Смех Медузы

Пока я медленно вхожу в новый семестр и готовлю всякие интересные материалы для будущих постов, вопрос к подписчикам. Спрашиваю для подруги (реально!), начинающей исследовательницы, которая учится писать академические тексты в области гуманитарных наук (хотя мне самой тоже интересно услышать ваши советы и опыт).

Как справляться с писательским блоком в академии?

Что реально работает, когда он случается? Что помогает вам? Не секрет, что главный навык в нашей области — это уметь быстро и хорошо писать тексты специфического формата и жанра. Но что делать, если прямо перестаёт получаться в какой-то момент? Давайте обсудим. Советы тех, кто работает с тектами других жанров тоже помогут!

В первом посте этого года хочу поделиться важной инициативой, которую организуют художники, музыканты и писатели. Они объединились, чтобы помочь украинцам, пострадавшим от войны, и организовали онлайн-аукцион Art Against War. 100% вырученных средств пойдут на эвакуацию украинцев из зон военных действий и оккупации в Европу, а также на гуманитарную помощь, питание и жильё для тех, кто остался. Их организуют волонтёрские проекты Rubikus.helpUA и «Давайте».

Среди доступных лотов есть, например, лимитированный винил АИГЕЛ и «Аквариума», мерч Монеточки, билеты на премьеру нового фильма Виталия Манского, а также на концерты Веры Полозковой, «Порнофильмов» — и многое другое.

Организаторы пишут, что в банковских выписках участников не будет упоминаний об Украине, но просят взвешивать риски. Из соображений безопасности они не доставляют лоты в Российскую Федерацию и Республику Беларусь. Аукцион открыт по 7 января включительно.

Подробности здесь.

В отдельных частях света 2025-ый уже наступил, в остальных пока на подходе. Поздравить всех решила рождественской открыткой из коллекции Музея Лондона. Её к 1910 году выпустил Женский социально-политический союз — крупнейшая суфражистская ассоциация, выступающая за избирательные права для британских женщин. «С Рождеством, право голоса женщинам в 1910 году!», — сообщает подпись, как мы сегодня знаем, чересчур оптимистичная, ведь полностью уравнены с мужчинами в этом плане британские женщины оказались только спустя 18 лет, после долгой агрессивной борьбы и целой мировой войны на фоне. Наверное, в этой борьбе было много отчания и разочарования, и в какой-то момент было невозможно поверить в её успех. Но всё же он был достигнут, хоть и куда позже, чем хотелось. Думаю, за это можно выпить.

Всем безопасности, любви и тепла в Новом году! Давайте поддерживать друг друга!

UPD Силами сlethrionomys в комментариях также разобрались, что зашифровано в нотной строке: скорее всего, это первая строчка из куплетов Женской Марсельезы, официального гимна ЖСПС, который пелся на мотив обычной Марсельезы, но с другим текстом (таким).

2024 год: то, что приносит баланс (часть 2)

Продолжаю рассказывать о вещах, которые помогали мне в этом году найти внутреннее равновесие. Начало ⬆️

🙃 Стояние на голове

Прозвучит странно, но в 2024 году я начала регулярно стоять на голове и теперь считаю, что этим должен заниматься любой здравомыслящий человек! Если серьёзно, речь про перевёрнутые асаны в хатха-йоге, которой я занимаюсь уже второй год, — исполненные правильно и с необходимым постоянством, они могут творить чудеса в плане самочувствия и общего уровня энергии. Сразу скажу, что учиться делать такие асаны лучше с опытным тренером и сочетая йогу с другими видами спорта, укрепляющими мышцы, иначе можно себе навредить (плюс, понятно, к ним стоит подходить осторожно, если у вас есть травмы, хронические болезни и любые другие ограничения, посоветуйтесь сначала с врачом). Моя личная задача на 2025 год — отличная физическая форма, в целом, и более сложные асаны, в частности. Посмотрим, на сколько в реальности хватит моего энтузиазма.

📕 Диссертация

Любой аспирант много может рассказать о сложных love-hate отношениях со своей диссертацией, и я тут не исключение. Хотя, по ощущениям, в этом году у нас с ней всё же больше love, чем hate. Я вхожу в новый год с полным черновым текстом, в котором, впрочем, есть что ещё править и оформлять,— и с двумя публикациями на его основе (одна уже вышла, другая на подходе). Если не случится ничего внезапного, то 2025-ый будет годом, когда я наконец-то стану доктором философии и начну готовить свою первую монографию. Честно говоря, не терпится. Будущее пугает неопределённостью, но я так люблю свою работу, что она сама по себе наполняет меня радостью и уверенностью в выбранном пути (и иногда даже оказывается полезной другим, что всегда приятно).

✏️ Преподавание

Самый яркий преподавательский опыт этого года — это, конечно, мой авторский русскоязычный онлайн-курс «История России в гендерной перспективе», на который неожиданно записалось 82 человека. 14 недель чтения литературы, дискуссий, презентаций, совместного разбора первоисточников и внимательного всматривания в прошлое, которое создало нашу сегодняшнюю реальность. Надо ли говорить, как много я сама открыла для себя в процессе?

💕 Друзья, близкие, коллеги, студенты

Ничего, о чём я рассказываю выше, не случилось бы без людей вокруг — родных, друзей, коллег, учителей. Всех, кто приглашал в свои проекты, давал советы, помогал в нелёгком пути, по которому я иду. Подведение итогов — ещё один повод сказать: спасибо, что вы есть, за радость вас знать и говорить с вами, за вашу помощь! Кстати, подписчики этого канала — тоже часть того большого сообщества, которое счастливым образом сформировалось за эти годы, и вам я за него тоже благодарна.

🖤 Проживание утрат

Одним летним утром этого года я вышла гулять со своей собакой, и увидела на земле множество птичьих гнёзд. Ночью прошла гроза с сильным ветром и смыла их с деревьев. Среди соломинок и веток тут и там виднелись свидетельства того, что совсем недавно гнёзда были обитаемыми: пёрышки, старые яичные скорлупки. Это было печальное зрелище, и оно мне показалось символом всего, что происходит вокруг: разорённые и оставленные дома, разлетевшиеся по всему миру семьи и дружеские компании, унесённые жизни, сломанные судьбы и непрекращаяющаяся буря, которой нет конца. Все хорошие и важные вещи, перечисленные выше, происходят на фоне многолетней грозы (кажется, у Шекли в одном из рассказов была планета со столетними штормами, которые заставляли обитателей на поколения уходить в пещеры). Это не делает радости повседневной жизни менее значимыми или неправильными, просто погружает в контекст, который мы проживаем не в меньшей степени, чем личную жизнь (даже если иногда этого не ощущаем). Хочется помнить это и держать в уме.
---

Главные планы на следующий год — защита и книга, а также поиск работы (тревожный процесс, о котором я буду рада рассказать, если интересно). Плюс, есть ещё пара проектов, которыми позже обязательно поделюсь. Год обещает быть непростым и продолжит проверять меня на прочность. К чему я в целом готова.

А как у вас?

2024 год: то, что приносит баланс (часть 1)

Коллеги и друзья подводят итоги, и я традиционно к ним присоединяюсь. В этот раз хочется поговорить не об успехах в первую очередь, а о том, что позволяло балансировать в уходящем году, приводить в порядок свои чувства, — на них год был чрезвычайно богат.

Мой 2024-й получился контрастным, и начался он откровенно плохо. Прошлой зимой я сильно болела (давно хочу написать пост о собственном опыте переживания академии с серьёзным хроническим заболеванием на фоне — и всё никак не найду правильных слов), столкнулась с проблемами с жильём. Политические события умудрились побить все рекорды 2023-го по уровню отчаяния, которое они вызывали. В общем, год не предвещал ничего хорошего, и поэтому сильно удивил, когда где-то в конце весны неожиданно перевоплотился в один из лучших на моей памяти (в личном плане). Этот год научил меня более внимательно подходить к своим чуствам, к тому, на каких эмоциях я концентрируюсь, какие культивирую в себе сама. К 2025-му я пришла с пониманием необходимости постоянно искать и находить баланс между проживанием большой политической перспективы, с которой нам ещё долго придётся уживаться и от которой я не считаю верным отворачиваться, — и светлых моментов каждого дня. В новой реальности они сосуществуют, как ни парадоксально это может казаться на первый взгляд, и путь к внутренней цельности, кажется, — как-то научиться держать в уме эту сумму, не вытесняя контекст и не забрасывая при этом свою маленькую жизнь, неизбежно блекнущую на фоне большой истории.

