Spintongues

https://spintongues.wordpress.com/2025/01/08/rolling-on/

https://spintongues.wordpress.com/2025/01/05/our-rolling-coverage/

https://spintongues.wordpress.com/2025/01/03/a-smattering-of-news/

https://spintongues.wordpress.com/2025/01/01/some-more-reports-from-the-last-year/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/31/the-last-working-day-this-year/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/30/some-more-results/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/29/some-preliminary-results/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/27/this-lazy-time-of-the-year/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/26/while-the-world-celebrates/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/24/still-nothing-happens/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/22/while-nothing-happens/

Затеряется ли человечество в трудностях перевода? (начало).

Вот-вот стартует уже ЗНАМЕНИТЫЙ переводческий чэллендж в декабре 2024 от редактора, который приложила руку к ТАКИМ бестселлерам, как «Перевод от новосибирского профессора» новосибирского профессора и «Круглая радуга» С.Огурцова
Условия участия простые и вам по СИЛАМ:

1. Вы не транслейтор с громким именем и не знаменитость — автограф у вас пока не ПРОСЯТ.

2. Вы не представляете, как перевести КНИГУ, но зато хорошо умеете что-то другое.

Да, это вызов, даже чуть, чуть подначка. Это— игра — но ,кто играет, —тот и выигрывает!

Под выкрикательством редактора ВЕСЬМА крупного издательства узнаете ПО шагам: как переввести и издать толстенную книгу, придвинуть её и за 49 ДНЕЙ сделать известной.
Да ЛАДНО! Быть того не может. Если бы все было так просто, знаменитых переводчиков выпекали бы как панкейкушки…

Не бросайте пост, пара абзацей и ВЫ убедитесь, что это реально.

Наверняка вы слышали названия этих книг , встречали ссылки на них, кто-то из знакомых читал эти книга и рассказал:
— «На самую злобу Дня», автор цеппелинщик.

— «Масон из Херсона», книга написана инженером-проектировщиком трубоочистных систем.

— «Пять.», написана шлимазлом.
Что у них общего? Ни один из переводчиков не знал ни языка, ни как это переводить, и тем не менее, все они стали знаменитыми.

С помощью ЗНАМЕНИТОЙ перевондческой методички.
Все они так или иначе использовали, проверенный, алгоритм, по-которому переводются книги, любимые читателями и издателями.
Даже с узкой головой можно переводить книгу, которая взорвет рейтинги.

МЫ готовы поделится с Вами этим алгоритмом и, даже, предложить вам дорожную карту: как пройти путь от «Где я ?» до «Я — переводист- bestseller».

Этот челлэндж мы организовали, чтоб любой, кому интересно — узнал: как продвинуть первый перевод, в электронном виде и в бумаге. И как сделать так, чтобы его не обосрали.
И.Зажопова — зам. ОЧЕНЬ главного редактора ВЕСЬМА крупного издательства — расскажет вам внутреннюю механику перевода и продвижения транслэйта. Она работала над такими бестселлерами, как «Хачу и буду» Волоса Лобковского и «Тонкое искусство ебанизма» Мэрлина Мэнсона.

А еще:
— Главные секреты успешной баланды.
— Пять этапов создания перевода.
— Как срать в перевод и не «обосраться» в процессе.
- господи как же я заеблась это писать;
— Ребята дайте денег пожалуйста пизда совсем.

Это Ваш уникальный ШАНС заявить о себе МИРУ.

https://gorky.media/context/annotatsiya-k-perevodam-tainstvennyj-sad-frensis-byornett/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/20/pics-2-show/

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/19/some-moving-pictures/

Машинный перевод — почти решенная проблема (окончание).

Начало ⬆

Даже задачи, которые человек считает тривиальными, могут сбить LLM с толку. Они «забывают» переводы статических фраз, таких как названия магазинов, каждый раз переводя их заново и часто по-разному. Они могут выдумывать информацию, которой у них нет, соответствующую грамматическим структурам целевого языка. «Чтобы иметь идеальный перевод, вам также нужно иметь интеллект человеческого уровня», — говорит Касвелл. Не будучи компетентным поэтом, трудно перевести хокку.

