змеи и лестницы

Держу слово.

(Пока все наши давно готовые и невероятно прекрасные книги, застрявшие в типографии из-за категорического безбумажья, не напечатаются, здесь будут только репосты и фотографии моих кошек, доигрались.)

🐈 Открываем предзаказ на новинку нашего издательства — сборник рассказов Пола Гэллико «Бессловесные заложники». Перевод Олега Дормана, иллюстрации Романа Рудницкого.

Американский писатель и сценарист Пол Гэллико (1897–1976), автор романов «Томасина» и «Миссис Харрис едет в Париж», сделал себе имя в спортивной журналистике, служил во флоте во время Первой мировой и был военным корреспондентом в годы Второй. Он объездил весь свет, четырежды был женат, любил рыбалку, фехтование и животных — у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил сочинять истории.

В 1941 году Гэллико опубликовал «Белую гусыню» — короткую повесть о дружбе нелюдимого художника, живущего в заброшенном маяке, и девушки из рыбацкой деревни, появившейся на его пороге с раненой птицей в руках. За этой историей о любви и войне, заслужившей похвалу Хемингуэя и изменившей жизнь ее автора, последовали «Верна» — трагический рассказ о молодой актрисе, безответно влюбленной в сцену; «Снежинка» — философская притча о поисках смысла бытия; «Бессловесные заложники» — мрачный гротеск времен холодной войны о двух безжалостных убийцах в бегах...

Эти и другие обманчиво простые, печальные и забавные истории Пола Гэллико о борьбе добра и человеколюбия с окружающим мраком и отчаянием публикуются в этом сборнике в переводах Олега Дормана и с иллюстрациями Романа Рудницкого.

Книга выйдет 25 ноября, а сейчас на нее можно оформить предзаказ.

«Белая гусыня» возвращается, а с ней вместе — несколько новых переводов Олега Вениаминовича, среди которых главная находка — «Бессловесные заложники», жуткая новелла об атрофированной эмпатии и радиоактивном пепле. Узнали, согласны. Иллюстрации Романа Рудницкого прекрасные, обложка Володи Вертинского великолепная.

«Я умерла во вторник вечером, попала под машину, перебегая авеню Георга V. Шел проливной дождь… Дальше смутно…»

Да, Софи — наша главная героиня и рассказчица — мертва; она дрейфует в фантасмагорическом лимбе воспоминаний, вымыслов и снов. Ей надо доделать свои дела. Добраться в гробу из Парижа в Нью-Йорк, чтобы попасть на свои похороны. Добиться развода от мужа — обаятельного манипулятора, чей эгоизм по разрушительной силе сравним лишь с его либидо. Дописать книгу о своей семье и привести в порядок отношения с родителями, иммигрировавшими в США из Венгрии, когда Софи была еще девочкой. И наконец — понять, кто же она такая — без мужа и академической карьеры, отцовского психоанализа и еврейских обрядов венгерской родни.

Исповедальный и уморительный «Развод» — заново открытый шедевр Сьюзен Таубес, философа, специалистки по Симоне Вейль, ближайшей подруги Сьюзен Сонтаг, — вышел в издательстве «Подписные издания» в переводе Юлии Полещук. Вступительную статью к книге написала Оксана Васякина, а обложку нарисовала Анна Самойлова. Надеемся, вы полюбите этот роман так же сильно, как мы!

Фото: Ангелина Богатина

У меня есть дар видеть прошлое и будущее… Как вышло, что я наблюдаю за собственным зачатием? Ответ: Чем еще заняться в хрустальном гроте?

Идея для низкобюджетного костюмного ситкома: Логрес сотрясает хиппи-шейк, в угаре флауэр-пауэра рыцарские турниры упразднены, в Камелоте — «открытый микрофон». Ланселоты и гвиневры съезжаются со всего королевства, чтобы выступить со стендапом — рассказать свою версию артуровских легенд и опустошить бар. Все больше распаляясь, они выхватывают друг у дружки микрофон, раздают тумаки, драка перерастает в разнузданную оргию, закадровый смех, титры.

У Роберта Ная в «Мерлине» (1978) что-то похожее. Вернее: где-то внутри оно там есть — более тонкое, остроумное и ироничное, но затертое в уголок другими, менее любопытными идеями.

В поп-культуре версий артурианы, понятно, множество, и чаще всего протагонист — Мерлин. У Ная он главный формально: узник своего грота, он недвижим и неспособен контролировать даже свое тело, ход повествования — тем более. Тогда кто рассказывает эту историю? Возможность есть у любого. Чаще всего у микрофона Сатана (отец Мерлина) и его подручные: «Эту книгу пишем мы». Пока они у руля, герои поскальзываются на банановой кожуре, шутят ниже пояса и регулярно пендрагонят друг друга. Закадровый смех переходит в зевание: вопросы о том, почему роман тридцать лет не переиздается, отпадают.

