Dervish seri📿

Тюрбан

Тюрбан в средневековой Центральной Азии стал не просто головным убором, а маркером перехода в новую общность — мусульманскую. Принятие ислама не всегда означало мгновенный отказ от монгольской идентичности: например, хан Ильханидов Гасан начал носить тюрбан лишь через два года после обращения, о чем упоминает Рашид ад-Дин (достаточно важная деталь о процессах обращения).

Смена атрибутов власти часто носила принудительный характер. Историк Вассаф описывает, как при Туглуке Тимуре монгольскую шапку сарагуч (с загнутым концом и меховой оторочкой у знати) запретили таджикам, а придворных заставили носить одежду, «соответствующую вере». Жесткие меры доходили до абсурда: при хане Мухаммеде (XV в.) тем, кто отказывался от тюрбана, якобы вбивали в голову гвоздь.

Золотоордынский хан Джанибек заставил войска надеть тюрбаны и плащи, а его отец Узбек, по словам аль-Сафади, публично отказался от сарагуча — символа монгольской власти. Даже массовое обращение 120 тысяч чагатаидов при Туглуке Тимуре сопровождалось обрядом бритья голов, словно стиранием прежней идентичности.

См. Peter Jackson, The Mongols and The Islamic World, P. 332

https://t.me/negizdelgenjol/907

«Улемы (ученые ислама) никогда не переставали мыслить идеальное единство ислама в терминах халифа — халифа, правящего человеческой империей (human empire). Суфии же уделяли особое внимание совершенно иному типу халифа — человеку, который, будучи совершенным микрокосмом, является конечной целью и обладает безграничной властью над миром природы и людей. Он — мусульманин, и свою власть проявляет преимущественно в отношении мусульман, но под его опекой признаётся место для последователей любой веры, даже самой примитивной — не только «людей Писания», как в историческом халифате, но и откровенных язычников. Сменяющие друг друга правители — всего лишь слуги такого святого, как о том свидетельствуют многие почитаемые предания; ни один халиф не обладал такой властью над своими наместниками, какую суфийские шейхи, и особенно верховный шейх — Кутб своего времени — имели над земными правителями».

Marshall G. S. Hodgson, Rethinking World History: Essays on Europe, Islam, and World History. P. 187–188

Немного похабной арабской поэзии

Антаки цитирует поэта: (попросил нейронку перевести в рифму)

«Скажи, ради Бога,
Что сделаешь ты,
Коль придёт любимый?
— Трахну его, — ответил я
заткнув им рты...»

Хорошей душа делается только после того, как осознала собственные изъяны. Мы всегда, как говорится все в том же письме, preoccupati: «мы всегда уже чем-то заняты, когда намереваемся творить добро»

Тут-то и приводится важная формула из словаря киников. Сенека пишет: virtudes discere значит vitia dediscere (учиться добродетели — это значит отучаться от пороков). Это понятие «отучения» было одним из главных у киников, вы его встретите также у стоиков. Так вот, это «отучение», которое так или иначе должно иметь место, даже если практикой себя занимается юноша, этот критический пересмотр, переделка себя с прицелом на некую «природу» — природу, никогда не существовавшую, так и не явившую себя ни в одном человеке, какого бы он ни был возраста, — вполне естественно оборачивается отказом от приобретенных познаний, стремлением отделаться от дурных привычек и влияния среды.

Отмыться от всего того, что могло запятнать, прежде всего, в раннем детстве. Отсюда столь распространенное порицание первых воспитателей и знаменитых нянькиных небылиц, замусоривающих и извращающих ум ребенка. Вот известный отрывок из «Тускуланских бесед» Цицерона:

«Однако мы, едва явившись на свет, уже оказываемся в хаосе ложных мнений и чуть ли не с молоком кормилицы, можно сказать, впитываем заблуждения».

Итак, это критический взгляд на детство и условия, в которых оно проходит, и также критика семейного окружения, не только в плане образования, но, если угодно, всей совокупности передаваемых и прививаемых ценностей, того, что мы сейчас назвали бы «семейной идеологией». Я имею в виду письмо Сенеки Луцилию, где он пишет: будь верен себе, постарайся догнать самого себя, «мне хорошо известно, что твои родители хотят для тебя чего-то совсем другого, так что мои пожелания противоположны пожеланиям семьи; я хочу, чтобы ты презирал все то, чего они желают тебе в изобилии».

Таким образом, забота о себе должна полностью перевернуть систему ценностей, передаваемых и навязываемых в семье.

— Мишель Фуко, Герменевтика субъекта

Под сенью сакуры закопано мертвое тело!
Спросите, почему? А разве можно поверить в ее прекрасное цветение?

— Кадзии Мотодзиро, японский писатель эпохи Сёва

Тюркизмы в Коране?!

Интересный факт: арабские филологи и эрудиты, такие как ас-Суюти, аль-Джавакили[1] и Ибн Кутайба[2], полагали, что слово غساق (рус. "гной"), упоминаемое дважды в Коране, имеет тюркское происхождение.

Артур Джеффри предполагает, что это мнение могло возникнуть из-за частого использования тюркскими воинами этого слова в султанских дворцах.

Однако с точки зрения современных лингвистов, а вероятно, и ранних арабских грамматиков, слово غساق имеет исконно арабское происхождение и не связано с тюркскими языками.

[1] Muarrab, 107 (cf. Khafājī, 142); as-Suyūtī, Itq, 323; Mutaw, 64.
[2] Adab al-Kātib, 527.

Перед вами первый русский перевод* известного труда «аль-Мукаддима» Ибн Хальдуна.

