1945, Красная Армия освободила концлагерь Освенцим.

Создатель и куратор Музея блокадной медицины Никита Алтухов рассказывает о жизни и подвигах врачей.

Смотрите на Ютубе
И Вконтакте

Только сегодня и только для вас Яся согласилась записать небольшой мастер-класс по умываниям

Из романа Алексея Толстого «Пётр Первый».

«Роман Борисович больше фыркал в ладони, чем мылся, — противно такое бритое, колючее мыть... Ворча, сел на постель, чтобы надеть портки. Мишка подал блюдце с мелом и чистую тряпочку.

— Это еще что? — крикнул Роман Борисович.
— Зубы чистить.
— Не буду!
— Воля ваша... Как царь-государь говорил надысь зубы чистить, — боярыня велела каждое утро подавать...
— Кину в морду блюдцем... Разговорчив стал...

<...>

Снизу, из поварни (куда уходила крутая лестница), несло горьким, паленым.
— Мишка, откуда вонища? Опять кофей варят?
— Царь-государь приказал боярыне и боярышням с утра кофей пить, так и варим...
— Знаю... Не скаль зубы..

<...>

Роман Борисович с натугой размышлял: в чем же причина бедствию? За грехи, что ли? В Москве шепчут, — в мир-де пришел льстец. Католики и лютеране — его слуги, иноземные товары — все с печатью антихристовою. Настал-де конец света.

"Ох, грехи тяжкие", — пробормотал Роман Борисович, оглянул еще раз хозяйство и пошел в столовую палату — пить кофей».

Желаю вам, умытым, в эту субботу пить кофей с удовольствием.

Любимая шутка последних месяцев, что мой рабочий день — как границы России. Не заканчивается нигде.

Записали недавно два новых видео. Скоро выйдут на моем канале, одно — уже в понедельник.

Речь о портрете Великого князя Константина Константиновича, который сделал Репин. 1891.

Илья Ефимович — учитель Серова.

А еще помнишь портрет у Передвижников великого князя Константина. Ты его сфотографировала и выложила к себе. И я помню, что он меня на ФОТОГРАФИИ картины так поразил, и я долго смотрела, а потом пришла на выставку и увидела издалека, в нем столько жизни, ленивой расслабленности, власти, осознания собственной красоты! Совершенно обезоруживающее полотно, и так интересно, что у меня было благодаря твоему каналу предчувствие искусства прежде, чем даже искусство случилось

Люди, какими их видел мой любимый Валентин Серов.

1. София Драгомирова-Лукомская, 1900.
2. Натурщица с распущенными волосами, 1899.
3. Ляля (Аделаида Яковлевна) Симонович, 1880.
4. Ольга Серова, 1889-1890.
5. Мария Львова, 1895.
6. София Боткина, 1899.
7. Дмитрий Философов, 1899.
8. Надежда Яковлевна фон Дервиз, 1888-1889.
9. Коля Симонович, 1880.

— Девушка, вас побить?

Не поворачиваю голову.

— Не, спасибо. Так посижу...

— А зря. Качественно и бесплатно.

Мужчина начинает хлестать себя прутьями по пяткам.

Дверь распахивается, заходит другой, лет пятидесяти. Я уже видела его час назад у тренажера — он поднимал вес, от которого у виска выступает вена, но лицом был невозмутим, будто лежал на морской воде. Седина, мышцы, прямая спина. Двигается медленно.

— Ну что, сейчас ежиков травить будем.

Ежиков разве травят. Мы на даче ежам наливали молоко в миску и, затаившись в темноте, ждали, придут ли.

Как почти любой, кого однажды со вздохом разочарования определили не в физики, а в лирики, мучительно-ностальгическую сцену из детства я успеваю пережить раньше, чем задуматься об необходимости травить в бане ежей.

Мужчина выливает на печь половину жидкости из принесенной им бутылки. Камни шипят. По мгновенной горечи во рту, которую хочется запить, понимаю — полынь.

Садится у печи. Спина все ещё прямая.

—Теперь ежики сюда не придут.

Улыбается, довольный.

Тот, что с прутьями, — ему:

— Ну чего ты так про них. Йога это не так, может, легко. Если бы ты час полежал в той позе, какая у них там...

— Если бы я лишний час полежал в любой позе, я бы сразу умер, Костя. Ты меня знаешь.

