Все пропустил

Все поклонники поп-музыки наверняка в курсе, кроме меня - ну да ладно: оказывается, милейшая Дуа Липа регулярно берет интервью у писателей. Последняя на данный момент ее гостья - Ольга Токарчук. А до этого были Оушен Вуонг (ах) и Джордж Сондерс.

Занятная книга выходит в НЛО: "Становление писательницы: Мифы и факты викторианского книжного рынка" Линды Петерсон.

XIX столетие стало веком стремительного развития печатной культуры и профессионализации писательского труда. Какую роль в этом процессе играли женщины-авторы? Вопреки устойчивым стереотипам о викторианской эпохе, где женщинам якобы отводилась лишь роль хранительниц очага, обеспечивающих литераторам-мужчинам надежный тыл, книга Линды Петерсон доказывает, что писательницы были полноценными акторами книжного рынка: своим литературным трудом им удавалось завоевывать славу, устойчивый доход, а часто и положение в обществе. Главное внимание в монографии акцентируется на том, как писательницы викторианской эпохи, создавая и публикуя свои произведения, формировали образ пишущей женщины, тем самым выстраивая траектории литературного пути. Петерсон обращается к авторским стратегиям Гарриет Мартино, Мэри Хоувитт, Элизабет Гаскелл (и через нее — Шарлотты Бронте), Элис Мейнелл, Шарлотты Ридделл и Мэри Чамли. Творческие биографии этих женщин охватывают период с 30 х годов XIX до начала XX века, показывая, как менялось отношение к пишущей женщине и как они сами переопределяли понятие «быть женщиной-автором». Линда Петерсон (1948–2015) — историк литературы, специалист по викторианской эпохе, профессор Йельского университета.

#книги

/И хорошее настроение не покинет больше вас/

Начинаю откладывать денежки.

Кстати, в 2021 году на Нетфликсе вышла экранизация романа – и она очень неплоха. Пожалуй, фильм получился чуть больше хоррором, чем драмой (в отличие от оригинала), и некоторые точки над i расставлены с большей одназначностью, чем в тексте, но все равно это очень бережная работа, как по мне.

Ну и отдельно скажу про финал – то, как точно писательница находит слова для рассказа о своей умирающей героине, завораживает.

- Да, только вот времени остается совсем мало. Остается всего лишь несколько секунд света.
- Поэтому, когда заговорит мой отец, не отвлекайся.
- У тебя ослабел голос, я с трудом тебя слышу.
- Будь внимательна, Аманда, это займет всего несколько секунд. Ты что-нибудь видишь сейчас?
- Это мой муж.
- Я подталкиваю тебя вперед, вперед, видишь?
- Да.
- Это будет последним твоим усилием. И последним что произойдет.
- Да, я его вижу. Это мой муж, он сидит за рулем нашей машины. Он въезжает в поселок. Это происходит в реальности?
- Не останавливайся, рассказывай дальше.
- Я вижу его очень отчетливо, прекрасно вижу.
- Не поворачивай назад.
- Это мой муж.
- Под конец меня там уже не будет.

С Самантой Швеблин – пожалуй, самой признанной в мире современной аргентинской писательницей – у меня долгое время не складывалось. Сперва я попробовал прочитать ее «Кентуки» – роман о странных гаджетах, таких симпатичных игрушках, которые повсюду завоевали популярность. Фишка этих игрушек была в том, что каждой из них управлял какой-то человек, которого владелец игрушки совсем не знал – и жить этот человек мог вообще в другой стране и не говорить на твоем языке. Собственно, на этом оригинальном заходе все интересное в книге заканчивалось – «Кентуки» стал одним из тех редчайших текстов, который я бросил, хотя я этого почти никогда не делаю.

Затем было несколько ее текстов, прочитанных мной уже на испанском. В одном из них, «В степи», рассказывается о паре, которая никак не могла забеременеть, и поэтому муж с женой выслеживали по ночам странных то ли детей, то ли зверей, в дикой природе, и пытались их похитить. У их новых знакомых была та же проблема, но они оказались удачливее в своей «охоте», правда, заарканили они в итоге «не то сына, не то дочь; не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку».

Саманта Швеблин родилась в 1978 году в очень хорошей аргентинской семье, она получила прекрасное образование, а уже позже как писательница была отмечена разными литературными премиями. Швеблин давно не живет в Аргентине – она переехала в Германию. Впрочем, писательница периодически возвращается на родину и проводит «мастерские» – ей можно отправить заявку, и если она тебя выберет, то ты с ней и еще парочкой счастливчиков проведешь несколько дней в уединенном доме на лоне аргентинской природы.

Стиль письма Швеблин долгое время для меня сводился к тому, что она изобретает какую-то интересную идею – вот, например, что детей в случае чего можно ловить в степи – и, в принципе, на хождении вокруг этой идеи писательница и строит потом текст. Добавить к этому можно разве лишь то, что она очень осторожно пользуется языком – что называется, она большая минималистка.

Самый знаменитый роман Швеблин – «Дистанция спасения». Последнее время мне то и дело попадалось это название на глаза. Среди прочего, про него мне говорила преподавательница испанского, писавшая по нему диссертацию, о нем нет-нет да и вспомнит Сережа Лебеденко у себя в канале. В общем, крехтя сердцем, я решил его прочитать – и вообще ни разу не пожалел.

Роман строится вокруг Аманды, молодой матери, которая приехала отдохнуть в деревушку вместе со своей маленькой дочерью. В деревушке этой происходит что-то неладное, и еще что-то неладное происходит с новой подругой главной героини, Карлой, и ее сыном, Давидом. Что-то неладное примерно сразу начинает происходить и с Амандой – она почему-то слышит голос Давида у себя в голове, и, собственно, через диалог героини с ним мы и узнаем о происходящих вокруг событиях.

Этот небольшой текст, который можно отнести и к драме, и к хоррору (нескольких видов сразу), я могу посоветовать прочитать примерно всем – с одной стороны, даже если вам не понравится, то времени много не потеряете. С другой, мне трудно себе представить читателя, который остался бы совсем равнодушным к этому роману. Текст настолько плотный, что от него трудно оторваться. Швеблин виртуозно играет с читательскими ожиданиями, постоянно сбивая с толку разными версиями происходящего, более того, разными голосами, которые об этом происходящем говорят. Поэтому, кстати, «Дистанцию спасения» можно смело рекомендовать всем, кто сам пишет тексты – при всей трагичности истории, книга удивительно вдохновляющая: Швеблин показывает, что из ничего, буквально из палок и грязи, можно построить целый дом, целое произведение.

#книги

Когда эйчара Рутуба попросили избавиться от англицизмов, но что-то пошло не так.

Существует не так много книг, в которых главный герой был бы уж совсем неприятным типом. Прямо отталкивающим. Я не говорю, что их нет, но все же их меньшинство. Недавно пытался вспомнить парочку, не смог, зато вспомнил про давно отложенный, но так и непрочитанный роман «Мой год отдыха и релакса» Отессы Мошфег – и быстро его прочитал. И, слава богу, нашел неприятного главного героя. Вернее, героиню, конечно.

Роман Мофшег, которая с другой своей книжкой как-то попала в шорт-лист Букера, лет 5 назад много обсуждали, особенно на западе. И до сих пор в студенческих газетах или на сайтах с рецензиями нет-нет да и напишут что-то про «Мой год». Довольно длинная жизнь для романа по нашим-то стремительным временам.

Книжка была опубликована в 2018-м и ее, я уверен, читали и Салли Руни, и Мелисса Бродер, и Кристен Рупеньян, и много кто еще из тех, без кого разговаривать об образе современной героини в литературе, конечно, можно, но сложно. Одна из примечательных особенностей такой прозы заключается в том, что прочтение романа о запутанности нашей жизни не приводит ни к тому, что ты приближаешься к выпутыванию из нее, ни к тому, что ты еще больше в ней запутываешься. Ты просто как бы лишний (или не лишний) раз констатируешь: вот это, блин, да – сложная какая штука эта ваша жизнь.

В разных рецензиях в адрес Мофшег сказано много хороших слов – кто-то, например, усмотрел в романе феминизм. В России, кстати, книгу рекламировали как «Обломова» нового поколения, с антидепрессантами, психоаналитиками и токсичными отношениями. Что ж, в принципе, феминизм можно увидеть и в том, что лежать на диване теперь имеет право не только мужчина, но и женщина, и быть при этом вполне себе символом времени. Справедливо.

Героиня романа – благополучно устроенная девушка. (Снова во мне говорит классовое чувство, простите). Она может не работать и не то что не умирать с голода, но даже покупать себе красивую одежду и заказывать доставку из ресторанов. Это с одной стороны. С другой, у нее не так давно умерли родители. С третьей стороны, родителей этих она не любила и эта нелюбовь была абсолютно взаимной, так что горевать особенно не о чем – ну, разве что об изначальном отсутствии нормальной семьи. (Сочувствуем).

Собственно, об этом она и горюет: она находит себе безумную психотерапевтку, которая выписывает ей винегрет из таблеток, и этот винегрет нужен героине для того, чтобы засыпать в любой момент времени и выпадать из реальности на долгий срок (и тут же выпил, как говорится). В идеале, она планирует провести в забытьи целый год, а потом, точно гусеница, выкарабкаться из своего сонного кокона уже самой настоящей бабочкой – и полететь куда глаза глядят.

Пожалуй, единственный человек, который ее периодически выдергивает из сонного паралича, это ее подруга, Рива. Девушка из небогатой семьи, несуразная, в отличие от нашей Спящей красавицы (кстати, так называется одна из рецензий на книгу), она докучает своей дружбой героине, точно назойливая муха. Рассказывает ей о том, что не может похудеть, что аффирмации из глянца ей не помогают, что любовник ее бросает, что у ее мамы рак и та умирает. Короче говоря, жалкое зрелище, и героиня так и смотрит на свою подругу – свысока. Даже на похоронах той самой матери она описывает бедную квартиру Ривы, скудный гардероб, эти дешевые банальные всхлипы.

Трудно сказать, задумывалось ли так изначально (в интервью писательницы ответа я не нашел), но именно Рива придает книге если не какой-то смысл, то хотя бы интерес. Динамика отношений между подругой и главной героиней сильнее высвечивают печальную бессмысленность жизни второй (и это достойно искреннего сожаления). Такую звенящую пустоту редко где встретишь – ну, разве что герой Марка Эдельштейна из фильма Шона Бейкера (или сам этот фильм, или сама эта Анора) может с ней потягаться. Ну, или аргентинская пампа, наконец: ни лесочка не встретишь на километрах пути, ни цветочка, только равнина, равнина, степь да степь, и коровы пасутся.

