Яков Миркин

Любовь к нам, любовь, назначенная для спасения, любовь к человечеству, каким бы странным оно ни было – в чистоте ли своем, в грехе ли, в способности всё высмеять, в таланте обо всем подумать, в желании всё запретить – и еще нарушить все запреты. Любовь ко всем нам.

Не будьте печальными, не молитесь только с нахмуренными лицами. Улыбайтесь, ибо жизнь прекрасна, так же прекрасна, как она была ровно двести лет назад, в кипучем городе Кишиневе, у отрока 22-х лет, желающего смеяться и наслаждаться всем. И мы ему улыбаемся. Мы радуемся этой шалости, этой легкости, мы вспоминаем наши собственные грешки, мы летим вслед за его торопливым слогом, излучающим и грех – каким же сладким он бывает! – и невинность, которой все равно поклоняемся.

И знаете, что еще? Многие поколения пушкиноведов пытались разгадать, какие женщины незримо присутствуют в этой запрещенной рукописи, ибо к ним были обращения – прямо из текста. И даже назывались имена – Ревекка, Елена, какие-то еще. Но разве дело в этом? Мы видим только одно – как из текста вырывается радость при виде женщины. Просто радость, ей сроку - 200 лет, подумать только, 1821-го года радость, но точно такая же, как радость нынешняя, этого года, ровно через 200 лет, в год 2021-й: «Огонь любви в лице ее разлился, и нежностью исполнилась душа». Что может быть лучше этой радости?

Конечно, это была шалость. Разгоряченный отрок неполных 22-х лет, начитавшись Библии и вдоволь нагулявшись в Кишиневе, сочинил в апреле 1821 г. «Гавриилиаду», возмутительную повесть о том, как деву Марию, еврейскую красавицу – познали в библейском смысле сразу трое, и кто же – сатана, архангел Гавриил и сам Бог в лице, конечно, белоснежного голубя. И сегодня бы на эту, с позволения сказать, поэму был бы несказанный крик, а уж двести лет назад – ведь ровно 200 лет прошло – ее писателю должна была бы наступить полная пагуба за деяние неслыханное по непотребству и мерзости.

А вещица была такая легкая. Сначала представление – «шестнадцать лет, невинное смиренье… нога любви, жемчужный ряд зубов». Потом исходный пункт – «ее супруг, почтенный человек, седой старик, плохой столяр и плотник… ленивый муж». Завязка действия – «всевышний Бог склонил приветный взор на стройный стан, на девственное лоно рабы своей…».

Марии снится сон – там ангелы, архангелы, трон с Богом, серафимы, херувимы, небосклон, звон… и «голос Бога слышит… жених грядет… к своей рабыне». Но, между прочим, ею был замечен красавец – архангел Гавриил. «Так иногда супругу генерала затянутый прельщает адъютант».

А тут и сатана, не дремлет «старый враг»! Сначала он – лукавый змий, «краса», «огонь лукавых глаз», «цветов разнообразность». Прельщает – «сердца трепетание», блаженство, нега, а не скука с Богом, каким же счастьем было грехопадение для Евы и Адама. И вот на месте змия «Мария зрит красавца молодого… К лукавому склонив на грудь главу, вскричала: ах!.. и пала на траву…». Ну и так далее.

Возмутительно, но так невинно, таким веет восхитительным младенчеством, такой шалостью, когда ужасающему атеисту всего двадцать два года, и вокруг - юг, зной, кровь закипает! Писалась сия многозначительная поэма весной (весной!), в апреле (апреле!) 1821 года, в славном городе Кишиневе, при обольстительном стечении тех, кто нам так важен своей красотой, нежностью и, страшно сказать, негой. О пушкинских любовях в это время скромно умолчим. Седовласые пушкинисты давно уже всё поведали.

Поболтать бы с Ходасевичем! Как жаль, что расстояние до него - 100 лет (но не 200). Какую восторженность он чуял в этом возмутительном писании! «Сияет Мария невинностью»!... «Безграничная радость и восторг, возникшие от созерцания яркого, пышного, многообильного мира»!... «Счастлив тот, кто в самом грехе и зле мог обретать и ведать эту чистую красоту»!
Счастлив, конечно, но мог бы схлопотать Сибирь и каторгу за такие шалости.

Богохуление

Страшная штука, между прочим. «Кто умышленно возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на родшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Присно-Деву Марию, или на Честный Крест, или на Святых Его Угодников, и будет в том совершенно обличен; тот подвергается лишению всех прав состояния, наказанию кнутом и ссылке в каторжную работу, а сверх того и публичному Церковному покаянию». То же – тому, кто «явственно хулит имя Божие, поносит службу Божию и Церковь Православную и ругается Св. Писанию и Св. Таинствам». И специально – о неприменении Воинских артикулов и Морского устава 1720 г.

