Без дураков

Касательно того, есть ли Бог. Начну с того, что у меня в большой зеленой книге про это три главы, с позиций кристально чистого атеизма. По позиции это было примерно Докинз и Панчин, только лаконичнее, чем у Докинза, и без лишних мест вроде «поглядите на ужасы инквизиции».

Сейчас бы книжка обошлась без этих трех глав. Причем мне за них не сказать, чтобы сильно стыдно: на определенном уровне дискуссии — можно и так. Но можно и лучше. Тогда, как минимум, никакой категоричности в выводах, вечный и открытый вопрос, либо вообще другие выводы, скорее за «Бог есть».

Казус ситуации в том, что современному человеку, причастному к «рациональности» и «научному методу», довольно трудно, путем случайного перебора и вялого поиска, в жизни ли, в интернете ли, наткнуться на сильный современный дискурс за существование Бога. Обычно там журналистская перепалка на уровне средней школы, причем у школьника-атеиста язык профессиональнее и лучше подвешен, ибо он привык к более открытой и конкурентной среде, а условный телеканал «Спас» или, в лучшем случае, «дьяк Кураев», убеждает лишь тех, кто давно уже убежден, по каким-то своим причинам. Для носителя критического мышления там скорее компромат на позицию.

Между тем важный запрет рациональности — биться, вместо сильнейшего возможного оппонента, с его соломенным чучелом. Докинз с его знаменитой книгой «Бог как иллюзия» успешно громит, но обычно именно чучела. Достойным же оппонентом, например, был бы Ричард Суинберн, британский логик-теист, много лет преподавал в Оксфордском университете. Рекомендую. Можно забить в поисковик, его книга в свободном доступе.

Вообще, достойные апологеты обитают на пересечении множеств:
1). Теизм.
2). Логика, аналитическая философия, как вариант - физика. Короче, знающий про Байеса и научный метод.

Часто таковым окажется англосакс, просто в силу того, что аналитическая философия с упором на логику и корректность употребления языка — это их фишка. А вот штатных пропагандистов той или иной церкви, тем более ее чиновников, лучше не брать — эти люди про другое, из них спарринг-партнер в строгой дискуссии так себе.

Но есть одно но. Строгие книги часто адски скучные. «Существование бога» Суинберна я осилил с трудом, в книге много формул и мало историй, автор ни разу не беллетрист, курсы сторителлинга явно не проходил и не собирается. Нужна изрядная мотивация, чтобы это съесть и не подавиться. Книга на уровень выше, в плане обоснования доказательств, чем труд Докизна. Зато последний написан легко, весело, осилит любой - для когнитивно озабоченного хипстера только это послужит достаточным доказательством, что Бога нет.

Ну а если хочется большего, я примерно означил — куда смотреть для расширения кругозора. Кому совет? Обычно я имею ввиду самого себя Х лет назад, ему бы не повредило. Далее исхожу из того, что я такой не один.

«Не собирайте себе сокровищ на земле, собирайте на небе». Потому что там их, как известно, не грызут и не теряют. Можно понимать по-разному, давайте сейчас, как вариант, поймем как спасение от безумия особого рода. Маниакальное желание быть счастливым + слабая нервная система = вернейший путь к построению себе ада.

Из несчастных фанатиков счастья рекрутируются: самоубивцы, наркоманы, истероиды, маньяки, сектанты и прочие чреватые люди. Так вот, им надо бы перестать гоняться за состояниями души. Все равно в мешок не положишь. Решишь одну задачу – завтра десять навалится. Страдание как термин и означает, что делаем не мы, делают с нами. Один телефонный звонок убить человека может. И вроде бы все разгреб, залез на горку личного успеха, радуешься. А тебя взяли – обидели. Или взялось – заболелось. Или без причины: проснулся, а жить не хочется. Почему, бог весть. Может быть, оттого, что вчера сильно хотелось, а маниакально-депрессивный синдром – штука переменчивая.

Способ спасения даже не души, а хоть какого-то, простите, качества жизни – расцепить несчастного с его инвестицией. Пока он вложен в себя, он вложен в банк на грани дефолта.

Правило примерно такое: то, что делают с нами – не наше дело. Капитал наших усилий должно изъять и перенести в иной актив: то, что делаем мы.

Какое-то освобождение прилагается здесь по факту. Так себе, умеренное. Но все-таки. Человек, которому важнее, что делает он, чем то, что делают с ним – ему уже спокойнее живется. Вот, положим, конфликт. У всех главное что? – ущемленные понты. Сильнее же всех окажется тот, кто в конфликте на работе. У него личных понтов нет, если он действительно собрался работать. Вплоть до полной атрофии «чувства собственного достоинства» и всего сопутствующего невроза. Не затем он здесь, чтобы доказать Васе, что реальный пацан, или Марь Иванне – что примерный мальчик. Какой, к бесу, Вася, какая Марь Ванна? Тут дело стоит. Настрой такой, что плевать ему на мнение окружающих о себе – вот это и есть кусочек свободы.

Ну, короче: за деятельностный подход к действительности!

Сейчас скажу вещь, за которую меня, возможно, проклянет истинный педагог и гуманист… Есть ученики настолько плохие, что их учить их не то, чтобы неэффективно, но почти аморально. Я даже допускаю, что бывают пациенты, которых нельзя лечить, настолько они плохи как пациенты именно.

Как так, спросят меня? А вот так. Ученик – это позиция, и пациент – это позиция, все мы в социуме держим кучу позиций. Позиция, помимо прочего, включает ряд договоренностей, как заключенных лично, так и данных по умолчанию. Ну и бывает им несоответствие. Бывает такое несоответствие, что с человеком нельзя иметь дело.

Мне вот не любо практическое карнегианство, «как заводить друзей и оказывать влияние на людей», а с чего бы? А тем, что здесь, чтобы вырулить куда надо, надо пахать за дядю, причем иногда не очень хорошего дядю. Дядя хам и дурак, а ты ему улыбнись, уважь, «проникнись его интересом», «выжми из лимона лимонад» и прочая горе-психология.

Представьте мир, где этот подход победил: сидит конченный гад, а вокруг пляшут психологически подкованные ребята, улыбаются, ищут подход. Рай не для них – для гада, который ни черта не подкован, к своему счастью.

И вот еще: играя за себя и за него, за контекст вашего общения, ты вершишь социальную несправедливость, правда-правда. В отношении себя – ладно: мазохизм законом не запрещен. Но ведь, бросая все силы на вытягивание плохих, ты этим недодаешь хорошим, разве не так?

Заметка с моего соседнего блога, но скорее за жизнь, нежели про деньги. Заметил, что не так плохо отношусь к инфоцыганам, как мог бы. Пожалуй, даже лучше среднего по палате своих коллег. Но сначала определение, что это за зверь. Некоторые вот полагают, что если продаешь в интернете что-либо — все, цыган. По этому определению, например, и я у честных людей инфоконей угоняю...

В моем определении все просто: это человек, продающий заведомо невозможные обещания. «Как выйти на пассивный доход в 150 тысяч в месяц с зарплаты 50 тысяч за год». Это для лентяев. Для амбициозных каналы «как делать на акциях 15% в месяц». Но я не обличать. Наоборот, я сейчас для этой поганины найду доброе слово.

Каждый работает для своей аудитории. Думаете, нулевая аудитория — это люди с нулевым уровнем знания? Но есть ниже. Сравните установки: 1. Я ничего не знаю, но готов узнавать как есть, думать, расставаться с иллюзиями. 2. Я ничего не знаю, но мне важно остаться в процессе обучения дураком, учтите это, пожалуйста.

Никакой просветитель не пробьет установку номер два. Он продает релевантность, а человек важно, чтобы ему продали мечту и розовую соплю. Например, вот я и некто с «15% в месяц». Мы оба выступили перед условным Васей. Тот решает, что я душнила, а товарищ Бендер говорит дело. Вопрос, а можно ли как-то привести в движение к релевантности вот эту аудиторию?

Как ни странно — да. Продать им розовую соплю. Упаковать ее адекватно, рационально, грамотно. Но продать именно ее, раз ничего другого человеку не надо.

Дальше человек выходит с этим чудо-оружием побеждать реальность. Реальность его лупит. Раз, другой, третий… Дальше три варианта. Человек, если в нем есть здоровое начало, прозревает через боль и идет в нормальную сторону. Человек уходит с поляны вовсе, ибо «все там жулики». Человек остается, теперь уже точно добровольно точно выбирая роль жертвы. Первые два варианта явное благо. Третий не благо, но давайте уважать чужую свободу.

Если резюмировать, инфоцыганство — это обучение тех людей, которых можно обучить только так. Мне эта задача, пожалуй, скучна и противна. Но в великом геобиоценозе жизни есть вот такая ниша, такой вот запрос. Есть спрос — будет и предложение. И не обязательно это история с плохим концом. Это лишь вход в историю, а конец может быть какой угодно, как человек решит — так и будет...

Заметил, что почти не опасаюсь сильных. Как правило, сильный не играет на понижение, просто потому, что это не особо выгодно. Он и так свое возьмет, или уже взял.

Слабый опаснее. Обычно конфликт невыгоден всем сторонам, но ему-то что? Все равно жизнь проиграна. Иные могут отыграться - лишь на других. «Изгадь жизнь ближнему, как самому себе».

Можно вообразить критерий качества – тезиса, произведения, человека. Мы берем измеряемое и показываем разным группам людей. От совсем слабеньких (необразованных, неопытных и т.д.) и далее до самых матерых и эталонных. Смотрим, как соотносится признание в группе и качество самой группы. Допустим, по оси абсцисс возрастает уровень группы, по оси ординат уровень признания в ней.

А дальше имеем простой график. Если линия вверх, то супер. Чем сильнее аудитория, тем сильнее признание! Если это не гениальность, то, как минимум, просветительство. А если линия, наоборот, падает, то это, в лучшем случае, попса, в худшем — дичь, инфоцыганство, обман.

Можно проводить такой эксперимент эмпирически, в точных цифрах. Во многих случаях — его можно легко провести мысленно. Подчас результат так очевиден, что можно даже не считать...

В законах разумно исходить из того, что природа человека зла, и страховаться от худшего. Если можно безнаказанно сделать плохое, то плохое будет сделано. Не ставить на то, что правители будут мудры, чиновники честны, граждане сознательны. Не ставить на то, что человек оценит сам себя лучше, чем это сделает некий формальный механизм, и т.д. Отсюда разделение властей, частная собственность и прочее, проверенное на истории.

То есть законы должны быть написаны для заведомо плохих людей, и тогда реальные люди будут не такими плохими, как могли бы. Да, это совсем не отрицание презумпции невиновности, она в такое видение как раз вписывается — как страховка в самом важном месте.

Но рискну заметить, что в личном общении стоит делать наоборот. Полагать, что каждый лучше, чем он кажется, относиться соответственно. В первом случае мы строго формально режем зло, во втором пестуем что-то важное-хорошее, и это про разное. Первое про законы, второе про людей.

Социальным адом, кстати, была бы обратная ситуация. Законы, писанные для ангельских существ, и люди, превентивно держащие окружающих за чертей...

Вот эти надписи из жанра «Деня лох», «Марк гнида», «Толян чмо» краской на стенах - понятно, что их адресаты, скорее всего, какие-нибудь пацаны 13 лет. Но какие именно пацаны? Мне вот кажется, как раз не чмо и не лохи. Ибо если «Деня» такой лох, о котором все это знают – зачем удваивать мир? Можно его походя задеть, ругнуть, но специально проделывать диверсионную операцию, с добычей краски и малеванием в тихий час? А главное, зачем? Лоха нельзя принизить таким образом – он уже унижен.

А вот если это крутой пацан, которого не любит другой, менее крутой пацан – тогда понятно. Набить стрелку и набить морду сил нет, но есть силы на информационную войну. Как сказал бы старик Ницше, все это рессантимент и прочая реактивность.

