Стальной шлем

Приходите на главное просветительское мероприятие этого сезона — Интеллектуальную ярмарку имени купца Саввы Мамонтова

10 и 11 мая в Москве вас ожидают два дня увлекательных лекций, дискуссий и дебатов от ведущих экспертов в экономике, философии и современной культуре:

🔴Родион Белькович и Андрей Быстров из Центра республиканских исследований обсудят актуальные вопросы современной политической философии;

🔴главный редактор «Фронды» Даниил Касаткин расскажет об эволюции русского печатного стиля;

🔴экономист Григорий Баженов — о проблемах и вызовах рынка недвижимости;

🔴политтехнолог Павел Дубравский — почему мы голосуем за одних политиков и не поддерживаем других;

🔴исследовательница в области когнитивных нейронаук Алиса Годованец объяснит сложности взаимодействия человека и искусственного интеллекта.

Также вас ожидают двойные дебаты с участием экономиста Василия Тополева: в первый день — с общественным деятелем Максимом Шевченко, во второй — с экономистом Алексеем Сафроновым, автором книги «Большая советская экономика».

После официальной части вас ждет эксклюзивное афтепати, на котором вы сможете пообщаться со спикерами в непринужденной атмосфере.

Спешите купить билет — количество мест ограничено

Когда: 10 мая (сб), 12:00-21:00 и 11 мая (вс), 17:00-20:00
Где: Москва, Столярный пер., 3к15, ДК Рассвет. Второй день — секретное место

Обсуждаем с админом @sibwarnsk и @sibwarmap Гражданскую войну в Сибири, заходите на стрим!

https://www.youtube.com/watch?v=N8oDozuYgIo

​​Сегодня зачитываю Википедию рассказываю у Николая Росова про Бразильскую империю и её императоров: Педру I и Педру II.

https://www.youtube.com/watch?v=jVtfaFc0ieU

Конец социального прогресса

Большинство людей на Западе, включая Россию, которые сформировались в девяностые, нулевые и десятые годы, размышляли о будущем в представлениях «историографии вигов», будто исторический процесс поступательно движется от более сковывающих порядков к более раскрепощающим формам социальной организации. Вся совокупность событий последнего десятилетия, а особенно последних нескольких лет, показала, что это не так. Если раньше казалось, что будущее всегда будет «прогрессивнее» прошлого, то теперь очевидно, что прошлое может быть «прогрессивнее» будущего.

Подтверждения этому тезису можно найти и в истории.

Во второй половине XVIII в. на пике Эпохи Просвещения европейская аристократия критиковала институциональное христианство, массово вступала в масонские ложи и с упоением читала различных просветителей с их идеями «общего блага». Однако под влиянием Французской революции и Наполеоновских войн социальный климат переменился на 180 градусов. Зачастую те же люди, кто в 1770-х и 1780-х гг. восторгался Просвещением, в 1810-х и 1820-х гг. были уже ярыми консерваторами и клерикалами. В русской истории наглядными примерами такой перемены стали Николай Карамзин и, в конце концов, сам Александр I.

Освобождение рабов в 1865 г. по итогу Гражданской войны в США запустило процесс Реконструкции, то есть попытку интегрировать афроамериканцев в структуру американского общества. Со второй половины 1860-х и до конца 1880-х гг. чернокожие на Юге обладали избирательными правами, а их представители заседали в парламентах разного уровня, вплоть до федеральных Палаты представителей и Сената.

Однако Реконструкция закончилась компромиссом между южными демократами и северными республиканцами, когда последние фактически «слили» своих чёрных избирателей в обмен на отказ южан от сецессии. В 1890-х и 1900-х гг. белые демократы заново лишили большинство афроамериканцев права голоса на основании имущественных, образовательных и оседлых цензов. Восстановление отобранных прав произошло лишь спустя 70 лет в 1960-х гг. в результате успехов Движения за гражданские права.

Общеизвестен исторический оптимизм европейцев в период Belle Époque в начале XX в. до 1914 г. Естественным будущим для дуалистических монархий России, Германии, Австро-Венгрии, Испании или Италии казались их дальнейшая постепенная либерализация и парламентаризация. В итоге за тридцать лет Европа пережила две Великие войны, целую череду кровавых революций и гражданских войн, установление коммунистических, националистических и фашистских диктатур, которые по своей брутальности не шли ни в какое сравнение с относительно «расслабленными» режимами начала столетия.

Возвращаясь к настоящему времени, если раньше казалось, что десятые будут прогрессивнее нулевых, двадцатые – прогрессивнее десятых, а тридцатые, наверняка – прогрессивнее двадцатых, то сейчас резонно предположить, что десятые годы надолго, как минимум на несколько десятилетий, останутся пиком прогрессизма. К этому можно относиться как угодно – положительно, отрицательно или нейтрально. Важно допустить само существование такого представления о будущем, чтобы исходя из него выстраивать свои общественно-политические и личные стратегии поведения, а не оставаться в ловушке мечтаний о некоем «объективном» ходе истории, который почему-то должен предполагать обязательную скорейшую либерализацию, демократизацию и прочее раскрепощение социальных отношений.

В долгосрочной перспективе так, возможно, и случится, потому что вслед за «Священным союзом» всё равно последовала «Весна народов», афроамериканцы всё же добились гражданских прав, а в Европе после Второй мировой войны настало «Славное тридцатилетие» – социальный прогресс действительно существует, но двигается не поступательно, а скорее «американскими горками». Вопрос лишь в том, сколько лет будет миллениалам и зумерам к моменту очередного подъёма прогрессизма, какой капитал (материальный и социальный) они накопят за эпоху прогрессистского упадка и окажутся ли готовы к очередной – второй на их памяти – трансформации социальных порядков.