Political sins

Вчера Ирину Бусыгину признали иноагенткой, а между тем её вклад в изучение региональной политики РФ и постсоветского пространства сложно переоценить, хотя в канале я, кажется, ни разу на неё и не ссылался. Сегодня я хочу заполнить эту лакуну и сделать небольшой обзор её работ, которые кажутся мне наиболее интересными:

1. Non-Democratic Federalism and Decentralization in Post-Soviet States (2023).
Федерализм бывает не только демократическим, но и авторитарным, в этой книге тема раскрыта подробно на примере двух вызовов для РФ: пандемии COVID-19 и мобилизации на фронт. Федерализм позволяет автократам смещать издержки на региональный уровень, предоставляя парламентам некоторые манёвры для нормотворчества и создавая дополнительные стимулы, что разгружает одни каналы власти за счёт других. Есть такая метафора: зачем автократу две лояльных партии? Чтобы встать на одну ногу, когда вторая затекла. Вот региональное измерение выполняет тут схожую функцию, но в горизонтальном ключе. А, ну и там ещё про Украину и Казахстан интересно написано про децентрализацию, хотя я, конечно, не уверен, что между федерализмом и децентрализацией так много общего, как это изложено в книге.

2. Regional governors and the Kremlin: the ongoing battle for power (2002)
Я фокусировался на взаимодействии федеральной и региональной властей с 2000-ых, а между тем в 90-ых происходило важное формирование системы сигналов и взаимодействий между разными уровнями власти. Если Гэйл или Хэтченсон концентрировались на "политическом машиностроении", Бусыгина ставит вопрос: почему федеральной власти так и не удалось подчинить себе губернаторов в 90-ые? Несмотря на очень активные попытки Ельцина заставить губернаторов агитировать за себя в 1996 году, получилось это далеко не во всех регионах. В общем, статья олд, бат голд.

3. The calculus of non-protest in Russia: Redistributive expectations from political reforms (2017)
Если посмотреть на историю протестных акций с 2000-2013 годы, можно заметить, что акции, направленные на локальные преобразования пользуются гораздо большей поддержкой граждан, чем те, которые направлены на трансформацию политической системы в целом, хотя чаще всего эти две повестки связаны друг с другом достаточно плотно. Есть очевидный ответ: "мол, своя рубашка ближе к телу, протест против свалки под окном понятнее, чем какое-то эфемерное представительство интересов". Однако Бусыгина идёт дальше этого поверхностного взгляда и показывает, что "все всё понимают", что люди вполне способны понять, как должна быть устроена политическая система в идеале, но они так же понимают (и это уже, к сожалению, не заблуждение), что демократизация не принесёт сиюминутной экономической выгоды, а в худшем случае может привести к новому авторитарному коллапсу. Это подтверждает то, то Владимир Гельман называет "мрачным консенсусом": ползучее ухудшение жизни предсказуемо, с ним можно свыкнуться, тогда как ситуация неопределённости, даже если она несёт потенциальные выгоды, пугает.

Контрмажоритаризм как благо и угроза современной демократии

Шок, сенсация: НЕколичественная статья на Political Sins! Разберём статью (которая больше позиционирует себя как эссе) Стивена Левицки (да-да, того самого) и его соавтора-ноунейма (извините) "When Should the Majority Rule?" (2025) 🔑.

Авторы вводят термин "контрмажоритаризм", то есть практики и институты, не позволяющие большинству сконцентрировать всю власть даже при электоральной поддержке. Сюда входят на первый взгляд абсолютно несовместимые аспекты государства: конституционные ограничения и правило сверхбольшинства для их изменений, неизбираемые органы с правом вето (суды, монархи, военные), квоты для меньшинств, федерализм... Все эти институты объединяются своей ролью сдержек против политического доминирования большинства посредством выборов. Однако какие из этих институтов вредят демократии, а какие защищают её?

Исследователи справедливо замечают, что выборы это не тот институт, который может организовать идеальное представительство большинства. Наоборот, чаще всего, особенно в мажоритарных системах, большинство создано искусственно. Например, во всех округах за одну и ту же партию проголосовали 33%, но, поскольку остальные в этих округах набрали ещё меньше, эти 33% превращаются в 100%.

Хотя авторы при этом очень хвалят парламентаризм и пропорциональное представительство, от себя добавлю, что эти системы лучше, но и в них есть шороховатости при формировании правительства. Липсет и Лейпхарт много писали о 2,5-партийной системе, когда у самая маленькая партия получает огромное влияние, поскольку от того, к какой партии она примкнёт, зависит будущее правительства или принятие закона. Она является тем небольшим грузом, который обеспечивает перевес, поэтому влияние возрастает в разы.

И ещё интересная мысль про контрмажоритарные институты, которые мешают демократии: они были созданы как компромисс и вариант сохранения влияния для авторитарных групп. Чем больше автократы боятся потерять власть, тем сильнее они будут за неё цепляться. Напротив, если предоставить им альтернативу в виде закрепления некоторых "рычагов" государства только за ними, переход к демократии более вероятен. Это видно на примере конституционных монархий и некоторых южноамериканских демократий, где военные сохранили право вето. Исключением является разве что Таиланд, где у монарха слишком много полномочий и половина парламента (как у Николая II в первых вариантах ГосДумы), что не позволило стране демократизироваться.

Такие дела. В общем, главное, убрать те контрмажоритарные институты, которые искажают волю большинства, но оставить те, которые не дают абсорбировать всю власть – вывод, что называется, "капитанский" (слишком очевидный), но всё интересное всегда лежит на поверхности, пока не начинаешь об этом задумываться.

M1: Доступ к рынку и социальные коммуникации. Перемещение товаров и людей на большие расстояния способствовало формированию интегрированной рыночной экономики и трудовой миграции из аграрных городов в индустриализирующиеся города, увеличению доли занятости в промышленном секторе. ЖД линии впервые
соединили крупнейшие индустриальные города внутри страны.

M2: Государственное влияние и прямое управление. Государствам необходимо проникать в периферийные районы, чтобы проводить предпочтительную политику, контролировать назначенных государством бюрократов и, при необходимости, подавлять неуправляемые местные элиты и население. Перспектива государственных репрессий увеличивает стоимость сепаратистской мобилизации и снижает вероятность успеха сепаратистов.

M3: Внутренние связи и социальная мобилизация. Улучшается координация и коллективные действия периферийных оппозиционных движений. Местные железные дороги в субрегионе с культурной самобытностью улучшают внутренние связи его жителей.

Метод: многократный DiD с поэтапным добавлением тритмента (то есть постепенное сравнение регионов имеющих и не имеющих доступа к ЖД + очень много контроля + двухэтапные оценки, как мне кажется, вполне достоверно). В результате выявлено 195% увеличение вероятности сепаратизма по сравнению с выборкой без ЖД (или 158% при замене года на фиксированные эффекты страны-года).

Эти результаты показывают, что в среднем и вопреки наивным интерпретациям теории модернизации доступ к железной дороге способствовал сепаратистской мобилизации, а не укреплению национальной сплоченности и политической стабильности в районах проживания этнических меньшинств. Держим в уме, что это пока препринт без пир-рецензирования, но выглядит весьма достойно!

Сурс: "The Train Wrecks of Modernization: Railway Construction and Separatist Mobilization in Europe" (2025) 🔑

Как вы думаете, чему посвящён этот график? Астрономии и созвездиям? Геометрическим задачам? Нет, это иллюстрация влияния строительства железных дорог на вероятность сепаратизма в государствах Европы XIX-XX вв из препринта этого года. Давайте же разберём эту непонятную схему по частям. Как именно это влияние происходило? Разберём в посте ниже:

Клиентелизм в Румынии: проверяем через conjoint experiment

Электоральный клиентелизм (в который входит как подкуп избирателей, так и принуждение голосовать) был и отчасти остаётся моим исследовательским интересом, тем интереснее разбирать статьи о нём, тем более с экспериментальными опросами. Однако статья "Partisanship and Tolerance for Clientelism: Evidence from a Conjoint Experiment in Romania" (2023) изучает не столько сами механизмы обмена голосов на блага, сколько отношение избирателей к факту подобной электоральной манипуляции со стороны избирателей. К тому же действие происходит в Румынии, где подобные практики процветают, несмотря на относительно недавнюю демократизацию.