*насколько мне известно, были переводы некоторых глав, но полноценного перевода всей книги не было.

https://t.me/urokikaraeva/1461

Источник: Andrew Rankin, Mishima, Aesthetic Terrorist: An Intellectual Portrait. P. 18

Знакомо это чувство, когда, погрузившись в мир классической литературы, насытившись атмосферой древнего мира и его великих людей, современность начинает казаться серой и тусклой. Что-то подобное описывал Жан-Жак Руссо:

«Беспрестанно занятый Римом и Афинами, живя как бы одной жизнью с их великими людьми, сам родившись гражданином республики и сыном отца, самою сильною страстью которого была любовь к родине, – я пламенел ею по его примеру, воображал себя греком или римлянином, становился лицом, жизнеописание которого читал; рассказы о проявлениях стойкости и бесстрашия захватывали меня, глаза мои сверкали, и голос мой звучал громко».

Вероятно, нечто схожее испытывал и Фирдоуси, создавая своё бессмертное magnum opus – «Шахнаме». Он словно вдохнул новую жизнь в древние легенды, сделав их вновь актуальными, несмотря на столетия, отделяющие их от его эпохи.

Жизнь среди недревних

В «Теории поэзии» мы слышим, что современный поэт эстетизма, столкнувшийся с неудобством жизни среди «недревних», должен стремиться стать «посредником» (chūkansha), который сможет связать современных читателей с духом древней японской литературной классики и тем самым установить «равновесие» между настоящим и прошлым. Юкио Мисима ясно дает понять, что он не ратует за неоклассицизм, и даже упрекает некоторых неназванных современных поэтов, которые пытались подражать поэтическим условностям «Манъёсю» и «Кокинсю» в своем творчестве.

Идеальный поэт Мисимы не просто подражает прошлому. Он ищет новые слова, новые формы и новые способы изображения, которые, возможно, вообще отходят от языка. Новизна — это добродетель:

«это новизна того, кто рождается из фундаментального принципа и в то же время стоит на самом краю этого принципа, становясь его внешним проявлением. Это новизна абсолютного посредника, который создает прекрасное равновесие».

Для японцев смерть никогда не была мрачной, обыденной, противной действительностью; это было нечто накаленное и первозданное, возвращение к духу древней Японии, к мифам и богам. Искренний японский герой был слишком чист для уродливого современного мира, и его акт самоубийственного насилия был подобен священному ритуалу, целью которого было обеспечить его переход в царство эйрэй, духов умерших героев.

Следующая строка взята из предсмертной записки фехтовальщика, который в сентябре 1921 года убил видного финансиста, а затем сразу же перерезал себе горло:

«Я не стремлюсь к жизни спокойной и легкой, но к смерти, подобной разбивающемуся хрусталю».

Для убийц было типично отмечать в своих записках, что японское слово «смерть» (ши) омонимично слову «поэма» (ши). Нисида Мицуги, бывший солдат, казненный за свою роль в подстрекательстве к восстанию в феврале 1936 года, заявил:

«Я считаю, что истинная цель жизни — сделать свою смерть красивой... а красивой именуют поэму (смерть)».

I believe in "Cat supremacy"

Дьяков А.: Жиль Делез. Философия различия. С. 38

Подозрительность к тотализирующим концептам

Приятно осознавать, что, сам того не подозревая, я пришел к той же идее, что и Эдвард Саид, Мишель Фуко и другие выдающиеся мыслители, — к концепции «светской критики».

Под «светским» Саид подразумевал не антирелигиозный, а скорее оппозиционный способ существования в мире, который сохраняет «подозрительность к тотализирующим концепциям, недовольство овеществленными объектами, нетерпимость к гильдиям, узким интересам, империализированным владениям и ортодоксальным привычкам ума».

«Ведь в основном — и здесь я буду откровенен — критика должна считать себя жизнеутверждающей и конститутивно противостоящей любой форме тирании, господства и насилия; ее социальные цели — это непринудительное знание, производимое в интересах человеческой свободы». — Эдвард Саид.

«Они сказали шейху:
— Такой-то и такой-то может ходить по воде!

Он ответил:
— Это легко. Лягушка и зяблик могут то же самое.

Они сказали:
— Такой-то и такой-то летает по воздуху!

Он сказал:
— Муха и воробей тоже могут это.

Они продолжили:
— Такой-то и такой-то может переместиться из одного города в другой в мгновение ока.

Шейх ответил:
— Сатана может за одно дыхание пройти от Востока до Запада.
Все эти способности не имеют большой ценности.

Настоящий святой — это тот, кто живет среди людей: сидит и встает с ними, ест и спит, ведет дела на базаре, смешивается с толпой, но при этом ни на мгновение не забывает Бога в своем сердце».

Ibn Munawwar, Asrār al-tawḥīd, 1:199

Арабское завоевание Египта (640–643 гг.): ключевые события

Хроника Иоанна Никиу — редкий свидетель событий арабского завоевания. Охватывает период с сотворения мира до 643 года, но доступна лишь в позднем эфиопском переводе. Однако промежуток между 610 и 639 годами в ней отсутствует. В результате значительная часть информации о начальном этапе завоевания известна только из мусульманских источников.

● Начало похода

Зимой 639–640 гг. арабская армия под командованием 'Амра ибн аль-Аса отправилась из Палестины на запад, захватив Пелусий на восточной окраине дельты Нила. После месяца спорадических боев этот стратегический пункт пал, обеспечив арабам пути снабжения. Далее 'Амр направился к крепости «Вавилон» (см. Вавилон Египетский), современному пригороду Каира.

● Две армии и тактика завоевателей

Иоанн Никиу уточняет, что арабских армий было две. Помимо армии 'Амра, с юга двигалась вторая группа, которая пересекла Красное море и продвигалась вдоль Нила, намереваясь соединиться с основной армией. Арабы использовали тактику обходных маневров. 'Амр разделил свои войска на три отряда, расположив их треугольником вокруг византийской крепости Вавилон. В битве под Гелиополем летом 640 года эта стратегия принесла первую крупную победу арабам, уничтожив гарнизон Тендуниаса и открыв путь к дальнейшему завоеванию.