Пар опускается, жжет спину, но особенно — место, которое бабушка называла «загривок». «Загривок» исчез лет в 12, ни бабушка, ни ещё кто о нём с тех пор не говорил. Это было какое-то слово для детства. Но тут я накрыла шею рукой и разблокировала воспоминание.

Девушка с лавки напротив — мне:
— Вы у нас новенькая?
— Ты посмотри, Костя, она уже ревнует! — мужчины хохочут.

Отвечаю:
— Не волнуйтесь, я тут случайно и только на пару дней. Проездом.
Она:
— Понятно, тогда приятно познакомиться, — теперь уже смеёмся и мы с ней.

Выхожу, встаю раскаленной спиной под мелкий, прохладный душ. Одна женщина кричит другой через стенку, намыливая волосы:

— ...да у них из общего только два выходных. Нет, ты не поняла, график два через два и выходные всегда одновременно. Я думаю, она только потому и держится за эти отношения.

У бассейна — тренер. Он сполз вглубь стула, лодыжка одной ноги лежит на колене другой. Свисток всегда во рту, но свистит тренер редко, предварительно собравшись всем телом и духом, а после сразу устало опуская голову. Подростки, — я видела их до того, стоящими в ряд, они длинные, с выпяченными рёбрами, широкими плечами — устремляются на свист, собираются в одну кучу, как рыбы, и пытливо глядят из воды.

Окунаюсь. Как все-таки хороши люди, когда ты сам плывешь в холоде после книги, бани, бега и снега, чуть голодный, и потому легкий, невозмутим, будто лежишь на морской воде.

Ежики, кстати, не приходили.

Не воспринимайте как рекомендацию. Просто впечатления, смешанные.

Мне интересны сериалы про медиа, потому что я связана с этой сферой. А вам может быть вообще мимо, и хорошо

Посмотрела «Первый номер».

Спивающийся сорокалетний писатель не готов перестать спиваться и начать писать. Но между пьянками и планерками в наушниках у него Высоцкий и он помнит ещё, что герой для обложки — это Высоцкий, а не «авторка» марафона чистого питания.

Когда в первых сериях он, презирающий глянец, стал главредом глянцевого журнала, разносил тонких мальчиков и девочек, балдеющих, как рыбки, от новой коллекции одежды из переработанных материалов, и гуглил на планерке, что такое лид, я подливала в бокал, ибо круто, да ну это ж круто.

Следующие серии превратились в возню, кто с кем и зачем спит и кто кому растаявшую шоколадку на стул подкладывает. А хотелось ещё и ещё больше честного и нелестного про большие телеграм-каналы, медиахолдинги, ненастоящие ценности, навязываемые медиа, неинтересных звёзд, журналистов и их добытые натурой «эксклюзивы», общие разочарования, когда уже похороненный в медиа герой выходит-таки из комы. И про нас, которые и «блогерку» на обложке не любят, но и Высоцкого в машине уже не слушают — почти.

От этой возни я уже ждала грустного и невкусного хеппиэнда, где наш old boy бросает пить, выпускает журнал, способный изменить Россию, возвращает обожаемую женщину и вот уже она, беременная, в черном облегающем платье в фотосессии для его «Лампы». Он пишет новый роман, куда ж без. Или понимает, что с такой женщиной ему и литература не нужна, это вообще дай Бог каждому, да и русской литературе без плохих писателей полегчало бы.

А там в конце вдруг — купе поезда. Построенное прямо в квартире. С Минаевым, автором сериала, с Цыпкиным на верхней полке и Ярмольником в роли последнего русского писателя.

И финал такой, будто толкнули и обругали в коридоре такого вот поезда, но как-то заслуженно.

Последний истинный писатель умирает, когда вскрывается подлость нашего «главреда». В которого, впервые за немало лет, истинный писатель поверил.

Обожаемая женщина уходит, потому что можно порой простить, когда предают нас, но есть личная низость ближнего, жить рядом с которой — никак. И любви после которой — нема.

И ясно вдруг, что есть ошибки, которые нельзя исправить, только искупить. Хотя бы новой книгой, написанной не для денег и не чтоб тебя в медиа ещё помнили, а потому что больно и стыдно.

Да.

