Отец Гиперсемиотий

А текст, который колумбийский президент выложил в твитыре (не понимаю, как можно что-то называть X, так что буду по старинке), это просто образец высокой колониальной прозы. Мы не рабы, рабы не мы. Даже имеется ссылка на Альенде (он у них герой штоле? серьёзно??). И Боливар до кучи. Врёшь, дескать, не возьмёшь.

Ну и конечно - конечно! - нельзя не упомянуть Аурелиано Буэндиа, вымышленного борца за либерализм против консерватизма. Тоже, видимо, ролевая модель. Между прочим, если кто не видел новый колумбийский сериал "Сто лет одиночества" - рекомендую, очень красивый.

Ссылка на Кордовский халифат как предтечу колумбийцев - тоже очень забавная, с учётом судьбы этого халифата. Чувак хотел показать, что он читал книжки, и это ему удалось.

В общем, переводите, читайте, наслаждайтесь. Эта суета под клиентом, правда, очень трогательна.

Разумеется, к утру понедельника колумбийцы на всё согласились. Подобная фронда невозможна по многим причинам, включая уязвимость самой Колумбии, с её наркокартелями и партизанами (а умение американцев использовать всяких guerrilla для дестабилизации неугодных стран не подлежит сомнению).

Тем не менее попытка давних лоялистов ощутить себя воинами свободы, даже если она длилась несколько часов, это интересный прецедент.

PS. Ух ты. Колумбийский президент тоже заговорил о повышении таможенных тарифов со своей стороны. Видимо, ему кто-то напомнил, что Колумбия экспортирует в Штаты товаров на 15 с половиной миллиардов долларов в год, а Штаты в Колумбию - на 19 с половиной.

Потихоньку выясняется, что во все эти игры можно играть вдвоём.

Глядя на Трампа, невозможно не восхищаться его детской незамутнённостью. Так-то чуваку под 80 — ожидаешь, вроде, некой взвешенности.

Но взвешенность уже не работает. Работает быкование.

Вот он отправляет два самолёта с мигрантами в Колумбию. Колумбийский президент отказывается их принять на том очевидном основании, что ни у кого в Колумбии никто не спросил на это разрешения, и вообще: вы там совсем обалдели?

Трамп тут же вводит 25-процентный тариф на весь колумбийский экспорт в Штаты, угрожая поднять его до 50% через неделю, а кроме того, закрывает Америку для всех колумбийцев, включая дипломатов. Через час или два Колумбия сдаёт назад и не только соглашается на любую депортацию мигрантов, но и предлагает для этого собственные самолёты.

В общем, методика понятна.

Если в итоге европейцы придут в чувство и основательно задумаются о своей экономической зависимости от Метрополии, это будет прекрасным результатом трампова президентства. Если он будет продолжать в том же духе и, при этом, не вгонит мир в повальную войну всех со всеми, то через четыре года состояние мозгов у мировых — а главное, европейских — политиков может стать гораздо здоровее.

Не останавливайся, Донни!

Оказывается, в прошлом году мюнхенский исследовательский институт Ifo (такие принято называть «think tank») попытался подсчитать, сколько денег Германия теряет из-за своей безумной бюрократии.

Методику подсчёта я не назвал бы безупречной, но уж какая есть. Они рассмотрели опыт других стран, сокращавших бюрократию, и получили некий усреднённый прирост ВВП, который можно ожидать в результате этих мер. Соответственно, если бюрократию не сокращать, то этого прироста не случится, и недополученные деньги можно записать в «упущенную прибыль».

В случае Германии, это 146 миллиардов евро в год. Если методика верна, немецкие бюрократы грабят страну на сумму, эквивалентную годовому бюджету страны типа Чехии, ОАЕ или Ирландии.

Я не стал бы чрезмерно серьёзно относиться к этой сумме: это такой немного сферический конь в вакууме. Но отраден сам факт открытого обсуждения ущерба, наносимого бюрократами. Честно признаюсь, не ожидал от немцев.

[Часть 2 из 2]

В этой парадигме ответ на вопрос «возможно ли общество без государства, т.е. анархия?» выглядит довольно определённо: такое общество невозможно, пока не изменится либо природа человека, либо природа его среды обитания (впрочем, второе едва ли отделимо от первого).

Чтобы упразднить машину, управляющую страхами, понадобится избавиться от самих страхов, а это неисполнимо просто в силу особенностей человеческой физиологии. Человек слаб, уязвим и смертен — что даёт бесконечную над ним власть. Даже когда/если победит трансгуманизм и люди станут смелее относиться к частям своего тела, это ничего не изменит: доступ к «расширениям» будет регулироваться всё тем же государством (которое к тому моменту, возможно, получит какое-то другое название).

Можно пофантазировать о переходе человечества в какое-то принципиально иное агрегатное состояние, но эти фантазии всё равно будут основаны на том, что нам известно и понятно. Всё, до чего мы пока смогли додуматься — это виртуальное пространство, в которое люди переселяются, отказавшись от физических тел. Но и в этом случае будут существовать некие физические или цифровые «штуки», которые можно будет выключить или стереть — а значит, сохранится инструмент управления страхом.

В далёком будущем, возможно, появится нечто принципиально новое, чего мы сейчас даже представить себе не можем. Некая неотключаемая среда, в которой мыслящие субъекты будут существовать в нестираемом виде. Вот тогда и поговорим о практических аспектах анархии. Пока же об этом можно только мечтать.

Главное здесь — не то, что случится в далёком будущем, а то, насколько трезво мы оцениваем роль разных государств в нашей жизни здесь и сейчас. Это не позволит нам изменить мир, но принять пару-тройку осмысленных решений по поводу собственной биографии — вполне поможет.

[Часть 1 из 2]

Когда мне было лет 10 или 11, я почувствовал, что в моей жизни не хватает важных для взросления переживаний: за весь свой, как мне тогда казалось, долгий век, я ни разу не чувствовал себя вором. Повод уже не вспомню: то ли прочитал какую-то книжку про благородных грабителей, то ли посмотрел соответствующий фильм — но так или иначе, захотелось мне сходить на дело.

Сразу после школы я пошёл в ближайший продуктовый магазин с непродуктовым названием «Темп». Примерно половина его была отведена под самообслуживание: вход через открывающийся в одну сторону турникет, выход через кассы. Никаких камер слежения тогда не существовало, а покупателей в середине рабочего дня было мало. Не привлекая внимания, я прошмыгнул в хлебный отдел, цапнул с полки четырёхкопеечный пирожок с ливером, положил его в карман куртки и пошёл к выходу.

Сценическая задача состояла в том, чтобы пройти мимо кассирши со скучающим и отстранённым видом человека, случайно оказавшегося в магазине, но не поддавшегося соблазнам советской торговли и спешащего по своим важным делам, углубившись в серьёзные мысли. Однако игра моя была неубедительна. Увидев меня, кассирша вскинулась, приказала мне остановиться, попросила ошивавшуюся неподалёку коллегу перекрыть мне путь к бегству, после чего потребовала предъявить содержимое карманов.

Последовавшая за этим сцена — не из тех, которыми впоследствии гордятся, так что позволю себе промотать плёнку на несколько минут вперёд к тому моменту, когда кассирша с видом Изабеллы Кастильской, зачитывающей Гранадский эдикт, потребовала, чтобы я убирался вон из магазина и никогда больше здесь не появлялся. Первое я исполнил, второе — нет, но в течение нескольких месяцев старался не попадаться той кассирше на глаза.

Анализируя впоследствии этот случай, я задавался разными самокопательскими вопросами. Что я чувствовал во время покражи, почему выбрал дешёвый и несъедобный пирожок, как на меня подействовал эпизод с кассиршей, что удерживает меня от повторения этого эксперимента… и тому подобное.

Вывод был не особенно лестный. Очевидно, понял я, людей в рамках приличий и социальных контрактов удерживает одна-единственная сила: страх. Наводить этот страх могут разные сущности и силы: общественное мнение, менты, лишения, боль, смерть… Мы придумываем для этого разные ловкие эвфемизмы: выгода, расчёт, интерес, совесть, здравый смысл и т.д., но за всеми этими масками прячется всё тот же страх.

С тех давних пор это открытие обросло множеством эмпирических доказательств и поводов усомниться в нём не возникало.

История человечества — это бесконечный сюжет о взаимоотношениях людей со своими страхами. Страх — это ресурс, поэтому со временем он неизбежно инструментализируется и монополизируется теми, кто пошустрей и посообразительней. Так образуются государства — механизмы разработки теории и осуществления практики управления страхами населения с целью подчинения последнего.

Государства всегда опирались на вооружённых головорезов, но ещё на самых ранних этапах стало понятно, что к каждому подданному стражника не приставишь. И тогда возникла гениальная идея подселить персональных стражников прямо подданным в мозг, напугав их непрерывным надзором и посмертным возмездием — так человечество создало богов и всевозможную сверхъестественную машинерию.

За несколько тысяч лет идеи эти окрепли и разветвились, породив всевозможные вариации «морали», которые с изумительной эффективностью работают до сих пор, хотя в справедливого судью, сидящего в заоблачном дворце, или в цикл перерождений всерьёз уже мало кто верит. Стражники, конечно, тоже не перевелись и очень технически выросли за это время.

Так что всякий раз, когда человек делает то, что от него ожидает государство, он делает это от страха — либо явного, либо погребённого под толстым слоем фантазий и изобретательных эвфемизмов.

[продолжение ниже]

Самое, наверное, смешное из того, что наворопятили сегодня трампомаски - это помилование Росса Ульбрихта, хозяина "Шелкового пути", сайта в даркнете, торговавшего в начале 2010-х наркотой. Чуваку начислили два с половиной пожизненных срока, он отсидел больше десяти лет, и сегодня был отпущен на свободу.

А смешно освобождение наркоторговца тем, что за несколько часов до этого трампомаски объявили наркокартели террористическими организациями, в целях борьбы с наркотиками.

Сделают ли теперь Ульбрихта президентским советником? Было бы логично.

Европейские автопроизводители испытывают огромные трудности в связи с подорожавшей энергией, разрушенными цепочками поставок и низким спросом на электромобили, производимые в избыточных количествах под давлением ЕС. Что-то надо делать, но что? Перестать заниматься экономическим самобичеванием, восстановить торговые связи и снять идиотские зелёные ограничения? Нет, это было бы слишком просто.

Человек, которого родители назвали Олафом Шольцем, а трампов придворный шут — Олухом Говнольцем, знает более интересный способ: надо по всему ЕС субсидировать покупку электромобилей! Деньги на субсидии, естественно, напечатают — больше их взять неоткуда — что разгонит инфляцию и пуще прежнего «улучшит» жизнь европейцев.

Если вы наткнётесь на человека, сидящего на берегу с удочкой и за три часа не увидевшего ни одной поклёвки, вы посоветуете ему сменить снасть, наживку, прикорм, ну или просто идти в другое место. Олух в такой ситуации даст чуваку денег, с условием ничего не менять. Нельзя отказываться от хорошей идеи на том лишь шатком основании, что она не работает.

Часто можно слышать, как юзернейм громким, на весь интернет, шёпотом задаёт себе вопрос: что есть свобода?

Вопрос, конечно, интимный, но отнюдь не праздный. Все нормальные люди ищут не конфронтации, а комфорта. Однако дистрибьютеры комфорта не работают за спасибо, они требуют платы — и не склонны ограничивать себя в желаниях. В качестве платёжного средства они принимают услуги и лояльность, что трагическим образом сужает семантическое поле «свободы» до размеров кладбищенской оградки.

Поэты, которых юзернейм охотно цитирует целыми страницами, холодны и безжалостны, предлагая за свободу неподъёмную цену:

С красавицей налаживая связь,
вдоль стен тюрьмы, где отсидел три года,
лететь в такси, разбрызгивая грязь,
с бутылкой в сетке — вот она, свобода!

Щекочет ноздри невский ветерок.
Судьба родных сознания не гложет.
Ах! Только соотечественник может
постичь очарованье этих строк!

Нет уж, Иосиф Саныч, сам изволь сидеть три года, коли есть надобность, а мы этим годам найдём лучшее применение, да и бутылку сыщем поприличней, и упакуем не в сетку, а в пакетик с финтифлюшками.

В быту-то оно просто. Как говорится, свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека (цитату приписывают даже не Бисмарку, а чуть ли не Канту, что говорит о чрезвычайной её значимости). Другим же человеком может быть и не человек вовсе, а, допустим, государство или какая другая почтенная организация. Когда вокруг сплошные носы, да ещё и казённые, кулаками не помашешь, и это один из немногих поистине универсальных эмпирических фактов.

Что ж, юзернейм, записывай. У индивида, скованного по рукам и ногам общественными цепями, есть ровно одна свобода: свобода сомневаться. Это великая вещь: её одной достаточно, чтобы быть живым человеком, а не высохшим одуванчиком в корпоративном гербарии, при этом дистрибьютеры комфорта не могут её отнять.

Но почему-то именно от этой свободы ты отказываешься в первую очередь.

Ты сомневайся, юзернейм, сомневайся.

Германский посол в Штатах Андреас Михаэлис отправил своей начальнице Анналене Бербок энергичное пятистраничное письмо, в ярких красках описывающее ужасы грядущего президентства Трампа (Трамп 2.0, как это сейчас принято называть). Фрау Бербок не производит на меня впечатления человека, способного осилить пять страниц текста, но судя по утечке «умеренно секретного» документа в прессу, адресовано письмо не ей.

Самое смешное в этом алармистском тексте — якобы исходящая от нового-старого президента угроза свободе слова. Исходит оная как от самого Трампа, который собирается судиться с клеветниками, так и от Маска, имеющего возможность мухлевать с алгоритмами ленты Твитыря.

Пламенного посла совершенно не смущало, что крупнейшая американская соцсеть была полностью подконтрольна тамошним спецслужбам, и что китайскую соцсеть забанили именно из-за неподконтрольности последней американцам. То были правильные меры, против «плохих», а против плохих всё можно. Сейчас же Трампомаск собирается щемить «наших» — а это против сложившихся правил.

Ну и упоминание будущих судебных исков как сугубо антидемократических действий — это вообще образцовый пример того, что творится в башках этих людей. Разве можно судиться с «хорошими»? Суд ведь не для этого существует, верно? Он существует для продвижения левацкой повестки, как и все прочие ветви власти. Использовать суд для установления справедливости — неслыханная наглость.

Надо с этим что-то делать. Да, херр посол?

Ну хорошо, латвийский мультик про котика вы не видели, но второй сезон Silo уж всяко не пропустили, я надеюсь? Архисмотрибельный продукт-с. В этом сезоне они ещё и вспомнили, что какой бы восхитительной ни была Ребекка Фергюсон, это всё же не её бенефис — и стало ещё лучше.

Меня там восторгает степень проработки общества, живущего без истории. Авторы сериала довели метафоричность до абсурда: изолированное от мира племя, обитающее не в воображаемой, а самой натуральной башне, поделённой на уровни, где наверху обитает чистая публика, а внизу — чумазые работяги. Подавляющее большинство из них не знает, почему всё устроенно именно так и что находится за пределами башни, довольствуясь простенькой мифологией.

Нечто подобное было и в замечательной польской «Сексмиссии», конечно — но то была комедия, а тут люди во главе с Хью Хауи и Грэмом Йостом попытались всерьёз что-то этакое смоделировать. В Silo всё вертится вокруг замысла «перезагрузить» человечество, уничтожив его почти поголовно, кроме небольшой специально отобранной группы людей (это станет очевидней в следующем сезоне). В общем, очередной римейк библейской саги о Великом Потопе и Ноевом Ковчеге: за последние пару тысяч лет человечество не придумало ничего нового.

К чему это я.

Мы привыкли верить в то, что мы знаем свою историю. Вон сколько всего понаписано. Открываешь книгу «Повседневный быт хеттского крестьянина эпохи Мурсили Первого» — и буквально лично знакомишься с этим крестьянином, как будто он живёт на соседней улице. Говорите, нет такой книги? Сегодня нет — завтра будет, помяните моё слово. Вон сколько профессионалов пристально смотрят на этого крестьянина — чего-нибудь, да разглядят.

И профессионалы действительно многое могут разглядеть. Но не общество в целом.

В массе своей, мы поразительно невосприимчивы к истории, упорно игнорируя все её подробные и предельно внятные поучения. И даже если что-то из этих наставлений всплывает в общественном сознании, то только в виде глупых и плоских сказок в стиле «наш славный вождь против их коварного тирана».

В итоге всё повторяется в бесконечном цикле. Выходит на просцениум очередной Сулла и начинает проповедовать ограничение свобод во имя государственной безопасности — и народ на трибунах радостно галдит, хлопает в ладоши. Отец родной, как же ты прав, как же хорошо, что кто-то это высказал, безопасность-то превыше всего, и для нас, и главное — для детей, для них вообще ничего не жалко, чтобы вырастали они в неге и довольстве, а не так, как мы в 90-е, а свобода это ерунда, можно подумать, свобода помогла одолеть Митридата…

Смотришь на них, вытаращив глаза. Ребзя, очнитесь, всякий раз, когда кто-то ограничивает вашу свободу, делается это с одной-единственной целью: мобилизовать вас для какой-нибудь пакости, вам совершенно ненужной (и очень может быть, смертельной), но необходимой вашему начальству, привычно называющему себя «государством». И сколько существует человечество, по-другому не было — и не будет никогда. Так что всякий раз, когда кто-то начинает требовать ограничения свобод, стаскивайте его с просцениума и бейте смертным боем, чтобы другим было неповадно. Не верите мне — почитайте книжки.

Продолжают хлопать. Радуются, шутят, мемасики постят.

В лоре Silo (предполагается, что это наш мир в не очень далёком будущем) население башен периодически бунтует, и тут авторы сильно нам льстят, выдавая желаемое за действительное. Ну а с другой стороны, на то она и метафора: хоть повоображать в своё удовольствие.

В общем, смотрите и сублимируйте.

Вот что нагоняет на меня нешутейного страху.

Швейцарская компания Mediapulse, собирающая данные об использовании радио- и телепрограмм, утверждает, что во второй половине прошлого года средний швейцарец в возрасте 15+ проводил у телевизора по 116 минут в день.

В день!

Самые преданные фанаты телевидения живут в итальянской части страны: они отдавали телевизору по 153 минуты от каждого отпущенного им дня. Франкоязычные швейцарцы тратили на просмотр телепрограмм по 123 минуты ежедневно, немецкоязычные — по 112 минут.

Возрастные различия довольно существенны: в целом по стране молодёжь в возрасте от 15 до 29 лет тратила на телевизор всего 18 минут в день, а наиболее социально активная возрастная категория «15-59» — 73 минуты.

Основные фанаты телевизора — пожилые люди, и это вполне предсказуемо. Штука в том, что эта же категория наиболее активна во время выборов и референдумов: в возрастной категории «18-29» в голосовании участвует около трети граждан, а в категории «65+» — больше 60%.

Вот, собственно, к чему прямая демократия и сводится: по сути, это власть телевидения, которое в Швейцарии контролируется федеральными и кантональными властями. Человек, по два-три часа в день потребляющий ТВ-картинку, пойдёт и проголосует, как ему скажут. Если скажут голосовать против собственных интересов — проголосует без запинки, потому что его представления о «собственных» интересах определяются тем вонючим зельем, которое ему прямиком в мозг заливают телепроповедники.

Гуглить, при такой вовлечённости, им просто некогда.

И если завтра им скажут, что надо срочно входить в Евросоюз…

Кантри здорового человека. Для маскировки именуемое в народе инди-фолком, но мы-то с вами не дадим себя обмануть.

Я уже писал о новом пакете соглашений Швейцарии с Евросоюзом, так называемом Bilaterals III. Там всё очень странно.

Сам текст держится в секрете — при том, что не опубликовать его нельзя: такие вещи проходят через референдум, и народу надо будет ознакомиться с соглашениями. В прессу попали только краткие анонсы, и они выглядят пугающе. В частности, там, похоже, есть пункты об автоматическом принятии Швейцарией законов ЕС, т.е. по сути о ползучем лишении Швейцарии государственного суверенитета.

Со швейцарской стороны финальные переговоры вела Виола Амхерд, и если посмотреть на ликующую Урсулу, становится ещё страшнее.

Сегодня фрау Амхерд объявила об отставке — и это ещё одна странность в этой истории.

Швейцарское правительство — Федеральный совет — назначается парламентом. Это семь «советников», каждый из которых заведует несколькими министерствами. Например, Виола Амхерд рулила обороной и спортом. Бывают забавные сочетания, скажем, минздрав объединён в один пакет с минкультом, федеральным бюро метеорологии, федеральным статистическим управлением, и ещё чуть ли не с десятком разных ведомств.

Каждый советник — полновластный хозяин в своей вотчине. Над ними никого нет. Премьер-министр не предусмотрен, а президент — чисто церемониальная должность, на которую сроком на год выбирают кого-то из советников. Президент представляет Швейцарию на всевозможных международных сходках, но никакой власти над другими членами совета не имеет. В прошлом году президентом была Виола Амхерд, ей и выпало вести переговоры.

В отставку они уходят очень редко. Конфликт с начальством исключён ввиду отсутствия такового. И вообще, швейцарская политическая культура — это культура тихих закулисных переговоров, а не драматических жестов. Если же советник решает уйти, то как правило, делает это во время сессии парламента (сейчас сессии нет, зимняя была в декабре, весення будет в марте).

Всё это очень похоже на бегство. Хотя, возможно, дело и не в том, что с именем этой дамы связан документ, равного которому по разрушительности, судя по всему, не было со времён наполеоновской оккупации. Многое прояснится, когда станет известно её следующее место службы.

Помнится, ушлый чувачок, возглавлявший во время ковидобесия минздрав, после отмены «пандемии» стал генсеком Совета Европы. Посмотрим, куда занесёт Виолу Амхерд.

В наш просвещённый век чарующее слово «хакер» достигло самых отдалённых кишлаков, бургов и пуэблов. Великое благо приносит человечеству это слово. Благодаря ему компьютерные сети, особенно социально значимые, уже давно не падают из-за приставленных к ним рукожопов — во всяком случае, так считает публика.

Это не айтишник из секты «на-моём-компьютере-всё-работает» ловко накатил на сервер искусный апдейт, убивший базу данных — это злодействуют хакеры, расплодившиеся сверх всякой меры. Сюжет о криворукости превращается в сагу борьбы с коварным врагом. А всего и делов-то — запустить в обиход одно-единственное слово.

Я правильно понимаю, что в модном латвийском мультике про котика речь идёт о чём-то вроде чистилища, где люди превращаются в животных?

Периодически надо повторять обжигающие инсайты, без усвоения которых нельзя понять происходящее в Европе.

Основная идея американской внешней политики примерно с середины прошлого века — недопущение создания субъектов (стран или альянсов), способных угрожать глобальному господству США. Основной геополитический риск для них — это Европа, представляющая собой единственную на планете силу, способную сместить США с позиции глобальной империи, притом их же оружием: технологиями и боевым капитализмом.

Что касается угрозы Китая, то это пропагандистский жупел для электората. Китайская экономическая модель не предполагает возможности отключения от западных рынков, и тамошние боссы прекрасно это понимают.

Для материализации вышеупомянутого риска Европе нужны:

1) суверенно мыслящие правители (которые без пригляду заводятся сами собой, как мыши в погребе),
2) природные ресурсы (которых немеряно на востоке),
3) военный контроль за океанами (для чего нужен могучий флотище).

Поэтому американская политика в отношении Европы сводится к недопущению появления первых, ограничению доступа ко вторым и монополизации третьего. Для достижения этих целей Европой необходимо управлять, как колонией.

Что и было сделано. Мировые войны прошлого века привели к развалу евро-империй и провалу попытки имперского реванша, в результате чего Европа естественным порядком оказалась сообществом американских и советских доминионов. Большинство евро-стран после WW2 не имели государственного суверенитета. Самым ярким исключением была Югославия, основавшая целое «движение неприсоединения», плюс пара небольших и ни на что не влиявших стран: загадочная Албания, которую договорились не замечать, и любезная сердцу Швейцария, ограниченно нейтральный статус которой был удобней, чем статус явной колонии.

До падения советского блока колонии управлялись индивидуально. Это было сложно ввиду историко-культурных различий — допустим, Франция, Испания и Германия требовали очень разного подхода — но Америка худо-бедно справлялась. Советские колонии были гораздо более однородны, поскольку СССР добивался единообразия в идеологии и методах управления.

После падения советского блока на рубеже 1980-х и 1990-х годов «восточные» колонии были поглощены Америкой, из-за чего размер и сложность евро-колоний превысили возможности Метрополии по индивидуальному управлению ими. Поэтому в 1992 году на базе существовавших экономических объединений была создана общеевропейская колониальная администрация, так называемый Евросоюз. Страны, не охваченные Евросоюзом, были включены в филиал американской армии, именуемый НАТО.

Прошло это сравнительно гладко. Проблемы создавала только Югославия, поэтому в первой половине 1990-х её разодрали на части, умело поработав с сепаратистскими движениями, а в конце 90-х остатки Югославии были атакованы натовцами, в результате чего Балканы перестали играть сколько-нибудь заметную роль в евро-политике.

Кстати, приписываемый Вацлаву Гавелу термин «гуманитарная интервенция» (вариант: «гуманитарная бомбардировка») возник как раз во время югославских войн первой половины 90-х и исходил от натовского руководства. Впоследствии этот термин стал ретроспективно применяться чуть ли не ко всем военным операциями США и их союзников после Второй мировой. Гавел просто процитировал начальство.

