Забежинский Илья Аронович

БОМЖИ
Пришли к нам как-то на лестничную площадку в Петербурге бомжи. То есть площадка закрыта, а пришли они на островочек перед лифтом. Пришли и легли.
Я не знал, что с ними делать. Я позвонил в «Ночлежку». Там говорят:
- Мы сами никуда не ездим, хотите, привезите их к нам сами.
Я посмотрел на них с сомнением, на лужу под ними и не повез.
Позвонил в Скорую Помощь.
- Они больны? Угроза жизни есть?
- Думаю, да, - неуверенно сказал я, - Для нас для всех всегда есть угроза жизни, - добавил я сам для себя, когда Скорая приняла заказ.
Скорая приехала.
- Ну, эти у вас вполне в порядке. Нормальные, здоровые люди. Зачем же вы нас вызываете?
- Но они, например, мочатся под себя.
- Ну и что, - сказала доктор, - Купите им памперсы.
Я позвонил в милицию. Приехал милиционер, почесал затылок под шапкой:
- Буянят?
- Нет, просто спят.
- Что Вы хотите?
- Не знаю.
- В принципе, они просто зашли погреться. Но если Вы хотите написать заявление?
Я пожал плечами. Он тоже пожал, сел в лифт и уехал.
Я остался один со своими бомжами.
Ну, я, допустим, сами понимаете, я Духовную Семинарию заканчивал, я их по духовному рассуждению сразу же гнать принялся.
«Я тут хожу. Ребенок несовершеннолетний тоже, - думал я, - А от них пахнет. И лужа под ними. Они, конечно, мне ближние. Но ребенок тоже ближний. Надо кого-то выбирать. Еще в соседней квартире дедушка старенький, ему это тоже будет неприятно».
- Давайте! Давайте, мужики, давайте на улицу. Не так уж там и холодно.
А няня наша, тетя Нина, родом из-под Харькова, не отмеченная, надо сказать, никаким вкладом в развитие богословской мысли, и даже не замеченная в частых посещениях Храма Божия, говорит:
- Погоди, давай-ка я их покормлю. И приберу тут. Не трогай, пускай полежат.
А я что? Я устыдился. Ибо был укорен собственной совестью и няни нашей народным простодушием.
Что в итоге? Покормила. А я по делам пошел.
Прихожу вечером. Поднимаюсь на лифте, вспоминаю, у меня ж там бомжи. Выхожу, смотрю, один ушел. Второй лежит. Он лежит, я стою. Говорю, чего лежишь? Отвечает, жену ищу, бросила меня. Я говорю, может, пойдешь дальше искать? Согласился, встал и пошел. Вот, говорит, бывает, как с женой не повезет. Сел в лифт и уехал.
Вечером выглянул, нету бомжей. Ну, я успокоился.
Утром Ваньку в школу везу, опять он лежит. Я к нему:
- Ты чего? Ты же к жене ушел.
Он говорит:
- Я не ушел. Я походил, поискал, везде все закрыто, я сюда вернулся.
- А жена?
- Жена… - он рукой махнул и заснул снова.
Смотрю, под ним опять лужа.
Я уехал.
Вечером возвращаюсь. Бомжа нет, площадка чистая, вымытая. Тетя Нина говорит:
- Все. Я его выгнала. Не придет больше. Я ему сказала: «Я за тебя, дорогой мой, заступилась, а ты тут ссышь мне. Иди давай, а еще придешь, я тебя шваброй».
Я сидел вечером, думал. Как-то, с одной стороны, неуютно. Что-то надо было сделать. А что, непонятно. А с другой стороны, христианское мое чувство не так страдало. Все ж таки не сам я их выгнал. В этом смысле как-то полегче.