Это касается случая, когда пользователи способны договориться о том, что такое идеальный перевод. Перевод долгое время балансировал между «точностью» и «прозрачностью» — выбором между точным переводом предложений с языка оригинала или переводом с учетом того, как они воспринимаются целевой аудиторией. Точный перевод оставлял бы идиоматическую фразу такой, какая она есть, позволяя носителям английского языка услышать, как поляк игнорирует проблему, говоря «не мой цирк, не мои обезьяны»; прозрачный перевод может зайти так далеко, что изменит культурные отсылки, так что американцы не будут застигнуты врасплох, когда «футбольный мяч» будет использован для описания сферического объекта (в США под футбольным мячом понимается овальный мяч для американского футбола).

Даже если будет возможность переключать систему с прозрачности на точность, совершенствование ее интерфейса потребовало бы помощи ИИ. При переводе иногда необходимо больше информации, чем присутствует в исходном материале: например, чтобы перевести «I like you» с английского на японский, человеку надо знать пол говорящего, его отношение к человеку, к которому он обращается, и в идеале его имя, чтобы избежать невежливого использования слова «you». Идеальный машинный переводчик должен уметь интерпретировать и воспроизводить все эти тонкие сигналы и интонации.

Добавление флажков и циферблатов в интерфейс сбивает с толку пользователей. Таким образом, на практике идеальный машинный переводчик будет на уровне человека по качеству своего вывода, а также по способу ввода. Требование задавать уточняющие вопросы, знать, когда следует пожертвовать прозрачностью ради точности, и понимать, для чего нужен перевод, означает, что для продвинутого перевода потребуется больше информации, чем просто исходный текст, говорит Jarek Kutylowski, основатель немецкого стартапа DeepL. «Если мы можем видеть адрес, по которому вы отправляете электронное письмо, и, может быть, историю разговоров, мы можем сказать: «Эй, этот человек на самом деле ваш начальник» и адаптировать текст под это».

Кроме того, существует проблема языков с «низкими ресурсами», где скудность письменных текстов означает, что точность переводов не улучшается. Как результат тестируются подходы, менее жадные до данных. Например, команда Google создала систему перевода "речь-речь" для 15 африканских языков. Вместо того, чтобы обучаться на гигабайтах аудиоданных, она учится читать написанные слова так же, как это делает ребенок, связывая звуки речи с последовательностями символов в письменной форме.
Живой перевод также находится в разработке. DeepL запустила систему перевода «голос-голос» в ноябре, предлагая перевод для личных бесед и многопользовательских видеочатов. Тем временем Unbabel продемонстрировал устройство, способное считывать небольшие движения мышц запястий или бровей и сопоставлять их с текстом, сгенерированным LLM, чтобы обеспечить общение без необходимости говорить или печатать. Фирма намерена встроить технологию во вспомогательное устройство для людей с заболеванием двигательных нейронов, которые больше не могут говорить самостоятельно.

Несмотря на прогресс и свою роль в нем, Касвелл надеется, что ценность владения другими языками полностью не исчезнет. «Инструменты перевода очень полезны для навигации в мире, но это всего лишь инструмент, — говорит он. - Они не могут заменить человеческий опыт изучения языка с точки зрения фактического понимания того, откуда пришли другие люди, понимания того, каково оно - другое место»."

Машинный перевод — почти решенная проблема (начало).

В статье в The Economist говорится о том, что, несмотря на достигнутые ИИ результаты, интерпретация значений, а не просто слов и предложений, будет непростой задачей:

"Вasco Pedro всегда считал, что, несмотря на прогресс ИИ, для того, чтобы компьютеры могли переводить языки так же, как это делают профессиональные переводчики, всегда будет нужен человек-посредник. Затем он увидел результаты конкурса, проведенного его стартапом Unbabel из Лиссабона, по сравнению своей последней модели ИИ с переводчиками-людьми компании. «Я подумал... нет, мы закончили, — говорит он. - Люди закончили с переводом». Педро оценивает объем человеческого труда в мировой индустрии переводовв в настоящее время на уровне 95%. Он также считает, что в ближайшие 3 года участие человека снизится почти до нуля.