И то же самое в Интернете, блогах, форумах. Если человека не любят уж очень сильно, если комменты пестрят от хамства – он, скорее всего, не может быть пустым местом. Он может не быть особо нравственным и не особо умным. Но что он пустое место – вряд ли. По крайней мере, он жив и кого-то цепляет. Иначе, я повторюсь, зачем удваивать мир?

Своего рода знак качества. Если наехали (я именно о сети сейчас) больше энного числа раз, то как бы метка такая: чем-то он привлекателен. Особенно если грубо наезжают на человека, который ведет себя вежливо, может быть, без особой любви к миру, но вежливо. То есть в таком случае нельзя сказать, что хамство липнет к другому хамству...

Если некий дискурс начинает проповедовать против «воли» и против «власти», он все равно воля к власти (термин тут берется в ницшевском смысле, это не про то, как стать большим начальником, точнее, стать начальником — лишь один небольшой вариант). Например, если некто проповедует, что деньги суть зло, то в учении про «злые деньги» основным движущим аффектом является, скорее всего, чья-то жадность + слабость + ресентимент.

Стоило бы опасаться тех, кто учит против денег, они играют на понижение, их реальные альтернативы обычно хуже. Возможно, там честные фантазеры: интеллигенты часто бывали стихийными коммунистами, но первыми гибли при реальном коммунизме. Возможно, это банальные жулики, инфоцыгане от политики, которым нельзя давать подержать даже 100 рублей. В любом случае, общение с ними чревато для денег тех, кто с ними общается.

Аналогично в случае антисексуального дискурса. Говорит всегда либидо, просто нет антилибидо, чтобы оно говорило. Здесь показательна одна давняя реальная история. Было такое «движение против секса», что это грязно, и т.д. Мужчина и женщина долго общались в интернете на эту тему, нашли общий язык, стали встречаться, общий язык крепился, потом они стали спать друг с другом, поженились. Хорошая история, жизнеутверждающая.

В общем, если кто-то говорит против сексуальности, то это все равно говорит его сексуальность, только она несколько странная. Если кто-то говорит против политики, то это его политика, если кто-то против экономики, то это его экономика, если кто-то против культуры, то это его культура. И вполне естественно – опасаться таких. Мало ли.

В конечном счете почти все, к чему бы стремились люди, будет вариантом самоутверждения (ну может, кроме нирваны, хотя сбежать из мира — тоже воля). Просто варианты случаются сильные и слабые, честные и не очень... Интересная, веселая и она же крайне грустная тема.

Мне всегда представлялось, что в устной беседе можно быть резче и жестче, чем на письме. Нет, в любом случае лучше недохамить, чем перехамить (хотя бы учитывая такую штуку, как необратимость наших поступков), но жестче надо быть, разумеется, в реаллайфе. На круглом столе, на квадратном, в полемике официальной, неофициальной, на кухне, в лесу, с врагами, с друзьями, со знакомыми, незнакомыми.

Почему? Во-первых, потому что большая полнота информации. Понятнее, что имел ввиду человек, что это вообще за человек. Как он относится к тебе, и как уместнее отнестись к нему. Во-вторых, проще отыграть назад, если неправ, прямо тут же.

Мне удивительно, что большинство в моей стране, кажется, уверены в обратном. В оффлайне все вежливые. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!». Вася уважил Петю, Петя уважил Васю, оба теперь ходят как уважаемые люди.

Зато народ, как дурной, отрывается в интернете. «Загадим друг друга до полных свободы и равенства». Это действительно восстание умственного пролетариата: если, к примеру, эксперт и школьник будут говорить содержательно, иерархия очевидна, а если будут ругаться, то равны. Матерных слов немного, все их знают, по большому счету, одинаково. Это такая боевая ничья любого спора: все в дерьме, но равны по самую маковку. Естественно, это вариант слабых – для сильного странно само желание свести партию вничью, тем более общеунизительным способом. Он такую партию просто не доиграет: перевернет доску вместе с фигурами, забанит (если на своей территории) или уйдет (на чужой).

Куда ближе поговорка «написанное пером не вырубишь топором», чем «бумага все стерпит». Стерпит скорее устная беседа, но не бумага и не сеть… Причем касается не только признаний в ненависти, но и в любви. Мне вот странно, что люди признаются в любви (или там «расстаются», «выясняют отношения») не голосом, а по смс, перепиской в соцсети и прочим эпистолярным манером.

В сильном и жестком определении педагога это человек, делающий двойную работу, за себя и за того парня. Нормальный эксперт по теме делает только за себя. Его спросили, и если интерес был подлинный и вопрос правильный, он ответил. Вот именно «если», то есть аудитория должна быть, какая надо. Если он заходит с лекцией, положим, о средневековой истории, а в аудитории гопота играет в футбол и в гробу видала медиевистику, эксперт вправе не вступать в коммуникацию вообще. Он может сразу пойти к администратору процесса разбираться, кого ему поставили партнером-учеником. «Не будет партнера, не играю».

Педагог в моем идеале принимает любую ситуацию. Он способен сделать предмет интересным почти кому угодно, коли так получилось. Как – его дело. Давайте назовем это магией, хотя вообще-то есть технологии.

Фраза «я так хорошо рассказал, а они ничего не поняли» также невозможна, как фраза врача «лечение было успешным, но пациент умер». Настоящий врач, если подумать, играет и за больного. Это люди только говорят, что хотят исцелиться. Большинство болячек – следствие образа жизни. Не хотели бы болеть, жили бы по-другому. Но они живут как живут. И сильному врачу приходится делать здоровыми людей, которые изначально настроены быть больными. Также и педагог. Он делает умнее людей, изначальное желание которых было в том, чтобы оставаться дураками.

Я вот, боюсь, даже близко не педагог. Хотя по молодости пять лет преподавал в вузе, немного в лицее, чуток поездил по летним школам. Но вот — не педагог, хотя ты тресни (это не значит, что я плохой, это значит, что я был в экспертной позиции, и там я, надеюсь, годный).

Одна из причин, почему так: «не хочу работать за того парня». Может, подспудная тяга к социальной справедливости… Тут надо поставить смайл, и добавить, что педагогов я уважаю. Тем более их почти нет.

Много лет назад мне на почту пришло предложение поместить статью обо мне в каком-то справочнике Красноярского края. Как там было сказано, в числе других выдающихся, и т.д. Какое-то количество строк с фотографией. Стоила бы эта радость всего несколько тысяч рублей. С указанием, что деньги надо не слать банком, а приходить в кабинет такой-то и вручать там.

С ужасом отказался, чур меня. Если кому-то надо быть в такой энциклопедии по работе, их пиар-бюджетам это не цена, пусть будут. Но своим соседством пугали бы даже не они. Пугали бы странные люди, которым по работе это не надо, а они там будут. Эдакая перепись запавших в тщеславие, с иллюстрациями и особыми приметами.

В том же письме, кстати, было предложение печатать то ли поэзию, то ли прозу в каком-то красивом сборнике по тысяче за страницу. Туда никому не надо даже по работе. Но уйма людей, наверное, нашлась...

В случае оценки сословия, социальный группы – думаю, можно судить по худшим, но типовым представителям. Именно по худшим, но именно по типовым. «Каковы минимальные требования, чтобы быть одним из вас?».

То есть, например, о полиции стоит судить не по героям, кои там наверное есть, и не по самым знатным коррупционерам, а по худшим типовым полицейским, т.е. по уровню, что себе там могут простить. Аналогично судить о блогерах – по уровню их допустимой бездарности, о кафедре – по ее худшим преподам, которых все же не выгонят, и т.д.

По случайному людоеду, где бы он не оказался, судить нельзя. Людоед пока еще явление единичное. Еще раз: более всего репрезентативны – худшие 20-30-50% процентов. Депутатов, врачей, учителей, кого угодно.

А вот судить о человеке имеет смысл, наоборот, по лучшему, по пиковым показателям. По тому, где он есть, а не по тому, где его нет. Не стоит упрекать филолога в том, что он не починит кран, а сантехника в том, что он не читает книг, нельзя судить по слабости (если эта слабость не преступление). Не так важно, если человек — алкаш, истерик, больной, необразованный и т.д. Может, у него просто не было времени этим заняться...

Это все придирки и ловля блох. Правильная формула: «скажи, где твое – и кто ты в своем». Все слабы, так или иначе. И по своему худшему все равны, все мы не умеем что-то хорошее и важное на 100%. Важно, чтобы человек мог хоть что-то.

Я думал, так не бывает, но как-то давно рассказали про человека, который покончил с собой в перестройку, потому что сильно верил в построение коммунизма (все фамилии забыты, мне важен сугубо факт).

Трудно представить христианина в аналогичном переживании от провала христианства как проекта в отдельно взятой стране. Или буддиста.

К чему мы? К иллюстрации нигилизма, как его понимал, например, философ Мераб Мамардашвили. То есть этот коммунист не смог остаться наедине со своим коммунизмом.

Вопрос, насколько нуждается твое убеждение в поддержке зала? Можно ли с ним быть одному против всех? Да хотя бы чуть в стороне от всех...

Человек зачастую разный в зависимости от места. В одной компании так, в другой сяк, в третьей – наперекосяк. Вообще разный, и по ценностям, которым кивает, и по манерам. Сейчас особенно, времена такие: жуткая фрагментация общества. Люди разные вплоть до того, что особого компромата рыть не надо, достаточно зафиксировать поведение в компании А и показать его в компании Б, чем и скомпрометировать.

Было бы забавно вывести что-то вроде личного «коэффициента различия». Мерить либо по количеству мест, где тебе надо быть разным, либо по максимальной дистанции между местами (а дистанцию мерить по убийственности того компромата!).

Кто-то скажет, что это освобождение человека. «Не будьте ни за единство, ни за множество, будьте сами множеством», как писано у одного французского классика постмодерна. Конец индивида, приехали... все распались на дивиды.

Сейчас мне сдается, это скорее грустно. Если человек не профессиональный шпион, желателен коэффициент, стремящийся к нулю. Противоречить себе зачастую неприятно, рискованно, унизительно. В былые времена цари и герои от себя нигде особо не отличались, были как раз единством. Да и сейчас герои масс-культуры – обычно целостные ребята.

Хотя… кто-то мог гордиться таким «коэффициентом различия», разогнанным до небес. Расценивая его, например, как знак многогранности, широты натуры. А может быть, толерантности или приспособленности.

Самые страшные и главные слова должны звучать тихо. Вежливо. Без надрыва. Без повышательной интонации. И без сильных эпитетов.

Текст, если в нем есть что-то главное и что-то страшное, и тебе это нравится, надо выпаривать, пока из него не выйдет все эта дрянь. Приговор оглашается не криком. Спокойнее надо.

Давайте вообразим, как звучала бы речь существа, имеющего абсолютную власть. Чего бы там точно не было, так это пафоса, истерики, умничанья. Ему-то зачем?

Кстати, если бы ты сам и люди вокруг переняли эту манеру – жизнь стала бы приятнее в обращении.

Представиться «философом» странно. Причем непонятно: то ли это боязнь самоунижения, то ли наоборот, спасение от греха гордыни. Нет скромного доброго значения, как в словах «математик», «физик», даже «писатель». Вот, тем же писателем назваться никогда не стеснялся. А философ – это… неудобно же.

- А, милейший, так вы как Платон у нас? Или вы скорее Аристотель?

Так не Платон.

- А, милейший, так вы у нас как эти, доктора философских наук? Видали мы таких.

Я тоже видал, некоторые производят жуткое впечатление. Пусть меня лучше во тьме с корягой перепутают, чем с такими.