Делюсь с вами тем, как это сочетание выглядело у меня и что помогало моему балансу, — и буду рада узнать про ваш год. Желаю вам внутреннего равновесия в 2025-м, насколько это сейчас возможно.

⛪️ Небольшие старинные города

Хотя я по-прежнему большей частью живу в Лондоне, этот год оказался богат на путешествия в маленькие города, в одном из которых (Оксфорде) я остановилась на целый тёрм (как visiting doctoral scholar). Я навсегда запомню безмятежные часы в оксфордском парке, где я проводила почти все солнечные дни конца весны и начала лета, красные маки, растущие из старинных стен Колледжа всех душ, концерт в соборе Крайст-чёрч с медленно гаснущими витражами, подсвеченными закатным солнцем. Другой мой любимец этого года — Чески-Крумлов, чешский городок со средневековым замком и одним из немногих сохранившихся в мире барочных театров. Маленькие старинные города чудесны, и именно во многом они сделали этот год неповторимым, — хотя, кажется, я ещё не готова переехать в такое место на совсем.

🏔 Горы

Опять же, случайно так совпало, что в 2024-м вокруг меня снова и снова оказывались горы, и я не раз отправлялась в долгие прогулки к вершинам. Наконец-то побывала в Озёрном крае, любимом месте английских писателей-романтиков. Впечатлений из этой поездки много, и среди них — мегалитический каменный круг Каслриг (Castlerigg) на вершине одного из холмов, мини-версия Стоунхенджа, которых в Англии, на самом деле, сохранилось немало. Построен этот круг был более 5000 лет назад, в период позднего неолита. Назначение его, как и со Стоунхенджем, не до конца ясно: это вполне могла быть и святыня, и древняя обсерватория. Захватывающе было оказаться у истоков человеческой истории, в которых храм и астрономический институт могли выглядеть неотличимо.

🎻 Классическая музыка

2024-й стал годом ещё большего погружения в классическую музыку и оперу, и Оксфорд мне в этом смысле очень помог, ведь я жила в колледже, в котором было своё музыкальное общество, и оно каждую неделю приглашало исполнителей на открытые репетиции. Плюс, конечно, Лондон по-прежнему — одна из оперных столиц, чему я очень счастлива. Переоткрыла для себя Мендельсона, впервые увидела «Электру» на большой сцене. В планах — привнести чуть больше понимания в это своё увлечение. Так что если у вас есть рекомендации каких-то хороших курсов, лекций, статей и книг по истории и устройству классической музыки, пожалуйста, поделитесь в комментах, я буду вам крайне благодарна!

Продолжение ⬇️

Давно хотела прочитать новую книгу Тимофеевой, в первую очередь из-за соединения в ней трёх столь интересующих меня тем: детства, гендера и звериности. Её центральный материал — три клинических случая Фрейда, подсвечивающих механизмы детской сексуальности через исследование образов животных в свободных ассоциациях и страхах пациентов.

Язык психоанализа близок мне эстетически, но я с недоверием отношусь к нему как к инструменту познания: он замещает собой реальность в большей степени, чем описывает. Тимофеева смотрит на фрейдовский метод схожим образом: для неё он не столько расшифровывает фантазмы пациентов, сколько создаёт новые, вписывая их жизни и тревоги в причудливые декорации греческих трагедий. Если заглянуть за кулисы, можно обнаружить, что разыгранные (перво)сценки скрывают совсем не либидинальные переживания, а невыносимый для психики патриархальный порядок, основанный на подчинении человеком тех, кто воспринимается как не-люди или не совсем люди. Психоаналитик в такой перспективе изобретает язык примирения с реальностью насилия и таким образом сглаживает рвотные позывы, вызванные правилами игры. Но ему в тексте Тимофеевой находится альтернатива.

«Мальчики, вы звери» — элегантный экзерсис, объединяющий феминистскую критику психоанализа, queer animal theories и идеи пост-критического поворота, ни обращаясь при этом ни к одному из направлений (впервые вижу текст с гендерным заходом, где нет почти ни одной женщины, поистине книга про мальчиков!). Иными словами, предложенный теоретический проект покажется вам знакомым, если вы интересуетесь развитием современной критической мысли. Тимофеева приходит к нему по новым (точнее, наоборот, весьма старинным, библейски-картезиански-гегельянски-фукольдианским) дорожкам, которыми не убоится проследовать ни психоаналитик, ни поклонник немецкого идеализма, ни гендерная исследовательница. Столь разные, они получают шанс наконец-то встретиться и обрести общий язык на страницах одной книги. Что в расходящемся по швам мире — ценность само по себе.

#книгимедузы

Опыт PhD: три лучших совета историку — и не только

Если на Землю не упадёт метеорит и не случится какого-то другого непредвиденного события, то к новому году у меня на руках будет полный и более-менее готовый драфт моей диссертации, уже несколько раз переписанный по комментариям научных руководителей и коллег со всего света (спасибо им за них большое!).

Пока вношу последние изменения в главы и перекраиваю введение, пытаюсь как-то обобщить для себя опыт PhD в UCL (о чём хочу сделать серию постов). Если вы тоже пишете диссертацию, то знаете, что процесс это оглушающий, в том числе потому что вам со всех сторон дают миллион советов, часто друг другу противоречащих, и уложить их в голове непросто. Я пока выделила три главных напутствия, которые я унесу из своего обучения в английской академии и которые, как мне кажется, могут быть небесполезны исследователям и в других социально-гуманитарных областях. Делюсь.

1️⃣ Не описывай, объясняй

Одно из искушений историка — описать новые факты, обнаруженные в процессе архивной работы, и жить надеждой, что дальше читатели сами разберутся, почему всё это важно и что позволяет узнать об эпохе, мире и нас самих. Чем мне нравится англоязычная академия, это что в ней так нельзя. Англоязычный академический текст выстроен вокруг аргумента, а не дискрипции. Научники, коллеги, члены всевозможных комиссий, решающих вашу судьбу, будут бесконечно вопрошать: и что? Что этот материал позволяет нам узнать об СССР, государственном социализме, гендере, обществе? Зачем нам всё это знать? Зачем вам это исследовать? Одна из центральных задач — ответить на эти вопросы как можно яснее, в том числе для самого себя. Что иногда очень сложно, но именно это наполняет текст историка значением и позволяет выстроить вокруг архивных находок осмысленную дискуссию, выводящую к большим научным и даже политическим вопросам.

2️⃣ Оригинальные мысли важнее пересказа миллиона чужих идей (даже самых лучших)

В этом аспекте мне постоянно приходится преодолевать привычки, приобретённые в российском образовании, где реферат остаётся одним из главных жанров учебного текста. И не любой реферат, а часто максимально бесполезный его вид — оторванный от какой-то осмысленной цели, плывущий по волнам заглавий и авторов и подвластный своенравной случайности. В англоязычной академии, конечно, тоже пишут обзоры литературы, но тут они выстроены вокруг поиска своего места в потоке мыслей других. Оригинальная идея, скрепляющая многочисленную литературу по теме (и определяющая её подбор) — самое ценное, что может предложить автор, и если её нет, то самые громкие имена и подробный обзор всех возможных трудов этого не скроют.

3️⃣ Постоянно выходи за пределы своей географической области и периода

Опять же, особенность академического пространства, где я оказалась: тут не принято безвылазно сидеть внутри своей узкой специализации. Академическая система постоянно подталкивает к диалогу с теми, кто специализируется на других периодах и темах и даже принадлежит к другим дисциплинам. Например, в Институте исторических исследований Лондонского университета, где я сейчас феллоу, нет ни одного специалиста по СССР помимо меня (в любом случае, в моей когорте). Другие феллоу занимаются максимально отдалёнными темами, от ольфакторной истории средневекового Китая до особенностей расоизации мигрантов в Британии второй половины XX века. Задача нашей программы как раз в том, чтобы свести молодых учёных с разными интересами и помочь узнать друг у друга что-то, что мы не узнаем, если будем пастись только со «своими». Вывести на глобальные вопросы исторической науки, её методологии. Это требует определённого внутреннего усилия — мне как специалистке по СССР было сложно, например, понять, что мне может дать какой-нибудь экзерсис по экологической истории Англии XI века. Но усилия вознаграждаются: именно в таких столкновениях и «остранении» от привычных методов и тем на глазах рождаются новые идеи, и благодаря им же как-то особенно ясно начинаешь видеть суть исторической науки как таковой (за-чем мы все тут вообще собрались?).

