ПРОГУЛКИ С ГУСАРОВЫМ

Петербуржье.

Была ли в его жизни хоть одна большая любовь? Думаю, что нет. "Любовь, - писал он в своей записной книжке, это или остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или же это часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное, в настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо меньше, чем ждешь".

из воспоминаний Ивана Бунина о Чехове, другие фрагменты можно прочесть здесь:

#запискибунина

Ville dessinée

ВОРОВСТВО, ГРАБЕЖ, и проч. - У кого случится грабеж, кража или похищение, должен в скорости подать явочное прошение и прося об удовлетворении, прописывать именно что случилось и пропало; за приписку лишняго уничтожается весь иск. За насильное завладение имением, грабеж, предоставляется на волю отыскивать удовлетворения - не одним прямо судом гражданским, но и следственным: а потому Полиции велено приступать на месте к изследованию и открытию истины. Украденное, найденное у пойманного вора, в то же время возвращается по принадлежности. Если хозяева не явятся за воровскими вещами и деньгами по учинении об них установленных публикаций, тогда они обращаются в пользу Приказов Общественнаго Призрения. Кто в игре употребил воровство, мошенничество, тот отсылается в Суд, где наказывается как мошенник. Кто примет украденную вещь, ценою выше 20 рублей, тот берется под стражу и отсылается к суду; кто же примет украденную вещь ниже 20 руб., тот отсылается в Рабочий дом для заработания.

Из краткого юридического словаря 1834 года, который не переиздавался двести лет, другие интересные термины читайте под заголовком:

#иноеправо1834

"Мансарда"

Карточка снята на плёнку фотоаппаратом "Зоркий", другие публикации открываются по магнетической строчке:

#питерскиймуар

| Прогулки по иному Петербургу |

Синий фургон на фоне хода вещей вселенной.

Быстро забытый цвет.

Рассвет в дворницкой.

"В России я его видел в последний раз в начале апреля 1917 года, в дни, когда уже приехал в Петербург Ленин. Я в эти дни тоже был в Петербурге и вместе с Шаляпиным получил приглашение от Горького присутствовать на торжественном сборище в Михайловском театре, где Горький должен был держать речь по поводу учреждения им какой-то «Академии свободных наук». Не понимаю, не помню, почему мы с Шаляпиным получили приглашение на это во всех смыслах нелепое сборище. Горький держал свою речь весьма долго, высокопарно и затем объявил:

- Товарищи, среди нас Шаляпин и Бунин! Предлагаю их приветствовать!

Зал стал бешено аплодировать, стучать ногами, вызывать нас. Мы скрылись за кулисы, как вдруг кто-то прибежал вслед за нами, говоря, что зал требует, чтобы Шаляпин пел. Выходило так, что Шаляпину опять надо было «становиться на колени». Но он решительно сказал прибежавшему:

-Я не пожарный, чтобы лезть на крышу по первому требованию. Так и объявите в зале.

Прибежавший скрылся, а Шаляпин сказал мне, разводя руками: Вот, брат, какое дело: и петь нельзя, и не петь нельзя, - ведь в свое время вспомнят, на фонаре повесят, черти. А все-таки петь я не стану. И так и не стал."

из воспоминаний Ивана Бунина, другие фрагменты можно прочесть здесь:

#запискибунина

Ленсвет

За ужином

Théâtre des ombres

«На Невском»

Колеса мелкий снег взрывали и скрипели,
Два вороных надменно пролетели,
Каретный кузов быстро промелькнул,
Блеснувши глянцем стекол мерзлых,
Слуга, сидевший с кучером на козлах,
От вихрей голову нагнул,
Поджал губу, синевшую щетиной,
И ветер веял красной пелериной
В орлах на позументе золотом…

Все пронеслось и скрылось за мостом,
В темнеющем буране… Зажигали
Огни в несметных окнах вкруг меня,
Чернели грубо баржи на канале,
И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового…

Я молод был, безвестен, одинок
В чужом мне мире, сложном и огромном,
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.