То есть диапазон восприятия слова от «здравствуйте, я гений» до «здравствуйте, я идиот». В зависимости от того, какой опыт имели те, кто тебя услышит. Вот так, между Сциллой понта и Харибдой зашквара.

А сказать-то хотел что-то обыденное, типа «здравствуйте, я химик». Означить круг интересов, компетенций, элемент биографии, без уничижения и без понта. Но вот не получается, чтобы без них.

Хорошо все-таки химикам.

Есть такая поговорка, что человек должен быть умным, злым и веселым. Кажется, слоган родом от Ницще, но не уверен.

На мой взгляд, все три слова здесь с привкусом, это не обыденное их разумение. Иначе какая-то чушь, людей что, зовут творить зло и пожизненно играть в КВН? Конечно, нет.

Умный не значит непременно говорящий умное. Любой сильно мыслящий уже умный, но не любой умный – мыслящий. Ботать по дискурсу хорошо, но не обязательно. Достаточно действовать эффективно. Великий спортсмен, например, по дискурсу не ботает, но он предельно целесообразен.

Злой не значит плохой, вредный. Как говорил один литературный персонаж про других, не менее литературных: «хороший он мужик, только зачем родился?». Вот если незачем, то плохой… А злой это просто заряженный энегично-негативно. Что вовсе не означает плохости. Боец злой. Писатель, как правило, злой. Рок-музыкант. Многие скорее не любят что-то плохое, чем обожают что-то прекрасное. Ну и нормально. Главное, чтобы это было встроено в мир с этикой и конечной пользой.

А «веселый» тут не обязательно должен рассказывать анекдоты или быть настроенным позитивно. Как я понимаю в данном контексте, он не должен ждать, что все непременно закончится хорошо. Пароль глубинной, онтологической веселости: «да плевать, чем оно все закончится!». Делать все, чтобы закончилось хорошо - но не ждать этого всей душой. Беззаботность не только не сводима к оптимизму, но в чем-то противоположна ему. Ждать, что все непременно будут хорошо, что люди будут добры и справедливы, всем сестрам дадут по серьгам, а русского человека возлюбят по обе стороны Пиренеев (или как там было у Венечки Ерофеева?) – как минимум, глупость. А ее не надо.

Делай, что должен, и будь, что будет. Стоики могли бы сойти за веселых ребят.

Подумалось про жанр, который можно назвать «семинары о стыдном». Можно ведь и явные слабости преподносить с позиции силы. Положим, у человека некая болезнь, недостача, дырка. Руку ему отрезало, медведь ее оторвал. У нас ведь как принято? Либо ищут жалости: ой, люди добрые, посмотрите, как мне живется, беда-беда… Либо понтуются: да у меня, сцуко, опыт жизненный, да кого медведь не грыз – вообще не мужик, жизни не знает.

А как можно презентовать слабость – силой? Да банальным, спокойным менторским тоном: «а хотите, я расскажу, как жить без руки-то? У вас такого опыта не было, а мало ли, вдруг кому интересно…». И спокойно лекцию прочитать.

Понятно, что про руку – такая метафора. Но именно таким лекционным тоном люди должны рассказывать, например, о своих судимостях. Об алкоголизме, о наркомании. О сексуальных каких-то странностях. Вообще о болячках, физических и душевных. «Я, конечно, понимаю, что ничего хорошего в неврозе нет, но смотрите, какая любопытная у меня симптоматика». Это почти уже здоровье. По крайней мере, внешний вид весьма убедительный.

Я именно так хотел бы говорить о своих грехах-слабостях, если бы пришлось. И от других бы хотел.

Не люблю само понятие «строить отношения». Мол, мужчина и женщина должны их строить, и даже друзья-подруги должны, и т.д.

Тут надо пояснить. Потому что рефлексировать, торговаться, принимать законы совместного мира – очень даже. Это интересно.

Но давайте я определюсь такой тавтологией: это интересно ровно до той поры, пока это интересно. Здесь не должно быть элементов боли, надрывного усилия, жертвы, прогиба, тонкой манипуляции, засадного полка на Куликовом поле. Как только появляется постоянная боль и не менее постоянный засадный полк – пиши пропало. Историю можно сворачивать в рулон, и передавать управление ликвидкому.

Все правильное дается естественно, как дыхание. Можно прощать, можно чуток грустить. Нельзя пыхтеть, мучиться, уговаривать и насиловать душу себе и людям. И нельзя любой процесс, где этого становится слишком много. В бизнесе, наверное, иногда можно. В политике. В любви и дружбе – точно нельзя.

Из наблюдений за перепиской. Если тебе в телеграме (да и в любой соцсети, неважно) незнакомцы пишут первым сообщением слово «Здравствуйте», и на этом все, одно слово, и дальше ждут реакции, 90-95% за то, что в этот диалог лучше не вступать. По ту сторону может быть человек, может быть бот, но с подавляющей вероятностью там будет жулик, или полужулик, или просто какой-то докучливый алчный хрен.

Это прямо статистика на десятках, если не сотнях, случаев. Я, кстати, обычно таки в диалог вступаю… Видимо, чтоб укрепить статистику и вот сейчас ей поделиться :)

Помимо статистики, тут и логика. Человек на том конце очевидно попирает нормы деловой сетевой переписки. Главная ценность в такого рода общении — время. Быстро понять, чего от тебя хотят, быстро согласиться или, что вероятнее, еще быстрее отказаться, и всем пойти дальше заниматься своими делами. Поэтому первым сообщением ты должен кратко представиться и сразу дать понять, что тебе надо. «Здравствуйте» подразумевает, что собеседник сейчас должен с тобой ответно здороваться, и к сути вы перейдете, если перейдете, только вторым сообщением, или пятым — через минуту, через час, через день. Кажется — мелочи. Но за годы такие мелочи это слитые часы жизни. Ты не уважаешь собеседника, если начинаешь так…

Вопрос, а кто тогда может начинать так? Одно из двух. Человек, который не понимает, что своим «здравствуйте» он уже скрыто хамит. Недалекий человек, стало быть. В лучшем случае — он только вчера попал в интернет и еще не понял, как тут надо. И есть вариант куда хуже. Человек, у которого к тебе такое дело, о котором нельзя начать сразу. Начнешь сразу — пнут.

Пример здоровых дел, о которых можно сразу. Человек хочет купить у меня торговую систему, но есть вопросы. Или есть вопросы по автоследованию. Человек хочет купить у меня рекламу, хочет коммент для СМИ, хочет позвать на мероприятие. Наконец, хочет просто познакомиться, предполагая, что пригодимся друг другу как собеседники. Такое говорят сразу.

Но вот, допустим, человек хочет кинуть меня на деньги. Обычно там какая-то схема, куда я должен полезть, чувствуя себя самым умным, чтобы оказаться самым дураком. Какой-то симпатичный и легкий заработок и т.д. «А знаешь, я тут нашел инсайдера, хочешь расскажу по секрету?» и т.д. Но тут сначала надо завязать разговор. Прием коммивояжеров - «нога в двери». Привет, а как давно ты занимаешься инвестициями, а когда ты начал, а что думаешь… И вот, когда разболтаешься, операция начнется. Но сначала — наладить контакт. В такого рода коммуникациях, наоборот, первые фразы должны быть ни о чем, статистически успешность будет выше.

Забавно, что когда мне писали с идеей рекламить какой-то явный скам, тоже часто начинали со «здравствуйте». Хотя вроде бы — деловое же предложение. Но вот сначала все-таки ногу в дверь.

P.S. Так вот, к чему я? Из любого правила есть исключения. Нормальные люди с нормальными мотивами тоже могут начать вот так, 5% случаев, но мало ли. Может, просто не задумывались, как это выглядят и на кого они сейчас похожи. Так вот, дорогие незнакомцы, однажды я могу таки поверить статистике и просто перестану отвечать на такое. И мы пропустим что-то важное. Чтобы этого не произошло, пожалуйста, не походите на тех, на кого не надо...

Наверное, уже пора что-то пожелать под елочку. 🎄🎁

Давайте что-нибудь универсальное. Вот такое, что одновременно подошло бы, например, инвестору, копящему деньги, мастеру, копящему скиллы и аскету, копящему свою способность ничего не копить, ибо ничего и не надо.

Кажется, это сильно разные люди, что между ними общего? Тем не менее, всем можно пожелать одного — расширения степеней свободы. Все они, как ни странно, про это самое. Касательно инвестора, есть же поговорка «деньги — это отчеканенная свобода». Полагаю, именно к этому сводится алчность здорового человека, если можно так выразиться.

Но мастер (причем в любом деле) качает это же самое. Свободен не тот, над кем нет начальства (тогда свободнее всех были бы бомжи и зверушки!), а тот, кто может из тысячи движений или слов выбрать самое лучшее. Его тело полностью ему подчиняется. Неважно, танцор или боец, стример или писатель.

И даже аскет — он что, мазохист? Нет, он пытается как можно меньше зависеть от этого мира. Миллион создает между тобой и миром приятный буфер, миллиард — буфер побольше, но можно прокачать этот буфер в своем уме, привет буддам.

Ладно, давайте уже тост: 🥂 🥳
За расширение степеней свободы! Чтобы мы могли делать больше, чем можем, а уж что с этим делать дальше — сообразим!

Зачастую не сделать что-либо сложнее, чем сделать. Почему мы не делаем важное? Потому что все места уже заняты. Потому что сегодня занято, и завтра, и послезавтра… Не будем долго повторять учебник таймменеджмента: как известно, срочное вытесняет важное.

Большей воли иногда стоит удержать себя, например, от некой мелкой привычной работы, чем ее поработать (не говоря уже о мелких удовольствиях, про это и так понятно — но к делам тоже относится). Человек не машина, ему естественно двигаться, бежать, суетиться. Здесь топливо, грубо говоря, нужно не для того, чтобы выжать «газ», а для того, чтобы выжать «тормоз».

Именно так, кстати, определял силу воли Ницше: как способность не реагировать. Или как говорил один персонаж: лучше ничего не делать, чем делать ничего. Для начала просто перестанем делать свое маленькое ничто. Хотя, скорее всего, не получится. Если бы могло, уже получилось.

Есть расхожая поговорка, что плюрализм в одной голове – это шизофрения. Да нет, это скорее норма. Когда «воля народа» считается единой, мы считаем это тоталитаризмом. В человеке может быть разный режим, вовсе не обязательно тоталитарный.

Каждый орган в теле тянет на себя. Каждый аффект образует что-то вроде своего лобби и играет за себя. Иногда вступают в партийные блоки. Что значит - «человек решил»? Это значит бессознательные хотелки, сознательные интересы, сверхсознательные идеи собрались в какой-то консенсус. Далее совместно, после долгих мучений, «проголосовали за бюджет в четвертом чтении». Человек решил, называется. В каком-то смысле, действительно, нет никакого человека, иными словами – человек это такой объект рефлексии (привет буддистам, понимавшим это за 2500 лет до постмодернистов). Точно так же нет такого предмета, как государство. Есть лишь рефлексия государства в нашем сознании.

Человек это набор множеств, а не единство. Но что тогда значит – «болеть за человека», «желать добра человека»? Если вся эта «человека» распадается на центры силы, рвущие друг друга в клочки? И реальностью тогда получаются – что? какие-то штуки, еще более атомарные?

Тем не менее, когда мы говорим «и тогда Англия объявила войну Франции», мы говорим не бессмыслицу. Просто надо понимать, что говорится. Это не тушка зеленого цвета полезла махаться с тушкой цвета фиолетового (именно так были нарисованы эти страны на картах, памятных с детства). «Страны» распадается на «люди», но фишка в том, что «люди» распадаются еще дальше.

Все это, однако, собирается в картинке сознания, именуется, обретается как целостность. Почему-то. Зачем-то. В силу чего-то.