Метод conjoint experiment подразумевает рандомизированный опрос, где разные характеристики перемешиваются случайным образом, чтобы оценить их влияние друг на друга. Респондентам представили выбор из воображаемых кандидатов, обладающих разными качествами (гендер, партия, факт скупки кандидатом голосов и др.) и предложили ответить, выбрали бы они этого кандидата или нет. В результате тех кандидатов, про которых было известно, что они занимались подкупом избирателей, выбирали на 30% реже.

Также важно, что косвенный клиентелизм (не прямой подкуп, а помощь с социальными благами/услугами) воспринимался респондентами намного мягче. Однако самое интересное в том, что если партийная принадлежность респондента и кандидата совпадала, то отношение к подкупу было уже не таким уж и категоричным и снижало отвержение кандидата более чем в два раза.

Вот так общая идеология и партия существенно увеличивает лояльность по отношению к электоральным манипуляциям. Однако важно, что это клиентелизм неустойчивой демократии, где партии имеют реальное идеологическое наполнение и политическую поддержку. Как мне кажется, в случае той же РФ связь была бы куда слабее, поскольку партийная принадлежность в случае доминирующей партии говорит скорее об одобрении власти в целом, чем о реальной идеологической заряженности. В период расцвета российского политического машиностроения сети лояльного электората были подобны крепостным крестьянам, которых в случае смены владельца спокойно "передавали" от одной партии к другой.

Неакадемическая, но от этого не менее интересная статья NY Times с опросом американ:ок про их гипотетическую партийную принадлежность.

У меня какая-то иррациональная неприязнь к двухпартийным системам. Во-первых, они плохо отображают предпочтения граждан. Внутри партий есть свои разногласия, однако они разрешаются по своим процедурам без участия граждан. Даже если посмотреть на праймериз и последствия, где избиратель:ницы вынуждены голосовать за неприятного им президента, потому что он был выдвинут приятной (или по крайней мере наименее неприятной) партией. Ну бред же!

Во-вторых, двухпартийная система создаёт либо чудовищную поляризацию (как сейчас в США), либо партии становятся неотличимыми друг от друга бюрократическими аппаратами (как было в нулевые в США). Точек соприкосновения минимум, представительства интересов тоже. По факту работает только территориальное представительство через парламент, и то с существенными оговорками в виде необходимости выбирать между двумя кандидат:ками, у остальных шансов нет.

Так вот, ну вот опрос показывает разные политические предпочтения, и появление таких партий сильно улучшило бы региональное представительство. Однако предпосылок к этому не предвидится в силе ещё одной проблемы: двухпартийная система консервативна, устойчива и её олигополия никого не пустит на политическое поле без интеграции партий. Раскол одной из партий возможен, и он уже случался в истории США, но привёл к тому, что победила нерасколовшаяся партия, поскольку голоса остальных двух размылись. Избирательная система так устроена, ю ноу.

Так что такие вопросы в целом полезны только для понимания идеологических предпочтений, но не для логики институциональных изменений. Но статью всё равно почитайте, визуализация там хорошая.

Посты про исследования будут, но, поскольку дедлайн уже через 5 дней, я хочу рассказать вам, что в этом семестре я веду курс в Свободном про выборы и избирательные системы.

Электоральная инженерия – довольно важная часть политологии. На курсе мы сосредоточимся на том, почему политики выбирают те или иные избирательные системы и каковы последствия этих выборов для граждан:ок.

Подробнее можно посмотреть в силлабусе, ну и вообще, участие бесплатное, присоединяйтесь, дедлайн подачи заявок 18 января!

Вера в честные выборы

Крайне любопытная статья Пиппы Норрис про то, как граждане воспринимают честность выборов, что на это влияет и насколько сильно это соотносится с реальностью. Исследование межнациональное. Метод: многоуровневая регрессия (переменная второго уровня: страна). Выводы такие:

1) В целом, люди вполне правдоподобно оценивают положение дел. Если выборы честные, они и оцениваются как честные. Если выборы нечестные, то граждане всё понимают и не считают их честными.

2) Искажает предыдущий вывод только эффект победителя/проигравшего. Если близкая политическая сила проигрывает, происходит искажение: выборы классифицируются как более нечестные, чем на самом деле. И наоборот, если идеологически близкая политическая сила выигрывает, выборы воспринимаются как более честные, чем они есть на самом деле. В этом ничего удивительного нет.

3) Удивительно то, что предыдущее искажение тоже имеет разную силу в зависимости от количества дезинформации. Если уровень дезинформации высокий, эффект становится сильнее более чем в пять раз.

Единственное, что (на мой взгляд) не учла Пиппа, что дезинформация тоже может зависеть от степени политической поляризации. Проблему эндогенности никто не отменял, и мне-то кажется, что дезинфа как раз наоборот не должна влиять там, где выборы воспринимаются как честные.

30 лет списочных экспериментов

Споры о надёжности соцопросов вечны, особенно когда речь идёт об опросах в автократиях. Списочный эксперимент – один из способов избежать искажения в вопросах, которые могут восприниматься как чувствительные. Как именно это происходит, я уже описывал здесь (и вот здесь на российских данных)

А сейчас хочу поделиться вот таким метаисследованием🔑: авторы собрали 264 списочных эксперимента и разделили их по группам, чтобы проверить, в каких из них больше различий между контрольной и экспериментальной группами

Оказалось, что чувствительность чувствительности рознь. Если вопросы касались честности выборов и электоральных предпочтений, разница наблюдалась, но списочные эксперименты абсолютно не работали в вопросах, касающихся расовых и гендерных отношений – на такие отвечали вполне честно

Вывод, который делаю я: если есть реальная опасность получить по шапке, предпочтения будут искажаться. Если максимум, что грозит – это общественное осуждение, то бояться нечего, и отвечают честнее

Ну что, товарищи, товарки и все прочие. Пришло время поздравить всех нас и подвести некоторые итоги!

В этом году я несколько отошёл от академии и совместно с коллежанками зафигачил несколько журналистских исследований. А ещё под конец года поучаствовал в создании игры в чат-боте для 7x7, поэтому буду очень рад, если вы его постестите!

Сдал итальянский на А2, провёл несколько публичных лекций в Тбилиси и два курса для Первым рейсом и для Свободного. Но ничего, сейчас в Болонском университете вернусь и к академической деятельности.

И одно из главных моих достижений к 2025 году: 2025 подписчи:ц на канале, за что я вас крайне благодарю. В следующем году постов будет больше, а старых перепостов меньше, не сомневайтесь!

Всех с наступающим 🎉

Миграция и явка: бразильский кейс

Александр Кустов выкатил драфт ресёрча 🔑 про то, как межрегиональная миграция влияет на явку. Кейс интересный: голосование в Бразилии обязательное, неявка карается штрафом + нет строгих требований к постоянной регистрации, что приводит к тому, что избирателей гоняют от одного региона к другому, как стадо, чтобы они проголосовали и уехали, об этом тоже была статья.

Однако результаты Кустова показывают иное: доля миграции существенно снижает явку, проверено регрессией на 5000 бразильских муниципалитетах.

Проще говоря, раньше считалось, что мигранты просто не могут голосовать по юридическим причинам. Это исследование показывает, что даже при наличии такой возможности и штрафах за неявку мигрантам вообще не до голосования. Объяснительный механизм этого явления на пикче в таблице.

Репрессии как сигнал обществу

Тут в AJPS два месяца назад вышла статья 🔑 про новую функцию государственных репрессий. Авторы полагают, что репрессии в автократиях – это не попытка точечно наказать активистов и даже не способ запугать людей, а объяснить, какое поведение является нежелательным, чтобы так больше не делали. Так граждане, гражданки и все остальные понимают, чего от них точно не хочет государство.