Неудивительно, что создатели моделей ИИ настроены оптимистично, но оптимизм кажется уместным. Машинный перевод так быстро стал настолько надежным и вездесущим, что многие пользователи больше его не замечают. Первые попытки компьютерного перевода были предприняты более 70 лет назад, когда компьютер IBM был запрограммирован со словарем из 250 слов английского и русского языков и шестью грамматическими правилами. Этот «основанный на правилах» подход был заменен в 1990-х г. «статистическим» подходом, основанным на обработке больших наборов данных, который все еще был передовым в 2006 г., когда был запущен Google Translate. Однако эта область взорвалась в 2016 году, когда Google переключился на «нейронный» движок — предшественника сегодняшних больших языковых моделей (LLM). Влияние было двусторонним: улучшение LLM означало и улучшение машинного перевода.

В тесте Unbabel переводчикам-людям и машинам было предложено перевести всё: от обычных текстовых сообщений до сложных юридических контрактов и архаичного английского старого перевода «Размышлений» Марка Аврелия. Модель ИИ Unbabel оказадась достаточно компетентной. Согласно многомерным метрикам - системе, которая отслеживает качество перевода, люди были лучше машин, если они свободно владели обоими языками, а также были экспертами в переводимом материале (например, специализированные юридические переводчики, работающие с контрактами). Но, как говорит Педро, отрыв был небольшим и трудно представить, что через 2-3 года машины не обгонят людей во всех направлениях.

Marco Trombetti, руководитель "Translated" из Рима, создал свой показатель качества машинных переводов - «время редактирования» (TTE) - это время, которое требуется человеку для проверки транскрипта, созданного машиной. Чем больше ошибок в транскрипте, тем медленнее приходится работать человеку. В период с 2017 по 2022 г. TTE снизилось с 3 сек на слово до 2 в десяти самых переводимых языках. Тромбетти прогнозирует, что в течение следующих двух лет оно упадет до 1 сек. На этом этапе человек мало что добавляет к процессу для большинства задач, за исключением того, что Madeleine Clare Elish, руководитель, отвечающий за ИИ в Google Cloud, называет «зоной морального смятия»: лицо, на которое можно свалить вину, когда что-то идет не так, но без разумных ожиданий улучшения результатов.

Проблема перевода предложения с одного языка на другой «довольно близка к решению» для языков с «высоким ресурсом» и наибольшим количеством данных для обучения, как говорит Isaac Caswell, научный сотрудник Google Translate. Но выход за эти рамки и попытка сделать машинный перевод таким же хорошим, каким его делает многоязычный человек, в особенности для языков, для которых нет большого объема доступных обучающих данных, станет более сложной задачей.
Сложные переводы сталкиваются с теми же проблемами, которые в целом преследуют LLM. Без возможности планировать, ссылаться на долговременную память, черпать информацию из фактических источников или пересматривать свой вывод даже лучшие инструменты перевода с трудом справляются с работой длиной в книгу или с точными задачами, такими, например, как сохранение при переводе длины заголовка.

Продолжение ⬇

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/18/more-hellos/

Затеряется ли человечество в трудностях перевода? (окончание).

Начало ⬆

Могут ли LLM и машины переводить так же интуитивно, как человек? Несмотря на машинные «галлюцинации», когда генеративный ИИ выдает ложные или вводящие в заблуждение ответы, и другие сбои, перевод ИИ будет совершенствоваться и, вероятно, будет принят во всем корпоративном мире. Эта угроза существованию творческих переводчиков возникает в то время, когда появляется больше премий за перевод и большее признание их работы — видимой и невидимой. ИИ относится к переводу как к кроссворду или логической головоломке, цель которой - дать единственно правильный ответ. Некоторые из навыков, которыми обладают переводчики — креативность, искусный выбор, понимание авторского замысла — являются чисто человеческими действиями. И ни одна модель ИИ не может надеяться заменить фигуру переводчика в качестве посла писателей и книг.