Вот где-то здесь наука якшается с философией. Но нельзя сказать, что обе что-то поняли до конца... С учетом того, что все это происходит в сознании, случайным носителем коего выдался тот самый «человек», которого мы изобрели, или, точнее сказать (ибо кто такие эти мы?), который как-то и чем-то изобрелся…

Если есть Бог, то у него превосходное чувство юмора. И у закона кармы — как бы тоже. Помню, в молодости, году в 2000-м, узнал, что один известный писатель как-то очень по старинному пишет, не то на печатной машинке, не то ручкой, в общем, почти гусиным пером… Кажется, речь шла про моего земляка Виктора Астафьева, но не уверен.

Помню, что внутренне удивлялся и даже внутренне потешался над классиком. Как можно быть таким динозавром? Есть же удобный компьютер, а тут как полвека назад, фу.

Сейчас этот динозавр — я сам. Не люблю смартфоны, считаю их приблудой от беса. Все главное, как-то интернет и пишущая машинка, есть в компе, и его стационарность скорее плюс, чем минус. Из того, что иногда нужно в смартфоне — такси, карты, иногда позвонить. Большую часть времени он лежит в углу, обычно с собой не беру. Почти все приложения — ну их. Кнопочный телефон куда милее.

Вообще не люблю гаджеты. Мои базовые гаджеты — ручки и тетрадки. Ручек много. Тетрадок несколько десятков. Там прям разные стопки. Вот это по бирже, вот это по лит-ре, это по какой-то бытовухе, это по жизни. Здесь у меня все, как было бы в 20 веке.

Точнее, не так. Есть какая-то черта, до которой я активно присваивал радости технического прогресса. Где-то года до 2010. Поэтому социальные сети, например, мне близки и понятны, я могу там функционировать (но до сих пор кажется, что самой лучшей сетью был ЖЖ, если вы помните, о чем я). Биржевые терминалы, большие, громоздкие, типа Квик — да. Читать книги с монитора — да. А вот все, что связано с эпохой смартфонов — скорее уже нет. При прочих равных, если вопрос можно решить по старинке или с технологиями: чем меньше технологий, тем лучше.

Особенно странно это все на фоне моих основных занятий. Считается, что правильный трейдинг это почти айти, или где-то рядом. Потому что правильный трейдинг — это всегда МТС. Не телефонная компания, конечно, а Механическая Торговая Система. Иногда она еще и автоматическая. Но это по ситуации. А вот механическая — это всегда. То есть формальный торговый алгоритм, полученный на бэктесте, а это возня с историей цен и кодинг в специальных программах или что-то вместо кодинга. Для человека, который терпеть не может ай-ти, у меня есть давнее достижение — код длиной более 1000 строчек. Сейчас, кстати, я бы его уже не смог. Работал в тестерах, где не кодят: Тслаб, Трейдматик. Торговых роботов, если было надо, всегда заказывал. В общем, как-то выживал, имея дефицит в районе как бы основного скилла...

Потому что основной скилл, наверное, все же другой. Как у того старого писателя в 2000 году, важно не как ты делаешь, а что. Можно и гусиным пером, если так привычнее. В каком-то смысле это даже дисциплинирует. Пока модные люди каждый год меняют модные технические средства на еще более модные, ты не отвлекаешься на прогресс… Роешь какую-то свою суть… И в конечном счете — у тебя получается даже лучше, чем у среднего прогрессивного.

Если бы дружил с техникой, наверное, было бы еще лучше. Но это не критично. Можно и гусиным пером.

Нет запретных тем, по крайней мере, для меня. Есть запретные собеседники, с которыми нельзя говорить про это, или про то. Или нельзя поговорить без скидок, как есть. Нельзя, поскольку или им будет хуже, или тебе.

Что значит подчас «обманывать»? Например, дети спрашивают, откуда берутся дети. И чтобы они полностью уразумели весь расклад годам к 15, в 5 лет им обычно говорят неправду. И взрослые – есть такие же, как дети в 5 лет. Только взрослые не вырастут.

Есть версия, что с такими можно врать, юлить, недоговаривать. Есть версия, что лучше просто взять и заткнуться. Не обязательно даже по причинам этическим. Можно по гедонистическим. Например, поймать себя на том, что обманывать это скучно...

Возможна точка зрения, что нет сильных и слабых людей вообще. Все контекстуально, то есть нет такого сильного, которому нельзя было бы найти поле, где он слабый. И наоборот.

Таким образом, базовый принцип силы – играть на своих полях, и только. Тащить все и всех на них. Иметь силу ничего особо не желать за их пределами. Расширять их так, чтобы в них попало как можно больше, ибо не лезть за пределы удела – тяжело. Но если очень хочется, раздвигай пределы...

Касательно «дискриминации» есть либертарианская мысль, что на своей территории ты волен дискриминировать кого угодно и как угодно. Запрещена лишь активная дискриминация, она же агрессия. А пассивная – сколько угодно. Можешь запретить вход в свой бар хоть геям, хоть китайцам, хоть Близнецам. Можешь открывать его по субботам только для иудеев, по воскресеньям для христиан, в понедельник для сатанистов, и т.д. Священное право частного собственника.

Зайдем в обосновании этой логики издалека. Если владелец булочной объявит «ветеранам ВОВ буханка хлеба всегда бесплатно», осудит ли его кто-нибудь? Пойдем дальше. Кто-нибудь против акции «шоколадки детям всегда за 66% цены»? Все только умилятся. Но это ведь фактически то же самое, что вывесить детский ценник и дописать «взрослым шоколадки всегда на 50% дороже». Пожалуйста, на ровном месте, без причин, по произволу дискриминирована группа «взрослые». Аналогично, любые льготы, например, инвалидам – всегда дискриминация остальных.

Возмущаться не принято, потому что есть консенсус насчет того, какие группы можно дискриминировать, а какие нет. Отдадим должное такту и гуманизму – обычно дискриминировать без обид разрешается какое-нибудь большинство. Например, всех, кто «не многодетный», «не ветеран», «старше 7 лет», «младше 70 лет» и т.д. Также считается, что можно дискриминировать тех, кому и так хорошо. Понятно ведь, что инвалидом быть хуже. Если где-то вводят квоты, например, для негров, в рамках гуманистической парадигмы этим как бы признается их ущербность. Ибо если родиться негром – не хуже обычного, за что им льготы?

Но ведь бывает не только филантропия типа А, когда помогают тем кому хуже (например, больным детям). Бывает и тип Б, когда помогают тем, кому и так лучше (например, одаренным детям).

В подлинно свободном обществе каждый может сам решать для себя вопросы:
1). кому он больше хочет помочь – несчастным или лучшим?
2). кого он считает достаточно несчастным или достаточно хорошим для выделения льгот?
3). делит он людей вообще по сортам в этих целях?

Если логически довести этот принцип до конца, то да, каждый может как угодно сходить с ума – но лишь своей территории. Можешь распевать антисемитские частушки на своей кухне, брать с белых на 20% больше в своем клубе, очистить приход от геев или салон от мужчин.

За слишком выпуклую ксенофобию, считается, рынок тебе отомстит. Если в твою пивнуху не пускают лесбиянок, ты теряешь не только прибыль от лесбиянок, но и всех, кого оскорбляет твое поведение. Но ответ на пассивную дискриминацию может быть только пассивным. Ты не бьешь окна и не бежишь в суд, ты гнобишь ксенофоба только рублем, и только своим.

И вот когда свобода таки победит, интересно посмотреть, как это будет. Надеюсь, рынок сохранит хотя бы одно заведение, куда пустят всех, вплоть до некропедозоофилов, всех… кроме политкорректных идиотов.

Один из путей невротизации: люди считают, что должны странные вещи. Которые уж никак не предмет долга. Например, им кажется, что они должны испытывать какие-то эмоции.

Например, они якобы должны «радоваться встрече», «сочувствовать горю», «испытывать чувство благодарности», «проникаться», и так далее. Почему? Ну потому что так принято, все так говорят и чувствуют, или делают вид.

Но все проще. Люди должны, если они действительно должны – что-то делать. Или не делать. И даже в области действий долгов меньше, чем кажется, в основном они сводятся к не-агрессии (не убий, не укради и т.д.), соблюдению договоров и формальной вежливости, все остальное — вопрос вашей доброй воли. Нищему, конечно, можно подать, но это не строго обязательно.

А вот все долги в области чувств можно смело списывать. А если кто-то пытается на себя их добровольно навесить, это мазохизм. А навесить их на других — как раз агрессия. Пусть они будут счастливы, если могут. А если не могут – ну что ж. Сами себе постарались.

«И вот тут он показал свое истинное лицо». Старая мысль, и сто раз не моя: нет никакого истинного лица, в смысле – все лица истинные.

Считается, что где-то человек притворяется, где-то он дан превратно, а вот – пришел момент истины. Отзывчивый и радушный человек пнул собачку, явив истинное лицо мерзавца. Вечный подкаблучник повысил голос на начальство, стало быть, вот его истинное лицо настоящего мужика. Бизнес-лидер прогнулся перед случайным прохожим, и вот оно, истинное лицо лоха, и так далее, в любых сочетаниях.

А все лица – истинные. И мы быстро обнаруживаем, что почти нет «храбрых», нет «трусливых», нет «уверенных». Все ситуативно. С этими так, а вот с этими эдак. Даже по шкале «умность - глупость» человек летает со страшной силой. Вот в этой компании – он умен. А вот в этой лыбится чистым идиотом.

Человек играет на десятках площадок. То же мужество бывает десяти сортов, и они зачастую не конвертируемы. Мужество в общении с женой не конвертируемо в общении с боссом и наоборот, уверенность в делах не распространяется на общение с хулиганами, навыки в общении с хулиганами могут не помочь на войне, чемпиона могут облапошить жулики, и т.д.

Как вариант, не надо тусить на чужих площадках. Люди вольны решать, быть им многоборцами или мономанами. То и то – нормально. Проигрывать больно. Но можно ведь не играть.

Заметка с моего соседнего бложика про финансы. Но можно и сюда, ибо речь не только о деньгах, и не столько, скорее о какой-то общей рациональности...

Заметил, что почти не играю в игру под названием «кэшбеки», «скидки», «льготные периоды», «осталось всего 3 дня» и т.д. Очевидно, что я теряю таким образом денег. Играл бы — явно сэкономил копеечку. Главная причина, пожалуй, лень: обращать на все это внимание, да ну их. Но давайте все же найду в этом рациональность.

Главный наш ресурс — наше время и наше внимание. Все ништяки мира собрать невозможно, по определению. И если ты пошел по грибы, и готов нагнуться всего сто раз, не нагибайся за чем попало. Но все относительно, «что попало» оно лишь на фоне чего-то другого, более важного.

В моем случае есть трейдинг на свои, есть разные портфели, их много, есть какой-то околорынок. То же автоследование — уже у трех брокеров. Час, брошенный в этом направлении, даст сильно больше, чем час, брошенный на поиск лучших скидок и кэшбеков в бытовом потреблении, оно у меня, кстати, довольно скромное. Поэтому не отвлекаемся, гордо проходим мимо, переплачиваем как лох, да-да. Не наклоняемся за очевидной тысячей рэ, потому что в жизни есть лимитированное число наклонов, и лучше уж наклониться за 10 т.р. Скидки хороши только те, что требуют ноль внимания — например, из двух сортов равно приятного йогурта взять с полки тот, что дешевле. Здесь я буду, скорее всего, крохобор, просто на автомате. Но где нужно хоть немного подумать-посчитать-поделать, там нет. Нас ждут великие дела.

При этом я не говорю, что играть в увлекательный мир скидок и льгот это фу, и не к лицу благородному дону. Дону все к лицу, при условии, например, что он:

1). Ходячий калькулятор, все это у него считается быстро, делается еще быстрее, не требуя много времени и усилий. Мои поздравления. У меня внимания и энергии не так много.
2). Нет альтернатив более выгодных размышлений. Например, человек ребенок или пенсионер. То есть у него в жизни нет таких актуальных опций, как «инвестиции», «продажи», «повышение квалификации» и т. д.

