змеи и лестницы

Открыли предзаказ на новые издания двух межгалактических хитов нашего издательства — как всегда, со скидкой 15%:

🔥 Подарочное двуязычное издание книги Аллена Гинзберга «Вопль. Кадиш. Стихотворения 1952–1960» (18+) — два поэтических сборника, прославивших Гинзберга и обеспечивших ему место в пантеоне контркультуры, в оригинале и в переводах Дмитрия Манина, с предисловием и комментариями Дмитрия Хаустова и иллюстрациями Зат Ворника. Идеальный сюрприз для вашего внутреннего битника.

🌬 Переиздание книги «Петербург. Тихий ход» — акварельной прогулки по Петербургу в компании художницы Маши Ивашкиной (автора «Историй книжных магазинов») и наших коллег — сотрудников «Подписных», которые рассказывают Маше о своих любимых местах в городе и делятся личными историями, с ними связанными. «Какую одежду взять в Петербург? — Всю, пожалуйста!»

Книги появятся в продаже во второй половине февраля.

Они настоящие.

Коротко о десяти любимых книгах 2024:

Микеле Мари «Вердераме» — одинокий книжный мальчик бросает вызов деменции старого садовника. Развлекаясь мнемоникой и расследуя прошлое единственного друга, он находит трупы нацистов в подвале, разгадывает тайну заполонивших огород багровых слизней, а пару подвигов спустя начинает сомневаться, так ли хочет знать правду.

Алан Холлингхерст «Дитя чужих потомков» — поэт Сесиль Валанс живет ярко — умирает быстро, а много лет спустя его биографу приходится все это расхлебывать, чтобы написать исчерпывающий научный труд и раскрыть все тайны жизни классика, — спойлер: у него ничего не выйдет; «Бумаги Асперна», но смешнее.

Майкл Каннингем «День» — еще один диалог Каннингема с Вирджинией Вулф и, наверное, лучший его роман; о книге писал тут.

Мохамед Мбугар Сарр «В тайниках памяти» — молодой писатель Диеган Файе нудно рассуждает с друзьями о судьбе большой литературы и о том, каково быть мужчиной в XXI веке, — бесит, но если продраться через первые 50 страниц, то будут и роман в романе, и лабиринт флешбэков, и умный детектив, и незабываемые персонажи, и чистый кайф.

Миранда Джулай «На четвереньках» — немолодая заскучавшая от благополучия художница отправляется в абсурдисткое путешествие, из которого возвращается с планом уничтожения своей рутины; о книге писал тут.

Катлин Мерри «Божок на бис» — еще одна хулиганская поездка воспитания; абсурд в дороге ирландский, попутчиков хочется обнять и плакать, мораль убийственно проста: не пихай в ноздрю волшебное снадобье для обоняния, если намерен и впредь выигрывать сельские соревнования по поеданию лука.

Мария Степанова «Фокус» — безумная грустная клоунада, как будто бы иронично закрывающая (открытый в том числе романом «Памяти памяти») тренд «современная-русскоязычная-литература»; здоровья погибшим!

Наталия Гинзбург «Все наши вчера» — две семьи антифашистов до, во время и сразу после Второй мировой; там, где в «Семейном лексиконе» Гинзбург замолкает, избегая сентиментальности в рассказе о близких, мир вымышленных персонажей позволяет ей быть смелее: получается местами честнее и точно безысходнее.

«Монстр, вышедший из шкафа» (под ред. Джо Валлиси) — антология эссе о хоррорах в квир-перспективе; проходных текстов почти нет, плюс попадаются на радость странные фильмы, о которых никто не говорит (бразильские «Хорошие манеры» или кубинский «Это ты, папочка?»), ну и спасибо за лишний повод пересмотреть шедевр «Тело Дженнифер» (эссе о нем написала Кармен Мария Мачадо).

Дэниел Мейсон «Северный лес» — красивое длинное стихотворение, «Облачный атлас» здорового человека; дом в лесу: стоит / годы: идут / человечество: копошится чего-то / пума: кусь.

Приснилась как-то такая книга. Сделали, сдали в печать.

