Индийская библиотека

Многие у нас в стране слышали про битников и бит-культуру; но, боюсь, куда меньше - про индийский аналог битников, хангриалистов (или Голодное поколение). Не знаю, есть ли устойчивый перевод терминов Hungrialists и Hungry generation на русский - ни на елайбрари, ни в литературных журналах я не нашел. Возможно, плохо искал. Мне термин "Голодное поколение" кажется удачным, особенно учитывая, что на хинди его называют Bhookhi Peedi.

Хангриалистское движение возникло в ноябре 1961 г., у его истоков стояли четверо бенгальских литераторов - Шакти Чаттопадхьяй, Малай Рой Чаудхури, Самир Рой Чаудхури и Деби Рой. Социально-политическая обстановка в Бенгалии (и в Индии в целом) была в тот момент сложной: и пятнадцати лет не прошло, как Британская Индия разделилась на Индию и Пакистан, в Западную Бенгалию продолжалась миграция из Восточного Пакистана - толпы голодных мигрантов оседали в приграничных городах и Калькутте, устраивали митинги, требуя работы и хлеба. Среди интеллектуалов росло разочарование: вопреки ожиданиям, сразу после объявления независимости молочные реки с кисельными берегами не потекли, основная масса людей как жила бедно, так и продолжала жить. Высший и средний класс оставался англоязычным и колониальным по своему генезису. В интеллектуальных кругах господствовало представление о том, что настоящая литература - это либо произведения английских классиков, либо Тагора и Джибанананды Даса. Входным билетом в литературный клуб являлись язык (английский), образование (в идеале Оксбридж) и кастовая принадлежность (бхадралок); известны случаи, когда далитам отказывали в публикации из-за их кастовой принадлежности. До начала восстания наксалитов оставалось шесть лет, до начала войны с Китаем, продемонстрировавшей провалы внешней политики Неру и слабость индийской военной машины, - меньше года.

Хангриалисты выбрали название, опираясь на строчку из чосеровского перевода "Утешения философией" Боэция - in the sowre hungry tyme ("во время жестокого голода" в классическом русском переводе Чосера), намекая на то, что времена вокруг голодные во всех смыслах. В своем манифесте они объявили себя первым постколониальным литературным поколением, заявив, что "поэзия больше не является цивилизующим маневром, пересадкой замусоренных садов; это холокост, яростное и сомнамбулическое джазирование поющей пятерки, посев бурного Голода. Мы отказались от одеяльно-пустой школы современной поэзии, любимицы Прессы. В прозаических рифмах полуграмотных стариков вы наверняка не найдете крика отчаяния вещи, желающей стать человеком, человека, желающего стать духом". Начало было дерзким, продолжение эпатирующим: хангриалисты читали свои стихи на площадях и железнодорожных станциях, отправляли в редакции литературных журналов пустые листы с требованиями напечатать "новую статью", рассовывали маски богов, животных, шутов и персонажей мультфильмов по почтовым ящикам литераторов, чиновников, редакторов и политиков с записками "пожалуйста, снимите маску". Язык их произведений также шокировал - они говорили словами людей с улицы, стихи их были написаны низким слогом и изобиловали обсценной и прочей низкой лексикой. Движение росло и ширилось.

В итоге терпение правительства Западной Бенгалии лопнуло, и 2 сентября 1964 года 11 хангриалистов отдали под суд после того, как Малай Рой Чаудхури опубликовал поэму Prochondo Boidyutik Chhutar (в английском переводе Stark Electric Jesus). Их обвинил в подрыве моральных устоев и заговоре против государства. На счастье хангриалистов, незадолго до того в Индию в поисках вдохновения и истины приехала группа писателей бит-поколения, включая Аллена Гинзберга. Они быстро подружились с хангриалистами, и после начала процесса американские и европейские деятели контр-культуры начали активно пропагандировать поэзию Голодного поколения и собирать деньги для них.

👇🏻

👆🏻


В конечном счете эти деньги помогли оплатить адвокатов, плюс сработали традиционные для Индии семейные связи. В 1967 году обвинения были сняты, хангриалисты освобождены - но само их движение к тому моменту затухло. Полностью изменилась политико-экономическая ситуация в стране, на смену Неру пришла Индира, началось наксалитское восстание. участники которого как минимум частично отстаивали те же идеалы, что и хангриалисты, но с винтовкой, а не с пером, чего писатели Голодного поколения принять не могли. Да и на жизнь надо было зарабатывать.

Дальнейшая судьба "хангриалистского квартета" сложилась по-разному. Шакти Чаттопадхьяй продолжил литературную карьеру, стал редактором газеты и опубликовал еще 10 романов, написанных в куда менее эпатирующем стиле. Малай Рой Чаудхури активно переводил и позже работал в жанре магического реализма. Самир стал основателем индийского постмодернизма (про него надо будет написать особо). Наконец, Деби Рой активно публиковался, оказал большое влияние на последующую бенгальскую поэзию и считается первым бенгальским поэтом-постмодернистом.

На Западе Голодное поколение традиционно считают чем-то типа индийского крыла битников - собственно, именно так их в свое время представил своим фанатам Гинзберг, чтобы объяснить, почему их надо поддержать долларом и публикацией. На самом деле хангриалистское движение возникло независимо от бит-движения, хотя во многом исповедовало те же принципы и подходы. Время было такое.

В комментарии положу книжку Матрейи Бхаттачарджи Чаудхури The Hungryalists: The Poets Who Sparked a Revolution - очень хорошее и подробное описание движения для всех интересующихся.

С Рождеством! Сегодня давайте посмотрим на картины гоанского художника Ангело да Фонсека, который создавал картины на христианские сюжеты в индийском стиле. Фонсека родился в 1902 году в большой католической семье и ещё в детстве понял, что хочет быть художником. Сначала он учился в Бомбее, однако западный подход к живописи не устроил молодого артиста, и он поступил на учебу в знаменитый Шантиникетан под руководством Абанидранатха Тагора (художника и племянника Рабиндраната Тагора).К концу своего обучения Фонсека был полон решимости преобразовать индийское христианское искусство. И во многом ему это удалось. Оцените смуглокожее Святое Семейство и Деву Марию с цветком лотоса в руке.

Искать Бога в священных текстах это все равно, что лизать бумагу, на которой написано слово "сахар".     
Посредством этого уста не постигнут вкус сладости.  

Из песни баула Дудду Шаха (Бенгалия) 

Последний номер Architectural Digest India посвящен садам. Когда ещё поразмышлять о буйной зелени и ярких красках, как не зимой? В общем-то, не поспоришь.