Вот, собственно, родители Блока в то недолгое время, что оставались вместе; отец Александр Львович, а следующие два кадра — маленький Блок, но он так похож на себя взрослого, что стоит ли пояснять.

Люди и отношения вокруг Блока — это система, каждый элемент которой нужно описывать, чтобы что-то понять о самом Александре Александровиче. Не у всех ведь так — но именно Блок вообще не может стоять в истории и на листе монографии один, сразу падает. Слишком тесно и насмерть строились его отношения с ближними, его, говорившего «я хочу познакомить вас с моей мамой, потому что мама — это я».

От семьи Блоков и от близких им сохранилось очень много дневниковых записей, писем, воспоминаний и в целом слов, описывающих каждый нюанс блоковской жизни. Настолько каждый, что многое хочется после прочтения «развидеть».

Но некоторыми очаровательными словами я буду с вами делиться.

***

Однажды Александр Львович Блок, приехав из Варшавы, вызвал к себе сына: «Ты должен выбрать себе какой-нибудь псевдоним, а не подписывать свои сочинения, как я —А. Блок. Неудобно ведь мне, старому профессору, когда мне приписьвают стихи о какой-то „Прекрасной даме“. Избавь меня, пожалуйста, от этого».

Георгий Блок, двоюродный брат поэта, писал о его отце, Александре Львовиче или «дяде Саше»:

«...Встречаться c ним нам, детям, было довольно страшно. Еще до первой из этих встреч я успел подслушать, что он живет где-то очень далеко в Варшаве, живет совершенно один, в грязной, странно обставленной квартире. От него убежали две жены. Он их бил, а одной даже нож приставлял к
горлу. <...>

Когда он — впервые на моей памяти — появился у нас, то оказалось, что наружного у него совсем не такая величаво-инфернальная... <...> ... а главное — чего я никак не ожидал — он был робок, совсем как бабушка.

<...>

Я был у него в его варшавской квартире. <...> Посоветовал мне не снимать пальто, потому что холодно. Он никогда
не топил печей. <...> Столовался в плохих „цукернях“. Дома только чай пил. Считал почему-то нужным экономить движения и объяснял мне:

— Вот здесь в шкапу стоит сахарница; когда после занятий я перед сном пью чай, я ставлю сюда чернильницу и тем же движением беру сахар, a утром опять одним движением ставлю сахар и беру чернильцу.

Он был неопрятен (я ни укого не видел таких грязных и рваных манжет), но за умываньем, несмотря на „экономию движений“, проводил так много времени, что поставил даже в ванной комнате кресло:

— Я вымою руки, потом посижу и подумаю»

Сам Блок на одной из своих книг сделал надпись для папы: «Моему отцу по духу». Это «по духу» очень возмутило Александра Львовича.

Все-таки, говорил он, не только же по духу я ему отец.

Выбранные места из переписки с друзьями.

Написала, а потом оказалось, что у Алексея Николаевича сегодня день рождения!

Открываю случайный, один из ста, шкафчик в спортзале, вещи бросить. В пустом шкафу стоят четыре книги, все старые, с затёртыми корешками. Кто-то, видать, решил устроить книжный обмен между теми, кого на праздниках тоже тянет к движению. Единственный корешок, на котором ясно читается текст — Алексей Толстой, «Пётр Первый».

Застываю.

За пару дней до того мы с Кириллом Борисовичем Назаренко договорились сделать разбор «Петра Первого». Книги у меня не было.

Мельком смотрю некоторые другие открытые шкафчики. Книги оказались только в моем.

«Обходить кустарник не было уже никакой возможности: он рос повсюду.

Я продирался сквозь него.

Сначала с ощущением упрямой убеждённости.

Затем с чувством порывистой ярости.

Понемногу оно сменялось остервенелым отчаяньем.

Однако то, что казалось мне густым кустарником ещё минутой ранее, вскоре таковым уже считаться не могло. <...> Я раскачивался в этой паутине, выискивая её слабое место.

Влево!.. Вперёд!.. Вправо!.. Влево!.. Вперёд!..

Наконец, я понял, что податливых мест впереди – не осталось.

Оглянувшись назад, я увидел, что пройденный нами путь наглухо скрыт.

Преодолённые нами ветви не просто вернулись в привычное им положенье, но стремительно, пуще прежнего, переплелись и намертво склеились.