Стресс многочисленных заявок на постдоки (и первых отказов) у меня выражается так: я стараюсь как можно больше узнать о процессе получения такой позиции и постоянно ищу, с кем бы ещё об этом поговорить.

Вообще, наверное, есть два главных сценария того, как люди справляются с пугающим-новым: одним больше помогает ограничить думание и обсуждение этого какими-то вменяемыми рамками, отделить от всей остальной жизни, от её радостей. Другие, наоборот, снижают тревогу, бесконечно выясняя все возможные детали и подробности о предмете страха, пока он не станет обозримым, понятным и в какой-то степени контролируемым. Если вы скорее из второй категории, тоже пытаетесь развиваться в академии и уже утомили своих друзей бесконечными разговорами об этом, то горячо советую вам новый подкаст «Заклинания и заявки», который запустили коллеги Ольга Зевелёва и Анна Желнина. Обе они защитили докторские по социологии, прошли через долгую фазу заявок и постдоков и в итоге смогли получить постоянную работу в Нидерландах (перманентная позиция — Авалон всех молодых учёных за рубежом, таких вакансий мало и с каждым годом становится всё меньше). В подкасте ведущие, собственно, рассказывают, как им всё это удалось. Первый выпуск — про отказы — хорошо сочетает терапевтический эффект и практические советы, и кажется, это та комбинация, которая мне сейчас больше всего нужна.

На всякий случай напоминаю, что в «Смехе Медузы» нет платной рекламы, я рассказываю только о тех проектах, которые понравились мне самой. Где-то же должно остаться такое пространство в сети интернет, верно.

Кстати, если вы ищете хорошее краткое введение в ольфакторную историю, мне в этом плане понравилась книжка Вильяма Туллетта. Она сравнительно свежая (2023 год), без воды и уже есть на либгене.

#книгимедузы

Пока в Южной Корее происходит, кажется, попытка захвата власти, в академическом твиттере гремит скандал поменьше: только что защитившаяся аспирантка Кембриджа Амелия Мэри Лукс выложила в сеть фото со своей диссертацией "Olfactory Ethics: The Politics of Smell in Modern and Contemporary Prose" и неожиданно попала под шквальный огонь комментаторов, которые раскритиковали её за «ненаучность» темы и заодно прошлись по всем современным гуманитариям, занимающимся в своих престижных университетах непонятно чем за деньги налогоплательщиков и доноров. Меня больше всего поразили даже не очередная волна критики «лириков» (это мы сто раз проходили) и оголтелый антиинтеллектуализм (это сейчас просто модно), а невинность темы, которая вызвала такую реакцию. Всё-таки в британской академии защищаются и по куда более острым проблематикам (год назад, например, в одном из отделений Лондонского университета защитили PhD по криминалистике, посвящённую химсексу, под выразительным заголовком "Fucking and Being Fucked: Towards a Sexual Ethics of Sex on Drugs", вот тут я могла бы хотя бы понять причину возмущения).

В реакции на пост есть, впрочем, и свои плюсы: неакадемическая публика узнала о такой активно развивающейся области, как olfactory studies в гуманитарных исследованиях. Эта сфера, если сильно обобщать, занимается анализом тех социальных, культурных и политических смыслов, которые люди связывают с разными запахами. Ольфакторная история, например, которая меня лично очень завораживает, смотрит на эти вещи в исторической перспективе и пытается буквально восстановить аромат той или иной эпохи: его, хотя и в очень ограниченном виде, запечатлевают некоторые источники. Времена, в которые нам с вами довелось жить, отличаются тем, что никогда человек и пространство вокруг него не были так сильно дезодорированы. Во многих повседневных ситуациях сегодня для нас желательно отсутствие какого-либо запаха, его сокрытие, но это вещь очень новая, так было не всегда (и не для всех культур это по-прежнему свойственно). А как было раньше? Что в разных обществах считалось нормой и почему, и как запахи это маркировали? На эти вопросы и отвечают ольфакторные историки, исследуя историю восприятия людьми ароматов, а также создания новых средств, позволяющих их изменять или от них избавляться. Последнее, кстати, ещё и связано с историей неравенства: долгое время возможность не пахнуть или пахнуть хорошо была уделом определённых узких групп и признаком статуса (впрочем, частично это так и сейчас, верно?). Понятно, что запах также всегда был плотно связан с гендерными отличиями, и это отдельная большая тема. В общем, чрезвычайно интересно и позволяет взглянуть на историю под новом углом, увидеть не только события и факты, но и ощущения людей прошлого, повседневность и жизнь тела, а также распознать те неочевидные вневербальные сферы, в которых проявляет себя идеология. Жду, когда кто-нибудь напишет полноценную ольфакторную историю Советского Союза: материалов для такого исследования просто уйма.

Нарядили ёлку в нашем институте. Как и подобает историкам, украсили её декоративными книжками и миниатюрным рождественским Стоунхенджем. Но главным хитом стали игрушки в форме здания института (Senate House), которые напечатал на 3D-принтере один из сотрудников. Здание, кстати, с историей: напоминающее сталинскую высотку в миниатюре, оно является одним из самых известных памятников ар-деко в английской архитектуре. Внушительная и устрашающая постройка стала прообразом Министерства правды в «1984» Оруэлла и не раз появлялась в кино, например, в детективах «Убивая Еву», «Не время умирать» и в нескольких фильмах про Бэтмена. Сегодня в здании располагаются библиотека и научные институты Лондонского университета.

Я остаюсь под впечатлением от вчерашнего семинара и решила поделиться с вами ещё одним объектом, который мы анализировали со студентами, — пятирублёвкой 1938 года, находившейся в обращении до реформы 1947 года. Дизайн разрабатывал главный художник Гознака И.И. Дубасов.

Во-первых, вы только посмотрите на эту удивительную графику, на линии, контрасты, шрифты! Очень выразительно и со вкусом сделано, на мой взгляд. А во-вторых, лётчик на банкноте — это же буквально парагон сталинской маскулинности, который поместится в заднем кармане штанов. Новый советский мужчина, который всегда с тобой. Любопытная деталь тут ещё и в том, что изначально на банкноте хотели поместить женщину (мать с детьми, рабочую, либо крестьянку, эскизы можно найти тут), но все варианты забраковали. Плюс шли аресты в Наркомфине, из-за которых разработка новых банкнот развивалась хаотично. В результате ни на одной купюре этой серии нет женских персонажей, есть только мужские: шахтёр, красноармейцы, лётчик, плюс портреты Ленина на червонцах. Места женщине на советских банкнотах так никогда и не нашлось — последующие выпуски уже не включали изображений никаких других героев, кроме Ленина.

Фотографии из хранилища Британского музея нельзя публиковать онлайн, поэтому купюру взяла для вас из сети. По ссылке, кстати, можно приближать изображение и рассматривать детали.

#визуальныйпонедельник

#путевыезаметки

В академической работе много особенностей, которые делают её испытанием на прочность. Постоянная критика как непосредственная часть процесса, все эти бесконечные правки и переписывание текстов, длительность производственного цикла, который рассинхронизирован с ускоряющейся современностью и с нашим естественным желанием видеть непосредственные (и как можно более скорые) результаты своего труда. Неопределённый и всё время расширяющийся набор навыков, которыми надо владеть учёному. Многочисленные переходные периоды (из PhD в постдока, из постдока в профессора), когда непонятно, что ждёт дальше, и ждёт ли вообще, ведь количество вакансий на каждом этапе сокращается. А если добавить к этому эмиграцию, войну, политическое преследование и прекарность, то становится понятно, почему в этой профессии легко потеряться, утратить фокус и понимание, что и зачем делаешь.

Но есть в жизни исследователя моменты, когда смысл науки являет себя во всей своей очевидности и ощутимости. Часто это случается, когда этого совсем не ждёшь. К примеру, сегодня я водила студентов своей научной руководительницы в Британский музей, на семинар в Отделе монет и медалей. Они изучают материальную культуру Советского Союза, и последнее занятие по этому предмету проходило в архиве: вместе с хранителем мы рассматривали разные банкноты социалистических государств ХХ века и обсуждали, что они позволяют нам узнать об этих странах. Я с самого утра чувствовала усталой и замученной, в первую очередь из-за введения в диссертацию, которое мне пока совсем не нравится, но и из-за общей фоновой тревоги о ценности своей работы, знакомой любому учёному. «Кому это всё вообще нужно? Кто это будет читать?» — стучала у меня в голове навязчивая мысль, заглушая рассказ хранителя.