И вот, кстати, русские же православные в Европах - совершенно другие. Совершенно без этих вот амбиций, без самоуверенности, без осуждения всего вот этого окружающего их католико-протестантского и атеистического еретичества. Просто живут. Просто молятся. Ну могут побурчать. Но в основном, мы тут тихие.
А почему?
А потому что в меньшинстве.
Это часто душеспасительно быть в меньшинстве и не чувствовать за спиной ободряющее дыхание кесаря с боеголовками.
И как, кстати, по-другому многие тут русские православные заговорили, когда русский кесарь расправил плечи. Оказалось, что вот это вот все сидело в глубине у русских православных, у многих. Задавлено было. Вот эта обида, что они тут в меньшинстве. Вот эта тоска по кесарю с боеголовками за спиной. Который придет и отомстит. за то что им тут пришлось на западный манер себя во многом переделать.
Но вообще, здесь обстановка здоровее, конечно, пообтесались, научились жить с другими. Научились советы направо - налево не раздавать, как им тут жить в европах.

Православный миссионер, с первых дней войны топит за войну. Приходит ко мне в каменты и пишет:
- Ваше богословие в плену Вашей политической позиции.
Думаю:
- Ну да, а твое, б...ть, не в плену.

Один наш, РПЦ-шный игумен из сибирской тайги поражал меня широтой:
- Какая разница, Илья Аронович, раскол - не раскол... В РПЦ священник служит, или в УПЦ, или в ПЦУ, или у Автономщиков, или у Истинных православных, да хоть где, да хоть вообще ни по каким канонам... Если только во Христа верует, Богу молится и говна другим не делает, так иди к нему и причащайся у него - он уже святой.
- Я в четырех епархиях служил. Это же беда. Владыки унижают священников. Священники боятся и ненавидят епископов. Епископы спят с мужиками и с бабами. Всем управляют их любимчики или любимицы. Монахи тоже спят со всеми. Да и какая разница, с кем они спят, ну и пускай спят. Это не самое страшное. Кругом наушничество, интриги, доносительство, все что-то друг у друга отжимают, спонсоров от епископа прячут. Все на деньгах. Хочешь оставаться на приходе - "заноси" в епархию. Хочешь себе на приход священника рукоположить - "заноси". Написали на тебя донос, правый или не правый - "заноси".
Да какая разница при таком раскладе, каноничная мы церковь или нет? Найди себе священника не совсем грешного, который хоть пытается человеком остаться, и держись его.
- А вообще, как я Вам и сказал, Илья Ароныч, принцип простой: "Постарайся хотя бы говна никому не делать и спасешься".

Надо обсудить и сформулировать какие-то вещи главные и пытаться доносить их людям.
Понятно, что растление людей – колоссально, народ реально сплочен ненавистью ко всем внешним, а заодно и к внутренним несогласным.
Но мы же тоже можем и обязаны говорить с людьми.
Нужно создать международные площадки, организовать спикеров и модераторов.
Тот самый пресловутый русский народ, русские люди, должны бы от нас научиться отличать Крест и дубинку, гвозди Христовы и крылатые ракеты.