#книги

Впрочем, написана книжка хорошо. Есть очень смешные моменты – ну а психтерапевтка героини вообще украла мое сердце. Если бы за третьестепенных персонажей в романе можно было бы давать «Золотой глобус», я бы его отдал именно ей.

— Самая большая угроза для мозга в наши дни — все эти микроволновые печи, — объяснила мне в тот вечер по телефону доктор Таттл. — Микроволны, радиоволны. Еще вышки сотовой связи, пронизывающие нас неизвестно какими частотами. Впрочем, это не моя область знаний. Я лечу психические заболевания. Вы работаете в полиции? — поинтересовалась она.
— Нет, я работаю у арт-дилера в Челси, в одной галерее.
— Вы из ФБР?
— Нет.
— Из ЦРУ?
— Нет, а что?
— Я просто обязана задать эти вопросы. Вы из наркоконтроля? Из Управления по контролю за продуктами и лекарствами? Из Бюро страховых преступлений? Из Национальной организации по борьбе с мошенничеством в сфере здравоохранения? Вы частный детектив, нанятый частным лицом или властью? Вы работаете на медицинскую страховую компанию? Вы наркодилер? Наркозависимая? Вы врач? Вы студентка медицинского колледжа? Хотите достать таблетки и накормить ими агрессивного бойфренда или босса? Вы из НАСА?
— По-моему, у меня бессонница. Вот моя основная проблема.
— И к тому же у тебя зависимость от кофеина? Я угадала?
— Не знаю.
— Вот и продолжай пить кофе. Так будет лучше всего. Если ты сейчас бросишь, то просто слетишь с катушек. У людей с настоящим расстройством сна бывают галлюцинации, они теряют представление о времени, и обычно у них плохая память. Это сильно портит им жизнь. У тебя похожая картина?
— Иногда я чувствую себя мертвой, — сказала я ей, — и ненавижу весь мир. Это идет в зачет?

В 350 километрах на юг от Буэнос-Айреса находится городок Тандиль. Он был основан 200 лет назад, в нем живет 150 000 человек, и мы внезапно встречаем здесь Новый год. (На самом деле не внезапно, так было запланировано, но все равно – как это странно встречать Новый год здесь, с оливье без огурцов, но с яблоками, в жаре - такой сценарий моя жизнь вряд ли могла предположить еще три года назад).

Здесь есть исторический центр с музеями, есть хорошие рестораны, есть стильные кофейни. Все, конечно, дорого, но сейчас в Аргентине все везде дорого. Хотя овощная смесь из горошка с кукурузой за 10 долларов – которая в России стоит сколько, 200 рублей? – все равно впечатляет.

Вокруг Тандиля – горы. Скалы усыпаны желтыми цветами. Местами совершенно фантастические пейзажи, которые понравились бы Паоло Соррентино. На одной из гор стоит гигантский крест с Иисусом Христом.

Городок чем-то похож на ракушку: в самом центре исторические дома, главный собор, ратуша, затем – современные многоэтажки. Ну а за ними идет «частный сектор», как мы бы это назвали. Он весь утопает в цветах – честно говоря, я даже не думал, что кусты могут быть настолько усыпаны цветами. Ветки буквально гнутся под их тяжестью, и это не метафора. Каждый дом отличается от другого, и все – красивые. Я даже не поленился, посмотрел сколько стоит такой маленький домик с крохотным участком в этих краях. Что сказать – будь у меня лишние 350 000 долларов, я бы здесь смог что-то купить из самого недорого.

- Откуда у аргентинцев столько денег? – пишу я Диего.
- Это очень старые деньги, Серхио, и таких семей здесь полным-полно.
- Что ж, мы рады за них, но не от всего сердца, - отвечаю ему я.

Когда гуляешь по этим улицам с апельсиновыми деревьями – не только по окраине города, но и по центру, по району мгоноэтажек – нельзя не думать о том, как бы сложилась твоя жизнь, если бы ты родился здесь, а не там, где родился. Плюс-минус в похожем социальном слое, речь не идет о богатствах, дело не в этом. Как бы оно все было? Как бы я ходил по ровно тем же улицам, по которым хожу сейчас, но смотрел бы на них через призму детства? Тут я покупал сдобные медиалуны, когда был маленьким, а вот за той квадрой – стоматолог, которого я до жути боялся и к которому ходил с мамой.

Конечно, я был бы совсем другим человеком.

Конечно, я был бы все тем же самым.

#аргентина

Так что верните мне деньги за эту книжку и дайте что-то другое – где никакая мертвая стерва не называет тебя «читателем».

Все же каждый раз этот скетч про книжный магазин из «Фрая и Лори» такой же смешной, как в первый.

Недавно у меня появился психолог. Аргентинский. А значит, это сразу две хорошие новости. Во-первых, жить мне должно стать легче (и веселей). Во-вторых, моего испанского хватает для жалоб на все вокруг и самого себя в том числе. На самом деле, есть еще третья хорошая новость. Все это входит в страховку.

Пабло – типичный психолог из фильмов. Ему около 50, у него бородка, очки в круглой оправе и комплект цветочных рубашек. Еще у него всегда что-то случается. Монтеры не приходят в назначенное время починить дома плиту. У него болеют родственники и надо их навещать. На приеме у него не включается компьютер. Страховая не переводит деньги за пациентов. В общем, проблем много, а он один. Я ему сочувствую, хоть за его жалобы мне никто и не собирается платить.

- Вот что вам в последний раз доставляло удовольствие, Серхио, – спрашивает Пабло.
- Ну, вчера я купил две пасты по акции, а третью мне дали в подарок, – отвечаю я. – Вы не представляете, как я обрадовался, доктор.

Пабло с сомнением молчит.

- Ну а мне удовольствие доставляет чтение, – говорит он. – Вот вы любите читать, Серхио?
- Люблю. – отвечаю я. – Иногда я даже что-то пишу о книжках.
- Очень хорошо, Серхио, очень хорошо. Книги помогут нам лучше понять друг друга, помогут мне лучше вас узнать, – Пабло без тени иронии смотрит на меня в упор, поверх очков. – Чехов. Достоевский. Толстой, – он как бы припечатывает меня фамилиями к стулу. – Великая. Русская. Литература, – говорит он, совершая контрольный выстрел.
- Великая, – вялым эхом поддакиваю я.

Встречи наши длятся всего 25 минут. Да и в страховку входит что-то вроде 15 таких визитов. Потому что хорошего понемногу и от страховых многого не жди – старые прописные истины.

- Поэтому нам с вами надо быть очень эффективными, Серхио, – в другой раз говорит мне Пабло.
- Эффективными бы очень хотелось быть, кончено, – я снова работаю эхом.
- И еще быстрыми, – добавляет он, перебирая бумажки.
- Ну это вообще за гранью моего воображения, доктор.

Нет, серьезно, удивительным образом эти визиты мне даже помогают. Советы, которые он мне дает, я уже слышал, но как будто мне надо было услышать их снова – на другом языке, от человека в очках с круглой оправой и в цветочной рубашке – чтобы еще раз постараться принять их всерьез. Часто думаю об этом, пока еду из дома в те неведомые дали, где находится госпиталь и работает Пабло, за несметные тысячи песо. Жаль, кстати, что страховая не оплачивает мне и дорогу, хотя ведь могла бы.

- Меня беспокоят ваши ответы в анкете, – Пабло снова смотрит на меня поверх очков.
- Меня тоже, доктор, честное слово, – искренне отвечаю я, надеясь все же избежать разговора о великой русской литературе.
- Но что вас тревожит сильнее всего? – спрашивает он.
- Даже не знаю, – говорю я и задумываюсь на секунду. – Меня беспокоит будущее, – начинаю я. – И прошлое. Еще меня немного беспокоит настоящее, но это ерунда. Настоящее меня тревожит меньше всего.
- Понимаю, – кивает Пабло. – Вас, наверное, беспокоит нестабильность. И воспоминания о детстве не дают покоя. И туманность будущего… Несправедливость жизни. Жизнь, знаете, вообще часто несправедлива. В сущности, она всегда несправедлива. Не так ли, Серхио? Об этом ведь вся русская литература, да?
- Да, вся русская литература, доктор, вся русская литература именно об этом, – я снова перехожу в режим эха.
- Но, к счастью, я опытный психолог, и ваш случай не такой уж сложный, Серхио. Мы все поправим, – смеется Пабло. – Ну, то есть, не саму жизнь, конечно. Она так и останется несправедливой. Но, по крайней мере, ваше восприятие этой жизни.
- Спасибо, доктор, вы такой замечательный, – говорю я, помня, что самое главное правило здесь – хвалить людей за все, и чем чаще, тем лучше. – До встречи, Пабло, я вам напишу.
- Буду ждать, Серхио, не пропадайте. Вы прекрасный пациент.

Лучший комплимент, что я слышал за всю мою жизнь, честное слово.

#аргентина

Мы с Диего сидим на кровати и едим сырки из русского магазина, запивая их горьковатым мате. Диего – настоящий аргентинец, а его прапрадедушка – или прадедушка, я не расслышал, честно говоря, – был настоящим испанцем. Обычным таким испанским крестьянином, который не умел ни читать, ни писать, но зато имел кур, коров и был очень смелым.

- И вот он решил переехать в США, – говорит Диего. – Скопил денег, но так как разобраться в порту, что было написано на билетах, он не смог, то оказался в итоге не в США, а в Колумбии, – Диего смеется. – Представляешь, как он удивился?
- Представляю, – с искренним сочувствием говорю я.

В корнях у Диего кого только нет. Евреи, испанцы, итальянцы, африканцы, местные народы. Обо всем этом он мне рассказывает что-то красочное – одно время ему было важно понять, что там у него намешано в крови, как-то разобраться в своей идентичности. В ответ я честно признался, что не очень понимаю смысла этих поисков, но что в любом случае рад за него, рад, что это ему так помогло.

- Ну, хорошо, а вот твои предки откуда, кто они?

Вопрос логичный, и все равно неожиданный, потому что история государства у России длинная, а история семьи – короткая. Кто там откуда пришел, зачем, почему, для чего вообще все это было нужно посреди холодных просторов – бог его знает.

- Так, дай подумать, – все-таки делаю попытку я. – Ну, мои бабушка с дедушкой по папиной линии были из подмосковной деревни. А по маминой линии… – вижу, Диего смотрит на меня с некоторой надеждой, рассчитывая на внезапный поворот сюжета. – А по маминой линии из сибирской деревни.

- Значит, ты стопроцентный русский? – спрашивает он.