В какой-то момент мне в руки попала папка с албанскими леками выпуска 1960-х и 1970-х годов. Помимо колорита, подобранного с большим вкусом, эти купюры отличает огромное количество деталей, каждая из которых таит в себе сообщение, — сценки с крестьянами и рабочими, портреты, орнаменты и разнообразные символы. Вместе они складываются в единую вдохновенную речь о будущем и настоящем, утопию, спрессованную в крошечную бумажку. Я не могла оторвать взгляд от вещи-посланницы, которая, казалось, буквально требует быть расшифрованной. Для этого, в свою очередь, нужно было преодолеть шум повседневности и услышать гул времени, затерянный в ней. Нужно было посмотреть на привычные образы иначе, как бы одновременно восстановив и забыв всё известное заранее, все накопленные знания. Каждая из задач была волнующей.

Подобные ощущения не раз посещали меня в архивах. Иногда они приходят и во время чтения, либо когда удаётся особенно точно сформулировать свою мысль в тексте. Франклин Анкерсмит, наверное, именно это называл «возвышенным историческим опытом» — так он окрестил переживание прошлого, в котором, как в воспоминании о потерянной любви, сплавлены ощущения боли и удовольствия. Впрочем, для меня то, о чём он писал, выглядит иначе: я не чувствую ностальгии, соприкасаясь с историей. Скорее я вижу, как перед моими глазами развёртывается бесконечная и повсеместная Возможность (изменения, понимания, удачи, милосердия, освобождения, открытия…), пронизывающая всё человеческое и внечеловеческое существование, — и в этой Возможности много места для личного действия, много обещания и надежды. Хотя она рождается из объектов прошлого, эта Возможность всегда устремлена в грядущее, и изучение истории позволяет отступить на достаточное расстояние, чтобы увидеть эту перспективу, и при этом приблизиться к ней.

Моменты, в которые я ощущаю всё это, держат меня на поверхности и не дают пойти на дно смутного океана сомнений и испытаний. Наверное, в конечном итоге, именно ради таких минут (а чаще секунд) я продолжаю заниматься исследованиями, — и из них же я черпаю силы на будущее, в котором, вероятно, будет много сложностей и непредсказуемости, но будет и Возможность, являющая себя в самых неожиданных формах и воплощениях.

На свет вышла долгожданная антология “Texts and Contexts from the History of Feminism and Women's Rights: East Central Europe, Second Half of the Twentieth Century” — сборник из сотни первоисточников по истории женского движения в Восточной и Центральной Европы с 1920-х по 1990-е, с фокусом на второй половине XX века и источниках из истории коммунистических режимов.

На более чем тысяче страниц этого тома можно найти речи, статьи, манифесты, брошюры, интервью, стихотворения, песни и произведения визуального искусства, посвящённые политическим правам, труду, телу, положению женщин во время войн и конфликтов и другим темам. Все публикации снабжены биографиями авторо:к, а также введением, позволяющим погрузить материалы в исторический контекст. Отличный источник для всех, кто хочет узнать о восточноевропейском феминизме за пределами наиболее известных имён, вроде Александры Коллонтай (хотя, на самом деле, её тоже вроде как знают, но мало кто читал). Книга — готовый список чтения для ридинг-группы, даже жаль, что я сама сейчас не могу организовать такую.

Кстати, исследовательни:цы, редактировавших антологию, не только проделали огромную работу по сбору и переводу этих материалов, но и нашли возможность сделать сборник open access, за что хочется сказать им отдельное спасибо. Это значит, что книгу можно скачать полностью и бесплатно с сайта издательства.

#книгимедузы

В лондонской галерее White Cube завершилась персональная выставка Трейси Эмин "I followed you to the end”, — на мой взгляд, совершенно неожиданная.

В историю искусства Эмин вошла в первую очередь своими объектами и инсталляциями, среди которых — знаменитая “My Bed”, наделавшая в своё время много шума (художница выставила смятую постель, в которой до этого провела четыре дня в запое). Помимо личного жизненного опыта, Эмин много работала с медийными образами и массовой культурой: например, одна из её выставок была полностью посвящена принцессе Диане и памяти о ней.

Новая экспозиция оказалась неожиданно антиконцептуалистской и, по ощущению, порывает со всем, с чем первую очередь ассоциируется у современного зрителя Эмин. Агрессивная опухоль, с которой с 2020 года борется художница, подтолкнула её к тому, чтобы переключиться почти исключительно на живопись в своей практике: хотя без одной видео-инсталляции выставка не обошлась, она выглядит подчёркнуто минималистично в сравнении с её прошедшими кричаще мультимедийными экспозициями. С точки зрения рассказанных историй полотна Эмин напоминают всё феминистское искусство вместе взятое: удовольствия и страдания плоти выражены в них предельно вещественно, образы обманчиво однозначны и провоцируют зрителя на мгновенную реакцию. Тому же, кто сможет отстраниться от этой реакции, хотя бы какое-то время побыть наедине с ней в бездействии (навык, который мы сегодня, по ощущению, стремительно утрачиваем), откроются куда более интересные сюжеты, которые разворачиваются на уровне цвета и соотношения масштабов. Сложная работа с кричащим алым, бледно-сиреневым и просвечивающим чёрным, «палата мер», собранная в этой живописи из пятен, контуров и штрихов, которые постоянно хочется соотносить с объектами вне живописной реальности, — всё это выводит размышления о женственности, телесности и собственной конечности на другой уровень, нежели непосредственно фигуры. Впрочем, между этими регистрами можно и перемещаться, что живопись Эмин тоже позволяет.

#визуальныйпонедельник

Сегодня по всему миру идут акции российской оппозиции против войны в Украине, путинского режима и в поддержку политзаключённых. В Лондоне сегодня тоже прошёл митинг, организованный Российским демократическим обществом. Хочу поделиться с вами небольшой речью, которую я прочитала на этом мероприятии (спасибо организатор:кам за приглашение).

***
На тысячный день войны и девятитысячный день существования путинского режима пора признать: российская оппозиция и вообще россияне, которых волнует развитие нашей страны, оказались в тупике. У нас нет стратегии. Мы можем помогать полизаключённым, собирать деньги на электрогенераторы для украинских школ и больниц, распространять информацию о том, что происходит, поддерживать друг друга. Но большой картинки нет. Будущее туманно, конца преступной войне в Украине пока не видно, как и конца путинской диктатуре. Мир за пределами России тоже штормит, в нем все больше насилия, манипуляции, лжи и все меньше надежды. Невозможность эффективного действия приводит к бесконечным конфликтам между теми, кто мог быть заодно и делать общее дело.

У меня нет ответа на вопрос, как быть в этой ситуации. И мне кажется, один человек и не сможет найти его. Это можно сделать только если искать ответы вместе. А чтобы искать их вместе, нужно учиться слушать и слышать друг друга, слышать мнение и боль другого, даже если эта боль не похожа на твою.

Именно из желания сделать слышными других, я хочу посвятить свою речь не своим идеям и лозунгам, а в первую очередь словам других. Я хочу присоединиться к акции #передано_из_России, которую Феминистское антивоенное сопротивление проводит уже не первый раз. Перед большими антивоенными митингами за рубежом ФАС анонимно собирает в своих соцсетях то, что оставшиеся в России хотели бы озвучить на уличных шествиях, но не могут это сделать под угрозой тюремного срока и пыток. Мы сохраняем все присланные реплики и потом делаем с ними плакаты и кричалки. Я озвучу несколько таких реплик. Всё это слова россиян, их мысли, их чаяния. Давайте попробуем не оценивать их политический потенциал, точность или соответствие моменту, а просто прислушаемся к ним, даже если они вам лично не очень близки.

Татьяна, Москва:
Начинаешь войну – женщины в плену!

Алекс, 27 лет, Санкт-Петербург:
Путин держит нас в заложниках, а ваши санкции ему в этом помогают. Я ходил на митинги против Путина и войны 7 лет, а теперь не могу получить визу в Европу, потому что я — русский.

Анонимный автор:
Как ЛГБТ-подросток из России, скажу одно: любовь победит!🏳‍🌈

Эль из Ингрии:
Я инакомыслю, следовательно, я существую.

Луна, 29 лет, Санкт-Петербург:
Я захлебываюсь словами, которые здесь нельзя говорить.

Таша, 28 лет, Калуга:
Мир, любовь, надежда, вера, сострадание и доброта — вечны.

