Владимир

Must read – пять книг о современной российской политике на русском языке

Научных и научно-популярных книг о российской внутренней политике на русском языке выходило и выходит много, и в этом море можно просто утонуть. Мой список топ-5 must read охватывает лишь книги, вышедшие относительно недавно и охватывающие период после 1991 года. Как и все списки такого рода, мой список – субъективный и пристрастный, он отражает мое собственное видение политики (поэтому, скажем, в нем нет места книгам о массовых политических настроениях и ориентациях – я считаю массы инструментом в руках элит, и не более того (но и не менее)). Ну и моих собственных книг в нем тоже нет, разумеется. Перечень приведен в алфавитном порядке по именам авторов.

Сергей Алексашенко, Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику (Альпина паблишер, 2019) – подробный анализ политико-экономических процессов в России в 2000-2010-е годы, фокусирующийся на становлении и консолидации управленческих иерархий и их экономических последствиях. Автор демонстрирует роль авторитаризма в развитии капитализма в России, книга написана ясным и доступным языком.

Григорий Голосов, Политические режимы и трансформации (Рутения, 2024) – ясно и доступно написанная книга, объединяющая черты учебного пособия по сравнительной политологии авторитаризма со сжатым анализом траектории российской политической эволюции и перспектив дальнейшего политического развития страны. Если кто-то хочет понять закономерности российской политики, не владея базовыми знаниями, рекомендую начать с этой книги.

Тимоти Колтон, Ельцин (КоЛибри, 2013) – очень подробная и хорошо документированная политическая биография первого президента России, относительно беспристрастная, хотя и содержащая в целом позитивные оценки деятельности Ельцина. Я согласен далеко не со всеми суждениями и выводами автора, но пройти мимо этой книги при изучении российской политики после 1991 года было бы совершенно неоправданным.

Александр Кынев, Кто и как управляет регионами России: система управления и административная устойчивость российских регионов (Рутения, 2024) – наиболее подробный анализ политических процессов в российских регионах и муниципалитетах в постсоветский период. Книга содержит не только детальную хронологию событий после 1991 года, но и огромный массив фактических данных, и при этом читается довольно легко, несмотря на обширный объем.

Аркадий Любарев, Александр Кынев, Партии и выборы в современной России. Эволюция и деволюция (НЛО, 2011) / Партии и выборы в России 2008-2022. История заката (НЛО, 2024) – дилогия о становлении и упадке партий и выборов в постсоветской России, содержащая как обширный фактический материал, так и подробный анализ институциональных изменений и их политических последствий. Содержательно и стилистически напоминает эпитафию.

Нейросеть написала характеристику одного из ярких персонажей классической русской литературы (те, кто не прогуливали уроки литературы в школе, без труда узнают «Н.»). Но если в этой характеристике заменить фамилию «Н.» на фамилию Трамп, то она окажется удивительно реалистичной:

«Н. в [автор, название произведения] является одним из самых колоритных и запоминающихся персонажей. Его образ раскрывается через множество деталей и эпизодов, каждый из которых помогает читателю лучше понять его сущность.
Н. — человек, в котором сочетается невероятная активность и полная безответственность. С первых страниц он предстает перед нами как личность буйная и неугомонная, всегда готовая приняться за авантюру или спор. Его легко можно узнать по живому и подвижному лицу, которое всегда выражает живейший интерес к происходящему вокруг. Глаза его сверкают неугомонной энергией, а речь полна экспрессии и эмоциональности. Н. всегда находится в центре общественного внимания, ему свойственно устраивать шумные гулянья и собирать вокруг себя людей самых разных социальных слоев.
Одной из ярких черт Н. является его склонность к обману и преувеличению. Он не способен удержаться от того, чтобы не приукрасить любой рассказ, будь то о своих достижениях, о своих владениях или о своих знакомых. Беспрестанные выдумки и ложь стали для него не просто формой самовыражения, но и способом жизни. Эта черта характера делает его приятным компанией при поверхностном общении, но крайне ненадежным человеком в серьезных делах.
Н. также известен своей оголтелостью и неспособностью думать о последствиях. Он азартен до безумия, любит карты и всевозможные игры, не гнушается участия в дуэлях и всегда готов ввязаться в драку. Безрассудство Н. проявляется и в его отношении к своим финансовым делам. Он всеми силами показывает себя обеспеченным помещиком, но на деле его финансовое положение оставляет желать лучшего. Имения его запущены, долги растут, а хозяйством он совершенно не занимается.
Кроме того, его отношение к людям зачастую определяется не чувствами и моральными принципами, а случайными обстоятельствами. Он может быть дружелюбен и гостеприимен, но в любой момент способен изменить свое отношение, поддавшись вспышке гнева или капризу. Это делает его крайне непредсказуемым и ненадежным другом.
Тем не менее, Н. — это персонаж, который вызывает не только осуждение, но и определённую симпатию. В его буйствах и забавных выдумках кроется детская непосредственность и неподдельная страсть к жизни. В каждом его движении, в каждом слове чувствуется энергия, которая притягивает и одновременно настораживает.
В конечном итоге, Н. воплощает в себе весь спектр противоречий человеческой натуры. Он яркий пример того, как активная жизнь без целей и принципов может превратиться в хаос, доставляя окружающим массу неудобств, но при этом оставляя неизгладимое впечатление своими оригинальными и неординарными поступками. Его образ, полон динамики и жизни, является одним из ключевых и наиболее запоминающихся в галерее персонажей [имя автора], подтверждая мастерство автора в создании глубоких и многогранных характеров».

В списке литературы обычно цитируемые авторы упоминаются в алфавитном порядке. В только что вышедшей книге обнаружил свое имя между Гайдаром и Горбачевым. Если когда-нибудь соберусь писать новые тексты об СССР и России периода 1980-90-х годов, название "Между Гайдаром и Горбачевым" буквально-таки напрашивается. Но на самом деле - нет, и не только потому, что хронология была иной...

Примечательный документ – перечень тем проектов научных исследований молодых ученых в сфере общественно-политических наук, отбор которых проводят Экспертный институт социальных исследований совместно с Министерством науки и высшего образования РФ и Российской академией наук. Публикую без комментариев:

«1. Цивилизационная идентичность
1.1. Россия как цивилизация. Концептуальное обоснование развития России как государства-цивилизации. Историко-политические, пространственно-территориальные, социокультурные, социально-экономические особенности российской цивилизации. Российская цивилизация в системе мировых цивилизаций: общее и особенное. Россия и Запад. Россия и Восток.
1.2. Духовная составляющая российской цивилизации: религиозный код цивилизации России. Специфика русского православия как основания цивилизационной самобытности России в религиоведческой, культурологической, социологической и иных перспективах.Психологические особенности российского человека.
1.3. Политическая составляющая российской цивилизации. Феномен российской державности. Государственно-правовая и политической структура российского государства-цивилизации. Российская государственность: исторические и политико-культурные аспекты. Единоначалие. Сакрализация и персонификация власти.
1.4. Коллективистские установки российского общества. Ядро суверенного мировоззрения российского общества как трансисторического субъекта. Смысловые и инструментально-технологические аспекты сохранения и укрепления цивилизационной самобытности и идентичности единого российского народа.

2. Современные технологии социально-политических коммуникаций
2.1. Исследование понимания, проявления и продвижения ценности патриотизма в новых медиа и социальных сетях. Анализ влияния новых медиа и социальных сетей на формирование и трансформацию общественных представлений о патриотизме. Изучение механизма, алгоритмов и рекомендательных систем в продвижении патриотических нарративов. Репрезентация ценности патриотизма в социальных сетях среди молодежной аудитории.
2.2. Ценности гражданской активности и служения: формирование, продвижение и репрезентация в новых медиа и социальных сетях. Возможности использования инструментов и механизмов социальных сетей для повышения вовлеченности граждан в социально значимые инициативы и проекты. Использование потенциала социальных сетей по созданию и продвижению положительных образов и примеров служения и гражданской активности.
2.3. Проблемы обучения русскоязычных языковых моделей для производства контента, основанного на патриотизме и традиционных духовно-нравственных ценностях. Возможности и ограничения использования русскоязычных языковых моделей для производства патриотического контента. Современные методы и алгоритмы обучения языковых моделей. Влияние контента, созданного языковыми моделями, на психологическое восприятие патриотизма у разных групп населения. Направления развития русскоязычных языковых моделей для производства патриотического контента.
2.4. Формирование и репрезентация общероссийской гражданской идентичности и ценности патриотизма через новые коммуникативные технологии. Понятие общероссийской гражданской идентичности и ее роль в укреплении единства страны в контексте использования новых коммуникативных технологий. Анализ негативных и позитивных аспектов репрезентации ценности патриотизма в сети «Интернет». Роль новых коммуникативных технологий в патриотическом воспитании молодежи: исследование использования цифровых медиа для популяризации ценностей патриотизма и исторической памяти. Потенциал использования новых медиа для формирования гражданского самосознания и патриотических ориентаций молодежи.

3. Традиционные российские духовно-нравственные ценности
3.1. Цивилизационный код России: методология разработки и структурные элементы. Традиционные ценности как аксиологические основания российского цивилизационного кода и их восприятие в российском обществе.

3.2. Цивилизационный выбор России в пространстве аксиологических координат: идеализм, коллективизм, моральная нормативность, независимое развитие, позитивная свобода.
3.3. Цивилизационные императивы как ядро российского цивилизационного кода: духовность, правда, патриотизм, воля, МЫ-мировоззрение.
3.4. Константы российской цивилизации: служение, человеколюбие, жертвенность, героизм, честность, справедливость, совесть, командность, семейность, полифоничность, суверенность, мессианство, единоначалие, созидание, стойкость, мобилизационность.

4. Образ будущего России
4.1. Сценарии развития России в будущем. Ожидаемые / наиболее вероятностные сценарии развития страны в краткосрочной и долгосрочной перспективе. Теоретико-методологические и инструментально-технологические возможности предикативной аналитики, прогнозирования и моделирования образа будущего. Личные, семейные, карьерные и иные траектории развития российской молодежи.
4.2. Образ идеального будущего России. Политические, экономические, технологические, социальные, культурные и другие характеристики России будущего в представлениях современных россиян. Исследования образов российской власти, политических институтов и лидеров, определение доминирующих мотивов политического поведения граждан. Футурологические аспекты проектирования будущего в современной массовой культуре, медиа, литературе, кино, играх.
4.3. Россия в международной повестке. Национальные цели развития России и способы их достижения в условиях глобальных вызовов современности. Роль России в обеспечении справедливого многополярного миропорядка. Формирование коммуникационных стратегий и эффективных моделей взаимодействия с целевыми аудиториями зарубежных стран (от элит до гражданских сообществ).
4.4. Будущее России в контексте технологического развития. Научно-технический потенциал страны, формирование инновационной среды: от образования до внедрения; формирование новых моделей самореализации российской молодежи в техносфере, развитие пояса инновационных и исследовательских структур в российских вузах, цифровизация, новые производственные продукты и услуги.»

довольно занятный и вполне реалистичный тайваньский мультфильм 2011 года про Путина и Медведева - заслуживает просмотра https://www.youtube.com/watch?v=DfEGb59gN7w

Случайно узнал о том, что Юрий Левада начинал свою научную карьеру как специалист по Китаю и даже, не зная китайского языка, защитил в 1955 году кандидатскую диссертацию по теме «Особенности народной демократии в Китае». В известной мере, последующие труды Левады, включая его культовую книгу «Советский простой человек», можно рассматривать как follow-up этой самой диссертации. Хорошая новость стоит в том, что если Вам кажется, что Вы недостаточно разбираетесь в какой-то научной проблематик, не владеете необходимыми знаниями, и стесняетесь своих недостатков, то вспомните Леваду – и Вы перестанете стесняться…

Меня тут попросили назвать один-единственный художественный фильм, по которому можно составить представление об обществе в позднем СССР. Не задумываясь, назвал "Гараж" Рязанова
https://www.youtube.com/watch?v=Xqsa4u00GXM

Те, кто изучают Россию (и россияне, и не-россияне), часто чрезмерно склонны ее воспринимать сквозь призму художественной литературы. Беда в том, что литературоцентричное восприятие России и мира в целом часто не дополняет научные аргументы, а подменяет их ссылками на произведения художественной литературы. Сплошь и рядом дискуссии вполне себе солидных scholars крутятся вокруг высказываний разнообразных персонажей художественной литературы от Воланда до Смердякова, не говоря уже о поэтических строках – тут тебе и "жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне ни тебе", и "любовная лодка разбилась о быт", и все, что душе угодно. Ну и, разумеется, "умом Россию не понять" является чуть ли не альфой и омегой многих из тех, кто пишет и говорит о России в самых разных аспектах.

Я специально не интересовался и мог упустить что-то важное, но мне не приходилось встречать в научных работах, посвященных, например, Франции, обилия ссылок на романы Дюма или Гюго и уж тем более использования высказываний их персонажей в качестве аргументов. Да, художественная литература иногда включена во всякого рода виньетки, обрамляющие научные тексты, и не более того (но и не менее). В целом, однако, художественная литература знает свое место, и никому не придет в голову, например, всерьез изучать роль Ришелье во французской политике XVII века, опираясь на «Трех мушкетеров».