Твое лицо, когда нашел опечатку в уже подготовленном к сдаче в типографию файле.

28 ноября в 19:00 в Еврейском музее и центре толерантности (Москва) представим впервые опубликованный на русском языке роман Сьюзен Таубес «Развод»

Сьюзен Таубес (1928–1969) — венгеро-американская писательница, философ, исследовательница творчества Симоны Вейль. Сьюзен (Жужанна) родилась в Будапеште; в 1939 году вместе с отцом, известным психоаналитиком Шандором Фельдманном, иммигрировала в США. Впоследствии преподавала религиоведение в Колумбийском университете, стала женой исследователя иудаизма Якоба Таубеса.

«Развод» — исповедальный, едкий роман о супружестве и мизогинии, иммиграции и призраках Холокоста — остался единственной ее книгой, изданной при жизни. Впервые опубликованный в 1969 году роман не был замечен читателями и критиками, был переиздан только в 2021 году и наконец занял свое заслуженное место в пантеоне американской литературы второй половины XX века.

О необыкновенной судьбе писательницы и ее романа расскажут переводчик и редакторы, подготовившие первое русскоязычное издание «Развода».

Участники презентации:
Юлия Полещук, переводчик с английского, автор перевода романа «Развод».
Любовь Сумм, переводчик с английского, немецкого и латыни, редактор перевода романа «Развод».
Ольга Балла, переводчик с венгерского, литературный критик, эссеист.

Модератор встречи:
Арсений Гаврицков, главный редактор издательства «Подписные издания».

Регистрация на мероприятие по ссылке.
Место проведения: г. Москва, ул. Образцова, д. 11, стр. 1А.

Ничего не знаю про «вайб», «brat» и прочие «манифестации», но вот у литературных агентов слово года однозначно whip-smart. Каждая вторая книга, которую предлагают к изданию, – такой whip-smart, что закачаешься.

Держу слово.

(Пока все наши давно готовые и невероятно прекрасные книги, застрявшие в типографии из-за категорического безбумажья, не напечатаются, здесь будут только репосты и фотографии моих кошек, доигрались.)

🐈 Открываем предзаказ на новинку нашего издательства — сборник рассказов Пола Гэллико «Бессловесные заложники». Перевод Олега Дормана, иллюстрации Романа Рудницкого.

Американский писатель и сценарист Пол Гэллико (1897–1976), автор романов «Томасина» и «Миссис Харрис едет в Париж», сделал себе имя в спортивной журналистике, служил во флоте во время Первой мировой и был военным корреспондентом в годы Второй. Он объездил весь свет, четырежды был женат, любил рыбалку, фехтование и животных — у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил сочинять истории.

В 1941 году Гэллико опубликовал «Белую гусыню» — короткую повесть о дружбе нелюдимого художника, живущего в заброшенном маяке, и девушки из рыбацкой деревни, появившейся на его пороге с раненой птицей в руках. За этой историей о любви и войне, заслужившей похвалу Хемингуэя и изменившей жизнь ее автора, последовали «Верна» — трагический рассказ о молодой актрисе, безответно влюбленной в сцену; «Снежинка» — философская притча о поисках смысла бытия; «Бессловесные заложники» — мрачный гротеск времен холодной войны о двух безжалостных убийцах в бегах...

Эти и другие обманчиво простые, печальные и забавные истории Пола Гэллико о борьбе добра и человеколюбия с окружающим мраком и отчаянием публикуются в этом сборнике в переводах Олега Дормана и с иллюстрациями Романа Рудницкого.

Книга выйдет 25 ноября, а сейчас на нее можно оформить предзаказ.

«Белая гусыня» возвращается, а с ней вместе — несколько новых переводов Олега Вениаминовича, среди которых главная находка — «Бессловесные заложники», жуткая новелла об атрофированной эмпатии и радиоактивном пепле. Узнали, согласны. Иллюстрации Романа Рудницкого прекрасные, обложка Володи Вертинского великолепная.

