А пока — по поводу того, что ответил мне Дугин на текст про технокультурологию, несколько мыслей.
1. Применить известную теоретико-геополитическую рамку "суша-море" к теме технологий — идея продуктивная сама по себе, но, на мой вкус, тоже, как и у Флориды, страдающая некоторым упрощением. Я не случайно вспомнил про папирусы и надписи на камне в святилищах Тота в Египте. Всё-таки "технологии", как таковые, то есть описанные в тексте процедуры производства чего-либо, возникли именно в древних царствах Плодородного Полумесяца, безусловно относящихся именно к Суше. Другое дело, что там они были сразу же окружены храмовой тайной, и тщательно охранялись от посторонних глаз, поскольку были инструментом превосходства этих самых царств над окружающей их варварской стихией. И описанный мной феномен "тайного знания" возник практически одновременно с ними.
2. Я специально сделал акцент на узость понимания технологий как способов работы только с материальным миром. Надо понимать шире. Скажем, стела Хаммурапи — это тоже технология, причём социальная. Более того: я тут, к примеру, как-то специально интересовался, откуда вообще взялась такая безусловно важная технология организации общественной жизни, как "выходной день". Оказалось, что ещё у шумеров день новолуния считался днём, когда мир принадлежит злым духам, и посему не надо никуда выходить, а надо сидеть по домам. Собственно, это и был первый "выходной", пока что раз в месяц. Потом уже вавилоняне, с их привычкой делить круг крест накрест, разбили 28-дневный лунный цикл на четыре части и сделали окончание каждой из частей таким особым днём — так появился шаббат, который от них притащили в Средиземноморье евреи. Ну а дальше христиане, дабы отличаться от евреев, перенесли "особый день" на следующий после шаббата, поскольку, по Евангелию, именно в этот день воскрес Иисус — так возникло наше "воскресенье"; а мусульмане, дабы отличаться и от тех, и от других, сделали таким днём пятницу — день общей молитвы, Салах аль-Джум'а.
3. Не согласен, что технологии сами по себе содержат некое априорное зло. Но направление мысли, опять же, верное. Технологии не столько вредны, сколько опасны, причём это достаточно тонкий момент. Дело в том, что всякая технология, даже насквозь мирная, если она принадлежит не "всем людям", а лишь некоторым из них, создаёт этим некоторым превосходство над другими, ею не обладающим. И это напрямую ведёт сначала к разделению людей, а потом и к господству одних над другими. Помните, как мы на школьных уроках истории удивлялись — как же так, вот был первообщинный коммунизм, где все были примерно равны — и вдруг сразу после него рабовладельческий строй, где один человек другому — "говорящая скотина"? А это как раз естественный результат бурного "технологического прогресса" в тех самых древних царствах.
4. Здесь уместно ещё раз разобрать марксово понятие "производительных сил". Технология — это и есть базовый каркас, структура "производительной силы". То, что позволяет извлекать ресурсы из природы быстрее, больше, дешевле, в каком-то смысле обманывать или преодолевать естественный ход вещей и само время. И, да, не "бесплатно": скажем, даже самые первые технологии неолитической революции — одомашнивание скота и выращивание зерна — означали жёсткое вмешательство человека в экосистему и привели к достаточно масштабным даже по нынешним временам катастрофам, таким как опустынивание североафриканской саванны или массовые эпидемии бактериальной природы, в какой-то момент выкосившие до 95% тогдашнего человечества.
5. И тем не менее важно понимать — тот самый "подъём производительных сил" — это в первую очередь появление новых технологий, иногда целых классов или пакетов таковых. И вскрытое Марксом противоречие "производительных сил" и "производственных отношений" на более высоком уровне обобщения как раз и сводится не к собственности не столько на сами "орудия труда", сколько на технологию как таковую.