Я сижу в некотором замешательстве, задумавшись на секунду и тут же отмахнувшись от желания порассуждать, так кто же такие – эти загадочные настоящие русские.

- Мне всегда казалось, что у меня есть какие-то цыганские корни, - наконец, говорю я.
- Цыгане… – протягивает Диего, – о них пела Леди Гага.
- Точно, – соглашаюсь я. – Именно о них она и пела. Правда, боюсь, мои цыгане были не такими веселыми, как у нее.
- Но зато посмотри, какая у тебя белая кожа! – вдруг восклицает Диего и подставляет к моей руке свою – явно в попытке сказать мне все-таки что-то ободряющее.
- Невероятно, – соглашаюсь я.

В общем, Диего пришлось вернуться к своей истории и идентичности. Он говорит, что где-то в доме у его матери можно даже найти фотографию того самого прапрадедушки: стоит такой уставший человек в пиджаке и жилетке, облокотившись на стену, смотрит прямо в кадр. То есть прямо на тебя смотрит, буквально через сто с лишним лет, и не моргает.

Идя тем же вечером домой, разглядывая неоновые вывески Буэнос-Айреса – вот аптека, киоск, круглосуточный китайский магазин – я вспоминал, что одно из последних мест, которые я навестил перед отъездом, была как раз деревня, где родился папа, где мы с братом проводили каждое лето, когда были детьми. Там уже многое было совсем по-другому: эстакада отрезала от деревни кусок, многие деревянные дома превратились в кирпичные, хотя, конечно, не все. Я даже увидел дерево у колодца, которое на удивление по-прежнему стояло и было по-прежнему высоким.

Если выйти из деревни и пройти через широкое поле – сиреневые цветы, трава и песчаная дорога – можно оказаться на дачах еще советских времен: такое вот путешествие во времени. Участки маленькие, знаменитые шесть соток, очень ухоженные. Вот Земляничная улица, Клубничная, за поворотом магазин с мороженым, дальше – пруд. Я все это помнил (и помню) именно так, но обычно я приезжал туда летом, а в последний раз уже стояла осень. Людей на улицах не было, дачи казались вымершими. Несколько раз я наталкивался на собак – то ли сбежавших погулять, то ли бродячих. Они скалились, лаяли вслед. Одна из них кружила вокруг меня все время, пока я шел через лес к остановке.

Было холодно.

#аргентина

Ну и чтобы дважды не вставать, с той же Кэтрин Хан (пусть и в качестве второстепенного персонажа) очень советую сериал 2021 года «Психотерапевт по соседству». Он точно добавит еще один страх в копилочку (а то вам мало): сериал основан на реальной истории, когда психолог вместо того, чтобы помочь своему пациенту, воспользовался его слабостью и безотказностью, и буквально впился зубами в чужую жизнь. В течение 27 (!) лет продолжалась терапия, клиент под влиянием наставника упустил возможность построить личную жизнь, разрушил все связи с семьей, и так далее, и тому подобное – короче, буквально чудом спасся уже в почтенном возрасте от психолога-мучителя, поселившегося в его голове (и его же загородном доме!). В главной роли аж сам Уилл Феррелл.

П.С. Не показывайте сериал родным, а то они получат еще один повод отговаривать вас от похода к психологу: мол, ты что, хочешь чтобы и тебе вот так мозги задурили?!))

#кино

Если вы устали от детективов, блокбастеров, и прочего, и прочего, очень советую мини-сериал «Прекрасные мелочи» от Hulu с классной Кэтрин Хан. Главной героине под пятьдесят, у нее все мыслимые кризисы – в отношениях с мужем, с дочерью-подростком, с подопечными и коллегами в доме престарелых, где она работает, – сошлись в одной точке. Но, главное, она не может справиться с тем, что в юности внезапно потеряла мать, у которой обнаружили рак на поздней стадии. Трогательный (в хорошем смысле), смешной и грустный сериал с на редкость реалистичным финалом. Запасайтесь платочками, если решите смотреть))

#кино

В одной из своих лекций Мераб Мамардашвили говорил, что время – это скорее не линия, а спираль. И какое-нибудь значимое событие, которое происходит в жизни человека, похоже на иглу, пронзающую эту спираль насквозь, как масло. Так и получается, что первая любовь, смерть близкого, рождение – все это в каком-то смысле не точка на карте, а вечно длящийся момент, неизменная константа. Не знаю, читал ли Мамардашвишили мексиканца Хуана Рульфо и его роман «Педро Парамо» 1955 года (чисто теоретически это возможно), но если бы читал, то, думаю, он бы его оценил.

Короткий текст – около полутораста страниц – описывает сновидческое путешествие в Комалу, мексиканский городок посреди высушенной земли. Туда отправляется Хуан Персидо, сын Педро Парамо, некогда всесильного господина здешних краев. Наш герой никогда не знал отца – только после смерти матери он решил познакомиться с ним. Но Комалы, на самом деле, давно уже нет, как и самого Парамо: на месте городка и богатой усадьбы остались лишь облупившиеся стены, пыль и призраки, бродящие по улицам. Они и рассказывают герою свои истории – из этих осколков постепенно складывается и картина шумной жизни в Комале, и образ Педро Парамо, и образ Сусаны Сан-Хуан, его главной любви. На самом деле, из этого складывается и жизнь вообще, не только героев, и, пожалуй, это самое важное, что есть в тексте. Ты можешь быть бесконечно далек от Мексики 1920-х годов, но не почувствовать что-то знакомое в том, как описаны сами принципы устройства жизни, ее внутренние механизмы, почти невозможно.

Интересно, что Рульфо считают одним из основоположников магического реализма – к которому я совсем равнодушен – и предвестником латиноамериканского бума. Однако мне кажется, что его главный и по сути единственный крупный текст ближе не к Маркесу (очень его ценившему), с этим цветистым слогом и многословием, а к Сэмюэлу Беккету, может, даже к Жану Аную – с драматургической скупостью, парадоксальными, но точными диалогами. Собственно, в пользу этого говорит не только скромный объем романа, но и то, что магический реализм здесь весьма условный – он присутствует лишь в виде допущения, будто мы можем увидеть жизнь наших родителей едва ли не их же собственными глазами. Допущение это, прямо скажем, скорее литературного свойства, чем магического.

Снаружи во дворе — шаги, словно по кругу. Приглушенные звуки. А здесь — женщина, вставшая на пороге, преграждая путь солнцу; меж рук у нее — обрывки неба, а под ногами — ручейки света, разлитые по полу, будто затопленному слезами. И снова всхлипы. И снова тихий, но резкий плач, и разрывающая ее тело мука.
— Твоего отца убили.
— А тебя кто убил, мама?

Эта драматургическая разбивка на сцены – и то, что эпизоды из жизни героев мы узнаем не в хронологическом порядке, а в порядке, нужном Рульфо, – усложняет процесс чтения (попробуй запомнить, кто есть кто и кем кому приходится), но, очевидно, облегчает работу съемочной команде. Фильм «Педро Парамо», который недавно вышел на Нетфликсе, это в буквальном смысле построчная экранизация романа. Забавно, что в России такой подход скорее оценили бы положительно, тогда как здесь, по моим наблюдениям, публика чаще ругает фильм за отсутствие режиссерской фантазии. Впрочем, если вы отличный знаток текста и понимаете его внутреннее устройство, фильм и правда может показаться скучным. Но если вы, как я, прочитали роман только один раз (а не сто, как советуют литературоведы), то экранизация зайдет отлично: я посмотрел ее сразу после того, как закрыл книгу, и получил удовольствие. Думаю, кстати, что можно пойти и в обратном порядке.

На русском языке роман выходил еще в СССР. Сейчас же его решили издать в Эксмо в новом переводе (который сделала Елена Пастухова), предварив текст большой вступительной статьей Петра Когана, знатока латиноамериканской литературы, о Хуане Рульфо. За это, думаю, стоит сказать команде редакции отдельное спасибо.

#книги

Рассказал здесь немного о современной аргентинской литературе, а еще о том, что Cometierra Долорес Рейес в 2025 году выйдет в России, в издательстве Livebook. Ужасно этому рад, отдельно приятно было поспособствовать такому делу. Кстати, в том же издательстве выйдет и сборник рассказов Марианы Энрикес A Sunny Place for Shady People.

#книги

Современная литература в Аргентине

В конце ноября в одном из театров Буэнос-Айреса более сотни аргентинских писателей устроили публичные чтения романа Долорес Рейес Cometierra. Небольшая книга стала событием в аргентинской литературе. Она переведена на 12 языков, включена в список лучших книг года по версии The New York Times, а в самой Аргентине разошлась тиражом более 70 000 экземпляров. Дебютный роман школьного педагога, матери семерых (!) детей, рассказывает об Айлин, девушке из бедного пригорода, мать которой была убита. После ее похорон героиня обретает дар — съев горсть земли, связанной с любой пропавшей женщиной, она может понять, жива та или нет и, если жива, где находится. Так Айлин узнает, кто был виновником гибели ее матери.

Роман вышел в 2019-м, после серии громких преступлений против женщин: одна за другой в прессу попадали истории о похищенных, замученных, убитых девушках — и полном бездействии (и бессилии) полиции. Сегодня роман Cometierra снова в центре внимания: после того как недавно он был закуплен в школьные библиотеки правительством провинции Буэнос-Айреса, некоторые родители разглядели на страницах книги слово «член» (и пару описаний половых актов) и возмутились. Возмущение поддержали в правительстве президента Хавьера Милея, неолибертарианца и консерватора, и вот чиновники уже называют роман Рейес чуть ли не порнографией.

Среди тех, кто пришел на чтения, была Клаудия Пиньейро, писательница с мировым именем, творчество которой во многом посвящено изучению роли женщины в современном обществе. Ее роман «Элена знает» («Дом историй») рассказывает о деструктивных отношениях матери с дочерью, которые закончились трагедией. Со словами поддержки Рейес выступила Агустина Бастеррика, чей роман «Особое мясо» («Поляндрия NoAge») несколько лет назад широко обсуждался в том числе и в России. Это история о том, как мясо животных оказалось заражено неизвестным вирусом, поэтому одни люди стали есть других людей, выращивая их на специальных фермах. К числу поддержавших Рейес присоединилась и Мариана Энрикес, одна из самых известных аргентинских писательниц. Хотя ее творчество строится на работе с мистическим и потусторонним, с национальными мифами и верованиями («Опасности курения в постели», Inspiria), социальная проблематика также обнаруживается в ее текстах. В романе Nuestra parte de noche (Our Share of Night) она рассказывает о мрачном культе, который ради установления контакта с потусторонними силами готов на все. В Аргентине этот культ возглавляет богатая и влиятельная семья: ее члены похищают представителей коренных народов, покупают детей у нищих матерей, а затем приносят в жертву Тьме. Важную часть жизни Энрикес занимает ее сотрудничество с газетой Página 12, главным оппозиционным изданием страны.

