Если вы смотрели последний фильм Алексея Балабанова «Я тоже хочу» — то отрывок из 17-й главы Евангелия от Луки даёт нам чёткий ключ к пониманию смыслов всех загадочных сюжетов этого фильма — и осознав эти смыслы, фильм оказывается абсолютно пронзительным. Давайте послушаем отрывок из 17-й главы Евангелия от Луки, который сегодня читается в храмах за богослужением.
Глава 17.
26
И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого:
27
ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех.
28
Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили;
29
но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех;
30
так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится.
31
В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад.
32
Вспоминайте жену Лотову.
33
Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее.
34
Сказываю вам: в ту ночь будут двое на одной постели: один возьмется, а другой оставится;
35
две будут молоть вместе: одна возьмется, а другая оставится;
36
двое будут на поле: один возьмется, а другой оставится.
37
На это сказали Ему: где, Господи? Он же сказал им: где труп, там соберутся и орлы.
Весь сюжет фильма Алексея Балабанова «Я тоже хочу» выстроен вокруг... колокольни: странной, находящейся в какой-то аномальной зоне. Колокольня — не просто архитектурный объект религиозного назначения: она — «живая», она или «берёт» людей к себе — или, напротив — не принимает, оставляет. Известно лишь одно: тот, кто принят ею, — обретает то, что на языке мира сего именуется «счастьем», а на языке веры — Царствием Божиим, Царством Небесным.
В сегодняшнем чтении Евангелия мы как раз и слышим о том, как во время пришествия Христа «один берётся, другой оставляется». В упомянутом фильме Балабанова очень много сокровенных библейских аллюзий — и вокруг фразы «оставь мёртвым погребать своих мертвецов», и вокруг чёрного озера, явно напоминающего про гибель Содома и Гоморры, и других параллелей. Но что же самое главное о пришествии Христа старается донести до нас евангелист Лука — а следуя ему и Алексей Балабанов — этими глубокими образами?
Я бы предложил сформулировать так: когда является Христос, Он мгновенно, без какой бы то ни было протяжённости, актуализирует самое существо, самую глубину души конкретного человека. Знаете, иногда бывают схожие ситуации — когда, например, происходит катастрофа во время полёта самолёта и один ценой жизни тотчас бросается спасать людей — а другой, вопреки всем запретам и увещаниям, пытается забрать с собой свою поклажу. Иерархия приоритетов — настоящая, а не декларативная — проявляется во всей свой красоте — или уродстве — в ситуации кризиса.
Но Пришествие Христа — тоже самый настоящий «кризис», обостряющий всё до предела. Последующий за этим Страшный Суд — примечательно, как на греческом языке звучит «страшный суд» — «Η Τελεία Κρίση» — окончательный, бесповоротный суд, приговор, а если сказать ещё точнее — «выход из кризиса», «разрешение кризиса». И любой человек — любой! — оказывается перед лицом... самого себя — только не «мнимого», не «декларативного», не обусловленного контекстом и средой — но подлинного, глубинного, настоящего. Соответственно, и все свои желания — самые сокрытые, потаённые, но искренние, сроднившиеся с сердцем — также будут проявлены. Бессмысленно будет пытаться «вернуться назад», пробовать «прикрыть» разверзающуюся наготу души чем угодно из «былого багажа» — чинами, званиями, достижениями, добрыми делами, наградами и похвалами — всё это уже «протухло», пошло прахом, помощи не принесёт. Имеет смысл лишь то, что ты есть на самом деле. Точнее, есть ли в тебе хоть что-то, способное прорваться сквозь пелену временного бытия и прорасти в вечность? Или всё, чем ты наполнял жизнь, к чему стремился, что любил и чем дышал — один сплошной хлам и прах?...
Глава 17.
26
И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого:
27
ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех.
28
Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили;
29
но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех;
30
так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится.
31
В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад.
32
Вспоминайте жену Лотову.
33
Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее.
34
Сказываю вам: в ту ночь будут двое на одной постели: один возьмется, а другой оставится;
35
две будут молоть вместе: одна возьмется, а другая оставится;
36
двое будут на поле: один возьмется, а другой оставится.
37
На это сказали Ему: где, Господи? Он же сказал им: где труп, там соберутся и орлы.
Весь сюжет фильма Алексея Балабанова «Я тоже хочу» выстроен вокруг... колокольни: странной, находящейся в какой-то аномальной зоне. Колокольня — не просто архитектурный объект религиозного назначения: она — «живая», она или «берёт» людей к себе — или, напротив — не принимает, оставляет. Известно лишь одно: тот, кто принят ею, — обретает то, что на языке мира сего именуется «счастьем», а на языке веры — Царствием Божиим, Царством Небесным.
В сегодняшнем чтении Евангелия мы как раз и слышим о том, как во время пришествия Христа «один берётся, другой оставляется». В упомянутом фильме Балабанова очень много сокровенных библейских аллюзий — и вокруг фразы «оставь мёртвым погребать своих мертвецов», и вокруг чёрного озера, явно напоминающего про гибель Содома и Гоморры, и других параллелей. Но что же самое главное о пришествии Христа старается донести до нас евангелист Лука — а следуя ему и Алексей Балабанов — этими глубокими образами?
Я бы предложил сформулировать так: когда является Христос, Он мгновенно, без какой бы то ни было протяжённости, актуализирует самое существо, самую глубину души конкретного человека. Знаете, иногда бывают схожие ситуации — когда, например, происходит катастрофа во время полёта самолёта и один ценой жизни тотчас бросается спасать людей — а другой, вопреки всем запретам и увещаниям, пытается забрать с собой свою поклажу. Иерархия приоритетов — настоящая, а не декларативная — проявляется во всей свой красоте — или уродстве — в ситуации кризиса.
Но Пришествие Христа — тоже самый настоящий «кризис», обостряющий всё до предела. Последующий за этим Страшный Суд — примечательно, как на греческом языке звучит «страшный суд» — «Η Τελεία Κρίση» — окончательный, бесповоротный суд, приговор, а если сказать ещё точнее — «выход из кризиса», «разрешение кризиса». И любой человек — любой! — оказывается перед лицом... самого себя — только не «мнимого», не «декларативного», не обусловленного контекстом и средой — но подлинного, глубинного, настоящего. Соответственно, и все свои желания — самые сокрытые, потаённые, но искренние, сроднившиеся с сердцем — также будут проявлены. Бессмысленно будет пытаться «вернуться назад», пробовать «прикрыть» разверзающуюся наготу души чем угодно из «былого багажа» — чинами, званиями, достижениями, добрыми делами, наградами и похвалами — всё это уже «протухло», пошло прахом, помощи не принесёт. Имеет смысл лишь то, что ты есть на самом деле. Точнее, есть ли в тебе хоть что-то, способное прорваться сквозь пелену временного бытия и прорасти в вечность? Или всё, чем ты наполнял жизнь, к чему стремился, что любил и чем дышал — один сплошной хлам и прах?...