А Родина и Народ?
А что Слово Божие понимает под Народом?
В каких отношениях состоят, например, патриотизм и Спасение?
Или космополитизм и Спасение?
Да и чем нам, собственно и мерить-то все вещи, кроме как Спасением?
А такие понятия, как ближний и иноплеменник, тем более, если иноплеменник сей является гражданином государства, чье руководство противостоит руководству нашего государства?
Ну и самое страшное пытание это «Церковь и Государство». Всем нам совершенно необходимо, наконец, развернутое богословие этой двоицы.
Требуется качественное богословское осмысление происходящего в стране и мире.
Нужно богословие проблемы войны.
Богословие мира.
Богословие богатства и богословие бедности.
Богословие социальной справедливости и социального неравенства.
Богословие политической борьбы.
Богословие геополитического соревнования.
Богословие победы и богословие поражения.
Насущно необходимо именно сегодня богословское отношение к таким понятиям, как Национальная Гордость, а также Гордость Славою своих Предков.
Нужен развернутый ответ экклезиологов, богословов Церкви, на вопрос о том, должна ли Церковь позволять использовать Себя как средство для достижения добрых земных целей. То есть должна ли Церковь быть средством для укрепления государства, для создания крепкой семьи, для повышения рождаемости, для борьбы с преступностью, для установления справедливости, для исправления нравов и т.д.
Богословие Церкви должно заявить, не является ли величайшим обманом попытка объявить Церковь средством. В то время, когда Она Сама является величайшей и главнейшей Целью.
***
Совершенно необходимо новое богословское осмысление места России и Русской церкви.
Осмысление существования или несуществования Третьего Рима на территории современной Москвы. Особенно это нужно в условиях произошедшего 150 лет назад освобождения греков и балканских славян, а также ренессанса православия, например в бездуховной и безыдейной Америке, с одной стороны, и практически полным уничтожением как русской православной Церкви в 20 веке, так и прекращением существования России, как единственного на Земле Православного Царства, с другой.
А то ведь мы до сих пор уверены, что мы и правда все еще Третий Рим со своими двумя процентами населения, приходящими к Чаше.
Нужно всенепременное осмысление причин духовной катастрофы современной России, когда после устранения внешних причин, препятствующих возвращению русского народа в лоно Церкви, в течение последних тридцати лет ВОЗВРАЩЕНИЯ НЕ ПРОИЗОШЛО. Это катастрофа, с ней надо разбираться. Трагедия невозвращения ко Христу в условиях свободы выбора, назовем ее «Трагедия 2017» – ничуть не менее страшная, чем «Трагедия 1917» – трагедия ухода целого народа от Христа.
И еще большая "Трагедия 2022", когда те самые 2%, малое стадо, понаторевшие в смирении и прощении невесток, начальников и гаишников, вдруг кровожаднейшим образом бомбит соседнее государство и братский когда-то народ и радуется этим бомбежкам.
***
Очень много вопросов.
Вся эта колоссальная работа должна происходить в условиях свободного общения, дискуссии, обсуждений. В результате должны появиться на свет форумы, публикации, бумажные или цифровые. Они могут противоречить друг другу, это хорошо, в конце концов «явятся искуснейшие», и общество, как церковное, так и просто интересующееся церковной точкой зрения, сможет посмотреть на проблему с точки зрения Главного, сможет оценить с точки зрения перспектив Вечного и Истинного.
И здесь со стороны организационной и финансовой должны бы подключиться люди бизнеса. Золотить купола, благоукрашать храмы и помогать бедным – дело доброе и богоугодное.
Но здесь речь идет об апостольском, возможно, самом главном назначении Церкви, о том, чтобы поверить Светом Слова Божия все эти многочисленные недоумения и донести Свет этого Знания до людей.