Chutneyfying English. The Phenomenon of Hinglish. Edited by Rita Kothari & Rupert Snell

Между делом прочитала сборник статей 2011-го года, посвященный такому занимательному явлению индийской жизни как хинглиш. Примечательно, что хотя книга представляет собой полноценный научный сборник, вышедший по итогам конференции, издал ее совсем не академический Penguin, что отражает застенчивость, которую явным образом испытывали ученые той поры, касаясь чувствительной темы сближения английского и хинди в пространстве медиа, коммерции, литературы и кино. Хотя уже первая статья приводит примеры так называемых переключения и смешения кодов даже в текстах XIX века, стремительное проникновение двуязычия в самые разные социальные сферы Индии двухтысячных воспринималось все же как принципиально новое явление. Собственно поэтому несколько статей было посвящено чисто лингвистическим аспектам хинглиша (как он проявляется грамматически и синтаксически), а также противоречивым попыткам ответить, что есть хинглиш — упрощение вплоть до деградации современного хинди, поскольку английский зачастую не расширяет синонимический ряд, а попросту уничтожает его, предлагая одну устойчивую замену целому кластеру слов; или же привычный для индийских языков, всегда сосуществующих в тесной связи с языками соседей и завоевателей, способ апроприации. Кто такие носители хинглиша: билингвы 80-ого левела, с легкостью адаптирующие оба языка к самым разным коммуникативным задачам, или же люди, толком не освоившие ни первый язык, ни второй и поэтому вынужденно сводящие речь к уродливо построенным фразам. Почему, пока английский и хинди ведут борьбу за индийские умы и сердца в политике и искусстве (английский – для западников, хинди – для настоящих патриотов) именно хинглиш без труда понимается и принимается даже в столь чуждых этому противоборству штатах, как Тамилнаду или Нагаленд.

Термин в заглавии – “чатнификация английского” – предшествует данной книге и был введен Салманом Рушди в романе “Дети полуночи”, чтобы отразить индийское (или в целом южноазиатское) присутствие в английской речи диаспоры (вспомним страдания нарратора, что слово “стыд” не передает всю гамму мучительных переживаний, которое для индийского сердца содержит “такаллуф”). Забавно, что именно за эти приемы над Рушди едко подтрунивает во вступлении видный ученый Хариш Триведи. Для него “хинглиш”, практикуемый Рушди – не более чем нарочитый снобизм постколониального субъекта, который вынужден экзотизировать сам себя, чтобы быть понятым и принятым своим белым мастером/читателем. “Хинглиш” как явление внутрииндийской жизни выходит далеко за пределы легкой пряной приправы для языка (то есть того самого “чатни”), однако становится – чем? 13 лет назад уверенных ответов еще не было.

До книги Chutneyfying English я читала сборник Hinglish Live, вышедший в 2022 году во вполне традиционном академическом издательстве, который куда более уверенно закрепляет позиции хинглиша как полнокровного креола, на котором можно создавать не только рекламные и политические слоганы, но целые литературные тексты и киносценарии. А тот факт, что повседневная речь на хинди все менее “шуддх” (“чистая”), и все более хинглиш, заметен любому работающему с этим языком человеку, в том числе и мне. Интересно, что авторы первого сборника приписывали способность переключаться между английским и хинди только полноценным билингвам, но на самом деле неуловимая интуиция определения уместности того или иного языка и практически моментальное переключение между ними в ответ на запрос собеседника (не всегда явно выраженный) развились за годы работы с индийцами даже у меня. Гибридное сосуществование английского и хинди в Индии воспринимается настолько естественно, что осознать свой собственный выбор языка в конкретной ситуации иногда получается только задним числом, кроме того, зачастую переход происходит несколько раз в течение одного разговора. Так что освоение хинглиша выглядит как необходимый (и неизбежный) навык в нашем переводческом труде. Хариш Триведи, кстати, мимоходом объясняет, почему денег на этом не заработаешь – Лакшми (богиня богатства) и Сарасвати (богиня речи) божества столь противоположные в своих предпочтениях, что не родился еще смертный, благословленный и той, и другой.

Анук Арудпрагасам, “Путь на север”

Отстраненная рефлексия о жизни в мире после войны.

Кришан, главный герой романа (как и его автор) – ланкийский тамил. До 2009 года на Шри-Ланке шла затяжная гражданская война между тамильским меньшинством, требующим больше политических прав, и сингальским населением, доминирующим в правительстве после обретения страной независимости. Кришан провел значительную часть конфликта в Индии и теперь, вернувшись в Коломбо, работает в НКО и живет в родном доме с матерью и медленно угасающей и теряющей память бабушкой. Долгое время еще одним членом семьи была сиделка бабушки по имени Рани, которая единственная сумела пристроиться к ее резкому характеру. Рани пришла в дом Кришана из приюта для душевнобольных – во время войны она потеряла обоих сыновей и долгое время не могла адаптироваться к послевоенной жизни. 

Однажды Рани покидает бабушку Кришана, чтобы навестить дочь, и вскоре приходит внезапное сообщение – Рани умерла. В тот же день Кришан получает неожиданный e-mail от своей бывшей девушки, индианки Анджум. Хотя смерть Рани его в общем-то ни к чему не обязывает, Кришан решает съездить на ее похороны. Поездка на север страны позволяет Кришану своими глазами увидеть разрушенные войной селения и жизни, а также поразмышлять, почему любовь к Анджум его до сих пор не отпустила. 

Роман большей частью читается (или, в моем случае, слушается) как череда сменяющих друг друга эпизодов из настоящего и прошлого Кришана. Одна из центральных тем – его отношения с бабушкой, которая с неохотой теряет свой статус главы семьи, чтобы отдаться на попечение своей невестки, матери Кришана, хоть в предыдущие годы они не слишком дружили. История бабушки – это история медленного, но неотвратимого умирания. И возможно, Рани потому смогла подобрать ключ к ее сердцу, что сама уже была не совсем жива. 

История отношений с Анджум – наоборот, о ярком чувственном и интеллектуальном пробуждении Кришана. Социальная активистка и представительница богемы, Анджум очаровывает Кришана своей внутренней свободой (Анджум настолько свободна, что в русском переводе книги ее поведение сопровождают ремарки о недопустимости подобной деятельности на территории Российской Федерации), однако в какой-то момент отношения распадаются, во многом потому, что Кришан в глубине души лишен подобной внутренней ясности.

Вот и в Коломбо он все меньше находит смысла в своей на вид социально значимой работе в НКО и все чаще уходит в пассивное наблюдение за окружающей действительностью. Отчужденная наблюдательность Кришана, с одной стороны, сообщает книге ее медитативную тональность, в которую погружены описания тихих бесед с Анджум в переполненном вагоне делийского метро, документальные кадры о девушках из отряда “тамильских тигров”, методичный похоронный ритуал на родине Рани; с другой, повествование скоро истощается, лишенное сюжетной мотивации, поскольку философские наблюдения Кришана на редкость малооригинальны и оставляют предполагаемый вопрос, зачем Кришану была необходима эта поездка на север, без ответа.