<...>

Рванулся напролом в обратный путь. Распахал щёку веткой, но даже не стал отирать кровь, с каким-то тихим наслаждением чувствуя её потёки. Шепча ругательства, гнул ветви, продолжая свой бесноватый танец.

Меня удерживали за руки. Вязали каждый мой шаг. Спутывали колени. Коротко и зло били по спине и под рёбра. А потом ещё, с оттягом, по затылку.

Но ничего, кроме собственной глупости, обидным мне уже не казалось.

<...>

Почти уже рыча, я вывалился из плена. <...> Осталось догадаться, в какую сторону пойти, чтоб явиться всё-таки к дому, а не в очередной лесной тупик.

Я выбрал идти направо. <...> Вскоре мы оказались у перекрывшего дорогу дерева, возле которого несколько часов назад я решил скоротать путь к дому.

Получилось хотя бы не обмануться в поиске обратного пути к той точке, где была совершена ошибка. Чаще всего в человеческой жизни и это уже невозможно»

Захар Прилепин, «Собаки и другие люди»

Добро пожаловать снова в школу. Медленно вырубаю режим Фила из «Мальчишника в Вегасе»

«Мело, мело по всей земле»

Пусть год на моем канале завершится таким видео. Вчера была снегурочкой. Поздравляли наших раненых в госпитале. Пели песни. Раздавали с Дедом Морозом подарки от школьников и учителей — они сделали открытки, собрали вкусное.

С Новым годом!

Есть у меня идея, чем вы могли бы заняться вечером. Или завтра за нарезанием салатов. С наступающим, мои дорогие читатели и зрители!

На Ютубе
Вконтакте

Никаких новогодних настроений не существует, я думаю — только расположенность к добру и чуду, у большинства возникающая мимолетно и по поводу. Но если её пробуждают «Иван Васильевич» с «Гарри Поттером», украшенный город и пререкания из-за состава оливье, то Новый год непременно следовало бы выдумать, если б и его не существовало тоже.

Держите доброе. Особенно интересно, если везде смотреть на год.

Он сходил с ума? Был похоронен заживо? Почему сжег второй том «Мертвых душ»?

От чего всё-таки умер Гоголь? Как его мучили врачи? Мог ли он под предлогом поста нарочно заморить себя голодом, чтобы более приемлемым для христианина способом покончить с собой?

Пытаюсь понять, что происходило с Гоголем в ту зиму 1852 года и в последние десять лет его жизни. И даже развеять некоторые неприятные мифы.

Вконтакте
Ютуб

Наш литературно-исторический фестиваль❤️

Не успеваю готовить подробные анонсы, поэтому просто...

15 декабря на фестивале «Цифровой истории» в Твери буду говорить про тайну смерти Гоголя. И в этот раз со мной на сцене будут удивительные актёры.

Билетов осталось мало, а на первый день не осталось совсем. Приходите!

А почему здесь именно эта песня — узнаете на фестивале.

«Великий Карл» — Брюллов в Русском музее.

Снова была на обучении по медиа. В первый день нас разбили на небольшие группы. В группе нужно было назвать одну книгу, которую всем рекомендуешь прочесть — стандартное задание для знакомства.

Группа у нас получилась, за исключением моего друга, женская. Все не старше 25 лет.

Итак, наш список книг:

— «Братья Карамазовы» Достоевского
— «Американская модель Гитлера» Джеймса Уитмена
— «Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа» Егора Яковлева
— «Понедельник начинается в субботу» Стругацких
— От девушки-модератора программы прозвучал ещё «Лавр» Евгения Водолазкина

Мы тут же решили, что из этого нужно делать мем.

«Мальчики думают, что девочек волнуют отношения с ними» и «что волнует девочек на самом деле».

Занятие с десятым классом. На экране появляется фотография Михайловского дворца. Один из учеников:

— О, а это не Русский музей?

Другой, возмущённо:

— А че это он нерусский? Нормальный музей, наш.

Все мы немного устали к концу недели.

Люблю этих ребят.

Подписывайтесь.

Разговариваю с историком спорта Станиславом Гридасовым о политической истории Олимпиады-80: как нам удалось получить право на ее проведение во время холодной войны, что делали западные страны, чтобы её сорвать, как мы преодолевали бойкот? Кто из западных спортсменов приехал, вопреки решению своего правительства?