Исследователи использовали интересный дизайн: обеим группам были представлены 6 случаев действий граждан, после каждого из которых задавался вопрос: были ли граждане арестованы за своё поведение? Тритмент-группе сказали, что все 6 случаев спровоцировали арест, контрольной группе не стали раскрывать эту информацию, после чего в обеих группах + порядок случаев был рандомизирован (вопросы задавались в случайном порядке).

Последующих вопросов тоже было 6, и приводить все результаты было бы слишком громоздко, поглядите сами, но в общем в тритмент-группе по всем вопросам наблюдается большая уверенность в том, что похожее поведение будет наказуемо и его следует избегать, так что гипотеза вполне подтверждается.

В авторитарных режимах законодательство часто обновляется, а доверие к его исполнению низкое, поэтому люди не всегда понимают, что можно, а что нет (тем более, эти грани "можно-нельзя" постоянно меняются). С помощью репрессий-сигналов общественность может обновлять свои убеждения и перестраивать своё поведение на лояльное.

Что происходит с российской оппозицией за рубежом?

За последние несколько лет значительная часть оппозиционных сил оказалась в эмиграции. Вместо консолидации мы наблюдаем фрагментацию и вечные конфликты, что многих разочаровывает. Давайте разберемся, почему так происходит.

Еще несколько лет назад у политических организаций внутри страны даже в условиях недемократии были довольно очевидные маркеры поддержки: отдельные электоральные успехи, наличие разветвленной политической инфраструктуры в регионах, эффективно работающая финансовая модель по привлечению ресурсов через фандрайзинг и краудфандинг. Однако государственная репрессивная активность во многом свела на нет эти явления: многим политическим проектам пришлось покинуть страну и перестроить принципы работы.

Во-первых, многие привычные способы политического участия оказались для них больше недоступны — следовательно, сложно понять, насколько те или иные организации реально пользуются поддержкой россиян. Косвенным маркером могут служить разве что данные по охватам и подпискам в соцсетях — что характерно скорее для оценок эффективности медиа, а не политических организаций.

Во-вторых, из-за разных нехороших статусов и политических потрясений сломалась привычная финансовая модель. С одной стороны, люди внутри страны не могут столь активно финансово поддерживать организации, как это было раньше. С другой стороны, уехавшие граждане постепенно ассимилируются и отрываются от российской политики (подробнее о российской диаспоре можно почитать тут, тут, тут, тут, тут). В результате организациям приходится привлекать иностранное финансирование — как я уже ранее писал, кроме позитивных эффектов в виде, собственно, наличия денег, это несет в себе и негатив: обострение конкуренции друг с другом за ресурсы, а также смещение фокуса на выполнение обязательств перед донорами, а не на расширение аудитории. Таким образом, в среде оппозиции за рубежом не формируются стабильные горизонтальные связи.

В-третьих, наблюдается обострение поляризации, хотя этот тезис сложнее всего подкрепить количественными данными. В эмиграции многие структуры, а также сами люди, начинают выражать более радикальные позиции, что отторгает значительную долю умеренной аудитории. В чем-то это напоминает кейс венесуэльской оппозиции в изгнании после 2019 года.

В-четвертых, не стоит запоминать и о психологических факторах. В работе "The Activist Personality: Extraversion, Agreeableness, and Opposition Activism in Authoritarian Regimes" (2023) Ян Матти Доллбаум и Грэм Б. Робертсон пишут о том, какие личностные качества побуждают людей становиться оппозиционными активистами в условиях риска репрессивного и социального давления. Исследование показало, что сочетание экстраверсии (общительность, энергичность) и низкой дружелюбности (готовность к конфликтам), делает людей более склонными к оппозиционной деятельности в авторитарных режимах. Первая черта помогает активистам преодолевать страх перед репрессиями, тогда как вторая позволяет им справляться с социальным осуждением и изоляцией. Несложно догадаться, что ровно эти же качества могут мешать им выстраивать широкие коалиции и обращаться к массовой аудитории.

Поэтому нынешнее положение российской оппозиции в изгнании скорее является нормальным и закономерным, а не чем-то необычным. Надеюсь, этим постом я закрою эту для кого-то токсичную тему и больше не буду к ней возвращаться.

Военные перевороты и почему они возникают

В связи с последними событиями в Сирии попалась статья с орным названием "How to Keep Officers in the Barracks" (2018), где на примере 400 военных переворотов в разных автократиях исследователи показывают, что перевороты элитных (входящих в выигрышную коалицию) и боевых офицеров включают в себя принципиально разные процессы и, в свою очередь, требуют отличительных стратегий защиты от переворотов.

Перевороты элитных офицеров в значительной степени обусловлены политическими амбициями высших офицеров и внутренней динамикой авторитарных режимов. Следовательно, только высокие военные бюджеты и организационный противовес кажутся эффективными стратегиями для удержания их в казармах. Политическая либерализация побуждает элитных офицеров организовывать оборонительные перевороты, чтобы восстановить свою власть и положение.

Однако боевые офицеры похожи на обычных граждан. Увеличение социальных расходов решает некоторые из их мотивов для планирования переворотов. В отличие от элитных офицеров, которые, как правило, обладают значительным богатством и доходом, боевые офицеры получают значимые экономические выгоды от общих расходов на социальное обеспечение. Политические реформы в направлении более либерального государственного устройства также снижают риск переворотов боевых офицеров.

Перевороты элитных офицеров, как правило, приводят к смене руководства, но не к существенным сдвигам в авторитарных институтах. Однако перевороты боевых офицеров, как правило, вызывают более существенные политические переходы в форме и содержании авторитарных режимов.

Авторы акцентируют внимание на том, что перевороты боевых офицеров следуют иной логике, чем перевороты элитных офицеров не вписываются в существующие рамки, такими как та, что содержится в известной работе Асемоглу и Робинсона, где анализируют армию как корпоративную организацию, по сути представляющую интересы элиты в борьбе за распределение экономических благ. Это безусловно верно для высших эшелонов офицерского корпуса, но не для лейтенантов, полковников и даже более высокопоставленных офицеров без политического влияния. Короче, топовый ресёрч, жаль, не нашёл в открытом доступе.

Мои студент:ки на курсе сделали, не могу не поделиться

Строили биноминальные логит регрессии на данных из датасета последнего опроса проекта Хроники: смотрели на факторы поддержки войны.

Как видите, возраст, использование ВПН и изменения в доходах значимы: каждый год в возрасте увеличивает вероятность поддержки в 1.02 раза, а фактор использования ВПН снижает вероятность почти в 4 раза.

На втором графике видно, что чем старше респондент:ки, тем меньше влияет использование ВПН. На третьем графике виден разрез по доходам:
-1 – доходы снизились
0 – не изменились
1 – увеличились

Влияние оппозиции на автократизацию режимов

Я всегда объяснял, что "оппозиционные" партии в авторитарных режимах являются партиями для битья до той поры, пока не почувствуют настоящую электоральную поддержку. Они вынуждены играть в поддавки, но в уме всегда готовятся к шансу на конкурентную борьбу.

Однако как в этом случае ведут себя автократы? До каких пор они готовы идти на уступки? Этим вопросом задался политолог в своей новой статье "When you come at the king: Opposition coalitions and nearly stunning elections" (2024) 🔑, где на данных 286 авторитарных выборов в период с 1990 и 2022гг протестировал своё предположение: автократы не допускают ползучего развития оппозиционных партий.

Если оппозиционной коалиции не удалось совершить "опрокидывающие выборы", но они были очень к этому близки, автократ усиливает репрессии и оппозиционные партии теряют намного больше, чем если бы они набрали поменьше голосов.

Для меня это неожиданный вывод, хотя и вполне логичный. Для псевдооппозиции это похоже на игру в кёрлинг, где им нужно преодолеть какой-то порог, но парадокс в том, что в случае поражения чем ближе они будут к этому порогу, тем хуже для них, поскольку конкурент берётся уже не за пряник, а за дубину.