Последняя ссылка! но это неточно

ВЫШЛА «ЙОНИ-ТАНТРА»!
 
В «Касталии» увидел свет долгожданный перевод «Йони-тантры». В мировой религиозно-мистической литературе не найти более откровенного и волнующего текста, чем «Йони-тантра». Нигде божественная женственность не воспевается так, как в этом небольшом трактате на санскрите. Иллюстрированное издание также содержит связанные с ритуальной практикой почитания йони тексты на санскрите и их перевод на русский язык.
В настоящее время объявлен предзаказ на книгу:
https://castalia.ru/product/yoni-tantra

Продолжаю спамить интересными ссылками. Сегодня день прекрасных индийско-книжных новостей!

Для таких стран, как Куба или Индия, холодная война была не только временем напряженного противостояния двух идеологических лагерей, но и возможностью соприкоснуться с материальным миром социалистической глобализации. Тому, как именно там воспринимались различные предметы советского быта, какие смыслы с собой несли и насколько влияли на самоощущение их владельцев, посвящена книга Судхи Раджагопалан «Путешествия советских вещей. Холодная война как жизненный опыт на Кубе и в Индии». Публикуем ее фрагмент.

«Собран на Кубе по советской технической документации».

https://gorky.media/fragments/tropikalizatsiya-voltazha-i-videoformata/

Буквально на днях сетовала, почему новой книги Джайшанкара до сих пор нет на русском – и вот она! Как говорится, хайли рекомендед.

В издательстве Fortis Press вышла новая книга главы МИД Индии Субраманьяма Джайшанкара "Почему Бхарат имеет значение". Это переосмысление места страны на международной арене в изменяющихся условиях: пандемии, глобальные конфликты, подъем Китая, изменением места США на мировой арене и возвращение на нее России. Джайшанкар считает, что, несмотря на глобальную нестабильность, Индия должна стать ведущей державой, возрождая древнюю цивилизацию в современном контексте.

А "Книжный импорт" выкладывает предыдущую книгу Джайшанкара - «Путь Индии. Стратегии для неопределенного мира»

За десятилетие, прошедшее с глобального финансового кризиса 2008 года до пандемии коронавируса 2020 года, произошла настоящая трансформация мирового порядка. Сама природа международных отношений и их правила меняются на наших глазах. Для Индии это означает установление оптимальных отношений со всеми ведущими державами, чтобы наилучшим образом продвигать свои цели. Это также требует более смелого и невзаимного подхода к своему соседству. В настоящее время формируется глобальное присутствие, которое использует более широкие возможности и значимость Индии, а также ее уникальную диаспору. Эта эпоха глобальных потрясений влечет за собой большие ожидания от Индии, ставя ее на путь превращения в ведущую державу. Джайшанкар анализирует эти вызовы и предлагает возможные политические ответы. Он помещает эти размышления в контекст истории и традиций, подходящих для цивилизационной державы, которая стремится вернуть себе место на мировой арене.

Субраманьям Джайшанкар занимает пост министра иностранных дел Индии с мая 2019 года. Он является депутатом Раджья Сабха от штата Гуджарат. С 2015 по 2018 год он был министром иностранных дел Индии.

#Индия #история

Оригинал книги

Большую часть второй встречи заняло зачитывание доклада о перспективах книжного рынка Индии на период до 2030 года. Прогнозируется стремительный рост.

Жаль, что остальным трем спикерам, людям, которым, как я поняла, есть что сказать, досталось по пять минут. Среди них был представитель тамильской книжной индустрии, координатор Ченнайской книжной ярмарки г-н Сендиль Самбандан. Приглашал российских партнёров на Ченнайскую ярмарку и вспоминал о том, что ещё тридцать лет назад русская литература занимала в Индии большое место.

Побывала в четверг на Non fiction, на обеих встречах, посвященных индийской теме.

Первая – о проблемах перевода современной русской литературы на хинди. Говорили, что современная русская литература ждёт, чтобы ее перевели на хинди, но специалистов нет, поэтому Агентство креативных индустрий и Переделкино придумали резидентскую программу для молодых переводчиков с русского на хинди. Их отобрали среди русистов JNU и Мумбайского университета. Они выходили по очереди и зачитывали со слайдов свои переводческие трудности.

Приятные ребята, очень воодушевлённые, но их выступления были бы более уместны на семинаре по переводу в университете, а не здесь. Переводили сборник рассказов Анны Шипиловой "Скоро Москва".

Поделюсь этим постом в качестве тизера к книге, о которой напишу чуть позже. Скажу только, что культура народа кхаси мне в последнее время стала намного ближе и понятней (теперь мечтаю о поездке в туманный Шиллонг).

Священная роща
Анна Галлиардт

На днях в Институте философии РАН в холле 2го этажа открылась выставка "Лён". Одна из льняных картин — священная роща народа кхаси, основная часть которого проживает в штате Мегхалая на северо-востоке Индии, а также в соседних приграничных районах штата Ассам и в некоторых районах Бангладеш. Уникальной традицией кхаси является «выращивание» из корней каучуконосного фикуса недорогих и надёжных живых мостов через небольшие реки.

Upd: Выставка работает пн-чт 10:30-18:00

С Татьяной Дубянской в комментариях к мероприятию выше обсуждаем предстоящую ярмарку Non/Fiction, где в частности будут освещать перевод русской литературы на хинди и особенности индийского книгоиздания. Меня очень интересует мероприятие, которое пройдет 5.12 в 15:00 – Индийский книжный рынок. Международная сессия
Участвуют: Мохиндер Сахни, руководитель подразделения издательства "Om Books International" в Индии; Сентил Самбандан, основатель платформы "Ailaysa" и издательства "Aazhi Publishers" (Индия, штат Тамил-Наду); Гуатам Мехта, основатель издательства "Mehta Publishers" (Индия, штат Махараштра); Шарад Аштекар, основатель издательства (Индия, штат Махараштра); Модератор: Игорь Грижук, руководитель отдела зарубежных прав издательства «Абрикобукс»
Профессионалы издательского дела из Дели, Мумбаи и Ченная расскажут о положении дел в издательской индустрии Индии, чей книжный рынок является одним из самых быстрорастущих в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Коллеги поделятся информацией о состоянии печатного, электронного и аудио-сегментов индустрии, а также дадут свои прогнозы на ближайшие 5-10 лет. Я сама, к сожалению, на него не попадаю, но, коллеги, если кто-то сходит, пожалуйста, напишите мне и хоть тезисно расскажите, о чем там шла речь. 🙂 Не припоминаю, чтобы в России обсуждался потенциал индийского книжного рынка, а тема ведь супер важная.

