нецентральная азия

моя минифотосерия в самом заколдованном месте ташкента

зачаровывают меня швы и следы идущего времени, которые стараются скрыть.
вот так заделаны трещины в высоких деревянных колоннах старинных айванов. эти из бухары.
работа тонкая и грубая

этот лирический текст с воспоминаниями из детства и сентенциями о будущем, вышедший в онлайн-журнале «Горизонт», был написан в усталом декабре и является, по большому счету, признанием в любви своему делу, особенно исследовательской его части. он посвящен перфомативному аспекту архивной работы, то есть тем инфраструктурным, социальным и эмоциональным условиям, которые определяют результат.

архив многому меня научил и привел к некоторым основаниям собственной деятельности, которыми я решила поделиться:

• я вижу смысл только в усложнении, а в упрощении и банализации не вижу. если кто-то убеждает, что есть только А или Б, или грозится, не дай бог, объяснить что-то в десяти карточках, остаётся только смеяться.

• архив учит человечности: там миллион жизней и воль прошлого сложились в самые невероятные констелляции. это напоминает о том, что мир сложный, история сложная, в ней всему находится место, даже если нам это не нравится, и она состоит из исключений. чтобы избавиться от популярных коллективных воображений, советую посидеть в каком-нибудь архиве хотя бы месяц. это признание не релятивизма и безответственности, но ответственности и внимательности. Из Томаса Стоппарда, впечатлившее, относящееся к любому времени: «История не знает цели! У нее нет либретто. Каждую минуту она стучится в тысячи ворот, и привратником тут служит случай. Нужны ум и смелость, чтобы пройти свой путь, пока этот путь переделывает нас, и нет другого утешения, кроме зарницы личного счастья... Смысл не в том, что преодолеть несовершенсто данной нам реальности. Смысл в том, как мы живем в своем времени. Другого у нас нет».

Потому избавьте историю и людей, проживших своё, от вашего высокомерия.

• страсть и дисциплина – два попутных ветра работы.

• радость распутывания истории и превращения её в повествование – чистое наслаждение, а потому признак, что этим мне пока ещё стоит заниматься дальше.

• как только начинаешь работать, чтобы доказать, что кто-то не прав, или поморализировать, все летит в тартарары. потому что бороться и поучать – пустое дело, лишь силы отдаются тем, другим и происходит незаметное превращение в тех, других (посмотрите на сделавших из этого профессию или хотя бы публичный профайл). стоит строить только своё, возводить здания своих идей не от противного.


Этот текст начался с разговора во французской электричке с моей замечательной коллегой историком искусства Флорой Брандл. мы ехали на семинар, болтали, и она расспрашивала меня о жизни в Узбекистане и работе. Флора, которая занимается историей перформанса, обратила моё внимание на то, как сложносочинён процесс архивной работы. не то что бы я раньше не замечала, просто не прилагала к нему концепты из performance studies.

также советую обязательно прочесть все другие тексты выпуска, в частности, написанные некоторыми коллегами и друзьями: Фуркатом Палван-Заде, который собрал весь выпуск, Александрой Деннетт, Лиорой Айзенберг и другими. Все тексты есть на русском, казахском и английском.

Дворец культуры «Дукент» на краю Ангрена (Узбекистан), облицованный теплым камнем и украшенный монументальным сграффито Владимира Дрыгина «всё для блага человека».

Дворец неплохо сохранился, за исключением нового навесного потолка, в основном всё аутентичное: люстры, полы, панно.
Фотографии сделаны три года назад.

пока ещё длится хвост новогодних праздников, позволим себе расширительную трактовку региона и покажем карточки из чудесного места — дворца шекинских ханов в Шеки в Азербайджане.

Дворец, построенный в конце XVIII века, расписывался вплоть до начала XX. Цветные витражи «шебеке» расцвечивают и без того цветные стены и производят вместе впечатление почти галлюциногенное.
Столько здесь изобразительных мотивов и техник, родственных архитектуре и прикладному искусству других регионов, в том числе, Ирана и Центральной Азии.