● Осада Вавилона

Несмотря на успех под Гелиополем, осада Вавилона, начавшаяся в сентябре 640 года, стала серьезным испытанием. Крепость с мощными стенами и портом на Ниле сопротивлялась семь месяцев. Арабы сосредоточились на подрыве боевого духа защитников, используя экономическую блокаду. Дополнительным ударом для византийцев стала смерть императора Ираклия и последовавшая борьба за престолонаследие. В апреле 641 года гарнизон Вавилона капитулировал, Амр ибн аль-Ас отпустил весь гарнизон, сохранив жизни каждого.

● Движение на Александрию

После взятия Вавилона 'Амр ибн аль-Ас двинулся на север, к Александрии. По пути многие византийские гарнизоны отступали или сдавались без боя. К осени 641 года арабы приступили к осаде Александрии, а в самом городе начались разногласия. Одни поддерживали главнокомандующего Феодора, призывавшего к сопротивлению, другие выступали за переговоры с арабами, в частности Кир — патриарх Александрийский.

● Мирное соглашение

Ключевую роль в завершении завоевания сыграл Кир, патриарх Александрии, назначенный для ведения переговоров. В сентябре 641 года Кир заключил договор с 'Амром, согласно которому византийские войска могли эвакуироваться из Египта, а арабы обязались не вмешиваться в религиозные дела и гарантировать безопасность населения. Александрия капитулировала, завершив арабское завоевание Египта.

Robert G. Hoyland, In God’s Path . The Arab Conquests and the Creation of an Islamic Empire. P 68-76

Завоевание арабами Египта и Месопотамии стало важным событием, которое ощутимо сказалось на экономиках двух крупнейших империй того времени — Византии и Сасанидского царства.

Амр ибн аль-Ас, один из военачальников арабской армии, направил свои силы на Египет, который считался важнейшим источником доходов Византии. По выражению историка Роберта Хойланда (Robert Hoyland) это был «самый прибыльный военный поход того периода». Благодаря плодородию долины Нила, Египет обеспечивал стабильные урожаи и значительные налоговые поступления. Ежегодно из Египта в Константинополь отправлялось около 300 миллионов бушелей зерна — этот регион был буквально жизненно необходим для снабжения как жителей столицы, так и армии империи*.

Месопотамия играла схожую роль для Сасанидской империи.

«Богатство Сасанидской империи во многом зависело от сельского хозяйства Ирака и особенно региона, позже известного как Савад, «черная земля», — огромного пространства аллювиальной и орошаемой территории, простирающейся от юга Ктесифона и, позднее, Багдада, до моря и орошаемой двумя великими реками, Тигром и Евфратом».

Robert G. Hoyland, In God’s Path . The Arab Conquests and the Creation of an Islamic Empire. P. 76
The New Cambridge History of Islam, volume 1. P. 20

«Твой отец ищет тебя в горах,
А мама на берегу моря.
Они оставили сон грядущий,
Чтобы вспомнить…
В какой пустыне или долине ты
может быть,
лежишь».

— из поэзии Талибана

Thomas H. Johnson, Taliban Narratives. P. 120

​​🗡️ По милости Всевышнего Turkic Occidentalist удалось отвоевать высоту в 4000 читателей. По этому случаю я бы хотел поделиться подборкой каналов, которые я читаю с большим интересом. Некоторые из каналов являются нашими хорошими друзьями, некоторые же могут быть по другую сторону баррикад, но также делятся увлекательными материалами и поддерживают с нами дискуссию:

🎓 Любимые каналы с уклоном в исламские исследования

📿 Mad Mullah
🇹🇷 Wild Field
🏴 Центр Исследований Исламского Мира
📿 Обитель
🌿 зеленый человек
📿 Путь Следования
🏴 República de Salé
📿 Homo metaphysicus

🇹🇷 Лучшие каналы по турецкой политике

Голос Турции
From Turkiye with
Турецкий Клуб
Yeni Şafak на русском
Altruist News

⛰️ Наши братья и коллеги с Кавказа

🇦🇿🇷🇺 Voice of the Ummah
🏝️ Голос Кавказа
🇷🇺 Apolo_gist
🇦🇿 Мысли Муслима
🇦🇿 Lezgi Fikir
🇦🇿 RİFAH
🇷🇺 Матуев
🇦🇿 Əhli-Sünnə Mədrəsəsi
🇦🇿 Медресе Ахлю-Сунна
🇦🇿 На Пути Знания
🇦🇿 Сидя под инжирным деревом
🇦🇿 Land of Fire
🇦🇿 Sapphire News
🇦🇿 Чирагъ
🇦🇿 1ttihad

🇺🇿 Наши братья из Северной Евразии и Центральной Азии

🇷🇺 Харун Вадим Сидоров
🏴 Единомыслие
🏴 НЕРУССКИЙ
💪 Azatlıq alparları
🇰🇬 Туркестан и Поволжье
🇰🇿 Dervish Seri
🇰🇿 Qanattan
🏴 ИСЛАМИСТЪ

🏖Важные каналы о политических процессах Большого Ближнего Востока и Африки

🇸🇾🏳️ Jazira News
🇸🇾 Levant 24
🇸🇾 Блог Фарука
🏴 MiddleEAST
🇸🇾🏳️ SAHWA
🏳️ Departamente
🇲🇱 В стране туарегов
🏴 Кирилл Семенов
🇸🇾 Спросите у Башара

🇪🇺Каналы об исламском наследии в Европе

🇧🇦 Bosna
🇪🇸 Голос Андалусии
🇹🇷 The Ottoman Hellenist

Кого забыл указать - не обессудьте, а лучше напомните и я внесу! И отдельная и самая большая благодарность моим читателям, которые каждый день поднимают важные темы и ведут информативные дискуссии, давая этому каналу жизнь!

@occidentalist

Веками хранителями и передатчиками исламского этоса мужественности выступали военно-рыцарские ордена – футувва. Последователи этого пути, фата (буквально – «юноши») строили обители, защищали слабых, кормили голодных и принимали путников. В футувва были посвящены и аристократы аббасидского двора, и грозные мамлюки, и свободолюбивые ремесленники-ахи в Анатолии. Вся жизнь фата была бескомпромиссным воплощением идеалов, завещанных Пророком (ﷺ) – преданности Господу, милости к Его рабам и ревности за Его религию.