Если же в жизни есть класс опций «заработать», то квант внимания, обращенный туда, почти всегда более оправдан, чем квант внимания в области «сэкономить». Или тогда уж экономить на чем-то значимом. Квартира, машина, но не 1% с похода за соленым огурчиком.

В конечном счете, любая работа делается на Заказ, особенно же дорогая, ценная, творческая работа – но Заказ, как правило, не явный. Будь то написание книг, создание музыки, философской системы, идеологии.

Иногда Заказчик предшествует исполнению, и даже формирует, и даже буквально – «ну ты мне, брат, распиши так вязью, по-особому, и с левым уклоном №2, и с загибоном №7». А мы тебя назначим успешным.

Но это редко. Обычно Заказчик где-то мерцает, и если даже имеет некий Заказ, сам про него не знает. «Принеси мне то, сам не знаю чего». А сначала догадайся, что я вообще существую.

Под явный и конкретный заказ работают ремесленники. А лучшие творцы пашут под неявные пожелания. Именно так, вроде бы, возникают религии и мировоззрения. Вряд ли мировые концепции делаются чисто конкретно: с техзаданием, сметой, сроками.

«У меня над душой заказчика не стоит» - говорят люди творческие, и правы: никто конкретный над ними и не должен маячить с указивкой, иначе они, простите за выражение, копирайтеры, и не более. Но чудовищной силы заказ был, конечно, и на Пушкина, и на Канта, и на битлов. Заказ истории, что ли. Вне заказа болтается только графоман. Даже аудитория в 100 человек – уже игра в пространстве заказа.

Стоит отличать мораль общинности, выстроенную вокруг совести, мораль одиночек, выстроенную вокруг справедливости и попросту аморалье. Хотя общинники всегда винят в том индивидуалов, а те общинников. О нет, понятия там разные, но и там, и там – жизнь по понятиям, а не по беспределу-произволу.

У меня явно хуже с тем, что понимаю как совесть, зато местами фанатизм справедливости.

В чем разница? Здесь можно долго и бессмысленно спорить, но я бы означил так: совесть скорее про то, чтобы играть за команду, а справедливость – чтобы играть по правилам.

Командно значит играть семьей, общиной, трудовым коллективом, корпорацией, нацией... Какие-то из этих игр готов уважать, какие-то нет, но не сказал бы, что они мои. Дело даже не в идеологии, достаточно интровертного склада. Также смущает круговая порука, которая здесь неизбежна – ибо очевидна несправедлива.

Обычно я верен договорам и конкретным людям, но это не обязательно должно иметь отношение к сочувствию, сопереживанию, родству-братству. Чаще другой мотив. Просто так надо, и все.

Простейший тест: в пьяном виде человек должен быть местами лучше самого себя. Симпатичнее, эротичнее, эмпатичнее, добродушнее, искреннее и так далее. Выпил и стал таким. Тогда его имеет смысл раскрепощать, воспитывать как хозяина, верить в потенциал.

А если выпил и стал бякой – хамским, мутным, пошел бычить и все громить, или плакать-вешаться – это приговор: возможно, такого дешевле ломать и контролировать, чем воспитывать. Это опыт тысячелетий: кандалы для чандалы. Когда из преступников делались рабы, это было отчасти милостью, как свободных людей их пришлось бы, наверное, казнить...

Тест имеет оговорки:
1). Смотрим на состояние именно выпившего, не перепившего, когда человек уже блюет, это не интересно, все блюют одинаково.
2). Но выпившего именно хорошо, свою дозу, честно… Бокал шампанского – не то.
3). Тест не работает, если человек равнодушен к алкоголю, не любит его. Или ему нельзя по здоровью.
4). Минимально репрезентативная выборка. Хотя бы раз десять.

Хороший экзамен, кстати, для выпускников старших классов.

В нашей цивилизации люди не хотели бы знать точную дату собственной смерти, и, пожалуй, ломались бы, узнав ее. Как бы выглядела цивилизация, где люди – не только знали бы, но и были воспитаны так, что считали важным и нужным это знание? И на предложение гипотетического Бога ее сказать – не колебались бы? Мол, каждому желательно знать день Х, от этого он будет лучше и четче…

А у нас? Что будет, услышь человек: «Вы умрете в 14.15 10 ноября 2050 года»? Мне кажется, люди в массе были бы прибиты этим знанием. Мне кажется, я бы тоже. Мне кажется. Но можно вообразить типаж, который бы наоборот, хотел это знать и этим усилился.

Вопрос, что за типаж? Слишком многое в человечности, как мы ее знаем, обусловлено двумя точными знаниями: во-первых, все точно знают, что умрут, во-вторых, они точно знают, что точного знания даты здесь не бывает.

Не люблю Гегеля, но вот сейчас вспомню. В «диалектике раба и господина» господин, как известно, прежде всего рискующий.

Ставящий на кон свою жизнь в «борьбе за признание», а раб трясется за жизнь, ничего не ставит – поэтому он раб. В дальнейшем стороны обмениваются символами. Господин периодически демонстрирует готовность немедля помереть, раб – отсутствие готовности, и все остаются по местам.

Нынешняя элита не просто «не по Гегелю», она, полагаю, даже с приставкой «анти». Один ее представитель, сам по себе человек хороший, делился заветной формулой: «Условие там только одно – умение активно приспосабливаться. Именно активно, но именно приспосабливаться».

И десять человек говорили мне то же самое.

Да я и сам вижу.

Извернуться так, чтобы быть максимально полезным расплывчатому начальству, которое, в свою очередь, делает то же самое, и т.д., до бесконечности. Быть полезным – сунув куда поглубже свои желания, хотения, ценности.

В этом смысле «характер» в шибко вертикальных структурах вещь сугубо вредная. Если понимать его классически, как «сдохну, но будь по-моему». Хороший тон – являть воодушевление и оргазм от любого изнасилования свыше.

Если говорить о приоритетах в этике. Важнее, чтобы все были не агрессивны, взаимно вежливы, соблюдали договора, чем самоотречение, сострадание, жизнь за близких и т.д.

Как жить в мире, где мало любят – задачка по своему интересная, творческая. Как жить в мире, где тебя уже убили ударом по голове, задачка так себе.

А разве одна этика может мешать другой? Да, легко можно представить, как рост альтруизма ведет к росту агрессивности. «За семью и корешей самому помереть не жаль и людей положить не грех» - примерно так считает любая мафия. Очень даже самопожертвенно, очень тепло к своим, только жить в таком мире ой.

В общем, сначала «не убий» и «не укради», а уж «возлюби» по возможности.

Что считается актом оскорбления? Ну так, чтобы человек зарегистрировал в голове: «о, меня оскорбили». И окружающие бы поняли. Ну и отправитель сообщения мог себя поздравит с тем, что оно дошло.

Ну вот, допустим, человека обозвали на испанском языке, которого он не знает? Или обматерили какими-то словами, которых он не понял? В уме отправителя это могут быть последние слова, но в уме адресата их может не быть и вовсе.

Таким образом, чтобы оскорбить человека, сначала надо принять его картину мира и язык? И общаться в них? Можно ли сказать, что пассивный и оскорбляемый – навязывает языковую норму своему обидчику?

Или референтом оскорбления всегда выступает некий гипотетический Третий, значимый как адресату, так и отправителю, чей язык понятен им обоим, и значимость его бесспорна? И все действие – перед лицом гипотетической референтной группы (иногда, конечно, и реальной)? Но это надо же сначала иметь такую группу на двоих?

То есть при предельном различии, отсутствии такой группы – оскорбить и обидеть невозможно? Ну, например, нас не может оскорбить животное, а мы не может оскорбить марсианина, пока не найдем с ним общий язык?

То есть чтоб оскорбиться, сначала надо в некоем роде породниться. Или уже быть так или иначе сродненными. Чужое не оскорбляемо, бранятся лишь относительно свои.

Посвящается любителям дискурса альфа-самцовости, омега-самцовости и прочей ранговости. Быковать, т.е. агрессивно утверждать себя в демонстративном пренебрежении интересами и ценностями окружающих – это что? По манере типичная альфа-самцовость. По результату – типичное лоховство.

Ну то есть человек, который так себя ведет, довольно быстро напорется… на что? В одной ситуации стерпели, в другой стерпели, в третьей его предельно вежливо попросили за дверь, в четвертой вынули пистолет и стрельнули в голову, в пятой посадили. Наконец, такой человек недоговороспособен и попросту неприятен, в серьезное общество его не возьмут. В долгосроке он всегда проиграет. Статистика рулит.

Между тем многие считают, что нет вернее признака «альфа-самца», чем вот это вот небрежение окружающими. Получается – в цивилизации такой альфа-самец обречен. Или надо как-то менять слова. Тогда альфой будет не самый наглый, а какой-то другой.

«Здесь не уважают интеллект». Часто так говорят, мол, смотрите, какое плохое место, или плохое время. Вопрос: это идиоты вокруг такие или сам интеллект - идиотски позиционирован?

Дадим самое практичное и простое определение интеллекту, это способность:
А). ставить цели,
Б). достигать их.

В таком определении это сложно не уважать, это все равно что не уважать… физическую силу, физическую красоту. Какие-то очевидные базовые штуки. То есть найдутся те, кому это не понравится – сильных мужиков они помещали бы в клетку, красивых женщин на костер - но это ущербные, больные люди. Обычно люди все-такие не такие.

Но у нас ведь как? Интеллект сводят к какой-то факультативной ботанической эрудиции, и потом удивляются – а чего к нему относятся, как к бантику на гульфике, свысока-пренебрежительно? Ну так потому что эрудиция, взятая в отрыве от мышления, от деятельности – оно и есть. Бантик-фенечка.

Где-то читал про фразу молодого Хемингуэя «моя литература это ничто, мой бокс это все». Хотя все было, конечно, наоборот. Но такие признания симптоматичны: какие свои силы человек преувеличивает, какие преуменьшает.

Сексапильная девушка может выдавать себя за деловую, лишь бы не признаться в сексуальности как главном своем капитале, и наоборот. Интеллектуалы, косящие под мачо, и наоборот. Какой бы случай ни взяли – к нему найдется свое «наоборот».

Но перекос в какие-то стороны будет характерен – для данной страны, данной эпохи. Может быть, это самое красноречивое признание в истинном характере места-времени: под что здесь принято косить, а чем пренебрегать?

К вопросу «сильной воли»… Есть простой способ быть волевым в собственных глазах.

Там в чем фишка? Есть несколько вариантов поведения. Умом фиксируется, что правилен некий из них. Сознание кидает голос за него, но помимо сознания голосует наш организм. Бессознательное, скажем так. Если финальный выбор совпадает с мнением, за которое выступил разум, человек считается с сильной волей. «Он себя переборол». Если выбрано и сделано что-то иное… ну ясен пень, слабак.

Так, например, если у человека умом решено, что пить плохо, а он таки бухает, то у него нет выбора, кем себя понимать – слабаком, конечно (забавно, что если в голове записано, что «настоящий мужик должен бухать», а нашему персонажу отчего-то не бухается, он тоже должен переживать). Если ум знает, что жене нельзя изменять, но само собой изменяется – слабая воля, а как же? Но если в голове написано, что изменять как раз полагается, а вот почему-то не удается – приговор тот же: не хватает воли жить, как считается нужным.

Еще раз: в просторечии сильная воля не более чем выписанная лицензия от ума. Добился лицензированного поведения – силен.

А как его добиться?

Тут надо или отстроить свое тело, чтобы оно не подавало хотелок, и управляться чистым разумом, чтобы ум держал 51% голосов, руля во внутреннем «совете директоров».