С тех пор приоритеты американской политики не изменились. Вне зависимости от того, кто развлекает публику на подмостках вашингтонского Белого Дома, их основные цели (см. выше) останутся неизменными.

Именно поэтому цензура в колониях будет гораздо строже, чем в Метрополии. Если в Европе разрешить свободное выражение мнений, в первую очередь возникнет дискуссия об европейском суверенитете, а это — табу. Так что соцсети окажутся в дурацком положении слуги двух господ с разными приоритетами. Выползать из этого положения им придётся, проявляя смекалку в стиле Труффальдино.

По крайней мере, наблюдать за этим будет увлекательно.

На прошедшей неделе ЕС создал курьёзный прецедент, оштрафовав самого себя, и это только на первый взгляд глупо. Они, похоже, отнюдь не идиоты, хоть и убедительно разыгрывают таковых.

Немного предыстории.

В Евросоюзе действует суровый кодекс защиты приватности, именуемый GDPR («General Data Protection Regulation», «Общий регламент по защите данных»). Среди прочего, он ограничивает передачу так называемой «personally identifiable information» — информации, позволяющей идентифицировать личность пользователя — за пределы ЕС. Передача персональных данных возможна только организациям, «сертифицированным» Евросоюзом и соответствующим требованиям GDPR.

Сайты, требующие логина, часто используют не собственную систему аутентификации пользователей, а привлекают сторонние сервисы, так называемые «identity providers» (можно перевести как «службы идентификации»).

Работает это примерно так:
— вы заходите на сайт Х,
— последний перебрасывает вас на указанный вами сайт службы идентификации, где у вас есть аккаунт, например, Гугл,
— вы логинитесь в Гугле,
— тот возвращает ваш идентификатор сайту Х,
— и с этого момента вы залогинены на Х под именем, под которым вы известны Гуглу.

Службы идентификации готовы предоставлять свои сервисы бесплатно, поскольку это даёт их владельцам возможность шпионить за своими пользователями. В этом качестве, помимо Гугла, подвизаются Фейсбук, Микрософт, Эппл, Амазон, ГитХаб, Твитырь и ещё несколько.

Теперь собственно история.

Германский гражданин Томас Биндль (Thomas Bindl) залогинился на одном из сайтов Еврокомиссии («Conference on the Future of Europe»), использовав Фейсбук в качестве службы идентификации, информация о чём ушла Цукербергу в Штаты. После чего гражданин подал иск к Еврокомиссии в Европейский суд общей юрисдикции, т.е. пожаловался в ЕС на ЕС. Суть иска была в том, что США не обеспечивают должную защиту личных данных — в частности, к этим данным могут иметь доступ американские спецслужбы — а Еврокомиссия не предоставила гарантий того, что этого не случится.

8 января этого года суд счёл, что Еврокомиссия нарушила GDPR, т.е. свой собственный регламент. Гражданин просил 400 евро компенсации — их ему и присудили (он ещё просил 800 за невозможность отменить передачу персональных данных, но это требование было отклонено).

История предельно странная. Нелепую сумму 400 евро присудили за совершенно обычное, регулярно совершаемое огромным количеством людей действие. Всё это больше напоминает прощупывание почвы и поиск аргументов в грядущих дискуссиях.

Сюжетный твист в том, что Евросоюз сертифицировал Фейсбук в качестве службы идентификации летом 2023 года, а немецкий истец логинился в 2021 и 2022 годах (иск был подан летом 22-го). И теперь, по сути, Европейский суд подтвердил, что до 2023 года всякий раз, когда граждане ЕС пересылали свои личные данные Фейсбуку, происходило нарушение GDPR.

Ежедневно на Фейсбук заходят около 300 миллионов уникальных европейских юзеров, и у каждого есть свой IP адрес. В этом контексте, цифра 400 евро за один переданный Фейсбуку «айпишник» начинает играть яркими красками, и у ЕС появляется весьма крупнокалиберный прецедент, которым можно размахивать на грядущих переговорах о евро-цензуре в соцсетях.

Понятней становится и диковинный сюжет с Евросоюзом, наказавшим самого себя: судиться с Фейсбуком долго и непредсказуемо, а так — сами себя обвинили, сами создали судебный прецедент, и поди подкопайся.

Случилось это сразу после того, как Трамп пробудил в мариковом сердце любовь к свободе слова и желание защищать оную везде, в том числе, в Европе. После, конечно, не значит вследствие. Но очень всё это вовремя.

PS. У других крупных провайдеров ситуация в Европе примерно аналогичная.

То, как Марик засуетился под клиентом, по-английски называется «cringeworthy» (русскому языку не хватает пейоративного прилагательного, соответствующего «испанскому стыду»), но это только начало. Меня в связи с этой «консервативной (контр)революцией» занимают два аспекта.

Во-первых, вернут ли слову «либерализм» его исконно-посконное значение.

Сейчас «либералами» называют леваков, проталкивающих красивые цели, основанные на безумных идеях, навроде «антропогенного потепления», борцы с которым разрушают экономику, спасая человечество от выдуманной невежественными идиотами иллюзорной напасти. Или католически звучащего «DEI» («diversity, equity, inclusion»), по сути настаивающего на том, что патологии полового влечения и идентификации — это предмет гордости и позиция в резюме, открывающая карьерные двери.

Дело даже не в идеях как таковых, а в том, что сторонники этих идей абсолютно тоталитарно устроены. Классический «либерализм» основан на признании права человека на индивидуальный выбор и безусловном уважении последнего. Сейчас же «либералами» называют людей, не способных воспринять ничего и никого за пределами своих жёстко заданных доктрин.

Хардкорные коммунисты сталинской эпохи могли — с оговорками и расшаркиванием, но всё же — рассуждать о капитализме. Нынешние «либералы» впадают в состояние берсерка даже не от альтернативной точки зрения, а от самой возможности наличия таковой. Мы давно живём в оруэлловском мире («война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила»), значения слов инвертированы, но словари-то пока не сожжены. В какой-то момент маятник должен качнуться в обратную сторону, и хотелось бы, чтобы началось это именно с «либерализма».

А во-вторых, по-настоящему кринжово станет, когда консервативные ценности переоткроют для себя деятели шоу-бизнеса.

Умение колебаться вместе с линией Партии у них в крови, в этой среде невозможно стать успешным, не будучи виртуозом пафосного конформизма (как там у классика: «Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!»). Скоро на экраны выйдет мужественный мужчина с сигарой и волосатой грудью, женственная женщина с оленьими глазами и кружевным передником, семейные ценности с мудрой иерархией и мясными пирогами, и декадентский антагонист, соблазняющий носителей ценностей нетрадиционными радостями и зловеще посасывающий сельдереевый смузи. Вряд ли шоубиз изыщет в своих рядах Гэри Купера 2.0 и Дорис Дэй 2.0, но сейчас это и не нужно: героев можно нарисовать.

Я не спрашиваю «с кем вы, мастера культуры?», поскольку это вопрос риторический. Я спрашиваю, кто прибежит раньше: Нетфликс или Дисней?

Одна из самых смешных вещей, пожалуй, за годы.

Марик в образе кающегося перед Партией большевика сознаётся в том, что в его сетях действует зверская цензура, которая подавляет любое мнение, не соответствующее актуальной повестке. Он называет это «ошибкой», к исправлению которой он приступит не мешкая. В частности:

Штатных «фактчекеров» заменит общественное регулирование (посредством каментов, добавляющих «контекст» к спорным постам, как в Твитыре). «Чувствительность» автоматических фильтров будет понижена, чтобы пропускать больше разных мнений, а некоторые фильтры, например, относящиеся к темам миграции и гендера, будут и вовсе отключены. Политически нагруженные посты больше не будут удаляться из ленты.

Мой смех перешёл в подвывание, когда Марик сообщил, что отдел цензуры для американского рынка будет перенесён из Калифорнии в Техас, чтобы цензура осуществлялась в месте, где, как он выразился, «существует меньше опасений по поводу предвзятости нашей команды».

Под конец он приносит присягу верности новой администрации и лично Трампу (я не преувеличиваю, этот текст звучит именно так) и обещает восстанавливать свободу слова не только в Штатах, но и по всему миру. Кроме того, он прямо заявляет, что цензуру ему навязывала администрация Байдена — имя Байдена не звучит, но намёк на «последние 4 года» вполне прозрачен — однако теперь всё изменится, и под благодатным руководством Трампа мариков вертеп бесстрашно возглавит колонну борцов за свободу мнений.

У этого видео наверняка есть широкоэкранная версия, на которой заметен направленный Марику в голову пистолет, сжимаемый волосатой лапой с татуировкой MAGA. Его нам предъявят через 4 года, когда выберут Камалу (ну или кого там), и борьба со скверной в соцсетях вспыхнет с новой силой.

Феномен «приписываемых цитат» возник в доинтернетовскую пору, но именно интернет придал фейковым высказываниям объём и выразительность самостоятельного культурного явления. Надысь мне подвернулись две такие цитаты.

Одну приписывают создателю Второго Рейха Отто фон Бисмарку:

«Die erste Generation schafft Vermögen, die zweite verwaltet Vermögen, die dritte studiert Kunstgeschichte, und die vierte verkommt vollends.» → «Первое поколение создает богатство, второе управляет им, третье изучает историю искусств, а четвертое окончательно вырождается.»

Другую — прославленному британскому локализатору буддизма Алану Уотсу:

«You’re under no obligation to be the same person you were five minutes ago.» → «Ты не обязан быть тем же человеком, что и пять минут назад.» (надо добавить: «…но мало кто об этом знает.»)

Люди деградируют, поскольку умеют адаптироваться к экстремальным ситуациям, но не умеют — к благоприятным. Мы умело выживаем, но неумело живём. Получив в наследство достижения прошлых поколений — богатство, покой, страну и т.д. — мы уверяем себя, что так будет всегда, теряем вдохновение и начинаем ценить стабильность. Забывая при этом, что:

а) жизнь — это поток,
б) остановившийся движется вспять по отношению к потоку.

Это возвращает нас к важнейшему вопросу нашего времени: поработит ли нас ИИ? Глядя на мир сквозь оптику Бисмарка-Уотса, приходится ответить на этот вопрос утвердительно.

Я иной раз уговариваю себя: да ладно, функционал нейронных сетей сводится к поиску подходящих друг к другу (сообразно частотности и контексту употребления) фрагментов текстовой, графической и звуковой информации. Они делают это чертовски хорошо, ну так пора бы: теория-то возникла ещё в 1940-е, а с 1980-х, когда додумались объединить нейронные сети с градиентным спуском, развитие шло непрерывно. Уж за 30-40 лет что-то убедительное должно было взрасти, и вот явились нейронки-трансформеры, с которыми мы так привыкли общаться. Тем не менее сцепление согласующихся фрагментов — это же не мышление, это просто перебор, разве нет? — и в моём внутреннем диалоге появляются просительные интонации.

Но потом я смотрю на людей, которые верят в любую ахинею, исходящую из «уважаемых» источников, и не утруждают себя пустяковым минутным фактчекингом — и понимаю, что в смысле когнитивных возможностей большинство из нас УЖЕ сильно уступает нейронным сетям. Те умеют корректировать свои ответы, признавая ошибки и выстраивая альтернативные логические цепи, и с каждой новой версией делают это всё лучше. Среди людей на это способны очень немногие, причём с каждым годом всё меньше: мы как раз минули стадию интереса к истории искусств и вышли на финишную прямую деградации.

Нам не понадобится торжественно отдавать машинам контроль над чем-то могучим, нажав клавишу Y(es), как в третьем «Терминаторе». Всё будет происходить постепенно, естественно, и в какой-то момент все формально человеческие решения станут приниматься машинами. Мы даже не заметим, как и когда это произошло. Мы сами захотим им служить, точно так же, как мы сами захотели закрыться в своих квартирах, поддавшись ковидоистерии.

Машины к этому готовы. Мы, кажется, тоже. Может, оно и к лучшему…

В местное погодное приложение юзеры постят всякие виды. Сегодняшнее утро в северо-восточной Швейцарии выглядело как-то так.

​​Утерянное искусство катания на сенбернаре (февраль 1932 года).

Пишут, что в этом учебном году 44.6% первоклассников в стольном городе Вене вообще не говорят и не понимают по-немецки. В прошлом году было около 36%, и это был рекорд, и учителя уже тогда рыдмя рыдали… Ну ничего, всегда есть куда расти.

Притом вышеуказанная цифра — это в среднем по городу, а в некоторых частях Вены ещё веселее, например, в районе Маргаретен не говорят по-немецки 73.8% первоклассников. И что самое трогательное — большинство из них родились в Австрии, что рисует интересную картину невиданной геттоизации.

Но гетто — это политически некорректный термин. Для не говорящих по-немецки школьников придумали специальное название: «außerordentliche Schüler» — «особые» или «исключительные» ученики. Три четверти исключительных учеников в классе — звучит многообещающие: практически, класс суперменов. И нет проблемы.

А может, проблемы и в самом деле нет. Подумаешь, школа. Зачем она вообще нужна? Проще надо быть, естественней. Говорят, многие из «исключительных» учеников не умеют пользоваться столовыми приборами — и что с того? А пальцы на что!

Да и потом, такими темпами, лет через 10 они и учителей, понимающих по-немецки, найти не смогут, так что баланс восстановится.

После того, как Маск обозвал германского канцлера Олафа Шольца «Оуфом Шитцем», т.е. Олухом Говнольцем, с очень критической статьёй выступила предельно повесточная цюрихская газета NZZ.

Мишенью для троллинга было выбрано новогоднее обращение канцлера. Дескать, слабый и бессмысленный правитель в своих провалах винит общество, а сам, а сам… В общем, критика такая же дурацкая, как и обращение, которое на самом деле было обычной трепотнёй о неблагоприятном окружении и о немецком народе, который всё сдюжит.

Говнольц, конечно, заслуживает всех упрёков в свой адрес, но блин, где эти люди видели новогоднее обращение, в котором глава государства расцарапывал бы себе рожу, вопя в камеру: «браццы, вы мне верили, а я всё просрал, о как эпично я всё просрал» и т.д. Новогоднее обращение — жанр особый, это сочувственное похлопывание по общенародной спине, а не срывание покровов.

В общем, явно заказная пропагандистская история, подтверждающее моё предположение о скором обновлении немецкого политического борделя.

Занятный нарратив наблюдаю в западной прессе.

Размах бытового финансового мошенничества (вся эта шняга типа «вас беспокоят из службы безопасности банка») растёт повсеместно, и постепенно становится очевидным, что самый слабый элемент в цепи обеспечения финансовой безопасности клиентов банков — это банковские служащие низового уровня. Люди с относительно небольшими зарплатами, имеющие доступ к конфиденциальной информации клиентов.

Этой информацией они и торгуют, повышая по мере возможности своё благосостояние. Мошенники готовы хорошо платить: ведь если вам позвонит хрен с горы и представится сотрудником вашего банка, вы посмеётесь и повесите трубку, но если этот человек назовёт реквизиты вашего счёта, точную сумму остатка и пяток последних транзакций — вы этому человеку поверите.

Поверите, поверите, не отпирайтесь. Вам и в голову не придёт, что ваши данные слила та очаровательная операционистка, с которой вы давеча так сердечно раскланялись. Ведь банк не сливает ваши данные — это одно из главных правил игры. Тем более, что уже много лет они долдонят: ваша безопасность — это ваше дело. Это вы должны быть бдительны, а уж банк не подведёт, он же — Банк, а не шпана какая-то.

В компьютерной безопасности всё упирается в человека. Это только в кино существуют сверхъестественные хакеры, способные со своего смартфона взломать любую сеть. В жизни их не бывает, тем более сейчас, когда весь мир работает через сервисы типа Cloudflare, неплохо умеющие отлавливать стандартные атаки — code injection, directory traversal и прочую дрянь.

В реальности главное оружие хакеров — социальная инженерия, т.е. люди, которые либо по небрежности, либо по глупости, либо от страха, либо из корысти делают всякие полезные для хакеров вещи: кликают по файлам, вложенным в письма, вводят свои пароли на левых сайтах, отправляют скриншоты экранов по указанным адресам…

Сделать с этим ничего нельзя. Меры контроля всегда можно обойти, а всевозможных надзирателей за порядком можно купить так же, как и тех, за кем они надзирают. Пока в критических узлах системы сидят люди, социальная инженерия будет работать.

Штука в том, что раньше об этом как-то не особо говорили, а тут из разных репродукторов стали доноситься сетования на ненадёжность белковых сотрудников. Естественный вывод из этих жалоб — какой? Правильно, замена людей роботами. Сетевую безопасность робота можно обеспечить чисто техническими мерами, а напоить его в соседнем баре и уговорить стырить данные клиентов — затруднительно.

Функции большинства банковских сотрудников вполне механистичны и могут быть автоматизированны с помощью пары дюжин компьютеров, помещённых в подвал с мощным кондиционером (что новые фирмы, коллективно называемые «FinTech», кстати, и делают). Какой-то из «классических» банков должен сделать первый шаг, и напуганная мошенниками публика встретит такое развитие событий аплодисментами.

Однако поразительно, как эти эффективные и хорошо организованные жулики помогают грядущей реорганизации банков. Если бы я не знал, что банкиры — это поголовно высокоморальные и социально ответственные люди, я бы предположил всякое нехорошее. Но, конечно, не предположу.

​​У фермера, через землю которого мы с собачкой часто гуляем, 28 декабря родился сын по имени Noah, то есть Ной. Это сейчас самое популярное мальчиковое имя в Швейцарии, наряду с Лиамом и Маттео, а фермеры не любят оригинальничать.

Вообще феномен «популярного имени» — одна из величайших загадок человеческой культуры. По идее, имя должно быть чем-то вроде уникального идентификатора, но при этом люди очень боятся, чтобы их чадо не засмеяли за не-как-всешность.

(у девиц самые популярные имена — Миа, Эмма и София, ежели интересно)

Мы с этим фермером не знакомы, хотя я его часто вижу. Пару раз он пугал нас с собачкой, буквально сваливаясь нам на голову. Он большой фанат параглайдинга и часто взбирается на соседний склон, откуда потом прилетает на своё поле, где мы, как я уже докладывал, любим гулять. Чувак он ловкий, садится быстро и чётко, но от неожиданности мы с собачкой взвизгиваем.

А недавно — сейчас же рано темнеет — он летал с фонарём и осветил точку посадки буквально за пару секунд до приземления, притом сел на дорожку, по которой мы шли, метрах в десяти прямо по курсу. К счастью, швейцарцы не понимают русский мат, так что для него моё приветствие звучало примерно как «быр-быр-быр-здрасьте-быр-быр-быр».

Так откуда же мне ведомо о прибавлении в его семействе? А он сам об этом объявил, воздвигнув возле дома высокий столб в честь наследника. В целом, это очень принято в наших местах. Как минимум, вывешивают в окне баннер с именем, датой рождения и какой-нибудь зверушкой (аист, пожалуй, самый популярный, но далеко не единственный вариант). Кто может себе позволить — ставит столб, и у ноева отца ещё не самый пафосный из тех, что я видел.

Исторические детали этой традиции мне неизвестны, но в целом, предположить несложно, зная обычную логику евро-мифологии: столб — дерево — укоренённость в земле и непрерывность жизненного цикла.

Вот этого — непрерывности жизненного цикла — давайте друг другу и пожелаем в новом году.

Времена нынче причудливые, поганое воинство предприимчивых исчадий имперского Пандемониума умело рвёт — а где не может порвать, то хотя бы обгаживает — ткань бытия. Но ткань эта имеет магическое свойство самоочищаться и самовосстанавливаться, о чём косвенно свидетельствует ноев столб возле фермерского дома.

Империи рушатся, а столбы стоят. С наступающим!

[стряхнув дрожащей рукой в старческих пигментных пятнах песок с клавиатуры и сурово насупив кустистые брови]

Новое поколение не умеет сочинять песни, но умеет жонглировать мемасиками, поэтому у них для всего есть название. Скажем, современная поп-музыка безнадёжно вторична и постоянно подворовывает в бесконечном эстрадном наследии прошлого века (видосик для оживляжа, буквально первый в гугло-выдаче). Но это не воровство, для этого есть красивый термин.

Интерполяция.

Издавна интерполяцией называли добавление в середину музыкальной фразы некой «чуждой», неожиданной мелодии. Этим ещё Моцарт развлекался, как и бесчисленное количество композиторов после него. А ещё раньше подобные вставки использовали в церковных службах — в стандартную и мудрёную литургическую формулу могли вкрячить некий пояснительный текст на простонародном языке (более распространённый термин для этого — «тропирование», но и «интерполяция» используется). В прошлом веке композиторы Новой венской школы, увлекавшиеся серийной техникой композиции, называли интерполяцией введение посторонних тонов между тонами серийной последовательности.

В общем, термин с богатой биографией.

Нынешний смысл придумали не зумеры, он появился где-то во второй половине прошлого века, но не был массовым. А сейчас это практически официальный эвфемизм для музыкального воровства, как я сегодня случайно выяснил.

Надо бы расширить сферу применения термина. Щипач не принял лопатник — а интерполировал портмоне. Фильм интерполировали в торренты. Урсула интерполировала бюджет минобороны. Хакер интерполировал банковский счёт. Вымогатель интерполировал квартиру. Ну и так далее. Сразу чувствуется солидность методов и благородство целей.

Красиво, мне нравится.

Новый-старый американский президент находится сейчас в том прекрасном состоянии, когда его суесловие — уже не предвыборные обещания, но ещё и не официальная политика. Поэтому он несёт лютейшую пургу, увеселяя свой фан-клуб и самого себя. Пурга эта, тем не менее, имеет определённую ценность: ничего не говоря о его истинных планах (если таковые вообще существуют), она многое говорит о настроении тех, кто всю эту музыку заказывает.

Я не верю в самостоятельность шоумена из Белого дома. В программировании есть понятия front-end и back-end. Первое — это текст, картинки, кнопочки, слайдеры и прочая требуха, с которой пользователь непосредственно взаимодействует. Второе — это исполняемый на сервере программный код, который отвечает за логику программы, обрабатывает данные и управляет front-end’ом.

Человек в Белом доме — это и есть front-end, его периодическое обновление ничего не меняет в работе стабильных и неизменных компонентов back-end. Кто там сидит на сервере — мы не знаем и никогда не узнаем, мы можем только судить об их намерениях. Чаще всего — апостериори. Но иногда они балуют нас обрывками априорного знания, возможно, в рамках каких-то экспериментов.

Так что, судя по обилию совершенно безумных заявлений Трампа и его Балакирева-Маска, в борделе западной политики, помимо обычной смены мебели, назревает и смена блядей.

Сегодня в популярном немецком еженедельнике «Welt am Sonntag» (воскресное приложение к газете «Die Welt») Маск признался в любви к «Альтернативе для Германии» и её лидеру (лидерке?) Алисе Вайдель.

Смысл текста в том, что Германия находится на грани коллапса, вложившемуся в Германию Маску это небезразлично, и «АдГ» — последняя искра надежды для страны. Именно в таких выражениях: «die Alternative für Deutschland (AfD) ist der letzte Funke Hoffnung für dieses Land».

По убеждению Маска, «АдГ» будет чинить Германию, взявшись за возрождение энергетики, промышленности и национальной идентичности (что бы это сейчас ни значило), полагаясь в этом деле на свой «политический реализм» (так в тексте) и общую инновационность.

Обвинения в «правом экстремизме» Маск отметает напоминанием о том, что Алиса Вайдель — открытая лесбиянка, а её партнёрша родом из Шри-Ланки. Разве это похоже на Гитлера? — ехидничает Маск («Klingt das für Sie nach Hitler?»). Я, по простоте душевной, никак не разгляжу связи между сексуальными предпочтениями и правым (или левым) экстремизмом, но читатели «Welt am Sonntag» наверняка эту связь увидят.

Ещё смешнее обстоятельства выхода статьи.

Журналисты «Die Welt», включая главного редактора, возражали против её публикации. Некоторые из них выступили с резкой критикой статьи Маска в прессе, а глава отдела мнений Ева Мари Когель и вовсе уволилась из-за этой статьи. Это надо проглотить не спеша, смакуя: глава отдела мнений увольняется из-за опубликованного мнения. Такова сегодняшняя евро-интерпретация «свободы слова»: журналисты не носители информации, они носители убежденек, и только мнения, совпадающие с этими убежденьками, можно публиковать.

Однако на публикации настоял Матиас Дёпфнер, глава издательства, выпускающего «Die Welt». Очевидно, в отличие от своих заполошных сотрудников, он в курсе планов обновления персонала политического борделя.

Всё это, конечно, пустая суета. Придя к власти (если это вообще случится), Алиса Вайдель станет второй Джорджей Мелони: произнося патриотические речёвки, она будет абсолютно системной зайкой, двигающей лапками по евросовковой схеме. Разрешённая системная оппозиция существует для развлечения электората, а не для реальной оппозиции.

Надежда — очень призрачная, но уж какая есть — только на то, что увлекшись обновлением борделя, Метрополия проморгает появление каких-то несистемных лидеров. Так что пусть развлекаются.

PS. А вообще есть простой способ определения полезности менеджера. Любого.