Роль переводчика часто выходит за рамки текста. Дженнифер Крофт, которая переводит произведения с польского, украинского и аргентинского испанского на английский, провела почти десятилетие, продвигая издателям роман Ольги Токарчук 2007 года "Бегуны". «Я часто являюсь тем человеком, который также продает эти книги, выступая в качестве своего рода агента для авторов, которых я перевожу, — сказала она в интервью. - Эту сторону перевода, я думаю, большинство людей и не знает».
Переводчики — это писатели , а перевод — это действие, тесно связанное с эмоциями, воображением, телесным опытом. Чарльз Симич, сербско-американский поэт, умерший в 2023 году, сказал в Библиотеке Конгресса, что перевод — это «акт любви, акт высшей эмпатии»; для Дэйзи Роквелл - еще одной звездной переводчицы таких авторов, как Упендранатх Ашк и Гитанджали Шри, - переводчик и автор — «танцоры бальных танцев». А Идра Нови, когда переводила бразильскую писательницу Клариси Лиспектор, чувствовала «будто я кладу свои ладони на ее ладони и слышу ритм ее предложений, совпадающий с моим собственным».

Никто из нас не может желать исчезновения генеративного ИИ, и есть много областей, где он мог бы сэкономить время, стать благом. Но издатели должны задуматься, есть ли место переводам ИИ в нашей творческой жизни. Еще в 2011 г. легендарная переводчица Маргарет Джулл Коста сказала: «Каждый переводчик создает свою версию перевода, потому что каждый читатель или слушатель читает и слушает по-разному». Для нее чудо хорошего перевода заключалось в том, что он был «таким же соблазнительно свежим и оригинальным, как и оригинал». Именно на это я и другие читатели так сильно реагируем: танец между автором и переводчиком, одна ладонь прижата к другой."

Затеряется ли человечество в трудностях перевода? (начало).

Обозреватель The Financial Times Nilanjana Roy считает, что, хотя ИИ может мгновенно дать доступ к огромному количеству книг на разных языках, но в художественной литературе без человеческого участия не обойтись:

"Любой, кто вырос в многоязычном обществе, интуитивно понимает ценность перевода и переводчиков. Великолепная, яркая проза Габриэля Гарсиа Маркеса и Хулио Кортасара попала в книжные лавки Калькутты благодаря великолепным переводам Грегори Рабассы с испанского на английский; моя бабушка впервые прочитала мне Махабхарату в переводе Калипрасанны Сингхи с оригинального санскрита на бенгали.
В детстве я играла в классики с языками, перескакивая между бенгальским, английским, хинди, используя французский, испанский, санскрит. Переводчики переправляли нас с берегов одного языка на берег другого, переводя малаяламских писателей на хинди, Пушкина или Изабель Альенде на бенгальский. Плохой перевод мог окончательно убить любовь к книге; хороший перевод наполнял свежестью произведения любимых писателей. «Перевести книгу — значит вступить с ней в отношения, приблизиться к ней и сопровождать ее, узнать ее близко, слово за словом, и в ответ наслаждаться комфортом ее компании», — написала автор и переводчик Джумпа Лахири в книге "Translating Myself and Others" («Переводя себя и других», 2022).

Но долго ли еще перевод останется делом человека? В этом году дебаты по поводу ИИ и машинного перевода были жаркими. Месяц назад Veen Bosch & Keuning — крупнейшее издательство в Нидерландах — объявило о планах по эксперименту с переводом ИИ ограниченного числа коммерческих художественных произведений. Гигант отрасли HarperCollins попросил у авторов разрешения использовать «избранные книги из списка научно-популярной литературы» для обучения ИИ (LLM) для компании Microsoft. Существует широко распространенное опасение, что эти модели ИИ могут однажды сделать писателей — и переводчиков — устаревшими.

Я лично отдаю предпочтение переводам, сделанным человеком, но энтузиасты ИИ утверждают, что не все человеческие переводы феноменальны, и что плохой перевод может убить роман или сборник стихов. Человеческий перевод требует времени и может оказаться слишком дорогим для издателя; обещание со стороны ИИ заключается в том, что он может — если модели LLM будут развиваться в правильном направлении — мгновенно открыть читателям целый новый литературный мир. Даже для издателей, которые предпочитают для литературного творчества пользоваться услугами эксперта-человека, соблазн использовать ИИ-переводы для учебников и чистой научно-популярной литературы, вероятно, будет непреодолимым.