Так что стоит согласиться с профессором из Джорджтауна, который, узнав о том, что отставной американский адмирал посоветовал для изучения российского стратегического мышления читать Гоголя, Достоевского и Булгакова, написал следующее: «Being culturally sensitive means trying humbly to get at a society’s values, norms, and self-understandings — not just via Twain or Tolstoy but also in how Russians keep their place in a queue when it looks like chaos to an outsider… In short, if you really want to know what Russians or any other people think, look up from your novel and just ask them».

https://www.washingtonpost.com/news/monkey-cage/wp/2015/06/16/how-can-you-find-out-how-russians-really-think-spoiler-not-by-reading-gogol/

К ВОПРОСУ О ПРИЧИНАХ ВОЙН

«…В конце концов разговорился и изложил свои представления о причинах войны. Таких возможных причин было, по его мнению, по крайней мере три. Может быть, они действовали все разом, а может быть преобладала какая-нибудь одна. А может быть, существовала четвертая, которая ему, Зефу, пока еще не пришла в голову. Прежде всего – экономика. Данные об экономическом положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что положение это – дерьмовое, массаракш-и-массаракш, а когда экономика в дерьмовом состоянии, лучше всего затеять войну, что бы сразу всем заткнуть глотки. Вепрь, зубы съевший в вопросе влияния экономики на политику, предсказывал эту войну еще пять лет назад. Башни, знаете ли, башнями, а нищета нищетой. Внушать голодному человек, что он сыт, долго нельзя, не выдерживает психика, а править сумасшедшим народом – удовольствие маленькое, особенно если учесть, что умалишенные излучению не поддаются… Другая возможная причина – идеологическая. Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне. Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства. А если учесть, что Хонти – бывшая провинция старой империи, провозгласившая независимость в тяжелые времена, то ко всему добавляются еще и колониалистские идеи: вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав… И, наконец, возможна причина внутриполитического характера. Уже много лет идет грызня между Департаментом общественного здоровья и военными. Тут уж кто кого съест. Департамент общественного здоровья – организация жуткая и ненасытная, но если военные действия пойдут хоть сколько-нибудь успешно, господа генералы возьмут эту организацию к ногтю. Правда, если из войны ничего путного не получится, к ногтю будут взяты господа генералы, и поэтому нельзя исключить возможность, что вся эта затея есть хитроумная провокация Департамента общественного здоровья. Между прочим, на то и похоже…» (братья Стругацкие, «Обитаемый остров»)

Со времен опубликованной в далеком 1976 году книги Роберта Джервиса, считается, что одним из механизмов конвертации misperceptions в международные конфликты служат завышенные оценки противников и исходящих от них угроз и рисков (отсюда попытки «умиротворения» агрессоров etc.) Однако, для российских misperceptions в отношении «коллективного Запада», не говоря уже об Украине, до 2022 года, да и по сей день характерны, напротив, заниженные оценки противников и исходящих от них угроз и рисков. Несколько огрубляя, суть этих misperceptions суммирует знаменитая фраза Задорнова «Американцы такие тупые».

Однако важно понять истоки этих misperceptions, которые отнюдь не были характерны для российского политического класса, скажем, во времена холодной войны. Можно как угодно относиться к советским лидерам и их интеллектуальной обслуге, но потенциал своих противников они в общем и целом оценивали более-менее адекватно и к тому же умели учиться на собственных ошибках, порожденных такого рода misperceptions (типа того же Карибского кризиса). То есть, предположение о том, что шапкозакидательство якобы всегда было присуще россиянам по определению, не выглядит убедительным. Рискну предположить, что заниженные оценки «коллективного Запада» стали оборотной стороной глубокого разочарования российского политического класса в своих несостоявшихся партнерах после короткого, но бурного романа с «коллективным Западом» в период перестройки и в начале 1990-х годов. На индивидуальном уровне мы сплошь и рядом наблюдаем такого рода недооценку своих «бывших», которая зачастую не имеет под собой объективных оснований и вызвана разочарованиями, приходящими на смену завышенным ожиданиям. В свою очередь, завышенные ожидания от потенциальных партнеров и последующее разочарование в них на индивидуальном уровне накладываются на завышенные самооценки и движимые ими представления о том, что я заслуживал(а) большего, нежели получил(а) от партнеров. Увы, такого рода завышенные самооценки во многом присущи российскому политическому классу. Однако, как сказано в Евангелии, whoever exalts himself, will be humbled.

Во многих рассуждениях о России (и не только о России) присутствует допущение о том, что поскольку политический режим в стране хрупкий, то он рано или поздно обязательно рухнет в силу констелляции различных (порой случайных) факторов, как бы сам собой: этот крах, хотя и непредсказуем, рассматривается как заведомо неизбежный. В основании такого допущения лежат (для кого-то позитивные, а для кого-то негативные) ожидания того, что если в прошлом те или иные режимы в разных странах рушились в силу своей хрупкости, то нечто подобное произойдет и в будущем.

Однако хрупкость политического режима сама по себе – необходимое, но недостаточное условие для его краха. И дело не только в том, что крах, если и когда он случается, не происходит сам собой. Хрупкий политический режим может, тем не менее, оказаться вполне себе адаптивным и демонстрировать свою устойчивость по отношению к многочисленным вызовам. Ответом на вызовы может оказаться не только крах, но и самые разные другие исходы, начиная от инволюции (своего рода «сворачивания вовнутрь»), до дальнейшего наращивания своей мощи за счет принесения в жертву ряда элементов прежнего порядка (что, собственно, и произошло в России после 2022 года). Другое дело, что вызовы порой приходят откуда их не ждут, и далеко не на каждый из них находится сохраняющий режим ответ. Но делать на этом основании вывод о неизбежности краха режима – занятие более чем сомнительное.

Сегодня юбилей у Александра Кынева - действительно выдающегося российского политолога. Едва ли кто-то знает и понимает политические процессы в России в целом и в ее регионах в особенности глубже, нежели Александр, а его многочисленные книги и статьи, уверен, будут востребованы и еще через 50 лет. Александр - непростой человек, и его независимую позицию принимают отнюдь не многие. Но телеграм-канал https://t.me/alexander_kynev полезен всем, кто интересуется политикой в России и не только.
С днем рождения! Пусть в жизни будет больше поводов для оптимизма. До 120 и далее!

Обычно scholars рады, когда коллеги ссылаются на их работы. Но за последние несколько недель мне довелось прочесть несколько по-разному плохих книг, тематически близких к сфере моих научных интересов. Был очень рад, что ни один из авторов этих книг на меня ни разу не сослался :)

Продолжаю серию своих субъективных мини-рецензий на новые книги о современной российской политике и смежным темам. Книги оценены по 10-балльной шкале от 0 (хуже некуда) до 10 (шедевр навсегда).

Hannah Chapman, Dialogue with the Dictator: Authoritarian Legitimation and Information Management in Putin’s Russia (Cambridge University Press, 2024) – 7/10.

В фокусе книги – анализ технологий участия граждан в общественной и политической жизни в условиях персоналистского авторитарного режима. Чапман анализирует на российском материале, как и почему эти технологии позволяют властям обеспечивать себя информацией о запросах граждан и в то же время помогают манипулировать общественным мнением, используя различные инструменты. Механизмы учета обращений граждан, консультативные органы (типа общественных палат и советов), всевозможные «прямые линии» и т.д., создают для индивидов иллюзию участия в политике и учета их мнения властями. По итогам опросного эксперимента и работы с фокус-группами Чапман приходит к выводу о том, что манипулятивные технологии помогают властям повышать лояльность не-политизированных граждан, но не помогают удержать лояльность тех, кто относится к властям критически.

Natalia Forrat, Social Roots of Authoritarianism (Oxford University Press, 2024) – 8/10.

В свете текущих дискуссий о механизмах массовой политической поддержки российского режима и его политики гражданами страны книга заслуживает внимания читателей. Форрат делит общества в автократиях на этатистские (к которым она относит Россию или Китай) и анти-этатистские (например, Сирия или Эфиопия), в зависимости от преобладающих механизмов групповой идентичности. Соответственно, автократы используют разные механизмы и стратегии поддержания своего господства на микроуровне, опираясь на механизмы поддержания групповой лояльности, с одной стороны, и на клиентелистские сети, обеспечивающие кооптацию граждан, с другой. Этот аргумент тестируется в ходе сравнительного анализа «политических машин» в четырех регионах России (Татарстан, республика Алтай, Кемеровская и Ростовская области), по итогам которого делается вывод, что этатистские общества более управляемы автократами, нежели анти-этатистские.

Stephen Hedlund, Russia Reverts to Muscovy; What If We Simply Drop “Russia” from the Discourse? (Routledge, 2025) – 3/10.

Жанр инвектив в отношении России довольно широко распространен не только в публицистике, но и в литературе, претендующей на научный статус. Книга Хедлунда собирает вместе многие их этих инвектив под эгидой «Московии», которая, по мнению автора, по сути, не изменилась со времен Ивана Грозного – она была, есть и остается средоточием всего плохого, что только есть на белом свете. Никакому улучшению «Московия», как считает автор, не подлежит в принципе, и видит ее будущее сквозь призмы перспектив территориальной дезинтеграции страны, коллапса государства или превращения в новую Северную Корею. Сторонники концепции «русской матрицы», возможно, будут восторгаться этой книгой, но остальным читателям я бы не советовал тратить на нее свои деньги.

Olessia Kirtchik, Economic Knowledge in Crisis: Economists and the State in the Late Soviet Union (Palgrave Macmillan, 2024) – 6/10

Очень подробное описание того, как экономисты участвовали в выработке политического курса в СССР и России «от Адама до Потсдама»: со времен военного коммунизма до 1990-х и 2000-х годов. Аргумент Кирчик состоит в том, что в отсутствие профессиональной автономии экономисты были и остаются квалифицированными специалистами на службе государства, и не более того (но и не менее), и оттого по большей части «колебались вместе с линией партии». Книга полна деталей биографий и карьерных траекторий самых разных экономистов от Абалкина до Явлинского, но за многочисленными деревьями фактов почти не виден лес выводов и обобщений, и многие всплывающие на ее страницах вопросы не всегда находят убедительные ответы.

Некоторое время назад у меня спросили совета в довольно непростом вопросе. Некая девушка оказалась принята на две более-менее сходные учебные программы бакалавриата в два разных вуза в двух разных странах Европы на более-менее сходных условиях, и меня попросили оценить, какая из этих двух программ лучше. По существу дела мне сказать что-либо было сложно: учебная программа тематически – не вполне то, в чем я разбираюсь, рейтингов именно такого рода программ нет, а рейтинги вузов в целом в данном конкретном случае не слишком полезны. Ну и про саму девушку я тоже ничего не знаю. Однако сравнение сайтов обеих программ показалось мне довольно любопытным.

Программа А – очень хороший университет, который находится не в самом известном месте, его название, что называется, не на слуху. Программа позиционирует себя, прежде всего, с точки зрения карьерных перспектив успешных выпускников (кто чего добился после ее окончания), и делает упор на высокую квалификацию преподавателей, прикладные знания и навыки, working life experience и все такое прочее.

Программа В – кампус находится в центре крупной европейской столицы, известной всем и каждому. Программа позиционирует себя, прежде всего, с точки зрения местоположения и делает упор на интересное времяпрепровождение обучающихся на ней студентов: возможности стажировок в других городах и странах, обширная культурная программа, встречи с интересными людьми, и все такое прочее.

Выглядит как два совершенно разных мира, хотя студентов А и В учат более-менее одному и тому же: что-то типа Слизерина и Гриффиндора. Однако, в роли распределяющей шляпы я выступить не взялся, заметив лишь, что сам предпочел бы вариант А варианту В (не знаю, какой вариант был выбран в итоге).

В академической жизни в сфере social science & humanities меня всегда удивлял квази-религиозный культ гуру - scholars, которых принято считать Очень Важными Фигурами и вокруг имен которых время от времени устраивают какие-то пляски с бубнами и прочее шаманство. Знакомство с трудами некоторых из этих гуру (а там более личное с ними знакомство) порой производило странное впечатление: чем сильнее было придыхание, с которым коллеги произносили их имена, тем банальнее выглядели их идеи.

Возможно, причина этих различий в восприятии гуру связана с background - мне как инженеру по образованию трудно понять культовые страсти. Мы же не возводим в ранг культовых фигур повара, придумавшего рецепт, которым мы пользуемся, или Гейтса и Цукерберга (скорее, наоборот, сплошь и рядом критикуем их за косяки Windows или Facebook). Но, скорее всего, дело в ином: мне самому - самоучке и аутсайдеру - статус культового персонажа не грозит (и слава Богу!) и оттого мне трудно понять тех, кто в ходе ритуальных плясок мечтает занять место гуру или, по крайней мере, устроиться к гуру в помощники...

Мы с Чито поздравляем всех бывших, нынешних и будущих студентов и студенток и всех Татьян с Татьяниным днем! И напоминаем, что наш учебный онлайн-курс Political Changes in Post-Soviet Eurasia на базе Ереванского центра международного образования начинается 4 февраля, и на него можно успеть записаться. Подробности здесь https://yerevancenter.org/political-changes-in-post-soviet-eurasia/

Кто хочет попасть в Сингапур, попадает в Камерун?