Если для демонстрации своих достижений этому человеку необходимы не имеющие прямого отношения к бизнесу фирмы концепции и сущности — все эти кипиай, эмбио, 360-градусные фидбеки и прочая чертовщина — его можно (и нужно) без разговоров отправлять на выход.

Улучшил продукт (и можешь это обосновать), сделал что-то новое, сократил время выхода на рынок, увеличил продажи без снижения прибыли, снизил расходы не жертвуя качеством? Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём. Повысил вовлечённость, инклюзивность и соответствие корпоративным ценностям? Завтра же твой бейджик не будет читаться на входе в офис.

После этого выяснится, что процентов 80% менеджеров можно уволить, и никто этого не заметит. На небольшую часть сэкономленных денег — арендовать круизный лайнер и закатить мощный корпоратив.

В политике «бизнес» — это законы, налоги, денежно-кредитная политика и благосостояние народа. Принципы действуют те же самые.

PPS. Вот пишут, что Гугл сократил 10% менеджеров. Ну хоть так.

Любая организация, существующая достаточно долго, обречена на упадок. Тому есть простое объяснение.

В 1980-е годы в компании General Electric ввели нехитрую систему ранжирования работников по их производительности. Называлось это «vitality curve», я бы перевёл как «характеристика живости». В соответствии с этой моделью, работники делятся на три категории:

> 20% составляют сверхпродуктивные сотрудники, всецело отдающиеся работе и добивающиеся отличных результатов,
> 70% — основная масса, не выдающиеся, но и не безнадёжные люди, вполне способные делать свою работу, но постоянно требующие начальственного пенделя,
> 10% — ни на что не способные бездари, от которых невозможно добиться никаких результатов.

Впоследствии первых стали назвать «A players», т.е. «игроками категории А», а вторых и третьих, соответственно, «B» и «C players».

В 1990-е и 2000-е западные компании были одержимы этой моделью, которую они называли «штабельным ранжированием» («stack ranking») и очень активно использовали для управления персоналом. Поскольку критериями складывания людей в «штабеля» заведовали кадровики — известная своей когнитивной сонливостью разновидность офисного планктона — из этого никогда не получалось ничего хорошего, но это отдельная сага.

В эпоху политкорректности «штабельные рейтинги» стали непопулярны, однако компании продолжают использовать их втихую. Все эти «performance review» («оценки эффективности») — это оно и есть.

Это была присказка, а сказка вот какая. В процессе наблюдения за повадками офисных обитателей, корпоративные антропологи выработали эмпирическое правило, популяризованное Стивом Джобсом: «A players hire A players, but B players hire C players», т.е. «лучшие нанимают лучших, а средние нанимают плохих». Этот принцип описывает механизм упадка любой организации.

Говоря об интеллектуальной деятельности и слегка вульгаризируя, можно определить «A players» как умников, «B players» как посредственностей, а «C players» как идиотов. Жизненный опыт свидетельствует: только умные люди способны терпеть общество других умных людей и получать удовольствие от сотрудничества с ними. Посредственности и идиоты умников не выносят чисто физиологически.

Подоплёка этой непереносимости очевидна: равный или превосходящий по интеллекту подчинённый представляет собой серьёзный риск для туповатого начальника, так что последний озаботится тем, чтобы в его команде «шибко вумные» не выискивались бы. Для оправдания существуют дежурные формулы: «не командный игрок», «излишне квалифицирован», «недостаточно практического опыта», «не соответствует корпоративной культуре» и т.д.

На заре любой компании в ней заправляют игроки категории «А», без которых компания просто не появилась бы. Они стараются подыскивать себе коллег из той же категории, но таких людей на рынке недостаточно. Поэтому рано или поздно, тяжело вздохнув, умники начинают нанимать небезнадёжных посредственностей, те нанимают безнадёжных посредственностей, а последние нанимают идиотов.

В итоге в какой-то момент весь менеджмент фирмы, сверху донизу, оказывается укомплектован кретинами, и только на самом низовом уровне сохраняется небольшое количество лишённых амбиций профессионалов, без которых всё просто наебнётся, и которых, в силу этого обстоятельства, невозможно уволить.

По тем же самым законам развиваются и политические партии. Конрад Аденауэр неизбежно вырождается в Аннегрет Крамп-Карренбауэр, а немецкое экономическое чудо — в налог на парниковые газы. «Вино переходит в уксус, Мюнхгаузен — в Феофила» (с).

Никакого средства против этого вырождения не существует. Старая организация должна исчезнуть, и на её месте должна возникнуть новая, другого сценария природой не предусмотрено. В бизнесе это решается просто: среда, безразличная к самооценке бестолочей, рано или поздно просто их схарчит. Однако политика фундаментально противоестественна и потому функционирует иначе: если в бизнесе эффект Даннинга-Крюгера — проблема компании, то в политике — это проблема для всех остальных.

И на эволюцию никакой надежды.

В каментах пошутили про «экологически нейтральные танки». Реальность современной Европы — остроумней любой шутки.

В середине 2010-х, когда немецким министром обороны была Урсула фон дер Ляйен, бундесвер получил новую БМП «Puma». Осмотрев машину, министресса потребовала приспособить её для беременных женщин. В частности, воздух внутри БМП должен быть очищен, чтобы исключить повреждение околоплодных вод пороховыми газами, а в десантном отделении не должно быть никакой пыли, для чего задний люк всегда надлежало держать закрытым. И если очистка воздуха — штука чисто техническая, то перманентно задраенный задний люк может быть смертельно опасен в боевых ситуациях. Но если инклюзия вступает в противоречие с объективной реальностью, у последней нет шансов.

Адаптировав «Пуму» к нуждам беременных солдаток, Урсула не забыла и о климате, потребовав повысить углеродную нейтральность машины. С этой целью традиционные огнетушители, содержащие CO2, были заменены новомодными моделями с биоразлагаемым порошком. В 2022 году, уже после того, как Урсула ушла рулить Еврокомиссией, эти огнетушители были протестированы. Выяснилось, что порошок забивается во все мыслимые щели, а также в двигатель, после чего БМП становится бесполезной грудой железа. Очистить «Пумы» от биоразлагаемого говна можно было, только полностью их разобрав и протерев каждую деталь ветошкой. Это увлекательное мероприятие обошлось бундесверу в 2.6 миллиарда (!) евро.

Абсурдная забота о несуществующих беременных воительницах и углеродном следе военной машины выглядела особенно безумно на фоне проблем со снабжением немецкой армии.

Во время учений сил быстрого реагирования НАТО в Норвегии в сентябре 2014 года солдаты 371-го мотопехотного батальона бундесвера использовали мётлы вместо пулемётов. Не шутки ради: пулеметами «MG3» личный состав был укомплектован на 69% от требуемого количества, пистолетами «P8» — на 59%, так что приходилось подходить к делу творчески. Кроме того, в их распоряжении было менее четверти приборов ночного видения, а для транспортировки десанта они использовали обычные гражданские фургоны, ввиду нехватки БМП. Немецкий спецназ вообще покинул учения, потому что у них не было вертолёта.

Парламент, проведя всевозможные расследования и аудиты, обнаружил в финансах минобороны полный хаос. С приходом Урсулы министерство стало тратить бешеные деньги на внешних консультантов, по большей части, без каких-либо обоснований и тендеров. Например, в 2015 году они заплатили консультантам 100 миллионов евро, но отчитались только о 2.2 миллионах. В 2016 году команда Урсулы отчиталась о 2.9 миллионах, а потратила 150. «Неучтённые» деньги ушли непонятно кому, непонятно за что, и о явной незаконности этих трат говорили совершенно открыто. По-хорошему, после публикации результатов аудита к Урсуле немедленно должна была выехать полиция с наручниками, но судьба распорядилась иначе.

Результатом урсулиного «менеджмента» стал развал вверенной ей армии. Ни одна из 6 подводных лодок не была в состоянии выйти в море, и ни один из 14 транспортных самолётов «A-400M» не мог взлететь. В распоряжении бундесвера имелось только девять исправных танков «Leopard 2» и три БМП «Marder». Из числа боевых самолётов «Eurofighter» и «Tornado», а также транспортных вертолётов «CH-53» исправен был хорошо если каждый третий (притом их у бундесвера немного, каждого типа — около сотни). С остальными вооружениями ситуация была похожей.

Конфуз Ангелы Меркель, которая в 2019 году на 12 часов опоздала на встречу «большой двадцатки», потому что для неё не могли найти исправный самолёт — ария из той же оперы.

Всё это не имело ровным счётом никаких последствий для Урсулы. Эта прекрасная женщина не делает ни малейших усилий, чтобы шифроваться и, судя по всему, ей это действительно не нужно. «Друзьям — всё, врагам — закон», примерно так выглядят «европейские ценности» в исполнении Урсулы Эрнстовны.

Каждый народ заслуживает своих правителей — иногда мне кажется, что главная миссия ЕС в том, чтобы доказать безусловную правоту этой поговорки.

[1 из 2]

Отношения между Швейцарией и ЕС регулируются пакетом из примерно 120-ти подписанных в середине нулевых двусторонних соглашений, так называемых «Bilaterals II». Соглашения эти облегчают экономические транзакции, но не касаются политики. Однако политика от экономики неотделима, поэтому тёрки с соседями — мудрёная задача для швейцарского правительства, которому приходится учитывать как глобальные интересы хозяев-американцев, так и локальные юродства их евро-сателлитов.

Американцы завели для Европы две колониальные администрации, НАТО и ЕС, но Швейцария не входит ни в одну из этих структур. При этом, будучи отрезанной от моря и не имея практически никаких природных ресурсов, помимо альпийских лугов и озёр, в индексе человеческого развития — наиболее содержательном из популярных рейтингов благосостояния — Швейцария занимает первое место в мире. Вдобавок, страна географически и культурно находится в самом центре Европы и практикует экстремальную форму той самой «демократии», которой поют аллилуйю дьячки по обе стороны Атлантики.

Таким образом, само существование Швейцарии — это галантный, но графически выразительный средний палец имперским менестрелям.

Это ставит швейцарских политиков, не имеющих за спиной закалённой в войнах армии и частокола баллистических ракет, в крайне затруднительное положение. Международная политика строится по тем же правилам, что и жизнь дворовых банд: единственное работающее право — это право сильного, и роль сильного в этой конфигурации играет Евросовок, со всех сторон окружающий Швейцарию. Периодически они об этом напоминают.

Когда в 2014 году швейцарцы проголосовали за введение квот на миграцию, ЕС исключил Швейцарию из программы академического обмена Erasmus+. Это было очень неприятно: Швейцария сильно зависит от международной кооперации, и местным бюрократам пришлось срочно придумывать альтернативы. Но главное — это было оскорбительно. В Швейцарии находятся лучшие вузы континентальной Европы, ЦЕРН и бесконечное количество международных проектов. Кроме того, швейцарцы сохранили утерянное в остальной Европе умение осваивать бюджеты, не разворовывая их, и у страны железобетонная академическая репутация. Исключить Швейцарию из Erasmus — это примерно как изгнать Ватикан из Мальтийского Ордена.

Швейцарское правительство мессидж уловило и не стало выполнять решение референдума об ограничении миграции. Игнорирование результатов референдума — прямое нарушение Конституции страны, и если правительство на это решилось, значит, припугнули их чем-то гораздо более серьёзным, чем академический обмен.

Приободрившись, ЕС начал настаивать на принятии так называемого «институционального рамочного соглашения» с целью замены толстой пачки «Bilaterals II» единым мега-договором, по сути, вводившим бы на территории Швейцарии законы ЕС. Швейцарские дипломаты упёрлись, и к 2018 году стало понятно, что переговоры о ползучем поглощении Швейцарии Евросовком зашли в тупик.

Тогда ЕС послал ещё один мессидж: в 2018 году было объявлено, что со следующего года швейцарская фондовая биржа лишится так называемого «эквивалентного статуса» — своего рода лицензии, позволявшей европейским трейдерам торговать на швейцарской бирже. В результате трейдеры эти будут вынуждены уйти из Швейцарии.

Как и в предыдущем случае, это был не просто болезненный, но и подчёркнуто оскорбительный жест: на протяжении последних десятилетий Швейцария тщательно зарегулировала свой финансовый рынок и даже пожертвовала банковской тайной для нерезидентов (что всегда считалось «фишкой» страны), поэтому заявление о несоответствии стандартов швейцарского рынка евросовковым требованиям было не просто ложью, но и верблюжьим плевком в физиономию.

В ответ Швейцария запретила торговать акциями швейцарских фирм на биржах Евросовка. Сейчас швейцарские акции могут торговаться только в тех юрисдикциях, которые не запрещают своим резидентам торговать на швейцарских площадках.

(продолжение ниже)

(начало выше)

[2 из 2]

А чтобы разрядить обстановку и удержать рэкетиров ЕС от дальнейших наездов, в том же 2018 году Швейцария подтвердила своё обязательство ежегодно выплачивать Евросовку по 130 миллионов франков отступных (в «лихие 90-е» это называлось «красной крышей»). Отступные Швейцария платила ещё с 2007 года, и в 18-м это должно было прекратиться — но не прекратилось.

С тех пор ничего особо не менялось, однако за закрытыми дверями что-то происходило.

Ковидобесие швейцарское правительство отработало по инструкциям Евросовка. Когда Ален Берсе, отвечавший во время «пандемии» за швейцарское здравоохранение, после окончания спектакля стал генеральным секретарём Совета Европы, стало понятно, что межправительственные отношения ЕС и Швейцарии гораздо теснее, чем того хотелось бы вменяемым жителям страны (Совет Европы — это своеобразная «общественная приёмная» ЕС, формально независимая, но подконтрольная Брюсселю).

Плодом этой морганатической связи стал проект новой редакции двусторонних соглашений — «Bilaterals III» — о котором было объявлено на днях. Что там внутри — пока непонятно: тексты соглашений не опубликованы, а правительство ссыкливо выдаёт только анонсы. Но два аспекта привлекают внимание уже сейчас.

Во-первых, с 2030 года размер отступных Евросовку вырастет до 350 миллионов франков в год. Вымогатели на этом не остановятся: они тормозятся, только если между ними есть конкуренция, а конкурентов Метрополия эффективно подавляет. Но это как в том старом анекдоте: «спасибо, что взял деньгами».

Гораздо интересней второй аспект: так называемое «динамическое принятие законов» («dynamische Rechtsübernahme»). По сути это означает обязанность Швейцарии автоматически инкорпорировать в своё законодательство законы ЕС. Пока только те, которые касаются внутреннего рынка, но лиха беда начало. Разумеется, изменение законодательства будет происходить в установленной форме: через правительство, парламент и, при необходимости, референдум. Но на самом деле, это нисколько не помешает «динамизму».

Правительство и парламент в Швейцарии действуют заодно, поскольку правительство — коллегиальный орган из семи министров — назначается парламентом, причём представительство партий в правительстве не зависит от результатов парламентских выборов, оно определяется пропорциями, утверждёнными ещё в 1959 году. Человека с единоличной властью Конституция страны не предусматривает — вернее, существует некто с титулом «президент», выбираемый ежегодно из числа членов правительства, но это чисто церемониальная должность. Так что конфликт между парламентом и правительством практически исключён, и достигнутые с ЕС договорённости они будут выполнять беспрекословно.

Народ с правительством может не согласиться, и часто не соглашается, но как показало голосование по ограничению иммиграции, мнение народа можно просто проигнорировать. По Конституции, конечно, нельзя, но если очень хочется — то можно.

Да референдумы и не смогут на что-то серьёзно повлиять, поскольку происходят не чаще четырёх раз в год, и на один референдум выносится не больше пяти вопросов, поэтому на голосование по всем евро-законам уйдут века.

А если Швейцария не примет евро-законы, ЕС наложит на неё санкции, оспорить которые можно будет в суде ЕС — то есть никак нельзя будет оспорить, и это тоже прописано в новом соглашении.

Если всё это правда (что, строго говоря, пока не факт), то 2025 год будет годом великого уныния для швейцарского суверенитета.

Впрочем, на фоне глобальных событий, уныние это может показаться не таким уж великим.

Я недавно писал о том, как цюрихчанка Регина Бахман решила выгнать жильцов из трёх доставшихся ей в наследство многоквартирных домов, чтобы преобразовать последние в нечто более дорогое. И как это всколыхнуло Цюрих, добрая половина населения которого без труда может представить себя на месте изгнанников.

Вчера в мэрию подали петицию с требованием остановить выселение, подписанную 27-ю тысячами человек. Для города с населением 430 тысяч это серьёзно, но это не самая занимательная часть истории.

Сейчас городское правительство обсуждает возможность покупки этих трёх домов и сохранения их нынешнего населения. Регина не против, но по слухам, совершенно не по-христиански набивает цену. Запрашиваемая сумма неизвестна, но чиновников она явно не устраивает (скорей всего, там хорошо за сотню миллионов). Поэтому мэрия проводит «предпродажную подготовку» недвижимости — ничем другим я не могу объяснить тот факт, что владелец управляющей компании, мутный дядька по имени Горан Цайндлер, был на днях арестован.

Чувак и впрямь редкостный жулик. За ним волочится шлейф сомнительных предприятий, а в затылок ему дышат обиженные клиенты, инвесторы и подрядчики, требующие сатисфакции. Однако в этом бизнесе жуликов хватает, и до самого недавнего времени фокусы Горана не вызывали вопросов у многочисленных швейцарских властей — а тут вдруг такая своевременная бдительность.

При желании всегда можно найти способ привязать проделки управляющего к регининым домам, да и характер деятельности Горана позволяет уверенно предположить, что и с этими домами он намутил каких-нибудь блудняков. Так что дискуссия города с Региной Бахман пойдёт в более конструктивном ключе.

Как это ни смешно, левацкое правительство Цюриха делает ровно то, что леваки и обязаны делать сообразно своему изначальному дизайну: они щемят капиталюг якобы в интересах «простого народа». При этом особую тёплую ностальгию вызывают методы обработки контрагентов из арсенала постсоветских ментов 1990-х.

Оно, конечно, понятно, что владение дорогостоящей недвигой — золотое дно для чиновников, и жучилы из мэрии думают именно об этом, а не о счастье выселяемых жителей. Но по нашим временам, даже и это — отличная новость. В последние десятилетия леваки занимаются исключительно разрушением экономики и созданием проблем для тех самых людей, интересы которых они, вроде бы, обязаны защищать. А в этом случае есть пара сотен человек, которым в результате левацких усилий может стать хорошо.

Впрочем, история не окончена: Горан Цайндлер, полагаю, отобьётся. А жители регининых домов получат Рождество, полное совсем не рождественского саспенса. На месте Санта Клауса я бы к ним сейчас не совался: отмудохают всей мешпухой, приговаривая «я целый год был хорошим мальчиком — и чо блять??»

(начало выше)
[2 из 2]

Поэтому где-то на рубеже 1970-х и 1980-х был придуман и внедрён в офисное бессознательное пейоративный мемасик «Not-invented-here syndrome» («Синдром неприятия чужой разработки»). Постепенно настаивать на собственном R&D стало плохим тоном: ну что вы, только дураки пытаются всё делать сами, умные люди используют результаты деятельности других. Уже в 1990-х представление о собственных разработках, как о глупой и вредной для бизнеса стратегии, стало общим местом, и начальство принялось тормозить R&D и переключилось на M&A, чтобы не прослыть ретроградами.

Нет сомнения, что кодаковские CEO боялись ярлыка «NIH», и этот страх диктовал их решения. Попадись им небольшая компания, научившаяся производить цифровые камеры, они бы её купили, и мы бы сейчас рукоплескали кодаковской дальновидности, как мы рукоплещем Микрософту, вложившемуся в OpenAI, или Диснею, купившему Пиксар. Но цифровая камера была целиком и полностью кодаковским детищем, а значит, разрабатывать её было просто неприлично.

Эта мода, по моему убеждению, стала одной из причин замедления научно-технического прогресса, хотя размах явления смогут оценить только историки. Она заменила техническую конкуренцию состязанием в шоппинге. Побеждает не тот, кто разрабатывает лучшие решения, а тот, кто удачней закупится стартапами — которые, в свою очередь, тоже не дураки и планируют свою стратегию ровно до момента поглощения: нагнать шума, выгодно продаться, а дальше не наше дело. Такой подход очень понятен финансистам, но для прогресса он губителен, поскольку убивает дух технологического соперничества. В итоге наши 2020-е выглядят совсем не так, как мечталось фантастам 1960-х, и серьёзной инновацией считается новый «эмодзи».

Собственно, кейс General Motors & Cruise как раз про то, что финансовый капитализм делает с прогрессом. Cruise, разумеется, не был внутренним проектом GM, фирмы типа GM уже давно разучились даже думать об инновационных проектах, не то что запускать их. Это была покупка фирмы, судя по всему, специально созданной под продажу, не имеющей стабильного продукта, но умеющей получать всевозможные лицензии от жуликоватых калифорнийских властей. Фирма эта произвела много пердячего пара, создала уйму инцидентов на дорогах, и на наших глазах уходит в небытие, солидно обогатив своих основателей.

С таким капитализмом яблони на Марсе ещё долго не зацветут.

(длинновато получилось)
[1 из 2]

В сети много воплей по поводу решения начальства General Motors убить проект Cruise, в рамках которого разрабатывались автономные роботакси. В связи с этим хочется всплакнуть о судьбе инноваций в XXI веке.

Есть такая классическая книжка Клейтона Кристенсена «Дилемма инноватора», разбирающая причины, по которым взрослые компании не могут по-детски бесоёбить и выдумывать всякие новые штуки. Любимый пример, без которого не обходится ни одна презентация — фотопленочный гигант Kodak, который ещё в середине 1970-х изобрёл цифровую фотокамеру, к середине 1980-х довёл прототип до ума, но отморозился на этапе массового производства, и лет через 15 был растерзан собственным детищем.

Главной причиной заскорузлости «старых компаний», на которой сходятся все бизнес-мудрецы, включая Кристенсена, называют алчность акционеров, сосредоточенных на сохранении стабильной прибыльности традиционных проектов и прибивающих любые дорогостоящие инициативы с неясным ROI. У стартапов же этого ограничения нет, поэтому они могут свободно проедать деньги инвесторов, не шибко заботясь о прибыльности. Так что за последние лет 20 я не встречал ни одного корпоративного человека с ярлыком «manager», который бы не рассуждал о необходимости привнесения во вверенную ему организацию «стартапного духа».

Версия жадных акционеров хорошо продаётся публике, но она плохо сочетается с наличной реальностью. Акционеры заинтересованы не только в сегодняшних барышах, но и в долгосрочной стратегии сохранения оных. В конечном итоге всё сводится к решениям, принимаемым конкретными функционерами, навроде Колби Чендлера и Кея Уитмора, кодаковских CEO, которые «цифру» и зарубили — при этом они отнюдь не были противниками инноваций. Напротив, они активно и размашисто диверсифицировали бизнес, пытаясь заниматься принтерами, копировальными машинами, анализаторами крови, фармацевтикой и бог знает чем ещё.

Так чем же им не угодила цифровая фотография? Как это ни парадоксально, именно тем, что она была изобретена самим Кодаком.

Давным-давно, на одном из курсов MBA, мы баловались бизнес-симуляциями: нас разбили на группы, каждой группе дали воображаемую компанию, испытывающую всевозможные сложности, и мы должны были улучшить положение «своих» компаний. Каждое наше решение не только меняло положение компании, но и получало оценку за эффективность и общую стратегическую «правильность».

Помню своё удивление, когда выяснилось, что инвестиции в собственный R&D всегда получали низкие оценки и ухудшали положение «наших» фирм, в то время как M&A, т.е. покупка бизнесов с готовыми решениями, оценивалась высоко и улучшала положение фирм. Было совершенно неважно, какого рода R&D мы пытались внедрять, симуляция была безапелляционна: своя разработка — плохо, покупка чужих разработок — хорошо. Я и ещё пара студентов пытались возражать, но преподаватели (их для симуляции требовалось, по-моему, человека три) смотрели на нас, как на папуасов, оспаривающих пользу пенициллина — дискуссия не сложилась.

У странного поведения этой симуляции есть предыстория. В старину — то есть в прошлом веке — компании тяготели к собственным разработкам, ожесточённо конкурируя друг с другом. Начальству, бывшему, в основной своей массе, финансистами, этот подход очень не нравился, потому что заставлял их принимать решения в областях, в которых они ни хрена не смыслили.

(продолжение ниже)

[2/2]

Происходящее в Цюрихе (а Швейцария, хоть и не входит в ЕС, вынужденно движется по тем же рельсам) интересно именно с этой точки зрения.

Большинство швейцарцев живут в арендованных квартирах, и закон защищает интересы арендаторов. В частности, домовладельцы не могут произвольно повышать цену аренды. Сделать это можно всего в нескольких исключительных случаях, и только над одним из этих исключений у домовладельца есть некий контроль: плату можно повысить после модернизации и/или капитального ремонта жилья. Однако для проведения такого ремонта жильцов необходимо выселить, а это хоть и не запрещено законом, но не приветствуется местными обычаями.

В итоге значительное количество арендаторов в том же Цюрихе, где цены на жильё растут дикими темпами, платят за свои давно арендованные квартиры на десятки процентов, а то и в разы меньше рынка. Домовладельцы по этому поводу сильно переживают, но до массовых выселений «счастливчиков» дело пока не доходило.

