Дмитрий Воденников

Ушла в типографию.

Эсхатология не может быть сибирской или сиамской. Даже глупым на мордочку британцем не может быть. Только сфинксом. 

… У человек пожилых лет в больнице лежит отец – старых, уже осыпающихся, как сизая елка, лет. Слава богу, не инфаркт, как думали, но ставить стент придется (кстати, так и не поставили).  

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-nezhnaya-eskhatologiya-/

У меня сверху поселилась, видимо, молодая семья. Или во грехе живут, но все равно молодые.

Так как теперь я стал невольным свидетелем их неунывающей жизни, то как-то приходится принимать в ней участие.

Например, по утрам я иногда слышу страстные женские охи. Ооооо, ооооо, о.

Хочется постучать им в стенку, но я не знаю, куда именно надо стучать.

«Не притворяйся». Это всё, что я могу им сказать в потолок.

Но они не слышат меня.

Потом всё стихает.

Через какое-то время раздается перебор струн и мужской голос что-то самодовольно поет.

Потом стихает и он.

Была в позднее советское время помадка-нашлепка на мороженом: розочка.
Вафельный стаканчик без розочки – 19 копеек.
С розочкой – 20.

Нечасто она в продажу поступала, но если поступала – вот она дверь в чудесную страну из занюханной каморки папы Карло.

"Тебе с розочкой? Или без?"

Папа, это все равно, как спросить: "тебе жизнь с бессмертием или нет?", "тебе любовь с прощением?", "ты хочешь выучиться на слесаря или высшее образование?"

С розочкой, папа, с прощением, высшее образование, новую курточку, театр, Мальвину с Артемоном и бессмертие.

Много новых сладостей теперь есть вокруг, мы о таких и не мечтали. "Постучите ложечкой по карамельной корочке, потом кушайте крем-брюле".

Какая корочка, когда крем-брюле это тоже было всего лишь мороженое?

…Или вот шоколадный фондан.

"Вы давно просили фондан с базиликом — шоколадный десерт с жидким центром, который подают горячим из печи".

Мы не просили.
Мы и не знали, что он такой есть.
Какой жидкий центр?
Только кекс «Весенний», там с центром всё в порядке. Твердый, как генеральная линия партии, внизу, рядом с коркой – одна изюмина. Ой, нет, две.

А уж что там, в этом фондане, может быть базилик — об этом мы и в страшном сне не слыхали. Мы больше по петрушке, ну или вот, допустим, укроп.

Но всё это лирика. Всё утекло и истаяло.
Теперь в супермаркет ходишь, как в музей. Всё равно всё не посмотришь: положил в тележку Мону Лизу, туда же немного фасованного Ван Гога, рядом булькает маленький Гоген. Но это только часть. Ах, мы уже устали, давай уже пойдем, всего не купишь.

Это точно: не купишь. Ванильное мороженое, шоколадное, двухслойное, шербет, фруктовый лед.

А стаканчика с разноцветной помадкой-розочкой нет.

– Где ты, Мисюсь? — спрашивал Чехов. Где счастье, где дом с мезонином, где всё?

"Больше я уже не видел Волчаниновых", - так начинается прощальный абзац этого рассказа Антона Павловича.

Вот и я.
Больше я нигде не видел розочку-помадку на вафельном стаканчике за 20 копеек. И никогда уже не увижу.

Чехову еще повезло.

#вконтакте_напомнил

#вконтакте_напомнил: возвращался домой, вхожу в подъезд, а на улице мимо подъездов молодой парень идет, ну совсем мальчик, лет семнадцати.

Посмотрел в мою сторону (а я как раз дверь первую открывал): ну всё, думаю, хочет мою будущую пенсию отобрать. Или в подъезд за мной войти. Чтоб там листовки в почтовые ящики положить. Или половичок украсть.

Поэтому дверь быстро первую за собой закрываю, вторую ключом подъездным, чтоб, значит, перед злоумышленником ее поскорей захлопнуть, открываю – и в стеклянную витрину за парнем смотрю: бежит ли он уже сюда со своим злоумышленным лицом.

А он, подумав, что остался на улице один, раз — и сделал пируэт. Крутанулся вокруг собственной оси. Руки расставил и крутанулся.

От преизбытка молодых сил, от радости, что зима, что февраль, что скоро весна, или влюблен, может, в кого. Крутанулся и дальше пошел.

Веселый, как бабочка.

#вконтакте_напомнил
Мой дедушка.

Родился 22 декабря 1918 года.

Собственно, меня и назвали в его честь.
Он умер, когда мой папа был маленький.

Сейчас читал книгу папиной младшей сестры, где она восстанавливает его жизнь. Там есть из его письма своей жене, моей бабушке:

«В поезде скучал по поводу разлуки с тобой; вздыхал, как школьник, потерявший азбуку; курлыкал про себя любовные песенки».

У моего папы есть стихотворение, написанное в 1978. «Визит отца» называется.

Стучала ночь в слепые окна,
Дом замер тишиною странной,
Отец пришел к нам издалека
И недоволен мной и мамой.

Свеча горела, освещая
Его лицо неясным светом.
Я говорил, не понимая,
Зачем идет беседа эта.

Я говорил о нехотеньи
Держать ответ за четверть века,
И рук привычное движенье
Мундштук ломало у «Казбека».

Под папиросу в разговоре
Свечу придвинул, стол закапав.
Он вздрогнул: «Не обжегся, Боря?»
Я слишком часто жегся, папа.

Он проводить просил немного,
Он к нам ненадолго вернулся...
Пустые хлопоты в дорогу.
Занявшись ими, я проснулся.

Но всё всегда в мире уравновешивается.
Сегодня зашел во Вкусвил, купить воды.
Взял, встал на кассу; передо мной дед.
Кассирша ему что-то пробила, потом говорит:
– Вам пакет пробить? Или вы в сумочку?
– Какая сумочка? – говорит возмущенно дед. А он именно такой дед-дед. Сказочный. Только что из лесу. – Где ты видела сумочку?! У меня рюкзак!
– Поэтому и спрашиваю. Вам пакет пробить?
– Чтоб вы все провалились с вашими пакетами,– убедительно, по-доброму так дед говорит.
— Я вам сочувствую, — говорю, когда моя очередь подошла.
– Да я привыкла, – улыбается.
– Мне пакет не нужен, – предупредительно сообщаю я. – Я в сумочку.
– Вот такие покупатели поднимают настроение!

Меня не любят некоторые тетки.
Особенно на кассе.
Сцепился тут с одной.
Встал всего перед одним человеком. Это была ошибка.

Он, пока свой не то чтоб очень обширный товар в пакет собирает, трещит немилосердно. С кассиршей.
– Я вот никогда пакеты не беру! Я защищаю природу!
— И правильно. Природу надо беречь! Она – мать!
– И я так считаю!

Наконец рассчитался. Живыми деньгами. То есть я еще полминуты ждал.

Наконец моя очередь.

Я говорю: – И пакет, пожалуйста.
Кассирша мне: – Вот мужчина перед вами бережет природу! А вы нет.
— Вы тоже нет, – говорю. – Вы же мне этот пакет продаете.

Вспыхнула: – Я не продаю! Магазин продает!
– Значит, вы пособник.

Крыть нечем: злится, но пробивает.

Наконец придумала.
Говорит презрительно: – Кто на что учился!

(И тут мне вострубил рог победы.)

– Кто на что учился, мы видим, – сказал я.

Лица, лица, лица, когда-то ставил их в шкаф, за стекло, в рамочках, от преизбытка нежности. Или хранил в телефоне. 

Теперь не ставлю, теперь не храню. 
Столько любви обрушилось на тебя – что теперь уже можно обойтись и без сувениров.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-tvoya-fotografiya/

МУЗЫКА И КВАДРАТЫ

В тексте происходят предсказуемо странные дела. 

Не только в письменном. Музыка — это же тоже текст. 

Вот подруга мне написала: 
«Несколько лет назад я ехала ночью в машине и слушала Баха. Я даю голову на отсечение, что он изобразил чей-то разговор, предположительно, ангелов, который мы просто так расшифровать не можем. Я не могу лучше объяснить, но это не было перекличкой музыкальных тем или чем-то подобным. Это был определённый язык, просто для нас невнятный».

Ангел ангелу говорит: я устал, я сплю в своих облаках по несколько раз на дню.
- А что же ты делаешь ночью?
- Тоже сплю.
- А как же дела людей? Они же заблудятся ночью, не выберутся утром, пропадут без тебя днем.

Или, может, ангел говорит о другом?

Что он слишком долго вяжет и вяжет один долгий нескончаемый гипертекст. Туда столько языков вплетено, причем несколько мертвых, а уж сколько живых, причем есть даже щелкающий; туда даже математика вплетена, и объяснение закона обратных квадратов (там сам ангел ногу сломит); там так много всего, что уже ничего не понять без специальной подготовки, а у ангела ну какая подготовка? Он так давно родился, что слышит иногда, как над проходит студеная вода. Хотя какая вода может быть над ангелом? Над ангелом – седьмое небо.