Под огонь критики правительства попали еще несколько авторов — среди них и Аврора Вентурини (умерла в 2015 году). Наряду с Cometierra в школьные библиотеки закупили ее роман «Кузины» (Inspiria) — в книге также есть несколько «неподобающих» сцен, однако главное в ней, конечно, не это, а история взросления странной девочки, будущей художницы, которая задыхается в атмосфере семейного дома, пронизанной тоской и насилием.

Книга Cometierra в 2025 году выйдет в России, в издательстве Livebook. И это очень здорово.

🔵Сергей Вересков, писатель, автор телеграм-канала «Все пропустил».

Cine Lorca – старый кинотеатр в центре Буэнос-Айреса, где нельзя купить билеты онлайн, а можно только взять их в кассе, за 15 минут до начала показа. Только за 15 минут до начала фильма можно и войти в сам кинотеатр, поэтому на улице то и дело выстраиваются очереди из желающих. Показывают там в основном авторское или национальное кино: внутри все выглядит так, как в «Иллюзионе» до реставрации. Мрамор, деревянная коробка кассы, никакой кока-колы и попкорна.

Пока я ехал в кино, узнал из афиши, что буквально в 5 минутах от него, в Театре Пикадеро, через несколько дней состоится публичная читка «Кометьерры» Долорес Рейес, о которой я как-то рассказывал. Читать роман будет почти сотня (!) писателей. Придет и одна из главных звезд аргентинской литературы, Клаудия Пиньейро. Эти чтения станут продолжением публичной компании интеллектуалов в поддержку Рейес, которая прямо сейчас находится под огнем критики со стороны официоза, то есть окружения президента Хавьера Милея.

Дело в том, что «Кометьерра» была закуплена в школьные библиотеки правительством провинции Буэнос-Айреса, которое контролируется оппозицией. И вот, сторонники свободы (такими себя считают члены партии Милея) увидели в книге Рейес целых два слова «член» и несколько описаний сцен секса (как человек, читавший роман, скажу, что если просуммировать все это – текста наберется дай бог на полторы страницы), и решили, что дети в 13-14 лет знать всего этого не должны. Компанию поддержали не просто рядовые функционеры партии или группа возмущенных родителей-консерваторов, но и правительство: с осуждением таких книг, как «Кометьерра», а заодно и программ по половому воспитанию, выступила вице-президентка страны Виктория Вильярруэль (персонаж даже более впечатляющий, чем сам Милей).

Под огонь, кстати, попал не только роман Долорес Рейес, но и еще несколько книг, в том числе и прекрасные «Кузины» Авроры Вентурини, о которых я тоже писал. Ответом на эти цензурные поползновение неолибералов (все-таки какой парадокс) стал сперва большой флешмоб в социальных сетях со словами поддержки Рейес (выступила, кстати, и Агустина Бастеррика, автор «Особого мяса» и «Нечестивиц» ), а затем и объявление о публичных чтениях «Кометьерры» в центре столицы.

Что же касается кино – закольцуем историю – то вместе со старушками, пришедшими в олдскульный зал Cine Lorca, я смотрел «Комнату по соседству» Педро Альмодовара. Не считая нескольких неловко сентиментальных сцен в самом начале фильма, это очень хорошая работа, от которой остается вот это ощущение руки мастера: все на своих местах, все так, как должно быть.

#книги
#аргентина

Как говорится, хотя меня никто не спрашивал, но я отвечаю: я прочитал четверть очень длинного романа Марианы Энрикес «Наша часть ночи». И должен сказать, если бы у меня больше не было никаких других дел (и если бы моя голова не болела от испанского), я бы только тем и занимался, что читал этот текст. В романе какое-то гипнотическое сочетание ослепительной природы аргентинского севера, – с водопадами Игуасу, нестерпимым солнцем провинции Мисьонес, этой буйной зеленью, и прочим, и прочим – и жуткими сценами жертвоприношений древним богам, темной магией и совершенной безнадежностью, разлитой в воздухе.

Я так проникся книгой, что, во-первых, нашел особняк, который, как говорят, вдохновил Энрикес на создание ключевой локации в романе, а во-вторых, перевел (хотя это громко сказано, понятное дело, я ни на что не претендую) финал первой части. Пусть останется здесь мне на память.

(И, да, жаль, что в России, кажется, права на книгу никто не купил).

***
Тали ждала его на выезде из Пуэрто-Рейес. Хуан поцеловал ее: он взял ее лицо в свои руки, а она, встав на цыпочки, запустила пальцы в его волосы.

- Эй, ты целуешь меня так, будто это в последний раз. Ты должен пройтись по дому и забрать все, что оставил мне от сестры.

Хуан покачал головой.

- Это твое. Она может подать тебе сигнал.

Тали изучала его лицо, глядя своими темными глазами.

- Не хочу, чтобы ты возвращалась на Церемонию в этот дом, - сказал Хуан.

- Ты не можешь отдавать мне приказы.

- Это просьба, а не приказ. Одолжение. Каждый год, когда я вижу, что Стивен и ты не входили во Тьму, я снова могу дышать. Я не имею права просить Стивена перестать сюда приезжать, это его семья и его мир, но тебя – я могу попросить об этом.

Хуан снова обнял ее, снова почувствовал ее тело.

Они смотрели друг на друга, размеренные жарой, взволнованные и немного сумасшедшие, грустные. Они слышали шум бегущей реки, тревожную птицу. Дом, далекий и молчаливый, казался вымершим. Когда его покинут все гости? Парковка все еще была забитой. Хуан подумал было рассказать Тали о Мерседес, но момент был неподходящим. Стивену он тоже пока ничего не рассказывал. Он сделает это в самолете.

- Где твоя машина? Мне надо передать тебе несколько вещей, но я не хочу, чтобы нас видели.

Тали взяла его за руку и отвела к своему «рено», полностью покрытому мелкой красной пылью. Она открыла дверь, и Хуан устроился на заднем сиденье. Он достал из сумки Руку Славы, которая хранилась у Марселины все это время среди всякой ерунды. Артефакт прекрасно сохранился. Взяв его с осторожностью, Тали посмотрела на него с восхищением.

- И это?

- Твоя сестра хотела бы, чтобы это досталось тебе. Они не знают, что у нас есть Рука Славы, они не знали, что она вообще существует. Росарио всегда надежно ее прятала. То есть – мы оба ее прятали.

- Ты сумасшедший. Моя сестра никогда бы мне ее не отдала.

- Хорошо, тогда это я тебе ее отдаю. Знаешь, как ее использовать? Она тебе поможет скрыть способности моего сына. Ее силы будет недостаточно, но она неплохо тебе поможет в этом.

- Да, я знаю.

<…>

Тали поцеловала его в лоб, чтобы он замолчал и чтобы доверился. Хуану захотелось сказать ей, что в другой жизни она была бы его женой, но он не стал этого делать. Не было другой жизни. Он не хотел врать.

Пока все ждут премьеры «Ста лет одиночества», я вдруг узнал, что выходит экранизация другого культового латиноамериканского романа – «Педро Парамо» Хуана Рульфа. Я его не читал, но, как говорится, наслышан: мексиканского классика считают одним из родоначальников магического реализма, его хвалили все, от Маркеса и Борхеса до Зонтаг. Роман издавался еще в СССР – что логично, ведь Хуан Рульф был левым, как и большинство писателей в Латинской Америке – и буквально недавно текст вышел в России в новом переводе (Эксмо).

Хуан Персидо по наказу покойной матери отправляется на поиски своего отца Педро Парамо в деревню Комалу. Он не сразу понимает, куда попал — Комала населена лишь призраками ее бывших жителей, хотя царство «мертвых» сохраняет все реалии обыденной земной жизни. Линия Хуана Персидо переплетается с линией Педро Парамо, человека, с которым связаны истории всех жителей Комалы. Он давно мертв, но благодаря тому, что в канву повествования вплетаются воспоминания из его реальной жизни, он единственный кажется живым. Вот только все, к чему прикасается Парамо, обращается в прах. Вся его жизнь — злоба, жажда власти и наживы. «Педро Парамо» — роман, начинающийся задолго до своего начала и заканчивающийся спустя много лет после своего конца.

Помимо небольшого романа в книгу вошел сборник рассказов Рульфа «Равнина в огне», а еще статья, вводящая читателя в контекст мексиканской литературы.

К слову об экранизации: режиссером выступил Родриго Прието, который прежде чаще был оператором. В списке его работ – и «Волк с Уолл-Стрит», и «Вожделение» Энга Ли, и много чего еще любимого и знаменитого. Ужасно интересно, что у него получилось в качестве режиссера.

Премьера уже совсем скоро – 6 ноября.

Вскоре поезд мягко, без единого звука двинулся с места. Около сорока минут он ехал на запад сквозь город, мимо жилой застройки и торговых центров, пересекая реки одну за другой. Постепенно городской пейзаж сменился полями и пустошами, и поезд начал нырять из туннеля в туннель. За окном показались горы и россыпь домиков у их подножия. Я увидела безлюдную дорогу, уходящую к горизонту между полей, и маленький грузовичок, который медленно ехал по ней вдаль. Черные крыши теплиц сверкали на солнце, вдали поднимались белые перья дыма. Провожая глазами ландшафт, я думала о том, что мне не суждено оказаться ни на этой дороге, ни на краю этого поля, ни на берегу этой реки и не суждено увидеть пейзаж, который открывается только оттуда. Человеческое тело такое крошечное, и нам отпущено так мало времени. Мир почти целиком состоит из мест, куда мы никогда в жизни не попадем.

Примерно каждого второго японского писателя стараются подать (и продать) как автора, которого советует читать Харуки Мураками. Ну или, по крайней мере, как автора, стиль которого напоминает стиль мэтра. Чаще всего все это никак не связано с действительностью (и это не вина писателей которых так продают), но в случае с Миэко Каваками в этих рекламных слоганах есть правда. Мураками, действительно, высоко оценил талант Каваками. Он даже написал отзыв о ее романе, удостоенном в 2007 году премии Акутагавы, в котором так и пишет: книга сразу меня затянула в свой мир, писательница умеет невероятно точно подбирать слова, и вообще – не роман, а чистая радость (ладно, последнее я добавил от себя). Кстати, еще у Каваками была серия длинных интервью с Мураками, по итогам которой вышла книга с вполне прямолинейным названием: «Харуки Мураками: длинное-длинное интервью».