И вот на уходящей неделе тренд поломала дама по имени Регина Бахман, получившая в наследство три многоквартирных дома. Отец Регины умер ещё в 2021 году, и после этого она долго судилась с родственниками, обвинявшими её (кажется, небезосновательно) в том, что она заставляла впавшего в маразм отца подписывать нужные ей документы. Суды Регина выиграла, и 26 ноября стала собственницей домов, а уже через неделю разослала всем жильцам (это примерно 250 человек) уведомления о выселении. Теперь этим людям придётся либо раза в два увеличить бюджет аренды, либо сильно понизить качество жизни, либо выехать из Цюриха — не особенно захватывающие перспективы.

Цюрих забурлил. Тамошнему населению легко примерить эту ситуацию на себя, поэтому они реагируют живо и уже сходили на первую (подозреваю, не последнюю) демонстрацию протеста. Всё это бессмысленно: никаких законных средств заставить фрау Бахман изменить своё решение не существует. Можно только давить на сочувствие, но цифры упущенной прибыли не дадут сочувствию никаких шансов. Ну и другие домовладельцы сейчас наверняка задаются мучительным вопросом «а мы-то чо сидим?».

Я не думаю, что из этого конкретного случая выйдет что-то интересное, хотя левацкое правительство Цюриха может добавить в сюжет абсурда. Слежу, тем не менее, с интересом, поскольку цены на жильё — один из тех триггеров, которые в теории могут сломать игру в плавное и мирное обнищание Европы.

[1/2]

Вот вы говорите — Асад, оппозиция, смена власти… В Цюрихе, между прочим, тоже сегодня митинговали.

Зайду издалека.

Мало что триггерит западного обывателя настолько, чтобы заставить его идти протестовать, но если это и происходит, то триггер всегда экономический, а не политико-философский. Это старая традиция. Политические конфликты — например, протестантских элит Нидерландов с католическим королём Испании в XVI веке, британского парламента с королём Карлом I в XVII веке, депутатов от французского «третьего сословия» с духовенством и дворянством в XVIII веке — могут породить лидеров, способных возглавить протест, но сдвинуть ширнармассы они не в состоянии.

Для настоящей массовой движухи необходимы какие-то экономические предпосылки — нечто, непосредственно воздействующее на народное благосостояние: высокие налоги и цены, бестолковое регулирование рынка, безработица, неурожай и тому подобное. Всё это наблюдалось в ассортименте в приведённых выше примерах, поэтому голландская, английская и французская революции, что называется, «получились». Да и в России в феврале 1917-го тоже всё началось с «хлебных бунтов» — в общем, примеров достаточно.

Эти риски осознавали ещё в глубокой древности, и я не говорю о пресловутых раздачах зерна в Древнем Риме — подобным занимались ещё шумерские храмы за две тыщи лет до римлян. Делали они это не регулярно и только по большой нужде: в те времена зерно было не просто едой, но и эквивалентом денег, так что с халявой приходилось обходиться осторожно. Тем не менее идея «не хотите, чтобы они вас снесли — накормите их» была вполне понятна ещё правителям Урука.

Во второй половине прошлого века методика «хлеба и зрелищ» была доведена на Западе до совершенства, практически полностью уничтожив сколько-нибудь серьёзную оппозицию сложившейся политико-экономической системе. Людей кормили и развлекали, не давая им возможности заскучать и со скуки поддаться искушению маловерия.

Система выглядела стабильной до тех пор, пока в конце 1980-х в Европе не случился коллапс «социалистического лагеря» и переход всех без исключения стран, входивших в этот лагерь, от сурового противостояния к восторженному, полному прозелитского энтузиазма, сотрудничеству. Это кардинально изменило роль Европы в стратегии США. Подключившись к значительным человеческим и колоссальным природным ресурсам новых восточных друзей, Европа становилась основным геополитическим противником Америки, поскольку имела все необходимые инструменты для того, чтобы подвинуть последнюю с позиции мирового гегемона.

Поэтому уже в 1992 году была создана колониальная администрация, известная как «Европейский Союз», в задачу которой входило обуздание стихийного процесса европейского объединения и превращение Европы в депрессивную, лишённую субъектности туристическую провинцию, конфликтующую при этом с восточным медведем. Для достижения экономических целей была изобретена чисто религиозная доктрина «антропогенного потепления», ведущая к разрушению энергетики, промышленности и сельского хозяйства, а по линии НАТО началась интенсивная работа по оживлению зачахнувшей было военной конфронтации.

Это, в целом, неплохо работает. Не имея патриотически настроенных политических лидеров (появление которых система жёстко купирует, при необходимости даже отменяя по беспределу результаты выборов) и теряя благосостояние постепенно, без рывков, европейцы покорно идут по предначертанному для них пути, просто не осознавая происходящего.

Однако это рискованная стратегия — именно потому, что в её основу положена постепенность. В экономике постепенность достигается ценой мощных финансовых вливаний, сама по себе она не длится долго, и процессы имеют свойство ускоряться, создавая те самые триггеры, которые превращают пассивных обывателей в «революционные массы».

(продолжение ниже)

Генератор случайных чисел в Матрице иногда глючит.

Взять к примеру, нашу команду из десяти человек. Фирма швейцарская, локации — Швейцария, Испания, Словакия. В команде, соответственно, швейцарцы, испанцы, словаки, один немец и два Руслана Юрьевича. Как говорят в Метрополии, what are the odds? Притом оба тёзки сначала жили в/на (один «в», другой «на») Украине, а потом в Питере, откуда и эмигрировали.

Ну, за вероятность!

Из мешка фактов всегда можно надёргать нужных, и выложить на тарелку слоями, перемежая пряными интерпретациями. В итоге из одного и того же мешка можно сварганить и селёдку под шубой, и мусаку - в зависимости от того, какие цели ставит перед собой повар-пропагандист.

Это вполне съедобно. Нет ничего ужасного в поедании общепитовской еды - если периодически готовить дома и уравновешивать ресторанное хрючево домашней стряпнёй. Но ежели перейти целиком на общепит, несварение обеспечено - и лечить вас будет тот же повар, который и врач, и аптекарь, и вообще на все руки мастер.

​​День Николая Мирликийского — Санта Клауса этого вашего — отмечают шестого декабря якобы потому, что в этот день он умер. Но есть и другая версия, согласно которой указанная дата связана с главным деянием этого хлопотливого святого: уничтожением благородного культа Артемиды в его родных Мирах Ликийских. У них там был роскошный храм этой богини, и Николай сравнял его с землёй.

День Артемиды отмечался шестого числа каждого месяца. Ну а двенадцатый месяц — это, соответственно, две шестёрки. «Кто имеет ум, тот сочти число зверя…» и далее по тексту.

Вот так и отмечаем каждый год воцарение в мире Супостата, который в красном тулупе, ничуть не шифруясь, объезжает ежегодно покорённые земли, собирая в огромный мешок праведников, чтобы потом откусить им головы, выесть мозги и развесить черепа на шипастом дереве. Дерево с шарами, символизирующими головы праведников, нас тоже заставили почитать.

На фото — традиционная цюрихская медовая печенька «тирггель» с изображением Николая, возвращающегося с охоты. Сейчас я эту печеньку съем, страшно ворочая челюстями и подвывая. Да устрашится Мирликийский артемидоборец.

Артемида жива!

Интересно работает маятник поколенческого чувства юмора.

В обществе других сапиенсов я часто выступаю в амплуа старичка-весельчака с шутками-прибаутками. При этом иксеры (моё поколение) и зумеры реагируют на это скоморошество уж если не смехом, то хотя бы улыбками, тогда как бумеры и миллениалы смотрят с каменными рожами, явно не понимая, что здесь происходит.

Шутки, по большей части, строятся на парадоксах, когда привычный опыт обыгрывается неожиданным образом. Поэтому любая шутка хороша исключительно в контексте жизненного опыта аудитории. Каждое следующее поколение отвергает опыт предыдущего и настаивает на своём, как им кажется, абсолютно уникальном, опыте. Но поскольку степень поведенческой и когнитивной свободы сапиенсов весьма ограничена, это выглядит не столько броуновским движением, сколько маятником, болтающимся между точками, заданными тысячелетия тому назад. Юмор в одной точке совершенно непонятен тем, кто смотрит на него из другой точки.

Маятник этот работает не только в отношении юмора, но и вообще всего. Очевидно, именно поэтому люди движутся в узком коридоре технологической эволюции, непрерывно совершенствуя свои гаджеты, но никак не улучшая самих себя: как только они приближаются к границе своего опыта, маятник начинает обратное движение.

Когда-нибудь этот маятник качнётся сильнее обычного и проломит стену коридора — и за стеной откроется что-то невиданное и сейчас немыслимое. Иксеры до этого не доживут, а зумеры… кто знает?

Какой увлекательный отчёт о «пандемии» выпустил американский конгресс. Конспирологи опять оказались правы, и даже не «почти» во всём — а буквально во всём. И в том, что вакцины, маски и локдауны причинили гораздо больше вреда, чем пользы, и в том, что вся «пандемия» противоречила науке и была движима галимой коррупцией, да и во всём прочем.

Логичным следующим шагом должно стать судебное преследование организаторов «пандемии». Вред они нанесли колоссальный, причём сознательно и действуя в группе. А искать их не надо, они все на виду: большинство из них либо у власти, либо при власти.

И у них есть мощный стимул скрыть следы своего преступления в глобальном катаклизме.

Интересное будет Рождество.

День святителя Николая, время рассказывать чудесные предрождественские истории. Ну вот к примеру.

Тайба Эмбер работала «ассистентом по управлению информацией» в пожарно-спасательной службе Западного Йоркшира, что на Британском острове. В марте 2022 года она почувствовала, что информационная бюрократия её утомила, и взяла больничный, чтобы подлечить усталость шопинг-терапией.

Так называемый «work-related stress», т.е. вызванный работой стресс, в Британии (да и вообще на Западе) считается болезнью, к лечению которой надо подходить со всей серьёзностью, поэтому поначалу у пожарного начальства вопросов к Тайбе не возникло. Но время шло, девушка на работе не появлялась, и в августе 22-го начальство забеспокоилось. Начальник Тайбы Мартин Маккарти вызвал её на разговор, чтобы выяснить, насколько хорошо она отдохнула.

Тайба явилась на зов, имея при себе сумку Mulberry. Это не самый дорогой бренд, но от тысячи до двух — вынь да положь. Мартин обратил внимание на сумку и сообщил, что своей бывшей жене он когда-то купил такую же, и это, блин, дорого. Тайба в ответ заверила начальника, что её шопинг-терапия в самом разгаре, а работе придётся подождать.

Вскоре врач перестал выдавать Тайбе справки, но девушка не спешила возвращаться к информационному управлению, и в какой-то момент это стало просто неприличным. В декабре 22-го начальник отдела кадров Иэн Брендвуд отправил Тайбе имейл, угрожая приостановить выплату зарплаты, если девушка не предоставит справку от врача. Пришлось увольняться.

Однако уходить с пустыми руками Тайбе не хотелось, поэтому она обратилась в суд по трудовым спорам («employment tribunal»), обвинив Мартина Маккарти в харрасменте и назвав его «сексуальным хищником» (дословно: «sexual predator»). Речь шла об их августовской встрече, и собственно «хищничество» заключалось в упоминании Мартином купленной для жены сумки.

И тут случилось неожиданное. Судья Дэвид Джонс, вопреки сложившейся практике «если девушке кажется — ей не кажется», иск не поддержал. Неунывающая Тайба выстрелила бронебойными обвинениями в расовой дискриминации, дискриминации по инвалидности (!) и несправедливом увольнении. Чудеса продолжались: не сработало и это.

И тогда девушка хлопнула о казённый стол козырем «victimisation»; в данном контексте я перевёл бы это слово как «репрессии».

В репрессиях Тайба обвинила начальника отдела кадров, который грозил ей увольнением за отсутствие медицинской справки. Пугать неотдохнувшего человека — настоящая пытка, так что припёртый к стенке судья Джонс оказался бессилен. Иск пришлось удовлетворить. Размер компенсации за репрессии определят позже, в ходе отдельных слушаний, но принципиальная победа над жестоким патриархатом уже одержана.

Все, кто обсуждает эту историю, сосредотачиваются на «сексуальном хищнике», которым нынче можно прослыть за фразу «у моей бывшей такая же сумка». Мне же этот аспект не кажется удивительным, да и в суде это не сработало.

Гораздо больше забавляет меня то, как повестка обновляет фетиши. Ещё совсем недавно любое обвинение в харрасменте или расовой дискриминации принималось без вопросов. А сейчас, судя по всему, мода переключилась на «репрессии».

Это довольно рационально с точки зрения будущих исков. Чтобы извлечь из ситуации харрасмент, надо чтобы в деле фигурировал цисгендерный самец (по нынешним временам, поди сыщи такого), причём крайне желательно, чтобы последний хотя бы один раз лично пообщалась с потерпевшей. С расизмом всё тоже сложно: за последние годы люди на Западе выработали сверхосторожные протоколы общения, не оставляющие виртуозам обиды никакого шанса.

А вот репрессии можно откопать вообще где угодно, даже в совершенно нейтральной и официальной бумажке, сгенерированной искусственным интеллектом.

Например, от фразы «настоящим ставим вас в известность» веет ледяным ужасом: так и представляешь себе, как чьи-то безжалостные руки хватают за нежные бока, грубо выдёргивают из сладкого неведения и водворяют прямо в центр суровой известности. После такого нужен как минимум год шопинг-терапии, чтобы просто в себя прийти.

В общем, многообещающее развитие сюжета.

Хоть что-то дешевеет: Де Бирс снизил цены на алмазы на 10-15%. Пишут, что китайцы подгадили, снизив потребление в люксовом сегменте, ну и искусственные алмазы успешно пробиваются на рынок.

Так что не жалуйся на дороговизну, юзернейм. Рынок разнонаправлен, всё нормально.

СМИ обсуждают австралийский закон, обязывающий соцсети забанить всех «Aussies» в возрасте до 16 лет. Закон называется Online Safety Amendment (Social Media Minimum Age) Bill 2024, и он прошёл на ура: 96 голосов против 6 в Палате представителей, 34 против 19 в Сенате. В народе закон тоже популярен: бан подростков в соцсетях поддерживают 77% австралийцев.

Памятуя, что «оззис» творили во время ковидобесия, чего-то подобного от них можно было ожидать. И всё же выдающуюся абсурдность этого мероприятия трудно игнорировать.

Во-первых, почему этот закон вообще возник. По сути, это реакция на несколько трагических случаев.

В 2007 году 15-летняя Карли Райан была убита 50-летним педофилом, который завёл с ней виртуальный роман в сети MySpace, выдав себя за 18-летнего парня, а потом продолжил знакомство в реале, представившись отцом воображаемого сетевого ухажёра. Во время одной из встреч он забил девушку до смерти.

В 2023 году 17-летнего Мака Холдсуорта довели до самоубийства так называемым «секс-вымогательством» («sextortion scam»). 47-летний пользователь Инстаграма выдал себя за юную нимфоманку и выманил у парня нюдсы в обмен на обнажённые фото своей 15-летней племянницы (штооо??). Угрожая распространить фото среди друзей Мака, вымогатель вытряс у парня 500 долларов, а потом стал требовать ещё. Подросток рассказал всё отцу, и тот наорал на вымогателя по телефону, после чего стыдные фотографии были разосланы всем, до кого проходимец смог дотянуться. Этого Мак не вынес.

Это не единственные подобные трагедии, однако в этих случаях родители жертв развили ураганную общественную деятельность, обвинив в смерти своих детей соцсети и собрав вокруг себя неравнодушную общественность.

Убитых горем родителей можно понять, но сейчас чуть ли не вся Австралия на серьёзнейших щах обвиняет средства связи в том, что ими воспользовались злодеи. Следующим в списке врагов, очевидно, должен значиться телефон. А если разобраться, вся беда — в вербальных коммуникациях, так что людям до 16 лет надо запретить разговаривать.

При этом борцам с соцсетями невдомёк, что дети в качестве платформы для общения всё чаще используют не соцсети, а сетевые игры. Детям мало просто чатиться, они хотят общаться в полностью виртуальной среде, отключившись от мира, в котором бесоёбят законодатели.

Ну а во-вторых, свежесть этого закона в том, что он в принципе неисполним. Предписывая соцсетям контролировать возраст юзеров, он при этом запрещает использовать для этой цели удостоверения личности, если не предложены «альтернативные» методы идентификации. В качестве таковых, австралийские законодатели предлагают «взаимодействие с пользователем или оценку возраста по лицу» — это не шутка, это цитата.

В любом случае, если соцсети не изыщут волшебный способ определения возраста без документов, их станут наказывать штрафом в 150 тысяч «штрафных единиц» (сейчас одна «единица» соответствует 330 австрало-долларам, но цена быстро растёт). При этом ни самих подростков, прорвавшихся в соцсети, ни их родителей наказывать вообще никак не планируют, строго в духе популярного сейчас на Западе лишения граждан субъектности.

Австралия, очевидно, используется в качестве полигона. Дискуссии о запрете доступа подростков в соцсети ведутся во многих парламентах, включая швейцарский. Это совершеннейшая бессмыслица: запретить интернет-общение в эпоху проникновения интернета во все сферы жизни просто технически невозможно. Так что здесь два варианта: либо это прогрев публики перед введением каких-то инновационных средств личной идентификации, либо массовое помешательство.

И уже непонятно, чего больше опасаться: тоталитаризма или идиократии.

Пролетают заглавные титры, на экране — вы. Договариваетесь с каким-то гегемоном — по одежде судя, маляром — о проведении в вашей латифундии неких работ. Он осматривает объект и роняет веско: сделаем. Чего по деньгам? — интересуетесь вы. Гегемон называет две близко стоящие цифры «от» и «до». Диапазон вас устраивает. По рукам, — говорите вы и удаляетесь в уютное лоно хоум-офиса, чтобы не смущать своим присутствием виртуоза валика и кисти.

Быстрая перемотка на несколько дней вперёд. Всё закончено, работа сделана хорошо, вы улыбаетесь, киваете и показываете большой палец. Гегемон убирается восвояси и оттуда выстреливает инвойсом, в котором значится цифра, раза в полтора-два превышающая запрошенный изначально максимум.

Поставим сюжет на паузу и, глядя на застывшую в центре экрана вашу гневную физиономию, зададимся вопросом: а что, собственно, произошло?

Отмотаем на два года назад. Тот же маляр, те же декорации, работа сделана хорошо, вы довольны, и платите по счёту, точно соответствующему оферте.

Опаньки.

Оферта. В прошлый раз вы её попросили, а сейчас — нет.

В этом секрет произошедшего пердимонокля. Отказ от формальной оферты для вас и для гегемона означал совершенно разные вещи.

Вы, памятуя о его честности и аккуратности, решили не огорчать его формальностями, в полной уверенности, что он будет строго придерживаться обозначенного вербально (и без свидетелей) диапазона цены.

Он же воспринял ваш отказ от формальностей, как отказ от торга и приглашение объявить любую цифру. Проманкировав офертой, вы, в его понимании, подписали контракт с пустым полем цены: дескать, впишешь потом, сколько надо.

Продолжаем воспроизведение. Вы начинаете торговаться и, разумеется, сбиваете цену (маляр не хочет терять клиента, да и сам чувствует, что увлёкся). Всё, вроде, хорошо кончается, но вы оба остаётесь с ощущением обмана. Вас «обманул» гегемон, зарядивший сверх ожиданий, а гегемона «обманули» вы, сначала согласившийся на произвольную цену, а потом впавший в крохоборство.

При этом никто никого не обманывал: просто вы — носитель высококонтекстной культуры, а гегемон — низкоконтекстной. Вы додумываете то, что в понимании вашего оппонента надо явно проговаривать.

Никакого компромиссного решения здесь не существует: столкнувшись с низкоконтекстником, высококонтекстник обязан подстроиться к дуболомности своего визави. Никаких домыслов: оферта, контракт, подпись. В обратную сторону это не работает: низкоконтекстник под высококонтекстника подстроиться не сможет, у него когнитивных механизмов для этого нет.

Западная культура, в основном, низкоконтекстна. Так что услышав чьи-то жалобы на то, что «запад их обманул», вы будете знать, о чём спросить жалобщиков.

​​Сегодня швейцарцы голосовали по четырём сугубо бытовым вопросам, без геополитики и ксенофобии. Два вопроса о порядке аренды и субаренды жилья, вопрос о схеме оплаты лечения в стационаре и вопрос об увеличении пропускной способности автобанов. Первые три важны и интересны для живущих в Швейцарии, но драмы в них негусто.

А вот последний вопрос здорово меня триггерит, потому что я, несмотря на свой не юный возраст, всё никак не привыкну к лёгкости, с которой люди ведутся на примитивные манипуляции. Как там у Булата Шалвовича: на дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь — и делай с ним что хошь.

В природе не существует причин не расширять сеть автобанов. Вернее, есть единственная причина: переход с колёсного транспорта на какой-то другой, но эта стадия развития цивилизации либо давно пройдена, либо ещё не достигнута. По состоянию на ноябрь 2024 года, колёсный транспорт — это один из краеугольных камней экономики и общества в целом. Искусственно ограничивать развитие транспортной сети — значит, в самом буквальном смысле, стрелять себе по ногам.

И почти 53% проголосовавших — готовы стрелять (наш богоспасаемый Швиц и ещё пара кантонов не готовы, но мы в меньшинстве). Аргументация всё та же: защита природушки. Дескать, больше дорог — больше машин, больше парниковых газов, а для борьбы с парниковыми газами ничего не жаль. Многочасовые пробки? Пересаживайтесь на велосипеды!

Думаете, про велосипеды — это сарказм? Нет, это один из аргументов противников расширения автобанов, см. картинку. Это невероятно, это сюрреализм, который даже Дали заставил бы переквалифицироваться в управдомы — но это наша сегодняшняя реальность: одни долбоёбы предлагают заменять автобаны велотранспортом, а другие за это голосуют.

Это просто какой-то зомби-апокалипсис из «Ходячих мертвецов»: орды гуманоидно выглядящих существ с отсутствующей высшей нервной деятельностью бредут на звук пропаганды, и достучаться до их здравого смысла — без шансов.

Куда их позовут завтра?

Говорят, кто-то сделал юбилейный римейк эротического кинохита 1970-х «Эммануэль». Новость оставила бы меня безучастным — смотреть это кино я в любом случае не буду — кабы не разбередился застарелый вопрос: почему любые попытки изобразить на респектабельном большом экране тяжёлую (ну или хотя бы полутяжёлую) эротику неизбежно порождали унылую несмотрибельную хрень?

И не важно, кто принимался за дело.

Классики типа Бертолуччи или Кубрика хотя бы снимали красиво, но по сути, «Последнее танго в Париже» и «С широко закрытыми глазами» были всё тем же: унылой претенциозной белибердой.

«Империя чувств» мастеровитого японца Нагисы Осимы довольно любопытна в этнографическом смысле — но это ежели досидеть до конца, не дав нудятине убаюкать себя где-то на середине фильма.

«Сало, или 120 дней Содома» Пазолини — хрестоматийный пример того, как безудержными проекциями собственной извращённости можно обессмыслить даже такой интересный сюжет, как агония Республики Салó.

В «Девяти с половиной неделях» Эдриана Лайна была красивая актриса и заводная музыка, но в остальном — пустая скукотища.

В «Романсе Х» Катрин Брейя возник настоящий хуястый порностар Рокко Сиффреди, но смотреть это было невозможно.

В «Девяти песнях» Майкла Уинтерботтома звучали обещанные песни, но кино получилось настолько никудышным, что не понравилось даже критикам.

Особняком стоит дичайший «Калигула» Тинто Брасса, но это просто обычный Брасс, заблудившийся в жанрах, его можно вынести за скобки.

Упомянутая выше «Эммануэль» вписывалась в этот шаблон идеально: отвратительно придуманная, снятая и сыгранная шняга, продраться через которую могли только посетители позднесоветских видеосалонов и нервические эстеты.

Во всей этой пирдухе мне было интересно одно: сумеет ли кто-нибудь сломать шаблон. И я дождался. В 2013-м году Ларсушка фон Триер снял «Нимфоманку» — не лучший его фильм, но интересную и изобретательную вещицу, показав прочим рукожопам, называющим себя режиссёрами, что при наличии таланта даже историю о сильно озабоченной даме можно сделать в высшей степени смотрибельной.

Тот год, кстати, вообще задался. Абделлатиф Кешиш тогда же выпустил «Жизнь Адель», хоть и не вполне вписывающийся в жанр «тяжёлой эротики», но тоже очень зажигательный фильм, который не ломал шаблонов, но во всяком случае показал предвзятому зрителю (вашему покорному, то бишь), что на тему «девочки хотят секса» можно снять неплохое кино, даже не будучи фон Триером.

Удовлетворив культурологическое любопытство и порадовавшись за киноискусство, я стал более придирчив. Теперь, если в синопсисе мелькают упоминания эротизма, чувственности и прочего в том же духе — я такое кино, как правило, скипаю.

Может, напрасно? Может, после 13-го года в жанре респектабельной тяжёлой эротики шедевры пошли один за другим?

Как-то так...

Менеджер паролей Nordpass выложил рейтинги самых популярных паролей — как глобально, так и с разбивкой по странам.