Дарья, 26 лет, Удмуртия:
Моё сердце жаждет мира и свободы, оно кричит от боли, и крик его звучит сегодня в ваших голосах.
***

PS Призываю всех, кто в безопасности сейчас, поучаствовать в сборе на электрогенераторы, которые позволят украинцам перезимовать в условиях постоянных атак на их энергетическую инфраструктуру. Это одно из немногих доступных нам сегодня действий, относительно которого можно быть уверенными: оно даст немедленный эффект и поможет реальным людям, мирным жителям.

У «Нового литературного обозрения» вышел прелюбопытный подкаст про историю Свободного университета, — но не того, о котором вы подумали. В перестройку в Петербурге был организован экспериментальный педагогический проект с точно таким же названием. В том самом, первом Свободном университете андерграундные художники и писатели, вроде Сергея Курёхина или Дмитрия Волчека, вели мастерские, связанные с искусством и художественной практикой. Подкаст ведёт Александр Скидан, который был слушателем СУ, он делится воспоминаниями о педагогических приёмах преподавателей. Например, отдельные занятия мастерской поэзии могли быть посвящены подробному разбору всего одной строчки из какого-нибудь стихотворения (reading настолько close, что оставляет Шанинку далеко позади).

Мне особенно интересно было послушать про мастерскую критической прозы Ольги Хрусталёвой, в том числе потому что несколько лет назад я сама организовывала что-то похожее в Антиуниверситете (Мастерская имени Герберта Маркузе, вспомнит ли кто-то о ней теперь?). Идеи и методы у нас довольно сильно отличались. Например, мне бы точно никогда не пришло в голову рекомендовать в качестве образца «Книгу отражений» Анненского; мы с участниками больше фокусировались на критическом письме в том смысле, какой в слово «критика» вкладывает современная критическая теория (как можно понять по нашей программе); нас интересовало искусство как пространство политической мысли и действия. Но есть и интересные рифмы: по ощущению, Антиуниверситет и мастерская были таким же отражением духа нашей короткой эпохи и проекта несбывшейся политической утопии, как и перестроечная инициатива. Просто и дух, и проект были совсем другими, да и эпоха не такой многообещающей, хотя надежды на будущее, наверное, мы питали не меньшие, и в своё проектирование верили неистово.

PS Выпуск дополняет подборка статей гостей подскаста, опубликованная в 185-ом выпуске НЛО; в ней можно найти куда больше разных любопытных деталей о Свободном университете.

Решила всё-таки не повторять курс «История России в гендерной перспективе», который вела в прошлом семестре на русском. В связи с этим делюсь полной программой прошедшего курса. Вдруг кому-то она будет полезна как источник собственных педагогических идей или как список для чтения.

Как видите, курс охватывает события с конца XIX по начало XXI века и преимущественно сфокусирован на советской истории. Важно, что его целью не является всесторонне полноценное изучение истории России; это скорее серия дисциплинарных, теоретических и методологических интервенций в исторические нарративы, которые воспроизводятся в школьной программе и других общих курсах по теме. Вместе со слушателями мы добавляли новых героев и героинь в уже известные сюжеты, деконструировали устоявшиеся тропы, искали новые точки зрения на исторические события, а также обсуждали, как вообще выглядит процесс познания прошлого и что нам в этом может помогать и мешать. Курс выстроен одновременно хронологически и тематически: каждый семинар был посвящён одному из периодов российской истории или отдельному событию, а также одному или нескольким подходам, через призму которых мы смотрели на них. Получилось бодро, я довольна результатами (и, судя по отзывам, студенты тоже, хотя хорошая конструктивная критика тоже была, и я за неё всегда благодарна).

Enjoy!

Расскажу наконец-то кое-что не про гендер (но вообще-то и про него тоже). Советская идеология очень интересна именно из перспективы исследования субъективизации, в том числе потому что этот подход хорошо помогает увидеть различие между ней и современной российской (недо)идеологией, которая паразитирует на дискурсивных обломках социалистического проекта, но, как и любой паразит, прошла через значительную редукцию всех основных систем. Об этом тоже немного поговорим на лекции. Присоединяйтесь!

Новая публичная лекция Свободного университета от историка Эллы Россман:

"Человек советский: что говорят о нём современные исследования"

Советская идеология утверждала, что социалистический строй смог создать человека нового типа — идеального гражданина и товарища, активного в политике и общественной жизни, безупречного по своим моральным качествам и способного на невероятные свершения.

Уже после падения советского режима, историки так называемой школы субъективности, пришли к выводу, что, хотя пропаганда и очевидным образом преувеличила моральные качества советского человека, в одном она была права: сочетание уникальной идеологии и социально-политических условий действительно способствовало появлению нового политического субъекта в СССР и нового типа самопонимания. На лекции мы обсудим, был ли в реальности такой субъект, как его описывают исследователи и что нового можно узнать, если изучать человека советского из перспективы современных гендерных исследований, а также теории интерсекциональности.

Элла Россман — докторантка Университетского колледжа Лондона, исследовательница Института исторических исследований Лондонского университета.

Лекция состоится на YouTube-канале Свободного университета в понедельник 11 ноября в 20:00 (МСК).

https://youtube.com/live/ZwqKqnTB6JI?feature=share

Источник моего внутреннего покоя и сосредоточенности сегодня — St Dunstan in the East Church Garden, живописный сад, разбитый в остове разрушенной церкви XVII века и спрятанный в самом центре Лондона, среди холодных небоскрёбов и бездушных офисов и отелей. Всего полчаса наедине с этой прекрасной руиной (и населяющим её семейством весьма настырных белок) — и очередная ревизия очередной статьи бодро продвинулась к своему завершению.

А что помогает вам вернуть фокус и настроиться на рабочий лад?

#путевыезаметки

Возвращение женских имён: история АЛЖИРа

30 октября в России отмечают День памяти жертв политических репрессий. Дата была учреждена советскими правозащитниками, политзаключёнными мордовских лагерей, которые ровно пятьдесят лет назад в этот день провели совместную голодовку. Голодовки впоследствии проходили каждый год, а в перестройку в эту дату также начали организовывать демонстрации и публичные мероприятия в память о политзаключённых.

Одним из них с 2007 года стала акция «Возвращение имён» — инициатива общества «Мемориал». Хотя с 2007 года многое в России изменилось, она по-прежнему проходит в разных городах мира и теперь ещё и онлайн. Вспоминают на ней не только жертв советских репрессий, но и современных российских политзаключённых: согласно подсчётам «Архипелага ФСИН», их сейчас не менее 1211 человек. Появились и разные вариации этой акции, например, Феминистское антивоенное сопротивление уже третий год организует «Возвращение женских имён» и призывает говорить о тех женщинах, которые попали в жернова политических репрессий.

Я хочу присоединиться к «Возвращению женских имён» и вспомнить историю узниц АЛЖИРа — лагеря, без которого невозможно говорить об истории репрессированных женщин. Аббревиатура АЛЖИР расшифровывается как «Акмолинский лагерь жён изменников Родины». Название говорит само за себя. Ещё с 1926 года в официальных советских документах существовал статус «членов семей изменников родины». 15 августа 1937 года был выпущен тайный оперативный приказ НКВД, который касался именно жён осуждённых за политические преступления (в том числе гражданских и даже бывших). Их предписывалось арестовывать с конфискацией имущества, заведением дела на саму жену, а также на каждого «социально опасного ребёнка» старше 15 лет и отправлением в лагерь. Приказ специально оговаривал, что таким образом нужно поступать в том числе с жёнами «имеющими преклонный возраст».

АЛЖИР был учреждён в 1937 году для заключения таких жён. Он располагался в Акмолинской области Казахстана, входил в систему Карагандинского ИТЛ (Карлага). Как и во многих других лагерях, условия проживания там были ужасными, а режим чрезвычайно строгим: например, в 1938-39 годах женщины, которые попадали в лагерь, не имели права писать и получать писем, оставались полностью изолированными от внешнего мира. Они не могли узнать о судьбе своих детей, которых после ареста определяли в спецучреждения или отдавали на воспитание родственникам (одной из них была, например, знаменитая балерина Майя Плисецкая: когда ей было 12, её мать попала в АЛЖИР, и девочка оказалась на воспитании тёти). В лагерь попадали женщины со всего Советского союза, часто это были родственницы известных государственных общественных деятелей, например, семья маршала Тухачевского. Сайт музея, который теперь работает на месте АЛЖИРа, сообщает, что свыше 18 тысяч женщин прошли этапом и около 8 тысяч женщин отбывали срок от звонка до звонка в этом лагере. Часто туда попадали беременные или женщины с маленькими детьми (до трёх лет их дети росли при лагере).