Всего этого я не знал, когда начинал читать «Летние истории» (Синдбад). Это расширенная версия того самого текста, за который писательница получила премию Акутагавы. По счастливой ошибке я не обратил внимания, что роман по моим меркам длинный (460 страниц – вот уж безумие), и засел за него. Вообще, я редко могу сказать, что мне жаль, что книга закончилась. Особенно, когда речь идет о текстах длиннее трехсот страниц. Но в данном случае это именно так: во время чтения этой книги я испытывал такое приятное спокойное удовольствие, что мне его теперь и правда будет не хватать.

Главная героиня романа – Нацуко. Ей в районе тридцати, она живет в Токио, работает на какой-то обычной и не слишком денежной работе и пишет в стол. Однажды к ней в гости приезжает старшая сестра с дочкой – единственные ее близкие люди: отец ушел из семьи, когда девочки были маленькими, а мама рано умерла. Сестра растит ребенка одна, работая хостес в неприметном ресторане и едва сводя концы с концами. Вместе они проводят несколько дней, обсуждая странную идею сестры увеличить грудь. (Зачем, почему? Кто ж ее знает).

После описания этой встречи мы переносимся на 10 лет вперед. Племянница Нацуко уже в университете, сестра все так же работает хостес, а она сама стала писательницей и даже довольно успешной (люблю эти счастливые перемещения во времени). У нее есть свой редактор в издательстве, и хоть денег по-прежнему не очень много, но зато она зарабатывает их своим талантом, а не на бессмысленной работе. В общем, жить можно, но она чувствует себя одинокой, и в какой-то момент понимает, что очень сильно – сильнее всего на свете – хочет завести ребенка. Но есть проблемы: во-первых, у нее нет даже парня, не то что мужа. Во-вторых, сам процесс секса не вызывает у нее ничего, кроме дискомфорта и тоски. В-третьих, не так чтобы она была финансово очень готова к роли одинокой матери. И, тем не менее, эта идея не идет у нее из головы, она решает воспользоваться банком спермы – но и тут обнаруживаются свои подводные (этические) камни, которые смущают героиню.

Пока Нацуко ломает голову над своей нетривиальной, прямо скажем, ситуацией, она пишет книгу, общается с редактором, гуляет по Токио. Она вспоминает детство, пытаясь как бы получше разглядеть ту тропинку, по которой она пробралась в сегодняшний день. И что вообще все это было – неужели жизнь? Ее жизнь? Как бы странно это ни звучало с учетом всего сказанного, но книгу читать интересно, даже очень – хотя назвать сюжет динамичным уж точно нельзя. Но если вам, как и мне, нравится эта манера письма с горкой меланхолии и убаюкивающими подробностями (как блестит вода на солнце, каким цветом горит неоновая вывеска над супермаркетом) – этот роман для вас.

#книги

Недавно я стал ходить в бассейн. Никогда, кстати, не жил так близко со спортивным бассейном – всего 15 минут спокойным шагом и ты у цели. Так что теперь я часто туда хожу. К тому же, у нас тут весна вовсю развернулась, и будь моя воля, я бы только то и делал, что ходил бы вот так по улицам, туда-сюда, смотрел бы по сторонам.

По пути в бассейн я прохожу мимо итальянского госпиталя из нескольких корпусов: вот отреставрированный старый особняк, вот – классическая больничная коробка с узкими окошками, стенами выцветшего красного цвета. Под этими зданиями целая сеть коридоров, лабораторий, кабинетов. С улицы так и не скажешь. Мы туда однажды спускались с Сережей – он так сильно ушиб ногу, что надо было сделать рентген.

В Буэнос-Айресе всегда много запахов. Приятных, отталкивающих, странных. Зимой часто пахнет дождем и мокрой землей. Весной, как сейчас, запахов больше. Вот я прохожу мимо двухэтажного дома с небольшим садом под окнами, и пахнет жасмином. Все ограда в белых цветах. Вот рыбный магазин, и пахнет он, конечно, рыбой (кстати, вы бы знали, какая она тут дорогая). Вот недавно открывшееся кафе, куда стоит очередь – на витрине лежат «улитки» с корицей, другая выпечка. Кафе снаружи кажется небольшим, обычный особнячок XIX века, но ты входишь в него, и понимаешь, что за основным тесным залом – сад со столиками. Вокруг – изнанка соседних домов: кирпичные стены с узлами труб, цветами в горшках, потрескавшейся краской.

В бассейне пахнет хлоркой. Когда я плыл, один мальчик, болтавший ногами в воде, посмотрел на меня и спросил: как тебя зовут, сеньор? Вот мы и дожили до сеньора, подумал я, и сказал, что не говорю по-испански. После бассейна город почему-то пахнет морем. Море в Буэнос-Айресе, конечно, есть, но где-то там, вдалеке – за домами, портами, железной дорогой. Поэтому так странно, когда вдруг чувствуешь его запах, словно в отпуске. Я устало иду по улице, лениво перебираю мысли. Смотрю сквозь плавающую темную паутинку стекловидного тела на солнечный свет – уже не белый, а желтый. Он заполняет собой все вокруг. Очень красиво. Даже если ты слегка подслеповат, как я.

В ушах бубнит литературный подкаст на испанском. Какой-то знаток аргентинской литературы рассказывает об Авроре Вентурини, которую я не так давно читал на русском. Он говорит, что это очень важно – знакомиться с писательницами XX века, потому как раньше мы интересовались только писателями. Конечно, важно, киваю я, очень важно. А еще, оказывается, Вентурини полжизни посвятила изучению католицизма, она увлекалась Средневековьем, едва ли не демонологией, и как-то отправила свою рукопись на конкурс под псевдонимом Беатрис – то есть Беатриче. Вы помните Данте?..

Я выключаю звук, захожу в мясную лавку. Пока мне взвешивают курицу, продавщица спрашивает, что же я думаю обо всей этой жаре. Мне нравится, говорю я, пожимая плечами. А мне вот не очень, отвечает она. Я люблю прохладу и дождь, и когда льет дождь, я гуляю под ним без зонта. Как здорово, говорю. Она улыбается, я расплачиваюсь и добавляю, что мне просто в Москве хватило дождей. И снега. И холода. Так что вот это тепло – ровно то, что нужно. Выйдя на улицу, чувствую, что из соседней овощной лавки пахнет клубникой. Сейчас здесь сезон клубники и овощные лавки пахнут именно ей.

Дома, разложив покупки и повесив полотенце сушиться, я иду на балкон. Туда у нас порой прилетают птицы. Недавно вот прилетал попугай, желто-зеленый. Попрыгал по перилам, посмотрел сверху вниз на соседский балкон, улетел. А еще у нас там цветы. Жасмин растет с прошлого года, сирень в большой кадке – с этого. Сережа ее очень долго искал. Недавно зацвела бугенвиллея – кто придумывает эти имена, скажите? – да так, что только удивляться можно: половина лианы голая, половина – буквально усыпана яркими красным цветами, словно это и не цветы, а листья. Я сфотографировал бугенвиллию, отправил папе. Он пишет – вот это да, очень красиво! Я бы тоже ее посадил на даче. Жаль только, российскую зиму она вряд ли переживет.

К слову о Корее. Если вы, в принципе, любите корейские сериалы, то советую посмотреть довольно свежий проект «Шоу Восьми». С одной стороны, параллели с «Игрой в кальмара» неизбежны, с другой, между сериалами есть большая разница. По началу многое кажется похожим: вот герои, которым очень нужны деньги, и которые от отчаяния соглашаются поучаствовать в неком шоу. Однако чем дальше, тем сильнее становится заметна разница между сериалами. Если в «Игре…» испытания для участников придумывали некие злые богачи, то в «Шоу...» организаторы лишь задали рамку для игроков: вот вам 8 этажей, каждый из участников занимает один из них. При этом чем выше этаж – тем лучше у тебя апартаменты, тем больше ты получаешь денег, в общем, такая модель капитализма в миниатюре. Главная задача игроков – зарабатывать время, потому что чем дольше они останутся в шоу, тем выше будет их итоговый заработок. Ну и понятное дело, если сперва все старались развлекать невидимых зрителей шутками и прибаутками, то потом дело перешло к жестокости, и первыми пострадавшими оказались именно «нижние этажи»: страдаешь больше – зарабатываешь меньше, все как в жизни.

В общем, очень рекомендую, смотрится на одном дыхании, пусть даже концовка и оказалась смазанной.

Дорогие друзья!

У меня появилось свободное время, и я вновь готова помочь вам выучить французский.

Ко мне можно обращаться:

💚если вы только начинаете учить язык и хотите это делать, следуя понятным и логичным маршрутом. Сразу осваивать правильное произношение - что очень важно для успешной коммуникации с французами - а затем учиться выражать свои мысли грамотно и красиво.

💚если вы уже учили язык некоторое время, уже многое умеете, но хотите двигаться дальше. И вам нужен преподаватель, который поможет разобраться с самыми сложными вопросами, разговориться и перейти на новый уровень.

💚Вы уже владеете французским, и у вас есть конкретный запрос: улучшить произношение, освоить деловую переписку, совершенствовать навыки самопрезентации. Чувствовать себя свободней и непринужденней в общении с носителями и уметь поддержать разговор на любую тему.

Почему ко мне:

☘У меня нет “конвеера” и единой программы для всех. Когда мы начинаем заниматься, я становлюсь вашим союзником, строю занятия исходя из ваших потребностей и мы вместе работаем над достижением ваших целей.

☘Мои ценности: эмпатия, поддержка, взаимопонимание, хорошие человеческие отношения. Я строю занятия так, чтобы студент чувствовал себя комфортно и мог свободно выражать свои мысли.

☘Я работаю на результат. Я - та самая отличница (красный диплом МПГУ, диплом франко-российской магистратуры по журналистике с отличием), я знаю, как достигать высоких академических результатов и помогу вам взять эти вершины, если таковы будут ваши цели.

☘Я знаю, как передавать знания, чтобы из моих они стали вашими. В России я преподавала французский в МГИМО и научилась там самым эффективным практикам и методике, которая точно работает.

☘У меня, правда, очень хороший французский. Я руководила редакцией французской газеты в Москве, написала кучу статей, перевела синхронно множество лекций, а также несколько книг. Недавно меня пригласили преподавать французский как родной ученикам французского лицея в Буэнос-Айресе.

Занятие со мной стоит 3.500 рублей или 35 евро за полтора часа. Или 3000 рублей и 30 евро, если вы хотите заниматься час.

Буду рада помочь вам подружиться с французским и сделать так, чтобы этот язык делал вашу жизнь интересней и радостней. За консультацией можно обращаться в личные сообщения @Inna_SD

Также буду благодарна за репост!