«Я умерла во вторник вечером, попала под машину, перебегая авеню Георга V. Шел проливной дождь… Дальше смутно…»

Да, Софи — наша главная героиня и рассказчица — мертва; она дрейфует в фантасмагорическом лимбе воспоминаний, вымыслов и снов. Ей надо доделать свои дела. Добраться в гробу из Парижа в Нью-Йорк, чтобы попасть на свои похороны. Добиться развода от мужа — обаятельного манипулятора, чей эгоизм по разрушительной силе сравним лишь с его либидо. Дописать книгу о своей семье и привести в порядок отношения с родителями, иммигрировавшими в США из Венгрии, когда Софи была еще девочкой. И наконец — понять, кто же она такая — без мужа и академической карьеры, отцовского психоанализа и еврейских обрядов венгерской родни.

Исповедальный и уморительный «Развод» — заново открытый шедевр Сьюзен Таубес, философа, специалистки по Симоне Вейль, ближайшей подруги Сьюзен Сонтаг, — вышел в издательстве «Подписные издания» в переводе Юлии Полещук. Вступительную статью к книге написала Оксана Васякина, а обложку нарисовала Анна Самойлова. Надеемся, вы полюбите этот роман так же сильно, как мы!

Фото: Ангелина Богатина

У меня есть дар видеть прошлое и будущее… Как вышло, что я наблюдаю за собственным зачатием? Ответ: Чем еще заняться в хрустальном гроте?

Идея для низкобюджетного костюмного ситкома: Логрес сотрясает хиппи-шейк, в угаре флауэр-пауэра рыцарские турниры упразднены, в Камелоте — «открытый микрофон». Ланселоты и гвиневры съезжаются со всего королевства, чтобы выступить со стендапом — рассказать свою версию артуровских легенд и опустошить бар. Все больше распаляясь, они выхватывают друг у дружки микрофон, раздают тумаки, драка перерастает в разнузданную оргию, закадровый смех, титры.

У Роберта Ная в «Мерлине» (1978) что-то похожее. Вернее: где-то внутри оно там есть — более тонкое, остроумное и ироничное, но затертое в уголок другими, менее любопытными идеями.

В поп-культуре версий артурианы, понятно, множество, и чаще всего протагонист — Мерлин. У Ная он главный формально: узник своего грота, он недвижим и неспособен контролировать даже свое тело, ход повествования — тем более. Тогда кто рассказывает эту историю? Возможность есть у любого. Чаще всего у микрофона Сатана (отец Мерлина) и его подручные: «Эту книгу пишем мы». Пока они у руля, герои поскальзываются на банановой кожуре, шутят ниже пояса и регулярно пендрагонят друг друга. Закадровый смех переходит в зевание: вопросы о том, почему роман тридцать лет не переиздается, отпадают.

Заткнуть трех гогочущих демонов могла бы Моргана, которую Най постепенно вытаскивает из тени. «Отныне Моргана ле Фэй пишет эту историю!» — гремит Люцифер в кульминации. В следующей главе об этом не вспоминают. Кукиш феминизму. «Мой отец не серьезно. Он вечно притворяется, он враг свободы воли. Одни и те же события повторяются по кругу. Монахиня стегает плетью девственницу. Белый червь побеждает алого червя. Дьявол торжествует. А я в своем Стеклянном Замке пытаюсь понять, зачем я вообще нужен. Так продолжим же пляску!»

Продолжим, если сдержим зевоту. Проделка с полифонией забывается. Главная характеристика Мерлина в оптике Ная: импотент. Так кто рассказывает историю? Тот, у кого экскалибур торчит задорнее.

Турнирная сетка определяет композицию романа, монотонное кружение спортсменок по рингу + резкие выпады — его ритм; главные хуки — это флешбэки, а флешфорварды — это нокдауны. Американка Рита Буллвинкел — КМС по работе с художественным временем.

Невада, утро, жара. Заброшенный склад, наскоро приспособленный под спортзал. Высокие окна в металлической сетке, пылинки в тонких лучах. Стартует двухдневный чемпионат по боксу «Дочери Америки»: восемь девочек 14-17 лет со всей страны сразятся за пластиковый трофей и возможность увидеть свое фото в местной газете.