Предполагало ли советское руководство, вводя войска в Афганистан, что это решение будет иметь такие тяжёлые последствия для Олимпиады? Было ли отставание в темпах строительства? Как сейчас содержатся олимпийские объекты?

Смотрите на Ютубе
Вконтакте

«Передвижники» в Третьяковке. Успела за несколько часов до самолёта.

По случаю выставки выложила Вконтакте свою лекцию о передвижниках. На Ютубе она тоже есть. В чём их уникальность, как и почему образовалось это общество, что изменило в России и почему в итоге выродилось. Про Репина, Сурикова и Крамского.

А Москва полна была солнца и чуда. И видели бы вы, какая толпа на выставке. Хочется жить.

И еще пара моментов из книги «Свидетели Игр». Она научно-популярная, там есть, как я понимаю, некоторые неточности, но читать интересно:

• Боксер Мохаммед Али, по просьбе президента США, отправился с визитом в пять африканских стран, чтобы отговорить их лидеров от участия в Олимпиаде. Турне не принесло заметных результатов: страны, которые посетил Али, не изменили свою позицию относительно Игр. Но его визит запустил в местной прессе бурную дискуссию о роли Африки в холодной войне и правомерности американского вмешательства в дела континента — и это вряд ли был тот результат, на который рассчитывали организаторы.

• Некоторые правительства выбрали гибридную форму бойкота — запретили поездку в Москву тем спортсменам, которые находились на государственной службе. Так, например, итальянский дзюдоист Эцио Гамба ради участия в Играх был вынужден уволиться из корпуса карабинеров и прямо перед соревнованиями остался без тренера и коллег по команде, которые не решились покинуть службу. В Италии он тренировался самостоятельно во дворе, в Москве взял в напарники двух спортсменов из Сан-Марино. Но, несмотря на все сложности, добрался до финала, где победил своего заклятого соперника — британца Нейла Адамса — и стал первым в истории Италии олимпийским чемпионом по дзюдо. А через 28 лет вернулся в Москву, чтобы стать главным тренером российской сборной и привести ее к первым золотым медалям.

• Авторы западногерманской Frankfurter Allgemeine переживали, что организаторы не смогут предложить гостям ничего интересного за пределами спортивных арен — ведь сами они живут достаточно пресно: «Туристы — главная головная боль организаторов. Их будут размещать даже в студенческих общежитиях, школах, кемпингах. Совершенно неясен вопрос, хватит ли ресторанов… Любителям пива нечего делать в Москве. Надеяться на атмосферу парижских ночных клубов также не приходится. Москва может предложить лишь прославленный Большой театр, цирк и Третьяковскую галерею».

Только Большой театр и Третьяковская галерея, понимаете.

В истории Олимпиады-80 ещё много «кинематографичных» моментов. Когда о них читала, думала «если бы я снимала сериал...»:

• 21 марта 1980 года президент Джимми Картер выступил с речью, целью которой было обосновать необходимость бойкота. Он провел параллели между будущими Играми в Москве и Олимпиадой-36, которую принимала нацистская Германия.

«Неделю назад я встречался с премьер-министром Баварии Францем Йозефом Штраусом. Он сказал, что если бы тогда, в 1936-м, Олимпиаду отменили, ход истории мог бы быть другим. Очевидно, что сегодня мы находимся в аналогичной точке, с поправкой на то, что живем в ядерный век».

Ох, сколько очень праведного гнева можно было бы вызвать у зрителя постсоветского пространства. Вот видео этого обращения, упомянутая фраза на шестой минуте.

• На стадионе в Лужниках американские туристы развернули над трибуной американский флаг, хотя это было запрещено их правительством.

«Мы развернули американский флаг на трибуне Центрального стадиона имени Ленина во время церемонии открытия Олимпийских игр, так как хотели подчеркнуть, что не все американцы поддерживают политическую игру президента Картера вокруг Московской Олимпиады-80» – сказал в беседе с корреспондентом ТАСС американский турист Ник Пол.

• Среди гостей Олимпиады были организованы соревнования по бегу. Бежали 1980 метров. На этих соревнованиях были журналисты и фотографы, награждение было настоящее, медали, пьедестал такой же, как у олимпийских чемпионов.