ходишь-ходишь по выставке Любови Поповой, первой монографической за тридцать лет: кубизм, кубофутуризм, «пространственные композиции», супрематизм… и тебе раз — зарисовки из Самарканда. а также открытка Веснину, свидетельствующая, что в 1915 она была в поездке по Туркестану, посетив Ташкент, Самарканд и Ферганскую долину.

кураторы пишут, что памятники средневекового зодчества так захватили Попову цветом и формой, что первые свои новые беспредметные композиции 1916 года, её «живописные архитектоники», она называла «Шах-и-Зинда» (без источника правда). Вот тебе и истоки авангарда!

Следующая глава в серии о коллекционировании, советском фарфоре и художниках этой малой но восхитительной формы. Перед вами фаянсовая «Туркменка на осле», созданная Исидором Григорьевичем Фрих-Харом на Конаковском заводе в 1950-е годах. Вещь не то что бы очень редкая, но и не самая ходовая, довольно часто встречается в антикварных и онлайн-аукционах.

У Фрих-Хара интересная карьера: он родился в 1893(?) в Кутаиси, не получил формального художественного образования, учился работать с глиной сам, потом Первая мировая, потом Гражданская (он был на Туркестанском фронте), преподавал в Самарском пролеткульте и в 1926 попал на Конаковский фаянсовый завод. В 1934 он там организовал, а потом руководил художественной лабораторией, где экспериментировали с материалами и формами, аж до 1978 года – удивительное постоянство. Его ранние работы 1920-х годов частично вдохновлены Конёнковым и кубизмом, к концу 1920-х он приходит к большим многофигурным композициям. Почти полуметровые «Шашлычник-узбек» (1928) и «Старый города» (1929) – не совсем формат домашней декоративной скульптуры, вероятно, они сделаны по воспоминаниям о Туркестане. Фрих-Хар создает крупные панно, например, горельефы для Азербайджанского павильона на ВСХВ (1937), майоликовое панно «Праздник в Азербайджанском колхозе» (1936). Видно, после первых работ за ним закрепилась тема «советского востока» в негласном разделении труда и заказов. Многие его работы, особенно те, где стирается грань между двухмерным панно и трехмерной отдельной скульптурой, читаются сейчас странно, кажутся «слишком» буквальными и «слишком» нарративными, отягощенными множеством деталей и бьющими в лоб своими фронтальными композициями. В этом и есть экспрессия авторского и легко отличимого от всех других языка Фрих-Хара. Мне кажется, он стремился в крупную форму, после войны делал керамические фонтаны, люстры, архитектурные декоративные детали, но умело переключался между масштабами, и маленькая «Туркменка» с ними вполне соседствует.
Впрочем, мой абсолютный фаворит среди его работ, не имеющий отношение к Центральной Азии, – это «Укротительница тигров» (1937). Тоже довольно крупная в 35 см, чудная сама по себе, она еще ярче сияет, будучи в поставленной в ряд со всей фарфоровой продукцией на темы «советские профессии» и «советская женщина».

«Снег в Ташкенте» – так называется сегодняшний день, и вот эта книжечка из музея Узгидромета. сначала думала, что сборник стихов, а оказалось, все же гляциология.
Музей ведомственный, очень интересный, рассказывающий о развитии метеонаблюдений в Узбекистане. С макетами ледников из строительной пены, кучей альбомов с фотографиями и карт, всё как положено. При центре есть и архив, где хранятся рукописные фолианты с историей метеонаблюдений с 1876 года.

Декорация стен т.н. «курганов» – загородных домов, где жители Самарканда проводили жаркие летние месяцы. Дома окружались такими защитными дувалам, выполненными из пахсы – слоёв взбитой глины, уложенных друг на друга. Узоры «печатались» по ещё не высохшему верхнему слою стен специальными инструментами.

Так это мне по-прежнему удивительно, что так мало надо, когда есть солнце. Легко пропечатать, расчертить стену – а всю остальную работу сделает яркое солнце и яркая тень.
Фотографии из книги Антонины Писарчик.

ташкентский анонс: приглашаю на выступление дорогих товарищей в 139 Documentary Center, ЗАВТРА в 19.00.