Или же признать такой старинный концепт, как «не свободная воля» (она еще у Спинозы такая была). Там про то, что свободна лишь субстанция, взятая целиком, а чисто конкретным людям надлежит расслабиться и получить удовольствие. Просто посмотреть, как оно устроено, и убедиться: алкоголик не может не пить, истерик не может не истерить, дурак не может не дурить, и т.д. Их можно наказывать за причиненный другим ущерб, но нельзя стыдить за неверный выбор, ибо нет выбора.

Кстати, если понимаешь, как устроено – значительно меньше хочется пить, психовать и прочее нехорошее (это я сужу по себе, у других может быть не так). Такой красивый феномен: познанное бытие перестает быть лишь оттого, что оно уже познано. Но иногда – не перестает. Тогда начинаешь его принимать умом-разумом как свою неизбежность. И будет тебе мир во внутреннем совете директоров. Внутренние народ и партия станут, как в старом слогане, едины.

Красивый парадокс. Если принять, что «воля несвободна» (в философском смысле), то «сила воли» (в обыденном смысле) будет автоматически ого-го. А что ей останется?

Давнее наблюдение: если говоришь человеку мысль, до которой ему расти один год, он говорит тебе спасибо. Он твою мысль быстро присвоит как свою. Но если сказать человеку то, до чего ему расти десять лет, и то если повезет – хана тебе, ментор. Назовут графоманом, сумасшедшим, бякой и букой.

Я и сам, боюсь, устроен также. Ценю мессий лишь в зоне ближайшего развития… И чтобы мне было туда еще интересно, и зачем-то нужно.

99% знания просто ситуативный неликвид, и с этим ничего не сделаешь.

Зеленая книга у меня была, синяя была, пара белых. Теперь вот еще красная будет. Переиздание "Этики" в небольшом, но симпатичном издательстве "ДМК Пресс". Настолько новое, что год выпуска там указан сразу 2025.

Если бы я играл за религию, я бы трактовал истину так, как ее трактует радикальный конструктивизм. «Истина это не картина, а ключ» (фон Глазерфельд). Но, кстати, я так ее и трактую…

Давайте поясню. Мы можем сравнивать портрет собаки и живую собаку перед глазами на предмет похожести. Но мы не может сравнивать мир и модель мира, потому что никакой мир нам не явлен – мы изначально имеем дело только с моделями. Наука не рисует мир, она занята другим. Немного перефразируя Владимира Лефевра, наука и философия – все они травят байки, рассказывают сказки. Но одни сказки полезные, а другие нет. Что нас адаптирует – то и истина.

Наука это просто сказки высшего сорта. Это реальная магия – дарующую силу предсказывать мир (как минимум) и менять его (как максимум).

Вот с этой позиции можно оправдать почти все, лишь бы оно работало. Представление не должно иметь реального референта в реальном мире, оно должно лишь адаптировать своего носителя.

Например, дети верят в чудовище Барабуку и поэтому не выходят ночью из дома. Никакого Барабуки нет, но есть какие-то (в данный момент неизвестные) факторы, что дети без веры в Барабуку и склонностью к ночным прогулкам – хуже выживают. То есть надо доказывать не наличие чудовища, а полезность представления о нем.

Если зайти с этой карты, можно кое-что отбить у «научной картины мира». Но это не восстание против рационализма. Это предельный рационализм-прагматизм.

Еще раз. Истина – это сказка, которая работает. Так что, не исключаю, я еще ударюсь в какую-нибудь «религию». Но рациональнее и прикольнее придумать свою собственную. Без накопленного груза совсем уж странных вещей…

Что значит – исторический прогресс, исторический регресс? Сначала скажи, какие у тебя ценности. Без заявленной аксиологии бессмысленно говорить о прогрессивности или регрессивности чего бы то ни было. Ну вот, например, где-то избавились от 10% лучших людей, зато остальные успешно расплодились, повысили уровень жизни, повысили самооценку – это регресс или прогресс? А это смотря какие у тебя ценности. А если 90% человечества провалятся во мрак, но 10% самых-самых процветут и разовьются в каких-то сверхчеловеков – это что? См. аксиологию.

Почти любое историческое событие можно увидеть как «хорошее», а можно увидеть как «плохое». Скажи, какие на тебе очки, и я скажу, весна тебе на дворе или осень.

Есть даже такие странные (например, радикальные гностики), которым исчезновение человечества – прогресс и праздник души.

Касательно окон Овертона, мировоззренческих революций и т.п. Человек 19 столетия изумился бы с того, что сейчас считается нормой, а что наоборот.

Так вот, полагаю, любая идея – может стать мейнстримом. Вообще любая. Легализация чего угодно, например. От каннибализма до педофилии. Человечина на завтрак, героин на обед, гладиаторские бои на ужин – нет ничего невозможного. Также любую часть человечества можно, наоборот, лишить любых прав. Да хоть почти всех и почти всего.

Это лишь вопрос цены и удачи. Причем для решения вопроса важен не столько триллион долларов как бюджет компании. Предпочтительнее миллион человек, готовых рискнуть за это своей жизнью, не говоря уже о чужой. Справятся без бюджета. Так, педофилия не легализована лишь потому, что нет миллиона людей, готовых за это рисковать свободой и жизнью. Вероятно, истинных педофилов на земле мало (вопреки тому, что кажется современной цивилизации). А вот геев хватило. Там критическая масса была.

Это сейчас борьба за долю трансгендеров или негров кажется уделом фанатиков и приспособленцев на ставке – по крайней мере, в тех местах, где они давно победили. Еще 60-70 лет назад это было бы огромным риском, за это могли убить. Первые ряды не знают, выживут или нет. В буквальном смысле слова. Именно они прорывают дискурс. Ну а в задних рядах уже неважно, кто придет на место победы добивать врага. Как правило, приходят так себе люди, воплощенный ресентимент, давить и зачищать – не так важно, что именно – их удел. Великодушному человеку претила бы работа цензора и полиции нравов…

Почему миллион человек побеждает миллиард? Потому что миллиарду, по большому счету, все равно. Вся их мораль лишь морок и приспособление к моменту. Достаточно лишь повысить ставки, чтобы они слились. Все по Талебу, нетерпимое меньшинство начинает и выигрывает.

Когда-то мне казалось, что «лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и пожалеть». Это известная поговорка. Теперь думаю скорее наоборот. Слишком много всего. Все, в чем сомневаешься – ну его, времени слишком мало.

Это кажется парадоксом, но совершенный мастер не выбирает, именно потому что свободен, и сразу видит лишь один лучший вариант. Мы же не совершенны, поэтому у нас тысячи вариантов, муки выбора и тайм-менеджмент.

И уже годам к сорока очевидно, что одной жизни тут мало, чтобы все успеть, времени надо в разы больше.

Однажды я спросил умного человека, что делать с плохими людьми. Мне было отвечено «ничего» и пояснено «никаких дел с плохими людьми не надо иметь». Ну а если они захотят иметь с тобой дело? Быстро и с меньшими затратами вернуться на исходную позицию – в которой у вас опять нет никаких дел. Вот как-то так. В идеале.

К чему вспомнилось? Мне кажется, самая крутая и самая одухотворенная сила – никогда бы не преследовала людей, не гонялась за ними, ноль агрессии. Высшей мерой наказания у нее был бы… отказ иметь с тобой дело. И она никогда не начинала бы разборки первой. Она бы могла легко убить человека, но непременно чтобы он сам начал, что-то сделал, как-то явственно заслужил, она всегда играла бы в шахматы черными, первый ход предоставляя тебе, и просто возвращая тебе последствия твоего же е2-е4 или там а2-а4, не более и не менее.

Чем могущественнее она была бы – тем точнее возвращала бы тебе твое же, и все. И ничего сверх того. Такое вселенское Зеркало, или, точнее сказать, центр регистрации и выдачи кармы. Совмещение доброжелательности и неумолимости к подопечным. Никакой отсебятины и легкая усталость во взгляде.

С обсуждением политических взглядов - как обстоит обычно? Считается, что человек должен самоопределиться как бы за всех. Мол, я знаю: общество спасется анархо-капитализмом. Или большевизмом. Или шариатом. Я это понял и вам сейчас расскажу. А кто-то понял, что общество спасется по-другому, и сейчас об этом тоже поспорит.

Между тем возможна такая позиция: выбирать убеждения, как мы, к примеру, выбираем одежду. Мы же не решаем, какие костюмы лучше с точки зрения человечества? И принимаем решение исключительно за себя. «Мне идет серое пальто», «человеку моего типа подходят джинсы», и т.п.

И это совсем другое самоопределение. Кстати, исключающее почти все споры. «В данном случае идет костюм от Армани» и «в данном случае уместнее ватник» - какая тут возможна полемика? Разве что с точки зрения эстетики – «это, брат, не твое». И прагматики – «в этом тебя не поймут». Но это не те споры, которые привыкли вести сегодня.

А кто тогда же прав? А все, кому их выбор помог по жизни, нанес какое-то добро (ему самому, не человечеству) и причинил пользу. Таким образом, самые жесткие антиподы могут оказаться правы одновременно. Не прав лишь тот, кто плохо подумал и напялил не свой размер и фасон. Кому жмет, кому тесно, кто показательно несчастлив и образцово нелеп.

Как именно выбирать в этом подходе? Первый шаг – определиться, так сказать, антропологически. «Что выгодно людям моего типа?». При этом мы намеренно не спрашиваем про общее благо.

К вопросу общего блага: подлостью и глупостью было бы рекомендовать человеку вживить себе идеологию-проигрыватель на фоне того, что у соседа есть идеология-выигрыватель. Если один будет про «общее благо», а второй про свои интересы, второй скорее победит.

P.S. Я тут не сказал, что разделяю этот подход. Но вижу, что он возможен, как минимум.

Когда случается возможность мышления? Когда у человека разрыв практики – по старому нельзя, по новому непонятно. Теория возникает как переход между практиками. Но ведь кризис, а речь о нем, это еще и больно.

Тезис такой: в более благоприятной ситуации мыслить было бы просто незачем. Все и так зашибись. Гармоничному созданию, будь то животное или ангел, мыслить незачем, мышление обычно в дырке бытия – у людей (по Сартру, человек вроде дырки от бублика бытия – бытие небытия, перманентный кризис, и человек ровно настолько человек, насколько там кризис). Таким образом, условия возможности мышления сопряжены с условием некоего страдания и даже, возможно, некоей злобой (предположу, что когда живому существу больно, оно склонно озлобляться).

Само по себе мышление скорее приятно (вопрос, можно ли означить эту приятность как своего рода физиологическую?), но вот чтобы дойти до жизни такой… У счастливых людей, возможно, оно случается от избытка досуга и хорошего воспитания. Но часто – от боли и кризиса. По содержанию мышление начинается как вопрос, а по жизни часто как протест. Хотя бы против мира, где час назад этого мышления еще не было, сам его факт – уже духовная революция.

Никакая социальная революция отсюда, впрочем, не следует. Но чувства могут туда толкать. «Мне больно, мяу, давайте все менять!» Становится понятно, отчего интеллигентных людей зачастую так тянет в область «весь мир насилья мы разрушим», зачастую с насилием куда большим… Но там вопрос уже силы мышления, куда тянет и почему. Сильное мышление может перетянуть чувства, которые его вызвали.

Давеча вспомнилась крылатая фраза, что самое глупое стремление – показаться умным, самое подлое – казаться всегда порядочным, самое слабое – казаться сильным.

Скорее всего, я сам ее и придумал. Но в качестве известной крылатой фразы, не абы как (как один старый персонаж у Пелевина).

Как-то давно был свидетелем интересного морализма. Человек, доказывая, что он не ханжа, что ему чужда гордыня, начал громко говорить – «я и на порносайты хожу», «я и кошелек могу у вас украсть в крайнем случае».