• Возможность увидеть Олимпиаду была не только у москвичей. Проводились трудовые социалистические соревнования, по результатам года каждая комсомольская организация выделяла лучшего – он и мог поехать на Олимпиаду. А еще часто делали так, что люди ездили не на всю Олимпиаду, а на половину. 10 дней одна группа, 10 дней – другая. Чтобы больше людей могло посмотреть.

Невыдуманные истории, о которых невозможно молчать

Уникальные документальные кадры, запечатлевшие, как четыре сценариста писали сценарий к «Играм».

«Так, идея у нас хорошая, посыл правильный. Щас только проститутку добавим...»

В комментариях, как всегда, хорошо.

Разобрали сериал «Игры» про Олимпиаду-80. Правда ли, что Брежнев хотел отменить Олимпиаду за год до, было ли катастрофическое отставание в темпах строительства олимпийских объектов, как в сериале показана жизнь в СССР конца 1970-ых, какие моменты совсем исторически недостоверны, в чём главная проблема сериала – и что мне при этом кажется в нём правильным и нужным для нашего общества.

Смотрите на Ютубе и Вконтакте

И пишите, какие у вас впечатления от этого кино.

Если выходные вы проводите с семьёй, желаю вам чувствовать себя в компании друг друга чуть счастливее, чем родственники на этом фото.

Николай II со своим дядей, Великим князем Владимиром Александровичем, его женой Марией Павловной и своей женой Александрой Федоровной. 1898.

Нет, если бы я знала, что вы столько добрых слов напишете и даже сало предложите, давно бы вам на свои 37,5 пожаловалась. Вы очень добрые – ко мне точно – люди. С вами можно болеть. Спасибо!

Мне правда очень приятно.

Когда болеешь дольше двух-трех дней, начинается тоска по ясности мысли и ощущению своей физической силы. Хочется отжаться. Прекратить писать объяснительные письма про свою немощь, когда на градуснике всего 37,5. И точно ответить на вопрос:

– Анастасия, вы восстановитесь к понедельнику, или вас не ждать?

Как будто я знаю. Хотя можно сразу отвечать «а вас?». «Все болеют» уже риторическая фраза, вроде how do you do.

Чувство такое: хочется на волю. От несвободы распоряжаться собой.

Выпила очередную дозу витамина С и пошла почитать, что великие во время болезней писали. Просто любопытство.

***

Дневники Льва Толстого (ну естественно). 1910:

14 Фев. Встал слабым. Все так[же] больны и С[аша] и Т[аничка]. Погода дурная, держусь от дурного настроения. <...> Опять составил день кое как...

16 Ф. жив, но нездоров. <...> Плохо составил день. Письма не отвечал. Слабость...

[17 февраля.) Ж[ив]. Получил трогательное письмо от киевск[ого] студента, уговаривающее меня уйти из дома в бедность. Здоровье лучше. Все утро поправлял письмо о Будде и отвечал письма....

26 Фев. Оч[ень] слабо себя чувствую. Ничего не ел. Готовлюсь к смерти, но плохо (Зачеркнуто: Мало). Не равнодушен. Поправлял О Боге. Нехорошо поправлял, но книжечка хороша. Утром гулял...

Нынче 19 Мар. Здоровье все хуже; но, слава Богу, живется хорошо...

24 октября. Начал делать несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкаф. То-то дурень.

***

Репин – Стасову (1877, Репину 33): «...Да, я болен, болен и болен... В то время как голова горит от чудеснейших мыслей, в то время как сердце так горячо любит весь мир, с таким жаром обнимает всё окружающее, тело моё слабеет, подкашиваются ноги, бессильно опускаются руки... остаётся только плакать... И несть спасающего!!! Никто не даст мне крепкого тела, и не могу я переместить туда своей души»

***

Пушкин, сам здоровый, но утомлённый карантином в Болдино: «Просыпаюсь в 7 часов, пью кофе и лежу до 3 часов. <…> недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До 9 часов читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо!»

***

Андрей Белый – Блоку, тоже в изоляции дома: «Чувствую, впадаю не то в дряхлость, не то в детство»

***

Чехов:

«Работы пропасть, денег нет, здоровье негодное»

В письме Лике Мизиновой – «Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, и здоровье прозевал так же, как Вас»

«Нездоровье мое немножко напугало меня и в то же время доставило мне немало хороших, почти счастливых минут. Я получил столько сочувствий искренних, дружеских, столько, что мог вообразить себя аркадским принцем, у которого много царедворцев. До болезни я не знал, что у меня столько друзей»

Мне 24.