Полтора десятка лет патриотического угара и скоро уже три года войны. В стране, считающейся православной. Откуда все берется?
Я, в общем-то, даже не знаю, к кому я хотел бы обратиться.
Кто должен выступить инициатором и организатором?
Речь идет об оценке важнейших социальных, политических и методологических идей, которыми сейчас живет русское общество.
Об оценке с точки зрения Слова Божия.
От официальных государственных – до неофициальных оппозиционных.
От публично-нецерковных или даже анти-цековных, до тех, которые пусть и выдаются в самой Церкви за церковные, но церковными, вполне возможно, и не являются.
Возможно, это церковная интеллигенция – образованное священство, монашество и миряне. За границей или тайнообразующе в России.
Может быть, это даже какие-то верующие люди из бизнеса, которым интересно было бы посмотреть, а чего стоят все эти нынешние идеи с точки зрения Истины. В конце концов, даже с точки зрения, на что стоит поставить. Потому что если вдруг идеи ведут в одну сторону, а Истина остается в другой стороне, то достижимость целей, к которым ведут эти идеи – под большим вопросом.
К сожалению, в государственной власти не видно сейчас трезвомыслящих людей, которых может заинтересовать, а является ли идеологическая линия нынешнего руководства церкви, которую оно публично озвучивает, действительно Линией Церкви, Линией Христа? Путинское государство само загнало церковное руководство в ситуацию, когда то озвучивает лишь всецелое согласие с делами и идеями государства. Ну, как покойные патриархи Алексий I, например, или Пимен, говорили советскому государству то, что оно хотело слышать. Так и Патриарх Кирилл и епископы на местах и священники в большинстве благословляют идеи путинского государства.
Но вдруг бы прорезался хоть у какой-то кремлевской башни интерес узнать, а соответствует ли хоть один официальный церковный взгляд или взгляд светской власти на происходящее в стране и мире замыслам Бога.
***
Конечно, хотелось бы начать с Церковной интеллигенции, которая в своих представлениях о Добре и зле, в своих оценочных суждениях об актуальных явлениях должна бы иметь опору не в какой-то текущей житейской целесообразности, а во Христе, должна бы иметь укорененность в самой сути христианской Веры.
От Веры, которая от слышания.
А слышание, которое от Слова Божия.
Да и кто вообще может сделать эту работу, кроме Церковной интеллигенции?
Отчего бы ей не собраться в каком-либо протяженном формате и не начать общаться между собой, да хоть виртуально, на разные темы.
Например, почему это вдруг человеконенавистнический угар у нас теперь именуется патриотизмом?
И что такое вообще патриотизм?
И бывает ли патриотизм без угара – то есть просто любовь к своим, но без ненависти к чужим?
И что мы знаем про патриотизм из Писания?
А из Предания?
И вообще, тема «Патриотизм и Христос» какое имеет раскрытие и имеет ли?
И наконец, мне кажется, ключевой вопрос: Что такое Родина?
Опять же, разумеется в христианской перспективе.
Сейчас время, когда люди со всех сторон потрясают знаменами, безо всякого объяснения, что за этими знаменами стоит, какие истинные смыслы. И к знаменам этим требуют сакрального почтения просто из одного того факта, что они знамена. К сожалению, понятие «Родины» и «Патриотизма» — одни из таких знамен.
А вдруг окажется, что «Патриотизм» и «Родина» с точки зрения Слова Божия, Правды Божией – это совсем не то, что имеют ввиду знаменосцы этих знамен?
Но и в другом смысле, другая крайность тоже требует богословского рассуждения, полное отрицание понятий Родина и Патриотизм. Потому что живут же люди в приличных странах, где и Родина и патриотизм, и не нападают ни на кого.
***
Нужно набраться смелости и начать отвечать на вопросы, разумеется, в христианском контексте:
Как соотносятся Страна и Государство?
А Страна и Родина?

Когда все, и мужчины и женщины, на занятиях в палестре, по
обычаю древних Спартанцев, обнажаются, то начальники определяют, кто
способен и кто вял к совокуплению и какие мужчины и женщины по строению
своего тела более подходят друг другу; а затем, и лишь после тщательного
омовения, они допускаются к половым сношениям каждую третью ночь. Женщины
статные и красивые соединяются только со статными и крепкими мужами; полные
же -- с худыми, а худые -- с полными, дабы они хорошо и с пользою
уравновешивали друг друга. Вечером приходят мальчики и стелют им ложа, а
затем их ведут спать согласно приказанию начальника и начальницы. К
совокуплению приступают, только переварив пищу и помолившись Богу небесному.
В спальнях стоят прекрасные статуи знаменитых мужей, которые женщины
созерцают, и потом, глядя в окна на небо, молят Бога о даровании им
достойного потомства. Они спят в отдельных комнатах до самого часа
совокупления. Тогда встаёт начальница и отворяет снаружи обе двери. Час этот
определяется астрологом и врачом...