На основе классических трудов о футувва
автор составляет современную книгу, являющуюся, в сущности, программным текстом для возрождения этого института в современном мире.

Цена: 850₽

Для заказа книги пишите в лс: @cerkez_bey. Скоро ожидайте в книжных магазинах и маркетплейсах.

Моноэтничные браки среди Чингизидов

«Династические браки не играли заметной роли в политике Чингизидов по отношению к подданным мусульманских правителей... Списки жен и наложниц, предоставленные Рашидом ад-Дином, свидетельствуют о том, что ханы предпочитали вступать в браки с аристократией тюрко-монгольских племен, предположительно с целью укрепления связей с высокопоставленными офицерами. Жены, о которых идет речь, часто были членами правящего дома Конграт (семья главной жены Чингисхана Бортэ), который фактически имел статус «клана-консорта».

«…»

В целом, Хулагуиды, о которых мы знаем больше, чем об их родственниках, помимо Юань, накладывали больше ограничений на междоусобные браки со своими вассалами. Их дочерей, как правило, выдавали замуж за своих тюрко-монгольских офицеров; известно лишь несколько ильханидских принцесс, которые были отданы в жены местным правителям, и д-р Джудит Пфайффер (Judith Pfeiffer) предположила, что такие союзы были направлены на создание политических альянсов и чаще всего были заведомо бездетными. Сами преемники Хулагу редко брали себе партнерш из подвластных мусульманских династий, выбирая себе жен либо из правящих семей племен ойрат, конграт и (позднее) кереит, либо, что случалось реже, из числа юаньских принцесс».

Peter Jackson, The Mongols and The Islamic World,. P. 257-259

Бенефиты от монгольского завоевания

Придворный ученый Ата-Мелик Джувейни оставил интересные замечания о бенефитах монгольского вторжения. Одним из таких событий, по его мнению, стало уничтожение исмаилитов (или ассасинов) в Северном Иране, которое он считал «бальзамом на души мусульман». Он даже называл действия монголов против исмаилитов — джихадом, священной войной. Учитывая, что среди воинов языческого хана было немало мусульман-суннитов, выводы Джувейни нельзя назвать полностью наивными.

Еще одним важным бенефитом монгольского завоевания стало проникновение ислама в отдаленные и труднодоступные территории. Завоевания монголов открыли новые пути для распространения мусульманской веры в регионы, ранее изолированные от мусульманского мира.

Падение и последующее разграбление Багдада войсками Хулагу-хана в 1258 г. стало поворотным моментом в истории города: принято считать, что после монгольского завоевания столица Аббасидов пережила длительный упадок, вызванный демографическими изменениями, разрушением инфраструктуры и утратой статуса культурного центра исламского мира. Тем не менее, также есть основания полагать, что после завоевания культурная жизнь в городе восстановилась, пусть и не в прежнем великолепии, но до такой степени, что всего через несколько десятилетий после разграбления в Багдаде активно переписывали, читали и распространяли книги.

Особенно следует заметить, что производство рукописей на персидском языке явно возросло после монгольского завоевания, хоть и известны свидетельства присутствия персидской книжности в Багдаде задолго до вторжения. Становится очевидна роль монгольского покровительства в этом культурном сдвиге, и Бруно де Никола* отмечает тесную связь между персидскими писцами и монгольскими чиновниками.

Это говорит о том, что, несмотря на первоначальное влияние, которое монгольское вторжение в Багдад оказало на культурный ландшафт города, интеллектуальная деятельность в нём восстановились также под прямым влиянием монгольского правления. Хотя арабский язык и оставался преобладающим, персидский процветал как литературный язык монгольского Багдада, что, в свою очередь, отражает интеграцию города в более широкий Persianate world.

*завтра, 27 ноября, в 20:15 МСК (6:15 pm CET) исследователь выступит с лекцией по теме Persian Manuscripts from Mongol Baghdad: A Survey. Подключиться можно по ссылке.

Как ни странно, но западные историки знают и исследует историю местных жителей лучше, чем сами местные (при условии отсутствия необходимых на то специалистов, качественного образования и учёной традиции).

Похожая ситуация со многими странами Азии.

Я бы ещё порекомендовал книги и статьи Allen J. Frank и Paolo Sartori.

https://t.me/samuraiwithout/1416

«Значит, не такой уж он хороший колдун» — или о том, какая была реакция у мусульманских ученых на европейскую науку:

Эта история также известна нам благодаря аль-Джабарти, который был частым посетителем созданного Наполеоном Института Египта в Каире. Египтянин описал свое изумление знаниями французов в области химии и физики. «Один из самых странных опытов, которые я видел в Институте, был следующим, — писал он. — Один ассистент взял бутыль, наполненную какой-то жидкостью, и отлил немного этой жидкости в чашу. Затем он налил в ту же чашу жидкости из другой бутыли. Смесь в чаше вскипела, от нее пошел цветной дым, потом реакция прекратилась, и содержимое превратилось в кусок желтого вещества. Ассистент вынул его из чаши и дал нам потрогать и рассмотреть. Это был твердый камень желтого цвета». За трансформацией жидкостей в твердое тело последовала демонстрация свойств легковоспламеняющихся газов и взрывчатых свойств чистого натрия. «Когда по куску слегка ударили молотком… раздался громкий взрыв, похожий на выстрел из винтовки». Аль-Джабарти с возмущением написал, что, когда его соотечественники вздрогнули от громкого звука, французы довольно рассмеялись.

Гвоздем программы была демонстрация свойств электричества с использованием лейденской банки — первого электростатического генератора, изобретенного в 1746 году. «Если человек одной рукой прикасается к металлическому стержню, а другой рукой к вращающемуся стеклянному колпаку… он начинает трястись всем телом. Его руки дрожат от кончиков пальцев до самых плеч… Любой, кто коснется этого человека, его одежды или любой части тела, начинает сотрясаться так же, как он, — даже если это будет тысяча человек и больше».