Эх, а я-то всегда думал, что партии могут поторговаться, поугрожать, потребовать больше ресурсов, раз у них появились силы. Но эмпирика показывает, что авторитарные лидеры выбирают не скинуть крохи с барского стола, а применить репрессии. Эта модель, кстати, хорошо объясняет последствия выборов в Мосгордуму 2019 года.

Сделал простенькую МНК-регрессию для говноэссе по экономике. При увеличении доходов в регионе Молдовы на $1 Процент голосов за Санду растёт на 0.6 процентных пунктов. Это означает, что да, рост доходов влияет на политические предпочтения в пользу инкумбентки (полпроцента за доллар так-то немало!).

Абсолютные доходы незначимы, образование значимо, но в обратную сторону (с каждым жителем региона с высшим образованием результаты президентки снижались на 0.04 пп). И да, все допущения соблюдаются.

38 наблюдений – это очень мало, но если у вас всего две переменных в модели, то допустимо. Да и особой научной ценности в этом нет, но, как выяснилось, Università di Bologna в некотором роде та ещё шарага. Возможно, дисс на качество образования здесь будет позднее)

У моих колле:жанок из ЛССИ вышла статья про экологические протесты 2007-2021 в РФ (2024) 🔑 с попыткой классифицировать региональную специфику.

Исследователь:ницы выбрали два критерия: количество протестов в регионе и устойчивость (постоянны ли они от года к году или это просто краткосрочные вспышки), затем разделили по ним регионы.

Получилась табличка 2x2, и я подумал – время хи-квадрата! Удивительным для меня оказалось то, что связи нет. А это значит, что постоянство экопротестов не повышает их количество, а количество не гарантирует постоянство, что вообще-то совсем не очевидно, особенно если вспоминать диалектические законы про количество и качество.

Я бы ещё добавил взвешенную численность протестующих, а не просто количество акций + посмотрел бы на их исходы (успешность выполнения требований). Вот это был бы интересный ресёрч!

Весьма интересный взгляд историка на федерализм в РФ.
Я рад, что люди постепенно отходят от "никакого федерализма в РФ нет" к более сложной конструкции "федерализм в условиях автократии накладывает дополнительный слой институционального дизайна и используется автократом в своих интересах".

Авторитарные федерации существуют, но среди исследователь:ниц этой темы я часто вижу один и тот же паттерн — федеративные автократии изучают несколько лет, после чего меняют тему на соседнюю, видимо, отчаявшись найти что-то интересное.

А между тем очевидно, что там есть что-то очень интересное, но копать надо глубоко, поэтому не все выдерживают (я был в их числе, когда пытался разгадать загадку существования федеративных механизмов в РФ).

Поэтому в сильной региональной власти в автократии нет ничего хорошего для граждан:ок региона, потому что в конечном итоге они огребают как от федеральной, так и от региональной властей (я об этом писал в посте про книгу о чеченском нормотворчестве). Да, это позволяет выбивать из федерального бюджета деньги, но вопрос в том, куда именно их тратит региональная власть.

Поговорим о том, почему некорректно сравнивать политические структуры государства и коммерческие организации.

Разбор, в общем, неплохой, пока не доходит до того, что политики вынуждены ждать, пока вышестоящие уйдут в мир иной, и даже в этом случае место не гарантировано, поскольку владелец/владелица предприятия может решить передать руководящую должность кому-то со стороны.

Перенося этот механизм на политическую плоскость, автор забывает, что право на владение компаниями регулируется внешними юридическими и политическими институтами. А чем регулируется право владеть государством? Да ничем, кроме своих собственных правил и норм (есть, конечно, международное право, но я думаю, что не надо доказывать его низкую юридическую силу).

Поэтому в политике баланс сил распредлён более равномерно, чем в экономике (даже если мы говорим об авторитарных режимах). Так что марксистская страшилка о том что результаты любых выборов определяет крупный монополистский капитал весьма далека от реальности. Акторы, если они хотят и умеют пробиваться, всегда найдут лазейки, и эта способность для меня одна из самых удивительных вещей в политологии в принципе.

Режимные трансформации в мире за 21 год по индексу V-Dem (ось X – 2000, ось Y – 2021). Положительная корреляция видна невооружённым взглядом: демократические страны продолжают быть демократиями, авторитарные страны продолжают оставаться автократиями. Некоторые исключения есть как в первом случае (Перу, Армения и Румыния сильно демократизировались), так и во втором (Турция, Индия, Венгрия, Польша сильно автократизировались)

Хороший пример для алармистов, которые кричат, что весь мир скатывается в тотальную диктатуру. Они, правда, будут говорить, что все эти индексы несовершенны, и отчасти будут правы, поскольку любые способы измерить "демократичность" имеют свои искажения. Но если измерять одни и те же показатели с разницей в два десятилетия, то динамика сохраняется, и изменения (или их отсутствие) видны.

Длинная тень феодализма: влияние типа землевладения на рынок труда в Индии

Всего месяц назад вышло крутое исследование 🔑 про то, как события 300-летней давности могут влиять на современность.

Часть сельскохозяйственных земель принадлежала Низаму (титул правителя княжества Хайдарабад), другая же напрямую контролировалось дворянством, которым предоставлялись земельные участки в обмен на помощь предкам Низама в сражениях XVIII века. Между этими двумя типами было отличие в налоговых пошлинах и размерах самих наделов. Джагиры (местные феодалы) имели 1000 акров и взимали с арендаторов в 10 раз больше арендной платы, чем на нефеодальных участках.

Ну и авторы недолго думая построили регрессию, чтобы проверить, как тип землевладения влияет на современные условия сельхоз рабочих в этих местах:
- Зарплата в бывших феодах на 7-23% ниже, чем в других, при равной доле с/х
- В феодальных районах на 45% меньше человеко-дней работы в год, причем эта разница увеличивается до 71% в пиковые сельскохозяйственные месяцы и полностью исчезает в неурожайные сельскохозяйственные месяцы, что как бы намекает на аграрную причину малой занятости.

Вообще статья не без изъянов, мало контрольных переменных и нет никакого discussion, но тенденция интересная, показывающая, что факторы неравенства могут шлейфом тянуться с очень давних времён, даже если в настоящее время институции уже другие. Ну и плюс мне ещё понравилась идея в наблюдениях отвязаться от современного административного деления, поскольку оно вообще не совпадает с прошлым, об этом многие забывают, когда делают такие кросстемпоральные ресёрчи.

А вот подъехал любопытный график от WVS: зависимость доверия выборам (по Y) от реальной честности проведения этих выборов (по Х).

Интересно получается: для демократий чем честнее выборы, тем выше уверенность, всё логично, а вот для автократий наоборот: чем больше на выборах нарушений, тем больше этим выборам верят.

Впрочем, я бы не стал воспринимать корреляции на таком небольшом числе наблюдений буквально, потому что иные данные показывают, что в авторитарных режимах никто в честность выборов не верит.

P.S. Попытался найти на графике Россию – не нашёл.

Почитал тут тред в Твиттере и статью «Институты не делают страны богаче» (по закону я не могу дать ссылку на нежелательный ресурс известного левого медиа на букву D) с критикой неоинституционального подхода и его самых известных широкой публике представителей — Дарона Асемоглу, Саймона Джонсона и Джеймса Робинсона, которые на прошлой неделе получили Нобелевку по экономике. На мой взгляд, сама задумка текста неплоха, но в нем содержится целый ряд мифов о неоинституционализме, которые хотелось бы разобрать. Да, это новый субъективный пост-ИМХО в области политэкономии:

— Неоинституционализм предполагает, что для успешного экономического развития необходимо скопировать западные институты. Здесь критики этого подхода мешают в кучу ранние и поздние академические работы этого направления, а также государственные политики (policies), которые рекомендовали международные организации вроде МВФ в 1980-1990-е годы развивающимся странам. Действительно, авторы-неоинституционалисты пишут о том, что для обеспечения долгосрочного экономического роста необходим правопорядок, который характеризуется как «порядок открытого доступа» (Норт, Вайнгаст и Уоллис) или «инклюзивные институты» (Асемоглу, Джонсон, Робинсон): защищенные права собственности, верховенство права, равные экономические и социальные условия. То есть набор правил, который вовлекает в экономическую деятельность все население, а не только элиты. Однако то, каким образом эти институты возникают и как они выглядят на практике, отличается в каждом конкретном случае. Например, об этом пишет экономист Дэни Родрик (тут, тут и тут). Столь примитивный взгляд на институты, который вынесен в начало абзаца, наоборот критикуется, а не продвигается нынешними неоинституционалистами — поэтому этот тезис банально устарел. Скорее справедливо было бы так писать об авторах теории модернизации.