Когда-то была популярно высказывание том, что Северная Корея не существует, а ее придумали лишь для того, чтобы собрать воедино все плохое, что может существовать в реальном мире политики и экономики. Возможно, что и Сингапур тоже придумали – для того, чтобы собрать воедино все хорошее, что может существовать в воображаемом мире политики и экономики. Тут тебе и длительный устойчивый экономический рост, и высокое качество государственного управления, ну и, конечно же, священный грааль авторитаризма. Правда, Сингапур в силу ряда причин по всем параметром – outlier, и его «историю успеха» повторить и близко никому не удавалось. Но стремление обосновать те или иные движимые special interests политические решения ссылками на передовой опыт имманентно присуще экспертам на службе государства (не только российского). Что ж, «никогда такого не было, и вдруг опять»: теперь оплату труда российских чиновников предлагается реформировать по «сингапурской» модели, для чего надо всего-навсего изменить порядок начисления премий и критерии оценки чиновников. Ну а обоснование этого подхода – в цитате:

«При всех многочисленных различиях между странами имеется и то, что объединяет современную Россию и Сингапур. Так, в частности, в обеих странах наблюдается несменяемость власти (одно лицо в течение продолжительного времени является лидером нации) в условиях де-факто однопартийной системы»

На самом деле, под эти характеристики попадают не только Россия и Сингапур, но и, скажем, Камерун, где одно и то же лицо находится у власти с 1982 года, и одна и та же партия обладает парламентским супер-большинством на протяжении вот уже более двух десятилетий. Между тем, по качеству государственного управления – нравится это кому-то или нет – Россия куда ближе к Камеруну, нежели к Сингапуру (по данным Всемирного банка, по трем из шести параметров программы WGI Россия в 2023 году опережала Камерун, а по трем - наоборот). Но почему-то на опыт Камеруна экспертам ссылаться неохота, а зря. Те, кто хотят, всего-навсего изменив порядок начисления премий и критерии оценки чиновников, попасть в Сингапур, скорее всего, попадают в Камерун…


https://www.rbc.ru/economics/24/01/2025/6792672c9a79474b82fe77cf

На amazon.com рекламируется книга Alexander Pushkin goes to the elections in Russia, ее автор – неизвестный мне Anatoly S. Karpov. Аннотация и обложка книги выглядят интригующе:

“This work tells the story of the election of a new Russian President after years of dictatorial rule. The participants in these events are the special services of Russia and the United States, the diasporas of Russian-speaking Americans, and the administrations of the presidents of Russia and the United States. Alexander Sergeevich Pushkin, a Russian-U.S. citizen, is proposed as a candidate. Russia is squeezed by the Western world in the grip of various sanctions. In the country is ripening dissatisfaction with the policy of the authorities. The candidate himself is forced to take part as a contender in the elections. He has commercial interests in developing his high-tech business in Russia, which can be solved using the administrative resources of the authorities. The US presidential administration is interested in Russia coming under the influence of US democratic ideas. As a former Soviet scientist, Pushkin wants to popularize the role of Russian science and education in the country and the world. The election campaign is a good move to promote and popularize Russia's image in the world. Also he wanted to take part in elections and become a competitor, many years standing at the helm of power dictator. The dictator is tired of power and secretly would like to leave his throne. But remembering the history of Russia, he realizes that he cannot leave the throne so easily. At the heart of this narrative is the stochastic movement of individual fragments of life stories from one time space to another. As a result, a new picture of existence is created that defies logical description. Any coincidence of names and places of action should be considered accidental and unintentional. The whole story may be a product of the author's unhealthy imagination and fantasy. The statements and opinions presented in the manuscript do not reflect the author's own socio-political position”.

https://www.amazon.com/Alexander-Pushkin-goes-elections-Russia/dp/B0DPNF344P/

Всякий раз, подписывая многочисленные рекомендательные письма на различные конкурсы, стараюсь не забывать о том, что я сам не являюсь образцом побед в конкурентных отборах. Меня дважды принимали на работу безо всяких конкурсов, три моих успешных статьи были опубликованы в ведущем журнале безо всяких peer reviews, а директор известного издательства своей волей одобрил мой book proposal, не дожидаясь отзывов рецензентов. По мне, получилось не так чтобы плохо, но у тех, кого на работу не приняли, и чьи статьи и книги не публиковали, наверное, мнение на этот счет совершенно иное. Успокаиваю себя тем, что и Пушкина приняли в Лицей "по блату" :)

Забытый лидер

В Советском Союзе дата 21 января – годовщина смерти Ленина – отмечалась официально. На телевидении крутили фильмы о Ленине, а дети в школе учили стихи «камень на камень, кирпич на кирпич // умер наш Ленин Владимир Ильич». Сегодня Ленин, если не полностью предан забвению, то упоминается в исключительно негативном ключе: одними – как инициатор красного террора и других ужасов гражданской войны, другими – как создатель советского этно-федерализма в целом и Украины в частности. Главный герой советской истории превратился в ее едва ли не главного и почти забытого злодея.

В какой мере такая трансформация оправдана? Иные революционные лидеры в мировой истории были не менее жестоки и кровожадны, чем Ленин, но о них не забывают и память о них порой чтят по сей день (именем того же Робеспьера названы улицы во французских городах). Проблема в том, что за Робеспьера в XX веке «топили» французские коммунисты, а за Ленина в постсоветской России вступиться оказалось практически некому. Даже те немногочисленные левые деятели, которые были публично заметны в постсоветской России до 2022 года, кажется, куда больше ценили занудного и многословного Маркса или яркого и экстравагантного Троцкого, чем создателя советского государства. Хотя Ленин был исключительно успешным политиком, который не только смог блестяще воспользоваться ситуацией 1917 года для прихода к власти, но и сумел удержать эту власть в многочисленных кризисных ситуациях, в известной мере его нынешнее восприятие стало оборотной стороной этого успеха.

Scopus H-index = 24. По меркам political science, это реально много https://www.scopus.com/authid/detail.uri?authorId=57195231731

Среди многих разновидностей «туземной науки», существующей в России и странах Евразии, есть одна высоко институционализированная дисциплина, которая называется «государственное и муниципальное управление». По этой весьма популярной специальности учится огромное количество студентов в более чем трех сотнях вузов России, выходит большое количество учебников, журналов, etc. Однако при этом суть самой дисциплины лучше всего может быть описана формулой Жванецкого «непереводимая игра слов». В самом деле, не только литературный, но и содержательный перевод этой дисциплины на другие языки – задача нетривиальная. Это точно не public policy и не governance, и не совсем public administration и даже совсем не control (мне попадались все эти варианты переводов в разных источниках). Скорее, это довольно мутная и гетерогенная смесь фрагментов менеджмента, экономической и юридической наук в их постсоветском изводе, приправленная по вкусу тех или иных руководителей на уровне вузов и кафедр. Качество некоторых образцов текстов по государственному и муниципальному управлению, с которыми мне приходилось сталкиваться на протяжении ряда лет, зачастую не выдерживало критики (хотя я специально не интересовался: это то, что в руки попадало, порой случайно).

Примечательно, что во времена позднего СССР тогдашняя наука об управлении выступала в качестве если не альтернативы политической экономии социализма, то своего рода «тихой гавани», где находили свое убежище экономисты, не склонные следовать официальным догматам советского марксизма-ленинизма. Во многом их там «крышевали» разумные начальники типа Гвишиани или Аганбегяна, которые также привечали математиков, социологов и не только. Неудивительно, что из этой среды вышли разнообразные деятели, сыгравшие важную роль в преобразованиях 1990-х годов – от Авена до Березовского. В постсоветский период, когда экономическая наука в России претерпела существенную эволюцию и начала двигаться в сторону западных образцов, а вслед за ней и политическая наука (куда медленнее) стала продвигаться в том же направлении, то наука об управлении опять стала выполнять функции «тихой гавани» для тех, кому находилось мало места в том, что, казалось, могло стать новым mainstream. Хотя на фоне общих процессов деградации страны после 2022 года трудно сказать, какие функции станет выполнять наука об управлении в России в обозримом будущем, но едва ли от нее можно ожидать позитивного интеллектуального вклада в научное знание.

По работе приходится пользоваться в основном электронными книгами (университетская библиотека отдает им предпочтение перед бумажными, поскольку разница в цене весьма существенная). Чаще всего, я книги сперва скачиваю и читаю уже потом. Но разные издательства и электронные сервисы, которыми они пользуются, по части скачивания по-разному user-friendly (а некоторые так совсем даже наоборот). С точки зрения удобства, мой чемпион – это Routledge. Все книги – это один большой pdf файл, который можно скачать целиком в два клика. Менее удобен Cambridge University Press, где скачивать книги можно только по главам, причем служебные разделы (типа Table of Contents, Acknowledgements или Index) приравнены к главам. Самый проблематичный – это EBSCO, где разово можно скачать только некоторое число страниц, причем это число страниц варьируется довольно сильно в зависимости от издательства. Если книгу щедрого University of Wisconsin Press можно разово скачивать в EBSCO блоками по 99 страниц файлами pdf (то есть, обычно надо зайти на страничку такой книги 3-4 раза, чтобы ее скачать целиком), то, скажем, Indiana University Press в том же сервисе разрешает разово скачивать лишь по 32 страницы своих книг. Ну а самым недружественным по части скачиваний через EBSCO в моем списке издательств оказался Palgrave Macmillan – разово всего 15 страниц, и не более того (то есть, чтобы скачать целиком 320-страничную книгу, нужно провести операции скачивания целых 22 раза). Причины таких различий мне неведомы.

Я неоднократно публично высказывал свое критическое отношение к журналистам, за что некоторые из представителей этой профессии высказывали мне свое недовольство. Но проблема в том, что большинство журналистов, с которыми приходилось сталкиваться (независимо от страны, в которой они работают), могли бы подписаться под словами из интервью российской спортивной журналистки (полностью доступно по ссылке):

«Главный скилл журналиста – умение быстро переключиться на любую тему, вникнуть и транслировать это так, как будто 100 лет знаешь. Это дилетантизм в хорошем смысле, ты в курсе всего, но по чуть-чуть. И я полностью отражение этой истории. Мне интересно все, но не слишком глубоко».

Ну а мне как раз интересно немногое, но глубоко. Я не в курсе очень многого в жизни, и в каких-то вопросах запросто мог бы конкурировать с Шерлоком Холмсом, который не знал, да и не хотел знать, что Земля вращается вокруг Солнца. Но уж в том, что мне интересно, стараюсь, насколько возможно, разбираться глубоко, и верхоглядство не уважаю, а уж когда кто-то своим верхоглядством публично бравирует, то тем более.

От оценки самого интервью я воздержусь (там много всякого-разного, что выходит за рамки моих интересов). Но отмечу, что не только у этой журналистки, но и у многих ее коллег алфавит состоит из одной-единственной заглавной буквы «Я», а собеседники существуют лишь для того, чтобы усилить впечатления аудитории от этого самого «Я». Неудивительно, что я склонен минимизировать свои контакты с журналистами, за исключением узкого круга тех, кого знаю (и часто высоко ценю).
https://www.sports.ru/others/blogs/3291980.html

Пятнадцать лет назад, в 2010 году, в издательстве Ashgate (ныне это часть Routledge) вышел сборник статей The Politics of Sub-National Authoritarianism in Russia под нашей с Камероном Россом редакцией. Такого рода сборники нечасто оказываются успешными и привлекают внимание читателей: порой слишком далеки друг от друга авторы и их темы. Однако на нашу книгу, несмотря на то, что многие ее материалы фактически устарели, ссылаются до сих пор: сборник в целом собрал, по данным google scholar, 100 ссылок, а моя вводная глава – и того более (123). Причина, думаю, в том, что в сборнике, который появился на свет по итогам конференции, организованной Россом летом 2009 года в университете Данди, удалось собрать очень сильный состав авторов из разных стран (Томила Ланкина, Александр Кынев, Гульназ Шарафутдинова, Петр Панов, Наталья Зубаревич и др.) и найти способ представить их разнообразные содержательно и стилистически главы. К сожалению, публикация подобной книги сегодня и в обозримом будущем едва ли возможна… https://www.routledge.com/The-Politics-of-Sub-National-Authoritarianism-in-Russia/Ross-Gelman/p/book/9780754678885

My online course, Political Changes in Post-Soviet Eurasia, will start on 4 February on the basis of the Yerevan Center for International Education. Apply now! https://yerevancenter.org/political-changes-in-post-soviet-eurasia/

𝐎𝐩𝐞𝐧 𝐜𝐚𝐥𝐥 𝐟𝐨𝐫 𝐘𝐂𝐈𝐄 𝐬𝐞𝐜𝐨𝐧𝐝 𝐒𝐮𝐦𝐦𝐞𝐫 𝐒𝐜𝐡𝐨𝐨𝐥!

Ready to dive deep into the dynamics of belonging in Eurasia? Our second summer school in the “Societies and Cultures Torn Apart” series invites graduate students and advanced undergraduates to explore “Being Apart – Being a Part: Practices and Theories of Belonging”.

Join us to discuss how individuals, groups, and institutions shaped shared contexts and experiences during the Soviet era and beyond. This program offers lectures, seminars, and hands-on workshops on academic writing and ethnographic fieldwork, all led by leading scholars in the field.

To learn more about the summer school's program, thematic sections, list of instructors, and scholarship opportunities, visit the summer school website https://summerschool.yerevancenter.org

🗓 Dates: June 15–29, 2025

📍Location: Armenia

✏️ Application Deadline: January 20, 2025

📝 Applications are now open! Apply here: https://summerschool.yerevancenter.org

Become part of this engaging intellectual exchange!

Девять лет назад, в 2016 году, составил список из десяти произведений художественной литературы, обязательных для чтения политологов. Снова посмотрел этот список, и менять ничего не стал. Как все такого рода перечни. мой субъективен и пристрастен, отражая представления о том. что является обязательным. а что - нет.

Очередность представления произведений - по фамилиям авторов:

1)Голдинг, Повелитель мух (1954): почему и как происходит захват власти и создание плохих институтов

2)Кафка, Процесс (1925), как функционирует бюрократия

3)Маркес. Осень патриарха (1975), что такое персоналистский авторитарный режим

4)Носов, Незнайка на Луне (1965), что такое олигархический crony capitalism

5)Оруэлл, 1984 (1949), что такое тоталитаризм

6)Оруэлл. Скотный двор (1945), почему и как революции приводят к диктатурам

7)Пьюзо, Крестный отец (1969), как устроена политика и как принимаются решения

8) братья Стругацкие, Трудно быть богом (1962), почему и как продвижение демократии терпит крах

9)Уоррен, Вся королевская рать (1946), что такое выборы и политическая борьба при демократии

10)Хеллер, Уловка 22 (1961), как ведут себя индивиды в условиях плохих институтов

А какие книги в этот список включили бы Вы (или наоборот, исключили из него)?

