Сегодня в храмах Русской православной церкви читают отрывок из Евангелия от Луки – притчу о милосердном самаритянине (Лк. 10:25 – 37).
Ее все помнят, конечно: некий человек шел из Иерусалима в Иерихон, оказался ограблен разбойниками и брошен умирать. Мимо шли первосвященник и левит, они не отреагировали на несчастного, а вот самаритянин обработал ему раны и отвез в гостиницу.
Притчу обычно понимают однозначно: первосвященник и левит плохие, самаритянин хороший; будь как самаритянин.
Так, да не совсем.
Тут почему важно знать Ветхий Завет? Да потому что благодаря этому знанию притча становится намного глубже.
Вот первосвященник, который прошел мимо. Он не просто плохая редиска, лишенная сердца – нет, он законник. Он ведь коэн, он совершает богослужение в ветхозаветном храме. Ему запрещено прикасаться к трупам, и он, чтобы прикрыть свое жестокосердие, очевидно, находит себе объяснение: этот человек уже мертв, мне его трогать нельзя.
Следом идет левит. Левиты были храмовыми служителями, не совершавшими собственно таинств – они охраняли порядок богослужения, несли почетную храмовую стражу, пели псалмы и законоучительствовали. Для левита нет запрета на прикосновение к трупу – ведь это именно левиты закалывали и подготавливали животных для храмовых жертвоприношений. Но этот конкретный идет по следам коэна во всех смыслах: если тот, кто выше меня, ничего не сделал, я тоже ничего не сделаю. В конце концов, я тоже избранный. Простых иудеев много, а нас мало.
И вот теперь – самаритянин. Он – не иудей, это важно. Самаритяне отделяются от иудеев после возвращения из Вавилонского пленения. Иудеи не допускают их к восстановлению Храма, объясняя, что в Вавилоне те заключали смешанные браки и утратили тем самым право на иудейство. И самаритяне выстраивают собственный храм на горе Гризим; и с иудеями с тех пор отношения, мягко говоря, плохие. Христос, просящий напиться у самаритянки, изумляет учеников: они ведь нечистые, как ты можешь пить у них из рук, Учитель?
Этот самаритянин из притчи рискует, возможно, жизнью. Его запросто могут обвинить в том, что именно он убил или избил этого человека. Он не просто добрый, понимаете? Он жизнью рискует ради врага.
Притча тогда совсем иную глубину приобретает, согласны? Это о Духе и Букве, это о «жизнь за други своя» и даже за недруги.
«Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом раскрывается», – сказал блаженный Августин.
И хорошо бы его слова помнить нам, ув.православные.