Денис Сорокин и Шохин Курбон (дуэт Duo Falak) представят свой дебютный альбом Tira-Tira, недавно вышедший на ТОПОТе, это импровизационная интерпретация таджикского фалака. А Анвар Каландаров aka qorakitobchi — свою нойз пластинку Out/In. Его выступление будет сопровождаться монтажом снятых на 8 мм любительских фильмов советского Узбекистана, будет красиво.

подробности тут.

Смотрю сейчас сотни фотографий советского Ташкента, помимо собственно архитектуры, любопытно наблюдать за эпиграфикой, языками и шрифтами. Вот вывеска «Узбекторг» на здании, которое стояло на углу Сквера на месте, где сейчас гостиница «Узбекистан», фото середины 1920-х годов.

Сундуковой неоклассике, одетой в шубу необработанного камня, очень идёт арабица!

Игры детей — серия фотографий, сделанная в Чимбае (Каракалпакстан) в 1920-е годы этнографом и краеведом Александром Мелковым. нравится их необычная для этого жанра живость и динамика, смазанность, неудачная экспозиция, создается что-то редкое в этнографической фотографии, может быть, потому что это игра и это дети.

Мелков тогда работал в Оренбурге, возглавлял этнографический отдел «Общества изучения Киргизского края», много собирал фольклор, ткани, делал зарисовки жилищ. В 1930 был репрессирован; его коллекция хранится в МАЭ РАН.

хрупкий странный артефакт – стихотворный сборник «Листопад», изданный в 1919 году в Ташкенте. крошечная книжица в пару спичечных коробков из тонкой бумаги с крошками-виньетками. мастер-копия явно рукописная, выполненная пером и чернилами, и с неё были сделаны копии.

в сборнике опубликованы стихи круга русскоязычных поэтов Туркестана: Джуры, Валентина Вольпина, Д. Кирьянова, Н. Кулинского, Сибиряка, А. Ширяевца и Д. Юрского. самым заметным из них был Джура – за псевдонимом (не путать с поэтом Султаном Джурой / Джураевым) скрывается Юрий Ильич Пославский, сын известного Ильи Пославского, генерал-лейтенанта инженерных войск, туркестанского археолога-любителя и большего коллекционера. Юрий Ильич родился в Ташкенте в 1890, закончил кадетский корпус, учился в Петербурге и Казани экономгеографии. революцию встретил в Ташкенте, помогал устраивать университет, а потом сам в САГУ преподавал экономику. участвовал в экспедициях и издал исследование «Среднеазиатский экономический район». Печальная судьба Пославского, генеральского сына, а также, как пишут, противника монокультуры хлопка, закончилась на полигоне Коммунарка: арест 1931 года он пережил и уехал в Москву, а 1937 год не пережил.

стихи его простоватые, печальные, ориентальные, в них много клише, форм, которые заглушают его самого, много отблесков поэзии серебряного века, но есть и поиск – голоса/места/времени. "и тёплая земля меня не спросит: 'кто же ты? отколь ты?'" – строчка о принятии себя местом для меня звучит сильно. по свидетельствам, многие его ученики-экономисты тоже увлеклись поэзией, вслед за своим учителем, а для этого надо иметь внутри нечто заразительное.

Особенно подивили вот эти два пособия, тоже изданные в рамках кампании коренизации: Русско-узбекский словарь для европейцев, служащих госаппарата УзССР и Учебник таджикского языка для европейцев, служащих госаппарата ТАСС и УзССР. Культура это, конечно, хорошо, но приоритеты коренизации всегда касались именно состава руководящих должностей и госаппарата и перевода делопроизводства на местные языки. Сложно сказать, насколько это всё имело эффект, кажется, не очень большой. Вторая книжка приводит в помощь готовые переводы всевозможных видов справок и формуляров на таджикский – очень удобно. А в первой для запоминания приводятся среди прочих такие полезные общеупотребительные фразы:

наша агентура работает плохо — əgentlərimiz jaman işləjdilər
абсолютная истина — şyвhəsiz haqьqat
в делах анархия — işlər tərtiвsiz halda
он донёс на меня — ul meniŋ ystimdən caqьmcьlьq qьldь
не приставай с деньгами — pylni qьstama
щекотливый вопрос — nazik məsələ
он эксплуатирует свою семью — ul ɵz ajьlanьŋ kycidən fajdalanadьr

Часть моей диссертации будет касаться вопроса коренизации — политики конца 1920-начала 1930-х годов, направленной, в основном, на создание национальных кадров во всех областях и обязательное изучение национальных языков. Классика библиографии по теме: Terry Martin, Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923-1939 (2001) и про кейс Туркменистана: Adrienne Lynn Edgar, Tribal Nation: The Making of Soviet Turkmenistan (2004).