Вместе с пылью по бывшему складу порхает повествовательная перспектива (ВВ называла это техникой туннелирования; см. поход К. Дэллоуэй за цветами): в фокусе — поток сознания спортсменок, но мысли родителей, бабушек, тренеров, судей, журналистов тоже в открытом доступе. Синтаксис имитирует боксерский поединок: повторы, одинаковое построение предложений, зеркальное построение предложений — выжидательное кружение осязаемо. Выпад — разрыв повествования: удары отбрасывают девочек то в прошлое, то в будущее.

Нам расскажут, что у них болит, кем они станут, как они умрут. У каждой, разумеется, своя причина быть здесь, своя тактика, свои чудачества. Рейчел придерживается «философии странной шапки»: и в жизни, и на ринге внешним видом и поведением она сразу дает понять, что с ней что-то принципиально не так, ее стоит бояться. А Таня вообще-то актриса, но репетиции в театральном кружке не каждый день, а домой, с тех пор как ушла мама, ее не тянет: в конце концов, бокс — тоже своего рода театр…

Спортивные чемпионы, актеры и писатели — все они властелины времени, делают с ним что хотят. Свободно перемещаясь по таймлайну, мы подмечаем парадокс: в настоящем для девочек нет ничего важнее этого турнира, их мастерства, их власти над моментом; но в перспективе, если взглянуть на их жизни как на законченные истории, — ни эти поединки, ни эта пыль, ни бокс вообще не имеют для них никакого значения. С самим романом похожая штука. Бокс в «Хэдшоте» в каждом предложении. Бокс в «Хэдшоте» вообще ни при чем.

Вот бы Хулио Торрес опубликовал сборник рассказов — пока он выпустил только книжку-картинку про вантуз, который идентифицирует себя как ваза. Наследник этого персонажа в «Фантасмас» — робот Бибо, который мечтает стать актером. И чтобы его повысили до старшего Бибо: вселенная сериала, уже знакомая по фильму «Проблемиста», устроена по правилам бюрократически-магического реализма.

В раннем стендапе Торреса есть персонаж Штора-Отделяющая-Бизнес-Класс-от-Эконома: она себе на уме, знает, что, хотя функции ее сомнительны, она важна — правила есть правила. «Боже, я обожаю страхование, — думает Оператор-Службы-Поддержки в «Фантасмас». — И банки, и кредитные карты. И армию, и закон и порядок»; когда ее кидают с повышением, она задумывает страшную месть: «Куплю билеты в отпуск прямо сейчас, а предупрежу начальство только за десять месяцев!..» Пиар-консультантка Пирулинпинпина похожа на смурфика курильщика и живет в грибе, но точно знает, как вести ТикТок, чтобы тебя заметили, и ненавидит, когда ее перебивают, — кому нужны токсичные клиенты?.. Глава крупной телекорпорации требует от Хулио сюжет для шоу — никаких метафор, cut the bullshit! — «Дай нам свою травму. И чтобы было смешно. И чтобы en español por favor».

В «Проблемисте» бюрократическая засада Хулио — невозможность продления ВНЖ без подписи спонсора: арт-фурия в исполнении Тильды Суинтон (в «Фантасмас» Тильда возвращается в роли Воды-в-Унитазе) готова стать поручителем, но для этого Хулио нужно освоить продвинутую версию экселя — а как раз на это он не способен. Как не способен подать документы на Сертификат Существования, необходимый, чтобы снять квартиру. Он — авангардист «Q» среди нормисов вроде «P» и «R», и мир вокруг не перестает его изумлять: разве в пиар-смурфетте меньше смысла, чем в карточке, доказывающей, что вы существуете?.. Систему, однако, удастся победить — ее же оружием: спасительным макгаффином окажется справка об освобождении от физкультуры.

И да, часть действия «Фантасмас» происходит в клубе для хомяков-геев, и после этого можно перестать снимать сериалы, лучше не будет.