— «...в истории достаточно примеров того, как страны становились богатыми и избегали ловушки бедности, не используя институты, сложившиеся на Западе. К ним можно отнести восточноазиатские страны: Сингапур, Южную Корею, Тайвань и с недавних пор Китай». На мой взгляд, тезис о том, что эти страны никак не ориентировались на развитые страны в построении правил игры, выглядит довольно сомнительным: во всех случаях экономическому росту способствовали в том числе установление прав частной собственности и обеспечение верховенства права. Естественно, ни один случай экономического бума нельзя объяснить только институтами — важны и географические факторы, и культурные, и политический контекст, и конкретные экономические политики (и этого, сюрприз, никто в мейнстриме не отрицает). Но тезис о том, что эти страны вообще не использовали схожие институты, просто некорректен.

— «Россия — хороший пример того, почему импорт "правильных институтов" не работает (...) Идея о том, что сначала "правильные" институты, а потом демократия, свобода и благосостояние, не сработала». Опять же, см. п.1. Эта идея УЖЕ давно доминирует в мейнстриме. Тем более забавно читать об этом в материале с критикой авторов вроде Асемоглу и Робинсона, у которых в соавторстве выходило аж целое исследование "Democracy Does Cause Growth" (2019) о демократии как о политическом режиме, который в наибольшей степени способствует развитию. То, что Россия 1990-х не являлась примером порядка открытого доступа, думаю, объяснять не нужно.

Не поймите меня неправильно — критиковать тех же Асемоглу, Джонсона и Робинсона это нормально, благо есть за что: за проблемы с эмпирикой отдельных исследований, сомнительные исторические примеры в работах, конструирование большого нарратива. Раздел про критику их работ "The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation" (2001) и "Reversal of Fortune: Geography and Institutions in the Making of the Modern World Income Distribution" (2002) написан неплохо — в них правда есть определенные проблемы. Однако, во-первых, это не единственные авторы-неоинституционалисты. Во-вторых, критика целого теоретического подхода должна быть более качественной — не строиться на устаревшей информации и мифах. Ну такое.

Знают ли они что-то, чего не знаем мы? Межгосударственное распространение репрессий

Хорошее исследование Олара 2019 года про то, что при использовании репрессий правители частенько поглядывают на соседей, в то время как внутреннее положение дел не оказывает такого существенного эффекта на их решения.

Исследователь проверяет, что именно влияет на уровень репрессивности в стране, учитывая не только события внутри страны, но и события в остальных авторитарных режимах. В результате выясняется, что автократы с большей охотой полагаются на опыт других автократий, и этот опыт (в особенности самый современный) оказывает влияние на их действия.

О чём это говорит? Во-первых, репрессии взаимоусиляют друг друга: если автократия, которая кажется автократу похожей на его, усиливает репрессивную активность, автократ с высокой долей вероятности сделает то же самое.

Во-вторых, автократы смотрят не на страны, похожие по институциональному дизайну, а на страны, которые они сами считают похожими (чаще всего это оказываются соседние географически близкие автократии). Ошибочно (как правило) предполагая, что раз страна близко, значит, у них одинаковая судьба, автократы принимают решения исходя из логики, что их страны схожи.

Вот такой вот неожиданный укол в сторону теории рационального выбора и компетентности авторитарных лидеров!

Один из самых вредных мифов про политику заключается в том, что люди воспринимают любую политическую систему как единый организм. При таком взгляде одни страны – мировые гегемоны, другие – их безропотные сателлиты. При таком взгляде в авторитарных режимах нет никакой воли, кроме воли автократа. И это, конечно, не так.

Нет никаких кукловодов и марионеток. Есть равноправные субъекты с разными ресурсами. Да, одни страны пытаются давить на другие, но это сложный процесс взаимоотношений, при котором у всех участников есть свои интересы, и они будут за эти интересы торговаться, их отстаивать.

Поставь марионеточное правительство – и обнаружишь, спустя время, что никакое оно не марионеточное, что-то требует, где-то припирается, а прямые указания просто игнорирует. Потому что правила важны, и у любой должности есть свой политический вес.

Поэтому когда вам в следующий раз начнут затирать про мировое правительство, геополитических жандармов и отсутствие суверенитета, помните: не прописанная законодательно договорённость не будет исполняться. Как только «марионеткам» становится невыгодно работать на своих патронов, они этих патронов кидают смело, и без малейшего сожаления.

Экологические протесты и выборы: Куштау

Уже мало кто помнит, но 4 года назад в Башкортостане были экологические протесты в защиту горы Куштау, а сейчас мне прислали интересное исследование на эту тему: (2024)🔑

Гипотеза такая: протесты повлияли на результаты парламентских выборов, снизив результаты правящей партии. И в результате разности разностей мы именно это и наблюдаем!

На графике красной линией обозначен результат ЕР на тех участках, где протестов не было и тех, где они были. Мы видим, что почти во всех диапазонах в 2011 и 2016 результаты идут параллельно, а вот в 2021 расходятся, причем в самом близком диапазоне (25км) разница составляет почти 20% голосов, что так-то очень ощутимо.

Тут стоит учитывать специфику самого региона, где выборы никогда честностью не славились, и специфику конфликта, где были вовлечены разные элитные группы. И скорее всего к низким результатам привела не только активная медийная кампания, но и конфликт в элитах, которые не смогли обеспечить "правильные" результаты.

Силовое предпринимательство: книга, которую должен прочитать каждый АУЕшный пацан

Исследование В. В. Волкова посвящено феномену преступных группировок, процветавших в 90-ые годы в РФ. Что в его работе значимого и цепляющего?

Во-первых, учёт преемственности. Почему-то в общественном сознании принято довольно чётко разграничивать исторические периоды, как будто они существуют автономно друг от друга. Автор показывает, что 90-ые не возникли сами по себе, а являлись следствием рыночных реформ 80-ых, проведённых в период Горбачёва.

Именно в тогда начали складываться отношения между первыми предпринимателями и бандитскими группировками, которые стали каркасом для рыночных отношений 90-ых как с точки зрения структуры, так и со стороны общественного восприятия, которое тогда уже имело негативное отношение к "частникам" и "коммерсантам".

Во-вторых, абсолютно иной взгляд на функции ОПГ. Почему-то предполагается, что бандитский мир пришёл воровать и грабить из-за слабого государства, которое не могло сдерживать разгул бандитизма. Однако в этом, по мнению автора, только половина правды:

Действительно, слабое государство стало причиной процветания ОПГ, но это произошло не столько из-за отсутствия контроля над преступностью, сколько из-за невозможности государства выполнять свои базовые функции.

Запутанное законодательство, бездействие органов власти и невозможность добиться справедливого судебного решения привело к тому, что свои проблемы было намного проще решить через бандитский мир по принципу стационарного бандита. Ты платишь – тебя охраняют, решают проблемы и помогают развивать бизнес, заставляя работать государственные органы "правильно".

То есть ОПГ – это фактически протогосударственная структура, которая всё ещё остаётся криминализованной, но редко занимается кражами и грабежами, а чаще – "крышеванием", и без спроса на эти услуги со стороны малого и среднего бизнеса преступные группировки не смогли бы занять такие прочные позиции.

