Публичные сны Cineticle

АТ в сотый раз читает «Мёртвые души», похохатывая над похождениями «низко оплачиваемого агента дьявола», как аттестовал его Набоков, и тут же пугаясь нарочно пестуемой двойственности описанной в гоголевской поэме жизни. ОГ читает роман Андреса Неумана «Странник века» и с каждой страницей всё больше понимает смысл слов Роберто Боланьо, что «литература XXI века принадлежит Неуману и его кровным братьям». МК блуждает фантомными лабиринтами давно не существующих городов – еврейского межвоенного Минска в «Зелменянах» Моисея Кульбака и ничейного послевоенного Парижа в «Чтобы ты не заблудился в квартале» Патрика Модиано. Первый роман – книга о сообществе и его исторических трансформациях, второй – о необходимости и неизбежности одиночества человека и о том, что сообщество – это сам город и есть, а люди просто призрачные блохи на его ведущих в никуда улочках. ДБ цедит роман датчанина Йенса Петера Якобсена «Нильс Люне», чей тургеневский юноша-герой станет прототипом и Мальте Лауридса Бригге, и доктора Живаго.

Я окончил просмотр и сел у окна,
На губах трепетало последнее слово
Что-то страшно блестело, или луна
Или в лунной дорожке слюна у Чужого

https://cineticle.com/2024-autumn-digest/

И о погоде

https://cineticle.com/sabre-grigory-dashevskyi/

Не в шутку опешив после знакомства с экранизацией Бертраном Бонелло новеллы Генри Джеймса «Зверь в чаще», АТ приник к литературному первоисточнику. ОГ дочитал роман Владимира Казакова «Ошибка живых» и пребывает теперь в странных чувствах: автор виртуозно держит высокую планку языковой аритмии; что ни строчка – то осколок хорошего стихотворения; вместе с тем по ходу чтения не покидало ощущение того, что живая интонация романа идёт поверх хорошо продуманной конструкции. ДБ читает «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, поражаясь не только тому, что буквально каждые пару абзацев в повествование входит новый персонаж, но и тому, что авторство (в тематическом, но порой и в стилистическом плане) отдельных глав вполне можно отдать Граку, Мейлеру, Солженицыну, Пастернаку, Домбровскому, даже Сорокину. Пестротою при этом роман не страдает и его многоголосие не превращается в разноголосицу.

Все пишут: «Ушла из жизни». Нет! Из вашей жизни – может быть. Но не из нашей.

https://cineticle.com/gena-rowlands-interview/

Сегодня 100 лет Жан-Франсуа Лиотару. Придумал много слов – например, слово «постмодерн». Ещё он дал новое значение многим словам – например, слову «секс». Французский же философ. И он же ввёл в широкий (но не слишком) оборот такое слово «тензор». Что такое «тензор»? Ну, это лучше показать на ком-то. На ком показать бы? Давайте покажем на актрисе Терезе Расселл, исполнительнице главной роли в фильме «Шлюха».

https://cineticle.com/filmography-russell-lyotard/

Что общего между Франсуа Трюффо и Стивеном Спилбергом? Ну, это лёгкий вопрос – Трюффо играл у Спилберга. А вот что может быть общего у Франсуа Трюффо и Виктора Цоя? Одна и та же группа крови? Отвечаем на этот вопрос (и на все другие вопросы)

https://cineticle.com/le-cinema-de-papa/

На этой неделе родился Тимо Салминен, бессменный оператор и практически соавтор Аки Каурисмяки, в том числе снявший для него лучший фильм этого года (возможно, не только этого) – «Опавшие листья». 72 года человеку, а ведь он к тому же снял надысь и «Эврику» Алонсо! Семь лет назад Cineticle отправил к Салминену своего человека и Салминен выложил ему всё, что вообще может выложить этот награждённый даром скромности большой художник.

https://cineticle.com/timo-salminen-interview/

ДБ читает мемуары, мемуары, мемуары. Во-первых, «Квадригу» выдающегося поэта Семёна Липкина. Во-вторых, «Человек и дитя» Артюра Адамова, мнительного и незлобивого алкоголика с безобидными перверсиями (любил, когда проститутки давили его каблуком). Ультрафрагментарные мемуары Адамова нельзя, вопреки его опасениям, свести к сухому перечню «ключевых событий», ведь у него высочайшая (поначалу безотчётная, инстинктивная) ставка – выйти живым из литературной «тавромахии» (такой, как её подробно описывал Мишель Лейрис в «Возрасте мужчины»). Фразы вроде «Почти бросил пить», которыми испещрены его дневники, пугают сильнее любого описания пьяных загулов; под конец, призрак душевного спокойствия посещает не вылезающего из лечебниц Адамова, который отныне сможет спать без кошмаров: «Ночью сны мстят за нас безнадёжности дня». В-третьих, «Воспоминания» Бальтюса, чьим самым впечатляющим произведением ДБ считает не чего-то там из серии «подростки в труселях», а картину под названием «Средиземноморский кот».