А еще в этом гипертексте есть даже несколько наших слов.

Или, может, ангел рассказывает другому, что одному мальчику в середине Двадцатого века (для ангела это почти вчера) снились квадраты. «Опять квадраты?» – спрашивает первый ангел. «Нет, там были другие».

Мальчику снились числа, это потом они объединялись в квадраты, но в строгом порядке: суммы чисел по горизонталям, вертикалям и диагоналям оказывались равными.
В математике такие квадраты называются магическими.
Например: 2, 7, 6 – это первая треть квадрата.
Вторая: 9, 5, 1. А третья часть квадрата: 4, 3, 8.
Как не посчитай – везде получится «15».

А еще ему снилось электричество.

Сны повторялись и повторялись (так и проклевывается текст: звоночки рифм или особое строение прозаической фразы), но мальчик ничего не понимал: это всего лишь было непонятной красивой картинкой.
Сны стали скупыми, редкими, потом совсем ушли.

Мальчик вырос, и однажды к нему во сне пришел Пифагор. И дал ему простую и красивую отгадку.
Так родился знаменитый закон квадратов.

(Второй ангел смотрит в гипертекст, долго смотрит, потом говорит: «Это ты был?». Второй отвечает: «Как Пифагор? Я».)

Текст тоже состоит из квадратов. Квадратов строфы и рифм: abab, aabb, иногда – abcb.
Или в прозе: абзац. Он иногда не похож на квадрат – просто его растянули.

Кирпичики текста.

Мы построим из него дом и будем там жить.

Мы будем жить в нем счастливо, осмысленно – и только иногда тосковать вечером, очень коротким отрезком времени, почти минутой: о бессмысленном.
О горстке ключей от нашей квартиры, которые мы отдали в другие руки (на время: ну, конечно, на время), о чужих тут вещах, о чужом тепле, о рифмовке, которой и нет на этом свете.

В тексте происходят непредсказуемо странные дела. Едем в машине, слушаем Баха и вдруг догадываемся, что там зашифрован разговор ангелов.

А они говорят ни о чем.

____
(колонка в Литературной газете, январь 2025)

https://lgz.ru/article/muzyka-i-kvadraty/

https://rutube.ru/video/516e61818e9b35ad688d3bdca3b92451/?r=a

Спасибо ребятам.
Очень круто.

И там так хороша эта маленькая сцена: как шкатулка. И вдруг выплывают из тьмы фигуры. И оживают. Как тени иногда.

#вконтакте_напомнил

Моя любимая фотография:

– Я учил, Татьяна Никитична! Но забыл.
– А голову ты, Воденников, не забыл?

Получил в личные сообщения.

«Дмитрий Борисович. Я сегодня пошла покупать Литературную Газету, но зашла в бар и напилась. Поэтому я пропустила все сроки действия киосков. Они закрылись».

Наш человек.

#вконтакте_напомнил

Был на удивительном пластическом спектакле
«В тот год, когда мы жили на земле». По своим текстам.
Невероятно крутые танцовщики.

Постановка – Даниил Борисов

Танцовщики:
Даниил Борисов
Карина Сафарова
Дилер Имамов
Дмитрий Александров

«Я присматривал за своей коровой и услышал громкий хлопок. Я огляделся: в облаках не было никакого дыма. Я подошел к обочине дороги, чтобы проверить, не произошло ли дорожно-транспортного происшествия, но никакого столкновения не было».

А вот другие: они как раз что-то увидели.
Во-первых, во время падения кольцо светилось красным. А потом оно упало на землю и там остыло.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-na-nas-padaet-obodok-ot-unitaza/

СЛЕДЫ ОБРЫВАЮТСЯ

Когда-то я шел по Старой Басманной, зима была бесснежной и только выпал тонкий, не толще перышка ангела, короткий январский снег. И вдруг увидел цепочку человеческих следов от ботинок.
Тоже невидаль. Вот были бы босые следы, тогда еще можно было бы удивляться.

Ну выпал тонкий снег, ну прошел человек (вышел из ворот, вот они, следы, тянутся: можно было бы даже проследить, откуда шел, да затоптали другие ноги), ничего сверхъестественного. Если бы вдруг след не обрывался. Как будто взлетел человек. Как будто это не человек, а ангел.

Шел себе человек, думал, как что-то устал он, жаловался сам себе под нос на себя же самого – и вдруг осознал свою ангельскую сущность (даже не остановился: только сбился немного с шага, как будто слегка споткнулся), и всё в миг изменилось.

Вопрос: куда делся человек?
Ответ: шел-шел и взлетел.

#вконтакте_напомнил

О перекличках. #вконтакте_напомнил
Вот говорят: «одна великолепная цитата». Ну не настолько же.

Все люди моего и старше поколения помнят Решетникова Фёдора Павловича.
То есть, конечно, Решетникова конкретно, может, не все и не помнят – а вот его «Опять двойка» помним все.

Была такая репродукция в одном из учебников, дай бог памяти, за какой класс.

И мама сидит, уронив золотые руки, и дитя-оболтус стоит, на катке до этого накатавшись, и зануда-сестра готова к осуждению (сестра за брата не отвечает), и младший брат не отстаёт, злорадствует. Но главное – пёс, пёс. Он тут единственный, кто не ознакомлен с линией партии. Ему все равно за что любить. Ну двойка и двойка.

Впрочем, пёс его знает, может, и он когда-то двоечника тоже осуждал. 67 лет назад. Ещё до революции.
_
Увидел в ленте картину Дмитрия Жукова «Провалился». (1885 год.) Спасибо умным людям.

Судьба художника не баловала, премию ему дали, но не выдали. Ему даже места потом в общежитии, старику, не выделили. Жил у знакомого кучера (это почти Воробьянинов, только тот у дворника и недолго). Обладал несносным характером. Ушёл добровольно из жизни, когда ему было 62. А ведь профессор Савицкий его называл жемчужиной школы.

Но нас сейчас будет интересовать не судьба художника, а один его персонаж, которого не сразу-то нам и видно. Сперва ты выделяешь чёрно-серые фигуры: шинель провалившегося, темное платье матери, бабушку в дверях. И только потом за белоснежной, чуть вздыбленной тканью на швейной машинке ты разглядишь другую ткань высокой подушки и потом на подушке лицо. Чахотка? Брат? Сестра? Скарлатина?

Насколько же в советской картине все лучше: и синий цвет стен (как за алтарем), и праздничный красный (алый галстук, фартук у матери, бордовые штанишки на брате), и золотой пол и солнечный воротник на двоечнике.

Но главное, дверь открыта, а там окно, окно: морозный воздух, разомкнутое пространство, даже фикус и соседское окно, в которое, высунувшись, уткнёшься, не мешают.

Но самое важное: сам Решетников закончил получше Жукова.

Автор книги «Моя работа над картиной «Опять двойка»».
Действительный член Академии художеств, член президиума, вице-президент (последние два года даже в перестройку). Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Это же надо. Целая книга «Моя работа над картиной опять двойка». (Леонардо да Винчи «Как я работал над «Моной Лизой». Харменс ван Рейн Рембрандт «Как я работал над картиной «Ночной дозор». Ван Гог «Как я работал над картиной «Вороны над пшеничным полем». Каземир Малевич «Зачем я работал над Чёрным квадратом?!»)

Вывод один: исправь двойку — всё будет хорошо.

Последний день праздников. Завтра уже позовут в школу. «Ну как ты, Васечка? Всё забыл за каникулы? А ну иди отвечать!»
И ты идешь.
Всё забыл, всё: в голове неразлинованная тетрадь зимы. Осиротевший учебник. Буквы осыпались – их склевали воробьи.
Картинки тоже осыпались.

«Мама мыла раму». Второй закон термодинамики. Жы-шы пиши через ы. Или наоборот.
Ничего не помнишь. Зачем было столько веселья? С чего? Мы и забыли, что мы не птицы: рождены не для счастья, а чтобы его потом расхлебывать.
«Ну что молчишь, Васечка?» – спрашивает тебя жизнь Нелля Семеновна. Будто бы ласково. «Как там у тебя с любовью? Ну бог с ней с любовью: кто тебя такого полюбит, грязнулю, посмотри на себя, неряха! Как у тебя хоть с личной жизнью? Нет? А годков тебе сколько? Снова не помнишь? А кто будет помнить? Пушкин?»
Пушкин, конечно, ответит за всё, но сейчас даже Пушкин молчит.
Стоит рядом с тобой, ковыряет мыском паркет. Тоже всё забыл.
Кто такая Керн? кто такая Наталья Николавна? кто такой Дантес? где она, эта чертова Черная речка, куда впадает Волга и кто умнейший муж России – как корова языком слизала.
«Я учил, – канючит, – Нелля Семеновна! Правда!» (Врун.)

…Последний день праздника это тебе не первый. Там мы рассчитывали на чудо, теперь – рассчитываем только на авось.
Учимся говорить заново.