📚 х 🌏
Цикл встреч с участниками Международного литературного форума

Встреча 1. «Русская литература на языках мира. Встреча с зарубежными мастерами перевода»

5 декабря / чт
18:00
подробности и регистрация

Встреча 2. «Проза и поэзия. Индия и Непал»

7 декабря / сб
18:00
подробности и регистрация

Модератор — Игорь Сид, писатель, антрополог и журналист

Свадеш Дипак, Maine Mandu Nahin Dekha

2 июня 2006 года прославленный хиндиязычный прозаик и драматург Свадеш Дипак вышел на ежедневную утреннюю прогулку и никогда с нее не вернулся. Дипак громко заявил о себе в 1991 году пьесой Court Martial, которая вдохнула жизнь в засыпающий индийский театр и была поставлена сотни раз на различных индийских языках. Вскоре после этого он исчез с литературной сцены на 7 лет. Все это время Дипак переживал особенно тяжелый эпизод биполярного расстройства, включавший в себя несколько попыток самоубийства (во время одной из них Дипак хотел сжечь себя заживо) и одинокое существование в больнице в Чандигархе, когда к Дипаку имели доступ только жена, дети и избранные друзья.

В 2003 году Дипак описал эти семь лет в мемуарах Maine Mandu Nahin Dekha. Автобиографических текстов о преодолении (или нет) психического заболевания в литературе в общем-то хватает. Отличительная особенность мемуаров Дипака — это то, насколько последовательно он укладывает историю своей болезни в тантрический миф. Во множестве нарративов, сосредоточенных на Шакти, героям-мужчинам зачастую горько приходится расплачиваться за оскорбление Богини (не всегда осознанное). Я уже писала про бенгальскую версию “Рамаяны” в которой именно Сита карает Равана, а Рама выступает не более чем инструментом. Вот и в истории Дипака, расказанной им самим, он — высокомерный писатель, вкусивший успеха, и оттого особенно пренебрежительно относящийся к окружающим его женщинам (в глубине души признавая, что за этим стоит заурядный страх). Он неосторожно отмахивается грубым словом от случайно встретившейся незнакомки — и в ответ разгневанная женщина, которую он предпочитает называть Майявани, разрушает его душу. Поэтому в нарративе Дипака постоянно соседствуют два плана: первый, на котором он общается с семьей, дискутирует с коллегами по литературе (Кришна Собти, Сумитра Мохан, Нирмал Верма и прочие узнаваемые имена), и второй, на котором он пытается удовлетворить противоречивые и ненасытные желания Майявани в качестве наказания за то, что когда-то проигнорировал самое невинное из них. “Манду” в заглавии книги – это название места, куда Майявани побуждает его уехать, пока Дипак фактически привязан к койке в психиатрической больнице и с него ошметками слезает сгоревшая кожа. Постепенно болезнь Дипака выходит за рамки трагического, но вполне понятного психиатрического феномена. Общение с невидимой Майявани делает Дипака неуязвимим для традиционных методов лечения: от уколов до электрошока. Пока он считает себя несущим заслуженную кару, воздействие врачей не имеет силы. Даже выход из больницы, спустя 7 лет лечения, в итоге оказывается лишь короткой отсрочкой от неизбежного. Хотя формально писатель Свадеш Дипак считается пропавшим без вести, его близкие друзья убеждены, что он принял добровольную смерть в Варанаси, погрузившись в Гангу – и только этим освободился от терзающего его проклятья.

Добавлю, что перевод на английский является глубоко значимой работой для переводчика и писателя Джерри Пинто. До знакомства с текстами Дипака Пинто работал исключительно над текстами на маратхи. Однако, выросший возле страдающей от биполярного расстройства матери, Пинто сам долгое время пытался выработать собственный язык для разговора о психическом здоровье. В этом своем первом переводе с хинди Пинто в комментариях ведет личный, хотя и очень тихий, диалог с историей Дипака, вскрывает множество литературных аллюзий, находит приемы для передачи двуязычной природы мемуаров (в бреду Дипак всегда переходит на английский) — оказываясь самым подходящим проводником в мир чужой боли.

«Я не испытываю более ни малейшего желания защищать этот роман или себя». Отрывок из новой книги Салмана Рушди, автора «Сатанинских стихов».

https://gorky.media/fragments/etot-roman/

Каждый месяц я пристрастно изучаю дайджест книжных новинок от БИЛЛИ на предмет индийских имен и текстов. Статистика для меня не очень радостная: на 300 наименований приходится 1-2 новые книги какого-нибудь индийского автора. Но это лучше, чем ничего, вот и октябрь порадовал публикацией от индийской писательницы, которую я очень люблю. Самхита Арни написала один из моих любимых фэнтези-ретеллингов “Рамаяны” (с едким политическим намеком) “Пропавшая царица”. А вот на русском вышла ее адаптация “Махабхараты” для детей. Искренне советую обратить на эту книгу внимание. Издательство “Самокат”, перевод Шаши Мартыновой (что само по себе является серьезной рекомендацией).

В Лектории «Гаража» продолжается цикл «Художники зыбкого мира. Современное искусство Азии». Во второй части расскажем о ключевых фигурах и направлениях индийского искусства XX–XXI веков: от первых попыток синтеза национальных традиций и авангардных техник до работ современных художников, объединяющих мифы, технологии и философию.

▻ «Индийский авангард. Ключевые направления и имена»
26 ноября, 19:30–21:00
Елизавета Кузина расскажет о ключевых направлениях индийского авангарда, его становлении в колониальной Индии, расцвете после обретения независимости в 1947 году и влиянии на современные художественные процессы.

▻ «Современные процессы в Индии: преемственность в искусстве»
27 ноября, 19:30–21:00
Дарья Воробьева расскажет о творчестве ключевых художников индийской арт-сцены последних 30 лет, которые, обращаясь к национальной культуре, используют современные медиа и технологии, соединяя их с глубокими традиционными контекстами.

Вход свободный по регистрации. Лекции пройдут в Лектории Музея «Гараж».

Рекомендуем книги к лекционному циклу из библиотеки Музея

● Современное искусство Индии. Живописные траектории
Каталог выставки, представляющий работы выдающихся индийских художников, которые отражают визуальные траектории восприятия их эпохи. Эти произведения позволяют проследить становление и развитие уникального живописного языка индийского искусства.

● Art of Modern India
В альбоме на примере 130 работ прослеживается художественная революция в искусстве Индии после обретения независимости в середине XX века.