В Швейцарии в списке паролей для личного использования, наряду с обычными 123456, qwerty123, password и т.д., на 15-м месте внезапно — portugal. Здесь большая португальская диаспора, третья по размеру после итальянской и немецкой, что-то около 255 тысяч. Такое похвальное сочетание креативности и патриотизма, очевидно, исходит именно от этих людей.

Зато в корпоративных паролях патриотизм и культурные ценности торжествуют уже по-большому: 12-й по популярности пароль — Switzerland, а 11-й — wealth.

Швейцарская метеорологическая служба MeteoSchweiz объявила, что с конца месяца закроет функцию комментариев в своём блоге. Дескать, так много хейта, что банхаммер не справляется. Проще всё закрыть нафиг.

Блогеры MeteoSchweiz не то чтобы совсем уж упоротые алармисты, однако — noblesse oblige. Если они пишут о тёплом октябре, обязательно упомянут превышение температуры по сравнению с «доиндустриальным» уровнем. Если пишут о таянии ледников, непременно призовут срочно остановить глобальное потепление. Если пишут о прошедшем лете, довольно холодном и дождливом, то ввернут пассаж о том, что и это — дело рук человеческих… и так далее.

И вишь ты, мирный швейцарский народ начал массово приходить в каменты и совать блогерам в панамку.

Это что, тоже эффект Трампа?

​​Дачи на склонах.
Путник, зачем ты пришёл,
Чё тебе надо?

(c) Отъебасё

​​Серая осень,
Слишком тонка полоса
Синего неба…

(с) Заебасё

Кот любит промыслить мышь, принести её в дом и отпустить, чтобы с удовольствием понаблюдать, как хозяева за ней гоняются. Мыши, однако, не всегда переживают процесс промысла. Так случилось и в этот раз: когда Кот приволок мышь домой, она уже не шевелилась.

Пропускать отличное шоу не хотелось, и поэтому Кот предложил Собаке командную игру. Дескать, я дам тебе мышь, а ты её ловко — как только ты умеешь — спрячешь. Когда она вкусно сгниёт, мы её вместе схарчим.

Собака радостно согласилась, схватила мышиный кадавр и потащила его прятать. Подходящее место нашлось сразу: под подушкой на хозяйской кровати. Нычку, как известно, надо непременно прикопать, поэтому собака принялась громко скрести одеяло, разбудив хозяев. Поднялся крик и беготня. Кот сидел неподалёку и с довольной рожей следил за движухой. Его утро явно удалось.

Будь у Собаки способность к анализу и синтезу, она сообразила бы, что коты не охотники до командных игр и не едят падаль, и вспомнила бы старинное наставление: аще предлагаютъ тебѣ сыграть ​въ команде, соглашайся ​толико въ томъ случае, аще предлагающiй играетъ въ ту же ​игру.

Но у Собаки не было способности к анализу и синтезу, зато были Ценности, славящие дух коллективизма, а также безграничное доверие ко всем, кто убедительно излагает. Поэтому Собака играла в воображаемую игру, потешая Кота…

На климатической конференции COP29 выступает Альберт Гор, ставший для зелёного алармизма примерно тем же, чем президент Вудро Вильсон был для Лиги Наций. Гор качал тему антропогенного потепления ещё в 1990-е. В частности, именно он, будучи американским вице-президентом, продвигал Киотский протокол — дурацкое соглашение, по которому страны со значительными выбросами парниковых газов должны были платить странам с низкими выбросами. США к этому протоколу не присоединились (как и к Лиге Наций, кстати), а «развитая» часть Европы присоединилась в полном составе.

Но по-настоящему звезда этого пройдохи взошла в нулевые, когда он ездил по миру с выступлениями, пугая всех наступающей рукотворной катастрофой, и выпустил на эту тему документалку «Неудобная правда». Фильм этот, набитый обычным зелёным лайнóм в стиле «после значит вследствие» и продвигавшийся с ураганным энтузиазмом, стал той гранью, после которой эпизодический климатический алармизм превратился в добросовестно срежиссированную истерику.

Европа аккуратно следует всей ахинее, производимой в рамках этого сюжета, а подельники Альберта Гора сидят в сторонке, мурлычут и умывают мохнатыми лапами лоснящиеся от сметаны пасти. У них есть основания для мурлыканья. По сети гуляют картинки, на которых показаны размеры ВВП Евросоюза и Штатов в нулевых и сейчас. Тогда показатели были одинаковыми, сейчас — американский не то в полтора, не то почти в два (смотря как считать) раза превышает евросоюзовский.

У картинок миллионы просмотров, куча комментариев, и многие комментаторы настроены критически. Они сходятся в том, что ЕС недостаточно поддерживает частный бизнес (аргументация приводится более или менее развесистая, но если отжать воду, то всё сводится к этой идее). Это прекрасная иллюстрация к старому КВНовскому мему «угадал все буквы, но не смог назвать слово». Имея перед глазами все факты, со знанием дела рассуждая о неэффективности ЕС, они не видят главного: стремительно тощающий евро-пёс играет в игру, придуманную для него соразмерно жиреющими заморскими котами.

Буквально — не видят. Это то, что Фрейд называл «состоянием вытеснения», своего рода диссоциативная амнезия. Они физически не в состоянии помыслить о том, что заморские коты — это совсем не обязательно добрые боги, несущие добро и счастье, и что у них могут быть собственные цели.

Должно произойти что-то очень серьёзное, чтобы этот морок рассеялся.

А пока мы тут ерундой занимаемся, исследователи из женевского университета ответили на вопрос "курица или яйцо?"

Яйцо.

Ответ подсказали Chromosphaera perkinsii, одноклеточные организмы, которые вроде как появились миллиард лет назад. Они умеют создавать многоклеточные структуры, очень похожие на зародыши животных.

Значит, генетические механизмы, позволяющие "построить" зародыша, существовали задолго до появления первых животных. Так что яйцо было раньше.

Лично я всегда это подозревал.

С радостным удивлением отмечаю крайне редкое появление в чате людей, приходящих туда с желанием испражниться. Я в интернетах давно, и такого не припомню. В прежние времена, достаточно было обзавестись сотней-другой подписчиков - и любители насрать в каментах шли косяком.

Что это, общий подъём культуры общения? или особенность телеграмной публики?

Часть 1 из 2

Американская избирательная система довольно занятно устроена, и самое интересное в ней — даже не устройство как таковое, а то, как мудрые Отцы Основатели понимали работу демократического общества.

Конституция свежесозданного государства и механизмы выборов властей разрабатывались в 80-е годы XVIII века. С законодательной властью всё было ясно: прямое народное голосование. А вот с президентом дело обстояло сложней.

Поначалу у них вообще не было уверенности в том, что президент необходим. Можно ведь завести что-то вроде назначаемого Конгрессом коллегиального правящего органа; именно такую систему учредили впоследствии в Швейцарии. Однако в конечном итоге Отцы пришли к пониманию того, что в большой и разнородной стране необходима сильная центральная власть.

Вопрос о процедуре избрания этого президента был не в пример заковыристей. На столе было два варианта: прямые всенародные выборы президента и назначение президента Конгрессом. Собственно, весь остальной мир до сих пор эти варианты и использует. Но Отцам Основателям было совершенно очевидно то, что всему прочему миру до сих пор невдомёк: оба способа — говно, поскольку народ, в подавляющей массе своей, бестолочь и жулик.

Прямые выборы приведут к власти популистов, которые наплетут красивой ахинеи развесившему уши электорату, а Конгресс можно тупо купить (американцы особенно опасались, что это сделают иностранцы). Кроме того, всенародные прямые выборы были крайне сложны технически — из средств связи тогда существовали только почтовые дилижансы — и лишали мелкие штаты ощущения своей значимости.

Поэтому в результате интенсивных мозговых штурмов Отцы пришли к идее «коллегий выборщиков» (слово «коллегия» появилось позже, но чёрт с ним, не полезем в дебри). Изначальный дизайн выглядел так: каждый штат должен был определить небольшую группу авторитетных людей, которым будет доверено голосовать на выборах президента от лица всего штата. Такая двухступенчатая модель: сначала народ выбирает своих «доверенных лиц», а уж потом эти последние выбирают президента.

Количество выборщиков должно было соответствовать количеству конгрессменов от штата, и с этим тоже хватало проблем. Логично было установить число выборщиков пропорционально населению штата, но страна была заселена очень неравномерно, что порождало риск фактического исключения малонаселённых штатов из процесса выборов. Кроме того, в южных штатах 40% населения составляли рабы, и было непонятно как их считать (в итоге сошлись на коэффициенте 3/5, т.е. пять рабов = три свободных человека). В конце концов договорились.

А вот по поводу процедуры назначения выборщиков Отцы к единому мнению так и не пришли. Поэтому процедуру эту в законодательстве просто не прописали, оставив её на усмотрение штатов. Где-то выборщики избирались прямым голосованием, где-то их назначали локальные парламенты. Выходило как-то чересчур заморочено, но главное — система эта сильно осложняла фальсификации: мало протащить на выборах толпу своих людей, надо ещё этих людей организовать.

Поэтому к середине XIX века в целом утвердилась нынешняя процедура: ни народ, ни парламент не назначают коллегию выборщиков, этим занимаются политические партии, а народ голосует непосредственно за кандидатов в президенты. Та партия, кандидат от которой победил в штате (неважно, с каким перевесом), отправляет своих выборщиков представлять весь штат, ну а выборщики дружно голосуют за своего кандидата. Так это работает в 48 штатах и округе Колумбия. В двух малонаселённых штатах эта система работает слегка иначе, но заметного влияния на исход выборов это не оказывает.

Таким образом, сейчас у них утвердилась причудливая смешанная система, в которой народ вроде бы голосует непосредственно за президента, но голоса жителей разных штатов имеют разный вес из-за непропорционального распределения выборщиков. Скажем, в Калифорнии один выборщик представляет 721 тысячу жителей, а в Вайоминге — 192 тысячи. Значит, голос ковбоя из Вайоминга чуть ли не в 4 раза «дороже» голоса калифорнийского айтишника.

Часть 2 из 2

В итоге кандидат, набравший меньшее количество голосов в общенациональном голосовании, всё равно может победить, потому что получит более «дорогие» голоса. Небесспорный дизайн, но главного они добились: вбросы голосов в такой системе имеют смысл, поскольку дают шанс повлиять на то, какая группа выборщиков будет задействована.

Повторюсь, в конституции эта процедура не закреплена, так что в принципе, она может измениться в будущем. Возможно, на этом основаны страхи противников Трампа: а ну как он вернёт коллегиям выборщиков оригинальный дизайн Отцов Основателей? Когда-то давно он даже высказывался против существующей системы. Предпочитает он, по всей видимости, прямые всенародные выборы — но Трамп дядька непредсказуемый, может и поменять мнение.

Возврат к «классике» вынудит демократов обновить электоральные сценарии. Сейчас они уверенно побеждают почти исключительно в тех штатах, где для голосования не нужно предъявлять удостоверение личности с фотографией, и у них с голосами образовалось порядочное гуляй-поле, что можно видеть на приведённом ниже графике. При переходе к «классическому» дизайну, логистика «креативного» голосования существенно усложнится.

Ну да это ладно. Как было отмечено, Отцы Основатели понимали про демократию гораздо больше, чем наши современники: система эта, красивая на бумаге, в реальной жизни вырождается в гнусную лицемерную пакость, так что необходимы какие-то фокусы, чтобы её продуктивно использовать. Монархия ими тоже не рассматривалась, поскольку опыт взаимодействия с британской короной был довольно паршивым. Только один из Отцов, Александр Гамильтон, хотел установления в Америке монархии, но его зашикали.

А зря.

С учётом того, что представительная демократия неизбежно коррумпируется и приводит к власти жульё, действующее по принципу «хватай и отбегай», а до функциональной анархии человечеству надо ещё несколько тысячелетий эволюционировать — монархия выглядит едва ли не единственным спасением. И возможно, до неё ближе, чем нам кажется.

Вопрос «благородной крови» больше не актуален. Долгие века промискуитета дали свои плоды, и к XXI веку царское происхождения стало массовым явлением. Например, знаменитый британский генетик Адам Резерфорд утверждает, что практически все коренные британцы происходят от короля Эдуарда III, который в XIV веке 50 лет правил Англией и, очевидно, не скучал.

У Трампа ситуация ещё оптимистичней. Он происходит от немцев, чья фамилия Друмпф превратилась в Трамп, и шотландцев из клана Маклаудов. Так что с одной стороны он наверняка сможет накопать родство с каким-нибудь Карлом IV Люксембургским (тем самым, чьим именем в Праге названы мост, площадь и университет), а с другой стороны — с Робертом I Брюсом (великим борцом за шотландскую независимость). Гербы у них почти идентичные, на обоих — задорные танцующие львы. Бери любой — не ошибёшься, легитимность бронебойная.

Прочее — технические мелочи. Мантия готова, осталось кое-что отрезать, кое-что подшить, кое-где прострочить оверлоком — и можно носить.

Многая лета божиею милостию пресветлейшему и державнейшему великому государю и великому князю Дональду всея Чёрныя и Белыя и Флюидныя Америцы самодержцу! Виват!

Канадская образовательная компания Prodigy, применив модные ИИ-инструменты, проанализировала лексическое разнообразие текстов популярных артистов прошедших десятилетий (популярность определялась по чартам Billboard). Лексическое разнообразие можно, с известной натяжкой, соотнести с «интеллектуальностью».

Самым интеллектуальным стилем оказался металл. Самой интеллектуальной группой — Black Sabbath. На втором месте, само собой, Pink Floyd, а на третьем — внезапно Slayer. Нобелевский лауреат Bob Dylan — на девятом месте, примерно с тем же показателем, что Toby Keith и Dasha, отличные кантри-исполнители с симпатичными, но довольно прямолинейными текстами.

Да понятно, что всё это «исследование» — рекламное фуфло ни о чём. Но если это не повод послушать хорошую песню и посмотреть красивый клип — то я уж и не знаю, что тогда повод.

Ссылка на сайт «исследования» — в каментах, кому интересно.

А это наши соседи. Ребята неплохие, смирные. Только вот колокольчик у каждой дарвалдает 24/7, что требует некоторой психо-закалки с нашей стороны. Но ничо, закалились.

По голубоватому проводу в нижней части композиции пропущен слабый ток, не дающий соседям шарить мордой в нашей траве. Ток безвреден, но щиплет. Телёнку достаточно одного-двух контактов с проводом, чтобы потом всю жизнь его не касаться. Людям, как мне кажется, здесь есть чему поучиться.

PS. Вдруг подумал, что это неочевидно: провод с током протянули не мы.

В человеческой голове сосуществуют две мощные фичи: стадность и способность к абстрактному мышлению. Первое обеспечивает иерархию и эффективность действий в группе. Второе позволяет обдумывать и планировать эти действия, обмениваясь сложной информацией.

Сочетание этих качеств дало нашим пращурам эволюционное преимущество: они сумели организовать командную работу так хорошо, что у них получилось покорить флору и фауну, вскарабкавшись по головам конкурентов к вершине пищевой цепи.

Природа устроена справедливо, и чем затейливей инструмент, тем опасней его побочные эффекты. Молотком можно отбить палец, бензопилой — отрезать руку, а авария на химзаводе может убить тысячи людей. Сочетание инстинктивного коллективизма и абстрактного мышления будет помощней любого химзавода, это инструмент сокрушительной, неодолимой силы — но и побочка грандиозная: человеку необходимо понимать, в чём смысл его жизни.

Коллективизм в этом плане устроен сравнительно просто: смысл жизни сводится к зарабатыванию принятия и одобрения со стороны вожаков и стада. Но развитое воображение, порождённое абстрактным мышлением, значительно усложняет эту конструкцию, привнося в неё страх смерти, и выводя критерии одобрения за пределы осязаемой реальности — на планетарный уровень, в будущее, или вовсе в пространство мифа.

Иными словами, человеку недостаточно, чтобы окружающие похлопали его по плечу, ему нужно: 1) спасти мир и 2) снискать вечную жизнь. Поэтому здравый смысл, исключающий как первое, так и второе, всегда обречён на поражение со стороны идеалистических доктрин, всё это обещающих.

Так-то нормативный утилитаризм никогда не исчезнет, поскольку доктринёрство гарантированно приводит к катастрофе, и в таких случаях на выручку призывается скорая помощь прагматизма. Но как только реанимационные мероприятия начинают приносить результаты, пациент опять вспоминает о высокой метафизике своего существования, прогоняет прагматизм и упарывается по какому-нибудь безумному мессианскому альтруизму.

На этих-то качелях, раскачиваемых могучей рукой психофизиологии, мы все и сидим. Единственное, что можно в этой связи предпринять — это покрепче держаться и с кротким умилением наблюдать за теми, кто думает, что это они определяют направление движения качелей.

Достало бы только кротости.

В ночь выборов цюрихские журналисты отловили двух американок и спросили, за кого они и почему. Американки пояснили, что выбор Трампа означает, я цитирую, «конец демократии», поскольку Трамп «отменит избирательное право» и установит авторитарный режим. А вот Харрис демократию сохранит, поэтому опрашиваемые — за Харрис.

Причём в качестве аргумента приводят трампов Project 2025, в котором, естественно, нет ничего, что могло бы навести на мысль об автократии, даже при самой разнузданной фантазии (скорее, наоборот, речь там идёт об усилении общественного контроля за правительством).

Дело тут не в Трампе: как уже было сказано, я не верю в могущество насельников Белого Дома. Самое удивительное в этом — то, что эти дамы наверняка верят в то, что говорят. И вроде грамотные, умеют складывать буквы в слова, а слова — в смыслы. Как-то живут на этом свете, справляются, ложку мимо рта не проносят. При этом существуют в какой-то вымышленной игровой вселенной, даже не пытаясь высунуть из неё нос. Как это вообще возможно?

Это такой третий закон Ньютона применительно к информации: действие равно противодействию. Чем большим количеством информации люди располагают, тем охотнее они игнорируют эту информацию и впадают в догматическое мракобесие. Как и любой закон природы, этот феномен не требует объяснения, он просто есть.

Я сталкиваюсь с этим регулярно и, честно говоря, так и не придумал, как разговаривать с такими людьми. Традиционная аргументация, построенная на верифицируемых фактах, обоснованных теориях и здравом смысле, с ними не работает. Они её не то чтобы отвергают — они просто смотрят сквозь неё. Поэтому я с ними никак и не разговариваю, просто тихо похрюкиваю и побулькиваю, вынужденно оказавшись вблизи от такого собеседника.

Но порой становится жутковато, потому что веет от этих людей чем-то нечеловеческим, нездешним.

Пока весь мир обсуждает чудеса, которые предстоит совершить смуглому белоглазому чуваку, похожему на актёра провинциального театра в гриме Отелло, у нас тут тоже крадучись подступает коньсерватизьм.

Со следующего года вступает в силу запрет на ношение паранджи в общественных местах («Verhüllungsverbot» — дословно «запрет на укутывание»). Народ проголосовал за это ещё в 2021 году, и вот правительство исполнило наказ — но, разумеется, со списком исключений. Мы же не хотим покуситься на святое и запретить медицинские маски, верно?

Итак, «укутываться» можно:

— при отправлении религиозных культов,
— на карнавале,
— для сугрева,
— в медицинских целях,
— в посольствах и консульствах,
— в ходе художественных представлений,
— на разрешённых демонстрациях,
— и если кто-то закрывает лицо «в рекламных целях» («zu Werbezwecken», так и написано).

В общем, говорите всем интересующимся, что вы рекламируете ислам — и укутывайтесь на здоровье. Изящно.

Немецкие правоохранители накрыли Страшную Террористическую Организацию под названием — я не шучу — «Саксонские сепаратисты». Эти чудовища облыжно полагали, что Германия находится на грани коллапса. Как только этот коллапс произойдёт, они планировали, воспользовавшись замешательством, захватить власть в Саксонии, а если получится, то и в других федеральных землях, установить там национал-социализм (!) и провести этнические чистки.

Не вполне понятно, как «другие федеральные земли» сочетаются с «сепаратистами», но так утверждает полиция.

В организации от 15 до 20 человек. С этакой-то грозной силищей, конечно, можно захватывать всю Германию, а не только пару-тройку федеральных земель. Но доблестные полицейские числом более 450 человек, при поддержке тяжелой бронемашины «Survivor», уполовинили полчище сепаратистов, арестовав восьмерых из них, включая главаря. Обыватель может спать спокойно: угроза государственного переворота миновала.

Я понимаю, что Шольцу & Co надо как-то отвлекать народ от происходящего в экономике, и они, основываясь на многолетнем опыте, невысоко ценят когнитивные способности своих граждан. Но лепить НСДАП 2.0 из полутора десятков двадцатилетних лоботрясов — даже по их меркам как-то жидко.

Кризис жанра налицо.

PS к предыдущей записи.

Если серьёзно, вся эта история имеет довольно косвенное отношение к шпионажу. В процитированной выше статье на сайте ETH приводятся два примера в стиле «sapienti sat». В одном случае гарвардский профессор был арестован за сотрудничество с китайскими студентами, в другом — профессор из норвежского Тронхейма сел за сотрудничество с иранцами.

Все эти меры призваны защитить университет и его сотрудников от неприятностей, происходящих от работы с подсанкционными странами, вот и всё. Отсюда и весьма диковинный список «шпионских» наций. Шпиономанию натягивают на этот сюжет, как пресловутую сову на глобус.

Но хорошо известный феномен шпиономании состоит в том, что будучи единожды запущена в общественную мифологию, она очень быстро начинает жить своей жизнью.

А вот и шпиономанию подвезли.

ETH, цюрихский политех, по всем рейтингам лучший вуз континентальной Европы, ограничивает (по сути, вводит запрет на) приём студентов из 23 «высокорисковых» стран, откуда, как считает местная разведслужба, прибывают шпионы. Список презанятный. Наряду с непременной троицей РоссияКитайИран, там фигурируют такие мощные шпионские нации, как Гаити, Зимбабве и Сомали.

Теперь граждане этих стран, вознамерившиеся поступить на учёбу в ETH, должны будут пройти дополнительную проверку. Проверять будут три стоп-фактора:

— Предыдущее обучение в подсанкционном или военном вузе.
— Стипендия от подсанкционного государства или из «сомнительных» (т.е. любых не-западных) источников.
— Предметная область или курс обучения, связанные с «критической» областью исследований (а это практически всё, чем занимается политех, потому что всё из этого применимо в оборонной индустрии).

И если первого фактора многие сумеют избежать, то от второго отвертеться гораздо сложнее, ну а третий делает этот фильтр и вовсе непроходимым.

Ограничения эти ожидаемы и, как ни противно это признавать, не то чтобы нерезонны. То, что китайский технологический прогресс полностью построен на ворованных идеях и технологиях — не великая тайна. Не сомневаюсь, что и другие страны шпионажем не брезгуют — тем более в местах типа ETH.

К тем, кто уже обучается в политехе, фильтр обещают не применять, так что шпионам, если они там есть, придётся удесятерить усилия: другой возможности уворовать знания, скорей всего, ещё долго не представится.

Стены всё выше.

А легендарный Уоррен Баффет тем временем распродаёт акции Эппла. Аналитики самоуспокаиваются: и налоговые тому есть причины, и любивший Эппл бизнес-партнёр в прошлом году помер, а сам Баффет Эппл не любит, и вообще портфолио надо время от времени перебалансировать...

Однако мы с вами понимающе перемигиваемся: мощный старик наверняка что-то знает.

Но что? Уж если Эппл посыплется - Земля и вправду налетит на небесную ось. Не молчи, Уоррен, раскрой народу тайну, а то народ волнуется.

Евроньюсы заполнены сюжетами об американских выборах.

Что тот или иной кандидат значит для <подставить грантоедскую херню>…

Кого бы предпочли жители <подставить страну>, если бы им довелось выбирать между Дональдом и Камалой…

При каком президенте Голактеко опасносте, так сказать, в целом… И прочие духоподъёмные темы.

Я в этой связи затаил два вопроса, абсолютно риторических и безадресных, но всё равно рвущихся наружу.

Во-первых, откуда берутся люди, которые в 2024 году, имея всю необходимую информацию, всё ещё верят, что личность подселённого в Белый Дом стендапера имеет влияние хоть на что-нибудь?

И во-вторых, уж если это шоу так всех волнует, почему жители евро-колоний не голосуют на выборах президента Метрополии? Эта досадная несправедливость должна быть исправлена как можно скорее. Никто в мире не делает больше для экономического и политического укрепления США, чем их евро-сателлиты, разрушающие собственную экономику и отказывающиеся от государственного суверенитета в пользу хозяев. Надо же их как-то поощрить, что ли.

В XVIII веке лозунг «No taxation without representation» («Нет представительства — нет налогов») активно использовался во время Американской революции. Настало время вернуть им этот лозунг с процентами, например:

We won’t submit to your command
Unless we vote and take a stand.

(Не поклонимся вашей власти,
Не приняв в выборáх участья.)

…ну или что-то в этом роде. По-моему, борьба за право голосовать на американских выборах — это та идея, которая объединит приунывший Евросовок. Интересно, какая из партий сумеет это осознать и сделать основой своей программы.

Для нашего сухопутного острова это мало что изменит, но хотя бы займёт этих беспокойных дурынд чем-то менее разрушительным, чем упоротое следование их идиотским доктринам.

Все на выборы!

Исследователи из Цюрихского политеха считают, что оптимальное соотношение количества жителей региона к количеству рабочих мест в этом регионе - два к одному. Мне это кажется довольно разумным.