Люди почувствовали себя истинно пристыженными. «Я тоже хожу на порносайты!», «и я хожу!», «и украсть будет не проблема!». Я сам ляпнул что-то такое, мол, тоже не святой, все нормально, все свои. Люди спешили именно оправдаться, как это ни странно. Все вроде бы оправдались, к полной победе морального консенсуса.

Причем вот такой выкрутас — он возник случайно, на ровном месте. А если кому-то будет еще сильно надо? А если туда еще денег дать? Человек поразительно пластичен, и возможны самые удивительные этические миры… Может быть, недолго, и скорее на словах, но представить можно почти что угодно...

Появится ли в эпоху политкорректности особая дистрибуция запрещенных, но востребованных информпродуктов?

Типа «вот игрушка, где можно эксплуатировать негров». Они, может, и сейчас пока есть – но скоро в легальном поле точно не будут. Как и научные тексты, где можно без идеологии почитать про особенности рас, полов, сексуальных типов. За статью с таблицами объективных данных в прогрессивных местах могут выгнать с работы. Когда за нее будут давать 3 года тюрьмы, может, за нее начнут давать 10-кратный ценник? Как сейчас за детское порно или снафф? Ну или, давайте исправим пафос, как за Булгакова и Набокова в советские времена?

«Эй, дилер, че есть сегодня?» - «Есть карта преступности с корреляцией по расовому составу, 15 таблиц, 7 графиков, цитаты диссидентов, берешь файл?».

В годы сухого закона вся надежда была на мафию.

А если серьезно, то должно же развиться направление в культуре – в игрушках, видео, комиксах – контркультурное к текущей шизе. Может, само отчасти шизовое, но главное, контркультурное.

Понятно, что обзывалки со временем могут стерпеться-слюбиться, даже стать нормальным именем. Но сначала это все-таки обзывалки.

Есть такая обзывалка «ботаник». Конечно, многие уже говорят «мы, ботаники», и сам могу так сказать. Но отзыв о человеке «да он ботаник» - скорее негативный. А «эй, ботан!» уже почти оскорбление.

Какое можно выдать определение ботанов с учетом именно негативности? Умные люди? Полноте, какое же это оскорбление. Начитанные, образованные? Возможно, это перестало быть популярным комплиментом, но ругательством точно еще не стало. Что же все-таки имеется ввиду – не очень хорошего?

Я бы сказал, это характеристика человека, где на входе много больше, чем на выходе. Это знает, это читал, это видел – а делать-то чего делает? Как бы атрофия того, что отвечает за действие, на фоне гипертрофии того, что отвечает за восприятие. Если человек что-то делает – пишет бестселлер, изобретает пулемет, основывает религию, неважно что, главное с последствиями – его обзывают как-то иначе.

Ботаник как человек, вынужденный идентифицировать сам себя через восприятие, эрудицию, самокопание и что угодно в этом роде - вместо деятельности. Потому что его деятельность так себе, противно и мелко, а восприятием-разумением он горд. Тружусь дворником, в свободное время читаю Мандельштама – понятно, что тут дороже.

Но тогда вокруг конвейер ботаников. Это неизбежно, если вокруг перепроизводство высшего образования (а последние десятилетия здесь вроде бы так). Филолог пойдет в плохие пиарщики, историк в конторщики, девушка-экономист в продавщицы, а куда еще? В утешение лишь свободное время. Самоопределение - через культурный ценз… Раз уж с делом хана.

Именно так я бы проводил различие интеллектуала с интеллигентом. Понятно, что существует сто вариантов определений. Я о своем. Интеллигент как интеллектуал не при деле, и Россия тут – цветущий ботанический сад.

Да и современная цивилизация - по тому же принципу. Средний класс при желании может легко получить образование на уровне чуть хуже элитарного образования 19 века. А социальная функция, которая ему потом выпадет, будет лишь немногим человечнее, чем у робота.

Подумал, кто именно для меня свои. Наверное, с кем можно поговорить. А с кем можно поговорить?

Для меня это тип людей, подсаженных как бы на рекурсивную функцию – чтобы они не делали, они на энном шаге возвращаются к основаниям, каким-то первовопросам и первоответам. Думают там, что-то подкручивают, подвинчивают, и дальше… Но невозможно подкрутить окончательно. Проходит время, и снова пора смотаться к началу начал.

Кстати, простейшее отличие «интеллигенции» от «мещан»: последним эта процедура чужда. «Думать» им означает в лучшем случае аналитику, без проблематизации оснований. В худшем там не думается вообще, ибо ответ на любой вопрос можно мгновенно взять из окружающей культуры. Еще проще взять культурный фон, где вопрос даже не стоит.

Они просто веруют, полагая, что работа выполнена за них и до них, даже, честно говоря, и не предполагая там какую-либо работу. «Это и так все знают». Конечно, знают. Пропуская в жизни, может быть, самое интересное.

Такой вот праздный вопрос: если разрешить продавать свой избирательный голос навсегда, сколько он будет стоить? И какой процент людей расстанется с голосом? В каждой стране? Оговорим, что цена устанавливается абсолютно рыночным образом.

Вот если сдавать голос на годик-другой в аренду, цену установит сугубо спрос. Считается, сколько в данной территории выборов, сколько стоит один голос, обеспеченный политтехнологиями, и выше этого не дается. А вот если отчуждается бессрочно… там ведь еще и понты будут роль играть, и биржа голосов будет (товар-то чистое биржевое коммодити!), с колебаниями, спекулянтами.

Еще интересно, если такое предложение – торговать народной волей в частном порядке – вынести на референдум, что бы народ сказал? Особенно тот, что на выборы сто лет не ходил? Проснулась бы нежданная гордость, или счастливо бы окэшились?

Давно дело было, еще в 20 веке. Лежал я как-то в больнице. В палате с тремя мужиками, где самый образованный имел десять классов. Другие – что-то типа рваного среднего. Но боже, как эта братия щелкала кроссворды! Только хруст стоял и чавканье. Хрум-хрум, уноси готовенького. За день они поглощали целую пачку.

Каждый был ас в личном зачете, но предпочитали коллективизм: «слово из пяти букв, тэ на конце» - «есть такое слово».

Я участвовал временами.

Выглядел хило – на фоне асов.

Россия, вполне возможно, местами очень образованная страна. По крайней мере, была. Культурная. Я бы даже сказал, закультуренная.

Это, кстати, не совсем комплимент. Уровень жизни зависит скорее от «цивилизации», чем «культуры» (не будем пока вдаваться в отличие сих понятий). А там, где интеллект считают чем-то вроде синонима эрудиции – а есть такая культурная норма! – жизнь вполне может принимать сколь угодно дурные обороты, не противореча данному факту.

Способность нести в себе большое уважение, равно и большую ненависть еще не говорит о человеке ничего особого. Это почти все могут. А вот уважать то, что ненавидишь, или хотя бы совсем-совсем не любишь – это да. Это широта, высота и прочие параметры, в которых меряют «душу».

Если верить класссике, раньше так могли. Особенно знатные. Выразить респект и уважуху некоему Иксу, например, как великому воину, и приговорить его к смерти… Потому что — мой враг, бывает.

Нынче времена добрые. Некоторые профессиональные военные, может быть, так еще могут, уважать и бить одновременно. Может быть, еще спортсмены. А мирному человеку, чтобы поднять на кого-то руку (или хотя бы слово!), надо приписать противнику все мысленные пороки и лишить всех мысленных достоинств. Иначе у него ничего не поднимется. Хороших ведь обижать нельзя.

Поэтому их сначала расчеловечивают, а уж потом обижают.

Хочется иногда, как бывает у людей, послужить идее, с шашкой наголо, но… что-то тормозит. Просто помнишь, что некогда у тебя был другой идеал, другие казались врагами, и ровно те же основания вынуть шашку. Просто знаешь, что на сегодня твое развитие не закончилось. Просто подозреваешь, что завтра будут чуть другие теории, и надо бы – погодить с шашкой, посидеть на пеньке, покумекать, а потом уже что-то делать во имя всего хорошего.

Но тогда беда: действие никогда не начнется. Мы ведь не опустимся до того, что припишем себе Абсолютное Знание познанным сегодня в 12.30? А коли враги тем временем – спалят родную хату? Будем кумекать на пеньке? А ведь твое родное, при любом содержании твоей головы, так или иначе палят каждый день.

Кажется, тут одно из двух: либо «работать с идеями», либо «служить идеям». Вера-служение и творчество-поиск никогда не совпадают по своим задачам на 100%, а иногда и вовсе зовут делать противоположные вещи.

Как возможный выход: строить работу с идеями так, что это и будет достаточная «борьба за них». При этом хорошо бы иметь схему про то, как новые идеи вытекают из старых, т.е. нет точки разрыва и ощущения, что раньше было что-то не то, дурное и стыдное.

Историки, философы, экономисты и моралисты спорят о причинах упадка Римской империи.

Экономисты могут говорить о порче монеты и кризисе рабовладения, расисты о смешении рас, Ницше о пагубной роли христианства, христиане об упадке самой римской морали. Все затронут тему варваров и того, насколько поздняя империя не республика. Наверное, помянут энтропию институтов, коррупцию в самом широком смысле, дешевый популизм, нравственный беспредел.

Мне еще, как либертарианцу, нравится версия, что во всем виноват социализм (как для социалистов во всем виноват капитализм). Конец начался с тамошнего материнского капитала, когда размножение признали достаточным основанием, чтобы за это платить. Пролетарий – римское слово, и буквально означает «производящий потомство». Именно они требовали «хлеба и зрелищ», в переводе на нынешний язык – халявного интернета и базового дохода. Короче, расплодили собес. Который уже не мог ни воевать, ни работать и сдал Рим всем, кому хотелось.

Но я не о Римской империи. США – процветающая страна, гегемон 20 века. Все вышеозначенные факторы там сейчас в наличии. И социализм, и порченые деньги, и варвары, и пролетариат, и аналог эгалитарных восточных культов (функционально политкорректность выполняет роль раннего христианства, да простят меня те, кого это ранит).

Возможно, мы увидим воочию, как это работает. Какой фактор основной, какой вспомогательный, как это сочетается.

Главное, запомнить основные достижения великой цивилизации. Чтобы было что возродить, когда приключится Возрождение.

18 августа 2020

Добрый и злой – не то же самое, что хороший и плохой. Успешный и не успешный – не то же самое, что сильный и слабый. Умный и глупый – не то же самое, что знающий и не знающий.

К сожалению, часто путают. Да что часто? В целом по населению путают почти все и почти всегда.

Есть миллион способов того, как быть хорошим, и миллиард, как быть дефектным. Один из миллиарда – точно знать единственный способ, каким люди бывают хорошими.

Вспомнилось речение одной девушки: «настоящие мужчины так себя не ведут». Но там нет платино-иридиевого эталона, одного на всех. Настоящие – бывают настоящими миллионом способов, от Сократа до карлика Тириона Ланнистера из «Игры престолов». Это же касается «настоящих женщин», «русских интеллигентов», «реальных пацанов» и кого угодно еще. Миллион способов, миллион.

А если вы знаете тот единственный, на соответствие которому готовы протестировать весь белый свет, то это, выражаясь языком Ницще, пассивный нигилизм и ресентемент. Можно еще сказать – «фашизм» и «паранойя», а если совсем просто – фигня и подростковые комплексы.

У хороших людей сила противодействия обычно пропорциональна давлению на них, у гнилых – наоборот. Простой тест: если к человеку отнестись хуже – это его улучшит или наоборот? Увы и ах, слишком многих сограждан это улучшит.

А у правильных все правильно. На квант зла по отношению к ним они ответят примерно таким же квантом. Это их справедливость. А то, что они могут долго повышать ставку (от вежливой дискуссии до драки насмерть), причем аккуратно - это их сила.