● Art and Visual Culture in India, 1857–2007
Книга включает 19 эссе искусствоведов, кураторов и арт-критиков, анализирующих индийское искусство и его многочисленные трансформации на фоне динамичных изменений социальной истории Индии.

● Indian Contemporary Art: Post Independence
Сборник статей, посвященный индийскому искусству в эпоху после обретения независимости, где через художественные методы ведущих современных художников раскрывается их творческая эволюция.

● Contemporary Indian Art: Other Realities
Сборник статей сосредоточен на переходе индийского искусства от европоцентричного взгляда к мультикультурализму, а также на переосмыслении колониального наследия в художественном языке.

Нестареющее хайдарабадское развлечение – воскресный книжный шоппинг в Abids. Самый престижный район города всего лет 30 назад, место расположения крупнейших банков и отелей, а также целой россыпи христианских церквушек всевозможных конфессий (за которыми притаились зороастрийский храм и здания теософского и масонского обществ), Abids ныне пребывает в забвении, пока жизнь кипит в корпоративных муравейниках Hitech City. Однако и сейчас каждое воскресенье сюда стекаются все книголюбы города, чтобы рыться до умопомрачения в неистощимых книжных развалах, где найдутся и самый новый бестселлер, и первое издание какой-нибудь классики от Penguin. Моя сегодняшняя трата в 50 рупий – масала детектив самого бульварного пошиба.

Пора взять себя в руки и показать всем, кто тут Шармаджи ка бета («сын маминой подруги»)! А то на семейном застолье вместо санскари («благопристойный») окрестят уллу ка паттха («совиное отродье»).

Вышел новый эпизод нашего аудиосериала «Слова культур» — на этот раз постигаем Индию через 11 важных понятий.

Дебарати Мукхопадхьяй, Chronicles of the Lost Daughters/Naraach

Эту книгу мне долгое время хотелось не прочитать, а просто взять в руки. Дизайн обложки разработал мой любимый бангладешский арт-коллектив DhakaYeah, чьими блокнотами я пользуюсь уже несколько лет (выложу их работы в комментариях). Выход бенгальского бестселлера на английском языке продолжает устойчивый тренд индийского книгоиздательства: наевшись за предыдущие десятилетия сначала англоязычной литературы диаспоры (Рушди, Лахири и прочие), а потом текстов внутреннего производства сомнительного качества (приснопамятный Четан Бхагат), аудитория наконец-то захотела почитать книг, написанных в Индии, для Индии и на индийских языках. Английский язык из золотого стандарта превратился в удобный инструмент для обеспечения региональной литературе всеиндийского присутствия. Еще один положительный аспект этого тренда – повышенное внимание к фигуре переводчика. Большинство крупных издательств начали помещать имя переводчика на обложку, и с учетом того, что региональные авторы зачастую мало известны вне родного штата, узнаваемый переводчик помогает спровоцировать интерес.

По жанру роман Naarach (мифическое оружие из “Махабхараты”) одной из самых известных молодых писательниц Западной Бенгалии ближе всего к исторической беллетристике. Действие происходит в конце XIX века – период, который часто называют “Бенгальским Возрождением”, когда набрала обороты деятельность прогрессивного общества “Брахма Самадж”, были радикально пересмотрены самые косные традиции вроде детских браков и положения вдов, а также произошел расцвет бенгальской литературы и искусства, ярче всего проявившийся в творчестве Рабиндраната Тагора (он даже промелькнет в романе как молодой застенчивый поэт Роби).

Сюжет Naraach доказывает, что прогресс — это движение через боль и агрессию. В его центре семья брахмина Кришношундора, которая в одночасье теряет уважение, когда до односельчан доносится слух, что давно покинувший деревню брат Кришношундора вступил в связь с мусульманкой. Презрение соседей лишает Кришношундора всех источников дохода, его больше не приглашают обучать детей санскриту или справлять жреческие ритуалы. Более того, воспользовавшись изоляцией семьи, подвергают сексуальному насилию его сестру Бхубонмони. После этого к дому Кришношундора, как стервятники, слетаются брахманы безукоризненной репутации, но сомнительных моральных качеств, поскольку они предлагают очистить Бхубонмони от загрязнения по сути взяв ее к себе в сексуальное рабство. После этого отчаявшийся Кришношундор соглашается всей семьей пойти в наемные работники в голландскую компанию, которая нуждается в человеческом труде на своих вест-индских колониях – тут следует печальный экскурс в одну из самых мрачных страниц колониальной истории, связанную с перевозкой подневольной рабочей силы из Южной Азии и Африки в Гвиану после официальной отмены рабства после 1873 г. Кришношундор убеждается на себе, что запрет именно что официальный, когда перед посадкой на судно поставщик наемной силы Нобокишор Датта оставляет у себя его двух маленьких дочерей — после того, как ни одна из трех жен не смогла родить ему наследника, он хочет воспользоваться последним советом от безумных ортодоксов, а именно брак и консумация с “чистой” дочерью брахмана до начала у нее менструации. Именно женское тело, обезличенное и беззащитное, — воображаемая Курукшетра этой книги. Женщины пропадают, умирают и возрождаются вновь, пока в Калькутте новый мир (воплощенный в деятелях из “Брахма Самадж”, Тагоре, первой женщине-враче Кадамбини Гангули) стирает отчаянно сопротивляющийся старый (представленный, в частности, сосланным в Калькутту последним навабом Авадха — Ваджидом Али).

Несмотря на весьма болезненный контекст, роман Мукхопадхьяй, к сожалению, не выходит за пределы исторической мелодрамы. Тема женской травмы, как мне кажется, требует куда большей чуткости, чем нарративного молчания после сцен катастрофического насилия и замены одного бессловесного женского персонажа на другой. Автор оказывается не в силах совместить план социальной несправедливости и личной ответственности своих героев, как положительных, так и отрицательных, и доведя сюжет до высшей точки накала, прибегает к разочаровывающему deus ex machina. Если хочется погрузиться в противоречия бенгальского общества в определенную эпоху, прочитать можно, но на то, чтобы проникнуться и прожить, рассчитывать не приходится.

С коллегами-авторами каналов, пишущих об Индии и Южной Азии, сделали полезную папку, куда вошли 30 каналов, освещающих разные темы — тут всё: новости, история, языки, культура и жизнь в странах Южной Азии. Одним кликом на папку можно подписаться сразу на все каналы. Если у вас уже есть тематическая папка, то можете перебросить в уже существующую те каналы, с которыми вы ранее не были знакомы 🗂️🛺

🌞 Второе. Сегодня на Арзамасе вышел цикл лекций "Махабхарата", который записал легендарный Ярослав Владимирович Васильков, много лет посвятивший переводу и комментированию эпоса.