Недавно мне довелось посмотреть новогодний «Голубой огонек» 2005 года (не спрашивайте). Концерт как концерт, в чем-то смешной, в чем-то нелепый… среди тогдашних участников иных уж нет (Гурченко, Кобзон), а те далече (Верка Сердючка), а иные поют до сих пор (83-летний Лещенко). Но один из номеров концерта резко выбивался стилистически из общего ряда – это песня «Сделан в СССР» в исполнении Газманова. Видео фиксирует пафосную атмосферу вокруг песни и ее серьезное восприятие (если не сказать благоговение) со стороны участников съемок, резко контрастирующее с общей стилистикой попсы. Неважно, имел ли место постановочный трюк или мелодекламация «Украина и Крым // Беларусь и Молдова // Это моя страна… Казахстан и Кавказ // И Прибалтика тоже...» на самом деле воспринималась собравшимися в студии как некое откровение. Но впечатление было таково, что песня носила по-настоящему сакральный характер. Более того, за прошедшие двадцать лет это впечатление лишь усилилось, особенно в свете всего происходящего после 2022 года.

Для меня в жизни существует не так много сакрального, да и то, что есть, по большей части носит сугубо личный характер. Но по мне СССР – это прежде всего страна, где я стоял в длинных очередях за дефицитными рулонами туалетной бумаги, а все достижения страны – будь то «большая наука», «водка, икра», «шахматы, опера», etc. etc. – не более чем дополнение к этим очередям. И поэтому отношение к распаду СССР и в 1991 году, и в 2005-м и тем более сейчас сводится к фразе «помер Максим, ну и х… с ним». Отсутствие дефицита и обилие доступной туалетной бумаги и других материальных благ того же уровня куда важнее, а претендовать на что-либо большее я считаю заведомо необоснованным. Но, кажется, что для многих настолько остро неприемлемо ощущение обыкновенности и заурядности (и страны, и свое собственное), что им во что бы то ни стало нужны «мощь и разруха». Ну и, соответственно, непомерные траты на «флот, ВДВ, ВВС и спецназ» во имя этих целей. Единственное, что остается процитировать в этой связи – это фраза из Евангелия от Матфея: «кто возвышает себя, тот унижен будет» (23: 12)

Об авгиевых конюшнях и кошачьем хвосте

В далеком 2010 году, когда В.Мау только возглавил РАНХиГС, он выступил на заседании Ученого совета ЕУСПб с программной речью о своих планах реформирования академии. Отвечая на вопрос о том, что именно он предполагает делать с низким качеством преподавания и научной работы в академии, многочисленными злоупотреблениями, etc. (особенно в региональных филиалах), Мау выдвинул тезис о том, что надо параллельно развивать новые прогрессивные направления, и вкладывать усилия и ресурсы в них, вслед за оазисами передового опыта и лучших практик подтянутся и другие, а все некачественное, убогое и бесперспективное по мере урезания ресурсов умрет само собой. Мне этот тезис с самого начала казался глубоко ошибочным – некачественные организации, особенно состоящие на государственном балансе, не умирают сами собой, и могут продолжать свое убогое и бесперспективное существование до бесконечности, тем самым лишь повышая и без того высокие барьеры для распространения лучших практик. Поэтому невозможно добиться кардинальных улучшений путем создания различных новых «карманов эффективности» без кардинальной реструктуризации или даже полной ликвидации этих самых некачественных организаций.

Последующее развитие РАНХиГС и драматичная судьба самого Мау, увы, подтвердили мои тогдашние опасения. Но сегодняшний пост не о Мау и не о РАНХиГС, а о подходах к институциональным изменениям. Нравится это кому-то или нет, но они не происходят эволюционно сами собой даже в благоприятных условиях. Напротив, успешные институциональные изменения предполагают грязную работу в духе расчистки авгиевых конюшен (закрытие ряда организаций, полное увольнение руководителей, массовые сокращения), а не отрезание кошке хвоста по частям. То есть, расчистка авгиевых конюшен сама по себе не гарантирует успех, но без нее точно ничего не получится. И вопреки расхожему мнению, российские преобразования 1990-х годов – как минимум, в плане реформ государственного управления в целом и общественного сектора в частности – по большей части как раз и были отрезанием кошке хвоста по частям (я намеренно выношу за скобки вопрос о том, в какой мере в те времена в принципе была возможна расчистка авгиевых конюшен и каковы могли оказаться ее возможные последствия: мы об этом теперь уже никогда не узнаем). Но рано или поздно, на очередных витках истории государственное управление и общественный сектор в России (и не только) предстоит реформировать вновь. И отрезая кошке хвост по частям, новые поколения реформаторов, скорее всего, столкнутся с теми же проблемами, что и прежде.

my first video as a director of MAREEES (MA in Russian, Eurasian, and East European Studies) program at the University of Helsinki. Deadline for applications is 16 January https://www.youtube.com/watch?v=dwewyWd2EfU

Незадолго до Рождества поменял свой служебный ноутбук, верой и правдой прослуживший мне более чем солидный срок - пять лет. За это время из-под его клавиатуры вышли рукописи четырех книг, двух special issues научных журналов, 14 научных статей в журналах и сборниках, ну и много другого всякого-разного. Через какое-то время узнаем, что выйдет из-под клавиатуры его преемника…

Предисловие из 1874 года ко многим дискуссиям 2025 года:

«…в известных случаях банальность мысли и ходячая мудрость, которые производят на первый взгляд впечатление чего-то спокойного и невозмутимого только благодаря окружающей их скуке, отваживаются даже выдавать себя за то состояние художественного творчества, во время которого смолкает и делается совершенно незаметным субъект. Тогда пускается в ход все, что вообще не волнует читателя, причем все излагается самыми сухими словами. В этом стремлении заходят даже так далеко, что призванным к изображению известного момента прошлого считается тот, кого этот момент нисколько не затрагивает… в особенности возмутительны умышленное и торжественно выставляемое на вид беспристрастие и изысканные трезвенно-плоские приемы объяснения именно там, где дело идет об изображении наиболее возвышенных и наиболее редких моментов истории; это имеет место обыкновенно в тех случаях, когда равнодушие историка, старающееся казаться объективным, обусловливается его тщеславием. Вообще при оценке таких авторов следует исходить из принципа, что каждый человек именно настолько тщеславен, насколько ему не хватает ума. Нет, будьте по крайней мере честны! Не старайтесь придать себе вид художественной силы, которая действительно может быть названа объективностью, не старайтесь казаться справедливыми, если вы не рождены для ответственного призвания справедливых. Как будто задача каждой эпохи заключается в том, чтобы быть справедливой по отношению ко всему, что когда-нибудь имело место! В сущности, ни одна эпоха и ни одно поколение не имеют права считать себя судьями всех прежних эпох и поколений; эта столь тяжкая миссия выпадает всегда лишь на долю отдельных личностей, и притом крайне редких. Кто вас принуждает быть судьями? И далее, испытайте себя хорошенько, можете ли вы быть справедливыми, если бы вы этого и захотели! В качестве судей вы должны стоять выше того, кого вы судите, тогда как, в сущности, вы лишь явились позже на историческую арену. Гости, которые приходят последними на званый обед, должны, по справедливости, получить последние места; а вы хотите получить первые! Ну, тогда по крайней мере стремитесь совершить нечто великое и возвышенное, и, может быть, вам тогда действительно уступят место, хотя бы вы и пришли последними.

В объяснении прошлого вы должны исходить из того. что составляет высшую силу современности. Только путем наивысшего напряжения ваших благороднейших свойств вы сумеете угадать в прошлом то, что в нем представляется стоящим познания и сохранения и что есть в нем великого. Равное познается только равным, иначе вы всегда будете принижать прошлое до себя. Не верьте историческому труду, если он не является продуктом редчайших умов; а вы всегда сумеете заметить, какого качества ум историка, по тем случаям, когда ему приходится высказать какое-нибудь общее положение или повторять еще раз хорошо известные вещи: истинный историк должен обладать способностью перечеканивать общеизвестное в нечто неслыханное и провозглашать общее положение в такой простой и глубокой форме, что при этом простота не замечается из-за глубины и глубина из-за простоты. Никто не может быть одновременно великим историком, художественной натурой и плоским умом…

Итак, история пишется только испытанными и выдающимися умами…»

(Ницше, «О пользе и вреде истории для жизни»)

У моего рыжего кота Чито (Cheeto), который живёт в Хельсинки, обнаружился тёзка - рыжий кот Чито, который живёт на кампусе в Калифорнийском университете Дэвис (UC Davis). Оба рыжих Чито - общительные, обаятельные и практикуют кото-терапию https://koshka-pushinka.ru/animals/cats/red-cat-chito-from-the-physics-department-of-the-university-of-california/

Who wants to become a Master of Arts in Russian, Eurasian, and Eastern European Studies at the University of Helsinki? Apply now! (deadline 16 January). Reposts and sharing of this info are very welcome
https://www.helsinki.fi/en/degree-programmes/russian-eurasian-and-eastern-european-studies-masters-programme

Коллега – специалист по изучению Совсем Другой Страны (не спрашивайте) – прислал электронную версию своей относительно недавней книги об этой самой стране, которую я, признаться, не смог дочитать до конца. Причина тому – слишком глубокая страсть коллеги к теоретизированию. Он придумал на материале этой самой страны очень сложную и многомерную макро-концепцию, призванную объяснить ее траекторию в прошлом и нынешний социальный порядок, вписал свою концепцию в рамки многих существующих в социальных науках теорий от Маркса и Вебера до Хайека и Бурдье, но при этом не смог внятно объяснить на понятном для не-специалиста языке две простых вещи. Во-первых, в чем именно специфика Совсем Другой Страны, какие факторы отвечают за то, что ее социальный порядок столь сильно отличается от многих других стран. А, во-вторых, в чем именно познавательная ценность этой концепции, и почему надо было столь пространно объяснять, кажется, не столь уж сложные явления столь запутанным языком.

Точки отсчета – 1 января 2025

Google scholar – 12235 references (h-index = 61)
https://scholar.google.com/citations?user=vwAJ3KcAAAAJ&hl=ru&oi=ao

Scopus – 1722 references (h-index = 23)
https://www.scopus.com/authid/detail.uri?authorId=57195231731

Через год посмотрим результаты на 1 января 2026

Chicken game на коммунальной кухне

Еще со времен моего детства, которое прошло в питерской коммуналке близ Таврического сада, я усвоил, что публичное выяснение отношений между моими соседями на кухне (a.k.a. «срач») выполняло, прежде всего, перформативные функции. Важна была не суть разногласий (типа несогласованного использования чужой конфорки на плите или курения в неположенном месте), а стремление показать оппонентам и особенно окружающим собственную значимость и непримиримость. Моей бабушке – квартуполномоченной, чья роль, помимо прочего, состояла в поддержании порядка и сбору средств на оплату коллективных коммунальных расходов, приходилось с соседями очень непросто. Она объясняла мне, как могла, что соседи подчас публично собачились по мелочи, прежде всего оттого, что готовность к уступкам и компромиссам рассматривалась ими как признак слабости, которая, в свою очередь, могла снижать статус в неформальной квартирной иерархии (про chicken game, разумеется, ни бабушка, ни я ничего не знали). Сама бабушка, вследствие не только формальной роли, но и черт своего характера, сплошь и рядом со всеми договаривалась и, по крайней мере, на моей памяти, никогда не выясняла отношения публично.

Прошли десятилетия, но я обнаруживаю у многих пользователей социальных сетей и в особенности среди разнообразных публичных фигур ровно те же характеристики и мотивы, что и у моих соседей по коммуналке, причем громкость и непримиримость выяснения отношений тем выше, чем выше их представления о собственной значимости. И да, готовность пойти на уступки и компромиссы, а уж тем более признать собственную неправоту рассматривается ими как абсолютно неприемлемый признак слабости. Возможно, мой опыт жизни в коммуналке и те уроки, которые дала мне бабушка, повлияли на то, что в коллективных выяснениях отношений я стараюсь участия не принимать. Если с кем-то не хочется иметь никаких отношений (неважно, в силу каких причин), то я отношения прекращаю, и ставлю на этом точку – справедливости ради, такого рода события происходят не слишком часто. Хорошо ли, плохо ли, но без взаимных уступок и компромиссов (как публичных, так и непубличных), как правило, ничего не получается ни в работе, ни по жизни. Но, увы, логика chicken game рулит в большинстве жизненных ситуаций…

Policy impact: стоит ли игра свеч?

На протяжении многих лет наблюдаю, как коллеги – scholars из разных стран и дисциплин тратят немало усилий на то, чтобы их научные выводы легли в основу политического курса, который проводят власти (policy). Кто-то в своих стремлениях движим идеями, пытаясь сделать мир лучше и/или воплотить в жизнь свои нормативные идеалы, кто-то – интересами, пытаясь получить гранты и/или контракты и обеспечить работой себя и своих коллег. Однако воздействие scholars на policy (policy impact) часто оказывается незначительным, а то и вовсе влечет за собой совсем не те результаты, на которые рассчитывают сами scholars. Причин тому много, но главная из них состоит в том, что логика, которой продиктованы шаги policy-makers при принятии и реализации решений, сильно отличается от той, которой движимы scholars. Не то, чтобы одни правы, а другие нет – просто policy-makers исходят из других приоритетов и ограничений, нежели scholars. Поэтому те, кто дают правительству советы, освященные авторитетом науки, часто оказываются разочарованы (не говоря уже о том, что представители разных научных точек зрения могут давать сильно отличающиеся друг от друга советы, и разочарование scholars может быть вызвано тем, что власти слушают не их советы, а советы их научных оппонентов).