Проект «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы» оцифровал более десятка воспоминаний женщин, которые прошли через АЛЖИР, а также их детей. Делюсь с вами несколькими из них. Пожалуйста, давайте не забывать невинных узниц и их семьи, разрушенные Большим террором.

🔻Воспоминания Анны Патруновой (Каган), арестованной вслед за мужем, сотрудником Наркомата тяжелой промышленности.

🔻Записки Екатерины Кустовой, которая прошла четыре тюрьмы и лагерь за «недоносительство о контрреволюционной деятельности мужа».

🔻Воспоминания Марианны (Мариам) Анцис, она с 1938 по 1956 гг. провела в лагерях и ссылке.

🔻Воспоминания Сауле Рыскуловой о своих матери и бабушке, Азизе Рыскуловой (Исенгуловой) и Арефе Исенгуловой. Обе женщины были арестованы как члены семьи растрелянного казахского революционера Турара Рыскулова и попали в АЛЖИР.

🔻Воспоминания Нелли Тачко о своих родителях, которые были репрессированы. Мама, Лидия Борель, оказалась в АЛЖИРе.

UPD Хорошая статья про АЛЖИР выходила на «Медиазоне».

Закончилась конференция “Russia’s Politics of Truth and its Quest for Alliances in the Global South” в Эрфурте, и мне она запомнится в том числе тем, что это первое в моей жизни научное событие, на которое, помимо привычных спикеров и модераторов, пригласили художницу — делать быстрые наброски с ассоциациями по мотивам докладов. Наброски потом развешивали по стенам аудитории, а ещё мы использовали их в финальной дискуссии: организаторы предложили участникам выбрать по одному рисунку и на его основе поделиться общими соображениями о конференции. Как оказалось, приглашённая художница Йохана Бенц — со-основательница группы Graphic Recording; вместе со своей коллегой Тицианой Бек она рисует на разных мероприятиях, от хакатонов до вечеринок и академических собраний.

Идея Graphic Recording мне показалась совершенно замечательной, и вот почему. Я убеждена, что всем научным конференциям, семинарам, образовательным курсам нужны сквозные форматы, которые фиксируют то, что происходит в аудитории, и помогают пересобрать и переосмыслить это в конце. Современные педагогики настаивают, что такая ревизия существенно повышает пользу от обучения и обсуждений. Раньше я в качестве такого сквозного формата обычно представляла себе что-то текстовое — например, предлагала участникам своих курсов вести коллективный конспект в гуглдоке. Мне никогда не приходила в голову идея художественной ревизии. А ведь такая интервенция позволяет не только зафиксировать озвученные идеи, но и, переводя их на визуальный язык, дистанцироваться, посмотреть на темы обсуждения под новым углом. В общем, беру формат на вооружение.

Ловите несколько иллюстраций с конференции. На последней фотографии можно увидеть тему моего доклада: понятно, что я не занимаюсь присутствием современной России в странах глобального юга, но в процессе работы над диссером наткнулась на кое-что любопытное-неисследованное по части советской истории этого вопроса в гендерной перспективе. Если хотите, могу как-нибудь рассказать.

#путевыезаметки

В Tate Britain завершилась выставка "Now You See Us: Women Artists in Britain 1520-1920" — масштабное исследование, проливающее свет историю активного участия женщин в художественной жизни Великобритании на протяжении нескольких веков. Выставка переоткрывает множество художниц, которые оказались незаслуженно забыты, а также повествует о малоизвестной роли женщин в развитии британского фотоискусства и об истории женского художественного образования.

На выставке можно было увидеть много замечательных произведений, (преимущественно живописных полотен). Мне особенно захотелось поделиться с вами картиной Эмили Мэри Осборн “Nameless and Friendless”, оконченной в 1857 году. Во многом это полотно суммирует основной посыл выставки, ведь в центре его сюжета — молодая художница, которая пытается продать одну из своих картин (судя по неуверенному выражению торговца, не вполне удачно). Чёрное платье, а также то, что художница явилась в сопровождении маленького мальчика, намекают, что она одинока — либо вдова, либо сирота. Картинка с полуголой танцовщицей, которую разглядывают двое джентельменов в левом углу, указывает на небольшой набор жизненных траекторий, доступных одиноким бедным женщинам в викторианской Англии.

Картина, конечно, была радикальным политическим высказыванием, и абсолютно осознанным: Осборн участвовала в движении за права женщин. При этом полотно впечатляет и своими художественными качествами: композицией (обратите внимание на эти разрезающие пространство квадраты и ромбы, кружащиеся вокруг мягкого силуэта героини, буквально вторгающиеся в её пространство), ритмом, колоритом. Сам факт, что такая картина могла быть написана женщиной в середине XIX века, несмотря на все ограничения и отсутствие доступа к полноценному художественному образованию, меняет смысл сюжета: погружённый в контекст, он становится историей победы достоинства и таланта над обстоятельствами.

Другие произведения с выставки можно увидеть, например, здесь.

#визуальныйпонедельник

Культуролог Илья Кукулин (которого я считаю одним из своих главных учителей) вместе с Радио Сахаров записал лекцию «Ресентимент и удар ножом в спину: генеалогия российской политической культуры». И мне кажется, её стоит послушать всем, кто имеет хоть какое-то отношение к современной России. По ощущениям, на наших глазах те особенности политической культуры, которые описывает Кукулин, входят в стадию невозврата (знала ли я, когда в бакалавриате читала Макса Шелера, насколько всё это актуально станет в моей жизни всего несколькими годами позже...?). Лекция позволяет немного остраниться от информационного шума и малоосмысленного обсасывания одних и тех же тем, увидеть происходящее новыми глазами и подумать об источниках и причинах нынешней ситуации (что для меня лично возимело терапевтический эффект). Жаль, конечно, что рассказ очень набросочный: описываемые явления требуют куда более подробного анализа и полноценного публичного обсуждения. Состоится ли оно когда-то? Или потонет в очередном обсессивном споре, который призван заглушить тревогу, отвлечь от того, что реально болит? Я уже ни в чём не уверена.

В канале много новоприбывших, всех приветствую, всем рада! Мы здесь обсуждаем самые разные вещи, от гендерной истории СССР и современной российской политики до поступления за рубеж и сложностей академической карьеры. А ещё преподавание, приколы эмиграции, феминистский активизм... Что вам из всего этого наиболее интересно? Какие темы вас волнуют? Расскажите об этом в комментариях или поучаствуйте в опросе, чтобы я больше делилась именно тем, что вам будет действительно важно!

Фото из дела Нины Луговской (отсюда).

Написала про новый предмет «Семьеведение» в российских школах — для блога по исследованиям России Университета Джорджа Вашингтона (здесь могла быть ваша теория заговора).

В основном анализировала рабочую программу предмета, опубликованную Институтом стратегии развития образования в августе этого года (полюбоваться на неё может каждый).

Основные тейки:

🚩По идее курс должен продвигать путинскую идеологию «традиционных ценностей», но от последних в программе одно название. По содержанию это куда больше похоже на позднесоветский секс-просвет (про него немного рассказывала тут) и на предмет «Этика и психология семейной жизни», который поставили в школьную программу в середине 1980-х и который из этого секс-просвета вырос. Тот же фокус на морали, то же отсутствие какой-либо телесности, местами похожий язык. Такие же неожиданные профеминистские тейки про равенство мужчин и женщин в семье, смешанные с неоконсевативными идеями про роли и мужественность-женственность. Почти ничего нового я не увидела. Хотя кое-что всё-таки есть — и об этом второй пункт.

💵 Неожиданно много места в программе занимает блок по финансовой стороне семейной жизни, — и (не думала, что скажу это) он выглядит реально полезным! Программа предлагает рассказывать подросткам про планирование бюджета, вклады и инвестиции, права наследования. Кажется, какие-то экономисты вмешались и добавили смысла в новый предмет (скажем им за это спасибо). С другой стороны, если я правильно понимаю, часть этих вопросов уже покрывает школьное обществознание.