Я мог бы ещё долго перечислять свои инсайты про смысл воровских понятий, конфликт между старым и новым преступными мирами, влияние феномена силового предпринимательства на современную политику РФ, которые я подчерпнул из этого исследования, но думаю, что вам будет интереснее ознакомиться самим, всё в любом случае не перескажешь.

Словом, крайне рекомендую! 8 пояснений за базар из 10!

#PS_рецензии

Голодомор — количественный анализ.

Меня тут попросили (ладно, никто меня не просил, я просто делаю видимость обратной связи) посмотреть на работу "The Causes of Ukrainian Famine Mortality 1932-1933" (2023) 🔑, утверждающую, что во время коллективизации советское правительство было предвзято по этническому принципу.

Если честно, раньше называть голодомор геноцидом украинского народа мне всегда казалось некоторым натягиванием совы на глобус. Я полагал, что тут влияет именно то, что УССР была одной из самых аграрных ССР, и именно поэтому самое тяжкое бремя легло на неё. Однако это исследование предлагает другое объяснение.

Автор:ки собрали данные из отчётов 1922-1940гг по районным административным единицам. В первую очередь их интересовало то, влияет ли доля украинского населения в районе на смертность от голода.

При этом исследователь:ницы допускают фальсификацию отчётов для улучшения статистики, поэтому дополнительно измеряют свои переменные через прокси – например, учитывают рождаемость при измерении смертности, а количество собранного урожая контролируют на погодные условия.

Результаты сильно меня удивили:

– Антиукраинская предвзятость советской политики объясняет до 92% смертности от голода в Украине и 77% в Украине, России и Беларуси; примерно половина общего эффекта обусловлена ​​предвзятостью в централизованно планируемой политике закупок продовольствия.

– Эффект наблюдается не только в УССР, но и в районах РСФСР и БССР. Доля украинцев везде влиятельна по отношению к смертности от голода.

– В качестве альтернативного этноса проверяется Татарстан и доля татарского населения. В отличие от доли украинцев, никакой связи нет.

– Контроль потрясающий. Честно, я редко встречал в исследованиях настолько тщательную проверку альтернативных гипотез. На одну только проверку погодных явлений учёные используют 9 (девять!) разных переменных в разных моделях. И да, контроль на сбор урожая никак не меняет выводов: украинцы умирали вне зависимости от того, как они выполняли нормативы (хотя конечно важные с точки зрения с/х районы пострадали больше).

Но какой у этого всего мотив? Учёные объясняют это особенностью национального строительства и стремлением разрушить этнические диаспоры. У украинцев была сильная групповая идентичность, что способствовало коллективным действиям. Украинская коммунистическая партия была крупнейшим национальным отделением компартии и считала себя представительницей интересов этнических украинцев по всему Советскому Союзу, включая тех, кто жил за пределами республики. Большевики были обеспокоены контролем над всеми крестьянами, но особенно обеспокоены контролем над украинским крестьянством.

Безотносительно того, что эта тема сейчас очень политизирована, исследование сильное и лично меня вполне убеждает.

P.S. Видели бы вы, какое бомбилово в квотах творится. Но пока ни одного содеРжательного аргумента против я не встретил.

Три хорошие книги про диктатуры

1. Gandhi, J. (2008). Political Institutions under Dictatorship.

Ганди была одной из первых учёных, обративших внимание на институты в авторитарных режимах. Советологи и транзитологи XX века говорили: "Все институты в недемократиях – ширма, фикция, витрина, поэтому мы не будем их изучать". Ганди же показала, что институты реально работают, но всегда работают на диктатора. В книге она подробно разбирает два основных механизма: кооптацию и "подкуп" элитных групп ресурсами. Эти механизмы работают в зависимости от силы оппозиции: если оппозиционные группы слабы, кооптировать их внутрь режима достаточно просто, однако если они представляют серьёзную конкуренцию диктатору, приходится делиться с ними и ресурсами, и властью.

2. Svolik, M. (2012). The Politics of Authoritarian Rule

Сволик развивает выводы Ганди так: ну хорошо, а почему же тогда при сильных элитных группах в Мексике или в Китае авторитарные режимы продолжали существовать? Институты в диктатурах есть ни что иное как договор между диктатором и его окружением. Диктатор сталкивается с необходимостью постоянно поддерживать баланс: нужно делиться с окружением ресурсами в обмен на лояльность, но при этом не давать слишком много ресурсов, чтобы не оказаться под угрозой переворота. И наиболее длительными диктатурами оказываются те, где диктатор смог договориться на создание таких институтов, которые бы ограничивали его власть, а приближённые продолжали получать выгоду.

3. Acemoglu, D., Egorov, G., & Sonin, K. (2008). Coalition Formation in Non-Democracies

Увлекательное применение теории игр для объяснения формирования коалиций элитных групп в авторитарных режимах. Меня поразил вывод о том, что ключевую роль играет самый слабый участник процесса, именно он является "стабилизатором" режима. Почему так? Авторы приводят такой пример: A и B объединились против C. Вместе они могут его одолеть, но это невыгодно A, потому что A слабее B, и с поражением C его ожидает расправа. А, как самый слабый игрок, не даёт B одолеть C, и коалиция стабилизируется. Они там ещё объясняют на похожем примере, почему после Сталина генсеком оказался Хрущёв, а не Маленков и не Берия, которые имели гораздо больший политический вес. Объяснение достаточно громоздкое, поэтому сюда не поместится, но от этого не менее интересное!

Вложенный суверенитет: почему авторитарные федерации работают

Осилил объёмный труд этого года "Building as lawfare: Custom, Sharia, and State Law in Postwar Chechnya" (2024), и мне есть, что сказать. Кстати, хотя книга и написана на материале Чечни, но на самом деле хорошо раскрывает все центр-периферийные отношения в авторитарной России, как и в любой другой автократии с федеративным дизайном.

Мне крайне импонирует представленный концепт вложенного суверенитета. Действительно, при децентрализации федерального центра с одной стороны и сильных региональных властях с другой житель:ниц региона чаще всего не ждёт ничего хорошего, поскольку огребать придётся и от общефедерального, и от местного автократа, такая вот двойная кабала.

Именно поэтому в авторитарных федерациях слово "федерация" – не пустой звук, просто реализуются эти механизмы по-своему. Чаще всего таким образом, что центральная автократия делегирует суверенитет, даёт власть "на аутсорс", чтобы местные "полевые командиры" решали задачи, получая при этом дополнительное обогащение.

Тут опять же стоит упомянуть, что такие процессы происходят во всех регионах РФ, просто Чечня – наиболее показательный и ярко выраженный из них в виду специфики проблем и сильной концентрации власти (что делает федерального автократа более зависимым от регионального, чем в других случаях).

Ну и конечно про правовую концепцию тоже важно упомянуть. Рассматривать через законодательные нормы процесс государственного строительства – это не ново. Однако любопытная новизна тут в том, что автор не демонизирует суд шариата, а показывает, что чаще всего шариат и старейшины выносят более мягкие и чаще оправдательные приговоры, чем суд гражданский.

Это сильно контрастирует с нарративом о том, что Кадыров превратил Чечню из светского региона в мусульманский и благодаря этому сконцентрировал всю власть. Но по факту эти два типа судов выполняют что-что вроде функции доброго и злого полицейского, не оставляя выбора. Ну, и там гендерная перспектива ещё разбирается, реально интересно, но пересказывать всё я тут не хочу, да и не в этом смысл. Хочу, чтобы вы заинтересовались и почитали сами.

8 донов из 10!

#PS_Рецензии

Начинаем! https://www.youtube.com/watch?v=XXFPwiBKkAA

Уже завтра буду на стриме в гостях у Стального Шлема – историка, чьими постами я вдохновлялся ещё со времён бакалавриата.

Поговорим про новейшую историю РФ с точки зрения политической науки, центр-периферийную динамику + поотвечаем на вопросы, так что присоединяйтесь в субботу 19:00 по мск!