Без лишних слов - вот ссылка.
Тут только об одном жалеешь - в общей сложности этот рассказ - всего на 2.5 часа.

Кстати, обширное интервью Василькова я на канале уже анонсировала в прошлом году.

Познавательный канал о Гималаях https://t.me/dharamshala_guide
Интересные факты о природе, достопримечательностях  и культуре региона.

Абрахам Вергезе, “Завет воды”

Чем больше читаешь, тем реже получаешь сильные ощущения от чтения. Я привыкла к тому, что на смену каждой книге приходит новая, и зачастую от чтения остается лишь приятное послевкусие, не более того.

Роман “Завет воды” я начала читать еще год назад, когда он только вышел на английском языке. Книга читалась упоительно легко, я не могла оторваться — и внезапно остановилась. Отвлеклась на другие книги и все не могла вернуться к массивному тому. В итоге вышел русский перевод, и я решила прочитать книгу таким образом, чтобы избежать ощущения, что зачем-то трачу время на уже прочитанное.

Середина 2024 года для меня сильно отличалась от мая 2023 и, взявшись за “Завет воды” в это время, я испытала то самое редкое чувство, что книга меня нашла. Наверное, я должна была отложить роман Варгезе, чтобы в полной мере испытать его терапевтический эффект год спустя.

Читать “Завет воды” одновременно и легко и сложно. Легко — из-за доброго, временами ласково насмешливого авторского языка (в безукоризненном переводе, я в восхищении перед командой издательства “Фантом Пресс”, готовившей эту книгу); из-за красочной, обстоятельной летописи большой южноиндийской семьи, переживающей бурные десятилетия первой половины ХХ века. Здесь и прекрасная девственная Керала, и шумный Мадрас, и христианская миссия, и лепрозорий — и в каждом из этих мест плетется своя долгая и невероятно интересная история. Поэтому временами чтение мучительно: в их историях немало место отведено боли, страданию и смерти. В единый узел всех участников повествования связывает необычная медицинская загадка семьи сирийских христиан в Керале: мужчины рода страдают от необъяснимого бессилия перед водой и часто тонут, что кажется жестоким проклятьем в краю, который реки прорезают как вены. За представителя этого рода, недавно овдовевшего, отдают замуж юную девушку (окружающие будут звать ее просто “мать” — аммачи). Отношения, начавшиеся как обычный брак по договоренности, перерастают в искреннее чувство, которое свяжет супругов на всю жизнь и позволит вместе пережить предписанную им череду несчастий. Необъяснимая болезнь станет причиной смерти любимого пасынка Аммачи и собственного внука, приведет к душевному распаду ее сына Филипоса. Понадобится немало лет, чтобы внучка этого семейства (названная в честь настоящего имени Аммачи Марией), сама став врачом, расследовала характер странного недуга.

“Завет воды” мне показался куда добрее дебютного романа Варгезе “Рассечение Стоуна”. Его я в свое время прочитала за сутки, но все же могла избавиться от горького ощущения, наблюдая за судьбами героев. Медицинская тематика мне показалось скорее карательной, чем спасительной. В “Завете воды” все по-другому. Медицина напоминает людям об ограниченности их тела или разума, однако любовь и терпение раз за разом оказываются сильнее физической немощи. Болезнь и смерть никого не пропустит, но если пережить самое страшное, может так случиться, что рука жизни еще подарит свой самый щедрый дар.

Анита Десаи, “Розарита”

В прошлом месяце после длительного перерыва вышло новое произведение одной из самых известных англоязычных писательниц Индии, неоднократного номинанта на Букеровскую премию, Аниты Десаи — небольшая повесть “Розарита”. Она интересным образом пересекается с последним романом Аниты, The Zigzag Way, написанном двадцать лет назад. В обоих текстах автор использует Мексику как фон для исследования излюбленной темы о присутствии прошлого в нашем настоящем. Анита вообще писатель мигрантов и билингвов. Большинство ее героев существуют на невидимом перепутье между разными мирами или эпохами (еврей-беженец в Baumgartner’s Bombay, почитатель классической поэзии урду из пыльного делийского пригорода в In Custody, хранительница покинутого семейного гнезда в Clear Light of The Day). Мексиканская тема в двух ее книгах только усиливает убеждение, что границы — понятие относительное. И граница временная еще более условна, чем географическая. В The Zigzag Way главный герой Эрик — американец, который от скуки сопровождает свою девушку в полевых исследованиях в Мексике. Оказавшись в стране, он внезапно понимает, что некоторые топонимы ему знакомы. Эрик вспоминает своего прадедушку, небогатого мигранта из Корнуолла, который провел какое-то время на заработках в мексиканских серебряных рудниках. Желая узнать больше о прошлом своей семьи, Эрик пускается в запутанное путешествие по стране. История Эрика рассказана тихим интимным шепотом, который так хорошо удается Аните, но одновременно с этим роман — малоприятное напоминание о скрытых маршрутах перемещений человеческого труда по глобальному рынку.

“Розарита” частично повторяет сюжетную рамку The Zigzag Way: Бонита, молодая индианка, приехавшая в Сан-Мигель на курсы испанского языка, внезапно узнает, что в этом городе когда-то училась ее мать. Хотя узнает ли? Сведения о матери до нее доносит полусумасшедшего вида пожилая мексиканка по имени Виктория, которая обращается к ней на улице, заявив что Бонита выглядит совсем как подруга ее юности Розарита (так она на испанский манер называла индианку Сариту). Виктория приглашает Бониту в гости, обещая рассказать о прошлом ее матери, которая оказывается приезжала в Мексику заниматься живописью. У Бониты нет никаких оснований верить Виктории кроме своего собственного имени – мексиканка утверждает, что это совсем не вариант индийской Виниты или Лалиты, а испанская “красавица”. Смутные воспоминания о временами странном поведении покойной матери и всегда висевший в доме акварельный рисунок неизвестного происхождения подталкивают Бониту последовать за Викторией в места, где когда-то могла ходить ее мать. К написанию этой повести Аниту подтолкнула история о реальном индийском художнике Сатише Гуджрале, который изучал живопись в Мексике в 1940-е и по убеждению Аниты в своем творчестве отразил трагическое сходство между Мексиканской революцией и Разделом Британской Индии. В “Розарите” мексиканский маршрут героини выступает невольным катализатором для проживания подавленной семейной памяти об ужасах, перенесенных Индией сразу после обретения независимости. Тема непроговариваемых воспоминаний, которые тенями стоят над живущими ныне, особенно хорошо удалась Десаи в Clear Light of The Day, и “Розарита” в сравнении кажется лишь уверенным повтором удачных писательских находок. Возможно, эта повесть хорошо годится для первого знакомства с писательницей, потому что лаконично подсвечивает ее лучшие стороны. Даже в этом, несколько вторичном по отношению к ее остальным книгам, Анита остается непревзойденным стилистом негромкой искренней прозы, исследователем неудобных семейных тайн.