⚰️ С идеологической точки зрения (даже на первый взгляд) предприятие это абсолютно нежизнеспособное, — индоктринировать кого-то по-настоящему вряд ли получится. Программа выглядит очень размыто, написана языком из прошлого века, учебник к началу учебного года выпустить не успели, преподавателей специально не переучивали, и они и без того перегружены, чтобы во что-то такое сильно вовлекаться. Плюс это всё-таки не обязательный предмет, а «внеучебная деятельность». Судя по всему, учить будут кто во что горазд. В некоторых школах администрации уже отказались от этого предмета, хотя, конечно, во всех отчётностях он стоит. Советский опыт показывает, что школьники вряд ли будут относиться к занятиям серьёзно: в куда более закрытом советском обществе, где альтернативной информации было на порядок меньше, похожий предмет, судя по оставшимся свидетельствам, не смог заидеологизировать подростков и вызывал преимущественно насмешки и скуку. В общем, перспектив никаких. Жалко бюджетных денег и нервов учителей — у них и без «Семьеведения» проблем хватает.

7 странных и классных фактов про мой университет (часть 3)

Продолжаю рассказывать про Университетский колледж Лондона. Первые три поста — выше ⬆️

5️⃣ У университета 4 собственных музея и 19 библиотек

Что я особенно ценю в выпавшей мне возможности учиться в UCL, — это огромное количество ресурсов, доступных здешним студентам и учёным. И в том числе разнообразных материальных артефактов, столь милых сердцу историка.

У университета есть свои музеи (зоологии, египтологии, искусств…), общая и специализированные библиотеки. Плюс несметное количество разных коллекций, например, по геологии (камни!), патологии (своя мини-кунсткамера, короче) или коллекция манускриптов, где кроме всего прочего, хранится кастильская Агада XIV века, итальянские ренессансные пособия по этикету и личные записи Джорджа Оруэлла. Многие материалы оцифрованы и доступны широкой публике. А ещё у университета есть свой действующий госпиталь, где студенты-медики могут проходить клиническую практику и ординатуру (как-то раз я туда даже попала в качестве пациентки, но это уже совсем другая история).

Мне, конечно, особенно дорога библиотека славистики, где можно найти много редких источников и кое-что из архивов по советской истории, а также библиотека Института образования с их коллекцией книг по альтернативным педагогикам. Из музеев я люблю художественный, в первую очередь потому что они проводят воркшопы по объектно-ориентированному обучению (открыли для этого отдельную лабораторию). Ну и у них симпатичная, хотя и несколько сумбурная коллекция, кое-что из неё можно найти здесь.

6️⃣ Наш студенческий союз — один из самых старых в Англии

Старше только у Ливерпульского университета (оба появились в 1890-е). Студенческий союз в UCL — большая серьёзная организация с выборами, представителями и сотней разных обществ, от клубов по теннису, выпечке и пчеловодству — до инициатив тех, кто отстаивает права животных, переживает за гендерное равноправие или исследует альтернативные протеины. У студсоюза есть свои помещения, кафе, бары, театр и спортзал, доход с которых идёт на развитие организации. Тут можно получить финансовую и психологическую поддержку в сложной ситуации, также союз организует программы волонтёрства, отстаивает права студентов, поддерживает преподавателей, когда те бастуют, и мутит всякий фан (как же без него).

7️⃣ Книжки издательства UCL можно читать бесплатно онлайн

А это факт, который может быть действительно полезен подписчикам этого канала. Академическое издательство UCL Press основано на принципах open access и отстаивает важность свободного распространения знания, что значит: многие их книги и журналы доступны бесплатно из любой точки мира.

На сайте издательства можно найти много важного и интересного, в том числе по гендерной тематике, — например, сборник первоисточников по истории женщин в науке, монографию по истории коммерциализации продуктов для менструации или книгу квир-исследователя Александра Кондакова “Violent Affections” о преследовании ЛГБТ в России.

Кстати, издательство Лондонского университета (University of London Press) работает по той же системе (да, это два разных издательства!). Рекомендую заглянуть и к ним.

Вот такое у нас заведение — со своей неоднозначной историей, странностями и приколами. Задавайте свои вопросы о UCL в комментариях, буду рада рассказать больше непосредственно о процессе учёбы тут, Школе славистики, в общем, обо всём, что вам может быть интересно и не уместилось в посты.

7 странных и (не!)классных фактов про мой университет (часть 2)

Продолжаю рассказывать про Университетский колледж Лондона (UCL), где пишу диссер.
Начало ⬆️

3️⃣ В подвале студенческого центра сидит англиканский священник

Как я писала, центральным принципом нашего университета стало разграничение между наукой, образованием — и религией. Поэтому, в отличие от многих других английских вузов, у нас нет университетской церкви. Отрицание религии создателями UCL было таким радикальным, что когда университет открылся, в народе его тут же прозвали «безбожным колледжем на Гауэр-стрит». И лично меня такая репутация вуза более чем устраивала (я не большая фанатка организованной религии), пока я не обнаружила, что всё-таки в некотором виде церковь в жизни нашего заведения сегодня присутствует. А именно, что в подвале студенческого центра сидит англиканский священник, преподобный Рид Хамбл, ОФИЦИАЛЬНО трудоустронный тут как «межконфессиональный советник», к которому студенты могут обратиться по вопросам веры.

Почему именно англиканский пастор стал «межконфессиональным» советником? Зачем нам вообще нужен такой советник? Какого чёрта? У меня много вопросов к этой ситуации, и как-нибудь я задам их лично преподобному. Рядом с его офисом, кстати, расположены комнаты для молитв, омовения и медитации, и против них я ничего не имею: опять же, меня волнует вмешательство церкви в дела университета, а не личная вера и практика. То, что для последних выделено специальное пространство на кампусе, мне кажется заботой по отношению к студент:кам и сотрудни:цам.

4️⃣ Наш университет когда-то был центром развития евгеники (и теперь всем очень стыдно)

А это уже не «классный» или «странный», а прямо скажем, ужасный факт из истории UCL. Но из песни слов не выкинешь. Если вы немного интересовались утилитаризмом, на основаниях которого был построен UCL, то вы знаете, что его неплохие, в общем-то, идеи, к сожалению, не всегда развивались в нужном русле. Упомянутый выше Бентам, например, придумал довольно жуткую модель «идеальной тюрьмы» — паноптикум, — который приводил Фуко в качестве иллюстрации модерной системы надзора. Многие поклонники утилитаристских идей впоследствии поучаствовали в создании евгеники, которая, как известно, зародилась в Англии. И UCL стал одним из центров её развития. Как мы знаем сейчас, учение это принесло много непоправимого вреда представителям миноритарных этнических групп и людям с инвалидностью, которые оказались жертвами программ принудительной стерилизации, дискриминационных законов и даже были подвергнуты массовому физическому уничтожению, как в нацистской Германии.

Долгое время евгеническое прошлое в UCL не особенно обсуждалась. Пока в 2018 году не выяснилось, что один из местных исследователей три года организовывал в университете тайные конференции современных сторонников евгеники! Начался страшный скандал, протесты, британская пресса стояла на ушах. Университет начал расследование инцидента. Стало понятно, что пора говорить о тёмной истории вслух, ведь она по-прежнему влияет на сообщество. Были запущены научные проекты по истории евгеники в UCL, инициативы по публичной истории. В 2021 администрация опубликовала официальное извинение с признанием роли университета в развитии учения.

Сейчас у нас работает научный центр по исследованию расизма и расиализации, а также Центр обучения последствиям евгеники. Второй больше сфокусирован на педагогических проблемах — в Центре проходят воркшопы о том, как преподавать историю евгеники и вообще любую историю насилия и дискриминации и то, что называется supercharged histories (ходила на их мероприятия, было вполне полезно). На сайте университета также можно найти подкаст “Bricks + Mortals”, рассказывающий историю евгеники в UCL через архитектуру — семь зданий университета, названных в честь влиятельных евгенистов или связанных с их работой. В общем, что-то происходит, тема не канула в небытие. Но хотелось бы более активных действий сообщества, прямо скажем.

А как вы считаете, что университетам нужно делать с таким отрицательным наследием?

Окончание ⬇️

Наступил новый учебный год (в университетах Англии он начинается в конце сентября - начале октября), и я возвратилась в Университетский колледж Лондона. Это мой последний академический год здесь в статусе докторантки: все главы диссертации написаны, и хотя работы ещё уйма, я медленно, но верно приближаюсь к защите.