Ходили с учениками в музей. Выпускники приехали поздравить, устроили сюрприз.

Любовь, радость, благодарность.

Спасибо всем за тёплые слова и внимание. Отвечу в ближайшее время, а пока обнимаю школьников, друзей и любимых.

Под фотографиями с нашего фестиваля-лектория в Казани, пожалуй, самое время вам признаться. Вот уже пятый месяц я шеф-редактор своего любимого с 17 лет проекта – Цифровой истории.

Не скрывала, но и мало афишировала. Эту радость хотелось первое время оставить для себя.

У нас такое дело и такая команда, что, как и в школе, я часто именно на работе чувствую себя очень счастливой.

Помимо содержания нашего двухчасового – потому что не для слабых духом – диалога, оцените новую заставку с графикой! Сразу после тизера, на 1:48. Мне охх как нравится!

В 1887 году, сообщая о смерти Каткова, английская газета «Таймс» ограничилась его именем, не называя даже регалии – предполагалось, что имя его так известно английскому читателю, что комментарии не требуются. Во Франции произошел скандал из-за очереди на возложение цветов – между правительством и оппозиционной партией. Австрийское же правительство запретило публикацию сообщений о его смерти.

В России одни требовали, чтобы ему установили памятник напротив памятника Пушкину. Другие возмущались, что похороны Каткова выглядели более массовыми, чем похороны того же Пушкина. При жизни Каткова издание его газеты, приостановленное из-за нарушения цензурного устава, вопреки всем правилам возобновлялось после личной аудиенции публициста с императором. По выражению самого Михаила Никифоровича, в его газете «не просто отражались дела, в ней многие дела делались».

Но такое его положение не было обусловлено ни происхождением, ни занимаемой должностью. Тогда как он получил такое влияние? Его обожали и ненавидели. За что?

В рубрике «дочки-матери» я общаюсь со своей мамой, Ольгой Кругликовой, кандидатом наук, доцентом и преподавателем СПбГУ, исследователем консерватизма и истории журналистики.

Мы продолжаем говорить о русских консерваторах, их идеях и делах, достижениях и ошибках. И о русской истории, конечно.

Смотрите новый выпуск на Ютубе и Вконтакте.

Пока на Цифровой истории я рассказываю про либералов в Российской империи начала XX века, мы с мамой продолжаем цикл о русских консерваторах.

Потому что нужно стремиться понять логику всех действующих сил.

Совсем скоро новый выпуск рубрики «дочки-матери». Про журналиста, которого читали императоры.

В 12:00 выступаю в Казани с рассказом про Репина. Можно подключиться Вконтакте и на Ютубе.

Я впервые оказалась в школе в четыре года, когда отец пришёл туда работать. С тех пор в отношениях с любимыми учителями, школьными и не только, мне случалось плакать в обнимку, писать друг другу письма, ругаться, пить вино дома и кофе в Париже, обсуждать русскую классику и отношения, выбирать новые шмотки и профессию. Случалось их хоронить и видеть замыленным взглядом, как рыдают 30 учеников.

Отношения ученик-учитель — это для меня, ученика, прежде всего школа смирения. С тем, что какой-то ближний мудрее тебя, и надо уметь заткнуться и послушать. Что в каких-то отношениях ты не подающий, а с восторгом принимающий подачки в виде редкой похвалы, улыбки, внимания, едва ощутимой особой симпатии. Что кто-то умные вещи тебе говорил, а ты не слушал, вот и расхлёбывай теперь.

Что даже старший по разуму и сердцу, авторитет, кумир и ориентир может быть слаб и неправ. Да, и в отношении тебя тоже, что особенно больно.

Что привязанности твои не всегда объяснимы, и их порой нужно просто принять. Ведь человек не прав и не идиллически прекрасен больше, а ты всё равно его обожаешь.

Что кто-то имеет на тебя огромное влияние, которое ты не можешь у него забрать — и не хочешь забирать.