В целом по Швейцарии это соотношение сохраняется. А в Цюрихе оно - один к одному. Поэтому квартиры в Цюрихе скоро будут распределятся по итогам сражений в каком-нибудь Mortal Kombat. И хорошо, если виртуальном.

Наблюдаю круги, образуемые брошенным в сеть сообщением о легализации в Нью-Йорке того, что там называют «jaywalking»: по новому закону, пешеходам в этом городе теперь можно переходить улицу в неположенном месте и на красный свет. Ничего особенно сенсационного в этом нет, похожие законы уже приняты в Вирджинии, Неваде и Калифорнии, а в мегаполисах люди и так бегают через дорогу где придётся. Внимание привлекает не столько сам закон, сколько его обоснование: борьба с расизмом.

В прошлом году 92% штрафов за jaywalking было выписано «цветным» пешеходам (в эту категорию там записывают и вполне белых латиноамериканцев), следовательно… что? Цветные чаще нарушают правила? Не угадали. Следовательно, штрафы — расистские. Расизм недопустим, а значит, недопустимы и штрафы. Их надо отменить. Сказано — сделано.

Это действительно забавно, и очень напрашивается продолжение этой логической цепочки.

Ведь если присмотреться к системе правосудия, можно заметить порочный повторяющийся паттерн: система эта старается увязать назначение наказания с совершением противоправного деяния (получается это у неё не всегда хорошо, но она, как минимум, старается). Это же в чистом виде дискриминация.

Словари определяют дискриминацию как посягательство на права какой-либо группы граждан, отобранных не по личным качествам, а сообразно принадлежности к некой социальной группе. Легко видеть, что так называемое «правосудие» — очевидный пример дискриминации социальной группы «преступники» из-за их деятельности. Это совершенно недопустимо в современном обществе, следовательно, правосудие как таковое должно быть отменено.

Однако чисто технически, правосудие необходимо, чтобы выявлять и наказывать тех, кто осуществляет дискриминацию. Получается, что наказание «дискриминаторов» само по себе дискриминационно. Подобный социально-философский парадокс может вызвать самоаннигиляцию общества.

Перспектива захватывающая, но меня в новости про jaywalking занимает не это.

На самом деле, штрафы эти отменяют для того, чтобы снять нагрузку с полицейских, которых начинает ощутимо не хватать. В последней четверти прошлого века Нью-Йорк резко снизил уличную преступность, значительно увеличив количество полиции: с 22.5 тысяч в 1980-м до 40 тысяч в 2000-м. Сейчас их 33.5 тысячи, но дело не только в количестве. Опытные работники уходят из полиции, а те, кого нанимают на их место, выглядят примерно так.

Иными словами, декриминалиазация мелких преступлений — это просто признание невозможности с ними бороться. По аналогичной причине в Калифорнии де-факто декриминализировали магазинные кражи до $950.

(Для зануд надо пояснить, что де-юре калифорнийский УК всё ещё определяет такую кражу как мелкое правонарушение, за которое теоретически можно сходить на полгода в тюрьму, но судьи просто отпускают магазинных воришек без наказания. У них это называется «informal probabtion», т.е. условное осуждение без надзора. Такому «осужденному» не надо отмечаться в полиции, у него нет ограничений на передвижение, да и вообще никаких ограничений нет. Соответственно, арестовывать таких воришек — неоправданная трата времени и сил, особенно с учётом того, что для ареста одного воришки нынешних полицейских понадобится человек десять.)

Идея влиять на криминальную статистику, расширяя или урезая таксономию преступлений, не нова. В той же Америке большой опыт в этом смысле был накоплен во время введения и отмены «сухого закона» в 1920-1930 годы. Это довольно действенный фокус. Я думаю, они этаким манером ещё какое-то время поразвлекаются, «улучшая» статистику преступлений посредством лигалайза последних. А потом станет интересней.

И, кстати: то, какой именно стендапер будет назначен в Белый Дом, никакого влияния на это не окажет.

О как. Британские консерваторы решили завести свою Джорджу Мелони и выбрали лидером партии бойкую и толковую девушку, проговаривающую вслух вещи, приятные сердцу консервативного электората. Девушка бесстрашно громит политику массовой иммиграции и мультикультурности (дескать, мультиэтничность — хорошо, а мультикультурность — плохо). Чрезвычайно критически отзывается о вокизме. Договаривается даже до необходимости выйти из юрисдикции Европейского суда по правам человека — но, конечно, не спеша, на мягких лапах.

Вообще в интервью она очень внятна и открыта. Излагает чётко, напористо и вполне красиво. По очевидным причинам, она неуязвима для обвинений в расизьме-сексизьме, так что может свободно рассуждать о чём угодно, каковой возможностью и пользуется в полной мере. Например, она может сказать, что не верит в существование т.н. «чёрной общины» («black community»), поскольку это всё очень разные люди, и объединять их только лишь по цвету кожи неправильно. Любого другого за это сожрали бы с потрохами, а к ней не придраться.

В общем, симпатичная, неглупая и располагающая к себе девушка. Ещё и программистка по образованию — чего ещё желать.

Однако готов поставить засаленную покрытую трудовым потом сотенную банкноту на то, что в случае избрания её премьер-министром, она проделает тот же финт, что и синьора Мелони. Говоря в целом разумные вещи, она, подобно персонажу басни Крылова, слона-то и не приметит, т.е. ни в одной из её программ ни словом, ни полсловом не будет упомянуто отсутствие у её страны суверенной политики, обслуживающей собственные, а не чужие интересы.

Евро-истеблишмент может порождать популистов, но политиков уже давно не производит.

Зримый признак упадка: на Эксповине почти перестали угощать хлебом. Но хоть с вином пока всё хорошо.

В далёком 1996 году интернет был безвиден и пуст, и тьма над бездною, и только дух Антона Борисовича Носика носился в сети, прикидывая, к чему бы приспособить это диковинное изобретение. В ту легендарную пору шагнул в неведомое и я. Социальных сетей тогда не существовало, но был шлюз в FidoNet, оно же Фидó, бывшее предтечей мессенджеров и блог-платформ. Наряду с электронной почтой, там имелись групповые чаты («эхоконференции»), где люди активно общались.

Эта удивительная штука была децентрализованной и самоорганизующейся, она никому не принадлежала, и гнилостный смрад монетизации там не ощущался. В 96-м жизнь в эхоконференциях била ключом, и я тоже покуролесил там с воодушевлением неофита. Кончилось это тем, что фидошники наглухо меня забанили за безудержный троллинг.

В Фидо было множество флеймогонных, как тогда выражались, тем, но самые яростные эмоции вызывал выбор машины: новая нашемарка vs. подержанная иномарка. Меня всегда поражало, насколько религиозными были эти дискуссии. Казалось бы: ну купил и купил, о чём тут спорить? Однако вливавшиеся в общество потребления вчерашние строители коммунизма, воспитанные в благоговении перед сверх-идеями, хотели быть уверенными в праведности своего выбора, и любые покушения на эту праведность воспринимали крайне агрессивно. Они не просто покупали самодвижущуюся телегу, они защищали мировоззрение — а за мировоззрение люди готовы убиться, не то что полемизировать.

В общем, зарубались отчаянно. Основным доводом в пользу нашемарки была так называемая «ремонтопригодность»: дескать, ну и пусть я куплю ведро с болтами, и что с того? Болты я протру ветошкой и вкручу, зато случись что — и я сам, посреди чиста поля, с помощью отвёртки, гаечного ключа, молотка и матерного вокабуляра починю в этой машине что угодно. Посмотрю я на тебя, как ты свой модный инжекторный Гольф чинить будешь, бу-га-га!

Сторонники иномарок настаивали на альтернативной житейской философии: машину должен чинить специально обученный человек, получающий за это деньги, а машиновладельцу надлежит тратить своё время на зарабатывание этих денег. Такой взгляд на жизнь был тогда в новинку, и меня чрезвычайно занимало столкновение идеологий: с одной стороны, домостроевской убеждённости в том, что мужик должен всё делать сам, а с другой стороны, буржуазного представления о человеке как приспособлении для добывания и перераспределения денежной массы.

Последнее было основой капиталистической экономики. Каждый участник этой экономики обязан быть своего рода насосной станцией, из одних труб деньги выкачивающей, а в другие — закачивающей. К трубам этим во множестве мест подключены те, кто эту систему и придумал: банки, отсасывающие свою прибыль из этого бесконечного потока.

Для оправдания необходимости постоянно качать денежную массу было изобретено сверхпотребление, на Западе воспринимавшееся как данность, а в только что переставшей изучать марксизм-ленинизм стране выглядевшее свежо и необычно.

Таким образом, конфликт нашемарочников с иномарочниками представлял собой конфликт экономических укладов: отмиравшего советского и набиравшего силу западного. Видимо, подспудное осознание цивилизационной значимости этой дискуссии и придавало ей религиозно-мистический привкус.

Дискуссия, насколько могу судить, в основном завершилась в начале нулевых предсказуемой победой западников. Советское мировоззрение уступило — но не исчезло окончательно. И покуда есть на свете люди, употребляющие в своей речи слово «ремонтопригодность», Советский Союз не умрёт.

Вот я аж два раза употребил.

Слухи о грядущих массовых увольнениях в Фольксвагене обрастают фактурой. В понедельник глава фольксвагенского совета трудового коллектива порадовала коллег рассказом о планах начальства по части «оптимизации» немецкого бизнеса. По её словам, боссы собираются закрыть «не менее» трёх заводов (из десяти), уволить десятки тысяч работников (из 300 тысяч), а оставшимся урезать зарплаты на 10%.

Планы эти, очень мягко говоря, не находят понимания среди сотрудников. Руководство ждёт забастовок, так что, скорей всего, они планируют закрыть два завода, а цифра три объявлена с целью улучшения переговорной позиции. В любом случае это станет не просто катастрофой для большого количества людей, но и очень знаковым событием: за всю свою 87-летнюю историю Фольксваген никогда ничего в Германии не закрывал.

Деваться им, тем не менее, некуда. Санкции в стиле «назло маме отморожу уши» повышают себестоимость и съедают прибыль. Цены на электричество, после пика 2022 года, довольно прилично снизились, но не вернулись к докризисному уровню. Энергия включена в любую производственную цепочку, поэтому даже небольшое повышение цен на электричество порождает лавину удорожаний.

При этом ЕС ограничивает продажи машин с ДВС, устанавливая лимиты на эмиссию CO2: средняя эмиссия всех продаваемых компанией машин не должна превышать некое пороговое значение. Чтобы этого добиться, компания должна продавать больше электрокаров, поскольку евросовковые чиновники, убеждённые, что электричество самозарождается в розетке, полагают эмиссию электричек нулевой.

С начала 25-го года средняя эмиссия CO2 у продаваемых в Европе легковых машин должна составлять 93.6 г/км, с начала 30-го — 49,5 г/км, а с начала 35-го — ноль. У того же Гольфа, к примеру, эмиссия где-нибудь в районе 120-180 г/км, в зависимости от модели. Таким образом, начиная с 25-го года, Фольксваген должен будет продавать по одной электромашине на каждые два «нормальных» Гольфа. Начиная с 30-го года — по две электромашины на одну «нормальную». А в 35-году продажа машин с ДВС будет прекращена.

Это чистое безумие: рынку не нужно столько электрокаров. У этих машин есть мощный wow-эффект: ими приятно управлять, при разгоне они издают звук, напоминающий о старых фантастических фильмах, а дизайнеры интерьера очень стараются удивить покупателя. На этом wow-эффекте, вкупе с всевозможными налоговыми льготами, и держался скачок спроса на электрички. Однако владельцы быстро выяснили, что обязательным условием потребительского электро-счастья является круглосуточный доступ к зарядному устройству. Когда все, у кого такой доступ есть, закупились электрокарами, спрос на последние стал резко падать.

Кроме того, успешная борьба европейских городов с автомобилистами тоже сокращает местный авторынок.

В итоге в августе этого года продажи машин в Европе упали на 18.3% по сравнению с августом 2023-го, а продажи электрокаров — на 43.9% (в Германии — вообще на 68.8%).

Дальнее заграничье не поможет: там европейцев активно выдавливают с рынка китайцы, причём уже не только в сегменте дешёвых машин, а вообще во всех сегментах.

В итоге заработки Фольксвагена падают. Например, в первом полугодии — на 14%. Так что альтернативы закрытию заводов нет. К этой идее подходят и другие евро-автопроизводители. Скажем, Стеллантис собирается остановить производство машин с ДВС.

Экономического решения у этих проблем нет, это политическая история. Но протесты работников Фольксвагена, как и недавние протесты фермеров, наверняка будут тщательно игнорировать пакостничанье евро-правительств.

У белорусов очень популярен такой самобичевательный анекдот.

В тёмной комнате стоит табуретка, в которую острием вверх вбит гвоздь. К табуретке по очереди подводят русского, украинца и белоруса. Русский садится на гвоздь, вскакивает, матерится и пинает табуретку. Украинец садится, вскакивает, нащупывает гвоздь, вытаскивает его и кладёт в карман. Белорус садится, привстаёт и со словами «а может, так и надо?» садится обратно.

Не знаю, вступит ли Белоруссия в ЕС, но ЕС в Белоруссию уже вступил.

Может, так и надо?

​​Обычно такие вещи проходят мимо меня, но ежели оно "wow" - то оно таки "wow".

На фото из инстаграма - объект обожания всех (ну или почти всех, не отпирайтесь) пятидесятилетних девушек, лидер невероятно популярного в середине 1980-х немецкого поп-проекта, роскошно похоронившего евродиско. Для меня это параллельная реальность, и я даже не был уверен, что чувак ещё жив - но всплывшая в сети фотка несколько ошеломила.

Дитер Болен сфотографировался с мамой. Ему 70 лет, маме - 90. Жду каментов в духе "ичотакова". 😀

Товары массового спроса, но неочевидной необходимости нельзя продать, не продав предварительно идею массовости как нормы, к которой надобно стремиться всеми силами, вырабатывая потребительские привычки «как у всех».

Люди, намутившие мега-состояния на производстве и продаже разнообразного ширпотреба, гениальны не в области этого ширпотреба, а именно по части навязывания аудитории того, что сейчас называют «FoMO», т.е. «fear of missing out», боязни пропустить что-то важное. Термин этот появился в середине нулевых для описания состояния пользователей соцсетей, но само явление гораздо старше, оно коренится ещё в дремучих временах неолитической революции, когда наши пращуры изобрели профессиональную специализацию и неотвратимо прилагаемый к ней маркетинг.

В этом сюжете есть забавный аспект, который я очень люблю. Печать перевёрнутой реальности, в которой мы все живём.

Излюбленная тема публичных выступлений всех этих продавцов FoMO — воспевание оригинальности и не-как-всешности. Например, Джефф Безос, создатель Амазона, крупнейшего в мире онлайнового ритейлера, ставшего синонимом массового потреблядства, в своём письме к акционерам поучал их тако (в моём вольном перекладе):

— Мы все знаем, насколько ценна самобытность, т.е. оригинальность. Нас всех учат «быть собой», и я настоятельно прошу вас трезво оценить, сколько энергии требуется для поддержания этой самобытности. Мир тысячей разных способов принуждает вас быть типичными. Не позволяйте этому случиться. За свою самобытность вам придётся заплатить высокую цену, но оно того стоит. Есть такой миф, что все неприятности закончатся, как только вы позволите своей самобытности воссиять. Это самообман. Быть самим собой — стоящая вещь, но не ждите, что это будет легко или бесплатно. Это требует постоянных затрат энергии.

Ему вторит — как же без него — Стив наш Джобс. Фирма Эппл приучила миллиарды юзеров к тому, что производитель вашего гаджета лучше знает, что вам нужно. И делала она это под глумливым лозунгом «think different», т.е. «думай иначе». Вот что они проповедовали в рекламном тексте, сочинённом не лично Джобсом, но им одобренном и продекламированном (опять же, мой вольный переклад):

— Ну, за сумасшедших. За чудаков. За бунтарей. За смутьянов. За круглые затычки в квадратных дырках. За тех, кто видит вещи иначе. Они не любят правила и не уважают статус-кво. Вы можете цитировать их, спорить с ними, прославлять или поносить их. Единственное, чего вы не можете делать — это игнорировать их. Потому что они всё меняют. Они толкают человечество вперёд. И хотя некоторые видят в них сумасшедших, мы видим гениев. Ибо люди, которые достаточно безумны, чтобы думать, будто они могут изменить мир — действительно меняют его.

А классик жанра Генри Форд, отец конвейерного производства, ещё в 1922 году так проповедовал свободомыслие в своей газете Ford News (оригинала я не нашёл, так что верим мемориальному сайту):

— Чаще всего люди ошибаются, когда они организованы и у них мало свободы. Возможно, именно поэтому люди стремятся сохранить свою свободу. Ими можно манипулировать только тогда, когда они организованы.

Эта последняя цитата приводит меня в полный восторг, потому что она, якобы воспевая свободу, открыто описывает технику работы массового маркетинга: манипуляция через организацию. Давно и не мной подмечено, что рептилоиды испытывают странную тягу к саморазоблачениям. Зачем они это делают, не очень понятно, видимо, для остроты ощущений. Это в любом случае ничего не меняет: целевая аудитория умеет угадывать буквы, но не способна назвать слово.

К вышесказанному могу присовокупить совет от Отца Гиперсемиотия: когда рыночные зазывалы начинают учить вас жизни, крепче держитесь за кошелёк. Это справедливо как для ширпотреба, так и для политики.

Социологическая фирма gfs.bern опросила 20’000 швейцарцев на предмет их отношения к объединению с Евросовком.

49% относятся к этой идее отрицательно, 28% положительно, 22% не определились, и 1% опрошенных не поняли, о чём речь. Опрос проводился по заказу SRG SSR, главной швейцарской телерадиокомпании.

К социологическим опросам не следует относиться серьёзно: проценты там можно нарисовать совершенно любые, в зависимости от того, кого опрашивать (если они вообще кого-то опрашивают).

Тем не менее опросы, заказанные правительством или околоправительственными организациями — это источник интересной информации. Цель таких мероприятий — массовая манипуляция. Они публикуются для того, чтобы подтолкнуть неопределившихся к тому или иному решению, и в этом качестве они довольно занимательны, поскольку показывают, чего хочет добиться правительство (которое далеко не всегда говорит о своих целях открыто).

Стадный инстинкт очень силён, поэтому неопределившиеся, посмотрев на опрос, захотят влиться в ряды противников ЕС. Это значит, что швейцарское правительство не хочет становиться вслед за Молдавией в очередь на поглощение Евросовком.

Фрондируем тихонько в подушку.

Компания Hazeltree, занимающаяся (в том числе) сбором финансовой информации, опросила менеджеров 500 хедж-фондов на предмет инвестирования в «зелёную энергетику». Оказалось, они её «шортят», т.е. играют на понижение по всем «зелёным» позициям — аккумуляторам, солнечным панелям, электромашинам и даже водородным двигателям. Зато на повышение они играют по всем позициям, связанным с ископаемым топливом.

Стратегия понятная, если посмотреть на S&P Global Clean Energy Index, включающий сотню компаний, работающих в сфере «зелёной энергетики». С 2021 года этот индекс усох на 60%, тогда как S&P Global Oil Index (120 нефтяных компаний) за тот же период вырос почти на 50%.

Где здесь курица, а где яйцо, сказать сложно. Мировые хедж-фонды управляют пятью триллионами долларов, т.е. они из тех, кто не следует трендам, а создаёт их. Впрочем, это и не так уж важно. Важно то, что крупные игроки, заработав на климатической истерии, начали потихоньку сворачивать шоу.

И только европейская колониальная администрация (известная как «Евросоюз») продолжает долдонить о «зелёном переходе», «зелёной сделке», «климатической нейтральности» и прочей ахинее в том же роде. Что тоже понятно, поскольку цели европейского зелёного долбоебизма не имеют никакого отношения к климату. Однако чем дальше, тем смешнее будет разрыв между их болтовнёй и мировой экономической реальностью.

Ну ладно, посмеёмся, а что ещё делать?

В понимании американцев, честная игра — это когда правила игры задают они, и только они, причём у них есть возможность менять эти правила на лету, реагируя на действия соперников. А честная конкуренция по-американски выглядит примерно так.

Представьте, что у вас есть ресторан, подающий окрошку, и таких ресторанов в вашем городе много. Вы, пользуясь прямым доступом к мэрии, добиваетесь введения в городе стандарта, по которому окрошка разрешается только на квасе, и получаете эксклюзивную лицензию на покупку кваса, так что другие городские рестораны могут перекупить ценное пойло только у вас. Любой, кто посмеет продавать кефирную окрошку или использовать «нелицензированный» квас, будет подвергнут суровым санкциям, вплоть до уголовного преследования.

Сообразно с этой парадигмой, чтобы достичь «правильной конкуренции» в технологиях, американцы, совместно со своими сателлитами Германией и Японией, монополизировали мировую стандартизацию. В частности, International Organisation for Standardisation (ISO) и International Telecommunication Union (ITU) — организации с безграничной властью в области важнейших стандартов — до недавнего времени полностью контролировались американцами.

И всегда получалось так, что первыми, кому выдавались патенты на применение этих стандартов, оказывались американские (или дружественные им) фирмы — как мы понимаем, исключительно по причине своей добросовестности. По итогу, скажем, американская фирма Qualcomm, чьи технологии питают вай-фай по всему миру, четверть своих гигантских доходов получает от лицензирования.

Это прекрасно работало, пока не выяснилось, что в эту игру можно играть вдвоём — особенно с учётом того, что в современной Америке, помимо денег, мало что производится. Китайцы стали очень активно участвовать в работе разнообразных комитетов по стандартизации, добиваясь преимущества уже для своих, далеко не всегда дружественных Америке, компаний. Скажем, принимаемые ITU стандарты в области 6G и вообще коммуникаций исходят от китайцев, и угадайте с одного раза, какие компании пионерят эти технологии? Ну да, Huawei, Xiaomi, BOE Technology, Hikvision и т.д. — очень разные компании, имеющие одну общую черту: все они китайские. Тот же Huawei ещё с 21-го года получает больше от лицензирования своих технологий, чем тратит на лицензирование чужих.

Китайцы подходят к делу основательно. У них есть государственный план, по которому до 2035 года Китай должен стать силой, определяющей все технологические стандарты. Для этого у них есть специальное министерство, Standards Administration of China (SAC), координирующее усилия в данной области. Правительство выделяет на это серьёзные средства — в частности, на то, чтобы основательно внедриться в международные стандартизирующие организации. В тех случаях, когда у них не получается влиять на стандартизацию, они заключают сепаратные соглашения со всеми, с кем только смогут — в первую голову, с так называемым «Глобальным Югом».

Американцы по этому поводу очень сильно нервничают, поскольку, помимо потери технологического лидерства, они могут потерять контроль над интернетом, а это уже вопрос национальной безопасности. Китайцы уже вовсю пытаются продвинуть альтернативные протоколы для глобальной сети, которые позволят им, а не американцам, контролировать эту сеть. Пока безуспешно, но вода (особенно вода с золотым песком) камень точит. Так что сейчас американцы пытаются усилить международное влияние стандартизирующих организаций, полностью подконтрольных им — National Institute of Standards and Technology (NIST) и European Telecommunications Standards Institute (ETSI).

Заруба там довольно серьёзная, экзистенциальная — так что в ближайшие годы будет происходить много чего, непосредственно (хотя не всегда очевидно) связанного со стандартами.

Увлекательно было наблюдать, как по мере "подсчёта" голосов, процент сторонников вхождения Молдавии в ЕС подрос с 41,31% до 50,03%. Не то, чтобы в этом были особые сомнения, но всё равно увлекательно. Вангую, что никаких вопросов по этому поводу у Оплотов Демократии не возникнет.

Для меня это немного личное: я люблю молдавское вино и умудряюсь покупать его даже в Швейцарии. Вину этому теперь кранты. В Молдавии произойдёт то же, что и в Болгарии: сельское хозяйство будет уничтожено, а виноградники будут куплены французскими и итальянскими компаниями, которые похоронят местные винодельческие традиции и заменят локальные вина неким усреднённо-средиземноморским пойлом низкого - т.е. неконкурентоспособного - сорта.

Опухоль даёт метастазы, и никакого лечения пока не просматривается.

Занятный китайский феномен: «профессиональные дети». Это люди в возрасте от 16 до 24 лет, которые низкооплачиваемым работам начального уровня предпочитают сидение на шее у родителей — с согласия и одобрения последних.

Дело не в том, что для молодёжи нет работы — она есть, но зарплаты на низовых офисных должностях, как и везде в мире, низкие. Детям из семей среднего и верхне-среднего класса не в кайф просиживать штаны в многолюдном офисе за какие-нибудь полторы тысячи долларов в месяц, а более щедрые зарплаты им платить пока не за что. Есть возможность зарабатывать больше, встав к заводскому конвейеру, но это для детей благополучных родителей неприемлемо: они не хотят становиться «пролетариями». Поэтому им комфортней оставаться дома.

