Парадоксы клинописного письма
Один из таких парадоксов, по мнению некоторых ученых, например, М. Ларсена, заключается в регрессе клинописи как системы письма. Под этим понимается следующее: ко времени Хаммурапи, т.е. к XVIII в. до н.э., клинопись достигает совершенства, становится простым, понятным, достаточно легко осваиваемым письмом, основанным почти целиком на слоговом принципе. Эта система оперирует менее чем сотней слоговых знаков. Но затем с середины II тыс. до н.э. идет обратный процесс, создатели текстов, писцы, начинают всё больше использовать логограммы и всё меньше — слоговые знаки и фонетические комплементы к идеограммам. В итоге, если старовавилонские гадательные компендиумы записаны почти полностью фонетическим письмом, то их аналоги первого тысячелетия разбирать крайне сложно из-за обилия идеограмм. То же самое с другими «учеными текстами», например, с медицинскими. А.Л. Оппенхейм называл описанную метаморфозу клинописи «странным движением вспять» (strange reversal), а И. Гельб характеризовал ее как «вырождение» (degeneration). М. Ларсен видит в ней отражение общественных процессов: централизации политической системы и хозяйства, при которой письмо становилось привилегией узкого слоя специалистов. М. Ван Де Мироп критикует подобные взгляды. Основной их недостаток, с его точки зрения, — телеологизм. Все упомянутые ученые имплицитно исходят из идеи, что у клинописи в ее развитии была одна главная цель — стать фонетическим письмом, как можно ближе подойти к уровню алфавитной письменности. Но клинопись — это не целеполагающий субъект; как и у природных объектов, у нее не могло быть никакой цели, могли быть лишь причины и условия, определявшие ее развитие. Да, клинопись эволюционировала благодаря ее знатокам, людям, которые как раз могли ставить перед собой определенные цели. Но их было огромное количество на протяжении всей истории, и трудно представить их как некое целое, наделенное единым сознанием и целеполаганием. Предпочтения писцов могли меняться со временем, и на место развития фонетического принципа мог заступать какой-то другой аспект клинописи как системы письма. Ван Де Мироп считает таким аспектом многозначность, полисемию знаков. Использование идеограмм или возникших на их основе фонетических знаков позволяло писцам вложить в написанное дополнительные ассоциации, обогатить его смысл. Так, глагольная фраза из очистительного ритуала «ты очищаешь его», по-аккадски tullal-šu, могла быть передана простыми слоговыми знаками структуры CV и VC, например, tu-ul-la-al-šu, tu-la-al-šu. Но поздний писец скорее бы выбрал для записи первого слога, /tul/, знак TUL₂, по-шумерски ‘колодец’. Почему? Потому что в месопотамских очистительных обрядах использовалась колодезная вода. И использование знака TUL₂ позволяло ассоциативно передать эту информацию в записи глагольной формы. Вот такими вещами образованные люди в поздней Месопотамии очень увлекались, и это, конечно, не способствовало развитию фонетического аспекта клинописи. У ученой элиты были другие приоритеты, не простота и утилитарность, а сложность.
Литература:
Van De Mieroop M. Philosophy before the Greeks. The Pursuit of Truth in Ancient Babylonia. Princeton; Oxford, 2016.