А сразу после смирения, как и всегда в жизни, это школа радости. Где ты счастлив просить совета и утешения. Где через пару лет игры «не на равных» любимый учитель вдруг часами слушает тебя, а не говорит сам, поздравляет со свадьбой, находит в адском графике время тебя увидеть, хранит твои фото, звонит узнать, куда ты пропал из его жизни, а однажды набирается огромного мужества и просит у тебя, человека лет на 30 младше, прощения, ибо был не прав. И ты для него, оказывается, тоже немало значишь, и не ты один в этих отношениях привязан и уязвим. Какое счастье, Боже мой.

Но главным образом эти отношения всегда про чудо. Какая это странная, необъяснимая связь. Почему мы, даже не лишёные в жизни всех важных взрослых, от родителей до двоюродных бабушек, так любим ещё и чужих нам. Они же нас учат, хотя мы этого терпеть не можем, у них же масса замечаний и взглядов, с которыми мы не согласны. Почему они так любят нас, чужих детей, малолеток, не проявляющих должного уважения, игнорирующих учебную программу, своевольных, взрывных. Чье не лучшее будущее иногда так очевидно.

Почему я спорю, злюсь, обижаюсь, зарекаюсь приезжать и пропадаю на полгода, но потом всё равно трясущимися от волнения руками нажимаю «вызов» напротив знакомого номера, выбираю самые лучшие цветы и еду через весь город. И почему меня там уже ждут за накрытым столом.

С днём учителя.

Карикатурный портрет Репина, который очень ему понравился.

В правом верхнем углу едва видна надпись: «Рисовал В. Маяковский 1915 год в Куоккале»

Я удивляюсь фотографиям Российской Империи, потому что её не было. Так кажется. Во всё советское ещё как-то верится, а вот в царя с царицей, их дворцы и платья, в крестьянскую общину, запорожцев с их турецким султаном, в Пушкина, наконец, поверить никак нельзя. Это легенда, о которой мы все договорились.

И кажется так не из-за идеализации периода, я этим не страдаю. Только из-за уловок мозга.

Homo soveticus существовал в мире, визуально более похожем на наш. А Империя — совершенно другая картинка. Одна только одежда чего стоит. Наденьте мысленно на любую советскую актрису платье императрицы — тут же усомнитесь и в её существовании тоже.

Революция 1917 произвела больший визуальный слом, чем бывал во многих других странах, где форма правления могла смениться сегодня, а картинка потихоньку эволюционировать следующие десятки лет. Россия до революции представляется в виде лубочных рисунков деревни, бурлаков и бала Наташи Ростовой, после — сразу в виде яркого плаката, конструктивизма или сталинского ампира, танка и мужского костюмома-двойки.

И вот ещё в чём дело. Собрались недавно с друзьями пить вино и есть пасту с грибами (потому что всякие кинки-пати это для девочек, серьёзные люди ходят друг к другу в гости на «грибные вечеринки» и говорят о России). В диалоге родилась мысль, что страсть к истории часто возникает у тех, кто в детстве увлекался фэнтези. Но не любыми, теми, что построены на отношениях государств. Где династические кризисы, битвы народов за Средиземье, конфликт интересов Рохана и Гондора и король Теоден радостно кричит «Ура, на смерть!» и скачет в атаку.

Потом ты вырастаешь и узнаешь, что есть мир прошлого, и там ровно всё то, что тебе было так интересно у Толкина или Желязны, зато информация — неисчерпаема. Мечта фанатика. И ты окунаешься туда. Но привычка препарировать миры как чью-то фантазию уже сформировалась, и в некотором смысле император Николай Павлович не более реален для тебя, чем Арагорн, сын Араторна. Та же сказка.

Встреча сказки с реальностью сбивает с толку.

Вот экскурсовод в Пенатах говорит «это радиоприемник, через который Репин слушал обращения советской власти». Стою в его кабинете и думаю, как это он советскую власть слушал. Ильи Ефимовича ведь тоже не было. Мало того, что он обитатель никогда не существовавшей страны, его картины — это то, на что человек не способен. Нельзя представить, что кто-то просто взял кисти и создал это на холсте. Так не бывает, и мы придумали Репина, потому что его непременно следовало бы выдумать.

А тут вдруг — те самые его кисти. Паспорт. Кружка. Совершенно реальная советская власть.

Если бы все гении фотографировались столько же, сколько Репин, да ещё с друзьями и гостями, мир был бы чуть счастливее. Но мне и одного Репина хватает.