Несомненно, египтяне были впечатлены увиденным, но старались не показывать этого. Адъютант Наполеона, присутствовавший на такой демонстрации, позже писал: «Все эти чудеса, связанные с превращением жидкостей в твердое тело, электричеством и гальванизмом, не вызвали у них никакого удивления… Когда опыты закончились, один мусульманский ученый спросил через переводчика: „Все это забавно, но может ли он сделать так, чтобы я одновременно находился здесь и в Марокко?“ В ответ Бертоле покачал головой. „Значит, не такой уж он хороший колдун“, — заключил шейх»{5}.

Аль-Джабарти, размышляя об увиденном в Институте Египта, пришел к совершенно другому выводу: «У них в Институте имеются странные вещества, аппараты и механизмы, делающие такие вещи, которые разум, подобный нашему, не в состоянии постичь».

Юджин Роган. АРАБЫ. История. XVI–XXI вв.

Некоторые "товарищи" пишут, что в Казахском ханстве только элита была религиозной, а народ был далек от ислама. Это конечно миф. Стоит только прочитать произведения устного народного творчества (предания из шежире, героические эпосы, песни акынов), как сразу приходит понимание, что мировоззрение простого народа было также мусульманским.

Все это дурно пахнет советской ненавистью к феодалам и духовенству (чингисиды, баи, ходжи, муллы), а также антирелигиозной политикой коммунистов. Логика коммунистов была такой: "Религия - плохо, феодально-байские элементы - плохо, значит можно их приплюсовать друг к другу, двух зайцев одним выстрелом, сделав вывод, что только плохие и жестокие ханы и султаны были религиозными, а хорошему и угнетенному народу было все равно на ислам или они всенародно втайне были против религии и боролись с ней".

Таких искажений и мифов, которые мы привыкли видеть за истину, думаю еще довольно много. Настолько много, что мы и сами до конца не осознаем их влияние на нашу повседневную жизнь. Они настолько стали частью нашей повседневности, что мы даже не сомневаемся в их истинности.

В СССР конструирование и внедрение в сознание людей таких мифов было на высоком уровне. Настолько, что целые поколения выросли с подобными убеждениями и даже не сомневаются в них.

Откуда взялись мусульмане в Китае?

По легенде, которая передается в китайской книге "происхождение мусульман" (回回原來), императору Тай-цзуну (626-49) из династии Тан однажды ночью приснился тревожный сон: балка крыши его дворца падала прямо на него, но в последний момент была остановлена человеком, стоявшим рядом. Этот человек был одет в зелёный халат, с белым тюрбаном на голове, полотенцем через плечо и чайником с водой в руке. Он имел смуглое лицо, глубокие глазницы и высокую переносицу. Испуганный, Тайцзун проснулся и сразу же созвал советников. Один из них, Сюй Мао, предположил, что сон предвещает угрозу для империи. Балка символизировала опасность, а таинственный человек оказался представителем хуэйцев — мусульман из западных областей. Сюй Мао объяснил, что империи нужна поддержка хуэйцев для защиты.

После этого император отправил дипломатическую миссию в западные регионы и в конечном итоге принял делегацию сподвижников Пророка Мухаммеда, которую возглавлял Саййид Саад ибн Аби Ваккас (Sahaba Saade Wan Gesi 撒哈八撒阿的輓葛思), дядя Пророка по материнской линии. Эта делегация прибыла с целью восстановления гармонии и распространения послания Корана. Император Тай-цзун приветствовал Ибн Аби Ваккаса, дал ему разрешение жить в императорском дворце и приказал построить мечеть, чтобы мусульмане могли молиться.

Однажды перед одной из встреч император заметил, что Ибн Аби Вакка читает Коран, обращённый лицом на запад. В ходе обсуждений Тай-цзун и Ибн Аби Ваккас говорили о сходствах между Конфуцием и Мухаммедом, обсуждали роль мудреца и параллели между этими двумя фигурами. Ибн Аби Ваккас рассказал императору о важности Корана, его богооткровенности, и сравнил его общественное признание с конфуцианским каноном. В целом Тай-цзун остался доволен его учениями и пришел к выводу, что ислам и конфуцианство совместимы друг с другом.

https://t.me/fikerdeslek/5262

Значение астрономии для мусульманских правителей

Один из популярных титулов мусульманских правителей — сахиб-киран, что означает "владыка благоприятного астрального соединения". Многие правители покровительствовали астрологам, строили обсерватории и поддерживали научные исследования в области астрономии/астрологии. Для ученых того времени, даже на базовом уровне, было важно разбираться в звездах и планетах, чтобы точно определять время молитв и начало месяцев.

Например, правитель Великих Моголов Хумаюн стремился выстраивать ритмы своего двора в соответствии с астрологическими благоприятными днями, что подчеркивало его желание представить свое правление как отражение космического порядка.

Еще один интересный пример.

Османской ученый Бидлиси, используя астрологические, исторические и эзотерические теории, усиливал свои утверждения о значении правления султана Баязида. С астрологической точки зрения, превосходство гороскопа Баязида выделяло его среди других. Исторические обстоятельства, такие как конец века хиджры, делали его обновителем веры, подобно Осману, основателю династии. С нумерологической точки зрения, Баязид, как восьмой правитель дома Османа, занимал особое место в династии. Бидлиси связывал османских султанов с семью небесами, утверждая, что Баязид, как восьмой, является воплощением идеального правителя.

Эти размышления представляли собой мощную интеллектуальную защиту статуса Баязида как совершенного правителя.

*Титул сахиб-киран приписывался тем, кто родился под соединением двух светил, таких как Венера и Юпитер или Венера и Солнце.

