Знакомый многим и интенсивно осмысленный нами в последнем сезоне опыт кочевничества может быть интересен ещё с одной стороны.
Он заставляет нас раз за разом переживать ситуации транзита — ожидание рейса в аэропорту или визы в миграционном центре как бы отчасти стирает нашу идентичность. На какой-то короткий промежуток времени мы лишаемся социальных связей и это чувство тотального одиночества может быть как угнетающим, так и отчасти освобождающим.
Примерно об этом рассуждал Марк Оже в знаменитой работе о «не-местах» — таких пространствах, в которых исчезают идентичности, разрываются связи и которые покидает даже история:
Здесь нет места и истории, если та не оказывается трансформированной в элемент спектакля, чаще всего в форме иносказательных текстов. Тут правит «здесь и сейчас», все подчинено важности текущего момента. Созданные для того, чтобы проноситься сквозь них, не-места измеряются единицами времени. Каждому перемещению сопутствует расписание, график прибытия и отправления, в котором всегда найдется место для возможных опозданий — они всегда переживаются в настоящем времени. Это настоящее время путешествия, материализующееся в рейсах дальнего следования на экране, ежеминутно отражающем продвижение воздушного судна по маршруту. При необходимости командир экипажа дает несколько избыточные пояснения: «По правому борту под нами вы можете увидеть город Лиссабон». На самом деле никто ничего не увидит: этот спектакль — не более чем идея, слово.
Оже рассуждает о том, что современные дороги всячески избегают социальной жизни: они проходят мимо городов, минуя интимность повседневной жизни. Автопутешественник (как и, например, пассажир скоростного поезда) не видят самих достопримечательностей, но имеют возможность почитать о них в брошюре или полюбоваться рекламой на билборде. Как остроумно пишет Оже, «пейзаж выдерживает дистанцию».
В некотором смысле это точка, где встречаются ностальгия и соластальгия — и мы удаляемся от места, и само место удаляется от нас. Но, встречаясь, эти два острых чувства как бы отменяют друг друга: и ностальгия, и соластальгия подразумевают интенсивную эмоциональную связь с местом (чаще всего домом), а не-места эту связь как бы разрывают.
В последние несколько лет многие из нас, кажется, стали всё больше времени проводить в подобных не-местах. Но что, если это спровоцировано не только самими обстоятельствами кочевнической жизни?
Что, если наше стремление оказаться в пространстве, где нет истории, — это ещё и ответ миру, в котором присутствие истории в последнее время стало невыносимо реальным и осязаемым?