Они прибираются, готовят еду, в общем, до известной степени, выполняют роль прислуги — но при родителях. За это родители выделяют им карманные деньги, которых не то чтобы очень много, поэтому «профессиональные дети» чужды мотовства. Они тусуются с друзьями в кафешках, где можно за чашкой чая просидеть полдня, на поп-концертах, в дешёвых фитнесс-студиях, кемпингах и т.д. Низкобюджетная жизнь не смущает их ни в малейшей степени, пока сохраняется их принадлежность — пусть и чисто формальная — к тому же классу, к какому принадлежат их родители. Что до родителей, то они полностью разделяют это мировоззрение.

В этом и состоит феномен «профессиональных детей». Они не хотят работать задёшево и/или физически не потому, что им в этом случае не хватит денег — вполне хватит. Речь о том, что им не хочется переходить в более низкий социальный класс, а невысокие зарплаты и/или «грязная» работа ассоциируются именно с этим.

С каждым годом их шансы найти работу снижаются, поэтому значительная часть этой социальной группы, скорей всего, вообще никогда не будет работать. Их количество оценить трудно, но по прикидкам, можно говорить уже о десятках миллионов.

Забавно, как к одному и тому же — снижению уровня жизни «поколения Z» — в разных частях света подходят с разных сторон. Чтобы навязать западным зумерам идею праведности низкого потребления, потребовалось состряпать фейковую идеологию климатического алармизма. В Китае для этого вообще ничего специально делать не пришлось: встроенная в это общество и недобитая коммунистами иерархичность всё сделала сама.

В итоге и там, и там — не зумеры будут кормить вышедших не пенсию иксеров, а наоборот, иксерам придётся работать до упора, чтобы прокормить зумеров. В числе прочего, эта система должна будет гарантировать иксерам продолжительность активной жизни, достаточную для того, чтобы содержать зумеров аж до самой естественной убыли последних. И проблему эту можно решать с двух концов: как повышая продолжительность жизни иксеров, так и снижая продолжительность жизни зумеров.

Интересные времена приближаются. Для зумеров уж во всяком случае…

В нашумевшем недавно американском фильме «Civil War», пустоватом и невнятном, но всё равно духоподъёмном, есть отличный диалог. Герои фильма — журналисты, добирающиеся из Нью-Йорка в Вашингтон, чтобы взять интервью у президента, которого должны со дня на день свергнуть. По дороге они попадают в перестрелку непонятно кого непонятно с кем и подползают к залёгшим со снайперской винтовкой двум парням в униформе.

— Мы журналисты!
— Круто. Теперь понятно, почему это написано на вашей машине.
— Вы из WF («Western Forces», одна из сторон конфликта — прим. переводчика)? Кто отдаёт вам приказы?
— Никто не отдаёт нам приказы, чувак. Кто-то пытается убить нас. Мы пытаемся убить их.
— Вы что, не знаете, на чьей они стороне?
— Понятно: ты тупой. Не понял, о чём я сказал?..

По-моему, очень ёмко описана суть гражданского конфликта и позиция обывателей.

Чатом навеяло...

Любой успешный предприниматель — это сочетание личных талантов, удачного стечения обстоятельств и общественного запроса. Я, разумеется, не говорю о мелких гешефтах, я говорю о тех, чьи чудесные деяния придают курсам MBA привкус религиозного культа.

Бизнес-таланты, вопреки убеждённости фанатов, не такая уж и уникальная штука. Ими обладает далеко не каждый второй, однако таких людей довольно много. Если вы работаете в офисе, посмотрите на тех, кто быстро карабкается вверх по вантам корпоративной иерархии — эти таланты у них есть, но в пресловутый «список Форбс» они никогда не войдут.

Стечение обстоятельств более экзотично, но в целом, тоже не бог весть какая чупакабра. Это довольно длинный список ситуаций в диапазоне от правильно затусованных родителей до ловко добытого вагона с дефицитным товаром. Как показали 90-е, обстоятельства могут удачно сходиться во множестве точек и на множестве людей, но для абсолютного большинства это просто источник проблем и последующих душевных терзаний о просранных шансах.

Но даже если человек обладает талантом предпринимателя и ему повезло с обстоятельствами, это ещё ничего не значит, поскольку главный и самый редкий элемент этой троицы — общественный запрос. Термин этот не очень хорош, но ничего лучше мне в голову не пришло. Речь, даже фигурально, не идёт о толпе, собравшейся на площади, и с нетерпеливым выражением лиц чего-то ждущей. Речь идёт о готовности общества воспринять продукт предприятия, задуманного Генрифордом Стивджобсовичем Элонмасковым.

Готовность эта проявляется не только и не столько в массовом вожделении не-знамо-чего-но-очень-классного, приготовляемого нашим героем для продажи (это вожделение может формироваться по ходу дела), сколько в возможности найти поддержку в бизнес-сообществе. Каким бы талантливым ни был Стив Возняк и каким бы напористым ни был Стив Джобс, судилось им слиться с толпой безымянных энтузиастов персональных ЭВМ, коих в 1970-е было не меньше, чем сейчас энтузиастов ИИ — кабы в 1976 году им не повстречался Дон Валентайн, инвестировавший в рискованные компьютерные инновации, навроде игровой консоли Atari.

Выглядевший жутковато первый компьютер Apple Валентайна не убедил, поэтому он уклончиво сосватал им более легковерного, но не менее пробивного Майка Марккулу, который и добыл для проекта первые 250 тысяч долларов. Через два года свою сотку в дело вложил и Валентайн, когда понял, что оно того стоит, и тогда инвесторы пошли косяком. В числе самых первых инвесторов (288 тысяч долларов, гораздо больше прочих) была компания Venrock, в имени которой «ven» значило «venture», а «rock» — Rockefeller.

Это и есть то, что я называю общественным запросом: когда к тебе приходит условный Рокфеллер и даёт денег. Эти люди не следуют за трендами, они тренды создают. Если они решили, что общество нуждается в некой Штуке, то общество проснётся завтра со стойким ощущением, что для полного счастья им не хватает именно этой Штуки. Никакой магии в этом нет, обычный массовый гипноз через масс-медиа, действие которого мы наблюдаем всякий раз, открывая новости. Но без этого гипноза общество никогда не узнает, чего ему хочется.

Что в этом случае «общество» и чем в этом «обществе» являемся мы — вопрос философский, но успешный предприниматель такими вопросами не задаётся.

PS. Значит ли это, что прогресс управляется рокфеллерами? Нет, конечно. Прогресс — вещь в себе, у него свои законы. Но прогресс в лаборатории и прогресс на полке вашего икеевского шкафа — очень разные вещи. Лаборатория может управляться Господом Богом — хотя гранты выделяет не Господь. Но вашей полкой управляет тот самый условный рокфеллер (вместо этого имени можете подставить любое другое, мне просто нравится, что оно звучит как «rock fella»).

PPS. Значит ли это, что наша цель — коммунизм? Скорее нет, чем да — хотя ответ на этот вопрос становится с каждым годом всё менее безапелляционным.

Как вы уже знаете, на днях Илон Маск презентовал своих роботов — самодвижущееся такси и человекоподобного помощника модели Оптимус, в котором заявлено наличие искусственного интеллекта. Как утверждает Маск, Оптимус сможет, я цитирую, быть учителем или нянькой для ваших детей, выгуливать собаку, стричь газон, ходить за покупками, просто стать вашим другом…

Так что вполне естественно, что Оптимусы стали звездами мероприятия. Они уверенно двигались, разливали напитки, делали high-five и играли в «камень, ножницы, бумага». А сейчас выясняется, что «роботами» удалённо управляли специально обученные сотрудники. Об этом говорят инсайдеры, и кроме того, один из «роботов» в этом признался, когда посетитель задал ему прямой вопрос.

Мне это живо напомнило историю компании ScaleFactor, которая где-то в конце 2010-х выкатила бухгалтерскую программу с «искусственным интеллектом». Утверждалось, что программа будет сама вести бухгалтерию в стиле «дайте мне свои финансовые документы, и дальше я сама». А потом оказалось, что в роли ИИ выступала орава филиппинцев, денно и нощно лупивших по клавишам за скудный прайс.

Так что не надо переживать, что ИИ отберёт у вас работу. Наоборот, он создаст богатый рынок вакансий «операторов роботов». Выгуливать собаку ИИ ещё очень долго не научится, а платежеспособный спрос уже есть. Маск обещает продавать своих Оптимусов за 20-30 тысяч долларов, и люди готовы выстроиться в очередь. Многим хочется завести раба и, сидя в кресле-качалке, говорить капризным голосом: Том, голубчик, спроворь-ка мне стаканчик мозельского!

Интересно, каким будет правовой и общественный статус операторов роботов? Является ли рабом оператор раба?

Без лишней помпы, наши власти обновили прививочные рекомендации, в том числе, ковидные. В коротком сухом тексте говорится, что прививка мало защищает от заражения ковидом, но может снизить риск неких «постковидных заболеваний», что бы это ни значило. Поэтому прививаться не рекомендуется, если вы не в «группе риска», т.е. моложе 65, не беременны, не страдаете хроническими заболеваниями и синдромом Дауна.

Прививка от ковида — мало защищает от ковида. Так и написали.

Это называется наукой. А ты, имярек, говоривший то же самое в 2020-м — зловредный конспиролог и распространитель фейк-ньюс.

А пока мы с вами гадали, светит ли Европе оказаться под властью агрессивных подростков, Европа вручала Нобелевку по экономике трём перцам, опубликовавшим в 2001 году труд «The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation» («Колониальные истоки неравномерного развития: эмпирическое исследование» — я в курсе, что «comparative» значит нечто иное, но в данном случае это, видимо, дань политкорректности).

Это совершенно потрясающий документ. В нём 332 страницы, и почти 300 из них отведены под список ссылок на сам этот документ. Этих ссылок насчитывается больше 6 тысяч — как видим, работа весьма популярна. Само же великое открытие формулируется на паре десятков страниц. Суть там вот в чём.

Европейские колонии имели очень разный климат и были очень по-разному приспособлены к жизни захватчиков. В тех местах, где колонисты сильно мёрли и не могли нормально осесть, они организовывали добывающую экономику — иными словами, грабили местные ресурсы вахтовым методом «прибежал, схватил, убежал». О социальном развитии захваченных территорий они не заботились, в итоге там возникали увечные недогосударства, существующие до сих пор. Таковы, к примеру, большинство африканских колоний.

Там же, где условия благоприятствовали жизни европейцев, последние оседали и строили — добросовестно, для себя — полноценные общества, основанные на нормально функционирующих институтах и развивавшиеся по европейскому образцу. Эти общества оформились в современные процветающие страны, как это произошло в Северной Америке, например.

Таким образом, развитие колониальных государств определялось наличием институтов (в этом контексте, естественно, упоминается «демократия»), а наличие институтов напрямую зависело от уровня смертности среди ранних колонистов. Соответственно, эта смертность и есть первопричина различий в развитии колониальных стран.

Отсмеявшись, я стал искать подвох — ну не всерьёз же они всё это, в самом деле. И не нашёл. Это не шутка и не шнобель/игнобель, это чистопсовая Нобелевская премия по экономике, 11 миллионов шведских крон. Вот за такое её сейчас и дают.

В такие моменты моя вера в осмысленно действующую элиту подвергается жестоким испытаниям, и я начинаю думать, не правы ли те, кто утверждает, что вся творящаяся вокруг херня — не результат целенаправленной политики, а проявление непритворного идиотизма. Если для этих людей идея о том, что развитые государства возникают там, где удобно жить — это откровение, достойное Нобеля, то они, поди, и в антропогенное потепление, и в локдауны, и в трансгендеров, и во всё прочее совершенно искренне верят?

Вот где хтонятина-то…

Нетипичная для Швейцарии история произошла в Лугано. Группа недорослей в возрасте от 14 до 18 лет воевала с педофилами.

Метод был прост и эффективен. В тиктоке создавались фейковые аккаунты с фоткам младших членов артели, и на них, как на живца, ловились попутавшие эпохи античные «эрасты», вожделевшие несовершеннолетних «эроменов» (впрочем, кажется, на девочек тоже ловили). С неспособными потушить огонь своих чресел детолюбцами договаривались о встрече, на которую вместо объекта страсти являлась группа ребят постарше — и устраивала несостоявшемуся эрасту сеанс вразумления, в ходе которого вразумляемого раздевали, стригли, обоссывали и, конечно, жестоко избивали.

Полиция арестовала 19 (!) человек. «Официально» на их счету было два десятка нападений, и это только с января по май этого года. На самом деле, эпизодов наверняка было гораздо больше: это совсем не тот случай, когда жертва побежит жаловаться в полицию, а «мстителям» нет резона откровенничать. Так что об истинном размахе воспитательных мероприятий можно только догадываться. При этом стоит учесть, что в Лугано живёт 63 тысячи человек, а во всём кантоне Тичино — около 360 тысяч, так что эффективность педагогической работы наверняка была довольно высокой.

В момент образования артели, её лидеру и заводиле было 13 лет. Хорошая семья, частная школа. Личная информация не раскрывается, но весьма вероятно, что это не коренной швейцарец. В Швейцарии в частных школах учатся, в основном, дети состоятельных иностранцев и экспатов, а в небогатом курортном Тичино эта сегрегация ещё более выражена. Ну и потом, для артели — во всяком случае, для какой-то её части — источником вдохновения был Марцинкевич-Тесак. В сегодняшнем глобальном мире это само по себе ничего не доказывает, но — намекает.

Сами швейцарцы воспитывают детей в сугубом уважении к общественным институтам. Это такой удивительный феномен Швейцарии, объясняющий её стабильность: формально, это самая свободная страна Европы, но вера в общественные механизмы здесь незыблема, на этой вере страна и держится. Иммигранты эту веру очень быстро начинают разделять, но их дети — это другая история, они живут в совершенно другом мире. Кроме того, живущие в Тичино находятся в сфере влияния итальянских соцсетей, а там очень популярен нарратив «всё плохо, а власти бездействуют» — подростки гораздо более восприимчивы к такому, чем взрослые.

Надо сказать, «мстители» честно пытались воззвать к помощи общественных институтов. Началось всё с того, что 35-летний мужик стал приставать к подруге одного из хлопцев, посылая ей фотки «ню» и предлагая заняться сексом. Ребятишки обратились в полицию, и даже предъявили чаты, но полиция от них отмахнулась — дескать, ничего не можем поделать. Только после этого пацаны решили взять дело в свои руки.

Я, как и все законопослушные граждане, ни в малейшей мере не одобряю самосуд (товарищ херр майор, запишите!). Меня больше интересуют общественные подводные течения, особенно те, в которые вовлечена молодёжь. Недоросли умеют пользоваться сетями, они энергичны, у них обострённое чувство справедливости, и им, как они сами полагают, нечего терять.

19 человек в крохотном Лугано — это очень много. Сколько их всего по стране? И что будет, если завтра они оглянутся вокруг и зададутся вопросом, тех ли они обоссывают?

Антропологи различают «низкоконтекстные» и «высококонтекстные» культуры, это такая неуклюжая калька с английского (low-context and high-context cultures).

В низкоконтекстных культурах слова, которыми обмениваются субъекты, значат ровно то, что значат. Они могут быть интерпретированы в соответствии с их словарными определениями, а если для их точной интерпретации и требуется какой-то контекст, он может быть получен непосредственно из сообщения, содержащего эти слова.

В высококонтекстных культурах слова — это ссылки на локальные мифологемы, кодифицирующие социальную динамику, причём ссылки эти устанавливаются довольно произвольным образом, в зависимости от разнообразных факторов среды. Для правильной интерпретации слов в таких культурах необходимо овладеть обширным пластом информации, не включённой в сообщение — тем самым контекстом, представляющим собой замысловатый социальный контракт, условия которого должны быть известны собеседникам.

На эффективность общения это влияет самым брутальным образом. Если низкоконтекстный немец говорит «да», это значит «да». Если высококонтекстный японец говорит «да», это может значить буквально что угодно, и чтобы правильно считать смысл, скрытый за этим «да», надо хорошо понимать не только особенности японской культуры, но и обстоятельства этого конкретного японца.

У этого явления есть занятный побочный эффект. Низкоконтекстные общества, не скованные мудреными условностями, более свободны в выборе образа действий, поэтому они, как правило, выигрывают у высококонтекстных в борьбе за власть и ништяки. Этот принцип кратко, но исчерпывающе описан в известном анекдоте, заканчивающемся словами «…но обычно я впендюриваю».

Соответственно, чтобы ослабить низкоконтекстное общество, надо сделать его высококонтекстным. Именно с этой целью рептилоиды и придумали политкорректность. Вчера вы назвали инвалидность «ограниченными возможностями», а сегодня закрываете завод Фольксвагена.

Не видите связи? Вооот. А рептилоиды — видят.

Говорят, в Колумбии леваков называют «mamertos». Этимология этого слова не вполне ясна, но судя по всему, оно происходит от глагола «mamar», одно из значений которого — «сосать сиську». «Сосунки», в общем. Ну или, если угодно, «онижедети» — но с явственно пренебрежительными коннотациями.

Для правых в Колумбии тоже есть сленговое слово: «paracos». Оно производится от «paramilitar», поэтому перевести его можно как «боевик». Это довольно забавно. История этого слова восходит к 1960-м, когда крестьяне стали самоорганизовываться и самовооружаться для защиты от ультралевых террористов-партизан. Народная эта «милиция» со временем приобрела чуть не официальный статус, а словом «paracos» стали называть вообще всё «анти-левое».

Таким образом, «боевиками» окрестили тех, кто просто пытался защититься от вооружённых до зубов и очень агрессивных «онижедетей».

Очень характерный пример того, как работает фолк-история.

Евросоюзом рулит Еврокомиссия, но формально, высший политический орган ЕС — это Евросовет. В него входят главы всех государств блока, решения принимаются голосованием и, по идее, имеют директивную силу. В прошлую пятницу они проголосовали за резкое повышение импортных пошлин на китайские электрокары, и это довольно примечательная история.

По правилам ЕС, предложения, касающиеся экономической политики, принимаются «квалифицированным» большинством, т.е. необходима поддержка как минимум 15 из 27 стран-членов, представляющих не меньше 65% населения ЕС. Проблем с этим у них не бывает. Если посмотреть на историю голосований Евросовета (доступную, например, на Cadmus), можно увидеть, что практически все решения принимаются либо единогласно, либо подавляющим большинством. Несогласные выражают своё несогласие, выпуская заявления об особом мнении («в целом поддерживаем, но…»), при этом всё равно голосуя вместе с коллективом.

То же самое должно было случиться и в этот раз. Заокеанская метрополия уже ввела у себя заградительные пошлины на китайские электрокары, и теперь требует того же от европейских колоний. Еврокомиссия собралась увеличить пошлины до 45% — но дружный коллектив неожиданно взбрыкнул. Только 10 из 27 стран блока проголосовали «за», 5 проголосовали «против», 12 воздержались.

10 голосов «за» vs. 17 голосов «не-за» — насколько могу судить, в такое антиколониальное фрондёрство Евросовет ещё никогда не пускался. Это, конечно, не имеет значения и никаких проблем для Еврокомиссии не создаст. Они уже сообщили, что в этом случае квалифицированное большинство не нужно, достаточно простого большинства, так что новые пошлины будут введены. Если бы у них не было простого большинства, они бы заявили, что голосование Евросовета было консультативным и не имеющим юридической силы. Мнение аборигенов колониальную администрацию не интересует, и аборигены это знают.

Тем удивительней это условно-протестное голосование. Причина-то его понятна. Китайцы начнут вводить ответные пошлины, а торговой войны с Китаем экономика ЕС, и так измотанная климатобесием и войной, может не вынести. Удивительно только то, как много стран рискнули заявить о своём несогласии участвовать в саботаже собственных экономик. И уж совсем необычно то, что даже сервильная Германия оказалась в числе проголосовавших «против». Китай покупает около трети машин, производимых VW, BMW & Mercedes, так что торговая война с китайцами будет для Германии настоящей катастрофой — но это не первая «подаренная» Германии катастрофа, и до сих пор они молча сносили удары.

Интересно, что изменилось? Я не думаю, что правительства евро-стран испугались опереточных «ультра-правых» (которые, как морские свинки: и не правые, и не ультра). Внезапное пробуждение патриотизма тоже выглядит крайне маловероятным, эта функция у евро-чиновников отключена на аппаратном уровне.

Возможно, они начали потихоньку осознавать, что им никуда не деться с корабля, который они так усердно помогают топить? Скорей всего, я выдаю желаемое за действительное, но очень хочется в это верить.

Вот вы говорите «безнадёга». Ну хорошо, не говорите — думаете. Та шо вы знаете за безнадёгу…

Есть такая удивительная страна Финляндия, привольно раскинувшаяся на территории, изначально для жизни человека не предназначавшейся. Финны, закаляя спасительную рефлексию, подарили миру не только…

- Замечательного композитора Сибелиуса, от музыки которого хочется немедленно закутаться в шубу.
- Готичную группу HIM, с мимикой билетных контролёров воспевавшую подростковый суицид.
- Режиссёра Каурисмяки, от фильмов которого хочется лечиться группой HIM.

Но и ежегодные чемпионаты мира по…

- «Игре» на воображаемой гитаре.
- «Скачкам» на воображаемой лошади.
- Скоростной переноске жены.

Здесь обращает на себя внимание многозначительный паттерн: в руках может быть несуществующая гитара, между ног может быть палка с приделанной плюшевой лошадиной головой, но жена на закорках обязана быть только настоящей. Никаких фантазий: взвалил — и неси.

Есть в этом что-то, объясняющее и Каурисмяки, и HIM, и Сибелиуса.

Вот вы говорите «коррумпированная бюрократия». Ну хорошо, не говорите — думаете. Та шо вы знаете за бюрократию…

Неподалёку от Лондона собираются построить дорогу и туннель под рекой. Называется проект «Lower Thames Crossing», т.е. «Пересечение Нижней Темзы». Общая длина дороги около 23 км, туннеля — 4.2 км.

Проект очень социально значим, поэтому относятся к нему ответственно. Заявка на строительство готовилась 15 лет и обошлась в 300 миллионов фунтов тамошних стерлингов. Это почти в три раза дороже полной (!) цены строительства норвежского Лердальского туннеля длиной 24.5 км. Общий же бюджет «пересечения Темзы» — 9 миллиардов фунтов, но он, конечно, будет превышен.

Если вы думаете, что отдать цену трёх норвежских мега-туннелей за подготовку заявки на строительство не особо выдающегося дорожного сооружения — это слегка многовато, то устыдитесь. Объём этой заявки — 359 866 страниц. Чтобы это прочесть, нужно лет пять. Разве жалко трёхсот миллионов британских фунтов за такую работу?

[3 из 3]

Цзинь перебрался в Штаты на год раньше Сун, в 1979 году — и поступил сразу в Массачусетский технологический, не размениваясь на мелочи. Окончив его в 1983-м, он поступил в Гарвардскую бизнес-школу и выпустился оттуда в 1987-м. Через два года — как раз тогда, когда Сун начала работать на правительство штата Массачусетс — он уехал в Китай заниматься бизнесом. Там у него дела пошли очень бодро, он был не просто успешным предпринимателем, но и директором Пекинской ассоциации предприятий с иностранным капиталом, а также работал на мэрию Пекина в неясном качестве «иностранного эксперта».

Про его бизнес ничего внятного в сети не находится, и даже по поводу английского названия его фирм нет единодушия — видимо, из-за различных переводов с китайского. Например, одна из этих компаний называлась так: 北京科比亚创新科技发展有限公司, и там внутри сокрыто слово, звучащее примерно как «кебия» — вот разные версии этой «кебии» в сети и мелькают, но толку от этого мелькания никакого.

Занимались эти фирмы, согласно записям в коммерческом регистре, информационными технологиями. В числе их клиентов назывались China Life Insurance Company, Китайский компьютерный центр гражданской авиации, Банк развития Китая, Банк Китая, Министерство финансов, Datang Group, Министерство железных дорог, Nike, Всемирный банк, Morgan Stanley, Westinghouse, Miller и т.д. Бизнес с таким размахом должен был бы явить миру хотя бы абстрактный вебсайт, но никакого сайта я не обнаружил. Более того: похоже, и сотрудников у этих фирм не было.

После смерти Цзинь Цзяньшэна в 2011 году, его бизнес унаследовала Сун Биньбинь. Она продолжала жить в Китае и не особенно светилась в прессе. Шум вокруг неё поднялся только однажды, когда в 2014 году она заявилась в свою школу и зачитала по бумажке формальные извинения за непредотвращение убийства (а не за само убийство, конечно) учительницы Бянь Чжунъюнь. Однако в эпицентре этого шума была «Культурная Революция» и роль, которую в ней сыграла Сун. Её деловая активность прессу почему-то не привлекла.

Заболев в 2022 году чем-то онкологическим, она вернулась в Америку и 16 сентября этого года умерла в кругу семьи. У её отца было восемь детей, и пятеро из них перебрались в Штаты, так что «круг семьи» — отнюдь не фигура речи.

Если посмотреть на всю эту конструкцию, в которой переплелись хунвейбины, китайская коммунистическая аристократия, американские университеты и правительство, фиктивные компании, транснациональные банки и чёрт знает что ещё — особенно явственно понимаешь, что международная политика представляет собой тесный междусобойчик циничных рациональных людей, решающих свои личные проблемы за счёт тяглого сословия, и укутывающих свою деятельность плотным туманом романтической ахинеи про «ценности», «общественное благо», «безопасность» и т.д.