Заткнуть трех гогочущих демонов могла бы Моргана, которую Най постепенно вытаскивает из тени. «Отныне Моргана ле Фэй пишет эту историю!» — гремит Люцифер в кульминации. В следующей главе об этом не вспоминают. Кукиш феминизму. «Мой отец не серьезно. Он вечно притворяется, он враг свободы воли. Одни и те же события повторяются по кругу. Монахиня стегает плетью девственницу. Белый червь побеждает алого червя. Дьявол торжествует. А я в своем Стеклянном Замке пытаюсь понять, зачем я вообще нужен. Так продолжим же пляску!»

Продолжим, если сдержим зевоту. Проделка с полифонией забывается. Главная характеристика Мерлина в оптике Ная: импотент. Так кто рассказывает историю? Тот, у кого экскалибур торчит задорнее.

Турнирная сетка определяет композицию романа, монотонное кружение спортсменок по рингу + резкие выпады — его ритм; главные хуки — это флешбэки, а флешфорварды — это нокдауны. Американка Рита Буллвинкел — КМС по работе с художественным временем.

Невада, утро, жара. Заброшенный склад, наскоро приспособленный под спортзал. Высокие окна в металлической сетке, пылинки в тонких лучах. Стартует двухдневный чемпионат по боксу «Дочери Америки»: восемь девочек 14-17 лет со всей страны сразятся за пластиковый трофей и возможность увидеть свое фото в местной газете.

Вместе с пылью по бывшему складу порхает повествовательная перспектива (ВВ называла это техникой туннелирования; см. поход К. Дэллоуэй за цветами): в фокусе — поток сознания спортсменок, но мысли родителей, бабушек, тренеров, судей, журналистов тоже в открытом доступе. Синтаксис имитирует боксерский поединок: повторы, одинаковое построение предложений, зеркальное построение предложений — выжидательное кружение осязаемо. Выпад — разрыв повествования: удары отбрасывают девочек то в прошлое, то в будущее.

Нам расскажут, что у них болит, кем они станут, как они умрут. У каждой, разумеется, своя причина быть здесь, своя тактика, свои чудачества. Рейчел придерживается «философии странной шапки»: и в жизни, и на ринге внешним видом и поведением она сразу дает понять, что с ней что-то принципиально не так, ее стоит бояться. А Таня вообще-то актриса, но репетиции в театральном кружке не каждый день, а домой, с тех пор как ушла мама, ее не тянет: в конце концов, бокс — тоже своего рода театр…

Спортивные чемпионы, актеры и писатели — все они властелины времени, делают с ним что хотят. Свободно перемещаясь по таймлайну, мы подмечаем парадокс: в настоящем для девочек нет ничего важнее этого турнира, их мастерства, их власти над моментом; но в перспективе, если взглянуть на их жизни как на законченные истории, — ни эти поединки, ни эта пыль, ни бокс вообще не имеют для них никакого значения. С самим романом похожая штука. Бокс в «Хэдшоте» в каждом предложении. Бокс в «Хэдшоте» вообще ни при чем.

Вот бы Хулио Торрес опубликовал сборник рассказов — пока он выпустил только книжку-картинку про вантуз, который идентифицирует себя как ваза. Наследник этого персонажа в «Фантасмас» — робот Бибо, который мечтает стать актером. И чтобы его повысили до старшего Бибо: вселенная сериала, уже знакомая по фильму «Проблемиста», устроена по правилам бюрократически-магического реализма.

В раннем стендапе Торреса есть персонаж Штора-Отделяющая-Бизнес-Класс-от-Эконома: она себе на уме, знает, что, хотя функции ее сомнительны, она важна — правила есть правила. «Боже, я обожаю страхование, — думает Оператор-Службы-Поддержки в «Фантасмас». — И банки, и кредитные карты. И армию, и закон и порядок»; когда ее кидают с повышением, она задумывает страшную месть: «Куплю билеты в отпуск прямо сейчас, а предупрежу начальство только за десять месяцев!..» Пиар-консультантка Пирулинпинпина похожа на смурфика курильщика и живет в грибе, но точно знает, как вести ТикТок, чтобы тебя заметили, и ненавидит, когда ее перебивают, — кому нужны токсичные клиенты?.. Глава крупной телекорпорации требует от Хулио сюжет для шоу — никаких метафор, cut the bullshit! — «Дай нам свою травму. И чтобы было смешно. И чтобы en español por favor».

В «Проблемисте» бюрократическая засада Хулио — невозможность продления ВНЖ без подписи спонсора: арт-фурия в исполнении Тильды Суинтон (в «Фантасмас» Тильда возвращается в роли Воды-в-Унитазе) готова стать поручителем, но для этого Хулио нужно освоить продвинутую версию экселя — а как раз на это он не способен. Как не способен подать документы на Сертификат Существования, необходимый, чтобы снять квартиру. Он — авангардист «Q» среди нормисов вроде «P» и «R», и мир вокруг не перестает его изумлять: разве в пиар-смурфетте меньше смысла, чем в карточке, доказывающей, что вы существуете?.. Систему, однако, удастся победить — ее же оружием: спасительным макгаффином окажется справка об освобождении от физкультуры.

И да, часть действия «Фантасмас» происходит в клубе для хомяков-геев, и после этого можно перестать снимать сериалы, лучше не будет.