Ма-ма мы-ла ра-му. Жи-ши пи-ши че-рез «и». Критерием самопроизвольного протекания процесса в изолированной системе является ΔS>0, равновесия – ΔS=0. (Ну это хоть по слогам повторяй, хоть без слогов – всё равно не поймешь.)
Это трудно. Это стыдно. Особенно, когда последний день праздника приходится на воскресенье: всё же вообще закрыто, лишнее унижение, дополнительное слепое пятно.

Но вот постепенно, шаг за шагом, степ бай степ к десятому января мы наконец освоимся, что-то вспомним.
Что дуб – это дерево, роза – цветок, олень – это животное, воробей – это птица, что зовут нас не Васечка, отечество у каждого свое. А смерть неизбежна.

Эх, Пушкин-Пушкин. А ведь мы так на тебя надеялись.

#вконтакте_напомнил

СЧАСТЬЕ ВНУТРИ

У меня есть для вас почти рождественская история. Правда, она случилась задолго до Рождества Христова, до первых людей, до появления в доисторических лесах наших предков – человекообразных обезьян, и вообще до всего.

Потому что это случилось 750 миллионов лет назад.
И если что и было тогда на планете Земля, то лишь какие-то первые бактерии. Они мирно болтались рядом с примитивными водорослями и в ус себе не дули. Как выяснилось, напрасно.
Потому что именно тогда наша планета и пережила свою очередную катастрофу. И полностью покрылась льдом. От полюса до полюса. Как блестящим лаком елочная игрушка. Эту гипотезу ученые и назвали «Земля-снежок».

Представьте себе.
Летит в космическом пространстве планета, полностью скованная льдом. И всё, что вы любили на ней: ее голубой цвет, ее материки (надо сказать тогда выглядевшие сверху совсем иначе), вашу будущую родину, какую-то крошечную точку на ней, которую потом назовут вашим городом, чьи-то грядущие руки и губы, которые прикоснутся к вам в темноте, да вы сами в далекой проекции – всё это погребено под толщей льда.
Земля и будущее человечество были обречены.
И тем не менее мы с вами живем и вы даже читаете этот познавательный текст.
Что же произошло?

… К слову сказать, не только вся будущая жизнь на планете Земля была тогда погребена, но и учитель внутри меня. Сейчас.
Поэтому если у меня есть возможность, я всегда проделываю со своими знакомыми один и тот же трюк. Рассказываю им про этот факт, или про эту гипотезу, если угодно. А потом спрашиваю, как несколькими строчками выше вас спросил: - Так что же произошло? Почему мы существуем с вами здесь и сейчас?
Несчастный отставит чашку, скуксится, глаза отведет.
– Не знаю, – отвечает.
– А вы подумайте! – говорю я.
– Может метеорит попал в Землю? – говорит скучным голосом тот.
– Нет! – отвечаю я.
– Может, Солнце лед растопило?
– Опять нет. Лед – отличный отражатель, и большая часть тепла уходила в космос!
– Можно я уже пойду? – спрашивает. – Мне домой нужно, Дмитрий Борисович.

И вот тут мы подходим к самому интересному.

… Оказывается, что спасла нашу планету ее собственная геологическая активность. Расплавленное ядро Земли, которое выплескивалось время от времени, пробивая лед, на поверхность Земли и которое как раз и насытило атмосферу углекислым газом. Да-да, тем самым который теперь нам грозит парниковым эффектом и изменением климата.
Изменение климата и произошло.
Вулканы продолжали извергаться, раз за разом, век за веком, взрывали лед, выбрасывали газ, и за большое – непредставимо большое для нас, людей, бабочек и обезьян – количество лет извержений накопилось достаточное количество парниковых газов — метана и углекислого газа, способных удержать тепло и растопить Землю.
Ну а потом всё пошло по накатанному.
Температура воздуха стала немного повышаться. Постепенно части материков начали освобождаться ото льда. И как следствие, чрезвычайно быстро по геологическим меркам — примерно за тысячу лет – лед и растаял.

К слову сказать, к этому времени под слоем льда образовалась новая экосистема, которая и обеспечила дальнейший приток углекислого газа в атмосферу Земли и не дала ей снова замерзнуть.

И вот я сижу под воображаемой елочкой (мне лень ее наряжать), ем салат, купленный в соседнем супермаркете, и думаю: – Какая отличная метафора всей нашей жизни.
Замороженные холодом, скованные льдом, без любви или с остатками любви, мы летим в нашем безвоздушном космическом пространстве. Никому не нужные, никем не любимые.
И нам кажется. Вот придет человек. Растопит нас. И тогда мы заживем. И все увидят, какие мы зеленые и золотые. Какие в нас таятся океаны нежности и любви. И сколько в нашей жизни еще могло бы произойти.
Но никто не приходит.
И бабочка никогда не вылупится из мертвого, на первый взгляд, кокона. И не посмотрит на мир своими тревожными хищными глазами. И не вспорхнет на стену.
Потому что всё дело не в них, а в нас. Счастье – оно внутри.
У Набокова был об этом рассказ.

(См.выше)
Когда герой сидит у себя в комнате, когда-то переживший настоящую трагедию, думает про то, что всё бессмысленно, все плохо, все незачем. И вдруг.

«…И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь. Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные — все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом, – и на стене уже была – вместо комочка, вместо черной мыши,— громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея.
И тогда простертые крылья, загнутые на концах, темно-бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья».

Помните, я вам обещал отличную предрождественскую историю?

____
(старый текст 2016 года для Газеты.ру)
#вконтакте_напомнил

Это было пять лет тому назад. В Израиле. У моих друзей. Я проснулся рано (я всегда теперь просыпаюсь рано), пошёл на кухню попить водички и успел заснять котика. Он ходил там по своим котиковым делам. (Что там бродит в его голове, когда он сам бродит по спящему дому, нам не узнать. Берет на прикус серебристую мышь? Ищет своего двойника? Плывёт сквозь века?)
Синий котиковый шарик удачно выкатился в полоску света. Или я сам его положил? Теперь тоже никогда не узнаем.
Но котик есть, синий шарик есть, полоска света и тьма сзади есть. Котик выходит из тьмы, как будто трогая лапкой воду, и этот котик теперь на относительное всегда.
Благословим же котика.

#с_наступающим

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-vasechka-i-tanechka/

…можно чихнуть, можно плюнуть, причем иногда три раза, через плечо, можно пошептать на воду, можно одежду наизнанку надеть.

Вконтакте напомнил: две фотографии Николая Хорунжия, которые отличаются только деталями.

«Мать мыла-мыла, а вот он, заявился, не запылился».

Естественно, не запылился: ребёнок мокрый.

Смотрит себе под ноги, под ногами лужа. И сам отражается в намытом полу.
(Блямс, – это с шапочки упал ком снега.)

Что самое главное в детстве?
Умение молчать.
Мы владели молчанием в совершенстве.

«Сидоров, ты что молчишь? Что ты можешь сказать в своё оправдание?»

Молчи, Сидоров, мой тебе совет.
Сами пусть придумывают тебе оправдание. У них лучше получится.

«Ванечка, ну как же так? Как же ты мог? Мать на двух работах, одна, а ещё хозяйство».

Молчи, Ванечка.

Ты не просил о двух работах. Ты у папки просил конструктор и трехколёсный велосипед. Но где этот папка и где, кстати, велосипед?

И неважно, что ты сейчас не в фокусе, это, может быть, даже лучше: постоишь в углу, несфокусированный, или посидишь на диване, в изгнании, незаметный, тихий, как тень, как снег; потом позовут ужинать.

За ужином – молчание, значит, ещё виноват. «Не сёрбай, когда пьёшь».
О, значит, уже скоро простят.

На тарелке – котлета, картошка, может, немного квашеной капусты. Рядом на столе хлеб. Кормили тогда, как на убой. Никаких тебе диет. На дворе 1960-й год.

Потом ляжешь спать, уже поплывешь, но видишь как будто: улица, снег, горка, ты летишь с неё, шарф так туго завязан, что дышать трудно, под шубкой кофта, ещё одна, там ещё рубашка бумазейная, под ней майка с лямками, жарко, душно, хлоп –тебя накрывает белый ком сна, ты ещё посёрбаешь губами, в сон уплывая, и нет тебя.

Только затарахтит редкая машина во дворе (дворы же пустые стояли, это сейчас всё в машинах, как статья в слове «партия» в газете «Правда»). Папка вернулся. Стоит виноватый, в руках конструктор (не велосипед).

– Зина, прости меня. С той Зинкой у меня всё.

БАЮБАЮШКИ

Столкнулись случайно с соседкой. У мусорных баков.
– Слушай, – говорит, – а Лёнька-то уехал. Со Светкой своей. В Израиль.
– Ого, – говорю.
– Нашёл время! – продолжает.
– Ага, – осуждающе поддакиваю я.
– Там же война!

Разошлись. Иду себе. Кто такой Лёнька и кто такая Светка, ума не приложу.

...Призрачные люди обступают со всех сторон. Голоса в «Телеграме» (хорошо, что не в голове) жужжат, шепчут, лгут, ссорятся. Угрожают друг другу.