Все еще под впечатлением от Казани, фестиваля «Смены», а также от Национальной библиотеки Республики Татарстан, где меня поймали и сняли в ютюп-шоу. Надеюсь, видео посмотрят продюсеры прогноза погоды, заметят дарование и позовут озвучивать антициклоны, сбудется детская мечта.

Если вы не продюсеры, смотреть необязательно.

Без пяти минут знаменитая богемная художница из Калифорнии, героиня романа Миранды Джулай «На четвереньках», страшится: a) менопаузы (ожидается со дня на день); b) уютного болотца, которым незаметно стал ее брак; c) затянувшегося творческого простоя; d) подозрительного мужчины, который зачем-то фотографирует ее окна с улицы.

Получив шальной гонорар от пиарщиков, использовавших для рекламы элитного виски описание мастурбации из ее давнего рассказа, художница решает сбежать от своих тревог и отправиться в одинокое путешествие по Америке. Едва распрощавшись с мужем и ребенком, она внезапно съезжает с трассы и заселяется в невзрачный мотель. Затем: a) до одури влюбляется в женатого мужчину на пятнадцать лет моложе; b) регулярно звонит мужу и в красках рассказывает о якобы приключившихся с ней дорожных авантюрах; c) затевает грандиозный ремонт в своем затрапезном гостиничном номере; d) возвращается домой с готовым планом по уничтожению своей благополучной жизни.

Одна из главных тем романа Джулай — уязвимость (отсюда неловкая поза в названии — одновременно унизительная и намекающая на возможность удовольствия), которая пугает и заставляет цепенеть, но потом, если ее принять и полюбить, а не скрыть за фасадом нормальности, рациональности и филистерства, становится источником свободы, счастья, искренности — и конечно, обязательным условием подлинной жизни художника.

«На четвереньках» — тест на ханжество (представить публикацию романа на русском сегодня невозможно); неприличная, смешная книга, гудящая от тревоги, полная абсурда, разговоров о сексе и нелепых постельных сцен, а главное — какой-то первобытной внутренней свободы, которой я завидовал все четыреста страниц.

Держа в уме судороги фангерлинга, которые случаются со мной при звуке имени Веры Богдановой, коллеги из Букмейта упредили мою смерть от незнания-чем-все-кончится и разрешили после подписания NDA странными багровыми чернилами залпом прочитать на конспиративной квартире книжный сериал «Семь способов засолки душ», который выходит в приложении БМ прямо сейчас.

Я ждал «Семь способов» с опаской («секты» — мое стоп-слово), но подозревал и теперь убедился, что Богданову интересует не столько механика культа, сколько существование человека и травмированного сообщества после того, как секта формально отпускает; лунатические скитания стертой личности, у которой — в отличие от некоторых — нет милых воспоминаний о запахе арахиса, жарящегося на чугунной сковородке, а есть потребность каждый раз представляться новым именем — за плинтусом (или между ушей) скребутся коготки, скрипят хитиновые панцири, за окном снег, в парадной кто-то шумно дышит, иногда в дверь звонят, она записывает войсы человеку, которого приставили за ней следить, на электронку периодически падает спам с битыми ссылками и ей одной понятными мрачными знамениями (может, не стоило выбрасывать таблетки), в ленте новости о серии самоубийств молодых наркоманок, секты больше нет, ее отца — лидера секты — больше нет, но город не изменился, и люди не изменились, и смерти не прекратились.

Помимо того, что «Семь способов» — отличный мрачный триллер/аттракцион, это еще и роман об исчезании. Создавая пару Ника—Роман, писательница рискует. Велик соблазн сравнивать новых героев с персонажами двух предыдущих романов (Павел—Соня в «Павле Чжане», Женя—Илья в «Сезоне отравленных плодов»). Те, я уверен, покажутся более яркими, живыми, осязаемыми. Это не значит автоматически, что они удачнее. Мы в другом художественном мире, здесь другие правила, где создать и раскрыть персонажей — полдела, гораздо важнее — их стереть.

Хорошо, что ты пришла. Смотри, как я зияю.