Мне, конечно, тревожно, и не только из-за самой защиты, но и из-за того, что ждёт впереди: зарубежный рынок академической работы очень конкурентный, жёсткий, получить тут долгий контракт (и тем более постоянную позицию) непросто. Мне повезло выиграть на этот год стипендию-стажировку Института исторических исследований Лондонского университета для дописывающих диссертацию, что даёт чуть больше времени на раскачку (кстати, посигнальте, если вы хотите, чтобы я сделала отдельный пост про то, где брать стипендии на дописывание диссера, — кажется, в прошлом году я узнала о них ВСЁ). В общем, я шлифую текст и уже раскидываю заявки на постдоки, на днях ушла седьмая (про этот процесс я тоже могу написать как-нибудь отдельно, если коротко: уметь надо всё, непонятно ничего).

Конечно, мне также немного грустно от того, что скоро придётся покинуть родной университет и Школу славистики, к которым я приросла душой. Думая об этом, я поняла, что хотя много писала в этом канале про поступление, так ни разу не рассказала непосредственно про мой уник — его долгую историю, приколы, баги, как тут всё устроено.

Исправляюсь — и делюсь с вами семью самыми странными и классными фактами про UCL. Задавайте ваши вопросы в комментариях, буду рада рассказать ещё больше (и подсоветовать, если вдруг кто-то собрался к нам поступать)!

Коллеги подсказывают, что, оказывается, прибор «Электросон» можно увидеть в фильме «Любовь и голуби», вот это да! Там, если помните, главные герои приезжают по путёвке в реабилитационный санаторий и тестируют разные виды советских аппаратов физиотерапии. В частности, в одной из сцен Раиса Захаровна засыпает в странной ленте с проводами, надетой на голову, а проснувшись, жалуется: «Какой-то "Электросон", я вам скажу... как каменный век, понимаете, — по сравнению с восточной медициной... не берёт» (1985). Смотрите сами.

Статья из журнала «Здоровье» за ноябрь 1976 года.

Советская электрификация родов

Когда обсуждают историю советской репродуктивной политики и медицины, много говорят о доступе к абортам и законах и куда меньше об опыте реальных женщин. В частности, об опыте боли, через который прошло большинство советских матерей. Впрочем, такое молчание понятно: про боль эту очень мало говорили и в самом СССР, хотя проблема была самая насущная.

Дело в том, что в СССР очень неохотно применяли анестезию при родах, а также при других гинекологических операциях, типа аборта. Иногда необходимых лекарств просто не было (эпидуральная анестезия, которая появилась на западе в 1970-е, долго не была доступна советским женщинам, а другие препараты часто надо было доставать по блату). Некоторые врачи не считали нужным вмешиваться в «естественный» процесс. Не случайно, именно опыт переживания агонии в родах стал одной из главных тем самиздатского феминистского альманаха «Женщина и Россия» (1979). Одна из его статей, «Роды человеческие» феминистки и диссидентки Татьяны Мамоновой, полностью посвящена этому опыту, а также бесчувственности, с которой к нему относились медики и общество. «Он лучше устроит новую войну, которая истребит твоих детей. Он лучше создаст новую ракету — ракета возвысит его, утвердит его приоритет — нежели снимет с тебя тяжкие цепи», — писала авторка, осуждая врачей, учёных и политиков, которые приоретизировали военные исследования перед теми, которые были реально необходимы миллионам советских женщин.

Надо сказать, что текст Мамоновой, который я полностью понимаю на эмоциональном уровне, всё же не вполне справедлив по отношению к советским учёным. Ведь были среди них те, кого проблема боли в родах волновала и кто искал новые способы с ней бороться в ситуации дефицита лекарств. Хорошо изучена в этом плане система психопрофилактического метода обезболивания родов, придуманная в 1940-е украинским психиатром Ильёй Вельвовским. Именно на основе его метода Фернан Ламаз впоследствии придумал систему психологической подготовки к родам, которая используется во всём мире и сейчас (впрочем, подвергается и немалой критике, в том числе со стороны феминисток). Другой украинский исследователь, Константин Платонов, предлагал использовать для похожих целей гипноз.

Куда менее исследована история советского электронаркоза в родах, который активно исследовали в 1970-е годы. Одним из авторов этого метода считают доктора Леонида Персианинова, чья научная группа в Академии медицинских наук разработала аппарат «Электросон» — ленту с электродами, которая накладывалась на голову. При помощи импульсных токов, которые подавались на электроды, прибор, как утверждали создатели, погружал рожениц в расслабленную дрёму. В 1975 году Персианинов опубликовал статью об успехах своего метода в скандинавском научном журнале по акушерству и гинекологии, метод был представлен на зарубежных конференциях. Позже другая советская исследовательская группа продолжила изучать его и придумала собственную версию прибора. Однако ни в СССР, ни за рубежом метод не получил широкого применения. Имя Персианинова постепенно стёрлось из истории: мне удалось обнаружить всего несколько публикаций на русской и английском, которые бы упоминали его эксперименты (если кто-то ищет тему для магистерской или небольшого проекта по советской репродуктивной истории, присмотритесь, наверняка ведь остались и какие-то архивы). При этом, судя по выходящим публикациям, современные учёные по всему миру продолжают тестировать метод (в английском он называется TENS), а методичка британской здравоохранительной системы NHS даже предлагает его роженицам в качестве способа обезболивания, альтернативного лекарственному.

Ниже поделюсь с вами случайно обнаруженным источником, который и натолкнул меня на эту тему, — статьёй в журнале «Здоровье» за ноябрь 1976 года под названием «Роды под охраной электричества» (sic!). В статье много интересного, например, перспектива, с которой рассказывается о новом методе: о нём говорит, кажется, кто угодно, только не сами женщины, участвовавшие в эксперименте. Интересно, что вы думаете об этом документе.

Обсудили новый репрессивный закон (а есть все основания считать его именно репрессивным, а не пронаталистским), меры (не)поддержки семей с детьми в России, предмет «Семьеведение» в российских школах, ваша покорная также пыталась травить байки (простите). Скоро про семьеведение напишу ещё отдельно, там в опубликованной рабочей программе много загадочного (и, как ни странно, полезного). Спасибо Саше и Владиславу за разговор!

В РФ готовятся запретить еще и «пропаганду чайлдфри». Почему правые диктатуры (типа путинской) любят ограничивать репродуктивные права? И к чему это приводит?

В Госдуме рассматривают законопроект, запрещающий «пропаганду осознанного отказа от деторождения». Как автократии пытаются взять под контроль нашу личную жизнь? И почему такое давление усиливается в путинской России?

В подкасте «Что случилось» говорим с гендерной исследовательницей, активисткой Сашей Талавер (подписывайтесь на ее телеграм-канал «Бессмертный пол») и историком Эллой Россман (ее телеграм-канал — «Смех Медузы»).

———

Если хотите прослушать эпизод позже — перешлите этот пост в свою папку «Избранное» (Saved Messages).

«Что случилось» — ежедневный новостной подкаст. Слушайте его на «Медузе» | на подкаст-платформах | и на ютьюб-канале «Подкасты Медузы».

Сегодня последний день, когда в Лондоне идёт выставка “Brainwashing Machine”, посвящённая современной российской пропаганде. Проходит всё в Crypt Gallery, и это тот случай, когда пространство идеально сообразуется с экспозицией и при этом многократно усиливает её, превращая поход на выставку в посещение комнаты ужаса. Дело в том, что галерея находится в катакомбах собора Сент-Панкрас начала XIX века. В мрачных каменных переходах, которые таят останки захороненных два века назад прихожан и которые во Вторую мировую войну оберегали лондонцев во время авианалётов, теперь можно увидеть работы художников и активистов со всего мира, осмысляющих методы современной пропаганды, постправду, войну и российскую диктатуру. В том числе в феминистской перспективе: отдельный раздел на выставке посвящен путинской биополитике и пропаганде «традиционных ценностей», а среди художниц представлены, к примеру, Саша Скочиленко и Надя Толоконникова. Много внимания уделено политзаключённым и тем, кто погиб в застенках российских тюрем. В общем, советую зайти, если вдруг вы в наших краях, в том числе ради того, чтобы увидеть само место. И пусть эта выставка и будет сегодняшним постом в рубрике #визуальныйпонедельник

PS Так как у меня кривые руки и плохая камера на телефоне, фотки в посте взяты из инстаграма выставки и из фб Тани Екимовой и группы Arts and Events in and around London. Только последняя фотка моя (кстати, это и есть графика Скочиленко, а предпоследняя — Толоконниковой). Когда-нибудь я стану настоящим блогером, который умеет в visuals, — когда-нибудь, но не сейчас…