Множество раз сетовала на то, что нет в русскоязычной литературе прямых наследников поэтики Елены Гуро. Мне от этого было грустно и одновременно было ясно, почему так. Гуро с ее предсмертным визионерством и подчинением своей жизни идеалу мечтателя, мне казалось, как бы дошла до края поля, которое сама же очертила. Ее отдача в реализации собственного проекта соразмерна работе Хлебникова.
Но и про Хлебникова я думала, что наследование невозможно, пока не прочитала стихи Софьи Сурковой, которая в своих текстах, как мне кажется, преображает хлебниковские открытия, переозначивает их.
Вчера читала посмертную книгу прозы Васи Бородина «Хочется только спать», до этого читала только стихи и слушала песни, прозу открыла впервые. Пока читала, осознала: вот наследие Гуро проявляется здесь, в текстах Бородина. Написала об этом своему редактору и вечному собеседнику Денису Ларионову, он к Бородину мне подсказал Полину Андрукович и Ксению Некрасову.
По поводу Некрасовой я не готова судить, практически не читала ее стихов. Вот Андрукович и Бородин — поэты типа Елены Гуро: и в импрессионистической поэтике фрагмента, способе остранения и в том, каким образом они простраивают/ли жизненные стратегии; отшельница и блаженный пишут/рисуют/фотографируют то, чего нет, молчание и вместе с тем — тотальность неосязаемых вещей.
Вот, например, у Бородина:
«…и кошка, и я — млекопитающие животные, оба лишены чувства юмора и какого бы то ни было покоя; ни разу я ее не погладил, не унизил расхожей лаской, а она меня десятки раз благословила благодарностью, забодала своим твердым лбом».
Но и про Хлебникова я думала, что наследование невозможно, пока не прочитала стихи Софьи Сурковой, которая в своих текстах, как мне кажется, преображает хлебниковские открытия, переозначивает их.
Вчера читала посмертную книгу прозы Васи Бородина «Хочется только спать», до этого читала только стихи и слушала песни, прозу открыла впервые. Пока читала, осознала: вот наследие Гуро проявляется здесь, в текстах Бородина. Написала об этом своему редактору и вечному собеседнику Денису Ларионову, он к Бородину мне подсказал Полину Андрукович и Ксению Некрасову.
По поводу Некрасовой я не готова судить, практически не читала ее стихов. Вот Андрукович и Бородин — поэты типа Елены Гуро: и в импрессионистической поэтике фрагмента, способе остранения и в том, каким образом они простраивают/ли жизненные стратегии; отшельница и блаженный пишут/рисуют/фотографируют то, чего нет, молчание и вместе с тем — тотальность неосязаемых вещей.
Вот, например, у Бородина:
«…и кошка, и я — млекопитающие животные, оба лишены чувства юмора и какого бы то ни было покоя; ни разу я ее не погладил, не унизил расхожей лаской, а она меня десятки раз благословила благодарностью, забодала своим твердым лбом».