Лица же должностные, которые все являются в
то же время и священниками, а также и ученые-наставники могут быть
производителями лишь при соблюдении в течение ряда дней многих условий, ибо
от усиленных умственных занятий ослабевают у них жизненные силы, и мозг их
не источает мужества, потому что они постоянно о чем-нибудь размышляют, и
производят из-за этого худосочное потомство. А этого они всячески стараются
избежать, и потому таких ученых сочетают с женщинами живыми, бойкими и
красивыми. Людей же резких, быстрых, беспокойных и неистовых -- с женщинами
полными и кроткого нрава...

...все главное внимание должно быть сосредоточено на деторождении, и
надо ценить природные качества производителей, а не приданое и обманчивую
знатность рода....
Томмазо Кампанелла. "Город Солнца" 1602 год

Почти каждый пятый француз в возрасте до 35 лет и 12% от общего населения Франции "были бы счастливы, если бы евреи покинули Францию". 46% французов согласны по крайней мере с шестью антисемитскими предрассудками из 12, приведенных в новом опросе, проведенном институтом Ipsos сентябре 2024 года и опубликованном 21 ноября.
Опрос также показал, что 23% французов считают, что "евреи на самом деле не такие французы, как другие". Среди молодых участников опроса чаще, чем среди старших, встречается мнение, что евреи не интегрируются во французское общество.

Только 47% участников опроса во Франции считают, что евреи не виноваты в росте антисемитизма. 75% респондентов назвали войну на Ближнем Востоке причиной роста антисемитизма.
Что касается предрассудков, то опрос показал, что 52% населения считают, что "евреи более лояльны Израилю, чем Франции", а 49% убеждены, что "еврейское лобби имеет влияние на правительство".
46% согласились с мнением, что "евреи богаче среднего француза", а 17% считают, что "во Франции слишком много синагог".

Опрос показывает, что крайне левая партия Мятежная Франция обогнала крайне правых по степени антисемитизма: 55% ее сторонников придерживаются антисемитских взглядов, а 44% ее сторонников не считают ХАМАС террористической организацией.

Но есть и хорошие новости: 89% граждан Франции считают, что ничто не может оправдать антисемитское действие или заявление. 21% респондентов положительно относятся к Израилю (по сравнению с 27 процентами в предыдущем опросе от 2020 года), а 18% - к Палестинской автономии.
Несмотря на мрачные выводы об антисемитизме, подавляющее большинство французов (75%) имеют хорошее мнение о еврейском народе, 49% хорошо думают об Израиле и 26% - об израильском правительстве.

Половина французов считают израильтян храбрым народом, 56% считают израильтян агрессивными и только 36% респондентов считают их демократами. 29 процентов верят, что израильтяне заинтересованы в мире. Французы проводят различие между израильтянами, которых поддерживают 47% опрошенных, и правительством Биньямина Нетаниягу, которое получает всего 14% поддержки.
То же самое относится и к палестинцам, которые получают 40% симпатий, в то время как ХАМАС получает только 6%. 77% французов считают ХАМАС террористической организацией.

Что касается права Израиля на самооборону, то 52% респондентов считают, что это законная практика, потому что Израиль окружен враждебными государствами. 87%, напротив, считают, что обе стороны несут одинаковую ответственность за положение гражданского населения в Газе.

Если Бога нет, то чья же коровка?

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому ещё ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадёшь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу,
во всём твоя, одна твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
И.Бродский