Кто там прячется под чужими постами среди комментариев под разными странными никами? Кто такая Красотка (есть странное ощущение, что этот тролль – мужик)? Кто такой/такая, спрятавшиеся под ником Баюбаюшки?

«Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Но никто никому спасительный сон не навеет: все воюют против всех. Часто думаю: сколько же у них, у каждого, телефонов?

...Есть такой дневной телефон, «белый». Там номера родных, сослуживцев, переписка в рабочих и личных чатах. «Проект, Семён, мы должны сдать кровь из носу завтра». «Купи по дороге домой хлеб и вино». «Чувствую, что мы ещё будем видеться (как-то). По крайней мере, мне бы так хотелось».

(Ага, как же: будете вы видеться. Нет.)

А есть такой тёмный телефон, «чёрный».
Там ты назван сам собой «баюбаюшкой». Или сокращением sk. Видимо: sledstvennyj komitet.

Там, в этом чёрном, потаённом твоём, секретном, поганом твоём телефоне ты ходишь по чужим чатам: угрожаешь, темнишь, лжёшь. Тоже пишешь про кровь из носа, но уже другую.

А слова, они же магичны. Если не другому навредят (это как раз вряд ли), то непременно – тебе.
Оседают там, где-то внутри, накапливаются. Шлак словесный лежит, забил все эластичные маленькие трубы. Заполняют мусорные слова опасной известью сердце. Человек, который проглотил слишком много своих же злых слов. (Прям название для большого рассказа.)

...Я не верю в это, но говорят, что человеку, у которого часто ангины, надо выговориться, прокричаться, выплеснуть гнев.

Потому что лжёт себе, не говорит и другим правду, вот и обносит ему горло раз в три месяца гнойным налётом. Пропил курс антибиотиков, но потом изолгался снова словами – и вот проснулся опять, в пять утра, а в горле маленький котик застрял, лапы распёр в разные стороны и когтями так неприятно скребёт. А в голове и во всём теле кто-то включил духовку, сейчас будет тебя изнутри запекать.

...Однажды пожаловался на дрель. В комментарии тогда пришла девушка, сказала: «Неправильный подход. Нужно придумать положительную мотивацию, а так как судьба любит всё делать назло, то вы даёте себе установку: чем дольше он сверлит, тем больше денег у вас будет».

На следующий день проснулся, слышу: опять сверлят. Д-р-р-р-р-р-р-р-р. Я сам себе: «Пусть будет больше денег!» Дрель смолкла. Через какое-то время опять: «Д-р-р-р-р». Я уже в голос: «Пусть будет побольше денег!» Дрель затихла. Потом снова: «Д-р-р». Я удовлетворённо: «Пусть будет больше денег!» Она: «Д-р». Будто звуком своим поперхнулась. Не хочет, дрянь такая, мне денег давать.
И как в воду канула.

Я лежу, и она (где-то там наверху) лежит. Молчим с ней полчаса, прислушиваемся друг к другу. Затаилась.

Надо было о счастье загадывать.

———————
(Колонка в Литературную газету, декабрь 2024)

https://lgz.ru/article/bayubayushki/

Новый цикл.

— Какая огромная жизнь оказалась, 
будто в нее уместилось несколько жизней. 
Вот давно запорошена солью морскою — одна, 
вот лежит под руинами авторская, другая, 
вот еще, вот еще, а вот и эта:
я только ее узнаю…

https://unost.org/authors/dmitrij-vodennikov/fityulka/

Мой второй робот-пылесос (звучит как мой второй ангел, но нет) –идиот.

Он никогда не может вернуться домой, на базу.

Ездит растерянно по комнате, коридору, заедет на кухню.

«Вы не видели мою маму?» «Извините! Вы не видели мою маму!»

Какую маму? Ты сирота. Пространство глухо. Жизнь немилосердна.

И вот он тыкается круглой мордочкой в углы: нет мамы. Въедет круглой попой в угол – нет мамы. Бредет один по пустыне отрочества круглым боком. Нет.

Мамы по-прежнему нет.

Я человек раздражительный, вообще сантиментов не люблю. Но надо его выручать.

Ухвачу его на зад (тут надо именно за зад изловчиться ухватить, спереди – вращающиеся погнутые щеточки: погнулись, когда он въехал в свернутый питоном провод инет-антенны, притаившейся за дверью, и зачем я тогда эту дверь от стены отслонил?), тогда он задергается, зашипит, потом отключится – притворился мертвым.

Несу его к станции. Поставил на пол, толкнул в зад, чтоб он прям туда носом въехал. Он зажегся радостным красным огнем, пьет молоко, спит.

Вот и дома, вот и хорошо, вот и на чужбине усталые люди светлую жизнь себе обрели.

Нашёл это когда-то, восемь лет назад [теперь уже девять] на заснеженной улице.
Такое одиночество там звучит. Такая печаль.

Ну и это последнее, почти стихотворение:
«…газ, свет, палисадник, велосипед».

#вконтакте_напомнил

Прочитал недавно: осознанные сновидения якобы стали реальностью. Два человека вроде сумели встретиться в одном общем сне.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-togda-i-pogovorim/

Альбом «ЯГОДАИЛИБОГ»

Поэзия изначально родилась как звук. Это потом ее стали записывать.
И хотя текст действительно живет на белом листе – со своей уникальной «белой» интонацией – иногда хочется вернуться к первоистоку: голосу и звуку тамтама, щипкам и ударам. А потом даже добавить не существующую в первоистоке тяжелую гитару.

И иногда это бывает параллельным прочтением стихотворения.

1 Интро
2 Бедный Данечка
3 Десятина
4 Кащей
5 Чук и Гек
6 Снег
7 Ы
8 Дождь
9 Листоед
10 Приснись мне
11 Музыка

Автор музыки: Михаил Войкин.
Автор текста: Дмитрий Воденников.

В записи принимали участие:
Дмитрий Воденников – стихи, голос;
Михаил Войкин – эл. гитара, бас-гитара, клавишные, вокал (7), сэмплирование, программирование ударных;
Аля Карелина – дополнительный голос и тайный стишок (5), ладошки (8);
Алена Огнева – вокал (3);
Роман Панов – дополнительный голос (11).
Запись голоса на студии радио «Культура»,
звукорежиссер – Юлия Санжаревская, Данила Чумаченко.
Создание и запись музыки на домашней студии в 2024 г.,
звукорежиссер – Михаил Войкин.
Сведение и мастеринг – Михаил Войкин, Виктор Лукашев.
Дизайн обложки – Евгений Кужелев.

https://music.yandex.ru/album/34218288?utm_medium=copy_link

Я привык уже ко всему. К звонкам, где мне предлагают перевести деньги на безопасный счет. К предложению театральных билетов («вы же любите театр?») за 150 тысяч рублей. А если я посоветую каких-нибудь знакомых, то и за все 300. К сообщению, что ко мне едет какой-то призрачный курьер (сто тысяч одних курьеров), но никак не доедет.

Но сейчас умудрились удивить даже меня.

Звонок. Мужской голос:
– Здравствуйте! Может, вы с детства мечтали стать музыкантом? Стоять на сцене, играть на гитаре? Или на барабане? Раздавать автографы? Это же вы?

– Извините, это не я.

#вконтакте_напомнил

Будто бы сохранилась легенда о том, «как женщина видела в аду грешницу, сжегшую при жизни свои локоны: за это ей приходилось вытаскивать их по одному из пламени».

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-dusha/

ОТПЕЧАТОК ЛАПЫ

Прочитал тут: на продажу за $1,25 млн выставлен машинописный экземпляр «Маленького принца» с личными правками писателя. «Именно в этом экземпляре книги впервые появились строки: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

В черновиках Экзюпери ещё играл с этой фразой, но остановился на том варианте, который мы все помним.

Почему в моей памяти, когда Маленький Принц умирает, он хватается за сердце? Нет. «Точно жёлтая молния мелькнула у его ног. Мгновение он оставался недвижим. Не вскрикнул. Потом упал – медленно, как падает дерево. Медленно и неслышно, ведь песок приглушает все звуки».

Никакого сердца. Никаких хватаний.

Это у Экзюпери стукнуло сердце.

Когда его возлюбленная Луиза разорвала помолвку. Родители девушки потребовали от Антуана, чтобы он завязал с карьерой лётчика, – они не хотели, чтобы их дочь осталась вдовой. Но Антуан отказался – он не мог жить без неба. Тогда Луиза отказалась, уже в свою очередь, от него.
Я просто приписал боль в сердце (оно же действительно сильно брякает – при разлуке) у Экзюпери Маленькому Принцу.

«Сердце моё больно сжимается, когда я вспоминаю моего маленького друга, и нелегко мне о нём говорить. Вот уже шесть лет, как мой друг вместе с барашком меня покинул. И я пытаюсь рассказать о нём для того, чтобы его не забыть».

Вообще удивительно. Как всё перекручивает жизнь. Думал ли Экзюпери, что когда-нибудь даже не целая его книга, а только его рукопись (хотя какая уж тут рукопись, если машинка?) с его правками, личным беглым почерком будет стоить миллион?

Беглый почерк – это почерк, который убежал.