P.S. Я стараюсь не делать частые посты, так как ценю ваши 25% включённых уведомлений, но завтра перед началом сделаю пост-напоминание со ссылкой на стрим, прошу отнестись с пониманием 🙏

Языковая политика и популярность президента

Интересное исследование вышло в прошлом году, однако изучает президентские выборы РФ 2018 и то, как на них повлияло решение президента РФ отменить обязательное изучение национальных языков в титульных республиках РФ.

Гипотеза авторок проста: чем больше в районе титульных меньшинств, тем ниже там будут результаты Путина на президентских выборах. И гипотеза на удивление подтверждается, учитывая то, что обычно результаты президента в республиках в среднем выше, чем в других регионах.

У исследования много ограничений, о которых говорят и сами авторки, однако мне оно показалось важным, поскольку подтверждает по меньшей мере следующее:

- Даже президентские выборы в автократиях подвержены влиянию общественных настроений. Идея о том, что "раз это автократия, то там низкая явка и общественные настроения ничего не решают, а решают только фальсификации и манипуляции" неверна.

- На выборы в РФ влияет не только бюджетная политика, но и идеологически заряженная. Скажем, решение выплатить перед выборами всем врачам дополнительные премии или подкинуть региону субсидий — это материальное поощрение, влияние которого очевидно. Но оказывается, что на результаты влияют и те политические решения, которые затрагивают национальную/региональную идентичность, это показалось мне очень интересным.

Интересно было бы сравнить с результатами 2024, чтобы окончательно подтвердить влияние именно этой переменной.

На мой курс в Свободном пришло 126 заявок (больше в этом семестре было только у Дмитрия Львовича Быкова). Это очень ценно! И тем тяжелее мне было выбрать всего 25% от этого количества.

Однако для тех, кому политическая философия интересна больше, чем анализ данных, я могу порекомендовать курс своего товарища по учёбе в ЕУСПб Сергея Коретко «Политическая философия XX века»

Это более 40 часов лекций и семинаров по политической истории и философии + исходя из мотивационных писем Сергей распределяет три бесплатных места, а ещё делает скидки за хорошие заявки.

Подробности (включая всю информацию о курсе и лекторе) в посте по ссылке.

Дедлайн: 14 октября

Аутсорсинг насилия или гибридный бандитизм ЧВК "Вагнер" в ЦАР

Упомянутая выше пара-милитаристская организация ассоциируется у нас преимущественно с российскими событиями. Однако не стоит забывать, что в течение 2010-ых годов их деятельность затрагивала многие страны. Одна из них — Центральная Африканская Республика.

Именно в этой стране исследователь Г. Тарасенко изучает 🔑 роль группы Вагнера в гражданской войне в период с 2018 по 2023гг. И что же он замечает? Оказывается, представители ЧВК совершают намного больше убийств мирных жителей, чем местные военные.

На поверхностный взгляд в этом нет ничего удивительного. "Они же там все отмороженные, чего от них ожидать" – скажут сторонние наблюдатели и будут не совсем правы, поскольку эта жестокость была вполне мотивирована корыстными побуждениями.

В силовом предпринимательстве есть такое понятие, как насилие ради репутации. Обычно насилие является лишь угрозой, и группы не мотивированы применять его, предпочитая достигать желаемого с меньшими издержками. Однако в том случае, когда твой хлеб это и есть насилие, интерес применить его возрастает. Иными словами, репутация жестокости мотивирует совершать ещё большую жестокость.

Исследователь проверяет это через регрессионную модель и находит два фактора: проведение президентских выборов и наличие рядом полезных ископаемых. В первом случае проявляется интерес президента ЦАР, который слабо контролирует свой аппарат насилия. Во втором случае проявляется весьма корыстный интерес самой группировки, а также связанного с ней правительства другой страны, откуда эта группировка родом.

В самой статье я вижу довольно большую дыру в объяснительном механизме, поскольку мирные жертвы тут не используются как прокси, и пассаж про силовое предпринимательство я добавил от себя, поскольку это кажется мне более логичным объяснением. Но, но (!) в самой статье проведён не только регрессионный, но и текстовый анализ по токенам с сообщений о жертвах, что в целом дополняет огрехи регрессии.

Но основной поинт статьи не в этом. По Олсону есть стационарный бандит (государство) и кочевой (племена, устраивающие набеги), оба бандита выполняют одну и ту же функцию, но разными способами. А ЧВК — это "гибридный бандит" (термин автора), который, с одной стороны, может устраивать грабежи на конкретной территории, а с другой не несёт никакой ответственности за происходящее на этой территории, поскольку рано или поздно перемещается в другое место. И эта часть кажется мне вполне убедительной.

И вдогонку: вот Григорий Голосов дефает (защищает) Екатерину Шульман, говоря, что не произошедшая через «спящие» институты демократизация, о которой она много говорила в десятых годах, не делает её плохой исследовательницей, поскольку такой исход БЫЛ вероятен. А уж кого-кого, но Голосова в симпатии к ней заподозрить сложно.

Ошибки быть не может

Сегодня опять без сносок на исследования, сорян, но считаю важным слегонца побомбить касательно восприятия научного знания.

То, что ни одна статистическая модель не выдаёт железных 100% предсказаний, вроде уже стало понятно. Однако из этого почему-то делают вывод, что нужно полагаться именно на самый вероятный исход.

Скажем, страна А с 80% вероятностью автократизируется, а с 20% – демократизируется. Значит ли это, что нужно готовиться только к автократизации? Нет. 20% – вполне вероятный исход, и о нём надо говорить, о его последствиях надо думать.

Только когда популяризатор:ки начинают этим заниматься, людьми это воспринимается как обещание. Следовательно, если демократизации не происходит, их начинают обвинять (абсолютно несправедливо) в несбывшихся прогнозах и некомпетентности.

«Когда в России в таком-то году произошло событие X, я сразу понял:а, к чему всё идёт» – так говорят люди, совершенно не понимающие, как устроены любые социальные процессы. В их представлении одного или нескольких условий достаточно, чтобы на 100% предопределить любой исход.

Но это не так: политическое меняется каждый день, каждые несколько лет образуются крупные развилки, и их итог никто не в состоянии предвидеть.

Когда у нас есть 200 стран, манёвр для прогноза больше, это заложено центральной предельной теоремой: страны распределятся более-менее равномерно вероятностным прогнозам.

Когда у нас всего одна страна, мы можем знать только то, что с очень высокой вероятностью не произойдёт + шансы разных исходов, но никогда не их результат. В голове это держать полезно.

Выборы – это не про политику

Эту на первый взгляд абсурдную фразу сказал председатель одного из региональных парламентов РФ. И в целом, он прав в том, что российские выборы всё меньше воспринимаются как политическое событие, а всё больше как административное.

Тем не менее, это не просто формальная процедура, как было, к примеру, в СССР, где кандидата нужно было просто провести через выборы, но одобрен он был уже до этого.

Российские же выборы – это боевое крещение для системных политиков: Мы тебя одобряем, а теперь выиграй выборы и покажи, на что ты способен.

И задача это действительно нетривиальная. Некоторые губернаторы при полной зачистке альтернативных кандидатов и огромном административном ресурсе умудряются набрать всего 59%.

И происходит это не только потому что политик непопулярен у народа, в 2024 году это действительно отошло на второй план. Происходит это потому, что кандидат тупо не может по тем или иным причинам подчинить себе административный ресурс.

С кем-то не договорился, кто-то проигнорировал поручение – и вот уже система работает не слаженно: бюджетников не пригнали, показатели по явке не завезли – и вот получается, что будучи одобрен властями ты как кандидат едва-едва побеждаешь в первом туре. Ну и конечно на твоей политической карьере это отразится.

Именно это и имел в виду автор цитаты из заголовка: для автократии выборы действительно не про политику, не про дебаты, агитацию граждан и тд. Для них это про баланс между лояльностью и профессионализмом, умение надавить в одном месте и пойти на компромисс в другом. В общем, заставить политическую машину работать на себя, подчинить её себе.