Одно из ключевых наблюдений последних двух лет: востоковеды, как правило, куда более компетентны в реалиях (пост)римского или эллинского/эллинистического Средиземноморья, чем исследователи последнего во всевозможных "варварских перифериях". Конечно, это замечание рассматривает среднестатистического студента или уже состоявшегося исследователя. Оно (по личному опыту) справедливо для египтологов, иранистов, индологов, ассириологов, иногда даже китаистов и объясняется, разумеется, не только спецификой источников, многие из которых написаны на греческом или латыни, и не столько важностью эллинского и римского.

Казалось бы, в эпоху междисциплинарных исследований и отхода от диковатого европоцентризма должен был начаться и обратный процесс — "ориентализация" так называемой классики. Чтобы понять как минимум одну из причин, по которой это явление всё ещё расценивается как диковинное, излишнее или даже деструктивное, откроем, к примеру, обычно широко рекомендуемые «Очерки античной общественной мысли» (1981) Э.Д. Фролова и прочтём великолепные вещи о «скованности социальной и интеллектуальной жизни рамками теократического и деспотического надзора [на Востоке]», «безусловном преимуществе античной свободы перед восточным деспотизмом», а затем и совсем выдающееся: «Древняя Греция, а вместе с нею и вся западная цивилизация, отстояла перед восточной деспотией право на собственный, самостоятельный путь развития, и эта победа сильнейшим образом способствовала росту национального самосознания греков, а в связи с этим и формированию истории как науки».

Тушите свет.

Забавные слова известного богослова аль-Газали, которые приводит востоковед Бертольд Шпулер:

«Тот, кто выглядит как тюрок или бедуин», наверняка не получил свое имущество законным путем, под которым он [аль-Газали] подразумевает, конечно же, «привычную для оседлого жителя [прим: законным путем — через труд]».

Доводы:

«В XVI веке мусульманские правители крупнейших империй Западной и Южной Азии перешли на новый словарь суверенитета, который дополнил традиционные персидско-исламские титулы и концепции правления. «…»

Они также часто предлагали обоснование для правления в сакральном или космическом масштабе. Эти императоры не просто занимали главенствующее положение в своих владениях, но становились сахиб-киранами (повелителями благоприятных астральных соединений), муджаддидами (столетними обновителями веры), халифами-и илахи (наместниками Бога), а иногда и махди-и ахир-и заман (предвестниками последнего времени).

Чтобы ответить на эти вопросы, историки сосредоточились на двух взаимосвязанных явлениях. Во-первых, они отмечают переплетение царской власти и святости как основной и фундаментальный аспект политической культуры в исламских землях в период с XIII по XVI века. В ответ на вызовы всеобщей власти, брошенные распадом Аббасидской и Чингисидской диспозиций, монархи центральных земель ислама стремились подкрепить свое право на правление связями со святыми людьми, благодаря чудесам, пророчествам и божественной благодати которых можно было укрепить авторитет правителя. Ассоциация с такими святыми людьми и их благочестивыми представлениями была привлекательной и мощной, поскольку она охватывала все слои общества и была разумной и понятной как в высокограмотных дискурсах, так и в перформативных — и потому более доступных — представлениях суверенной власти широким слоям населения.

Но что еще более важно, в XIV и XV веках границы между государем и святым часто размывались. Основываясь на своей благочестивой харизме, ряд суфиев, мудрецов и саидов (потомков пророка Мухаммеда) претендовали на мантию временной власти, инициируя активистские мессианские движения, которые стремились опрокинуть существующий политический порядок и начать новый век справедливости и мира». [2]

«Пост-аббасидский халифат, или становление неарабского халифа в Османской империи, было реконструировано на языке суфизма, пронизанного местными традициями правления и сформированного определенным историческим опытом, а не с помощью юридического канона средневекового универсализма. В политическом дискурсе XVI века османский халиф был мистиком в том смысле, что он был другом и заместителем Бога на земле, властвующим как над мирской, так и над духовной сферами». [1]

Трансформация легитимности и халифата в исламских государствах

Аббасидский и пост-Аббасидский период

Использованные источники:

1. Hüseyin Yılmaz, Caliphate Redefined: The Mystical Turn in Ottoman Political Thought, pp. 1-18.
2. Christopher Markiewicz, The Crisis of Kingship in Late Medieval Islam: Persian Emigres and the Making of Ottoman Sovereignty, pp. 1-12
3. Marshall Hodgson, The Venture of Islam: Conscience and History in a World Civilization.

@haqiqatdin / dervish seri

Технологическое превосходство монгол

«Победа монголов объяснялась также их значительным превосходством в вооружении. Хулагу сопровождала грозная осадная техника, которая, похоже, превосходила ту, что была создана несколькими десятилетиями ранее войсками Чингисхана.

…некоторые виды оружия, несомненно, произвели сильное впечатление на двух ильханидских писателей. Первый — автор «Ахбар-и мугулан», который описывает составную аркбалиста, состоящую из трех арбалетов, натянутых вместе, и способную стрелять большими болтами с диаметром ствола около 70 см — оружие, которое, как известно, использовалось в Китае в течение нескольких столетий. Из египетского рассказа о битве при Химс в 1281 г. следует, что вторгшуюся монгольскую армию в этот раз сопровождали подобные машины, четыре из которых могли быть установлены на одной повозке.

Другой автор — Джувейни. Он подчеркивает роль команды из 1000 китайских катапультистов и метателей нафты (прим. зажигательных стрел) (nafṭ- andāzān), сопровождавших Хулагу в Иран. Китайские мастера сконструировали огромный арбалет, kamān- i gāw («бычий лук»), дальность стрельбы которого якобы составляла 2500 футов (gām), и который, по-видимому, обеспечил быструю капитуляцию Маймундиза.

Похоже, что Хулагу также использовал противовесные требюше, построенные и управляемые мусульманскими инженерами по осаде — значительный прогресс по сравнению с «тягловым» типом, который сопровождал Чингисхана, поскольку для их работы требовались команды всего из десяти-пятнадцати человек, а не 250.