Казалось бы, у scholars есть иные способы добиться policy impact, нежели давать советы властям. Первый из них состоит в том, что scholars, преподающие в вузах, учат студентов, некоторые из которых сами позднее становятся policy-makers, и в своей практической деятельности подчас (хотя и далеко не всегда) реализуют то, чему их научили преподаватели. Однако этот путь слишком долог, а scholars хотят увидеть policy impact «здесь и теперь». Второй способ намного короче, но также и намного сложнее. Scholars порой сами становятся policy-makers, занимая различные (подчас весьма важные) посты в органах власти – примеры Кардозу или Гайдара далеко не уникальны. Однако scholars в качестве policy-makers успехов добиваются отнюдь не так часто. Отчасти это происходит в силу расхождения логики поведения scholars и policy-makers, отчасти в силу того, что профессиональная деятельность в policy-making требует от тех, кто ей занимается, несколько иных личных и деловых качеств, нежели scholarship, и, прямо скажем, не у всех людей получается их совмещать. Более того, пример того же Кардозу показывает, что scholars после того, как они оказываются в роли policy-makers, порой проводят отнюдь не тот же самый политический курс, за который они ратовали ранее в качестве scholars.

Тогда стоит ли policy impact того, чтобы тратить на него драгоценные время и силы scholars? Ответ на этот вопрос очень индивидуален, и зависит от множества факторов – как связанных с тематикой scholarship, так и с взглядами и личными качествами самих scholars. Предельно огрубляя, если можно не пытаться оказывать policy impact, то лучше этого не делать. Но уж если и пытаться, то стоит четко понимать пределы возможностей scholars и не исходить из неоправданных ожиданий в отношении этого самого policy impact. За редкими исключениями, советы social scientists сами по себе, скорее всего, не изменят мир к лучшему (впрочем, и к худшему тоже), хотя в некоторых обстоятельствах могут изменить конкретную ситуацию в како-то одной сфере – далеко не всегда самой важной для мира, хотя, возможно, и важной для самих scholars. Мой собственный policy impact состоял в том, что в 1994 году я смог убедить Шейниса, тогда занимавшегося подготовкой избирательного законодательства в российской Государственной Думе, в том, чтобы обязать избирательные комиссии официально публиковать результаты всех выборов в полном объеме. В конце концов, эта норма и попала в текст закона в задуманном виде: едва ли она сама по себе улучшила качество российских выборов, но сильно помогла тем, кто эти выборы изучал и продолжает изучать и по сей день. Впрочем, впредь никакой policy impact мне, похоже, не грозит…

Хаг Ханука самеах! Всех с праздником Хануки - пусть свет победит тьму!

Узнал о том, что после 1819 года в германских государствах была введена предварительная цензура печатной продукции, от которой, помимо прочего, освобождались книги научного характера толще 320 страниц. Не исключаю, что этот факт повлиял на то, что научные книги на немецком языке, как правило, такие длинные (большинство книг, которые я выпускал на русском и на английском как автор или редактор, не превышали этот объем)

Время от времени приходится сталкиваться с публичными высказываниями отечественных (и не только отечественных) scholars о своих преподавателях / научных руководителях. Интересно, что в таких высказываниях, помимо высоких оценок личных качеств этих людей и благодарностей им за всяческую помощь, чаще всего звучит высокая оценка их организационных усилий (типа «создал такую-то кафедру»), однако при этом собственно научные достижения (типа «написал основополагающую книгу по теме») не упоминаются почти никогда. То ли такие достижения по прошествии лет не воспринимаются как важные, то ли достижений и вовсе не было – судить не берусь.

Мой онлайн-курс Political Changes in Post-Soviet Eurasia, 4 февраля - 14 марта 2025 на площадке Ереванского центра международного образования (на английском языке). Регистрация здесь https://yerevancenter.org/political-changes-in-post-soviet-eurasia/

Дал задание ChatGPT составить список из десяти самых значимых академических книг о российской внутренней политике периода после 1991 года. Искусственный интеллект включил в этот список три книги, авторство которых приписал мне. Но на самом деле, одну из этих книг написал Андерс Ослунд, а другую – Маша Гессен.

Л – лесть :)

Кому что по жизни помогает, а мне – сон посреди дня. Когда в 2013 году я полгода замещал первого проректора ЕУСПб, то даже взял за правило уходить на некоторое время с рабочего места в помещение, где был уютный диван, и вздремнуть там – очень выручало и придавало силы (после тихого часа снова принимался за работу). А когда дома появился Чито, то уютно устроившийся под боком рыжий кот придавал дополнительный комфорт, закрепляя эффекты восстановления сил.

Вспомнил в этой связи эпизод из романа В.Чивилихина «Память» (он сейчас ассоциируется с печально известным одноименным общественным объединением, но сам роман не настолько ужасен, как можно было бы предположить). Помимо прочего, там описан один из персонажей, декабрист Мозгалевский, которому, помимо прочего, вменяли в вину, что он участвовал в заседании заговорщиков, где обсуждались планы убийства царя (что считалось отягчающим вину обстоятельством). Обвиняемый декабрист сообщил следствию, что уснул посреди заседания и не слышал ничего, что на нем обсуждалось, поэтому оказался не в курсе этих планов. В итоге вместо грозившей ему каторги Мозгалевский был приговорен к ссылке.

По ленинскому пути

Меня тут попросили написать текст для энциклопедического справочника про российский political capitalism. Как всегда, любой текст начинается с заголовка. Недолго думая, пошел по пути моего известного тезки, и написал – The Development of Political Capitalism in Russia

Законопроект о запрете принимать в школы детей мигрантов, не владеющих русским языком, вызвал шквал возмущений на тему того, что это решение создаст непреодолимый барьер для интеграции мигрантов в России. Однако, если сменить оптику и рассматривать этот законопроект не в нормативном, а в позитивном ключе, то он рак раз и преследует именно эту цель – институционально закрепить исключение мигрантов в российском обществе. Их интеграция ни властям, ни значительной части граждан (и да, не только российских граждан, но и граждан многих других стран) не просто не нужна, а рассматривается как крайне нежелательная. То есть, присутствие трудовых мигрантов как таковых, в общем и целом, воспринимается как неизбежное зло, но при этом политические предпочтения исходят из того, что мигрантам не нужно предоставлять никаких прав и при этом нужно нагрузить на них все возможные обязанности. То есть, цель политики в отношении мигрантов – нанимать их на грязную работу и платить им чем меньше, тем лучше, никакого гражданства им и их детям никогда не предоставлять, никаких социальных гарантий (пенсии, страхование) – тем более, а если пикнут – применять к ним весь набор возможных санкций. С этой точки зрения, образование детей мигрантов лишь создает избыточные сложности для достижения подобной цели.

Поскольку я десять лет назад написал статью о развитии политической науки в России, меня тут спросили о том, каковы тенденции ее развития сейчас. Вместо ответа сослался на список вопросов для поступления в политологическую магистратуру МГУ – он, похоже, говорит сам за себя:


Вопросы к вступительному экзамену в магистратуру по направлению «Политология» (2024 год)

Россия как государство-цивилизация.
Ценностные основания российской государственности.
Своеобразие политической культуры России.
Национальные интересы в документах стратегического планирования Российской Федерации.
Истоки и смысл русофобии.
Понимание политического в учении К. Шмитта.
Политические смыслы русской художественной литературы XIX-начала ХХ века.
Общественное мнение в современной России: проблемы формирования и методы исследования.
Российская национально-государственная идентичность: современное состояние и пути развития.
Трансформация политического восприятия в России в условиях новой политической реальности: образы будущего, образы страны, образы лидеров.
Особенности политического лидерства в России…
Базовые ценности политической культуры современных государств: Россия, Восток, Запад.
Глобализм, антиглобализм, альтерглобализм: подходы к формированию нового мирового порядка…
Запад и Незапад в современных международных отношениях. Понятие «мировое большинство».
Борьба за новый миропорядок в XXI веке. Контуры будущего многополярного мира.
Геополитика и ее статус в современном мире.
Технологии искусственного интеллекта в современной политике: возможности, вызовы, перспективы.
Влияние процессов цифровизации на механизмы формирования мировоззрения.
Международные отношения и миропорядок в условиях цифровых технологических трансформаций.
Мораль и политика в современном мире.
Новые вызовы и угрозы национальной безопасности современной России.
Дискуссии о путях и перспективах федеративной реформы в России.
Государственная национальная политика: понятие, подходы, оценки эффективности.
Концепция внешней политики Российской Федерации от 31 марта 2023 года: структура, содержание, основные новации.
Социально-демографические приоритеты Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации 29 февраля 2024 года
Указ о национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года от 7 мая 2024 года: содержание, цели, задачи.

Summer School in Armenia for PhD students, June 2025, organized by Yerevan Center for International Education. Deadline for applications is 20 January https://summerschool.yerevancenter.org

Второй раз за последние лет пять получил предложение выпустить сборник своих научных и околонаучных текстов разных лет, что-то типа собрания сочинений. Второй раз отказался – такие издания обычно сопровождают завершение профессиональной карьеры специалистов (типа подведения итогов). Мне в мои 59 лет пока еще думать об этом рановато…

Call for proposals

The Aleksanteri Institute welcomes applications for its visiting fellowships for April – December 2025. The Aleksanteri Institute is the Finnish Centre for Russian, Eurasian, and Eastern European studies, affiliated with the Faculty of Arts at the University of Helsinki.
https://www.helsinki.fi/en/aleksanteri-institute/research/visiting-fellows-programme/call-proposals

Выношу из комментов к чужому посту в FB. Главная проблема экспертизы в сфере внешней политики состоит в том, что политические деятели по большей части полагают, что в этой сфере они хорошо разбираются сами. Поэтому они по большей части нуждаются в экспертах лишь для обоснования уже принятых ими решений. В то же время политические деятели полагают, что в сфере экономической политики они разбираются далеко не всегда. Поэтому они иногда нуждаются в экспертах для подготовки принятия будущих решений (это не только о России, но и о ряде других стран).

Что стало с российским bad governance

Моей книге The Politics of Bad Governance in Contemporary Russia немного не повезло – я отослал верстку в печать 3 февраля 2022 года, а электронная версия (в открытом доступе по ссылке) увидела свет в июне 2022 года, когда внимание читателей книги привлекали совсем другие вопросы, нежели «недостойное правление» в России. Неудивительно, что книга получила всего две рецензии на английском языке, и число ссылок на нее не столь велико (47 по google scholar на сей момент). Однако вопрос о том, что происходит с российским политико-экономическим порядком «недостойного правления» в условиях СВО, отнюдь не утратил актуальности. Если суммировать ответ на этот вопрос одним словом, то такое слово – «адаптация».
В общем плане, «недостойное правление», в основе которого – извлечение ренты как главная цель и основное содержание управления государством – после февраля 2022 года никуда не делось, но претерпело существенные изменения. На поверхности мы видим коррупционные скандалы вокруг прежнего руководства Министерства обороны, однако можно предположить, что за ними стоит перенаправление рентных потоков в пользу других бенефициариев (тем более что масштаб самих этих потоков существенно вырос). В то же время, завеса секретности становится более плотной, позволяя до поры до времени скрывать многие явления от глаз внешних наблюдателей. Вместе с тем, роль технократов, в прежние годы обеспечивавших «защиту от дурака» в системе государственного управления, существенно выросла, что позволяет справляться с перегрузками и предотвращать наиболее серьезные сбои. Поэтому в отсутствие каких-то новых внешних шоков, скорее всего, механизмы «недостойного правления» могут работать примерно так же, как и раньше, на протяжении довольно длительного времени, независимо от дальнейшего развития СВО. Хорошо ли, плохо ли, но моя книга, хотя и на глазах устаревает фактически, едва ли устареет концептуально в обозримом будущем.

https://library.oapen.org/handle/20.500.12657/54679

В Финляндии вышло русское издание коллективной монографии "Российская модернизация: новая парадигма" под редакцией Маркку Кивинена и Брендана Хамфриза (английское издание вышло в 2020 году в Routledge). Она представляет результаты проекта Center of Excellence in Russian Studies, завершившегося в 2018 году. Хотя сегодня часть материалов и некоторые выводы книги и утратили актуальность - слишком много всего происходило и происходит за последние годы, но во многих отношениях переосмысление прежнего опыта анализа российских процессов остается полезным. Книгу можно скачать на сайте библиотеки университета Хельсинки https://www.helsinki.fi/en/aleksanteri-institute/news-and-events/news-archive/russian-modernization-analysis-support-resistance

Низкие истины

Давным-давно, когда я смотрел по ТВ игру «Что? Где? Когда?» (да и сам пробовал играть, хотя и без особого успеха) меня всегда удивляло то, что интеллектуалы-«знатоки» время от времени неудачно пытались искать слишком сложные (и иногда очень изощренные) ответы на некоторые вопросы, разгадка которых на самом деле была не то чтобы простой, а подчас даже более чем примитивной.

Много лет спустя я наблюдаю нечто похожее среди иных интеллектуалов, занимающихся социальными науками. Далеко забравшись в высоко научные дебри красивых теорий, они иной раз проходят мимо, а то и отворачивают свои академические взоры от утилитарно банальных и подчас весьма дурно пахнущих бытовых помоек, на которые они же сами порой выкидывают не слишком-то эстетичные объяснения тех явлений, которые, возможно, заслуживали бы куда более изящных интерпретаций. Мне, в частности, не единожды приходилось замечать, что чем на более высокий интеллектуализм порой претендуют социальные исследователи, тем хуже они склонны относиться к любым примитивным объяснениям вообще и к теории рационального выбора в частности.

