А ещё тут писали подкаст с одним мыслителем, выпустим под ёлочку. И он меня спрашивает, когда я собираюсь вернуться к своему циклу "О войне за право на государственность" (вот это и все предыдущие части). Там брошено на середине с обещанием продолжить, а потом закрутило меня срочными делами, и я всё время откладывал. Дал ему клятвенное обещание возобновить работу и довести её до какого-нибудь ума. Пришлось вспомнить, об какую мысль я тогда споткнулся, потому что не только дела-дела, но и собственно "недодуманный вопрос" там послужил скрытой причиной паузы.
Очень грубо и на пальцах. Законов, получается, есть два: те самые jus и lex. Первый — от Бога, второй — от начальства. Исполнимость первого основана на вере и внутреннем убеждении человека, исполнимость второго — на внешних институциональных механизмах принуждения. Смелая и радикальная идея Моисея состояла в том, что если первый достаточно силён и хорош, второй вообще не нужен: и значит, можно жить без "фараона", "уйти из Египта" во всех вообще смыслах. У Моисея, как мы знаем по Библии, по большому счёту не получилось: финал Книги Судей с описанием социальной катастрофы, подчёркиваемой рефреном "в те дни не было царя во Израиле, каждый делал то, что ему казалось справедливым" и вся эта история между Самуилом и Саулом, а потом — таки да, Книга Царств. Ну и то, что она не очень-то работает, было понятно уже потому, что одно дело — когда на скрижалях даны простые и ясные 10 заповедей, и совсем другое — когда типа в развитие и толкование им прописывается скрупулёзное толкование разных мелких правил социальной жизни, но тоже начиная с ритуальной фразы "и сказал Бог Моисею, говоря" (как мы это видим во Второзаконии). Но, парадоксальным образом, сам подход с воцарением Саула и затем Давида целиком не умер — наоборот, получил второе рождение после того, как евреи потеряли свою государственность в результате всех этих ассирийско-египетско-вавилонско-персидских разборок и с тех пор её не имели аж до самого ХХ века. Тут-то оно всё и пригодилось, когда пришлось жить — как выяснилось, аж несколько тысячелетий — в рассеянии и вечном ожидании Машиаха.
Моё любимое чтиво — это "письмо к йеменским евреям" Моисея Маймонида. Рэбе Рамбам, между прочим, сообщает там, что таки да, Иисус был "из наших", хотя папа его непонятно кто, возможно, даже не еврей; но он был, что называется, шлимазл и негодяй, и распяли его никакие не римляне, а сами евреи, и правильно сделали, потому что суть его учения (именно того, что говорил он сам, а не последователи, создававшие христианскую церковь уже из малоазиатских греков и на греческом языке) состояла в том, что "если нельзя, но очень хочется, то можно, потому что Бог добрый, он нам всем отец и всяко нас простит в любом случае". А это, получается, полностью разрушает всю концепцию веры и закона Моисея, потому что она как раз построена на том, что если нельзя, то нельзя, даже если очень хочется. И что для веры Моисея идеи Иисуса куда более вредны и разрушительны, чем, например, учение Мохаммеда, который, во-первых, "не из наших", а во-вторых в общем-то не так уж плох, просто книжек не читал и понимал всё на свой арабский манер. Ну и уж само собой, что для Рамбама, получившего образование в омейядском медресе, ислам был высокой цивилизацией и культурой, а христианство — варварским лжеучением из-за лимесов, несущим смерть и разрушения в том числе и евреям.
Для меня самое важное различие между Иисусом и Мохаммедом с точки зрения темы государственности — что один закончил свой путь, прожив бродячим проповедником, не знающим, что он будет есть завтра и будет ли, а другой к моменту смерти был главой немаленькой державы, которая уже при его ближайших сподвижниках стала самой крупной на континенте, простершись от Марокко до Китая. Соответственно, в исламе противоречие между jus и lex решается совершенно иначе: есть шариат, данный непосредственно Аллахом через последнего пророка (напоминаю: главное, чего я не понимаю в исламе — это хатам ан-набийин).