Сравнительно лаконичный рассказ о падении Багдада в «Ахбаре» предполагает, что халиф и его подчиненные были вынуждены искать компромиссы прежде всего благодаря способности монголов метать камни весом от 100 до 500 маннов (83,33 кг. до 416,66 кг. — более высокая цифра, безусловно, преувеличена).

Не подлежит сомнению, что артиллерия монголов превосходила артиллерию халифа, поскольку местный историк Ибн аль-Казаруни, хотя и упоминает об осадном оружии Хулагу (manājīq) лишь в туманных и условных выражениях, описывает те, что были установлены на стенах Багдада, как бесполезные, недостаточные по дальности и точности. Такое различие может отражать тот факт, что монголы имели доступ к лучшим осадным технологиям как китайского, так и исламского мира».

Peter Jackson, The Mongols and The Islamic World, pp. 136-138

​​Поклонялись ли монголы тенгри?

Интересные слова историка Питера Джексона о религии монгол:

«Хотя небо (Тенгри) рассматривалось как источник власти и успеха (не в последнюю очередь власти и успеха монгольских государей), монголы не поклонялись ему: они не поклонялись небу, подобно мусульманам и христианам, рассматривая небо в значении атмосферы.

Также — несмотря на тенденцию переписчиков монгольских канцелярий, христианских и мусульманских писателей передавать Тенгри словами Deus, Allāh или Khudā — этот термин не обозначал Бога великих монотеистических религий. По мнению Карпини, культовая практика монголов касалась условий жизни в этом мире и не имела ничего общего со спасением в будущей жизни, на которое были направлены эти религии (прим. христианство и ислам).

Как и более ранние степные общества, монголы представляли себе загробную жизнь просто как продолжение жизни на земле и хоронили вещи вместе с умершими; Впрочем Хулагу был последним чингизидом в Иране, о котором известно, что его похоронили вместе с живыми рабами».

Peter Jackson, The Mongols and The Islamic World, pp. 298

Миф о злых кочевниках

«Историография обычно не была щедра к кочевникам. Они, как правило, оставляли мало или совсем не оставляли литературных свидетельств и ничего в виде архивных материалов. Соответственно, мы зависим от трудов их оседлых соседей, которые считали их в лучшем случае отсталыми, а чаще —низменными. Кочевников изображали беззаконными и хищными, постоянно нуждающимися в сдерживании; сами их достоинства — мобильность и скорость, обеспечиваемые передвижением налегке, — усиливали эту негативную реакцию.

Дисбаланс в корпусе первоисточников долгое время оказывал заметное влияние на вторичную литературу, часто еще более подстегиваемую националистическими настроениями, так что завоевания кочевников могли считаться тормозящими политическое или культурное развитие. Только в последние три десятилетия историки начали оспаривать этот стереотип, указывая на то, что кочевники были не более «прирожденными воинами», чем их оседлые соседи, что их не толкала присущая их образу жизни бедность, чтобы грабить соседей или вымогать их богатства с помощью угроз, и что представители оседлой культуры сами были склонны к хищническим нападениям на скотоводов.

Более того, кочевые группы отнюдь не были монолитными в своем отношении к оседлым обществам. Интересы племенных армий и массы скотоводческого населения могли различаться; отношения между скотоводами и их соседями — аграриями часто были симбиотическими. И, наконец, интерес кочевников к приобретению технических знаний сильно недооценивается».

Peter Jackson, The Mongols and The Islamic World, pp. 2

Написание манифеста – это своего рода тренд среди массовых убийц.

Для примера:

• массовый убийца Чо Сын Хи, убивший 40+ человек в университета, написал свой манифест.

• массовый убийци Пекка-Эрик Аувинен, убивший 7 человек, написал манифест.

• массовый убийца, Дмитрий Виноградов, убивший 7 человек, написал манифест.

• массовый убийца Дилан Руф, убивший 8 человек, написал манифест.

Аналогично с Брейвиком и Трантом. И куча других примеров. Часть из них вдохновлялись людьми из вышеназванного списка.

В манифеста, как правило, человек излагает свои идеи, мотивы и прочее. Примечательно отметить, что 3 из них были нигилистами/атеистами, ненавидевшие всех людей.


https://t.me/wildfield/6633

Пряников не удивляет. Всё так же туп.

Для критически мыслящих людей, советую заглянуть в книги или твиттер (там как раз рецензия на теорию Петры) – Marjin van Putten, Sean Anthony, Robert Hoyland, Josef van Ess и т.д.

Гибсон – самоиздающий автор, без академического образования, религиозный фанатик. Примечательный отзыв историка ранних исламских обществ Ian D. Morris:

«…Я наконец читаю кораническую географию Дэна Гибсона и, друзья, удивитесь ли вы, узнав, что эта книга плохая? Я дам ему вот что: я думаю, Гибсон искренен. В эту книгу было вложено много работы. Но он не обладает достаточными знаниями , чтобы понять, как мало он знает. Гибсон придерживается фундаменталистского толкования Библии. Он рассматривает Бытие как произведение одного автора, Моисея. Истории принимаются им за чистую монету.…»

https://t.me/tolk_tolk/21007

Уравнение религий при монголах

Монгольские правители не были враждебны ни к исламу, ни к христианству; скорее, они проявляли равнодушие ко всем верованиям, придерживаясь принципа равенства всех религий. Это уравнивание мусульман в правах с христианами и иудеями вызвало разочарование у многих мусульман, привыкших к идее исламского универсализма.

Монгольские слуги ильханов играли роль в поддержке благотворительных фондов (вакф) созданных мусульманами. В документе 1272 года из Кыршехира упоминаются монгольские офицеры, которые обязались не вмешиваться в деятельность фонда. В 1293 году монгольский нойан одарил суфийскую обитель близ Ардебиля. Члены императорской династии также покровительствовали различным религиозным местам. Джувайни отмечает щедрость матери Мёнке, христианки-несторианки, которая помогала мусульманским имамам и шейхам и основала медресе в Бухаре.