В январе 2024 года "The Society of Authors" провело опрос среди 11 500 своих членов (авторов, иллюстраторов и переводчиков) об их мнении о влиянии генеративного ИИ на творческие карьеры. Результаты говорят как о перспективах, так и об угрозах ИИ-переводов: более трети опрошенных переводчиков (37%) заявили, что экспериментировали с генеративным ИИ, 36% переводчиков уже потеряли работу из-за генеративного ИИ, а 77% считают, что машинный перевод негативно скажется на их доходе.

Продолжение ⬇

Чем занимается переводчик? (окончание).

Начало ⬆

Фактически, переводчик читает, стремясь понять возможности, предлагаемые текстом, чтобы воссоздать его потенциал, а не просто предложить лексический эквивалент. «Мы не переводим слова языка, мы переводим использование языка», — пишет Сирлз. Суть не в том, чтобы просто уловить, что означает текст, а в том, чтобы воспроизвести, что он означает в контексте. В этом и состоит "сила" текста, как описывает это Сирлз, заимствуя термин у Гертруды Стайн. «В переводе даже то, что выглядит как расхождения, или ошибки на уровне отдельных слов, вполне может быть частью того, что вам нужно сделать, чтобы воссоздать ту же силу на английском языке», — пишет Сирлз. Он указывает на свой повторный перевод «Лекций о призвании» Макса Вебера — работа, наполненная идеями и большим количеством риторики. В существующем переводе было сказано: «Мы можем очень ясно видеть, что последние события движутся в том же направлении, что и...», что Сирлз сократил до «ясная тенденция направлена на...». Он считает, что его версия делает то же, что и оригинал: она переносит нас от одной идеи к другой на академическом языке. Но он сделал ее такой, какой мог бы сделать сам Вебер, если бы произносил речь на английском языке сегодня, а не переводил немецкий язык начала XX в.

Язык - это то, с чем вы флиртуете и боретесь, а не сухой набор слов. Понимание этого также помогает решить вопрос, все ли можно перевести. Что вы делаете с каким-нибудь тройным немецким соединением или 49-ым эскимосским термином для снега? Сирлз приводит историю из выступления австрийского драматурга Клеменса Бергера, который рассказал аудитории о слове (mamihlapinatapai) из языка коренных народов (яган) в южной Патагонии. Бергер объяснил, что это слово относится к «ну, когда мужчина и женщина находятся в баре, и он смотрит на нее, а она смотрит на него, и они смотрят друг на друга, и их взгляды говорят: "Хорошо, я заинтересован в тебе, но ты должен сделать первый шаг и подойти ко мне". Это слово означает именно это». Публика рассмеялась, и Сирлз указал, что, рассказывая о том, что mamihlapinatapai не может быть переведено, драматург на самом деле перевел его: оно не умещалось в одно слово, но получившийся термин делал то, что и должен был сделать. Такой подход позволяет переводчику решить или просто игнорировать множество сложных проблем.

Философия Сирлза в конечном счете — это свобода выйти за рамки простой эквивалентности, перевести то, как текст коммуницирует, а не просто то, о чем он говорит. Другими словами, речь идет о свободе делать то, что хорошие литературные переводчики всегда и делали. Некоторые могут посчитать эту свободу удивительной, даже тревожной, особенно когда речь идет о текстах, смысл которых не просто продукт опыта читателя, но и тесно связан с их точной словесной структурой. Но для Сирлза неизбежно, что любой перевод будет глубоко субъективным. «Все переводчики верны, — пишет Сирлз, — но разным вещам: тому, что они считают наиболее важным сохранить при переводе». Это может быть что-то столь же масштабное, как гендерная политика в «Одиссее», или столь незначительное, как буква в имени героя.
Это еще и философия доверия. Читатели должны верить переводчикам на слово, что переведенная версия имеет что-то общее с оригиналом, а авторы просто должны пристегнуться и держаться. Переводчики также должны доверять себе и стремиться передать свой опыт произведения, а не пытаться исчезнуть на нейтральной полосе между языками. Фактически, видимость может быть ключом к их выживанию, поскольку переводчики, работающие на основе ИИ, совершенствуются и выходят за рамки простого поиска эквивалентности такими инструментами, как Google Translate. Как это часто бывает, ИИ не столько меняет игру, сколько преувеличивает динамику, которая уже работает: хороший перевод опирается на столько же жизни, опыта и личности, сколько и хорошее письмо. Говорят, что Роберт Фрост сказал, что «поэзия — это то, что теряется при переводе». Но, как мог бы сказать Сирлз, это верно только в том случае, если теряется и переводчик."