сейчас смотрю, как эта политика осуществлялась на деле, в том числе в преподавании и издательском деле. Вот несколько учебников, изданных в 1929-1933 годах. Один из первых учебников написал знаменитый археолог Вяткин. А пособие по таджикскому — прекрасный этнограф Сухарева. Понравилась еще идея радиоучебника — надо было в установленное время слушать передачу и делать домашку. Надо сказать, объяснения грамматики очень хороши! таблицы сложных глаголов - ах! Не в каждом современном учебнике они есть) надо только к яналифу привыкнуть.

Пока не присмотришься внимательно и не увидишь клеймо, и не заподозришь, что это блюдо выполнено в конце XIX века Товариществом Кузнецовых, о которых я уже не раз писала.

Фаянсовое блюдо с роскошными с хризантемами и благими пожеланиями предназначалось для рынков Туркестана и Персии. Всякие благопожелательные изречения на керамике – дело привычное, на белофонной керамике X века из Афросиаба они уже встречаются. А хризантемы, на мой взгляд, опираются на образцы из китайской и кашгарской керамики и клуазоне, которые были популярны здесь в это время. Только в отличие от керамики местного производста, в этом блюде использована деколь – технология переноса изображения на поверхность с бумажной «переводной картинки», которое потом фиксировалось обжигом и покрывалось глазурью. Если смотреть близко, видны «пиксели» картинки. Такой способ сильно удешевил производство, так как заменял мастеров росписи.

внимание, интеграция в канале!

всего несколько лет жизни в ташкенте – и я приобрела на днях галоши. скажу, незаменимая вещь для прогулки с псом по бездорожью утром после ночного дождя. выглядят стильно. галоши здесь вещь ходовая с конца XIX века, когда много торговых фирм открыли здесь рынки сбыта.

самый известный плакат на эту тему был создан Маяковским и Родченко в 1920-х: продавали изделия Резинотреста. Рифмованный вариант на русском заманивал: «Галоши Резинотреста просто восторг, носят север, юг, запад и восток». В варианте на фарси уже отсутствовал «восторг» и почему-то «юг», перевести можно следующим образом: «Галоши Резинотреста. Наивысший сорт. Используются во всех местах севера, востока и запада» (спасибо товарищу Шахзоду за проверку!).

странно, но помню, как увидела эту картинку первый раз в 2013 году и сохранила, тогда Центральная Азия никак не присутствовала в моей жизни. Таким образом, выражаясь языком иных дисциплин, время конверсии в покупку cоставило примерно 11 лет, неплохой показатель.

Росписи Чингиза Ахмарова в вестибюле бывшего здания Института Востоковедения им. Беруни (сейчас тут Центр археологии).
Классика его изобразительного стиля: ковровая композиция, расстилающая во все стороны с россыпью сюжетов, холодная зелено-синяя гамма, сцены великих деяний прошлого – подобны росписям литературного музея Навои. Понравилось, как обыгран мягкий угол стены: туда вписана архитектурная форма с порталом, которая становится от этого объемной.

Архитектура сооружений, с которых начинался Чирчик, не менее примечательна, но более сдержана – речь о Чирчикской ГЭС (бывшая Комсомольская), которая является частью огромного Чирчик-Бозсуйского каскада из 20 ГЭС на реке Чирчик и её каналах.

Строительство каскада началось с Бозсуйской ГЭС под Ташкентом аж в 1923 по плану ГОЭЛРО (к ней сейчас так просто не пройти) и Бурджарской ГЭС в Ташкенте в 1933 году (её можно частично лицезреть с берега). Чирчикская ГЭС же, открытая в 1940, обеспечивала электричеством огромный завод и весь новый город.
Здесь тот же легкий постконструктивизм, фасады в шашечку, ясные конструкции, милые отчаянно рустованные колонны на портике. Помимо здания, где расположено управление и турбинный зал, комплекс состоит из деривационного канала и водосборов. Место чрезвычайно напряженное – я была счастлива там побывать тем летом.
Также горячо рекомендую текст Фурката «Then there will be light», посвящённый как раз этим материям – чирчикским воде и свету!