Иван Бунин

1916

Карточка снята на плёнку фотоаппаратом "Зоркий", другие публикации открываются по магнетической строчке:

#питерскиймуар

| Прогулки по иному Петербургу |

Сейчас ударит четыре. - На тротуарах поклоны, уверенья, шарканья, приглашенья, зазывы и пожиманья рук. На мостовой стук запираемых каретных дверец, гром колес, разъезд. Прошло ещё пол часа и все затихло. Петербург обедает, т. е. голова Петербурга, (если можно так выразиться) обедает, а ноги, руки, давно уже отдохнули, и за работою. Нам не нужно искать трактира, зайдём в любой из знакомых домов: везде примут; у всех заранее приготовлен для нас прибор. Час обеда есть именно тот в Петербурге час, в который любят принимать. Это час дружеских бесед, добродушия и доверчивости; здесь строгий начальник делается ласковым знакомым; государственный человек - нежным семьянином; суровая, холодная красавица - образованной, милою девушкой; дипломат - откровенным собеседником. Вот сладкие плоды нашего всегдашнего, добраго гостеприимства!

из картины одного петербургского дня 1830-х годов Александра Башуцкого, другие фрагменты читайте здесь:

#деньбашуцкого

#питерскиймуар

Le silence de l'automne.

"Что до Бальмонта, то он своими выкрутасами однажды возмутил даже Гиппиус. Это было при мне на одной из литературных «пятниц»* у поэта Случевского. Собралось много народу, Бальмонт был в особенном ударе, читал свое первое стихотворение с такой самоупоенностью, что даже облизывался:

Лютики, ландыши, ласки любовные…

Потом читал второе, с отрывистой чеканностью:

Берег, буря, в берег бьется
Чуждый чарам черный челн…

Гиппиус все время как-то сонно смотрела на него в лорнет и, когда он кончил и все еще молчали, медленно сказала:

-Первое стихотворение очень пошло, второе непонятно.

Бальмонт налился кровью:

-Пренебрегаю вашей дерзостью, но желаю знать, на что именно не хватает вашего понимания?

-Я не понимаю, что это за челн и почему и каким таким чарам он чужд, - раздельно ответила Гиппиус. Бальмонт стал подобен очковой змее:

-Поэт не изумился бы мещанке, обратившейся к нему за разъяснением его поэтического образа. Но когда поэту докучает мещанскими вопросами тоже поэт, он не в силах сдержать своего гнева. Вы не понимаете? Но не могу же я приставить вам свою голову, дабы вы стали понятливей!

- Но я ужасно рада, что вы не можете, - ответила Гиппиус. - Для меня было бы истинным несчастием иметь вашу голову…"

*Литературно-общественные вечера, проходившие, как правило, два раза в месяц по пятницам с 23 октября (4 ноября) 1898 года до декабря 1903-го на квартире у поэта и писателя Константина Случевского на Николаевской ул. (Марата), д. 7 и по другим петербургским адресам.

из воспоминаний Ивана Бунина, другие фрагменты можно прочесть здесь:

#запискибунина

Дворами.

На катке

С удовольствием рассказываю о книжной премьере. Издательство "АСТ" выпустило новую книгу писателя и художника Арины Обух "Следующая остановка - Пионерская стрит", она вышла в серии: "Петербург и его обитатели".

Несмотря на свое название, Пионерская - одна из старейших улиц города, там проходит и один из моих маршрутов. Прежде она называлась Большая Гребецкая и в одной части Большая Колтовская. Интересно, что на Пионерской 45 стоит седой благородный дом 1910 года, двор которого как машина времени может перенести в старый, невиданный Петербург.

То же и заглавный рассказ Арины "Пионерская стрит", мне сразу представилось, что его героиня живёт именно в этом доме.

Арина Обух - автор городской петербургской прозы, как писатель она всегда внимательна к городу,
как пишет издательство: "Автор и его герои одной крови с городом - навсегда непостижимым, изменчивым, противоречивым, дождливым и прекрасным".