Там всё хуже - «прожжение языка раскаленным железом и отсечение головы», а также, «судя по вине», или наказание «телесно, или отсечением члена, или лишением жизни».

Какая пагуба! И она чуть не наступила. Семь лет спустя после сочинения, в июне 1828 г. «крепостные люди отставного штабс-капитана Митькова «принесли к Высокопреосвященному Митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому прошение, что господин их развращает их в понятиях Православной, ими исповедуемой, Христианской веры, прочитывая им из книги его рукописи некое развратное сочинение под названием Гавриилиада, и представили Высокопреосвященному Митрополиту и ту самую книгу». «Но так как Гавриилиада приписывалась Пушкину, то по Высочайшему повелению учреждена Комиссия, в которую вошли: граф В.П. Кочубей, граф П.А. Толстой и князь А.Н. Голицын».

28 августа. Продолжать! Пусть скажет, кто, в самом деле, автор! На показании Пушкина императором «начертано»: «Г. Толстому призвать Пушкина к себе и сказать ему моим именем, что, зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог Правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем».
Самое смешное, что у Пушкина и Николая I были общие правнуки (по линии внучки Пушкина, Софии де Торби). И праправнуки. Неисповедимы пути Господни!

2 октября. Еще один круг. Толстой призвал Пушкина и «потребовал от него, чтобы он, «видя к себе благоснисхождение Его Величества, не отговаривался от объявления истины, и что Пушкин, по довольном молчании и размышлении, спрашивал: дозволено ли ему написать прямо Государю Императору и, получив на сие удовлетворительный ответ, тут же написал Его Величеству письмо и, запечатав оное, вручил Графу Толстому». Не распечатывая письмо, Комиссия передала его Николаю I.

Письмо – тайное. Поколения пушкиноведов пытались его обнаружить. Его найденная в 1951 г. копия – предмет для битв.
На этом вся история походит к счастливому концу. Комиссия с облегчением заключила, что «может быть впоследствии, при продолжении наблюдения и разысканий, можно будет открыть сочинителя сего гнусного творения». Когда-нибудь!
31 декабря 1828 г. А вот и точка. Есть резолюция Николая I на докладной записке: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено. 31 декабря 1828 г.».

Так кто же автор? Все, абсолютно все уверены, и до сих пор уверены, что в письме императору Пушкин все-таки признался в авторстве, и есть косвенные тому свидетельства, и первое из них – не было в России поэта, который мог бы так по-пушкински, со всеми признаками его пера, сочинить «Гаврилиаду». Все равно, что найти по отпечаткам пальцев. Масса косвенных указаний в других текстах и письмах Пушкина.

А второе – «Гавриилиада Пушкина. Отпирательство. Признание. Обращение с ним государя». Это запись, продиктованная Голицыным, членом Комиссии.

«Сам Пушкин позднее, как говорят, не терпел даже упоминания в своем присутствии об этой поэме». И истреблял ее списки. Но рукописи, тем более, божественные, не горят.

Какое свидетельство того, как мы взрослеем! Как становимся консервативнее и осмотрительнее, как начинаем строить опасливые отношения с государством, утрачивая юношескую бесшабашность. И как же ее жалко! Этой бездумности, этого поношения всех и вся, этой полной уверенности, что именно с нас всё начинается заново!

И каким странным может стать государство, когда нет свободы слова, свободы совести, но есть уверенность государя в том, что ему лично – во всем огромном государстве, на миллионы подданных - нужно заниматься поэмой, в которой просто кипит кровь и которой можно улыбнуться, или просто пожать плечами: ну надо же, до чего дошли! «Гавриилиада» есть теперь в любом собрании Пушкина, она - классика русской словесности. Какие же устои веры этим подорваны? Никакие. Что это меняет для тех, кто нашел себя в вере, глубокой, прочной, только для них предназначенной? Ничего. Мария и ее младенец для всех священны. Были, есть и будут.

Радость

Все-таки страшная штука – официальная идеология. Всегда находятся скучные и убогие, те, кто совершит донос, кто обратит высочайшее внимание на опасность даже малейших отклонений от генеральной линии, в чем бы она ни состояла – в конфессиях или же в очередном учении, как сделать человечество счастливым. Мы знаем, к чему это привело в России столетием позже.

Но как же жалко баловства! В природе человека – поиграть с самыми священными для него мотивами. Не только страх, не только поклонение и вера, но еще и смех, и шутка с шутовством, способность похихикать – и быть при том верным, быть глубочайшим тогда, когда в минуты роковые, в минуты самые серьезные ты обращаешься к первоосновам. Не бойтесь смеха! Не вздумайте лишь бить челом! Не нужно только сморщенных лиц! Какое прекрасное воспоминание – Вифлеем, младенец, первозданная звезда, чистое лицо матери – Марии, Мириам – и любовь.