Так как Нобелевскую премию по литературе сегодня присудили южнокорейской писательнице Хан Ган, решил откопать свою старую рецензию на ее очень хороший роман «Человеческие поступки». «Вегетерианку» ее я тоже люблю и при случае всегда и всем советую.

***
17 мая 1980 года президент Южной Кореи, генерал Чон Ду Хван, объявил в государстве военное положение. До этого времени в стране бушевали студенческие протесты против диктатуры, которая установилась в Южной Корее еще в начале 1960-х. Военное положение развязывало генералу руки и позволяло делать с недовольными гражданами все, что угодно. На следующий день, 18 мая 1980 года, в городе Кванджоу прошел антиправительственный студенческий митинг, закончившийся массовым расстрелом безоружных демонстрантов.

Город отреагировал мгновенно – жители вышли на улицу в знак поддержки подростков. Они оттеснили армейские части из Кванджоу и захватили склады с оружием. Чон Ду Хван стянул к взбунтовавшейся провинции войска и 27 мая солдаты вошли в город. В ходе операции, по разным оценкам, погибло от двухсот до тысячи мирных жителей. Они не оказывали практически никакого сопротивления, но это не помешало войскам обращаться с ними без жалости: на улицах убивали мужчин, женщин, детей. Тех, кто попадал в руки солдат, пытали.

Одним из погибших стал мальчик Тонхо. На студенческом митинге, после которого все и началось, был расстрелян его друг, Чондэ. Чтобы искупить трусость – Тонхо не забрал с площади тело Чондэ и корил себя за это – он помогал протестующим заботиться о раненых. Через несколько дней смерть пришла и за ним.

События в Кванджоу остались раной в истории Южной Кореи. Долгое время государство не признавало своей вины за убитых, и случившееся обсуждалось полушепотом. Но местные жители помнили о событиях тех дней. Писательница Хан Ган родилась в Кванджоу в 1970-м, и в десять лет – как раз, в 1980 году – уехала оттуда вместе с родителями. Подробности трагедии она узнала случайно, и решила, что должна написать о катастрофе. Для этого она подняла массу архивов, встретилась с очевидцами событий, нашла родных того самого Тонхо. Собранные ею сведения и легли в основу книги.

«Человеческие поступки» – пазл, который составила Хан Ган: вот история Тонхо, вот история его друга Чондэ, вот рассказ матери, пережившей сына, вот монолог студента, прошедшего через пытки военной полиции. Вот описание мытарств, с которыми столкнулась редактор издательства, где должна была выйти книга о восстании в Кванджоу, но не вышла из-за цензуры. Из всех этих осколков Хан Ган создает объемную картину произошедшего – разноголосость повествования добавляет понимание масштабности катастрофы. На пользу роману идет и сама манера письма Хан Ган – сжатый, почти лишенный всякой сентиментальности язык придает весомости словам.

Вопрос, на который ищет ответ Хан Ган (и который она не находит, но задает его снова и снова), предельно простой и важный: «Скажите, является ли человек по сути своей жестоким существом?». Европейская интеллигенция задавалась этим вопросом и после Первой мировой войны, и после Второй, но так и не смогла сформулировать ответ. Хан Ган возвращает нас к этой теме, заставляя спрашивать себя – что значит быть хорошим человеком? Кого можно считать патриотом страны – того, кто защищает правительство, или того, кто борется с ним за условное лучшее будущее? И, главное, она не устает удивляться, как жестокость вроде пыток и насилия над детьми вообще может существовать в мире.

Пусть ни одного ответа в книге нет, сама постановка этих вопросов важна – насилию и несправедливости надо хотя бы уметь удивляться.

В The Atlantic вышел любопытный материал о том, что студенты читают все меньше книг и все реже способны понять хоть сколько-то длинный текст. У этого есть несколько причин – среди прочего ругают, конечно, тикток и клиповое мышление, из-за которого молодые люди буквально не могут сконцентрироваться на чем-то одном хотя бы минуту (преподаватель в статье жалуется, что студенты не могут дочитать даже СОНЕТ), хотя дело, впрочем, не только в этих ваших тиктоках.

Проблема еще и в том, что все чаще в школах учителя задают детям читать не полные тексты книг, а отрывки, или просто рассказы. В свое время была теория, что это научит детей лучше вычленять идеи, заложенные в конкретном отрезке произведения, а если повезет, то еще и обращать внимание на всякие языковые особенности, на детали повествования. Однако помимо прочего это привело к тому, что ученики просто не могут понять длинный текст, проследить за причинно-следственными связями и ответить на вопрос, так что же хотел сказать автор. Уже другой преподаватель в статье жалуется, что одна студентка ему сказала, мол, за все время учебы в школе она не прочла ни одной книги целиком – потому что такого просто не задавали. А вы тут хотите, чтобы мы «Илиаду» за неделю прочли, совсем уже что ли.

Объемы чтения падают даже в престижных учебных заведениях – сокращаются списки литературы, длинные книжки худеют до избранных глав. «В 1976 году около 40 процентов старшеклассников заявляли, что прочитали не менее шести книг ради развлечения в предыдущем году, по сравнению с 11,5 процентами, которые не прочитали ни одной. К 2022 году эти проценты изменились на противоположные», пишет журналист.

И добавляет, что для многих студентов чтение книг – это как прослушивание виниловых пластинок. То есть можно, конечно, развлечься как-нибудь и таким способом, но зачем все так усложнять, зачем?

Какое-то время назад я говорил о классном сборнике рассказов «Опасности курения в постели» Марианы Энрикес, одной из самых знаменитых аргентинских писательниц. Ее книги переведены на многие языки, ее хвалит Стивен Кинг, а в самой Аргентине она такой знаковый персонаж, активно участвующий как в культурной, так и в общественной жизни. Многие ее тексты строятся на том, что она как бы стирает грань между жизнью реальной и жизнью из городских легенд. У нее можно завернуть за угол и наткнуться на какой-нибудь проклятый дом или на ведьму, прикидывающуюся обычной бездомной. Эта повседневность потустороннего – пожалуй, главная особенность ее текстов. Как и то, что она очень хорошо умеет пугать читателя, манипулируя базовыми человеческими страхами.

Под руководством моей преподавательницы мы уже прочитали цикл ее рассказов на испанском. И, к моему удивлению (и, кажется, не только к моему) чтение текстов Энрикес оказалось далеко не таким сложным для меня делом, как еще недавно было чтение двух книг Долорес Рейес. Так что с этой недели мы начинаем читать последний на данный момент роман Энрикес – Nuestra parte de noche («Наша часть ночи»). В принципе, единственное, что меня хоть как-то примиряет с перспективой читать текст длиной в 600 страниц на испанском – то есть текст такой длины, за который я и на русском бы не взялся – то, что мне доставляет удовольствие сама мысль: о, я это понимаю! На чертовом испанском, который я вообще не хотел, не хочу и никогда не буду хотеть учить!! Кажется, терпение и труд все перетрут – единственный работающий в моей жизни девиз.

Ну а так, сюжет в книжке какой-то головокружительный: отец колесит вместе с сыном по Аргентине времен диктатуры, пытаясь разобраться, что случилось с его женой – то ли женщиной, то ли видением ведьмой. Мрачные предсказания, призраки и тайная секта к роману прилагаются.

P.S. И к вопросу о ценах на книжки: роман я купил в переводе на рубли аж за три тысячи. И это, в общем, абсолютно нормальная здесь стоимость – впрочем, после российских цен она все равно меня немного шокирует.

В НЛО выходит переиздание дневников Любови Шапориной, создательницы первого в советской России театра марионеток, художницы и переводчицы. Это на самом деле отличная новость, ее дневники успели стать настоящей библиографической редкостью - бумажный экземпляр долгое время нигде невозможно было найти. Я читал 1 том, охватывающий 1898–1945 годы, и это удивительный документ эпохи.

Резкая, умная и далеко не всегда приятная мемуаристка рассказывает не только о бытовой жизни в сталинской России (сколько стоил хлеб в 20-е, где доставали лекарства в 30-е и так далее - все эти бесценные заметки о повседневности), но и о настроениях в культурной элите, к которой она также имела отношение, хоть и была скорее белой вороной вместе со своим мужем. Толстой, Ахматова Шостакович - на страницах дневников можно найти воспоминания о многих знаковых персонажах эпохи, и если вы любите мемуары и интересуетесь 20-30-ми годами, то ни в коем случае не проходите мимо.

В романах Сент-Джон Мандел часто присутствует такая особенность – ей как бы не интересно заниматься повседневной жизнью и объяснениями устройства этой жизни у своих героев. И если в более поздних работах это скрашено оригинальным сеттингом или хитро устроенным сюжетом, в котором просто занятно разбираться, то в «Последнем вечере в Монреале» такого нет. Поэтому столь сильное внимание на себя обращает дистанция между реалиями любой настоящей человеческое жизни, и тем, как свою жизнь ведут персонажи книги. Девушка может без зеркала себя подстричь так, будто вышла из салона красоты. Детектив-расследователь ради того, чтобы найти девочку, жертвует всем своим налаженным бытом и устраивает трагедию на ровном месте. Каким-то образом, переезжая с места на место, героиня всегда находит работу официанткой или еще кем (ха!) и, более того, заработанных денег ей даже хватает на аренду комнаты или квартиры, на походы в кафе (дважды ха!). Мне хотелось бы узнать, по понятным причинам, бывали ли у нее проблемы со здоровьем и кто платит за ее страховку в таком случае? Медицина в США не дешевая.

Впрочем, все это как раз не говорит о том, что книга плохая. То, что я из сегодняшнего моего положения называю багами, вообще-то не баги, а фичи: в своей оторванности от реальности роман как раз очень однороден, внутри мира этой книги все устроено логично и понятно. И, в этом смысле, история могла бы стать основой для сценария условного Карвая – а если бы я прочитал «Последний вечер в Монреале» в том же 2009-м, то, вполне вероятно, он бы мне мог очень, очень понравиться.

У меня практически нет фильмов и книг, которые я мог бы пересматривать или перечитывать с удовольствием. За всю жизнь, кажется, я перечитал только два романа Набокова – «Машеньку» и «Король, дама, валет» – и то скорее по причине своей плохой памяти, напрочь забыв детали, а не так чтобы осознанно взявшись извлечь из книг прежнее удовольствие. А пересматривал не «за компанию» я разве что «Воображаемую любовь» Ксавье Долана. Но это, конечно, исключение, подтверждающее правило.

