Ко дню памяти жертв политических репрессий
Михаил Пожарский
Как-то раз я разговаривал с одним чеченцем. Речь зашла про Сталина, и позиция там была простая: Сталин депортировал моих предков, поэтому я его ненавижу. Вполне возможно, говорящий не имел ничего против депортаций как таковых. И не расстроился бы, если бы депортировали какой-нибудь другой народ, но раз речь шла о его семье — тут позиция однозначная. А вот у нас, у русских, можно встретить позицию: «моего прадеда расстреляли, но так было нужно для государства». Но многие русские даже не знают, кого у них там расстреляли, да и не особо стремятся найти такую информацию. Недавно, когда я был Черногории, одна девушка там выдала чудесно точное определение русских: «Русский — это тот, кто знает своих предков не дальше двух поколений» (или вроде того). Действительно, много ли у нас в России людей, которые знают историю своей семьи дальше смутной памяти о бабушке?
Но именно такая забывчивость лежит в фундаменте наших проблем. Покопавшись в истории семьи, легко обнаружить, что того-то расстреляли во время великой чистки, другой сгинул в мясном штурме во время великой войны, третьего уморили голодом в рамках очередной великой политики, требовавшей народных жертв. Такая память мешает государству, которое хочет продать вам очередное «величие». Вместо настоящей индивидуальной истории, вместо памяти о настоящих предках государство продает вам историю «национальную». Мы — это Толстоевский, мы — это Гагарин, мы — это Суворов и прочие «разговоры о важном». Оно все, может, и неплохо, однако какое отношение все это имеет к вашим настоящим предкам, которые с большой вероятностью сначала томились в крепостном рабстве, потом голодали в колхозах, а затем помирали на всесоюзных стройках? Однако такая «национальная история» нужна для того, чтобы люди ассоциировали свои интересы с интересами абстрактного государства, за которым скрываются интересы правящего класса. Лучший раб тот, который не замечает своего рабства и убежден, будто успехи хозяев на самом деле его собственные.
Поэтому живая историческая память, состоящая из миллионов маленьких историй, такой системе противопоказана. Немудрено, что с нею борются: закрывают архивы, устраивают гонения на организации, которые копают эту тему, и прочим образом строят «монополию на память». Государство не прочь эксплуатировать травму, но тоже сугубо в коллективном, деиндивидуализированном формате. «Мы превозмогали, мы умирали, мы голодали». Этакое удобное обобщение, в рамках которого высокие начальники и бесправные подчиненные оказываются в одной лодке и пострадали в равной мере. Главное — не разбираться в деталях. Но именно с таких разбирательств и должен начинаться процесс, который позволит отлепиться от эгрегора и осознать свои интересы.
Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Связь с редакцией