Он уже тебе не принадлежит. И много-много лет спустя стоит миллион. А ты нет.

...Тут читаю ещё: «Археологи нашли кувшин с древним отпечатком кошачьей лапы».
Она выпустила когти в глиняную поделку, когда та сохла.

Глупая кошка. Чем тебе мешало это изделие? Что ты к нему прицепилась?
Зато теперь мы видим твою лапу. Лапу кошки, давно истлевшей в непонятно какой земле.

Чего ты там мурлыкала? О ком вспоминала?

И-та-та, и-та-та,
Вышла кошка за кота,
За кота котовича,
За Иван Петровича.
Стали кошку хоронить,
Во все колоколы звонить.

Какой странный переход. Только вышла – сразу и померла. Почему? Может, это был кот-синяя-борода?

Шёл на мягких лапах, пел (мурлыкал) свою страшную песенку?

Слышишь ли ты звук набата?
Зряче одно лишь сердце.
В траур твоя мать оделась,
То, что важно, невидимо взгляду.

И не видно ни одного брата. Никто не скачет, не торопится тебя выручать. И не стоят твои страх, твоя жизнь, твоя грядущая гибель ни миллиона, ни ломаной полушки.

...Бежит юная кошка, чувствуя биение сердца, выскочила на двор, со всей дури, испуганной такой дури, налетела на сохнущий кувшин, выставила лапу – спружинила, бежит дальше.

Или не было всех этих ужасов? Просто разыгралась мёртвая теперь кошка, прыгала как оглашенная, подбежала к сохнущему кувшину и стукнула его, играя, по глупости, из-за своих невечных, но таких сейчас молодых сил.

А теперь на боку кувшина – свежая вмятина. Память о безымянных. Которая и Экзюпери переживёт, и нас. 
————-
(Колонка в Литературной газете)

https://lgz.ru/article/otpechatok-lapy/

Сегодня день рождения моего папы.
Чем дольше живёшь, тем больше в тебе проступает родовых черт. Это раньше тебе казалось, что ты из звёздной пыли. Из сиреневого облака. Что надуло тебя солнечным ветром, нарядным прахом, цветочной пыльцой.
Но нет.

Когда я был маленький, у нас с сестрой была пластинка «Бременские музыканты», мы много ее с Юлей слушали. Папа тоже был вынужден слушать. (Ещё бабушки – и чуть-чуть, приглушенно, соседи.) Мы очень смеялись над глупым королем. Ну а как не смеяться-то? Такая-сякая сбежала из дворца, скушай, доченька, яйцо диетическое, и принцесса захлопнула крышку клавесина.

Видно, папе надоело слушать это в 150-тысячный раз, и он однажды сказал: «На самом деле не бывает у глупых королей прекрасных принцесс. Либо он не дурак, либо она не такая уж прекрасная». (Там же прекрасная не в смысле только красивая, а прогрессивная; значит, хорошая - с умным интеллигентным лицом, в платье с короткой юбкой; наверное, любила Битлз.)

Мы с Юлей выросли, и я отлично понял, о чем папа говорил. Я вообще вдруг понял, о чем говорил папа. (Книжку какую-нибудь, чужую, например, короткой прозы, можно так назвать: «Я понял, о чем говорил папа». Идею – дарю.)

Но, даже это поняв, я все равно полагал, что иду каким-то удивительным, сложным, индивидуальным путём (солнечного ветра, нарядного праха, снежного тлена, цветочной душной пыльцы).

Когда мы жили все вместе, мы любили смеяться (тихо, меж собой, громко-то себе особенно не позволишь) над папиной одной, скажем так, неприятной особенностью.

Вот идёт он по коридору, заденет ногой за ящик, который сам же поставил, чертыхнётся, буркнет: "Понаставили тут!" – и дальше идёт. Грозный, как конь.

Сейчас я сделал себе кофе, поставил его рядом с кроватью и вдруг вспомнил, что свет-то на кухне не выключил. Вскочил и прямо в чашку-то ногой и наступил.
Кофе – в стороны, чашка – на бок.

– Понаставили тут! – закричал я в бессильной злобе («опять с кем-то воюет», – приглушенно подумали соседи).

Ну да, понаставили. Ну да, тут. Но упрекнуть-то и некого.
Сам и понаставил.
Сам и наступил.

Родную кровь, как говорится, даже с помощью кофе не пропьёшь.
____
Текст этот, папа, старый, ну так и мы с тобой не молодеем. С днем рожденья тебя. Будь здоров и спокоен. Будь счастлив.

P.S. С другой стороны, действительно, понаставили тут всего, понимаешь: осень, лето, судьбу, любовь, людей, зиму – и с этим нельзя не согласиться.

Мой папа всегда напоминает мне о всех датах. Я даже иногда не помню, какой месяц (живу по принципу счастливого человека, но пошел дальше: не только часы упразднил, но и дни недели и даже год путаю – знаю только, что весна, лето, осень, зима, снова весна).

И вот он мне пишет сегодня утром: «День смерти бабушки Таты».

Это я про нее писал:

***
А во вторник приснилась какая-то муть.
Старая квартира, где мы все когда-то давно жили вместе.
Мы (не могу различить лиц) все у одной стены —
сидим за столом.
Прабабушка, чье лицо я отлично вижу, которой девяносто семь лет,
которая, конечно же, давно умерла,
но во сне — вот — жива,
шкандыляет к окну, опираясь на палку, отдергивает занавеску,
пытается палкой открыть прямоугольную фортку,
плохо видя, стучит по стеклу.
«Ты сейчас разобьешь стекло», — говорю,
подхожу, опускаю своей рукой ее палку. Бабушка недовольна.
Тогда она так же резво шкандыляет на кухню,
где все-таки форточку открывает.
Потом возвращается злонамеренной утицей туда, где мы все сидим,
и упрямо открывает и здесь.
В открытый прямоугольник врывается ветер и снег.
Трансцендентальный сквозняк
(а я-то сразу не понял).
Стоим смотрим с ней за окно, где внизу много навалено снега,
где все в розоватых сугробах,
на сиреневую в сумерках улицу,
куда баб Тата и при жизни давно уже не выходила.
Вдруг догадался:
— Бабушка, ты скучаешь по снегу?
— Конечно, скучаю.
___________
Я тоже по тебе, баб Тата, скучаю.

#вконтакте_напомнил

Жизнь, как айфон: всегда не в нужное время обновляется. Ну ладно, мы привыкшие. «Ночью будут обновлены приложения».

Проснулся утром – телефон не узнать.
Где, что, куда? Почему пропала иконка телеграмма? А, вот же она. А зачем мне эти новые значки? Эта новая навигация, этот переводчик с испанского? Я хочу обратно.

Увы, жалкий человек, ты так ничего и не понял: никакого «обратно» нет.

Это как с пушкинским пророком: шёл человек по пустыне, может, к жене шёл, никого не трогал, вдруг бах, бах, тарарах. Налетели откуда-то сверху, залезли пальцами в глаза, что-то сделали с ушами, потом ещё и в рот без перчаток полезли. Теперь вставай и иди. Жги, так сказать, глаголом. Переводчик с испанского не забудь.

Бедный прохожий улепётывает (а всё же болит), сказать ничего не может, шум в ушах, жало высунулось, трепещет раздвоенное, лижет заплаканный подбородок. Ни семьи, ни любви, ни жены, ни дома, ни возможности скопировать из заметок текст в айфоне единственным кликом – один переводчик с испанского подмышкой.

Так и мы. Думали, что проснемся прежними, а проснулись как обычно.

... И человек, дико озираясь с утра, встаёт и идёт.

Являются ли слёзы последствием силы воли орущего на толпу. 
Такая фраза мне приснилась однажды ночью, я даже её записал, проснувшись посреди мрака.
Почему кто-то должен был орать на толпу? Почему он заплакал потом? (Может, понял, что толпу не победить?) Чем там всё дело закончилось?

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-ne-zakryvayte-zanaves/

#профессор_мы_еще_вернемся

Так уж получилось, что я не читал в детстве повесть Гайдара «Судьба барабанщика». Ну не знаю, почему. Приболел. Отпросился с урока. Проспал. Ариадна Владимировна, я забыл дома прочитать. Нет, голову не забыл.

А недавно вот по наводке моего приятеля прочёл.

Это, конечно, совершенно сновидческая история. Там невероятно прекрасные начало и середина. А сцены в поезде - вообще какие-то Чук и Гек.

Мальчику снится сон: про папу, про мачеху, про деньги, которые всегда кончаются, про лже-дядю, про поезд, про револьвер.

Потом, понятно, шпионы, враги народа.
Но пока мальчик не проснулся – всё кружится, как в сновидении.

— Ладно, ладно! — отскакивая к двери, согласился Славка, и уже у самого порога он громко закричал: — Только я гречневой каши есть не буду-у-у!
— Врешь, врешь! Все будешь, — ахнула бабка и, вытирая мокрое лицо фартуком, жалобно добавила: — Кабы тебя, милый мой, с ероплана не спихнули, я бы взяла хворостину и показала, какое оно бывает «не буду»!