К редкой архитектуре середины 1930-х годов – постконструктивизм любимого города Чирчик.

Эти два дома, так называемые «дома специалистов», были построены в первой очереди, вместе с первыми электростанциями, заводом, соцгородом, гостиницей и частными домами ИТР. Легкие П-образные дома с аркой во двор, чья композиция построена на ясной упорядочивающей сетке (сейчас уже немного смазанной), с неизменной для 1930-х перголой на крыше и весьма комфортными квартирами по тем временам. Немного игривый вид им придают «донжоны» с окнами-бойницами на углах здания. Дома, справляющиеся с довольно крутым подъемом улицы, на высоком стилобате, выглядят уверенно и мощно.

сюзане, купленные мной в разные визиты на ургутский базар. знаменитые белофонные «наивные» сюзане из сурхандарьи и кашкадарьи, где часто вплетаются сюжеты из других медиумов – фото, журналов и кино, а также щедрые на добрые пожелания и поздравления.

Зданий, построенных в духе конструктивизма, вернее будет сказать, довоенного модернизма, в Самарканде довольно много. Отчасти сказалась пятилетка в статусе столичного города, когда строилось много административных и образовательных учреждений (прекрасны здания, например, гостиницы «Регистан», мединститута, института экономики, хоть они и переделаны), а также жилья – все они располагались в новой части города. За их частичную сохранность благодарить можно тот факт, что столичный статус Самарканд так же быстро утерял и девелопмент в ташкентских масштабах его не так коснулся.

На фото – здания СамГУ, постоянные в начале 1930-х. Главный корпус, библиотека, музей и другие постройки на территории, включая жилые, составляли целый комплекс. Сейчас, правда, строительство идет прямо между, и часть построек уже снесена..

Самое мирное место Самарканда – закрытый дворик мавзолея Абди Дарун с глубоким восьмигранным хаузом и высокими старыми чинарами по кругу.

Считается, что небольшой кубический мавзолей казия Абд-ал Мазеддина, жившего в IX веке, был построен здесь в XII, потом в XV построили ханаку в духе архитектуры времен Улугбека (её фасад и виден на фото). Позже, в начале XX века, справа и слева были построены медресе и мечеть с красивым расписным айваном и потолком – так сложился ансамбль, окруженный кладбищем со старыми дахмами. Сейчас рядом строят новую мечеть.

🌼❄️💥 Новый релиз!

Duo Falak — Tira-Tira (T413T, digital & CDs, 2024)

Слушать, где удобно: https://band.link/duofalak_tiratira
Купить CD можно тут: https://tawpot.bandcamp.com/album/tira-tira

Duo Falak — проект гитариста Дениса Сорокина и перкуссиониста Шохина Курбона, в котором музыканты посредством импровизации занимаются интерпретацией таджикской традиционной музыки фалак. Фалак — жанр монодический и исполняется обычно одним музыкантом в сопровождении дутара или рубаба. Эта музыка появилась в доисламские времена на вершинах Памира — именно поэтому многие её певцы в своих текстах взывают к небу с извечными вопросами: кто мы? где мы? зачем мы? Денис и Шохин импровизируют фалак в необычном для него инструментарии — на электроакустической гитаре и дойре.

Альбом «Tira-Tira» записан живьём на концерте в Ташкенте в сентябре 2023 года и представляет из себя единый получасовой звуковой поток. При помощи именно такого хронометража достигается состояние религиозного транса и даже звукового гипноза. Этому способствует в целом непрерывное звуковое повествование двух инструментов с внезапными сменами аккордов и синкопами, характерными для интуитивного музицирования. Денис Сорокин слышит в ладовом языке фалака черты фри-джаза 60-х и микро-хроматической электронной музыки современного времени. В своём исследовании для таджикского журнала Art Studies он также отмечал особую изменчивую природу ритма в фалаке: «Такой ритмической свободы, нет, наверное, ни в одном стиле, кроме, разве что, современных видах свободной импровизации».