Тем не менее, уравняв мусульман с христианами, монголы отменили исламские законы, регулирующие положение религиозных меньшинств, что вызвало недовольство среди мусульман. В результате были отменены следующие законы:

1. Джизья (налогообложение для немусульман);

2. Запрет на строительство храмов немусульман. С 1230-х годов влиятельный несторианский монах Симеон Раббан-ата способствовал строительству церквей даже в преимущественно мусульманских городах, таких как Тебриз и Нахчиван. Новые церкви появятся также в Мараге, Ирбиле и Багдаде в эпоху ранних Ильханидов.

Христиане теперь могли звонить в свои церковные колокола — опять же вопреки исламскому закону, — и мусульмане, которые в ответ снимали и уничтожали колокола, рисковали быть казненными монгольскими властями, как в крымском городе Солгат в 1287 г.

И прочие законы, упомянутые на картинке.

Будда как основатель арабского политеизма:

«…Будда представлен в негативном свете как источник арабского и персидского язычества, а буддизм — как образцовая и наиболее чистая форма этих [языческих] убеждений, которая возродилась вновь.

Эта критическая позиция прослеживается уже во введении к буддийскому разделу, где буддистов обвиняют не только в поклонении идолу Шакьямуни, но и в том, что они служат плохим примером для других индийских религий, отождествляемых с Шивой, Вишну и Брахмой.

Раздел завершается заметкой о доисламской Аравии на заре ислама, в которой буддизм отождествляется с доисламским идолопоклонством: «До эпохи ислама вся Мекка и Медина, а также некоторые арабы и персы следовали за Шакьямуни, и в доме Кааба они установили идолов, напоминающих образ и фигуру Будды, и поклонялись им. Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, приказал уничтожить их и познакомить людей с его чистой религией».

Этот рассказ, вероятно, основан на популярных исламских традициях, представляющих Индию как родину арабского идолопоклонства, связывая арабский и индийский политеизм. После потопа, во времена пророка Ноя, идолы были вывезены из Индии, некоторые из них появились около Джидды на аравийском побережье. Оттуда их перевезли в Мекку, где, согласно другим историям, они стали объектами поклонения для паломников из отдаленных мест, таких как Индия. Идентификация идолов как изображений Будды, а не их связь с индуизмом, вписывается в схему главы о продвижении буддизма как высшей формы индийских религий. Это также согласуется с интересом Рашида ад-Дина к превознесению буддизма как архетипической и первозданной формы язычества, которую ислам намерен искоренить».

Jonathan Z. Brack, An Afterlife for the Khan Muslims, Buddhists, and Sacred Kingship in Mongol Iran and Eurasia. pp. 36

Мусульмане в составе войск Чингизхана

Историк Питер Джексон (Peter Jackson) отмечает, что завоевание Ближнего Востока не обошлось без помощи мусульманских правителей, конфликтовавших между собой. В этом контексте монголы становились полезными союзниками в борьбе за власть:

«Ни одна оценка причин успеха семилетней военной кампании не будет полной, если не принять во внимание состав войск Чингисхана. Это не была кампания, предпринятая исключительно различными степными кочевниками...с самого начала Чингизхан опирался на помощь мусульманских конфедератов, которые предоставляли не только дополнительные конные отряды, но и пехоту — элемент, отсутствующий в традиционном войске степных кочевников.

✅ Бузар, карлукский правитель Алмалыка, которого Джувейни восхваляет как благочестивого и богобоязненного мусульманина, погиб от рук Гючюлюга в отместку за союз с Чингисханом; контингент под командованием его сына и преемника Сигнак-тегина должным образом сопровождал монголов в 1219 г.

✅ Арслан-хан, правитель Каялыка, которого Джузджани прямо называет мусульманином и, возможно, Караханидом, также подчинился Чингисхану около 1211 г.; во главе 6000 всадников он участвовал вместе с монгольским полководцем Дёленом Черби (Dölen Cherbi) в осаде Вальха (Walkh). Он получил в жены принцессу из семьи Чингисхана.

✅ С территорий Хорезмшаха завоеватели также набирали видных мусульманских сторонников. В тот момент, когда Мухаммед отступил к югу от Оксуса, правитель Кундуза Ала ад-Дин и один из великих князей Балха дезертировали, чтобы присоединиться к монголам.

<...>

«Как нам сообщают, к тому времени, когда монголы достигли Райя в 617/1220-1 г., их сопровождали другие войска, как мусульманские, так и неверные, а также "смутьяны", которые просто искали возможности пограбить и "наделать бед". Насави пишет о некоем Хабаш из деревни близ Хабушана, который во главе банды отступников вел осаду нескольких городов в Хурасане от имени захватчиков и, как говорят, не уступал в свирепости самим монголам.

Ибн аль-Асир приводит еще один пример мусульманского кондотьера — Акуша, мамлюкского амира Ильдегизидского правителя Азербайджана, который собрал большое количество туркменов и курдов и сотрудничал с монголами в их первом нападении на Грузинское царство в начале 1221 года. В обоих случаях привлекательной была перспектива отомстить давнему врагу — и, во втором случае, помочь одному неверному нанести ущерб другому. Таким образом, операции монголов могли принимать вид желанного вмешательства в уже существующие местные конфликты».

Peter Jackson, The mongols and the Islamic world, pp. 90-93

Монголы и алхимия

Чингисхан и его династия проявляли большой интерес к любым средствам продления жизни.

«Хулагу благоволил к буддистам за их мастерство в алхимии <...>. Его внук Аргун, который с энтузиазмом поддерживал их, умер в результате приема препарата, продлевающего жизнь, приготовленного для него буддистом из Индии. Рашид ад-Дин сообщает, что на многочисленных алхимиков, съехавшихся ко двору Аргуна издалека, были потрачены несметные суммы денег».

Peter Jackson, The mongols and the Islamic world, p. 300