И мы верим: показала бы.

А это прекрасная присказка лже-дяди: «Ах, цветок бездумный и безмозглый».

И пусть лже-дядя никого не любит, но мы-то любим, и теперь у нас есть, что говорить тем, кого мы вынуждены любить (ну так получилось, мы не хотели): «Ах, цветок бездумный и безмозглый».

И всё с нами ясно, и с теми, кого мы любим, тоже. (Ну почему, почему отрицательные герои нам всегда дают нужный рецепт?)

А эта сцена с милиционером?

— Мальчик! — повторил милиционер. — Что же ты стал? Подходи быстрее.
Тогда медленно и прямо, глядя ему в глаза, я подошел.
— Да, — сказал я голосом, в котором звучало глубокое человеческое горе.

Это про нас, про нас.
Это нас спихнули с ероплана, это мы не умели распланировать деньги, это у нас глубокое человеческое горе, это мы забыли голову дома, это мы бездумные и безмозглые цветки.

Но мы знаем: наш папа вернётся. И всё будет как прежде, и все будет хорошо. Его и выпустили-то досрочно, да и посадили только потому что растрата, ради любви. А ради любви папе можно простить даже растрату.
Спасибо, что не шпион.

Восемь лет назад я был в Нижнем Новгороде. Поселили меня в отель. Ну отель как отель, хороший, ничего сверхособенного.

Но зашел в ванную, чувствую: что-то не то. Знаете, такое шестое чувство, для которого если верить Гумилеву, еще орган не вырос.
Вышел в коридор – тревоги поменьше.
В самой комнате – еще поспокойнее.

Вернулся опять в ванную – и как накрыло.

«Мусорное ведерко». «Горячая водичка». «Полотенце для ваших ножек».
«Полотенчико для вашего благоуханного тела».

Никто со мной в жизни так ласково не разговаривал.

И дальше ни звука, ни слова. Где была найдена-то? Но молчат переписчики снов, передатчики слов. Однако я вот нашел.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-samyy-malenkiy-/

СВЕТ

Ничего, кроме света, не происходит.
Так сказал однажды один мой инет-знакомый. Какая крутая формулировка.

Недавно вышел по делам, иду по району – и вдруг, как бывает: сочетание света, ходьбы, синевы неба, жёлтого цвета дало такое ощущение счастья и знания. Что всё было (ну это понятно), что есть (и это, разумеется) и что всё будет (непредставимое, неотменимое).

И это длилось, длилось и длилось. Хотя счастье не умеет длиться долго.

И вот понимаешь, какой-то внутренней, при рождении данной, вмонтированной в тебя онтологией, что надо все линии жизни перевязать, все уже ненужные двери закрыть, оставить только форточку – хотя какая форточка? их больше не делают, ну хорошо: вымыть окно.

Пусть сияет в него осень, пусть отлетает, теряет ум и одежду. Впереди – зима.
Ничего, кроме света, не происходит.

...Всегда думал: что «видит» в голове человек, который не видел никогда света? Или видел, а потом, по несчастью, эту возможность потерял.

Какие-то учёные говорят, что слепой человек реагирует на монохромный синий свет. Это даже не он реагирует, а параллельная оптическому зрению светочувствительная система, которая в нашу сетчатку вмонтирована (как вмонтировано в нас торжество жизни). Эта система и управляет суточным ритмом, даёт слепому или ослепшему человеку слабые визуальные ощущения: синий свет нельзя не заметить.

А какие-то учёные говорят, что любой, даже с рожденья слепой, отличает свет от тьмы. (Какое символическое определение.) Так ли это? А если ты действительно с рожденья погружён только во тьму?

Когда мы закрываем глаза, мы видим обычный чёрный цвет, иногда только с примесью светящихся пятен. Это мы и называем «не видеть совсем ничего». Но что же видит слепой, для которого эти слова не просто слова, не словесное приближение?

Говорят, если тьма пришла в сознательном возрасте, то человек мыслит теми же образами, что и зрячие люди: как в зрелости или детстве. Просто теперь свет и цвет приходят с помощью других органов чувств. Ты слышишь шелест листвы и «видишь», как шевелятся на ветру деревья. Ты представляешь солнечную погоду, высокое синее небо. И вдруг – далёкий раскат: и ты «видишь», как приближается тяжёлая тёмная туча.

Но если ты никогда не видел ни тучи, ни неба? Ни незабудки, ни розовой розы? Есть люди, которые слепы от рождения. «Все восхваляли? Розового платья никто не подарил?» Да мы и не представляем себе это платье, Марина Ивановна. Возможно, нам его тоже никто никогда не дарил.

Если спросить их: что они видят перед глазами? – они ответят: «Ничего».

Они входят в морскую воду, но не знают, насколько она далеко раскинулась, и не видят, что она лазоревая и мигает светом.

Слепой даже не может объяснить, что такое тьма. Потому что тьмы он не видит. Зато слышит. Вот сухой тёплый песок тьмы, вот плеск, вот накатывающая волна. И ветер, ветер.

А как же сны?

А сны как у всех. Вот я попал под дождь, я чувствую его капли, и вдруг ощущение сменилось: я лежу где-то в детстве и что-то тёплое, бестелесное накрывает моё лицо.

Ничего, кроме света, не происходит.

_____
(колонка в Литературной газете, октябрь 2024)

https://lgz.ru/article/svet/

#вконтакте_напомнил
Сестра прислала. Это моя молодая бабушка Александра Васильевна и мой дедушка, которого я никогда не видел (нет, он не умер тогда, просто они развелись) – Тарловский Александр Александрович.

Это, конечно, удивительный снимок. Как будто кадр из фильма. Никаких застывших поз: дедушка чуть наклонился, бабушка, немного похожая на актрису Марину Ладынину, улыбается ему снизу. Блестящие ровные зубы, берет. И понятно, что они счастливы. Видно, что влюблены.

Жизнь потом разведет (во всех смыслах), ничего нет вечного. Но я ищу про дедушку, которого никогда не видел: «… Тарловский Александр Александрович, майор мед. сл., 1906 г. рождения…». Находится мало. По крайней мере, я в поиске по фотографиям сильно запутываюсь. (А чего тебе не запутаться? Ты же его никогда не видел. Может, этот? Может, этот? Но ведь этот уже подполковник.)

Две линии — папина и мамина. Если по папиной тетя Вера всё любовно и скрупулезно собрала, до подробного седьмого колена, то по маминой - сплошные тайны, белые пятна, зияния.

«Он умер давно», – говорила, кажется, на наши детские расспросы наша бабушка. Баб Саша, ну как умер? Вот мы сопоставили даты с сестрой, уже в далеком будущем, лет через тридцать, ничего он не умер. Жил себе. Ну, может, не так, как тебе хотелось бы. Но жил.

Но баб Саша не отвечает. Обиделась в своем бессмертии.

«Юленька, – говорю я сестре. – Кажется, мы больше с тобой в эту линию. Тоже одни белые пятна, недомолвки и умолчания».

«Ну не знаааю», – тянет сестра.

А бабушка сидит на фотографии, смотрит влюбленно на моего молодого дедушку, которого я никогда не видел, и улыбается.

Памяти Мэттью Пэрри (я когда-то написал это в тг, так что это давнишний текст).
____
Я недавно писал в одной из колонок, как интересно наблюдать в ситкомах за героями третьего и четвертого плана.

Как они едят, не едя, пьют не вино, а воду (никакого библейского превращения, точнее, такое обратное превращение, чудо со знаком минус), откидываются друг от друга в постели в полной пижамной экипировке. (Ой, нет. Это герои первого и второго плана так откидываются. Героям массовки даже этого не дано.)

Но жаль, что я тогда не вспомнил о метаморфозах главных героев.

Когда смотришь сериал в плеере, где автоматический переход не только из серии в серию, но и из сезона в сезон, между которыми всегда бывают летние съемочные перерывы, то замечаешь и чудеса с главными персонажами.

Вот выбегает из соседней квартиры уже два сезона почему-то одутловатый лицом Чендлер, чтоб что-то сказать в свое оправдание Монике. Кончается эта серия, начитается следующая, распахивается внутрь комнаты дверь – и к Монике вбегает Чендлер: стройный и с сильно похудевшим лицом.

Чендлер – это, конечно, Иванушка-дурачок. И по сюжету, и по своему неожиданному превращению.

Вышел в одну дверь (как в один кипящий котел прыгнул), пробежал ледяной коридор, отворил молочную дверь – и вот он теперь худ и молод.

Смотришь в поиске – а там же целая драма: вещества, алкоголь, панкреатит. (Пока ищешь, узнаешь, что в 2000-м все герои получали по миллиону долларов за серию, и как-то на несколько секунд перестаешь Мэттью Перри жалеть, но это так, понятная человечная слабость, мимолетная зависть.)

В общем, долгая и трудная болезнь, тяжкая зависимость, и бегущий Чендлер через коридор к Монике бежит на самом деле от себя. И этот шрам экранного «текста» может дать только сериал. Никакой фильм такого дать не сможет.