СВЕЧА ПЕРЕД СТАТУЕЙ БОГОРОДИЦЫ
Что для нас наши святые? Маленькие боги или наши друзья?
Если маленькие боги, так почему бы и не воскурить перед их изображениями, почему бы и не зажечь чего-нибудь.
А если друзья?
Вот есть у меня друг детства. Ну, представляете, друг. У всех есть друзья. Достаешь ты дома его фотографию. Ставишь на полку или вешаешь в угол. Пока все еще нормально, заметьте. И перед фотографией зажигаешь огонек. А он при этом жив-здоров (наши мертвые, тем более святые, они же ведь живы?), он здесь, рядом с тобой. А ты огонек перед его фоткой зажигаешь. А он тебе в ответ что? Думаю, пальцем крутит у виска.
Или это происходит не дома, а в специальном месте, там по стенам развешаны фотографии твоих лучших друзей. И ты там, в этом доме, возле их изображений возжигаешь огоньки. Нет-нет, я все понимаю, что свечка - символ нашей веры и горения наших сердец. Так же как и то, что этим символом она стала после появления электрического освещения, потому что до того, свечка просто освещала помещение.
А сейчас для чего мы огоньки-то эти зажигаем? Интересная история.
И ведь, главное, вы поймите, что я не против свечей.
У меня даже как-то была история.
Мы были в Австрии в городке Мондзее в Альпах. И там была статуэтка Мадонны, Матери Божьей. Рядом с ней лежали огромные свечи. Белые свечи, наверное, сантиметров десять в диаметре и наверное, полметра длиной. И стояла табличка 15 евро - пожертвование за эту свечу. И мне вдруг, не поверите, ужасно захотелось эту свечу зажечь возле фигуры Богородицы. Вот сильнейшее благоговейное желание.
А я, знаете, со своим филокатолицизмом немножко борюсь. Любить люблю, но без внешних проявлений. Приглядываю за собой, чтобы слишком далеко не зашло. И я смутился вот от этого желания.
Ну и тут мне голос:
- Слушай, ну ты же дома в православных храмах свечки не ставишь...
Я говорю:
- Не ставлю.
- А тут чего?
Не в том смысле, что она против и меня упрекает, а в том, что странно как-то.
И я ушел, знаете, весь в рефлексию на эту тему:
- Действительно, ведь я давно уже дома не ставлю свечек, а тут вдруг потянуло...
Ну и в конце концов, застремался вот этого своего порыва и не поставил. Тем более 15 евро - не лишние.
Вот видите, с одной стороны, логика и здравый смысл. И зачем эти свечки ставить именно перед конкретными изображениями? Для чего это:
- Пойду, поставлю свечку Николаю Угоднику.
Ну ведь конкретное язычество вовсю лезет.
А с другой стороны, видите как меня там торкнуло... Чуть было без пятнадцати евро не остался.

Самые милые люди, разумеется за многими исключениями, это русские эмигранты, которые уже давно там. куда приехал ты. У них две фишки.
Первая - кто бы ты ни был, тебе надо начинать с чернорабочего. Преподаватели вузов, айтишники, предприниматели, менеджеры, которые все сразу же когда-то устроились по специальности, ни разу никакой кафель не клали и разнорабочим в супермаркете не работали, говорят тебе:
- Здесь, никому не нужны специалисты, - пых-пых трубочкой, - Здесь нужна только неквалифицированная рабочая сила.
Вторая фишка - ты лох.
За сколько за сколько ты купил7 Да я то же самое покупаю на два евро дешевле, да ты мест не знаешь, да тебя нае...ли, да надо было не туда ходить, а сюда, я всегда сюда хожу. Ты лох. Лох и все.
А мы с самого начала были умные, мы все знали, все умели. Мы вообще никогда не были лохи.
И вообще зачем вы все сюда едете? Здесь все плохо, здесь все кидают, Европа - это ваще ужас-ужас. Мы сами тут страдаем ужасно. А вы бы сидели бы в своей рашке. Вот чего вам там не сидится? Без вас что ли нам тут было плохо?