В остальном же кино, которое мне нравились лет 10-15 назад, сегодня я не могу смотреть без внутреннего чувства неловкости. Так было даже с горячо мной любимым Вонгом Карваем, чьи фильмы «2046» или «Падшие ангелы» вообще-то мне ужасно нравились. Но, включив их не так давно, я понял, что лучше остановиться и не портить свои впечатления. Гипертрофированные страдания, мало связанные с реальной жизнью, смущают меня – не потому даже, что я не верю в них (охотно верю), а потому, что сегодня все это очень далеко от меня.

Вкусы меняются и, скажем, если раньше долгий разгон фильма меня не смущал – затянутая экспозиция? Прекрасно, какое погружение! – то сегодня медленное раскачивание сюжета и сложности в подключении к судьбе героев меня ужасно раздражают. Буквально не хватает терпения выдержать какие-нибудь 30 минут в начале фильма, если за это время мы уже не перейдем к сюжетной динамике. Прежде такого со мной не было – возможно, дело в том, что и ощущение времени было другим.

Я все это к тому, что оценивать книги и фильмы сама по себе задача обманчивая. Все судят так, будто где-то есть The Книга и The Фильм, и вот исходя из того, что конкретный образец не дотягивает до этого идеала, его и разбирают. Но ведь идеалы у всех разные. И, хотя многие критики порой стараются придать своим статьям налет объективности, с этим все сложно. Безусловно, можно оценить какие-то технические вещи, но не более того – в остальном же критические отзывы часто говорят не об изначальных книгах или фильмах как таковых, а о книгах или фильмах, созданных критиком для себя – в процессе чтения текста или просмотра кино. И хоть в этом «квадратном корне» от исходника что-то осталось, но вполне вероятно, что не так уж и много.

Я думал обо всем этом, читая пару недель назад «Последний вечер в Монреале» Эмили Сент-Джон Мандел. Это ее первый роман, он был издан в 2009 году, когда ей самой было тридцать. Притом, что книги писательницы вызывают у меня скорее нежные чувства, конкретно этот роман я читал, перебарывая лень. Сюжет строится на том, что главная героиня никак не может нигде осесть: в детстве из дома полусумасшедшей матери ее выкрал отец и, опасаясь преследования полиции, он вместе с девочкой бесконечно колесил по США. Нигде они не останавливались надолго, всегда боялись обнаружения и узнавания, поэтому отсутствие дома стало частью жизни героини. Уже во взрослом возрасте она продолжила ускользать ото всех и от себя самой. Она даже не до конца сама знала историю своей жизни. Факты ее биографии хранились у разных людей, она не сразу могла собрать их все, и пазл биографии оставался незаконченным.

Как я говорил неделю назад, одно из главных личных открытий этого года - что я могу неплохо готовить десерты: пироги, печенье, маффины. Честно говоря, мои кулинарные навыки до этого января ограничивались способностью пожарить куриную грудку, а про сладкое - ну, не знаю, даже безе я бы сжег.

Но так как доступных развлечений у меня было (и останется ха-ха) немного, а выходные надо занимать чем-то кроме работы (и порой очень скучных книг), я решил, что можно попробовать готовить. Тем более, что мечта работать в булочной или кофейне (желательно своей) по-прежнему живет в моем сердечке. (И мечта денежного брака хахаха).

Так вот, сегодня я приготовил корзиночки с crema pastelera (мне кажется, в России это заварной крем, но не уверен) и черникой - и понял, что так и не публиковал здесь ничего из своих экспериментов.

Телеграм, конечно, не для такого создавался, но если кому интересно - здесь обычно по воскресеньям я публикую что-то из того, что готовлю)

Тем временем Блумберг пишет, что приложения/сайты для знакомств увеличивают неравенство, так как люди благодаря ним без труда могут оставаться внутри своего мыльного пузыря класса при выборе партнера. Ведь речь же не о случайном знакомстве в кофейне, где ты не можешь сперва провести полную оценку финансового состояния человека, прежде чем познакомиться с ним.

В статье также дается ссылка на исследование, в котором подтверждается эта идея: современные технологии лишь создают иллюзию выбора, тогда как на самом деле они скорее ограничивают его (стараясь всегда и во всем угодить ожиданиям пользователя - добавлю я).

а вот завтрашний именинник, дратути :)

Часть 2 из 3
Так наступил конец мая. Как вы помните, обычно масло извлекают из глаза через три месяца, но мой хирург решил ждать дольше. И кто я, чтобы с ним спорить – как я узнал, он даже в Lancet публикуется, – но отсутствие точных сроков операции ужасно изматывает. Хотя бы потому, что зрение до извлечения масла как бы «стопорится» на определенном (довольно низком) уровне и ты живешь подслеповатым кротом. Ну и не можешь даже толком гулять, потому что панически боишься, что что-то случится, и потому привязан к дому. Пару месяцев это еще терпимо, но дольше – тяжело. Особенно с моей склонностью к печалям и тоске, а еще с тем, что порой приходилось срочно ездить в офтальмологическую скорую помощь, так как мне вдруг начинало казаться, что у меня появлялись какие-то баги в поле зрения (что не удивительно).

В общем, я пережил май, потом июнь, потом начало июля… и вот, наконец, на 25 июля была назначена вторая операция. Наша новая страховая с Instituto Charles не работает (с ними работает очень небольшой список компаний), а менять хирурга на такой сложной операции довольно безумно. Поэтому за вторую операцию пришлось платить полную цену, то есть 11000 долларов (да, мне тоже в этот момент больно). Здесь еще раз благодарю всех, кто помог со сборами! Так как первая операция обошлась в 4500 долларов, лазер в $1200, а вторая операция в $11000 (и это не считая всех прочих сопутствующих расходов), собранные деньги помогли покрыть значительную часть расходов. Спасибо!

Итак, 25 июля мне сделали вторую операцию. Забегая вперед скажу, что все офтальмологи, которые меня осматривали после, в один голос говорили, что операция на правом глазе прошла идеально и что лучше ее сделать было бы просто невозможно. И это дорогого (буквально хахаха) стоит, когда хирурги из разных клиник говорят, что все прошло безупречно. Но вернемся в истории. Я наивно думал, что на этом мои мучения закончатся, но оказывается, что после излечения масла доктор закачал мне в глаз газ (да, чего уже только не было в моем глазу!). Газ рассасывается сам в течение пары недель, и это очень неприятный процесс, потому что газ плохо пропускает свет, и ты почти ничего не видишь. Что, конечно, очень сильно меня триггерило.

И все бы ничего, но посередине этого процесса с моим левым глазом случилось именно то, о чем говорил врач: началась отслойка стекловидного тела. Однажды утром в начале августа появились все уже знакомые мне признаки: сперва вспышки, затем плавающие темные «змейки». Доктор Франконе экстренно (и бесплатно, добрый человек) добавил мне лазер, чтобы подстраховаться и постараться уберечь глаз от повторения сценария, то есть от отслойки сетчатки. Процесс отслойки стекловидного тела длится несколько месяцев, и если этот период пережить – операция будет не нужна. Но с моим состоянием глаз нельзя дать однозначный прогноз.

Так как в моей страховой эти риски с левым глазом, в принципе, знают, я решил пойти и к их офтальмологу, чтобы в случае чего хотя бы иметь потенциальный шанс оперироваться не за миллионы миллионов. В госпитале, с которым они работают, есть очень хорошие специалисты (как мне говорили), поэтому почему бы и нет. Так меня стали наблюдать два врача: прежний доктор Франконе и новый доктор Росенди. И вот, на очередном контроле доктор Франконе сказал, что лазер, по его мнению, не выдерживает, и надо делать операцию. Не такую масштабную, как на левом, но, скажем так, половину из прошлых работ. И это точно убережет меня от отслойки сетчатки. Чтобы не брать с меня денег, он связался с офтальмологами из моей страховой, и описал ситуацию. В тот же день доктор Росенди, осмотрев меня, сказал, что показаний к операции он не видит, что операция вообще-то серьезная штука, и если можно обойтись без нее, лучше обойтись. Поэтому он добавил мне еще лазера и назначил осмотр через две недели.

Часть 3 из 3
Я оказался в трудной ситуации: мой новый врач из страховой считает, что нужно одно лечение, а мой старый врач, уже оперировавший меня, считает, что нужно другое, и срочное. Причем цена операции в Instituto Charles снова 10000 долларов (не знаю, умеют ли они мыслить более скромными категориями?). Промучившись вечер, я решил, что схожу к третьему офтальмологу из еще одной нормальной клиники, и вот как он скажет мне поступить – так и сделаю, ведь он не заинтересован ни в моих деньгах, ни в деньгах страховой. Третий врач сказал идти оперироваться к тому же мучачо, что мне спас правый глаз, и не раздумывать, ведь все сделано перфекто. И я, скрипя сердцем и размышляя над сбором денег, решил: ну и ладно, пусть так и будет. Сделаю еще одну операцию.

Но… после нового осмотра доктор Франконе сказал, что он созвонился с доктором Росенди, и пришел к выводу, что операцию и правда лучше пока не делать. Но что я должен быть всегда готов, мол, что операцию может понадобится срочно сделать (вот так веселуха, подумал я, хорошо, что все мои нервные клетки уже умерли и переживать буквально нечем).

С того визита прошло две с половиной недели, и пока сетчатка на месте – что сегодня подтвердил доктор Росенди. В общем, осталось пережить еще пару месяцев, и, будем надеяться, моя жизнь таки станет чуть проще.

***
Что еще могу добавить ко всему этому. Год был, мягко говоря, так себе. Но ведь могло бы быть и хуже, думаю я. А еще думаю, что не так плохо справляюсь с пиздецом, хотя вообще не хотелось бы даже проходить эти испытания. Но уж что есть, то есть.

Пожалуй, главное, что меня поддерживало во всем этом (помимо близких, конечно), это то, что в остальном я старался не совсем уж окукливаться. Я учил испанский со своей классной преподавательницей, читал книги, смотрел сериалы, иногда ездил на такси в гости. Я работал, и это меня отвлекало от себя самого. А еще я внезапно начал печь – печенье, тарты и пироги (потом покажу фоточки). Как-то даже сделал лемон пай, представьте себе!

Ну, как-то так. Думаю, мой личный новый год должен быть сильно лучше предыдущего, все платежи по страданиям я явно выплатил с процентами.

Как говорят на испанском, ojalá :)

Так как завтра мой день рождения (34, боже правый), думаю, самое время рассказать, как я поживаю – ведь многие, многие из вас мне очень помогли в этом году со сбором денег на лечение, и я об этой (на самом деле неожиданной) помощи вспоминаю если не каждый день, то через. И это меня очень поддерживает.