Стоит отметить, что предисловие к одному из переизданий The Zigzag Way писал Абрахам Вергезе, Салман Рушди регулярно отдает должное Аните, когда пишет об индийской литературе, ее дочь Киран вошла в число лауреатов Букера. Влияние Аниты Десаи на современную англоязычную литературу Индии огромно, и пока ее знаменитые ученики переводятся на русский язык, сама Анита, к моему огромному сожалению, остается неизвестной в России.

Эфир с Гуравом Моханти!

29 августа проведем в сообществе в ВК Эксмо.ру прямой эфир с автором романа «Сыны Тьмы» Гуравом Моханти. Он расскажет нам о своем цикле и его создании.

Напомним, «Сыны Тьмы» стали авторским переосмыслением индийского эпоса Махабхарата!

Когда: 29 августа, 19:00
Где: по этой ссылке 😊

​​⚡️А вот и сюрприз — наши подписчики первыми могут прочитать фрагмент из новой книги Салмана Рушди "Нож".

Почти два года назад, 22 августа 2022 года, Салман Рушди вышел на сцену института Чатокуа, штат Нью-Йорк, чтобы прочитать лекцию о том, как нужно оберегать современных писателей от опасности. В самом начале мероприятия на сцену выбежал неизвестный человек, который нанес Рушди множество ножевых ранений.

Впервые об этом травмирующем событии и его последствиях писатель подробно рассказал в автобиографической книге "Нож". В произведении Салман Рушди описывает свой долгий путь к физическому и моральному исцелению, которые стали возможны благодаря любви и поддержке его жены Элизы и его семьи, благодаря множеству врачей и физиотерапевтов, а также благодаря читателям по всему миру.

"Нож" — это не только глубоко личная и жизнеутверждающая история, но еще и размышления писателя о жизни, об утратах, о любви, об искусстве и об обретении внутренней силы, чтобы снова и снова вставать на ноги, что бы ни происходило.

Сегодня, в день рождения писателя, на нашем сайте мы публикуем отрывок из "Ножа", который должен выйти на русском языке в издательстве Corpus уже этой осенью. Перевела книгу Анна Челнокова.

Азиатский Рим, многослойный лабиринт, в котором сплелись эпохи, печальный и опасный. Мегаполис пыльного волшебства, заброшенных кинотеатров, магистралей, ветхих особняков-хавели, дряхлеющих в Чандни Чоук. Город старых книжных и мясных лавок, могольских гробниц и шиферных трущоб, офисов и средневековых тупиков, из которых не найти дороги.

О каком городе речь?

Да, это индийская столица. Ее гул уже слышен. В издательстве «Эксмо» готовится к выходу книга о жителях Дели, водовороте их судеб.

Вместе с героинями романа «Украденный город» мы проживем самые разные события. Роман обещает полное погружение в Дели шестидесятых, восьмидесятых и миллениума.

Книга придется по душе всем, кому нравится наблюдать сильные женские характеры, причудливый узор сюжета, богатый литературный язык, всем, кто ценит винтажную эстетику, азиатский колорит, урбанистику, любит Индию и Восток.

Роман доступен в предзаказе, выйдет уже в этом августе. Можно продлить лето за чтением «Украденного города». Посмотрите обложку, очень кинематографична.

#реклама

Небольшой список литературы по случаю индийского Дня независимости:

1. Ширшенду Мухопадхай, "Тетушка, которая не умирает”
2. Викрам Сетх, “Достойный жених"
3. Анчал Малхотра, The Book of Everlasting Things
4. Яшпал, “Ложная правда”. Об этом романе я еще не писала, но если и есть книга, которая ухитрилась объять весь ужас раздела Британской Индии и всю надежду молодой независимой республики после 1947 года, то это она. История индийской борьбы за независимость и крушения когда-то непобедимой империи здесь рассказывается через судьбы брата и сестры, Джаядева и Тары, которым во время раздела предстоит потерять не только родину (отошедший Пакистану Лахор), но и друг друга. Это пронзительно написанная эпопея, которой ничуть не вредит рамка социалистического реализма, проступающая, когда заходит речь о будущем молодой страны. Яшпал находился под сильным впечатлением от достижений СССР и сам в прошлом сидел за революционные подрывы, чем и объясняется благосклонность к нему советской публики и выход русского перевода его романа всего лишь через 3 года после индийской публикации. На мой взгляд, “Ложной правде” марксистское внимание к самым обездоленным группам пошло только на пользу, благодаря ему Яшпал смог создать сложную и детальную картину общества в эпоху перелома и при этом закончить роман с верой в лучший исход.

‼️Фильмом "Шахматисты" (Shatranj ke khiladi, 1977) открывается ретроспектива знаменитого режиссёра Сатьяджита Рая, она пройдет с 17 августа по 6 сентября в ГЭС-2 на Болотной набережной 15.

У меня нет слов, чтобы передать, КАК я рада этой ретроспективе. В 90е годы, когда московский Музей кино работал на Красной Пресне, его директор Наум Клейман, большой ценитель индийского киноискусства, проводил показы авторского кино по меньшей мере раз в год, это было волшебно (ещё и потому, что я там переводила и читала монтажные листы на сеансах...)

Но довольно ностальгии! О некоторых других фильмах этой программы ещё напишу, а вы следите за расписанием и, кто может, посещайте; и я постараюсь там быть.
#кино #анонс

Вазим Хан, “Неожиданное наследство инспектора Чопры”

Детективный роман об инспекторе Чопре относится к тем книгам, которые неплохо заходят иностранному читателю и куда хуже – индийскому (в этом же ряду стоит, к примеру, “Художница из Джайпура” Алки Джоши). Почему так? На первый взгляд, все ладно: обаятельный главный герой, бойкий сюжет и яркая, сочная Индия на каждой странице. Однако авторы такого рода любят забывать, что Индия – не магический край людей с песьими головами, а вполне реальная страна, и происходящее в ней все-таки должно подчиняться хоть какому-то правдоподобию, иначе четвертая стена непоправимо рушится, и становится понятно, что может имя у автора и индийское, однако он дальше от своей исторической родины, чем Афанасий Никитин.