Вспомнил в этой связи, как в уже далеком 2011 году я пришел на одну научную конференцию в новом галстуке и удостоился в этой связи комплиментов со стороны своего коллеги-социолога, профессионально интересовавшегося академическим стилем (он, в частности, вел наблюдение за academics с точки зрения их одежды, аксессуаров, etc., так или иначе увязывая эти аспекты с содержательной стороной академической деятельности). Мы с коллегой-историком (чей красивый галстук также стал предметом внимания изучающего академический стиль исследователя) вынуждены были глубоко разочаровать социолога. Не сговариваясь, мы оба объяснили коллеге, что заботу о своем внешнем виде полностью доверили своим супругам, и что ни он, ни я не то что не выбирали себе галстуки сами, но даже и завязывать их самостоятельно не умели :) Поэтому изучение нашего внешнего вида, скорее, дало бы больше информации о наших «половинках», нежели о нас самих как об academics... словом, как водится, «а ларчик просто открывался».

Ну а мне, начинающему (и порой заканчивающему) изучение меню кафе со знакомства с ценами, предпочитающему свитера – костюмам (и галстукам!), три «блатных» аккорда - сложным симфониям, Дюма - Джойсу, а унылые представления об эгоистической рациональности - эффектным культурно-ориентированным философически гламурным интерпретациям, были и остаются (да и, наверное, останутся) куда ближе «низкие истины» порой примитивных объяснений, пусть и не всегда «нас возвышающих» в глазах окружающих, да и в своих собственных.

Ереванский центр международного образования начинает учебный год запуском нескольких курсов в рамках трека по программированию и аналитике данных для исследователей и студентов из области социальных и гуманитарных наук, журналистов, экспертов в сфере анализа государственной политики и просто всех интересующихся.
Первый по счету курс, Intro to Scraping and Parsing of the Websites, стартует на последней неделе ноября 2024 года. Ознакомиться с содержанием курса, отзывами слушателей и дополнительной информацией можно по ссылке.
На первой неделе февраля 2025 года стартует второй курс, Statistics: Data Visualization and Analysis with R. Содержание курса и вся дополнительная информация доступны на странице курса.
Третий курс трека, Intro to Quantitative Text Analysis in R, запланирован к запуску в конце марта 2025 года. Условия и дополнительная информация о курсе доступны по ссылке.
Все три курса в рамках большого трека по программированию и аналитике данных являются курсами начального уровня и не требуют никаких знаний программирования или статистики. Каждый из курсов предполагает 20 часов теории и практики, 20 часов кодинг-сессий, полную поддержку и консультации в процессе обучения.
По окончании слушатели получают базовые знания Python или R/RStudio, навыки скрейпинга, парсинга или анализа данных и примеры кода, которые можно использовать в собственных проектах.
Для каждого курса требуется отдельная регистрация. Кнопки регистрации доступны по ссылкам на страницах каждого курса.
Для студентов бакалаврских и магистерских программ предусмотрено несколько бесплатных конкурсных мест. Для участия в конкурсе при регистрации необходимо приложить мотивационное письмо.
Язык преподавания: английский или русский. Язык преподавания будет окончательно определен после набора слушателей в зависимости от состава группы.
www.yerevancenter.org

The Yerevan Center for International Education is launching several courses as part of its programming and data analytics track for researchers, social sciences and humanities students, journalists, public policy analysts, and anyone interested.
The first course, Intro to Scraping and Parsing of Websites will begin in the last week of November 2024. Course content, student reviews, and additional information are available via the link.
The second course, Statistics: Data Visualization and Analysis with R, will start in the first week of February 2025. The course content and additional details are available on the course page.
The third course in the track, Intro to Quantitative Text Analysis in R, is scheduled for launch at the end of March 2025. Course conditions and additional information are available via the link.
All three courses in the broader programming and data analytics track are beginner-level and require no prior knowledge of programming or statistics. Each course consists of 20 hours of theory and practice, 20 hours of coding sessions, and full support and consultation throughout the learning process.
Upon completion, participants will gain basic knowledge of Python or R/RStudio, skills in scraping, parsing, or data analysis, and coding examples that can be used in their own projects.
Separate registration is required for each course. Registration buttons are available through the links on each course page.
A limited number of scholarships are available for undergraduate and master's students. To participate in the competition, applicants must submit a motivation letter during registration.
Language of instruction: English or Russian. The final language of instruction will be determined after enrollment, depending on the composition of the group.

www.yerevancenter.org

Есть те, кто знают, что они ничего не знают, и есть те, кто знают, что они знают все и обо всем. Иногда публичные интеллектуалы, получившие широкое признание в качестве «властителей дум», начинают воспринимать себя как экспертов по любым самым разным вопросам, выходящим за рамки их профессиональной экспертизы, и с легкостью в мыслях необыкновенной превращаются в пророков и гуру на все случаи жизни, к радости публики и своей собственной. Специалисты по этим самым разным вопросам, которые не воспринимаются как «властители дум», порой при виде экспертизы от публичных интеллектуалов в лучшем случае пожимают плечами: полемизировать с ними все равно бесполезно, даже если такая экспертиза содержательно не выдерживает никакой критики. Иногда это выглядит примерно так – «а разве Вы не читаете S.?» / «а зачем вообще читать S., который несет ахинею?» / «но ведь это же сам S.!»

Хорошо, что я знаю, что я ничего не знаю.

The Perils of Contextualization

Начинается очередной сезон заявок на самые разные конкурсы, и мне снова предстоит писать рекомендательные письма самым разным людям и читать их заявки на самые разные темы. По моему опыту, самая распространенная проблема многих заявок – их чрезмерная контекстуализация. Авторы проектов хорошо владеют тем материалом, который они изучают, и стремятся всячески подчеркнуть, что они глубоко погружены в значимые для них темы, что у них уже есть серьезные наработки, и что эти темы, разумеется, самые-самые важные для науки. Однако далеко не факт, что все эти характеристики заявок будут восприниматься как значимые теми экспертами, которые станут оценивать заявки – скорее, наоборот. Как правило, эксперты почти ничего не знают (и не хотят знать) о фактической стороне дела, и не в состоянии погружаться в нюансы. Им нужно знать совершенно другое – что именно изучение AAA и BBB даст для развития соответствующей дисциплины и в чем именно состоит added value заявки не с точки зрения ААА и ВВВ как таковых, а с точки зрения тех, кто про AAA и ВВВ ничего не знают и, возможно, никогда не узнают.

Те, кто слушал в ЕУСПб мой курс «Методология и практика научно-исследовательской работы», вероятно, помнят одно из упражнений для студентов – изложить суть своей идеи и объяснить ее научную значимость в трех простых предложениях без специальной терминологии – так, чтобы было понятно даже мне (sic!). Если оказывалось непонятно, то я зачастую терял интерес к этим студентам и к их идеям. В принципе, при оценке заявок зачастую ждут примерно того же самого. Можно сколько угодно возмущаться редукционизмом экспертов и клясть их за невнимание к контексту. Но таковы правила игры, и надо уметь играть по этим правилам – that’s it…

Когда докладчик представляет свою работу аудитории, а в ответ звучит комментарий типа: "Ваша концепция - полная чушь, Вы не учли То и Се, я сама все знаю лучше Вас, а Вы даже не приняли во внимание мои Великие Тексты", то лучшая реакция - не вступать в полемику вообще. Вместо этого стоит улыбнуться и предложить оппонентке самой написать другую работу на ту же тему, показать аудитории, в чем докладчик неправ, а уж аудитория сама во всем разберется. Симпатии аудитории, скорее всего, окажутся на стороне докладчика

Вот что написал Пригов о вчерашнем голосовании в далекие 1980-е годы:

Вот избран новый Президент
Соединенных Штатов
Поруган старый Президент
Соединенных Штатов

А нам-то что — ну, Президент
Ну, Съединенныx Штатов
А интересно все ж — Прездент
Соединенных Штатов

Книга "Российская модернизация: новая парадигма", впервые вышедшая на английском языке в 2021 году в издательстве Routledge под редакцией Маркку Кивинена и Брендана Хамфриза, опубликована на русском языке в Финляндии https://www.kulttuurivihkot.fi/kirjat/российская-модернизация-новая-парад/

Ровно пять лет назад, за год до президентских выборов 2020 года в США я впервые в жизни сделал своего рода ставку: поспорил на ланч, что их выиграет Трамп – и в итоге проиграл спор (и ланч). Впредь ставки, предполагающие материальные затраты, делать не стану. Но мое предположение о том, что президентские выборы выиграет Трамп, остается в силе и в преддверии выборов 2024 года.

Ровно десять лет назад, в своем критическом обзоре состояния политических наук в России для журнала European Political Science (по ссылке), я, в частности, написал следующее: ”one should not expect a surge of scholarly progress. But over 10–15 years of systematic cultivation of state-of-the-art empirical research, the landscape of Russian political science could improve to a great degree”. Мои тогдашние умеренно оптимистические предположения отчасти оказались верными: многие политологи российского происхождения за последнее десятилетие действительно добились серьезных академических достижений. Однако, просматривая новые публикации в международных научных журналах, трудно не заметить, что большинство этих политологов теперь либо указывают аффилиацию с научными учреждениями за пределами России, либо позиционируют себя как независимых исследователей. Sic transit gloria mundi…

https://link.springer.com/article/10.1057/eps.2014.33

Почему политические лидеры и элиты многих стран сегодня все чаще оказываются на «неправильной» стороне истории, предпочитая авторитаризм демократии? Многие аналитики и наблюдатели видят причины в воздействии на них со стороны авторитарных государств, которые выигрывают борьбу за умы и сердца лидеров и этих элит этих стран у демократических государств. Отсюда делается вывод о том, что демократия как идея теперь якобы утратила свою привлекательность. Однако внешнеполитическое воздействие, скорее, служит дополнением к внутриполитическим интересам самих лидеров и элит. Предельно огрубляя, эти интересы состоят, прежде всего, в удержании собственной власти (фразу Собчака «мы у власти, это и есть демократия», по большому счету мог бы произнести практически любой политик в мире, просто не все политики готовы произнести ее вслух). С этой точки зрения, авторитаризм в глазах лидеров и элит порой при прочих равных может оказаться выгоднее, нежели демократия. Другое дело, что борьба за удержание власти любой ценой может оказаться для этих самых лидеров и элит куда дороже, нежели ее потеря в результате поражения на выборах (то есть, электоральной демократии). То есть, демократия в таком варианте – это second-best option: не более того, но и не менее.

Когда во времена «холодной войны» западные демократии часто поддерживали крайне одиозные автократии по принципу «это наш сукин сын», тогдашние диктаторские режимы извлекали из этой поддержки многочисленные выгоды для себя, всячески манипулируя зарубежной поддержкой в своих интересах: «либо вы закрываете глаза на то, какими способами мы удерживаем власть, либо к власти придут эти ужасные коммунисты» (в этом плане аргументация российских лидеров и элит в 1990-е годы вовсе не была чем-то уникальным). Затем ситуация изменилась, и некоторым из тех лидеров и элит, кто предпочел-таки демократию в силу разных причин, достались материальные выгоды, а то и членство в Европейском Союзе. Но что может дать лидерам и элитам внешнеполитическая поддержка со стороны западных демократий сегодня, когда условием этой поддержки выступает электоральная демократия с рисками потери власти по итогам выборов? В материальном плане «здесь и теперь» – не так уж много (тот же Китай может лидерам и элитам дать гораздо больше), а в плане того же членства в Евросоюзе – по большей части обещания, которые если и будут воплощены в жизнь, то точно не «здесь и теперь», а где-то за горизонтом планирования лидеров и элит. То есть, дело не в том, что демократия как идея стала теперь непривлекательна в глазах лидеров и элит, а в том, что она не предполагает лидерам и элитам сильных стимулов и с точки зрения интересов выглядит для них не слишком выгодной по сравнению с удержанием собственной власти – особенно если и когда препятствия для такого удержания не выглядят непреодолимыми.

НАВСТРЕЧУ ХЭЛЛОУИНУ

Впервые в Советском Союзе Хэллоуин 31 октября официально отметили ровно 63 года назад, в 1961 году, по указанию первого секретаря ЦК КПСС, товарища Никиты Сергеевича Хрущева. В этот день тело Сталина вынесли из Мавзолея. А как отмечаешь Хэллоуин ты?

В издательстве ЕУСПб выходит книга Роберта Эдельмана (профессор Калифорнийского университета в Сан-Диего) об истории футбольного клуба «Спартак» (Москва) в советский период. Книга (вышедшая по-английски в Cornell UP в 2009 году) написана ярко, с обилием фото и документов и с большой любовью к команде, за которую автор болеет на протяжении полувека. Хотя лейбл «народной команды» присутствует в заголовке, в книге автор демонстрирует, что главным источником поддержки клуба был, прежде всего, патронаж со стороны столичных властей.

Ну а я в этой связи вспомнил, как в начальной школе на уроке пения нас заставляли петь про «спартаковцев – смелых бойцов», ну а я поменял слово «спартаковцев» на «зенитовцев», за что получил двойку (даром, что песенные «спартаковцы» вовсе не были футболистами) https://eupress.ru/books/index/item/id/454

ХЛЕСТАКОВЩИНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Не так давно я, даром, что ни разу не историк, опубликовал статью в журнале Russian History. Теперь вот, даром, что ни разу не экономист, оказался в числе keynote speakers на конференции про Political Capitalism наряду со звездами экономической науки

https://www.gemdev.org/34103

докторская степень в университете Хельсинки: количество vs. качество https://yle.fi/a/74-20120441

Получил степень почётного доктора университета Мальме: венок, диплом и перстень

Почему три рецензента лучше, чем один

Потому что если три рецензента присылают в журнал взаимно противоречащие друг другу отзыва на одну и ту же статью, то автор статьи получает свободу маневра. При благожелательном отношении со стороны редактора журнала он запросто может игнорировать одни комментарии рецензентов и принять во внимание другие. Multiple agency как она есть.