Регулярно получаю от друзей скрин своего профиля в Телеграме, где в Био отображается огрызок предыдущего поста, который без контекста выглядит как мои пробы на шоу «Беременна в 16».

Довели — вот вам новые посты для перекрытия старого. Видит бог, я не хотел, мне некогда и лень!

Раньше я бухал и кололся, нюхал и много трахался. Счас дома уже, вяжу джемперы лопапейса, завариваю зеленый чай, йога там, йогурты с жожоба, раскраски антистресс, философия всякая, Анна Харендт, вкуриваешь? Надо так-то уметь проигрывать, рожденный для лопапейсы не умеет в макраме, зато судоку доступны каждому!

Мужик, ты ебнулся?

🛫 Мы летим в Казань! На этой неделе издательство «Подписные издания» впервые примет участие в Летнем книжном фестивале «Смены», который пройдет в парке «Черное озеро», Национальной библиотеке РТ и ЦСК «Смена» 8–9 июня.

Наши редакторы Арсем и Артений Арсений и Артем везут в Казань новинку — «Ирландские сказки и легенды» Уильяма Батлера Йейтса и, конечно, прихватят «Птиц Америки» и «Запертую лестницу» Лорри Мур, «Семейный лексикон» Наталии Гинзбург, «У Плыли-Две-Птицы» Фланна О’Брайена, «Сознательную прозу» Аллена Гинзберга, «Балладу о маленьком буксире» Иосифа Бродского с иллюстрациями Каси Денисевич и прочие наши хиты. Не забудут всенародные бестселлеры «Под маской» Луизы Мэй Олкотт и «Другой дом» Генри Джеймса (из совместной серии с Букмейтом). Наши знаменитые шоперы, открытки и блокноты тоже будут на стенде.

Ярмарка работает 8-9 июня с 11:00 до 19:00. С программой фестиваля можно ознакомиться здесь.

Очень ждем вас на стенде «Подписных изданий»!

лучший роман каннингема за 25 лет, продолжение его давнего диалога с вирджинией вулф — диалога, определившего все лучшее, что есть в его поэтике. «день» — версия романа «на маяк», повторяющая фирменную трехактную структуру с представлением в первой части центрального и вращающихся вокруг центрального персонажей, распоясавшейся стихией во второй (у каннингема вместо бури — ковид) и попыткой выживших примириться с утратой в заключительном акте (конечно, финальный кисточный финт лили бриско здесь обыгран с патетической помпой). к счастью, это не соревнование, а то каннингему бы не поздоровилось: довольно было бы того, что где у вулф — умолчание, цезура, у ее последователя — сентиментальное прощальное письмо с ламентациями о прекрасных созвездиях над нами, и ах как громко растет трава, и ух как солнце ласкает снежный дол. но это редкая фальшивая нота в романе [в «снежной королеве» или «начинается ночь» нефальшивых нот не было вообще, например], в остальном «день» — по-хорошему простая, красивая, прохладная история, похожая на мятную зубную пасту, — с персонажами живыми настолько, чтобы казаться не стерильными, а только что вышедшими из душа [страницы моего издания почему-то пахнут молоком — возможно, это повлияло на мое восприятие], пережившими смятение пандемии, но не испытавшими облегчения от ее окончания: новое горе крадет радость чудесного избавления и возвращение к нормальной жизни, и тут мы каннингему лучшая аудитория.

​​Презентация книги Наталии Гинзбург «Семейный лексикон»

В четверг, 28 марта, петербургское издательство «Подписные издания» представит в музее книгу Наталии Гинзбург «Семейный лексикон».

Наталия Гинзбург (1916–1991) по праву считается одним из классиков итальянской литературы XX века. Она прожила долгую жизнь и оставила после себя множество произведений: романов, рассказов, пьес, эссе, воспоминаний и стихов.

«Семейный лексикон» (1963) — автобиографический роман о силе языка, природе воспоминаний, жизни при Муссолини. С его издания
начинается выпуск серии переводов на русский язык ключевых произведений итальянской писательницы.О книге и ее авторе поговорят переводчики-итальянисты Анна Ямпольская и Мария Громыко.