Зияет прореха в грубо размалеванном холсте, через прореху проступает жизнь, жизнь зовут Моникой, и ты бежишь к ней, просишь ее о пощаде, ну а если не о пощаде, то о помощи, но коридор слишком долгий, слишком тёмный, слишком извилистый (да и вообще туда ли этот коридор?), и Моника тебе не поможет.

Оказывается, это во Владимире. Я снял это во Владимире.
Сейчас в комментариях напомнили.

Двойное прочтение: то ли поздно уже просить прощения, то ли давно уже простил.

Так бывает: идешь – и вдруг как воронка времени.
Вот и лет пять назад так же было.

И пусть стулья не те (чего в них там спрячешь), но это же он, он.

Приехал в Москву, раздобыл стулья, где надо, не спрашивайте, теперь их там нет, – бежит потрошить. И нет этого противного Остапа Бендера, нет никого: всё сам, сам, как и задумал. В параллельном романе, в параллельной реальности.

Скажешь ему вслед: – Ипполит Матвеевич!

А он не слышит.
А может, и слышит, поэтому быстрей, быстрей – со своими плоскими стульями, куда и не спрятать вообще ничего, ускорил шаг, шарахается от странных машин, каких-то инопланетных; бежит вглубь двора, под понятную арку. Там и узнает: что это не те стулья. Или что там пелевинская пустота.

Но он еще верит, в своем старом плаще (такие давно не носят), в своей странной шляпе (кто вообще сейчас покупает такие шляпы?), что спрятаны там три нитки жемчуга, бриллиантовый кулон, ослепительные подвески, а еще кольца, кольца, не те глупые, обручальные, а легкие, тонкие, с впаянными в них чистыми, умытыми бриллиантами – а значит, Париж, бриллиантовый дым, грудастый дамский оркестр: так много там спрятано, что и всего не расскажешь.

«И как я сюда попал? – думает. – Только ведь шел по Москве в самом конце двадцатых».

Но дальше думать некогда: кто-то стоит и смотрит ему вслед. Может, задумал чего? Например, отнять эти стулья? Может, это отец Федор? Может, судьба?

А может быть, Безенчук.
Приготовил ему фото по росту.

ПРЕВРАТНОСТИ ЕДЫ
#вконтакте_напомнил

Был в Питере, ничего не ел с утра, зашёл на Невском в какое-то кафе, меня посадили у окна, дали меню. Я тыкаю туда: – Мне вот борщ и ...
– Извините, горячее первое у нас только на втором этаже.
– Там другое заведение? У вас нет борща?
– Нет, там наше же заведение. Но борщ только на втором этаже.

Решил не уточнять почему, от греха подальше.
Заказал тефтели.
– А тефтели у вас на этом этаже подают?
– Тефтели – да.

Потом вернулся в Москву.

А тут меня просил о встрече один человек.
Он приехал из Канады, давно хотел увидеться, вот я и снизошел.
Думаю, пусть потом всю жизнь об этом вспоминает. Своим детям рассказывает.

Пришел.

Зашли мы в «Николай» (это пироговая, кто не знает). Там подходишь к стойке, заказываешь, сам берешь и потом за столик садишься.
Он ручкой так махнул, на стойке: «Мне вот этот пирог!» – и за столик бежит.

- Але! – говорю ему я. – Вы пирог не забрали!

Он пирог взял, говорит: «Ах, совок неистребим».

Я говорю: – У вас эмигрантский комплекс. Тут как в Старбаксе. Каждый забирает сам, это такая идея. Причем тут совок?

Он улыбается так снисходительно. Типа, всё ясно: «Патриот нашелся!» И главное, прав. Не люблю я, когда родину так просто, ни за что, ругают.

Ну ладно, думаю. Собственно, не за этим пришли. Главное – что он детям потом будет рассказывать. Обо мне.

Смирил гордость великорусскую, сел, ему царственным жестом на соседний стульчик показываю: «дескать, садитесь, Россия большая, всех кормит!»

Он садится. Пирог клюет, как больная птица. Потом отрывается от него и говорит:

– О чем вы хотите меня спросить? Что вам про меня интересно?

И тут моя челюсть упала на стол.

Девочки иногда слышали странные стуки в своем доме, а источник был таинственно скрыт.
Одна из странных девочек высказала предположение, что так с ними пытается выйти на контакт какая-то разумная, но бестелесная сущность. Некая. Слово «некая» звучит тревожнее, чем «какая-то».

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-prizraki/

#вконтакте_напомнил

Питер.
И пусть никто уже не звонит по таким телефонам. И возможно, это вообще телефон, по которому можно позвонить только в службы.
Но раньше висели такие обычные, для обычных звонков, «простите, у вас нет двушки? мне позвонить; ага, спасибо».
Положил двушку в прорезь, но придерживаешь (иногда проглатываются); крутишь диск (сейчас я ни одного номера в мобильном не помню: вот потеряешь телефон – и никому не набрать; да и номер не восстановить: записные книжки ухнули в ту же бездну, куда и двушки, и телефонные будки, да и те люди, которым ты из этих будок звонил: кто-то умер, а про кого-то ты и не знаешь, умерли или нет), и вдруг что-то хрипнуло в трубке, под монеткой ушла почва под ногами, разверзлась бездна, только маленькая, двушка скользит в утробу аппарата, не удержать, да и не надо. «Привет, это я».

А иногда гудок, гудок, гудок. Никого. Никто не шаркает там далеко, не бежит к телефону, не идет легкой походкой.

«Вы еще не знаете, что вы уже все умерли».

Да не знаем. Но когда-то мы жили-были.
Гудок, гудок, гудок. Никого.
Да как же так?

А вот так, деточка.

Раньше мы не были всегда и для всех досягаемы. Раньше мы иногда были неуловимы.

Но иногда некоторые были неуловимы и для нас.

И вот так идешь по городу. Через каждые полчаса звонишь с нового аппарата. Но никого. Плачет девочка в автомате. Позвони мне, позвони. Не отрекаются любя. Девушка, слушайте, семьдесят вторая,
не могу дождаться, и часы мои стоят. У меня зазвонил телефон, кто говорит? Слон.

Слон, может, и позвонил. Но не тот. А ты сам дозвониться не можешь. Ну хоть разбейся. И с этим ничего не поделать. А может, и ничего и не надо делать.

«Абонент к вам безразличен».

И просыпа́лось из них, говорит чей-то папа, 
столько любви, столько жизни, столько разлуки.

Новый цикл «ДОМ».

https://www.plavmost.org/?p=21376

Как это было в отрочестве: все поели, остались грязные тарелки, вилки, ложки, ножи, чашки. Ну и сковорода.
А на ней какие-нибудь прижаренные шкварки или несколько до палеолитического состояния запеченных макаронин. Так, что и ножом не оторвать.

И вот, допустим, твоя очередь мыть посуду.
Ты быстро помыл тарелки, чашки, приборы.
А сковородку замочил.
Дескать, чтоб отмокала.
А на самом деле, чтоб тот, у кого первого сдадут нервы, помыл ее вместо тебя.

Это, конечно, не всегда удавалось («Послушай, ты правда считаешь, что сковородку достаточно просто замочить?»), но один раз из трех прокатывало.

Взрослая жизнь – это когда ты знаешь: замачивай ее, не замачивай – мыть ее все равно придется тебе.

#вконтакте_напомнил
Я ни одного своего дедушку не помню: просто не видел.
Если по маминой линии это ещё может быть понятный провал в детской памяти (ну был там какой-то дядя, приходил к бабушке, которая с ним давно развелась), то по папиной это просто было невозможно: он умер в пятьдесят первом году.

Моя тетка пишет (я почему-то полюбил это пушкинское «тётка», мы раньше так не говорили, только «тётя», «тётя», но вот Пушкин не боялся, так и писал: «Тетка меня все балует — для моего рождения прислала мне корзину с дынями, с земляникой, клубникой», поэтому я теперь тоже как Пушкин, только без земляники), так вот моя тетка пишет:

«Сегодня 70 лет со дня смерти нашего с Борей папы. Это практически вся наша жизнь. [Значит, сегодня, в этом году, уже 73.] Мало знаем, плохо помним, но воспитаны мамой в большой любви. Когда бываем в Крыму, всегда заезжаем на Братское кладбище».

А я смотрю на это лицо и почему-то обращаю внимание на губы. Они сложены в чуть-чуть ироничной улыбке. Кажется, дедушка не собирается относиться к нам серьезно.

Здравствуйте, Дмитрий Спиридонович. Вы меня не знаете, я вас тоже, но меня назвали в вашу честь и мне нравится, как вы улыбаетесь.

Владивосток.

НЕНАЙДЕННЫЙ КЛАД

Видео: танцует обычный, среднего роста, среднего телосложения средний человек на набережной рядом с другими такими же прыгающими в танце толстоватыми людьми – и вдруг вечернее небо за ним немного посветлело, как будто вспышка, и человек падает.

Турист из России думал в Батуми, что умер, и увидел свет в конце тоннеля.
Ненайденная, ничего не прояснившая, быстро законченная жизнь. Ну могла бы так закончиться. Слава богу, выжил.

