"Свалка памяти, разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное — это прекрасное,
что не может вместиться в душе"
Оглядываться назад, пересматривать старые картинки, вспоминать людей, и думать о том, каким всё было тогда, раньше, и каким казалось. Сравнивать с тем, каким кажется сейчас. Искать различия, сходства. И приходить к тому, что не так многое и меняется в мире вокруг нас. Взгляд назад на свои, а не чьи-то чужие, и уж тем более не на выдуманные, тридцать лет хорошо лечит болячку под названием «раньше было лучше». Что было, то и есть. Лучше или хуже – только ты сам.
Тридцать лет назад, 13-го ноября, закончился тяжелый, наполненный и трагедиями и фарсом сезон 1994-го года. Гибели Ратценбергера, Сенны, тяжелые травмы Вендлингера, Лехто, Монтермини, Лами, Алези. Подозрения и дисквалификации. Специфическое поведение Федерации. Скандал на скандале, и самый большой - в финале… После которого все эти усталые люди просто закрыли, наконец, гаражи, и отправились по домам. Казалось, ехать на очередные разборки на площадь Согласия (иронично, да), ни у кого уже просто не было сил. Все выдохлись, и как будто просто рады были дать этому году завершиться. Так бывает, когда зайдя в дом с непогоды, просто бросаешь мокрую одежду на пол, и падаешь сам. Не до условностей.
То, что произошло тогда в Аделаиде, было мистически закономерно, потому что сложно было представить, что 94-й закончится как-то размеренно, спокойно. Когда утихли драмы первой половины сезона, и выяснилось, что из Франции лидеры чемпионата уезжают со счётом 66:29 (а за победу тогда не 25 очков полагалось), началась новая история: сначала про спортивный регламент, затем про технический. Можно обвинять FIA и судей в попытке подыграть британскому претенденту на титул, но нельзя не признать, что и лидер постарался (никто ведь не просил Шумахера, например, фортели в Сильверстоуне выкидывать) и команда помогла (регламент, может, и недостаточно подробно был прописан в части того же программного обеспечения, но уж конструкция фильтров заправочных машин была вполне доступна для понимания). Во всяком случае, санкции были суровые, лидер личного зачёта получил пропуск двух Гран При, вспомните такое ещё. Сейчас-то у нас даже специальные штрафные баллы имеются.
В итоге столкновение, которое давно уже разбираешь даже не с позиций назначения виновных, а так, в порядке рассуждений о человеческой природе. И рассуждать о ней желательно долго, так, чтобы осели все эти обороты вроде «намеренно/ненамеренно», эпитеты вроде «коварно». Когда понимаешь, что гонку ведёт человек, а на столкновение идёт его подсознание, начинаешь ценить то, свидетелем чего удалось стать. То, как по-настоящему, вне морали и регламентов, проявляет себя личность. То, что заставляет людей совершать в экстремальной ситуации «плохие» поступки, ничем не отличается от того, что этих же людей приводит на вершину: иной, чем у других подход, иное представление о допустимом. Иной взгляд на добро и зло.
И это очень интересно. Интереснее, чем наблюдать за огнём, водой и звёздами. Потому что ни огонь, ни вода, ни звёзды, ничего не расскажут о человеке.
И как бы ни было жаль, что это столкновение испортило отличную гонку, одну из самых близких дуэлей между Шумахером и Хиллом в том году, - оно того стоило. Как бы ни было жаль Дэймона Хилла. А его было очень жаль. Потому что ощущение было такое, что в других обстоятельствах вот так снова достать Шумахера на дистанции года у него просто не будет возможности. А значит, это его, Хилла, последний большой шанс. Шумахер-то своё ещё возьмёт (взгляд из 1994-го). И кто знает, может быть, и сам Дэймон в тот день думал именно так. И именно поэтому допустил ту ошибку.
И глядишь теперь на все эти «раньше» и «сейчас», на претензии к судьям на подозрения в нарушении регламента, - и думаешь, всё так. Всё уже было. И это успокаивает. Потому что гонки пробьются и через эту шелуху. А потом смотришь ещё раз на атаку Хилла, на «защиту» Шумахера, и думаешь: «а Магнуссену в Майами за такое по новому гайдлайну 10 секунд и два штрафных балла дали»…