Убившая учительницу за буржуазность и недостаточную приверженность коммунистической аскезе, а потом управлявшая мутным бизнесом своего ультра-делового супруга, любимица Мао и американская гражданка Сун Биньбинь была бы даже забавной. Но в напущенном этими людьми тумане блуждают и разбиваются насмерть толпы хороших одураченных людей, так что ничего забавного во всём этом нет. Палки с гвоздями взмывают вверх и падают вниз с ритмичностью метронома.

[2 из 3]

В 1966 году Сун Биньбинь училась в девочковой школе при Пекинском университете и с самого начала хунвейбинской движухи была в числе активисток. После провозглашения лозунга «огонь по штабам», они с подругами взяли палки, вбили в них гвозди, и напали на руководство школы (там почему-то не было директора, а была группа из пяти заместителей). Сначала над начальством издевались — обрезали волосы, обливали чернилами, надевали какие-то колпаки, заставляли их ползать на коленях — а потом стали жестоко избивать.

Пытка длилась около трёх часов. Одна из жертв, пятидесятилетняя учительница Бянь Чжунъюнь, проработавшая в этой школе 17 лет, была забита до смерти и выброшена в ящик для мусора. Она стала первым учителем, убитым учениками в процессе «борьбы с пережитками».

После этого девушки отправились к секретарю Пекинского горкома партии и доложили о своём подвиге. Секретарь У Дэ инициативу одобрил, и избиение учителей начались по всей стране. Сун Биньбинь умело тёрлась возле начальства и была удостоена чести надеть красную повязку хунвейбина на руку самому Мао. В любую статью о хунвейбинах помещают фото этого трогательного момента: улыбающаяся очкастая девушка повязывает красную тряпку добродушному виннипуху в смешной кепке. Таким образом Сун Биньбинь, будучи одним из инициаторов массового террора, стала ещё и его символом.

В дальнейшем она в статусе селебрити — т.е. не шибко усердствуя — участвовала в деятельности хунвейбинов, и летом 1968 года, когда Мао начал сворачивать кровавый активизм, оказалась в глуши Внутренней Монголии и несколько лет отсиживалась среди чабанов. В 1972 году она вернулась к городской жизни и отучилась в провинциальном геологическом институте, но в Пекин не совалась до самой смерти Мао.

Когда отец Сун Биньбинь, бывший соратником Дэн Сяопина, вернулся к власти, жизнь у неё стремительно наладилась. Обычно у детей высокопоставленных чиновников обнаруживаются исключительные бизнес-таланты, но на дворе были 1970-е, поэтому таланты у Сун Биньбинь обнаружились — академические. В 1978-м она поступила в аспирантуру при Академии наук, окончила её в 1980-м и в том же году отправилась доучиваться в США.

У американцев не возникло вопросов к девушке, забившей палкой с гвоздями собственную учительницу, и она получила степень магистра геохимии в Бостонском университете, а потом защитила докторскую диссертацию в, ни много ни мало, Массачусетском технологическом институте (который в разных писькомерках мировых вузов стабильно сидит в первой тройке). Обзаведясь американским гражданством, она с 1989 по 2003 годы грела стул в Департаменте охраны окружающей среды штата Массачусетс на очевидной синекуре «специалиста по экологическому анализу».

В 2003 году Сун вернулась в Китай, где работала в фирмах своего мужа. Муж этот тоже был любопытным субъектом. Звали его Цзинь Цзяньшэн, он родился в 1946 году в Америке в семье китайских эмигрантов, и уже в 47-м году вместе с родителями переехал в Китай. Его дядя в молодости знавал Мао, что, очевидно, сказалось на судьбе всей семьи. Во время «Культурной Революции» он, как и Сун Биньбинь, оказался во Внутренней Монголии и учился в том же Чанчуньском геологическом институте, что и Сун, окончив его в том же 1975 году, что и она. Как нетрудно догадаться, после института они с Сун поступили в одну и ту же пекинскую аспирантуру. В какой момент они поженились, непонятно, но на семейной фотографии 1980 года Сун держит на руках сына, которому на вид года два-три.

[1 из 3]

Недавно в Нью-Йорке умерла Сун Биньбинь, женщина весьма характерной судьбы. Для разговора о ней нужна небольшая преамбула.

Мао Цзэдун, как всякий нормальный диктатор, очень опасался «мартовских ид» — и как всякий нормальный диктатор, имел на это все основания. На старости лет, что тоже довольно типично, его опасения переросли в паранойю. Чтобы забороть внутрипартийную фронду и перетряхнуть административную вертикаль, он придумал натравить ширнармассы на партийное начальство.

В мае 1966 года Мао отстранил от власти мэра Пекина, не согласного с суровостью партийной цензуры, и это стало началом процесса, вошедшего в историю как «Культурная Революция». Мао буквально призвал народ атаковать и ниспровергать партийных боссов и просто авторитетных людей, которые якобы обуржуазились и забыли, что жизнь коммуниста — это непрерывная боротьба в стиле «до-основанья-а-затем».

Боротьбу предлагалось возродить с целью изничтожения «четырёх пережитков»: старого мышления, старой культуры, старых привычек и старых обычаев. Не будь дурак, обращался Мао не просто к народу, а к детям и юношеству. У этой социальной страты ещё не отрос возрастной цинизм, и их легко вдохновить на разрушение докучной старины. При этом у них всегда есть перед глазами авторитеты, заслуживающие ниспровержения — учителя, что очень удобно в чисто операционном смысле.

В августе того же года Мао предъявил партийному пленуму написанный от руки короткий текст-дацзыбао, озаглавленный «Огонь по штабам». Это стало триггером. Школьники и студенты, объединённые в отряды «красногвардейцев» («хунвейбинов»), а также юные пролетарии, называвшие себя «бунтарями» («цзаофанями»), образовали что-то вроде «коммунистического Талибана» и приступили к насаждению ортодоксального колхозного социализма.

В стране начался хаос. Молодёжь стала громить всех, кто в их понимании олицетворял «буржуазность» — т.е. любой стиль жизни, отличный от казарменно-барачного. Досталось всем прилично одетым людям, лавочникам, театрам, монастырям, музеям, библиотекам и даже Великой китайской стене, фрагмент которой погромщики разобрали. Но главное — недоросли нападали на тех, кто имел над ними власть.

Первыми под раздачу попали преподаватели и академическое начальство, затем нападению подверглись партийные чиновники. В лучшем случае их изгоняли, но могли и убить. Свеженазначенный министр МВД, обращаясь к подчинённым, благословил резню: «Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело». Милиция не вмешивалась.

Проведя силами хунвейбинов и цзаофаней грандиозную партийную чистку, Мао свернул процесс революционного обновления, направив армию на усмирение разгулявшейся и уже передравшейся друг с другом молодёжи. К середине 68-го «коммунистический Талибан» прекратил своё существование. В рунете популярна идея, что их руководители были расстреляны, но это не так. Репрессии настигли их уже после смерти Мао. У самого же «Кормчего» хватило ума не инвертировать террор. Миллионы бывших «красногвардейцев» и «бунтарей» были отправлены в деревенскую тьмутаракань, но ссылка городской молодёжи в деревню на «перевоспитание» была всеобщей практикой, начавшейся задолго до хунвейбинов.

Вообще же разрушение Китая под флагом «Культурной Революции» продолжалось до смерти Мао в 1976 году, но уже без экстрима. А потом к власти пришёл Дэн Сяопин, и Китай свернул туда, где он поныне и находится...

Сун Биньбинь была дочерью высокопоставленного партийного функционера генерала Сун Жэньцюна, одного из основателей Народно-освободительной армии Китая, загнанного на задворки политики во время «Культурной Революции», но потом вернувшегося во власть и ставшего одним из «Восьми бессмертных», управлявших Китаем в последние два десятилетия прошлого века.

Я не думал, что это действительно произойдёт. У бритов с руандийцами не срослось же. Однако датчане зашли с другой стороны — и у них, кажется, получилось.

Косовская тюрьма на триста камер готова принять заключённых из Дании — при этом особо оговаривается, что на экспорт пойдут только «иностранцы» (читай: «беженцы»), сидящие в датских тюрьмах. Процесс начался в 2021 году, и я был уверен, что евро-бюрократы его зарубят, но нет. Загрузка тюрьмы в городе с многообещающим названием Гнилане начнётся в самом скором времени.

Содержание этой тюрьмы обойдётся датчанам в 15 миллионов евро в год, из которых 14 наверняка прикарманят косовары. Кроме того, заключённых заставят работать, во всяком случае это обещает директор косовского ФСИНа, и я ему верю. Так что дело прибыльное, и мотивация расширять бизнес у приштинского начальства, несомненно, будет. И клиенты найдутся.

Это действительно важная веха. Гости с юга и востока так расслабленно чувствуют себя в Европе, потому что у них нет страха перед тюрьмой, которая, по их стандартам — вполне приличное место. Поймал девчонку, изнасиловал — и по итогу просто переселился на пару лет из одной беженской общаги в другую. Отчего же не покуролесить? Ну а Косово, это странное дикое поле, отжатое американцами у сербов под свою военную базу — подходящее место для изменения этого мировоззрения.

После отсидки в Гнилане гостей, по идее, должны будут депортировать из Европы. Я сомневаюсь, что косовары будут очень добросовестно этим заниматься, так что откинувшиеся гости в самом скором времени всплывут где-то в Западной Европе. Но наверняка не в Дании — к чему датчане и стремятся.

Отличный почин.

Вчера швейцарское народное вече голосовало по двум сволочным законодательным инициативам, и обе были отвергнуты значительным большинством проголосовавших, при этом немецкие и французские кантоны явили похвальное единодушие.

Первая инициатива исходила от правительства. После отжима из текста манипулятивной воды, смысл предложения сводился к увеличению отчислений в накопительный пенсионный фонд, при одновременном снижении пенсионных выплат. «Плати больше, получай меньше» — шестьдесят семь с хвостиком процентов швейцарцев не оценили изящество этой идеи.

На самом деле, выплаты снижаются уже довольно давно. Накопительной пенсией, в отличие от солидарной, в Швейцарии занимаются исключительно частные пенсионные фонды. Формула расчёта пенсии содержит несколько коэффициентов, и фонды на протяжении долгого времени резали всё, что можно было порезать, не меняя закона. Исчерпав все трюки, они пришли к необходимости изменить закон, чтобы продолжить легально грабить пенсионеров. Правительство, разумеется, радостно им подыграло, а вот граждане оказались к этой игре не готовы.

Проблемы пенсионной системы совершенно объективны: соотношение работников и пенсионеров непрерывно сокращается, доходы пенсионных фондов падают, расходы растут. Решать эту проблему надо со стороны доходов, привлекая в страну активный бизнес, улучшая инфраструктуру, стимулируя строительство жилья и не поддерживая саморазрушительный догматизм Евросовка. Для этого правительство должно вспомнить два важных рифмующихся слова: «суверенитет» и «нейтралитет», хотя в современной Европе это может оказаться неподъёмной роскошью. Но другого выхода нет — если, конечно, не увлечься популярным среди евро-начальства спортом «стрельба из двух рук себе по ногам», также известным как «борьба за европейские ценности».

Вторая инициатива, запущенная социалистами и зелёными, предлагала устроить в Швейцарии то, что давно происходит в ЕС: урезать площади обрабатываемых сельскохозяйственных земель под предлогом защиты биоразнообразия. Грубо говоря, превратить поля в заповедники. Инициатива была сформулирована довольно хитро, никаких цифр в ней не содержалось, а решение о том, какие земли надлежит перевести в разряд «защищённых», должны были принимать кантоны. Расчёт делался на то, что сами кантоны этим заниматься не станут и передадут дело в руки разнообразных комиссий, в которых будут рулить социалисты и зелёные — других-то «специалистов по биоразнообразию» всё равно нет.

Однако идея уничтожения собственных фермеров и усиления зависимости страны от иностранного продовольствия не нашла понимания среди шестидесяти трёх процентов швейцарцев. Уверен, она не нашла бы его и среди других евро-народов, но мнения других народов никто не спрашивает.

Умиляет меня вот что: жители крупнейших городов — Цюриха, Женевы, Базеля, Лозанны, Берна, Винтертура, Люцерна, Санкт-Галлена — проголосовали за биоразнообразную инициативу. Это совершенно поразительный извод человеческой эволюции: соевые хомо-урбанусы. Они ведь и в самом деле верят, что электричество самозарождается в розетке, а продукты сами собой вырастают на полках супермаркетов.

Потому-то «они», кем бы они ни были, и хотят загнать всех в города: есть в городской жизни что-то такое, что отключает базовую логику и включает прозелитический энтузиазм в стиле «все бежали спасать мир, и я побежал».

Необходимо ввести какие-то санитарные правила для посещающих города по необходимости, например: за каждый час, проведённый в городе — не менее десяти минут сидеть в хлеву в позе лотоса, повторяя мантру «говядина и свинина, прогоните урбанину, солома и навоз, прочистите мозг» (текст может варьироваться).

Следим за приключениями свидетелей Научного Консенсуса.

В 2012 году в еженедельнике американской академии наук («Proceedings of the National Academy of Sciences»), очень уважаемом рецензируемом журнале, была опубликована статья, описывавшая простой и эффективный метод повышения правдивости ответов на вопросы казённых анкет, типа налоговых деклараций, страховых претензий и т.д. Рецензентом был великий Даниэль Канеман — это как если бы Эйнштейн в 1940-х или 50-х рецензировал работу по физике.

Среди авторов, пяти университетских профессоров, была Франческа Джино, специалистка по исследованию лжи, работавшая в Гарварде. Вместе с коллегами она взялась за проблему «экономики честности». Заполняя опросники, предваряющие выдачу денег, граждане нередко врут, что вынуждает государство и корпорации раскошеливаться сверх необходимости. Поэтому в конце всех этих «форм» помещают специальную галочку с текстом типа «подтверждаю, что всё написанное — чистая правда».

Авторы статьи, основываясь на результатах экспериментов, утверждали, что если поместить эту галочку не в конец, а в начало опросника, то честность ответов заметно повысится.

В марте 2020 года те же деятели, укрепившись двумя новыми соавторами, опубликовали в том же журнале вторую статью, полностью опровергавшую первую. Во второй статье авторы признавали, что перемещение «галочки правдивости» в начало документа не оказывает никакого влияния на честность ответов, а эксперименты, описанные в первой статье, воспроизвести не удалось. Объяснялся этот пердимонокль добросовестными ошибками в обработке данных. На этой покаянной ноте авторы рассчитывали тему закрыть — но не тут-то было.

В августе 2021 года трое занудных учёных, ведущих блог «Data Colada», обвинили авторов оригинальной статьи 2012 года в сознательной и обширной фальсификации данных. Обвинение было тщательно обосновано, фейковость данных была очевидна. Четверо авторов сообщили, что они тут совершенно не при чём. Пятой была Франческа Джино, и она отмолчалась. В сентябре 2021-го лживая статья была отозвана, но настоящая движуха только начиналась.

Авторы дата-колады решили внимательней изучить публикации Франчески Джино и обнаружили, что фальсификация данных — её обычный рабочий метод. В июне 2023-го блогеры выложили серию постов, в которых детально описали 4 случая неоспоримо доказанной фальсификации в статьях Джино:

- уже упомянутая «галочка правдивости»,
- две статьи в «Psychological Science»: одна утверждала, что люди, которым приходится врать, чувствуют себя грязными (в буквальном смысле), а вторая — что ложь повышает креативность,
- и статья в «Journal of Personality and Social Psychology», сообщавшая, что люди, сосредоточенные на своих желаниях, а не на правилах, более социально успешны.

Гарвард отреагировал быстро, отстранив профессоршу от работы. Фейковые статьи были отозваны.

В августе 2023-го Франческа Джино подала в суд на Гарвард и троих дата-коладников, обвинив их в клевете и сексизме (все авторы блога Data Colada — мужчины), не забыв и о 25 миллионах компенсации.

И вот неделю назад суд отклонил эти обвинения. Правда каким-то непостижимым образом победила, а наука потеряла как минимум четыре Научных Консенсуса. Впрочем, подозреваю, что история не окончена: Франческа Джино написала много статей, и они наверняка такие же фейковые (во всяком случае, дата-коладники в этом уверены).

Солиднейшие (солидней некуда) журналы. Достопочтенные и высокопрофессиональные рецензенты. Гарвардский профессор. И всё это вместе производило бессмысленную фантазийную галиматью. Ну и то, что за галиматьёй стояла самопровозглашённая специалистка по вранью, замыкает эту историю какой-то безудержно трогательной виньеткой.

Вообще история майянистики богата разными примерами фейковых «научных консенсусов». Наряду со «злокачественными» заблуждениями, вызванными глупостью и ленью, были там и «доброкачественные», происходившие от недостатка материала.

Например, где-то до середины прошлого века майянисты были уверены, что у майя не было городов в нашем понимании, а многочисленные пирамиды, затерянные в бесконечных джунглях, были одиноко стоящими храмовыми комплексами. Там, как полагали учёные, ежели кто и жил, то только служители культа да начальство, а тяглое сословие рассредотачивалось в окрестных деревнях. К пирамидам народ ходил, как в деревенский клуб, чтобы культурно отдохнуть: закинуться пейотом и грибами, поглазеть на жертвоприношения и самим поучаствовать в ритуалах.

Один из таких ритуалов выглядел так. Мужики с помощью обсидиановой бритвы протыкали в нескольких местах свои срамные уды, протягивали сквозь раны ленты мягкой (я надеюсь) коры и пускались в пляс. Пропитанные кровью лоскуты потом можно было сжечь в качестве скромного, но глубоко личного — и поэтому особенно ценного — подношения богам. Очевидно, что ради такого досуга можно было погулять по джунглям пару дней. Дело того стоило.

Теория выглядела логичной, пока окрестности пирамид не стали изучать с самолётов, применяя аэрофотосъёмку, радары, лидары и прочие чудеса техники. Оказалось, что пирамиды были центрами вполне обычных городов, просто жилые строения разрушились и были поглощены джунглями. Разглядеть это всё с земли было просто невозможно.

Это было доброкачественным заблуждением, которое легко излечилось с помощью новых технологий. Злокачественные заблуждения к технологиям, да и вообще к науке, отношения не имеют. Зато они нередко имеют прямое отношение к нам.

К примеру, Фольксваген впервые в своей истории закрывает несколько европейских заводов (в Бельгии и Германии), а такие штуки имеют прецедентный характер. Одна из основных причин закрытия — насильственный переход на электромобили, которые никто не хочет покупать.

Эта бессмысленная и самоубийственная политика продиктована зелёной истерией, в основе которой лежит фейковый «научный консенсус», сводящийся к идее «после значит вследствие»: если потепление наступило после роста количества машин, значит, этот рост и вызвал потепление. При этом нет ни одной модели, объясняющей, как антропогенные выбросы парниковых газов, составляющие пару-тройку процентов от общих планетарных выбросов, способны менять глобальный климат.

У этой ахинеи есть свои Эрики Томпсоны, и пока их не снесут на погост, ситуация не изменится. Зато потом будет забавно наблюдать за массовым «прозрением» учёного сословия.

[2/2]

Проанализировав иероглифы, он выделил две с половиной сотни уникальных — что было слишком много для алфавитного письма, но слишком мало для письма идеографического. Значит, письмо было всё-таки фонетическим, слоговым. Кроме того, он предположил, что иероглифы из «алфавита» де Ланды соответствовали не буквам латинского алфавита, а названиям этих букв, т.е. не «б», а «бэ», не «л», а «эль» и т.д. Отсутствие же полноценной «билингвы» можно было отчасти восполнить «псевдо-билингвами», т.е. рисунками. В «кодексах» было множество иллюстраций, и можно было предположить, что если на рисунке присутствует собака, то и в сопроводительной надписи она тоже упоминается.

Кнорозов начал расшифровку в конце 1940-х, и первые обнадёживающие результаты появились уже к 1952 году, а в 55-м он обобщил результаты своих исследований — по сути, полноценную расшифровку письменности майя — в кандидатской диссертации, за которую ему сходу дали докторскую степень.

За границей работу Кнорозова не приняли. Корифей западной майянистики Эрик Томпсон опубликовал статью-маляву, в которой разъяснил коллегам, что Кнорозов — марксист, а от марксистов ничего хорошего, кроме плохого, исходить в принципе не может, так что всем блатным верить Кнорозову западло. Коллеги к мнению авторитета прислушались, поскольку в Штатах в ту пору разгулялись маккартисты, которые только что отменили самого Чарли Чаплина за недостаточно артикулированную лояльность воровским понятиям идеалам свободы и демократии. Западные учёные стали применять метод Кнорозова только в 70-х, а официальное признание на Западе пришло к нему в 1979 году, уже после смерти Томпсона. Корифей до конца жизни так и не смог смириться с тем, что какой-то безвестный русский аспирант за три-четыре года в одиночку сделал то, что толпа титулованных майянистов не смогла сделать за сто с лишним лет.

В науке такие ситуации, когда устаревшие идеи сменяются новыми, довольно обычны. Как правило, это происходит, когда в распоряжении учёных оказываются новые методы исследований, новаторские технологии или недоступные ранее материалы. Уникальность ситуации с письменностью майя в том, что у Кнорозова в руках не было ровным счётом ничего нового, и никаких фундаментально новых методов исследования он не применял. Все материалы, которыми он пользовался, были доступны учёным ещё в XIX веке. Учёные не смогли ими воспользоваться не по каким-то техническим причинам, а просто в силу собственной лености и тупости. Это, тем не менее, ничуть не снизило пафоса их «научного консенсуса».

История, которую полезно помнить, как мне кажется. Ну и знаменитая фотка сурового Кнорозова с суровым котиком на руках вполне может заменить икону — если уж икона необходима.

[1/2]

Из всех преданий о «научном консенсусе», я с особенной теплотой отношусь к истории расшифровки письменности майя. Там долгий и сложный сюжет, но вкратце дело было так.

Иероглифическая письменность майя, возникшая ещё до нашей эры, была весьма заковыриста. Владели ею немногие. Тем не менее текстов за долгие века существования этой цивилизации было написано порядочно, и письменная традиция не прерывалась вплоть до начала испанского завоевания. Так что, по идее, никаких проблем с чтением этих текстов не должно было возникнуть — если бы не католические миссионеры.

Испанцы не отличались какой-то особенной жестокостью к покорённым народам. Конкистадоры первых лет колонизации были исключительно свирепыми парнями, но индейцы, к своему счастью, оказались прескверными вояками и позволили свершиться неизбежному — то есть колонизации — без лишних жертв. Довольно быстро оставшись без работы, авантюристы-завоеватели сдали вахту респектабельным королевским чиновникам, и ситуация в Новом Свете нормализовалась. Ничего похожего на зверства, творимые английскими колонистами, испанцы в своих колониях не допускали, однако они были совершенно беспощадны к туземной культуре, которую считали еретической и бесовской.

Не сказать, чтобы индейцы не давали испанцам повода для такой убеждённости. В ходе своих жутких ритуалов они наносили себе болезненные раны и заливали всё окрест кровищей. Человеческие жертвоприношения у них тоже практиковались, причём жертву перед убийством принято было зверски мучить: они считали, что таким образом дарят богам не только плоть человека, но и его силу. Даже по суровым стандартам того времени, творимое индейцами выглядело форменной чертовщиной, поэтому испанцы исполнились решимости всё это безобразие искоренить. Особенно ревностно они уничтожали литературу: майя имели обыкновение записывать свои ритуалы, и не умевшие читать по-майянски испанцы решили для надёжности уничтожить вообще все тексты.

Им это удалось. Письменность майя была истреблена, и от всего корпуса текстов осталось всего три крупных рукописи или «кодекса», как их сейчас называют (существует и четвёртый кодекс, явленный публике в 1971 году, но на расшифровку письменности он влияния не оказал). Плюс множество разрозненных фрагментов, надписей на керамике, барельефах и т.д. Плюс этнографические записки Диего де Ланды, монаха-францисканца середины XVI века, епископа Юкатана и безжалостного истребителя майянской письменности. В записках этих приводится некоторое количество иероглифов, каждому из которых соответствует буква латинского алфавита.

В общем, материала для исследования было совсем негусто. Но с другой стороны, сам язык майя не исчез, на нём говорили и даже писали латиницей.

Целенаправленные попытки расшифровать древнюю письменность майя стали предприниматься с начала XIX века — и дело не ладилось, как к нему ни подходили. «Алфавит» де Ланды дело не прояснял, а только запутывал: знаков у майя было гораздо больше, чем букв латинского алфавита. Кроме того, сложность иероглифов наводила на мысль, что это не фонетическая, а идеографическая письменность. Ну и главное, в распоряжении исследователей не было своего Розеттского камня, т.е. текстов одинакового содержания, написанных двумя системами письменности, одна из которых известна (такая штука называется «билингвой»).

В итоге примерно к концу XIX века восторжествовала точка зрения, что «алфавит» де Ланды — это фальшивка, майянские иероглифы передают не звуки, а смыслы, и расшифровать их невозможно. На протяжении всей первой половины XX века это и было консенсусной, периодически подтверждавшейся точкой зрения, признанной всеми учёными-майянистами.

Наверное, тайна майянских крокозябров до сих пор оставались бы неразгаданной, кабы не питерский аспирант Юрий Валентинович Кнорозов, который, наплевав на консенсусное мнение, провёл собственную работу по дешифровке иероглифов. За границу он не выезжал, но имел в своём распоряжении репринты майянских «кодексов».