Почему одни Савлы становятся Павлами в глазах окружающих, а другие – нет? Является ли примирение с бывшими врагами в общественном мнении не более чем продуктом действий элит или движимо более глубинными факторами? В этом плане интересен случай «прощения» Германии как агрессора Второй мировой войны в глазах жителей СССР задолго до распада Советского Союза.

Если судить по anecdotal evidence и по обрывочным материалам некоторых опросов, проводившихся в 1960-е годы (представлены в книге «Четыре жизни России» Б.Грушина), то антинемецкие настроения в отношении ФРГ в Советском Союзе в те времена были довольно сильны. Западная Германия воспринималась как реваншистская страна и преемница нацистского режима, что ложилось на личный опыт тех, кто пережил Вторую мировую войну, но подогревалось советской официальной пропагандой. Однако в начале 1970-х годов под влиянием разрядки и новой восточной политики правительства ФРГ вектор советской пропаганды сменился риторикой «мирного сосуществования». Этот поворот сопровождался и сменой поколений в СССР: те, кто не пережил Вторую мировую войну, уже не испытывали страха и ненависти к западным немцам как «фашистам». А проходившая в те годы потребительская «тихая революция» превращала ФРГ в глазах граждан позднего СССР прежде всего в страну, где производились качественные дефицитные товары, так что в этом плане отношение к ней становилось частью общего увлечения манящим и почти недоступным Западом. Если даже вывести за скобки те эффекты, которые на восприятие ФРГ в Советском Союзе оказывала союзническая ГДР, то не будет сильным преувеличением утверждать, что немцы в глазах советских граждан были прощены задолго до того, как во времена перестройки антизападный официальный язык сменился прозападным.

Каковы причины этого прощения? Отчасти они субъективные – отказ советских элит от агрессивной пропаганды против ФРГ. Но отчасти и объективные - смена поколений и рост прозападных потребительских настроений (несколько огрубляя, можно сказать, что в позднем СССР Западную Германию простили благодаря каталогам «Отто» и группе «Чингисхан»).

https://www.youtube.com/watch?v=lyuFLU2Zqz0

Уже довольно давняя, но примечательная история. Во времена кровавой диктатуры «красных кхмеров» в Камбодже многие американские и западноевропейские scholars не просто отрицали геноцид, но и всячески покрывали Пол Пота и Ко. Такой подход представлял собой«Standard Total Academic View on Cambodia», в основе которого лежал принцип «враг моего врага – мой друг»:он подпитывался тем, что признание фактов геноцида, с точки зрения этих scholars, служило бы оправданием американской внешней политики. Один из самых рьяных защитников Пол Пота в западных СМИ, британский scholar, левый активист и автор многочисленных книг Малкольм Калдвелл в 1978 году даже поехал в гости к Пол Поту и по итогам встречи с ним впал в эйфорию, сразу после чего был застрелен. Лишь после того, как режим Пол Пота в 1979 году был свергнут другими «врагами моего врага» – вьетнамцами – отрицание геноцида затихло и затем ушло в прошлое. Вполне возможно, что если бы Пол Пота свергли американцы, то «Standard Total Academic View on Cambodia» отрицал бы геноцид и по сей день https://en.wikipedia.org/wiki/Cambodian_genocide_denial

Почти два года назад прислал коллеге, который совместно с итальянским Мемориалом готовил сборник статей о России, свой англоязычный текст для перевода на итальянский – ну и напрочь забыл. И вот с удивлением узнал, что сборник готовится к выходу в свет, и я оказался в компании с А.Яковлевым, А.Бауновым и другими хорошими и разными авторами. Правда, сборник начинается со статьи редакторов про regime di tipo fascista in Russia, ну и тут же заодно del totalitarismo in Russia от Л.Гудкова до кучи… ну да мне не привыкать к тому, что Russian Studies идет по пути обзывалок. https://www.viella.it/libro/9791254693728

Покуда все СМИ и социальные сети обсуждают заслуги Нобелевских лауреатов Асемоглу и Робинсона, имея в виду их самую известную книгу Why Nations Fail, для политологов более значимой кажется их статья 2020 года Democracy Does Cause Growth (в соавторстве с Найду и Рестрепо, по ссылке в комменте). Она посвящена фундаментальной проблеме анализа взаимосвязи между политическими режимами и экономическим развитием. Причинно-следственная связь здесь неочевидна: то ли страны становятся более зажиточными оттого, что они демократические, то ли наоборот – демократия вырастает на основе экономического благополучия (этот тезис известен как «гипотеза Аристотеля-Липсета»). Дискуссии между сторонниками двух точек зрения велись много лет с опорой на многочисленные данные, но к согласию специалисты так и не пришли.

Между тем, этот спор носит не только сугубо академический, но и вполне прикладной характер. На протяжении многих лет представление о том, что главное для развивающихся стран – обеспечить их экономический рост, а демократия возникнет когда-нибудь потом ну не то чтобы уж сама собой, но как побочный эффект благополучия, лежало в основе многих policy recommendations. Несколько огрубляя, можно говорить о том, что этот подход позволял закрывать глаза на многочисленные пороки авторитаризма, оправдывая их экономическими успехами в ряде автократий (Россия 2000-х годов – важный, но отнюдь не единственный пример). Однако Асемоглу, Робинсон и их соавторы в детальной и насыщенной расчетами статье приходят к выводу, что, хотя демократизация часто сопровождается экономическим спадом, в среднесрочной перспективе именно демократия влечет за собой экономический рост («long-run GDP increases by about 20–25 percent in the 25 years following a democratization»). Этот вывод фундаментально важен для понимания приоритетов и возвращает проблематику демократизации в центр не только академической, но и прикладной повестки дня: лучше поздно, чем никогда.

https://www.journals.uchicago.edu/doi/epdf/10.1086/700936

Случайно наткнулся в Сети на статью из журнала РАН. Статья, прямо скажем, ну так себе – голимая публицистика, которую далеко не в каждом сборнике студенческих работ стоило бы размещать (автор – доктор наук, который из студенчества уже давным-давно вышел). Однако журнал статью не просто опубликовал, но снабдил ее публикацию более чем критическими примечаниями со стороны редакции и заодно еще и замечаниями рецензентов. Таким образом, журнал публично высек автора на глазах у аудитории (текст в комменте). Я с таким сталкиваюсь впервые, но, возможно, это теперь распространенная практика в России и не только? https://questionset.ru/files/arch/2024/2024-N3/Obolonsky_VTE_2024_3.pdf

Не так давно после выступления на летней школе один из участников предположил, что в профессиональной карьере политолога мне помогло инженерное образование. В узком смысле – скорее нет, чем да. Знания, полученные в ходе учебы и непродолжительной работы по специальности, мне ну вот совсем не пригодились. Но инженерное образование помогло мне в других аспектах. Во-первых, оно приучило систематически ставить и решать задачи на каждый день, доводить начатое дело до конца, и помогло привить трудовую дисциплину, столь необходимую в работе (за все последующие годы я лишь трижды пропускал дедлайны). А, во-вторых, развивало навыки и опыт коллективной работы в сотрудничестве с коллегами и партнерами: это также пригодилось в многочисленных коллективных проектах.

​​В статье для «Страны и мира» политолог Владимир Гельман предлагает переосмыслить российские 1990-е годы, сравнив российский случай с траекториями других постсоветских стран. В наследство от СССР Россия получила «готовые» государственные институты, утверждает Владимир Гельман, и это позволило принести политические реформы в жертву экономическим преобразованиям.

«В 2024 году немалая часть российской политизированной общественности оказалась вовлечена в дискуссию о роли 1990-х годов в последующей траектории развития страны. Эта дискуссия, начатая фильмом Марии Певчих „Предатели“, спровоцировала многочисленные отклики со стороны ряда заметных публичных фигур и носила глубоко эмоциональный характер. Однако, если вывести за скобки взаимные политические претензии и персональные позиции участников обсуждения, суть дискуссии — в поиске ответов на вопрос: в какой мере нынешнее господство репрессивного авторитарного милитаризма в России стало следствием трансформационных процессов, которые страна пережила после распада СССР.

Результаты этих поисков пока выглядят как минимум неочевидными.

Несколько огрубляя, можно сказать, что есть два противоположных нарратива о России 1990-х годов. Они по-разному противоречат официальной точке зрения. Либеральный нарратив исходит из того, что трансформация в России 1990-х, несмотря на многочисленные трудности, в целом была движением страны в правильном направлении. Но затем в результате интриг олигархов и „семьи“ Ельцина к власти пришел Путин и все испортил, пустив под откос достижения 1990-х.

Этому взгляду противостоит левый нарратив, согласно которому рыночные реформы 1990-х разрушили все прежние достижения страны и повлекли за собой ее глубокий упадок, взлет неравенства и коррупции. Левый нарратив считает становление неолиберальной автократии логическим следствием этих процессов.

Не вступая в полемику со сторонниками обоих подходов, стоит отметить, что для них характерен отказ от включения российского случая в сравнительную перспективу. Россия — не единственная посткоммунистическая страна, которая вступила в 1990-е годы на путь комплексной трансформации и столкнулась в своем движении с многочисленными проблемами».

🔗 Продолжение — на нашем сайте.

Страна и мир | Рассылка | Зеркало

В этом месяце у меня своего года юбилей. Ровно 30 лет назад, в октябре 1994 года, вышла первая книга под моей редакцией, она называлась "Очерки российской политики (исследования и наблюдения 1993-1994 гг.)" Книга родилась из проекта ИГПИ "Политический мониторинг", который я тогда координировал - мне очень хотелось, чтобы институт выглядел как "настоящее" научное учреждение, а я сам как "настоящий" scholar. Хотя ни институт, ни я сам, конечно же, не были "настоящими", но я всячески старался делать вид, и это у меня получилось 30 лет назад, ну и более-менее получается и до сих пор (правда, книг стало побольше). Конечно, сегодня тексты 30-летней давности стоит оценивать критически, но за то, что было сделано тогда, мне в целом не стыдно.
igpi.ru/bibl/igpi_publ/monit-brosh/

«Хорошие сапоги, надо брать»

Отделы рецензий научных журналов – полезный источник информации о новых книгах (даром, что мою предыдущую книгу там рецензировали не слишком охотно). Прочитав обширную зубодробительную рецензию NN на новую книгу коллег, где рецензент подробно распекал авторок за все возможные прегрешения, тут же заказал эту книгу для университетской библиотеки. Как говорила героиня Ахеджаковой в фильме «Служебный роман», «значит, хорошие сапоги, надо брать» https://www.youtube.com/watch?v=8mEjGZ4flBA

Уходящая натура
Сегодня редкий день, когда я пошел в университетскую библиотеку Kaisa-talo ногами. Нужная мне книга, вышедшая более двух десятилетий назад, оказалась доступна только в бумажном формате. Но практически все новые книги теперь электронные, и их не берут с полок, как прежде, а скачивают. То, что изображено на фото - это уже уходящая натура...

ЕЩЕ ПРО ЦИТИРОВАНИЕ, ИЛИ ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ

По сведениям google scholar, число ссылок на мои научные и ненаучные работы превысило 12000 (точнее - 12056). Много ли это и можно ли считать данный показатель достижением? Вкратце: это немало, но не сказать, что супер-много, и оговорки к слову «достижение» более чем серьезные http://scholar.google.ru/citations?user=vwAJ3KcAAAAJ&hl=ru&oi=ao
Если ориентироваться на модные нынче рейтинги, то по числу ссылок я занимаю 127-е место среди зарегистрированных в google scholar сотрудников University of Helsinki и 52-е место среди тех, кто при регистрации в google scholar указали в качестве субдисциплинарной принадлежности comparative politics. Но аналогичные показатели у лидеров превосходят мои не в разы, а на порядки (самый цитируемый scholar University of Helsinki, медик Jaakko Karpio - свыше 209 тысяч ссылок, самая цитируемая из ныне живущих политологов-компаративистов Пиппа Норрис - свыше 111 тысяч ссылок). Иначе говоря, хотя мячи после моих ударов иногда и залетают в ворота, в общем и целом эти показатели - пока что далеко не уровень «лиги чемпионов», для более серьезных результатов нужно еще очень и очень много работать.
А оговорки связаны с тем, что общее число ссылок само по себе не так много говорит о качестве произведенной научной продукции. В моем случае, оно отражает не столько качество, сколько количество. 12056 ссылок в пересчете на 355 публикаций - это относительно скромные 33.9 ссылок в среднем на одну единицу научной продукции. Если рассматривать в качестве заметных, то есть часто цитируемых (oft-cited) работ те, число ссылок на которые превосходит 500, то я от этих достижений весьма далек (лишь одна книга 9-летней давности приближается к этому показателю, остальные и близко не стояли). Данную проблему легко проиллюстрировать на примере кинематографа. Советские киноартисты Алексей Баталов и Сергей Филиппов, будучи современниками, наверное, в совокупности собрали сопоставимое количество зрительских аплодисментов благодаря сыгранным ими ролям в различных фильмах. Однако не только амплуа актеров разительно отличалось - различались и причины, по которым их игре аплодировали кинозрители. Баталов за свою карьеру сыграл в кино не так много ролей первого плана, но среди них были безусловные достижения (такие, как «Летят журавли» и «Москва слезам не верит»), и он вошел в историю и в души зрителей как Артист с большой буквы. Филиппов, напротив, сыграл много эпизодических ролей, среди которых были и довольно яркие фрагменты. Но в памяти зрителей и в истории кинематографа осталось лишь одно – «есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе - это науке неизвестно. Наука еще пока не в курсе дела...»

