Когда Света рожала Варьку, было очень холодно.
Везде: в гулком коридоре, по которому она ходила, согнувшись и потирая поясницу, в туалете с треснувшим, замазанным белой краской стеклом, в родильном зале. Пожилая докторица рыкнула:
– Чего ревёшь? Твою мать, сначала рожают первого в тридцатник, без мужика, бог весть от кого, а потом пищат, как малолетки! Будешь мне тут шуметь, вообще уйду, поняла?
Света поняла. Рослая, тяжёлая в кости, полная, нескладная, зажатая и некрасивая, она брала понятливостью, исполнительностью и почти мужской выносливостью: первой вызывалась на картошку и соревнования, наравне с мальчишками тягала тяжёлые парты на летних отработках.
Поселковая, выросшая в доме с печкой, легко вставала на мужскую работу: хоть чурки рубить, хоть снег кидать, хоть барана поколоть. Пальцами, не о бордюр, а вот прямо руками, могла открыть хоть лимонад, хоть пиво. Подруги хихикали, парни просили научить.
Мать только охала, что двоих мужиков бы выкроить, а вышла одна Светка. И добавляла, охая: "Зато умная, книжки читат, поди толк выйдет".
Вышел. Поступила Светка легко, с первого раза. В институте пошла по привычной дороге: комсомолка, активистка, летом – проводницей в стройотряде. Где-то на антресолях сёстриной хрущёвки до сих пор хранится брезентовая курточка с нашивками. Хорошее было время!
Да, в любви, как и боялась мать, не везло: парни, пусть и много было женихов на курсе, браковали, выбирали тонких, маленьких, грудастых, пушистоволосых. А Светка и с химией выглядела, как тракторист в парике.
Благо, железнодорожникам, даже инженерам, жильё-то тогда у нас хорошо давали. Комнату, конечно, одинокой-то. Но, считай, в двадцать пять была уже сама себе хозяйка при квадратных метрах, и это незамужняя.
Причём хозяйственная: и сготовить, и убрать, и на гитаре, стройотрядовские, они же все брякали немножко. Опять же надбавки на дороге были, платили-то хорошо. Гарнитур у ей был, торшер, сервиз, книги, шторочки. Хозяина бы в такой дом! Дак нет, не брали.
Не, ну а кто бы взял, если баба на голову тя выше, на одну сиську положит, а второй прихлопнет?
Ходили, конечно, мужички какие-то, да ни один не остался. Так что в тридцать с чем-то она Варьку-то и народила, как говорили тогда – "для себя".
А ведь тогда таким, гулящим, привилегии разные были. Я, порядочная, замужняя, должна была детям жопы по общагам мыть, а эту сразу в льготную очередь на "улучшение жилищных условий". Года не прошло, как отдельну квартиру дали, ясли без очереди, приплаты какие-то. Хорошо устроилась!
Люди для простого садика в по году стояли, нянечками шли, прачками, а тута сразу ясли, бери, Светлана, нагуляла – дак пользуйся!
Варьку-то потом и в школе кормили льготно, и лагерь ей чуть не любой, и санаторий. Как же, мать жеж одиночка!
А нормальные порядочные женщины ждали, между прочим.
Она девку-то потом и в музыкальну школу, и на английский, и по какому-то обмену в Америку! Это в девяностых-то, когда людям по полгода зарплату не платили!
И ведь не жалилась никогда. С дороги потом ушла, в Турцию челночницей моталась, вооот такенные баулы ворочала, на рынке в мороз стояла, пока все работали. Шила там что-то по ночам, вязала на заказ. У людей детям картошки купить не на что, а у этой девка и в лосинах, и в турецкой кофте, куртка кожаная, и дублёнка голубая-голубая, как шуба у снегурочки.
Светка-то потом ещё магазин шубный открыла, родную сестру на кассе поставила, нет, чтобы просто семье помочь.
Короче, продуманная баба, палец в рот не клади. Варьку в Москве выучила, за москвича выдала, квартиру им сделала.
Не, ну а чем ещё бабе заняться, если мужика нет, семьи, считай, тоже нет – сама да дочь? Нормальным-то бабам таким заниматься некогда.
Совсем озверела сейчас: сама здоровая, толстая, замашки мужицкие. Курит, как паровоз, всё что-то торгует, открывает, мутит. Внуков у бабы двое, нянчить бы, дак ведь нет. И ездит всё куда-то: в Испании была, в Африке была, в Америку мотается, как за хлебом.
Окончание в первом комментарии:⤵️