Часть 1 из 3
Так вот, подробное содержание предыдущей серии можно прочитать здесь, но, если коротко, то в январе я чуть не ослеп на правый глаз. Случившаяся отслойка стекловидного тела привела к отслойке сетчатки, и к моменту, когда я оказался на операционном столе, глаз не видел вообще ничего, только маленький краешек света сверху. Операция по возвращению зрения в такой ситуации, как у меня, проходит в два этапа: на первом сетчатку прижигают лазером по периметру и заливают силиконовым маслом, чтобы оно сильнее прижало ее на полагающемся месте. Затем ты живешь с этим маслом примерно три месяца, после чего делают вторую операцию: из глаза выкачивают масло, а заодно обычно меняют и хрусталик, так как силиконовое масло всем хорошо, кроме того что приводит к быстрому развитию катаракты. Зрение при этом восстанавливается постепенно и ни один врач не может сказать, до какой степени оно восстановится.

В общем, таков был план, но реальность как всегда от планов отличается.

Примерно через неделю после того, как я устраивал сбор, у меня начались проблемы с другим, левым, глазом. Там так же появились вспышки света – не такие сильные, как были в январе на правом, но с учетом всего случившегося, вы можете представить мою панику. Мы, естественно, сразу поехали в Instituto Charles, где меня оперировали. Выяснилось, что на сетчатке появился разрыв, хотя ничто не предвещало, и его надо срочно пломбировать лазером. Так как мой хирург, доктор Франконе, предупреждал, что история с отслойкой стекловидного тела может повториться на левом глазе в течение пары лет, он решил лазером не только запломбировать разрыв, но заодно и сделать его по всей периферии. Процедура эта объемная, поэтому делали мне лазер не так, как делали в России, когда паяют сетчатку вспышками. Под седацией и анестезией мне «выключили» левый глаз на пару часов (серьезно, делают укол, после которого ты сразу перестаешь видеть одним глазом) и сделали кучу лазера.

Это стоило 1200 долларов и мы, конечно, думали, что процедуру покроет страховая, но вместо этого страховая вообще отказалась от меня. В качестве причины указали на то, что я не предупредил о своей высокой миопии при заключении контракта, хотя, на самом деле, эти данные я передавал агенту. В общем, как я выяснил потом, и местным-то порой отказывают в похожих ситуациях, что уж говорить о нас, незнакомых со всей процедурой и только недавно ставшими страховыми лицами в этой компании.

Так или иначе, после лазера полтора месяца я жил относительно спокойно, мой правый глаз медленно восстанавливался, за левый опасений не было. Потом я схватил несвязанную с глазами инфекцию, так что пару дней провалялся с температурой под 39 и пропил два курса антибиотиков. Все это без страховки – то есть довольно дорого и, скажем так, утомительнее, чем было бы с ней. Поэтому параллельно с лечением я искал страховую, куда нас бы взяли.

В Аргентине есть самая дорогая страховая, OSDE, которую нам советовали и в Instituto Charles. Стоит она на двоих примерно 300 долларов в месяц. И мы даже были бы готовы платить эти деньги (другие не так чтобы сильно дешевле все равно), но без DNI они нас принимать отказались, так что поиски были долгими, и если бы не наша с Сережей патологическая упертость (утопленников), мы бы до конца этот квест не прошли. В общем, в итоге мы все же оформили более или менее нормальную страховку в конце апреля, проследили за корректностью внесенной информации (чтобы быть более или менее уверенными в будущем), и на том немного выдохнули.

Если вам грустно, и вы ищите смешной и добрый сериал, то очень советую обратить внимание на проект от Hulu с неожиданным названием «4лен». Он о подростках в 7 классе, но весь комический эффект держится, собственно, на том, что двух главных героинь, лучших подруг, играют давно не подростки, а Майя Эрскин (из «Мистера и миссис Смит») и Анна Конкл. Актрисы, кстати, выступили заодно и продюсерами сериала, и участвовали в создании сценария (как я понимаю) – думаю, в проекте много их собственных воспоминаний о школьном времени. Сериал запоминается именно благодаря тому, что это такой очень искренний взгляд на свой подростковый опыт уже взрослых людей, пытающихся на короткое время перенестись на два десятка лет назад.

(Ну и да, серии длятся не дольше получаса, то есть как по мне – идеальный формат).

Готов поверить в любую выдумку Эмили Сент-Джон Мандел, которую нежно люблю (и не только за «Станцию Одиннадцать»), кроме этой)))

Ее темные волосы, обкорнанные вкривь и вкось, приводили его в тайный восторг; он знал, что, когда они отрастали, Лилия стригла их самостоятельно и необязательно при наличии зеркала. Получалось грубовато, но это не могло испортить ее приятную внешность.

Даже для фантастики это слишком большое допущение!

В итоге коэффициент рождаемости в 2023 году в Корее составил 0,72 на одну женщину (в 2 раза меньше чем даже в России). В Сеуле этот показатель и вовсе 0,64. Это уже сегодня имеет множество самых разных негативных последствий для страны (и их будет только больше). Вот, например, такая мелочь: студенты почти не идут учиться на педиатров, так как заработок медика привязан к числу пациентов. И так как детей с каждым годом все меньше, студенты боятся, что не смогут в будущем прилично зарабатывать. Соответственно, в итоге появляется кризис педиатрической помощи – она становится дороже, очередь к врачам – дольше. И это уже пугает родителей, которые и так не торопятся заводить детей.

Дочитал, наконец, книжку Олега Кирьянова о Южной Корее. Вообще, феномен Кореи интересен мне в первую очередь тем, что это одно из немногих государств, сумевших совершить столь вожделенный экономический рывок – из числа стран отстающих в число стран передовых. Ну и, конечно, она считается своеобразным флагманом для тех, кто верит в капитализм и скромное участие государства в жизни общества, и кто не верит в борьбу с неравенством. Поэтому так интересно посмотреть на Южную Корею в числах, скажем так, и глазами обычного человека. Сильно ли сказывается невероятный экономический успех государства в целом на счастье отдельно взятого гражданина и его уверенности в завтрашнем дне?

Судя по Корее, эта связь, наверное, есть, но не так чтобы прямая. Взять, например, рынок недвижимости в стране. Средняя цена квартиры непосредственно в Сеуле колеблется между 800 тысячами и 1 миллионом долларов. При этом средняя зарплата (не абы где, а в одной из крупных корейских компаний, которых не так уж много) равна 3700 долларов. И это если вы мужчина. Если вы женщина, то при прочих равных вы будете получать там же 2700 долларов. Однако и это не итоговая сумма, которая падает вам в карман. Из этих денег надо вычесть отчисления в какой-нибудь пенсионный фонд (и надо быть щедрым, потому что базовые отчисления предполагают, что ваша пенсия будет ниже прожиточного минимума) и добавить к этому плату за медицинскую страховку. Бесплатной медицины в Корее нет, а базовая плата за страховку предполагает лишь какую-то нехитрую медицинскую помощь, за хороших специалистов надо будет платить дополнительно.

Из-за невероятной дороговизны Сеул стал одним из немногих мировых мегаполисов, число жителей которого не растет, а сокращается. Казалось бы, ну и хорошо, в других регионах страны дешевле жить, вот пусть там люди и селятся. Но проблема в том, что именно в Сеуле сосредоточены и лучшие университеты, и лучшие компании, другие регионы медленно вымирают. Поэтому вместо самого Сеула растет его пригород – впрочем, цена на недвижимость там колеблется между 600 и 700 тысячами долларов, поэтому жить там дешевле, но не сильно.

К слову об университетах и крупных компаниях: в Корее есть несколько корпораций, в которых хотят работать все, чтобы получать те самые 3700 долларов (и много перерабатывать!). Но конкурс на место в них невероятный, и отбор идет только среди студентов нескольких вузов. Соответственно, гонка за места в этих вузах (платных, само собой) начинается не со школы, а с детского сада. Однако даже диплом престижного учебного заведения не гарантирует тебе хорошую работу – рост экономики в Корее замедлился, так что и число рабочих мест растет медленнее, чем раньше. В общем, если ты в своей жизни хоть единожды оступился – провалил экзамен или собеседование, или зафакапил задание босса – то второго шанса тебе никто не даст, кандидатов на твою замену у начальства – вагон и маленькая тележка.

Следствие всего этого – не только расцвет национального кино с «Игрой в кальмара» и «Паразитами», но и первые места Южной Кореи в рейтингах стран по числу самоубийств и по уровню «несчастья». И если эти цифры в глобальном смысле государство могут не слишком заботить – ну мало ли, несчастны, главное что работают – то вот низкая рождаемость на фоне ситуации в стране волнует правительство очень сильно. Корейцы (и женщины особенно) не хотят заводить детей – это, во-первых, невероятно дорого в стране победившего капитализма, а во-вторых, женщины не хотят бросать карьеру, которую они наконец-то получили возможность худо-бедно строить и где ради успеха им приходится работать больше мужчин.

Я ничего не имею против ИИ, местами это очень удобная штука и здорово облегчает жизнь, и вообще с ИИ сделают еще много всего хорошего, абсолютно в этом уверен, но, боже, можно просто взять и не использовать его для «возрождения» (!!) второго тома «Мертвых душ»?

"GigaChat создаст свою версию книги, опираясь на творчество Николая Гоголя, учитывая его авторский стиль и взяв за основу сохранившиеся черновики. Уверен, наш проект поможет не только возродить утраченное произведение, но и привлечь внимание к изучению русской литературы. Появится хороший повод перечитать "Мертвые души", а также остальные произведения Гоголя и других великих классиков", - отметил первый зампред правления Сбербанка Александр Ведяхин.

Вот здесь, кстати, очень удачно сформулировано, почему такое творчество лично у меня не вызывает примерно никакого воодушевления.

(Далее цитата)

Мне кажется, что важная часть удовольствия от произведения искусства состоит в том, что тебе передается состояние ума автора либо (у хороших авторов) — то состояние ума, в которое автор надеется ввести читателя, слушателя, зрителя

Если вдуматься, на это ощущение работают и насмотренность, и понимание контекста и много что еще. В голове рядом с образом произведения появляется образ автора или хотя бы его альтер эго

Эта интеллектуальная игра отсутствует при автогенерации. <…>

То есть произведение человека — даже уже давно мертвого — совершает с нами акт коммуникации, мы общаемся с некоей моделью (автора, произведения, системы ценностей), возникшей в нашей голове

Ни хрена не получается повторить то же самое, пока позиционируешь это как «произведение ИИ» — ну просто потому, что за этим нет истории. С создателем ткани можно поговорить о том, как придумалась замечательная расцветка. С ткацким станком — вряд ли получится