ПОЧЕМУ НЕ НАДО ЗАНИМАТЬСЯ СОЦИАЛЬНЫМИ НАУКАМИ (фрагмент самой важной лекции в моей жизни, которую я впервые прочел 11 сентября 2001 года в ЕУСПб и которую не запомнил никто из тогдашних слушателей)

«Поступая в Европейский университет, большинство из Вас заявляли о намерениях стать учеными – делать великие научные открытия, писать знаменитые книги и статьи и блистать на крутых конференциях в Оксфорде и Йеле. Но на самом деле, скорее всего, ничего этого не будет: почти никто из Вас и близко не достигнет этих целей. Отчасти причина тому – ограниченный спрос на ученых, особенно в сфере социальных наук. Количество оплачиваемых рабочих мест, тем более если речь идет о длительных контрактах, весьма ограничено, если оно и растет, то не слишком быстро: в то время как новые университеты и кафедры возникают редко, то число новых финансируемых донорами проектов по определению невелико. Если профессор руководит десятком аспирантов по своей теме, то в лучшем случае место этого профессора после выхода на пенсию займет кто-то один из них, в то время как остальным придется искать работу в других местах, отчаянно конкурируя за нее друг с другом и с аспирантами других профессоров других университетов. Но наш разговор сегодня – о проблемах не со стороны спроса, а со стороны предложения. Многие ли из Вас реально смогут успешно пройти все стадии профессионального отбора и жесткой конкурентной борьбы за место под не слишком ярким и не всегда теплым академическим солнцем?

Негативный ответ на этот вопрос, увы, неизбежен. С высокой долей вероятности участь Вашей группы сложится примерно следующим образом. Некоторые слушатели не смогут выдержать напряженной учебной нагрузки, предполагающей интенсивное выполнение заданий по различным курсам. Кому-то не удастся написать достойную магистерскую работу, и даже, если она формально и получит позитивную оценку, после нее ни Ваши преподаватели не захотят видеть Вас в числе аспирантов, ни, что гораздо важнее, Вы сами не захотите продолжать обучение. Иным не удастся предложить новаторский проект диссертации и заинтересовать им потенциальных научных руководителей ни в одном научном учреждении. Зачастую случается так, что, даже приступив к написанию диссертации и сделав важные шаги по ее подготовке, аспиранты меняют свои профессиональные и жизненные приоритеты, и оттого потенциальная диссертация так и останется недописанной – кто-то найдет более привлекательную работу за пределами академии, кто-то окажется полностью поглощен семейной жизнью, а кто-то вообще махнет на все рукой и не захочет ни к чему стремиться ни по работе, ни по жизни. Кому-то после долгих лет упорного труда удастся защитить диссертацию, но на коллег и на Вас самих она не произведет никакого впечатления и, получив искомый диплом, Вы решите завязать с академией и искать себя в компаниях, государственном управлении, медиа или НКО. Некоторые из Вас, особенно те, кому по жизни присущи организаторские способности, в итоге найдут себя в смежных сферах управления и администрирования в науке и образовании. Кто-то, несмотря на все барьеры и ограничения, наперекор всему попытается продолжить академическую карьеру, но при этом так и не «зацепится» за нее: Вам придется либо кое-как мыкаться на подработках и пересиживать одну временную позицию за другой в поисках новых таких же временных позиций, либо занять плохо оплачиваемую и далеко не престижную позицию преподавателя во второразрядном вузе, которая предполагает большую учебную нагрузку и оставляет место разве что для малозначимых публикаций в никем не читаемых периферийных журналах и сборниках статей. Но даже и к тем немногим счастливчикам и/или везунчикам, которым удастся получить регулярную оплачиваемую исследовательскую работу, тоже довольно редко приходит успех.

Тогда зачем пускаться на предприятие, которое заведомо не принесет успеха почти никому из Вас? Профессиональное обучение социальным наукам и стремление построить дальнейшую карьеру в этой сфере деятельности выглядит практически бесперспективным по сравнению со всеми иными вариантами обучения и карьеры. Искать себя и свое место в работе и по жизни в компаниях, на государственной службе или даже в общественной деятельности кажется гораздо более осмысленным занятием – как минимум, неопределенность здесь не выше, чем в академическом мире, риски не то, чтобы ниже, но они носят совсем иной характер, а возможности заработков и/или успешной самореализации по большей части куда более широкие, особенно в среднесрочной перспективе. Поэтому я совершенно серьезно советую каждому из Вас пересмотреть свои профессиональные и жизненные планы и отказаться от выбора в пользу академической карьеры, который многие из Вас пытаются сделать, поступив в Европейский университет. Даже если Вам кажется, что все другое в жизни, помимо занятия наукой, Вас не привлекает или же что все другое получается у Вас еще хуже, чем научная работа – в подавляющем большинстве случаев все те издержки, которые Вас ждут на этом пути, будут несоизмеримо выше, нежели те выгоды, которые Вы со временем сможете извлечь, двигаясь по профессиональной траектории в науке. Короче, я настоятельно прошу Вас не приходить ни на следующую лекцию по нашему курсу, ни на все другие занятия – ни по этому курсу, ни в Европейском университете, ни в других университетах, где учат социальным наукам. Работая в какой-то иной сфере, Вы, скорее всего, добьетесь бОльших успехов, нежели продолжая занятия социальными науками.

И все-таки есть один-единственный рациональный ответ на вопрос «зачем?», который сделает дальнейшее Ваше обучение социальным наукам по крайней мере не совсем уж бессмысленным и бесперспективным занятием. Мы говорили о том, что успеха в науке добьется в лучшем случае кто-то один из Вас. И приходить на следующую лекцию, выполнять учебную программу и в целом делать занятия социальными науками смыслом своей профессиональной жизни имеет смысл только в том случае, если Вы твердо верите в то, что этим самым единственным победителем – и из всей Вашей группы, и из всех университетов по всей стране и по всему миру – станете именно Вы. Без этой веры в себя и в свои силы у Вас просто ничего не получится. Более того, однажды пойдя по пути социальных наук, для успеха Вам необходимо двигаться последовательно, и не сворачивать с него на другие дороги, какими бы привлекательными они ни казались. Но одной веры в себя и последовательности в работе, конечно же, совершенно недостаточно, чтобы стать победителем. Для воплощения в жизнь Вашей профессиональной мечты, надо прилагать невероятные усилия к ее реализации на каждом шаге, в каждом учебном эссе и в каждом докладе на семинаре и быть готовыми к тому, чтобы заниматься наукой по 25 часов в сутки и по 8 дней в неделю – но, к сожалению, и это условие также отнюдь не является достаточным для успеха.

Должен честно признаться, что я не смогу научить Вас стать победителями. Не потому, что я не самый лучший на свете преподаватель, а потому, что научить этому вообще невозможно: научиться можно лишь самому, успешно пройдя через все битвы на каждом шаге академической карьеры, выдержав конкуренцию и приняв все ограничения и самоограничения. Универсальных рецептов успеха в науке нет и не может быть, и те, кто верят в их полезность – люди наивные и/или невежественные. Чаще всего, в погоне за успехом в социальных науках (и не только) многие поступают самым простым способом, пытаясь подражать то классикам, на чьих книгах и статьях они учатся, то современникам, прежде всего, своим же преподавателям, особенно если они кажутся успешными образцами для того, чтобы стремиться быть похожими на них, а уж тем более если и когда они к тому же являются яркими харизматичными личностями. Но стратегия подражания является ошибочной, особенно в среднесрочной перспективе. Речь идет не только о том, что подражать мне (самоучке и дилетанту, которому напрочь не присуща харизма) совершенно не имеет никакого смысла, но и о том, что в принципе не стоит подражать тем, у кого Вы учитесь очно или заочно. Копии всегда хуже оригиналов, и поэтому Ваша задача – не стать такими же, как те, кого Вы в данный момент видите нормативными образцами, а стать лучше, чем они. Вы сможете стать победителями, только если сможете сами найти свою дорогу в науке. И если, двигаясь по этой дороге (конечно же, с оглядкой на чужой опыт, как успешный, так и безуспешный) Вы не разобьетесь на многочисленных ухабах и виражах, не свалитесь в кювет и не застрянете где-то в придорожных барах, то со временем Вы сможете обогнать не только своих соучеников, но и своих учителей. Мой собственный преподавательский ответ на вопрос «зачем? (я это делаю)» состоит в том, что я учу слушателей аспирантской программы Европейского университета в расчете на то, что рано или поздно кто-либо из них (из Вас) добьется в науке большего, нежели я сам. Я очень надеюсь, что кто-то из Вас сможет достичь этой цели и стать победителем, обойдя не только меня, но и многих других, гораздо более весомых фигур в академическом мире. А для этого, в свою очередь, придется побеждать себя самого, причем побеждать не разово, а практически каждый день на протяжении долгих десятилетий. Как говорят китайцы, дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Изучение нашего курса и в целом обучение в Европейском университете – это и есть тот первый шаг, который Вам, наверное, кажется сейчас самым трудным. Могу Вам обещать, однако, что все Ваши последующие шаги в социальных науках, если и когда Вы их сделаете, будут не легче, а возможно, еще тяжелее».

Отнюдь не факт, что хоть кому-то из Вас удастся-таки получить долгосрочное признание в социальных науках, и суметь регулярно убеждать в значимости своей работы рецензентов журналов и жюри конкурсов, а уж тем более – оставить своими трудами хоть сколь-нибудь заметный след на академической карте Вашей страны, не говоря уже о международном научном сообществе в той или иной субдисциплине. И в конце концов, окажется так, что из всей Вашей группы на самом деле Ученым с большой буквы в лучшем случае станет только один, а то и вовсе никто.

В таком исходе, конечно же, нет ничего удивительного. Среди миллионов мальчишек, гоняющих мяч во дворах по всему миру, лишь единицы становятся профессиональными футболистами, да и то большинство из них никогда не попадет в состав «Манчестер Юнайтед» или «Барселоны». Среди тех, кто в детстве, сидя за фортепиано, разучивает гаммы, почти никто и никогда не сыграет на сцене петербургской филармонии или Карнеги-холла. Но разница состоит в том, что профессиональная карьера в футболе или в музыке закладывается на ранних стадиях жизненного цикла, и дети и подростки обычно более или менее легко переходят на другие карьерные траектории, оставляя для себя футбол или музыку лишь в качестве хобби. В академии – особенно в социальных науках – профессиональное становление происходит куда дольше, и о том, дадут ли отдачу те длительные инвестиции, которые вкладывают в Вас как потенциального ученого преподаватели, коллеги и Вы сами, станет известно намного позднее, подчас в более чем зрелом возрасте. И поэтому в случае неудачи на поприще науки переход на другие траектории в иных сферах деятельности многим кажется признаком если не полной жизненной катастрофы, то весьма глубокого провала. Многочисленные стрессы и разочарования, проблемы со здоровьем, депрессии и душевные кризисы, как и порой болезненные смены мест жительства, сопровождают жизнь научных работников не в меньшей, а в несоизмеримо большей мере, чем все те приманки, которыми академический мир привлекает многих неофитов – увлеченность интригующими научными загадками, радость от профессионального и человеческого общения с яркими и интересными людьми, замечательные поездки в необычные места… Да, всему этому есть место в жизни тех, кто занимается социальными науками, но такие бонусы – не более чем второстепенное дополнение к основному занятию. А основное занятие, нравится это кому-то или нет, представляет собой прежде всего тяжелый и порой не приносящий никакого успеха довольно-таки монотонный и отнимающий много времени и сил труд по сбору и анализу данных, работе в библиотеках и архивах, написанию, редактированию и переписыванию текстов. Рутины здесь ничуть не лучшие, чем все то, чем обычно занимаются служащие в офисах фирм или учреждений, но с весомой поправкой на более низкий уровень оплаты труда и ненормированный рабочий день.

Дочитал книгу Benjamin Nathans, To the Success of Our Hopeless Cause: The Many Lives of the Soviet Dissident Movement (Princeton University Press, 2024), которую мне любезно подарил автор. Книга очень подробная (816 страниц), написана с большой любовью автора к своим героям и содержит массу деталей, включая, например, анализ образов диссидентов в подцензурной и неподцензурной художественной литературе времен позднего СССР. Однако прочтение книги и ее выводы подтвердили мои прежние представления о том, что советские диссиденты 1950-80-х годов, по крайней мере, в России, по большому счету не оказали значимого влияния на страну. Если бы Амальрик и Сахаров, не говоря уже о других героях книги, вообще не занимались бы общественной деятельностью, то история России оказалась бы не слишком иной (оговорюсь, что о диссидентском движении в других республиках тогдашнего СССР в книге сказано очень мало, и его влияние на Украину или Грузию я оценивать не берусь). В этом смысле hopeless cause – это не только часть тоста («за успех нашего безнадежного дела»), но и констатация факта. https://press.princeton.edu/books/hardcover/9780691117034/to-the-success-of-our-hopeless-cause

Сотрудники ИНИОН РАН проанализировали образы России в учебниках постсоветских государств и стран Ближнего Востока. Предсказуемо пришли к выводу, что образы эти негативные – в Казахстане России ставят в вину колониализм, а в Израиле – антисемитизм (только Кыргызстан и отчасти Таджикистан Россию и СССР не критикуют).

Заминка вышла с Ираном (союзником, от которого Россия сегодня зависит). Образ России в иранских учебниках также негативный (русско-персидские войны, WWII, поддержка Ирака), но критиковать Иран открыто сегодня не положено. Отсюда отговорка: «это не искажение событий, а их трактовка с позиции проигравших государств» (сказать по правде, отговорка так себе) https://www.rbc.ru/politics/28/09/2024/66f6b2a29a7947cb6d3b8e26?from=from_main_1