Хон Сан Су перестал снимать о котах! И, как истый кореец, начал снимать о собаках! Читайте об этом прямо сейчас, а не после!

https://cineticle.com/hong-yeohaengjaui-pilyo/

АТ читает «Эпоху нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера» Йоахима Радкау. ОГ читает «Дигамму» Ива Бонфуа, куда вошли три поздних сборника поэзии и прозы (2011-2016), перевод которых Марк Гринберг – голос Бонфуа на русском языке – завершил перед смертью в прошлом году. Чтение острое, отдельные образы пригвождают, что не удивительно, так как для Бонфуа язык это «что-то вроде краба», т.е. «клубок воплей, едва отделенный от всеобщей смерти». ДБ читает книжку-реферат Жака Лё Гоффа «Интеллектуалы в Средние века» в первом российском издании 1997 года (с опечаткой в слове «эстетический» на 69-й странице; спасибо переводчику Руткевичу за неологизм «обургундился») и узнаёт в песенке студентов-голиардов XII века скромный девиз своей жизни: «О своём спасении думаю немного / И лишь к плотским радостям льну душой убогой».

Байопик про Беккета (и немножко Джойса) смотреть не нужно по той же простой причине, по которой не стоило смотреть и байопик про Оппенгеймера и других «замечательных людей» XX века: жанр байопика мёртв, только незакопан и поэтому кажется, что он ещё, может, задёргается. Биографии что физиков, что лириков снимают как будто пребывая в лунатической прогулке, однако же нисколько не рискуя наткнуться, споткнуться или упасть, твёрдо заучив маршрут от печки. Не станем мешать их (вечному) сну. Пусть сонные хоронят своих спящих.

Мнения редакции, посмотревшей «Красные комнаты», разделились в одном – и сошлись в другом. Например, АТ сказал, что фильм «роботический», а, например, ДБ ему возразил, что, напротив, это очень человечный фильм. И тому, и тому фильм понравился. Понравится и вам, даже если вы робот.

https://cineticle.com/les-chambres-rouges/

АТ читает «Деревянные глаза» Карло Гинзбурга, похрюкивая от удовольствия. ДБ читает/смотрит «кинематографический рассказ» основателя унанимизма Жюля Ромэна «Доногоо-Тонка, или Чудеса науки» (в достаточно ветхом советском издании 1922 года): такое ощущение, как будто это и не проза, а художественный сценарий немой картины, допустим, Рене Клэра или Жака Фейдера (как раз Фейдер первым переведёт Ромэна на язык кино). ОГ взялся за долго откладываемую на потом работу Эрнста Роберта Курциуса «Европейская литература и латинское средневековье» и пока воодушевлён намерениями автора реализовать в тексте настоящее «философствующее литературоведение», обыскивающее, а временами обласкивающее литературу в поисках метафизических и этических проблем.

В последние годы жизни Надежда Яковлевна Мандельштам предпочитала всем иным маркам папиросы «Беломорканал». Однажды её квартирку в Черёмушках навестил молодой польский литератор, который, поглядев, что же курит Н.Я., растерянно заметил: «Это как если бы у нас производились сигареты марки «Аушвиц». Читайте новый материал Cineticle об удобных парковых скамейках этой самой марки.

https://cineticle.com/glazer-the-zone-of-interest/

АТ читает «Заметки о чаепитии и землетрясениях» Леона Богданова: снадобье для души, лекарство от смерти духа. ОГ перечитывает «Ostinato» Луи-Рене Дефоре: если верно, что всякий современный роман прячет в себе автобиографическую онтологию, то этот текст ничего не таит, напротив, оголяет хребет жизни, обтянутый словами-жилами. ДБ читает, не без любопытства, «Традиции нового» Гарольда Розенберга (всё же незаслуженно пребывающего в растущей тени русских переводов Сьюзан Зонтаг), перед этим прочитав, не без восторга, «Рассказы о живописи» Даниэля Арасса (которого можно назвать «Джоном Бёрджером для тех, кто действительно любит живопись»).

АТ читает Шарля-Фердинана Рамю, ёжась от холода замерзающей швейцарской деревни, в которой никак не взойдёт солнце. МК читает первый том собрания текстов Сержа Данея «The Cinema House and the World. The Cahiers du Cinema Years, 1962–1981» и пока немного разочарован. Ранние тексты Данея суховаты и, кажется, могли бы быть написаны приличным современным студентом, усвоившим канон политики авторов и структуралистскую теорию (вопрос только, действительно ли существуют такие замечательные студенты). Впрочем, хотя вполне понятно отсутствие выразительного индивидуального стиля у только начинающего писать 20-летнего Данея, лучшее оправдание себе предоставляет он сам. Защищая Премингера, Даней пишет: «Описывающих «Анатомию убийства» как «холодный» фильм может удивить, что мы пишем, как он глубоко тронул нас, но лёд ведь тоже может обжигать, не так ли?». Пожалуй, ранние тексты Данея – тоже своего рода сухой лёд.

Всем победившим в непредсказуемой гонке этого года за премию «Оскар» мы с последней прямотою предлагаем покаяться и сейчас же отнести свои позолоченные статуэтки на могилу Дональда Плезенса. Поверьте на слово: все ваши фильмы о куклах и бомбах легко можно отдать за один лишь взгляд героя Плезенса из фильма The Hallelujah Trail.