Участники:
Анна Ямпольская, переводчик с итальянского, преподаватель Литературного института имени А. М. Горького, автор предисловия к новому изданию романа «Семейный лексикон».
Мария Громыко, переводчик с итальянского, литературный редактор нового издания романа «Семейный лексикон».

Модератор: Арсений Гаврицков, главный редактор издательства «Подписные издания».

Вход по регистрации.

Был так обширно общупан влюбленным в мое тело свое дело ментом на избирательном участке, что внезапно почувствовал себя живым. Пока не отпустило, быстренько набросал дайджест из накопившихся приятных мелочей:

🍀 Прежде всего, с Днем святого Патрика! Мы очень хотели успеть выпустить к этому дню «Ирландские сказки и легенды» У. Б. Йейтса, но не сумели, не смогли. Томик выйдет к лету, будет солидным и с иллюстрациями Марии Сутягиной. Конечно же, в переводе Шаши Мартыновой — переходите по соответствующему хэштегу в ее канале, хохоча читайте отрывки из сборника и хроники работы над переводом.

🍀 Два года об этом шутили — и дошутились. Только сегодня в «Подписных» подают праздничный флан «О’Брайен» — в честь романа Фланна О’Брайена «У Плыли-Две-Птицы», разумеется. Сыр, томаты и кресс-салат — налетайте, только мне оставьте штучку, ладно? Я хочу завтра тоже попробовать.

🍀 Вы, наверное, уже везде видели, что журнал The Atlantic составил список главных американских романов последней сотни лет. В список вошел «Развод» Сьюзен Таубес — совершенно сумасшедший и ни на что не похожий трип. Что там, сам Беккет называл прозу Таубес «работой природного гения». Впервые на русском роман выйдет в нашем издательстве совсем скоро, Юлия Полещук уже закончила его переводить.

🍀 Огромное спасибо Наталье Ломыкиной за приглашение в эфир «Дневника читателя». Говорили о Луизе Мэй Олкотт, Наталии Гинзбург и о том, почему издательства при книжных магазинах — это роскошь бутиков. (А еще советую интервью Натальи с Аллой Штейнман, директором издательства «Фантом». Аллу в президенты.)

🕵️‍♀️ Ну и наконец! Дорогие подписчики журнала #изнанкастрасти, пожалуйста, делитесь в комментариях своими версиями: что происходит с Кейт Миддлтон? Если вы, как и я до вчерашнего вечера (спасибо моей дорогой подруге Александре, которая волевым усилием и с использованием инфографики вырвала меня из неведения), старались игнорировать эти сплетни, завязывайте, там очень интересно (см. таймлайн). Я склонен думать, что всему виной скула герцогини Чамблби, а вы??

Отбросьте все дела и прочитайте «Семейный лексикон» Наталии Гинзбург. Это захватывающая, смешная и в то же время печальная книга. Написанная, к слову, в сложном жанровом формате (семейный роман? политическая хроника? мемуары? феминистская проза?).

Роман посвящен семье Гинзбург, как они прошли через испытания войной и политическими преследованиями в годы итальянского фашизма. Через подобные испытания многие из нас проходят прямо сейчас. Отдельные цитаты — об одиночестве и послевоенной литературе — даже сохранил в заметки.

У нас нет времени на плохие книги, только на хорошие. Роман Гинзбург, безусловно, одна из лучших книг, мной прочитанных.

https://gorky.media/reviews/poslednyaya-zhenshhina-ostavshayasya-na-zemle/

Билл Найи уже прочел «Семейный лексикон», теперь знакомится с малой прозой Гинзбург.

По просьбе «Правил жизни» пытался найти интересное в автобиографии Кристал Хефнер, вдовы основателя Playboy. Высмотрел на мудборде у райтеров «Франкенштейна», «Ребекку» и «Секреты Лос-Анджелеса». Проскроллил такие шедевры реалити-тв, как «Секреты Playboy» и «Убийства в мире Playboy», — и выжил.

Теперь могу канал переименовать в #изнанкастрасти или мы еще чего-то ждем?

8:50