Чем занимается переводчик? (продолжение).

Начало ⬆

То же самое касается и базовой структуры, которую до сих пор используют теоретики, а также многие переводчики и критики. Ключевой момент был отражен в лекции Фридриха Шлейермахера «О разных методах перевода» 1813 г., в которой немецкий философ утверждал, что «либо переводчик, насколько это возможно, оставляет автора в покое и приближает к нему читателя; либо он оставляет в покое читателя насколько это возможно и приближает к нему автора». С этой точки зрения перевод, в лучшем случае, является перетягиванием каната, в худшем — игрой с нулевой суммой. Лоуренс Венути назвал эти альтернативы «одомашниванием» и «отстранением». «Остраняющий» перевод — тот, который приближает вас к тексту, который никогда не позволит вам забыть, что это - перевод, что может расстроить читателей, и, возможно, даже оттолкнуть их, тогда как «одомашнивающий» перевод может нанести вред источнику.

Что это означает на практике, сказать трудно. Какого уровня культурную грамотность можно ожидать от читателя? «Гуляш» не нужно переводить как «суп с паприкой и мясом», — отмечает Сирлз. С другой стороны, я прочитал тысячи страниц норвежской литературы и до сих пор толком не знаю, что такое lutefisk. Стиль — более сложная проблема. Очевидно, что гигантское предложение в «Септологии» намеренно экстремально. Но насколько длинным должно быть переведенное предложение Пруста, чтобы быть прустовским, не будучи испорченным? Что делать с диалектом или грязными шутками? Какой размер перевода является слишком большим?

Ученые любят напоминать нам, что одно из древнегреческих слов, означающих перевод — metaphora. Перевод — это метафора, и он может быть пойман в ловушку концептуальных рамок, используемых для его описания. Возьмем, к примеру, военный подтекст широко используемого термина «целевой язык». Или рассмотрим понятие «верного» перевода, которое, как написала Эмили Уилсон, подразумевает, что перевод - женского пола, что он может предать мужской оригинал (отсюда и старая итальянская фраза traduttore, traditore, «переводчик, предатель»).

Сирлз ищет перезагрузку и находит ее в феноменологии. В феноменологических терминах нет границы между разумом и миром: они переплетены. Сирлз приводит в пример стул. Когда вы видите его, вы не «сталкиваетесь с „чувственными данными“, как любят говорить философы, которые затем обрабатывает суперкомпьютерный мозг». Скорее всего, вы просто видите «место, где можно сидеть. Вот что такое видение стула». Вы распознаете стул как то, на чем сидят. Это его «возможность», говорит Сирлз, заимствуя термин, введенный американским психологом Джеймсом Дж. Гибсоном, который изначально использовал его во время II мировой войны, изучая, как летчики-истребители воспринимают окружающую среду. Этот подход к восприятию имеет то преимущество, что он разрушает различие между собой и миром: стул во всей своей сути не существует без воспринимающего, который видит его как что-то, на чем можно сидеть; стул — это возможность места, где можно сидеть.
Какое отношение это имеет к переводу? Чтение, как отмечает Сирлз, является формой восприятия, а текст скорее похож на мир. Слова и фразы представляют возможности, которые читатели используют по мере продвижения. Таким образом, переводчик — это не просто лексический посредник, интерпретирующий одно слово за раз. Переводчик, скорее, читатель, который воссоздает свой собственный путь через текстовый мир книги. «Все философские дилеммы о том, «отражает» ли перевод то, что есть в оригинале, или вместо этого «трансформирует», должны быть отброшены», — заявляет Сирлз. Для Мерло-Понти мир не обнаруживается и не создается посредством опыта, а раскрывается, развивается, как пишет Сирлз, как если бы это была фотография. Он предполагает, что перевод делает нечто подобное, «проявляя» оригинал, как если бы это был фотографический негатив.

Окончание ⬇

https://spintongues.wordpress.com/2024/12/16/some-hi-and-lo/