Соответственно воздается и за добро. Прямо пропорционально. Или с небольшой переплатой от щедрот души.

У гнилых гнило с пропорцией. Ты ему 1 единицу зла, а он тебе 10. Ты ему 10, а он на колени встал и смотрит преданными глазами. Ты ему 1 единицу добра, а он лыбится – слабину почуял. Ты ему добавил заботы, а он тебе дерьма мешок.

Хорошие люди практически не управляемы посредством кнута, плохие – посредством пряника.

Любая же унифицированная модель, любой «социализм» в отдельно взятой конторе – будет значить, что всем недодали.

Когда я был преподом в откровенно плохом вузе в плохое время – это было отлично видно на студентах. Умница нуждается в свободе, дурачки и гопнички – в дисциплине. Нос погладишь, получишь хвостом по голове. Накрутишь хвост, отвалится нос.

Очевидный выход в разделении агнцев от козлищ, но в обществе это непопулярно. Нечего, мол, разводить тут апартеид...

Вот, например, про глубинный народ – и что мы явно недооцениваем глубины. Сценка была лет 15 назад, но, думаю, глубина на месте.

Вел занятие по философии в студенческой группе. Вдруг понимаю, что-то не то говорю. О каких-то, блин, «нарративах» да «интерпретациях». Чувствую – некуда это положить. Просто некуда. А что можно положить? Смотря куда. Тогда просто банально спрашиваю: что вы знаете об истории России в двадцатом веке?

Лучшие студенты группы садятся вокруг меня. Долго думают. Совокупными усилиями выдают: в России были революция и война, что раньше, что позже – хрен его помнит. Революция была, кажется, в 1912 году. Содержание революции, дословно – «козлам отрубили голову». Кто отрубил? «Другие козлы». По персоналиям вспомнили нескольких человек, почему-то Андропова и почему-то генерала Малинина, кто бы он был, загадочный фантазм? Воевали несколько сторон, все цветные: красные, белые, оранжевые. Еще была инфляция. Что такое инфляция? «Это когда всем плохо».

Все эксперты по Андропову и Малинину имели в средней школе по истории оценку «четыре».

В опросе победил вариант врезки №1. Победил он и у издателя. Будет как-то так.

Уже писал, что уже скоро выйдет переиздание моей книги, "Этики без дураков". Вопрос, какой анонс лучше вынести на обложку?

Не сильно долго думая, удумал три варианта, все они взяты из предисловия. Какой вам ближе? Кто-то ее читал, и ему виднее поэтому. Кто-то не читал, но может быть, ему еще виднее - книгу с каким анонсом он бы хотел прочитать? Издатель все равно в итоге может сделать по-своему, но, надеюсь, учтет.

Итак...

Вариант №1

Слово «этика» может насторожить, намекая на скучный рассказ о том, как быть хорошими. Подойдите к мальчишке, писал Фридрих Ницше, и скажите, что научите его быть добрым. Мальчишка вздохнет. Но предложите научить, как быть сильным, и его внимание завоевано.
Мне ближе понимание этики из античности. Для Аристотеля, Эпикура, Диогена значение слова было шире. Если вернуться к примеру с ницшевским пацаном, это ближе к учению о том, как быть сильным. Точнее даже, быть счастливым. Сейчас эти учения отнесли бы к категории self-help.

Вариант №2

Большая часть подобной литературы (а также семинаров, тренингов, посиделок) невыносимо банальна. Тест на банальность прост. Возьмите ценный совет, который гуру дает с умным видом. Например, «концентрируйтесь на главной цели», «учитывайте интерес собеседника», «сначала делайте важные дела». Переверните тезис. Посмотрите, что получится. Обычно перевернутая банальность это очевидная глупость. «Забейте на главную цель», «наплюйте на интересы собеседника», «отложите важные дела, начните с неважных». Именно так обычно думают люди? Пока гуру не расскажет, как надо?
Так вот: как минимум, перед вами небанальная книга. Как максимум, станете после ее прочтения другим человеком. Но это неточно.

Вариант №3

Из всей версий конца света рассматривается наиболее интересная. Ладно, конец света – громко сказано. Некий предел развития человечества. Это важное место, где я бы рискнул не согласиться с физиком и эпистемологом Дэвидом Дойчем (мой любимый автор, в отличие от меня, полагает, что наш потенциал бесконечен – и его точка зрения нравится мне куда больше моей).
В свою гипотезу я верю не до конца, но ей стоит поделиться. Вспоминаются формула фон Ферстера, парадокс Ферми и трилемма Бострома. И вот еще, забегая вперед: конец света нам понравится. Впрочем, поживем – увидим.

P.S. Сам случайно жамкнул по №3, но это случайно, мне в общем все варианты хороши.

Опрос ⬇️

Почему-то считается, что писатель, если он «хороший» и «настоящий», должен нравиться хотя бы половине случайно взятой аудитории. Что значит «нравиться»? Это значит, что люди сами говорят, мол, нравится. Готовы прочитать хотя бы еще один текст автора. Так вот… чушь это, конечно.

Какова аудитория национально признанного писателя, к примеру, Пелевина? Книги, я как-то посмотрел несколько лет назад, выходят тиражом порядка 100 тысяч экземпляров. Добавим переиздания, электронные версии, пиратов. Добавим все, что можно. Получим максимальную аудиторию Пелевина – 500 тысяч человек. В России, за вычетом детей, неграмотных, клинических идиотов и не знающих русского языка, примерно 100 миллионов потенциальных читателей (именно потенциальных, реальных-то, думаю, в разы меньше). Про Пелевина слышали практически все, кто хоть раз заходил в книжный магазин. А читает его 0,5% населения России. И это национальный писатель.

То есть если в случайно взятой аудитории из 1000 человек тебя готовы читать хотя бы 5 человек, это очень круто.

Большинство, кажется, не понимает этой пропорции. Если некто, к примеру, выложит на общем форуме свои тексты и они реально понравятся (в том смысле, что я привел) 10%, а не понравятся 90%, все сочтут это неудачей. А это – оглушительный успех. Писатель, на текстах которого бы сидело 10% населения, был бы полубогом. Но реальный символический капитал лучших прозаиков РФ, напоминаю, это доброе внимание 0,5%.

Примерно то же самое можно сказать о текстовых блоггерах, публицистах. У тех блоггеров, что с приставкой -видео, цифра чуть получше, но смысл нашего тезиса верен и для них.

Никогда бы не стал мучить собой случайную аудиторию. Людей в таких случаях либо заставляют врать, либо собирают 99% негатива. Не понимаю тех, кому это надо.

И еще одно. Люди обычно не видят разницы между суждением «мне понравилось» и «это хорошо». У них это синонимы. На самом деле первое означает «спасибо, ты сделал мне хорошо», а второе «полагаю, ты можешь нравиться достаточно многим». Ясно ведь, что фразы о разном? О, если бы люди могли сказать «мне понравилось, но вообще это слабо» или «меня тошнит, но это сильная вещь». Мы жили бы в ином мире.

Но даже сами авторы знают два условных сигнала, и мигают, как светофоры, сугубо дискретно: «классно», «хрень», «классно», «хрень», иногда мигает желтый – «местами классно, местами хрень». В основе суждения сугубо личное чувство. «Нравится – не нравится».

Даже критики обычно судят так. Как идиоты, простите за грубость.

Иммануил Кант, как известно, удумал четыре антиномии чистого разума. Если память не изменяет, вроде бы следующие.

1. Свободна или несвободна воля?
2. Конечен или бесконечен мир?
3. Есть или нет безусловное существо (Бог)?
4. Есть или нет простая неделимая субстанция?

По Канту, все это в пределах чистого разума не решается.

А как бы решили эти вопросы, если бы зачем-то надо было решить, современные демократичные люди? Поставили бы на голосование, надо думать. Решили бы просто, однозначно и быстро. Так вот, просто любопытно – как бы сейчас голосовали, если всем миром?

Вопросы сии не ставятся на голосование не оттого, что некорректно, а лишь оттого, что не актуально. То, что считается актуальным, так и решается. Так, например, вопрос о биологической идентичности всех рас решен тем, что люди голосуют за те партии, для которых это априорный догмат, а партии, у которых нет такого догмата, банально запрещены.

Можно сказать, что это, мол, ситуация Постмодерна. Но так было всегда. По философическому вопросу, собственно, всегда было важнее, кто выиграл, нежели кто прав по уму, сам тип привычного нам ума – следствие выигрыша.

Любая привычка может быть истолкована как дурная, ибо лишает человека свободы. Но представим, что все привычки исчезли. Вместе с ними, чтобы уж полное освобождение до конца, все твои привычные графики и долги, в смысле не денежные долги, а социальные.

И что же? Человек знал, чем будет заниматься в понедельник в 14.00., и в субботу в 17.00. А так знать перестал. У него тысяча вариантов. Он даже не успеет подумать и удивиться. Он захлебнется. Сразу, бесповоротно.

Аналогично наша влюбленность. Возможно, это «глупое» чувство, это сужение мира прежде всего. Кажется, Дюма говорил, это то, благодаря чему нам нравится одна женщина, а не тысяча. Если человек учитывает влюбленность в оценке, часто возникает глупость и безнравственность (любой, кто меняет оценку человека в зависимости лишь от отношения к нему, всегда немного идиотичен). Кто-то из психиатров говорил, что влюбленность схожа с невротическим состоянием, может быть. Здоровы секс и брак по расчету.

Но! Чтобы действовать в мире, он должен как-то определиться. Сузиться. Идти по улице и страстно хотеть все симпатичное, что идет навстречу, может выйти практикой истощающей и безумной, для обычного человека, пожалуй, что и губительной. Потому сначала идет «сексуальная ориентация». Потом следуют вкусы, в пользу «маленьких брюнеток», «рыжих», «в очках», «студенток первого курса» и т.д. Наконец, финальный коллапс - «Мой Единственный Человечек» (или как там это называется).

Никакой объективной реальности и уникальности за данным «Единственным Человечком», на коем мир сузился до предела, не стоит. Все это игры твоего нечистого разума. Все совершается на стороне субъекта, а не объекта, не его качества, а твоя история инсталлирует и кристаллизует «чувство». Это все понятно.

Но это продуктивная иллюзия, делающая возможным хоть какую-то жизнь. Как большинство иллюзий такого сорта, она полезна. Как большинство иллюзий такого сорта, она рано или поздно если не умрет, то уменьшится в размерах. Срок ее жизни зависит не столько от психики, а от конфигурации социальных полей. Как, например, семья, ее формы – обусловлены не столько сексуальностью, сколько социальностью.

Если резюмировать: несвобода определяет границы, благодаря чему, в очерченной зоне, возможна хоть какая-то свобода.

Из новостей. Есть хорошая вероятность, что вот эта дивная книга выйдет в новом издательстве. Старый тираж практически везде кончился, там даже электронные версии кончились (не спрашивайте, как именно, там чисто юридическая беда).

Но вот добрые люди взялись переиздать.

Сильный предпочтет скорее недохамить, чем перехамить, именно потому, что причинить вред противнику он «всегда успеет», это не проблема, технически тут ничего сложного. Постоянная же озабоченность не выглядеть лохом свойственна, надо думать, в первую очередь лоху.

Аналогично и умному - лучше недоумнить, чем переумнить. Помню, как в юности не к месту щеголял всякой, прости боже, «дерридой», мол, смотрите, какой я умный. Потом осенило, какой же я был дурак, прикрыл своего «делеза» подальше от окружающих, фу. Чем дальше — тем больше потребность изъясняться попроще...

Аналогично человек действительно добрый менее всего озабочен производить впечатление нравственного, порядочного и т.д. «Мы, приличные люди» - часто же такое слышим? Фраза еще ничего не говорит о приличности, но часто выдает понты и озлобленность.