Месяц к концу, как-то бы надо жить.
+7-921-645-96-07

ФЕЛИКС
В армии меня звали Феликсом.
Когда я приехал в свой ракетный дивизион за Полярным кругом в поселке Алаккуртти, люди там были в большинстве простые, неразвитые, малообразованные. Понятия были простые. Шутки простые. Про Босха и Сартра никто не слышал. Привезенный томик Эдуарда Багрицкого разобрали на туалетную бумагу. То же сделали со сборником Пастернака, который мне прислала девушка из Риги.
Когда узнали, что я Ароныч, зыркали, тыркали кулаком в бок, спрашивали:
- Ты что, жид?
Но они не знали, что такое "жид". Они слово слышали, а так не понимали.
Я стыдился, говорил, что фамилия польская, и папа был поляк.
Они еще до этого, когда меня встретили, глазели и спрашивали:
- Фамилие твоё, военный, какое?
Я сказал:
- Забежинский.
Такой был аккумуляторщик в техническом взводе Андрюша Иванов, с Урала, высокий, прямой, чубчик деревенский на лбу. Он подмигнул всем и сказал:
- "Дзержинский" что ли?
И все засмеялись. И стали называть меня "Дзержинский".
Где-то несколько дней я был Дзержинский.
Потом им надоело: много трудных звуков, и длинно. Стали звать просто "Феликсом". Был такой советский мем "Железный Феликс" - это про Дзержинского. А меня назвали просто Феликсом.
Вечером в туалете все умывались, а меня уже послали чистить засорившееся очко. Сучковатой палкой с привязанной тряпкой на конце тыркал я в мутную коричневую жижу.
Пришел парень с гитарой, в белой нижней рубашке. Ласково сказал:
- Я Володя. А ты из Ленинграда? Я там учился. Не грусти, я тебе песню сейчас спою.
И спел Макаревича про снег.
"Сто долгих дней
Снег был сильней
И исчез без следа лишь за пять теплых дней"
- Не грусти, Феликс, - похлопал он меня.
Все звали меня полтора года Феликсом - рядовые, сержанты, молодые солдаты, "дедушки", офицеры. Я перестал просто откликаться на свое имя. Я жил, я был Феликсом. Когда из армии пришел, не понимал, кого это зовут, когда говорят "Илья".
Потом все это прошло, забылось. Живое чувство ушло. Какая-то армия. Какой-то снег. Какой-то Феликс.
Совсем немного, и забудется все. Какой-то Илья. Какой-то Ароныч. Какая-то жизнь.
"...лишь за пять теплых дней".

Любимый Окуджава - певец советсткой пионерии.
И ведь никто не заставлял...

Ты гори, мой костер

Что легенды нам о Боге,
Не святые мы с тобой.
Наши боги - те дороги,
Что ведут в последний бой.

Барабан старается,
Трубач играет сбор,
И нет среди нас белоручек.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.

Кто куда, а мы лишь прямо
Через мрак на свет костра,
Прощай папа, прощай мама,
Прощай младшая сестра.

Пламя разгорается
На весь земной простор,
Быть первыми время нас учит.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.

Пламя разгорается
На весь земной простор,
И первыми время нас учит.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.
Ты гори, гори мой костер,
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик.

Композитор: Станислав Пожлаков; Слова: Булат Окуджава

https://youtu.be/zTkwOcS8SyE

На карту в России: +79216459607

PayPal: [email protected]

На НОЧНОМ АРОНЫЧЕ вышла беседа с русским националистом Олегом Кашиным**, который мне показался абсолютно добрым националистом, невоенным, мирным и каким-то даже не националистическим. Побольше бы таких националистов, хороших и разных!