Поэтому было бы вернее сказать так: демократические выборы преимущественно про публичную политику, авторитарные выборы конечно же тоже про политику, но про политику другую: междуэлитных разборок, спущенных сверху норм, негласных договорённостей.

Нефть и благосостояние граждан в автократиях

Тут не так давно исследователи задались справедливым вопросом – а почему это в некоторых «ресурсных» автократиях граждане имеют реальный профит с добычи ресурсов, а в других на благосостояние граждан это никак не влияет?

Ответ любопытный: автократии используют нефтяные доходы для улучшения благосостояния граждан в тех случаях, когда чувствуют угрозу антиправительственных настроений. Этому и посвящена статья From Rents to Welfare: Why Are Some Oil-Rich States Generous to Their People? (2024) 🔑

Через кейс-стади Омана 1960-70х гг, авторы показывают, что улучшение публичных благ зависело не столько от цен на нефть, сколько от угрозы государственных мятежей. А после подкрепляют этот вывод количественным анализом через GSC (Generalized Synthetic Control), относительно недавний метод, DiD на максималках, позволяет учитывать фиксированные интерактивные эффекты.

И результат подтвердил гипотезу: общественные волнения вызывают улучшение социальной политики и публичных благ в странах с большим количеством природных ресурсов.

Вполне неплохое доказательство того, что для граждан у автократа есть не только дубинка, но и пряники, и эти пряники иногда обходятся дешевле, чем потеря всего и сразу. Правда, такое работает в случае, когда опасность народного восстания действительно велика, а это применимо далеко не ко всем авторитарным режимам.

Учителя и устойчивость авторитаризма

В День знаний и за неделю до выборов хочется снова вспомнить статью Н. Форрат про то, как и почему российские учителя помогают фальсифицировать выборы.

Её гипотеза была в том, что учителя находятся в уязвимом положении, и чем хуже ситуация с рабочими местами в городе, тем с большей вероятностью на выборах там будут происходить фальсификации.

Исследовательница строит регрессионную модель, показывая зависимость фальсификаций от количества свободных рабочих мест в школах. То есть чем меньше у учителей шансов найти другую школу в городе, тем больше они будут держаться за место и бояться увольнения, следовательно, тем легче администрации будет давить на них и добиваться фальсификаций.

Статья прекрасна и тем, что количественная часть дополняется качественной: с исследовательницей на условиях анонимности согласились побеседовать несколько учительниц, которые признались в угрозах увольнения от директора за отказ совершать фальсификации. Респондентки ссылались на то, что они боялись потерять работу, поэтому просто делали то, что от них требовалось. Очень хорошая демонстрация использования административного ресурса в авторитарных режимах.

В статьях, которые разбираются на этом канале, часто используются количественные методы. Без их знания порой сложно понять, надёжные ли вообще в статье выводы. К сожалению, обучение количке редко есть в программах российских университетов.

К чему вся эта подводка? В осеннем семестре я веду курс по введению в количественные методы для социальных исследователей в Свободном университете! Будем учиться основам статистики на лекциях, на семинарах применять методы в R, а в конце курса все слушатели напишут собственное исследование на интересующую тему с одним из методов анализа.

- Курс бесплатный, отбор происходит через мотивационные письма, но многих взять не смогу, человек 20-25, чтобы была возможность всем давать фидбек.

- Это базовые методы для тех, кто их ещё не изучал:а. Хи-квадрат, корреляция, МНК и логит регрессии: если вы умеете это применять и проверять на устойчивость, скорее всего, вы оверквалификейтед для этого курса.

- Считаю необходимым напомнить, что Свободный университет признан в РФ нежелательной организацией. Прецедентов за участие в курсах не было, но все сами оценивают свои риски.

Более подробная информация и гугл-форма для заявок по ссылке ниже. Так что если вы всегда хотели изучать анализ данных для ис/расследований, но не знали, с чего начать – велкам!

Дедлайн 8 сентября

Помогают ли выборы добиться лучшего качества государственных услуг? Эвиденс фром Бразилия

Мне часто говорят, что демократия – это просто ширма для правления капиталистов. Мол, у кого больше денег, тот и будет выигрывать выборы, и от граждан ничего не зависит.

Однако исследования показывают, что точечные объединения граждан ради стратегии голосования вполне могут «наказывать» политиков за их бездействие и невыполнение своих обязательств перед избирателями.

Например, выборы в Бразилии весьма далеки от идеала. Клиентелизм, скупка голосов, политические машины – всё присутствует. Однако иногда координация происходит не сверху вниз, а снизу вверх.

Об этом свидетельствует новое исследование “Bloc Voting for Electoral Accountability” (2024)🔑, гипотеза которого заключается в том, что избиратели при условии высокого уровня доверия в общине способны на координацию при голосовании с целью выбрать другого кандидата, если публичные блага не предоставляются.

Исследовательница изучает северные засушливые общины, где доступ к воде затруднён, а поломка водяных насосов может привести к катастрофе. Результаты показали, что в тех общинах, где политики плохо справляются с предоставлением воды для граждан, граждане кооперируются и выбирают другого кандидата.

Но самое интересное в том, что в большинстве общин новый кандидат реально улучшает водоснабжение! То есть координация при голосовании не только наказывает неудачного управленца, но и создаёт стимулы для нового кандидата переизбраться. Так что по крайней мере на низовом уровне это реально работает даже не в самой устойчивой демократии.

Методами на этот раз душить не буду, и так пост получился большой, но вы чекните сами – имхо это идеальный баланс интервью и количественных методов, в связке получилось очень хорошо.

Мотивация переизбраться есть? А если найду?

Заshitники авторитаризма часто говорят, что выборные должности отвлекают политиков от управления и делают из них неэффективных популистов. То ли дело крепкие хозяйственники, которые не просто пытаются понравиться людям, а реально работают и не тратят время на всю эту предвыборную суету!

Так ли это? Давайте проверим относительно свежую статью Ройтера и Бизера "Do Authoritarian Elections Help the Poor? Evidence from Russian Cities" (2022), где авторы сравнивают состояние жилищного фонда городов с (1) прямыми выборами мэров и (2) мэрами-назначенцами. Выводы весьма интересны:

1) Переход от избранных мэров к назначаемым мэрам привел к увеличению ветхого жилищного фонда.
2) Переизбирающиеся мэры теряют голоса при переизбрании, если они позволяют жилищу портиться.
3) Назначенные мэры с большей вероятностью останутся на своем посту, если они смогут обеспечить высокую долю голосов за «Единую Россию».
4) Назначенцы, которые могут обеспечить высокую долю голосов ЕР, гораздо хуже справляются с работой по поддержанию жилищного фонда своих городов.

Стремление авторитарного режима сохранить доминирующее положение на общенациональных выборах смещает стимулы местных назначенцев с эффективного управления на предоставление политических услуг в виде голосов за правящую партию на общенациональных выборах. В противовес этому назначенные мэры даже в условиях электорального авторитаризма вынуждены улучшать город, поскольку их переизбрание зависит от местных граждан, а не от федерального центра.

Добавлю от себя некоторые ограничения, которые я увидел:

1) Хотя статья и новая, про данные такое сказать сложно: 2002-2012гг. Интересно было бы всё-таки проверить, как это работает сейчас, хотя бы на маленьких городах, где выборы мэра всё ещё сохранились.

2) Можно было бы проверить не только процент "Bad housing", но и другие критерии, поскольку в строительстве и ремонтных работах куча своих лоббистов и групп интересов. Поэтому мне и не нравится название статьи — улучшение-ухудшение состояния ветхого жилья нельзя напрямую конвертировать в помощь бедным.

Тем не менее, это весьма убедительное доказательство того, что даже в авторитарных режимах инкумбенты вынуждены заботиться о том, чтобы за них голосовали. Да, выборы нечестные. Но в таких случаях нечестные выборы – это лучше, чем никакие.