Вот и в этой книге нам предлагается поверить, что можно разгуливать по самой дорогой и гламурной части Мумбая со слоном на привязи, и никто-то тебя не заметит, включая преступника, за которым ты ведешь преследование. Исполнитель столь экстравагантного действия – наш герой, инспектор Чопра, недавний пенсионер, который еще не пообвыкся в этом новом статусе, а потому не в силах оставить незавершенным дело, которое попадает ему на стол в последний рабочий день – в самой вонючей канаве мумбайских трущоб обнаружено тело юноши, заурядный, на первый взгляд, случай. Однако желание высшего руководства во что бы то ни стало замести дело под ковер и отмахнуться от возмущения матери погибшего побуждает Чопру взять расследование в свои руки. Выход на пенсию, однако, высвечивает те пустоты в его жизни, на которые раньше он не обращал внимание. Например, отчуждение его бездетной жены Поппи, которая тяжело переносит продолжительное отсутствие муже, особенно сейчас, когда он больше официально не работает. Ко всему прочему на Чопру сваливается неожиданный подарок от любимого дяди – тот ни с того ни сего отправляет племяннику слоненка с наветом как следует заботиться о животном, ведь это воплощение самого Ганеши. Но как ухаживать за слоном в самом сердце огромного мегаполиса в респектабельном микрорайоне для среднего класса. К тому же, слоненок на вид явно несчастлив. Инспектору Чопре с женой волей не волей приходится заниматься бедным животным, и тот внезапно оказывается полезен и для ведения расследования, и восстановления лада в семье. Сцены со слоненком, при всей их абсурдности, оказываются основным развлечением этого весьма прямолинейного детектива с неубедительными твистами и разоблачениями.

В общем, книжку я не хвалю и читать продолжение не планирую, однако в наших условиях дефицита развлекательного индийского контента на русском языке возможно и стоит дать ей шанс на пару летних вечеров, поэтому расскажу, что мне все-таки в ней понравилось. Во-первых, пристальное авторское внимание к топографии Мумбаи. Множество локаций, вплоть до уличных перекрестков, описаны с максимальной точностью. Полагаю, что если слушать книгу в аудио, вполне можно погрузиться в воображаемую прогулку. Во-вторых, довольно выразительно описан так называемый “индийский средний класс”, на самом деле, довольно богатая прослойка индийского общества, уверенным шагом вступившая в эпоху потребления после открытия индийской экономики в 90-е. Эти хорошо одетые люди, обожающие иностранные бренды, гигантские моллы и кофейни “Старбакс”, то и дело появляются на страницах и представляют собой весьма интересный портрет эпохи.

Самая полезная папка для хиндигурчиков! 😍🧚‍♀️

Собрала для вас каналы - большие и маленькие, про Индию и хинди, полезные и интересные. Жмите по ссылке ниже и добавляйте сразу папочку, чтобы не потерять)

Мне оооочень приятно было делать эту подборку, потому что всего два года назад такого ассортимента не было) а теперь мы просто купаемся в интересных и живых блогах! Спасибо всем, кто пишет, публикует и продвигает Индию ❤️

ИНДИЯ И ХИНДИ В ТЕЛЕГРАМЕ

Во вторник 6 августа в 19:00 мск приглашаю на урок "Как пользоваться словарями хинди"

🔵 покажу словари хинди-русский, хинди-английский, онлайн и офлайн, которыми пользуюсь сама,

🔵 поделюсь лайфхаками (про них не все знают, но они существенно упростят вашу работу со словарем), особенно если вы только начинаете учиться и пока трудно воспринимать письмо деванагари,

🔵 разберем, как пользоваться словарями в зависимости от ваших целей, стратегии обучения и уровня знания языка

И еще

на этом уроке будет презентация абсолютно новой программы Года Хинди 🤩 Такого в школе ещё не было, и я уверена, что нескоро будет) Я уже показала её нескольким ребятам, кто учит хинди и не учит - и все кусают локти, потому что таких условий не предлагает никто.

Это та самая программа мечты, на которую я бы 100% записалась, если бы не делала её сама 😄

И, конечно, приносите свои вопросы по хинди, буду рада на них ответить!

ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ НА БЕСПЛАТНЫЙ УРОК

Очаровательно сегодня работают, мягко скажем, ответственные за идеологическую обстановку. С упорством, достойным лучшего применения, в русскоязычных каналах, посвященных Бангладеш, на случившийся переворот натягивают, как сову на глобус, термин "цветная революция" (то есть понятие, в принципе применяемое исключительно к режимным переворотам на пост-советском пространстве). И "бузотерами" протестующих уже назвали. Тру востоковеды, my ass.

Тахмима Анам, “Золотой век”

Думаю, не я одна сегодня пораженно наблюдаю за отставкой премьер-министра Бангладеш Шейх Хасины. Всего трех недель хватило бангладешским студентам, чтобы снести надоевший политический режим. Студенческий протест начался в середине июля как запрос на отмену устаревшей системы квот для потомков героев бангладешской войны за независимость 1971 года, но вскоре перерос в сопротивление непосредственно самому режиму Шейх Хасины, дочери “отца нации” Муджиба Рахмана. Накопилась усталость от авторитарного правления Шейх Хасины, которое во многом опиралось на символический статус своего убитого отца, достаточно взглянуть на портреты Муджиба, развешенные буквально на каждом углу. (Фото выше было сделано мною пару лет назад в кампусе Университета Раджшахи, прямо сейчас одного из эпицентров протеста). Стоит однако вспомнить, что война за независимость Бангладеш в свое время тоже началась со студенческого протеста – именно поэтому наряду с изображениями Муджиба во всех учебных заведениях страны установлены монументы “Шахид Минар” (фото из Wiki Commons), копии памятника в честь погибших студентов, который стоит в Дакке.

Именно этим событиям посвящен роман самой известной современной писательницы из Бангладеш, Тахмимы Анам, “Золотой век”. Его главная героиня – вдова Рехана Хок, чьи дети Сохэл и Майя, студенты Университета Дакки, вступают в ряды мятежников против пакистанской армии и вскоре теряют связь с матерью. Рехане придется переживать весь период войны в мучительном страхе за детей. Ужас их положения еще и в том, что обе стороны конфликта видят в них врагов: Рехана и ее дети – выходцы из Западного Пакистана и говорят на урду куда лучше, чем на бенгальском, а значит их преданность Восточной Бенгалии то и дело оказывается под вопросом. Как и многие тексты, посвященные той страшной эпохе, роман “Золотой век” в очередной раз доказывает, что жизнь оказывается сильнее смерти, нанесенные раны пусть медленно, но зарастут, и даже кампус Даккского университета из поля боя вновь превратится в пространство образования и культуры (а еще культовых закусок “пхучка”, которыми тамошняя столовая славится и по сей день). Хочется надеяться, что сегодняшние перемены будут стоить бангладешскому народу куда меньше крови и непоправимых потерь.