В дуэте Денис умудряется вытащить исполнение фалака за пределы канона, разыгрывая его на электроакустической гитаре вместо двухструнного дутара. Акустические свойства этой музыки заметно расширяются, но никуда не пропадает сухость звона струн. Шохин в порыве обыгрывает стон гитары быстрой и ловкой игрой на дойре, вливая в поток десятки ритмов и характерный железный звон колец инструмента. Ещё один важный инструмент Курбона — его голос, который обретает свойство эха и фланирует над музыкой тревожным дождевым облаком. В итоге, казалось бы, однозвучное течение импровизации дуэта оборачивается в бурный водоворот множества ручейков, летящих как будто с самых вершин Памира.

Название альбома совсем не случайно. В таджикском языке есть особая игра двух слов «Tira-Tira», которая означает рассечение чего-либо на мелкие кусочки и лоскуты. Вот и музыка на альбоме с чувством разбивается вдребезги, совершив свой неуловимый и мистический полёт вокруг слушателя.

Этот релиз приурочен к Дню Фалака, который празднуется в Таджикистане 10 октября. Поздравляю всех причастных!
_ _ _ _ ___ _ _ ____ _ _ ____

Duo Falak:

Денис Сорокин — электроакустическая гитара
Шохин Курбон — дойра, голос

Записано Денисом Сорокиным на фестивале “Kuz”, организованном сообществом Bahor \ Весна 4 сентября 2023 года в Ташкенте, Узбекистан.
Сведение и мастеринг: Феликс Миренский
Дизайн и арт-дирекшн: 𝕭𝗲𝑒𝑬𝖼𝗛 𝘉𝑜𝖎𝒛𝗭ᶻ (@beeechboizzz)
Сопроводительный текст: Евгений Галочкин

В прошлом сентябре состоялся наш концерт, и это был очень красивый вечер – в том числе, там играли вольные интерпретации таджикского фалака Денис и Шохин. И вот спустя год ТОПОТ издал ту самую запись – послушайте!

еще одна маленькая мечта – побывала наконец в небольшой квартальной мечети Балянд (XVI век) в Бухаре, которая правда очень высока (baland на перс. «высокий»), покрыта внутри прекрасной росписью и мозаикой, близкими по времени и стилю убранству мечети Ходжи Зайниддина, и перекрыта фантастическим резным деревянным потолком.

🖐️🖐️🖐️
Три туга из Бухары, украшенные металическими навершиями в виде пянджи (от перс. «пяндж» — «пять», то есть ладонь).

Туг часто ставился у мазаров-усыпальниц, то есть мест захоронения почитаемых людей, являющихся местами паломничества и поклонения. Туг представляет собой длинную жердь с фигурным навершием и часто с небольшой поперечной перекладиной, на которую чаще всего подвешивался лошадиный волос (или хвост), но не только. Впрочем, иногда он ставился и без главного архитектурного объекта и тогда сам по себе являлся местом поклонения. Историческо-теоретическую базу можно почерпнуть в статье Терлецкого.

На фотокарточках:
1) Резной витой и очень высокий туг в мавзолее Турки Жанди
2) Туг, выглядывающий просто из-за стены чьего-то жилого дома и, видимо, стоящий во дворе
3) Туг у мавзолея Сайфиддина Бохарзи

Понравились эти два детских предмета одежды из Самаркандского исторического музея конца XIX века-начала XX века. Треугольные разноцветные нашивки на накидке, видимо, соотносятся с формой тумара – традиционного треугольного оберега, и призваны были защищать дитя. На втором, сшитом из самых разных кусочков ткани, их тоже можно разглядеть.

позавчера в Ташкенте была на вечере, где Ануар Дуйсенбинов, поэт из Казахстана, читал свои стихи из сборника «Рухани кенгуру», очень пронзительные, так как в них много разрушения и много любви, и они перемешаны там так же, как русский и казахский перемешаны в строчках.

Некоторые тексты можно услышать в музыкальном проекте Ануара «Балхаш снится».