Олег Кашин ** - журналист, публицист, писатель и, как он сам называет себя, русский националист.
Что это значит - быть русским православным националистом? Какой может или должна быть русская идентичность? Мы поговорили с человеком, который любит Россию, скучает по России и хочет быть счастливым, несмотря на тяжелые времена и неопределенность перспективы возвращения в Россию. О том, как видится современная РПЦ во главе с патриархом Кириллом тем людям, которые не поддерживают СВО, и при этом любят Россию.
**признан властями Российской Федерации иностранным агентом

ПРО МАЛЬЧИКА ИЛЮШУ И ДЕВОЧКУ ОЛЮ
Вы, наверное, читали у меня истории, рассказы и даже небольшую повесть про мальчика Илюшу, который в 8 классе влюбился в девочку Олю и долго, долго, целых семь лет все был в нее влюблен совершенно безответно. Он носил ей цветы, дарил подарки, которые она не принимала, писал лучшие в мире стихи, звал в кино, в театры, на танцы, она не шла, вообще отказывалась с ним общаться, не позволила ему сказать себе за эти годы и пяти слов, ни разу не пришла на свидание, все письма со стихами и объяснениями возвращала ему непрочитанными. А он все писал, все ходил за ней, стоял вечерами под ее окнами, разговаривал... Он же не мог с ней никак общаться. Вот он посчитал, что вот он внизу, вон ее окно на четвертом этаже, за окном ее комната, сколько между ними метров, двенадцать - пятнадцать? Куда же ближе. Можно постоять, поговорить. Ну вот он и стоял там каждый вечер.
Через семь лет он все же решился завязать и завязал, а еще через пять лет после этого узнал, что Оля умерла. Ей не было еще 28 лет.
Илюша был тогда уже предприниматель, он нашел ее могилу, там стояла простая картонка, на которой химическим карандашом было написано ее имя. Он поставил ей небольшой памятник, на памятнике был большой крест, две розы и имя ее Оля Д. И сам потом ездил к ней на могилку, возил цветы, сидел, грустил, вздыхал, вспоминал и спорил с ней.
Он говорил ей:
- Вот ты меня никогда не слушала, теперь послушай. Ну? Теперь ты понимаешь, какая ты была дура? Кому ты нужна? Никому. Кто к тебе ходит? Никто. Только я. Вот дура ты, дура и есть.
Ну вот так он ездил к ней, потом все реже. Потом совсем редко. Потом перестал.
Но она ему снилась.
Снилась, что она его встречает и говорит, что наконец-то полюбила его и любит только его одного. Это были ужасно волнительные сны, без сексуального подтекста совершенно, но ужасно сладостно волнительные.
А потом он начал писать рассказы, написал про это несколько рассказов, несколько историй, несколько снов. Водил экскурсии по этим местам. Там тоже ко всеобщему удовольствию рассказывал, показывал места, где все это происходило, арку, двор и окна, где она жила и где он проводил вечера, разговаривая с ней, где он даже, вроде бы однажды чуть не утопился в канале Грибоедова. Написал, много раз рассказал, понял, что он даже хорошенько не помнит, как оно было на самом деле, а как это происходило в книжках или в рассказах для туристов.
И закрыл гештальт.
Так вот, к чему это я сегодня?
У девочки Оли, в которую был семь лет влюблен мальчик Илюша, был День рождения как раз 22 ноября, сегодня. А поскольку она и все, что с ней было связано, были для него абсолютно сакрализованы, она сама была, когда он был в нее влюблен, была совершенно неземное существо, сакрален был и день ее рождения.
Он жил в очень небогатой семье, но по наследству ему достались совершенно дефицитные тогда, это начало 1980-х, наручные электронные часы с цифрами. И вот число 22 было сакральным. Каждый вечер ровно в 22:22 много лет он останавливал свой взгляд на циферблате и, пока цифры не менялись, думал о том, как он ее любит.
Сегодня Оле исполнилось бы 57. Была бы она уже не очень молода. А так ей навечно 27.
Илюша потом, когда она уже умерла, не признавался, конечно, что это он поставил ей памятник, и спрашивал ее лучших подруг:
- Что она была за человек?
А они отвечали с очень большой любовью:
- Знаешь, она была не для этого мира. И замуж не вышла и детей родить не успела. Умерла молодой. Не для этого мира, поэтому и ушла так рано.
А он слушал и думал:
- Кажется, я это знал и без вас.