«Я первое, что увидел, это туннель со светом. Вот ты танцуешь, секунда – и ты умираешь. Всё горит, будто ты в аду, дышать сложно, ноги-руки не работают. Думал, что сейчас ещё немного протяну – и либо задохнусь, либо сгорю до конца. Казалось, что сгорели внутренности и тело».

А потом не можешь пошевелиться. Когда уже очнулся. «Как труп в пустыне я лежал». В данном случае – на больничной койке. Пришёл серафим, прошёл сквозь тебя, изменил всю твою жизнь. (Изменил ли?)
Всё болит: кишки, внутри ног, вся кожа. Очень сложно дышать, как будто вздох не набирается. «И он к устам моим приник, и вырвал грешный мой язык, и празднословный, и лукавый». А вложил ожог. Одну боль.

«А о чём вы подумали?» – «Ну вроде норм смерть, жаль, кончено так быстро».
Человек лежал на асфальте, видел: склонился кто-то над ним. Тушит горящую майку. Майка наполовину сгорела, кроссовок разорвало на части, «трусы сильно сгорели, шорты будто из дробовика прострелили». «И он мне грудь рассёк мечом и сердце трепетное вынул. И угль, пылающий огнём...»

Скоро пережившего удар молнии отпустят домой.

...А тут румынская пенсионерка, как выяснилось, на протяжении нескольких десятилетий подпирала дверь крупнейшим самородком янтаря, который оценивается в миллион долларов.
Когда-то она нашла этот булыжник в засохшем русле ручья и приспособила.
Самородок весом 3,5 кг лежал где-то сперва под водой, потом на высохшем устье, потом опять под водой – возможно, под океаном, потом океан отступил – и снова тьмы и тьмы лет: в примерной прикидке, от 40 до 70 миллионов.

Женщина умерла и так и не узнала, чем подпирала дверь. Ненайденный клад.

А где-то лежит текст. Гениальный. Лежит себе – может, на чердаке, может, на какой-нибудь антресоли, а может, только вчера его вынесли в чемодане на помойку («Да чего его разбирать? Уже с середины века у нас тут пылится, прабабка велела не открывать, но мы потом открыли: какие-то то ли письма, то ли рукопись, а читать чужие письма неприлично»).

А там такие слова, рукописные (большего не прочесть, чемодан при переваливании в мусорный бак задел хлипкую застенку, что-то вывалилось, вся груда в животе чемодана осталась, а один лист сверху лёг, но потом его тоже быстро завалили следующим мусором):

«…Макаров уважал землю и как инженер, и как человек. Земля, будучи материнским материалом всякой жизни и её первичным питательным веществом, должна, по убеждению Макарова, стать нашим оберегающим и сокрушающим средством против злодейских сил врага». И всё.

Нет, вот ещё видно: «...боеспособной и обеспечили беспощадное расточение живых и материальных сил рвавшегося вперёд врага; противник вынужден был под конец утихнуть в пассивности, источив зубы о русскую землю (почти в буквальном смысле)».
____
(Колонка в Литературной газете, октябрь 2024)

Две тени.
Чудо.

#вконтакте_напомнил
У меня есть одно старое стихотворение, которое заканчивается строчками:
«В тот год, когда мы жили на земле,
на этой подлой, подлой, но прекрасной».

…Встретился тут с молодым актёром по его просьбе. Поговорили о стихах, о жизни, потом я собрался уходить, он провожает меня до угла, на прощание говорит:

– Вы не обижайтесь, Дмитрий Борисович, но у нас в нашей молодой актерской компании есть мем. Из вас.

«Ну как тебе этот фильм?» «Ну так. Подлый, подлый, но прекрасный».

«Вчера отравился колбасой». «Как же ты умудрился?» «Видимо, она была подлая, подлая, но прекрасная».

«Заезжай, конечно, только обязательно купи бутылку водки». «Какую взять?» «Ну не знаю. Какую-нибудь подлую, подлую, но прекрасную».
__

В общем, весь я не умру.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-zhar-ptitsa-v-snegakh/

О любовных метаниях в ночи, о кожуре и о птице, которой нет у нас.

Новый цикл.
БЕЗЫМЯННЫЙ

Я снился дыму. Я стоял вокруг,
хоть не было раскинувшихся рук,
ни оптики, откуда снятся сны,
у дыма. Но друг другу снились мы.

Теперь я снюсь тебе,
                  и мне приснишься ты
из вдруг сгустившейся
                стеклянной пустоты.
Поставит новый дым стаканы
                                  кверху дном
и скажет дымке: мы сейчас втроём.

«Не поворачивайся,
                 просто сделай вид,
что кто-то третий там всегда стоит».

https://lgz.ru/article/bezymyannyy/

Мне нравится, когда иногда всплывают старые публикации. Обычно раздражает, но бывают и исключения. Кто-то лайкнет картинку за 19 ноября 2009 г. И выплывет селедка.
Петрова-Водкина.

В свое время этот натюрморт стоял у меня на аватарке.
(«Аватарка». Петров-Водкин и слов-то таких не знал.)

… Перед нами стол (по-видимому, в мастерской), он застлан мятой розовой бумагой. Точнее даже не так. Бумага положена прямо на предыдущее полотно. В левом углу даже можно различить перевернутую подпись художника.

То есть вероятней всего, пишут нам искусствоведы, что это «даже не стол, а готовая картина, которую положили на пару табуреток - подобие стола. И, чтобы не испортить поверхность, - накрыли бумагой».

Но я этого всего не вижу.

Я вижу только этот розовый массив и синее нечто (салфетка? тряпочка?) с рыбой по всей длине. И черный хлеб, похожий на домик. И две огромных картофелины.

«Перспектива нарочито-несуразная, как будто бы горизонтальная поверхность стола наклонена в сторону зрителя - того и гляди с нее скатятся предметы, которые на ней лежат», - продолжает заливать искусствовед.

Но я и этого тоже не вижу.

Я даже терракотовую голову не сразу замечаю. А она там есть, есть.
Ребёнок подошёл к верхнему краю стола, закрыл глаза или зажмурился, сейчас его поднимут, посадят на стул, ребёнок тоже хочет и хлеба, и картофелины, и селёдки.

И вдруг я замечаю, что с правой стороны (а искусствоведы об этом не пишут) сидит женщина. Мы видим только ее живот, часть живота в переливающемся синем платье (скорее всего это ситец, но смотрится как атлас, хотя какой атлас может быть в 1918 году?) и часть руки, немного повыше от сгиба локтя.

Всё будет хорошо, как бы говорит нам натюрморт, всё будет хорошо: мы наедимся (хотя селёдка всем уже ужасно надоела), мы вырастем, мы не умрем, мы прорвёмся (хотя это тоже, зная, что ждёт этих людей впереди, под большим вопросом), будем счастливы, и кто-нибудь когда-нибудь сделает нас аватаркой.

«Картофелины кажутся особенно тяжелыми и материальными на розовом фоне, оттеняющем и теплые тона хлеба; селедочная чешуя горит и переливается в лучах света, как драгоценность».

Шарик Шредингера. То ли он один, то ли нет.
#вконтакте_напомнил

Таксист говорит: – У меня жена – хирург. Очень известная в Казани. А я недвижимостью занимаюсь. Покупаю, продаю. Дочку в Канаду отправил. Скоро гражданство получит. Сын вот школу для одарённых детей открыл. А мама у меня метеоролог. А вы чем занимаетесь?
– А мы неудачники, – отвечаем мы.

#вконтакте_напомнил

В очереди заволновалось: – А вы к какому времени? 
– Ни к какому, – говорю, как Батюшков. –  Вечность. 
Хорошо, что очередь меня не разорвала.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-chego-na-svete-net/

Я люблю эту фотографию. Тут моя прабабушка Татьяна Федоровна (древняя, как бывает древним дерево: пережила царизм, первую мировую, революцию, военный коммунизм, Гражданскую войну, нэп, коллективизацию, индустриализацию, репрессии (прадедушку посадили), Великую Отечественную войну, восстановление страны, развенчание культа личности, хрущевскую оттепель, долгий застой, перестройку, даже дожила до первых йогуртов Данон – в общем, огромная жизнь) и мой брат по папе.

Велели сесть с бабушкой (она и не бабушка, а прабабушка, да и вообще не родная, но он ее любил): «Андрюша, это надо для памяти». Он послушно присел, но кажется, сейчас соскочил и побежит.

Старое человек-дерево, уже скоро упадет, и сияющий ангел. Там даже лицо засвечено: настолько фотообъективу не за что уцепиться. Одно сияние вместо лица.

Беги, мой мальчик.

Вот мальчик вскакивает и бежит.

И вот он уже пробежал часть дистанции, и вот уже ему сорок четыре. Но всё та же тайна плещется внутри, и всё так же другого поколения (несравнимый, как царизм и первый йогурт Данон) новый фотографический аппарат, чуткая камера в телефоне («как в телефоне?» – спрашивает баба Тата) не может точно схватить твое лицо.

Всегда мешает какое-то сияние.