Пушкину – 29 лет, Кочубею, председателю Госсовета и Комитета министров – 59, Толстому, управляющему Главным штабом – примерно 60, Голицыну, бывшему обер-прокурору Святейшего Синода, бывшему Министру духовных дел и народного просвещения - 54 года. Серьезная комиссия! И разрыв – в поколение!

Кто посмел?

25 июля 1828 г. Первое заседание комиссии. Постановила: «С.-Петербургскому военному генерал – губернатору (какова значимость дела! – Я.М.) призвать к себе Пушкина и спросить: а) им ли написана поэма Гавриилиада? б) в котором году? в) имеет ли он у себя оную, и, если имеет, то потребовать, чтобы он вручил ему свой экземпляр, г) обязать Пушкина подпискою впредь подобных богохульных сочинений не писать, - под опасением строго наказания».

Воистину легендарная поэма. Она ходила в списках.
Передавалась из рук в руки. Автографа до сих пор нет – ни белового, ни чернового. Есть только какие-то жалкие кусочки, полунамеки рукой Пушкина, косвенные признания в письмах. Опубликована впервые только в 1861 году. И то – за границей, Огаревым, через четверть века после того, как Пушкин ушел.
Представим только - высшие чины государства, по личному распоряжению императора, в созданной им комиссии, под страхом того, что можете лишиться всех прав состояния, а заодно отправиться на каторгу за Ваши юношеские шалости, совершенные 7 лет назад, задают вопросы в лоб: да или нет, было или не было? Как отвечать? Пушкин обдуманно ответил: нет, нет, и еще раз нет.

3 – 5 августа. «1. Не мною. 2. В первый раз видел я Гавриилиаду в Лицее в 15-м или 16-м году и переписал ее; не помню, куда дел ее, но с тех пор не видал ее. 3. Не имею. 10 класса Александр Пушкин». Тут даже время, когда явилась поэма – не то, отнюдь не 1821-й. Лицей, проказы, детство, разве вы себя не помните в этом возрасте, я не я, и т.п. А что такое «10 класса?» Ничтожество в табеле о рангах. Коллежский секретарь, то же самое, что штабс-капитан в пехоте и лейтенант во флоте.

Не поверили. Императору доложено, императору этого – мало.
12 августа. Указание П.А.Толстому: «Государь соизволил, чтобы вы поручили военному генерал-губернатору, чтобы он снова, призвав чиновника X-го класса Пушкина, спросил у него, от кого получил он в 15-м или 16-м году… упомянутую поэму, изъяснив, что открытие автора уничтожит всякое сомнение по поводу обращающихся экземпляров этого сочинения под именем Пушкина; о последующем же донести Его Величеству».
Какой высочайший уровень общения! А ответ? Конечно, «несознанка»!

19 августа. «Рукопись ходила между офицерами Гусарского полку, но от кого из них именно я достал оную, я никак не упомню. Мой же список сжег я вероятно в 20-м году. Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религиею. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение столь жалкое и постыдное. 10 класса Александр Пушкин».

Ничего не помню, свой список – сжег, никогда в духе безверия или кощунства над религией не писал. А «Гавриилиада» - жалка и постыдна.

И кто посмеет упрекнуть его? Кто посмеет в том, что он сделал попытку повернуть авторство на кн. Горчакова, известного вольными стихами, прадеда Столыпина, умершего до того за четыре года? «Мне навязалась на шею преглупая шутка. До Правительства дошла наконец Гавриилиада; приписывают ее мне; донесли на меня и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если кн. Дм. Горчаков не явится с того света отстаивать права на свою собственность... Все это не весело…».
Его письма перлюстрировались, и это был отличный способ донести что-то до властей. «Пушкин… письма свои писал, зная, что они могут перлюстрироваться и перлюстрируются на почте… иногда он позволял писать себе откровенно по почте именно в расчете, что письмо будет прочитано посторонними лицами помимо адресата…».

Внес ли вклад в нашу память, в нашу культуру, в наше понимание истории огромного народа? Да, блестящий вклад, детальный, в многотомных легко написанных текстах, которые еще и показывают нам смыслы в истории – смотреть на всё, что происходило, на жизнь народа, на крупнейшие личности, которых он порождал, с позиций «меры народного блага», «меры бедности» (стал ли народ беднее), «меры свободы», «меры принуждения», «меры смуты» - спокойны ли были времена или же полны анархии, дезорганизации, несчастий и бед.

И еще – он дал пример прогноза, какой может дать только историк, обозревающий 1000-летнюю историю своей и других стран. «Это – последний царь. Алексей царствовать не будет».

Счастливый, в общем-то, человек, делавший в жизни именно то, что ему хотелось. Всеми любимый, особо не преследуемый, наоборот, даже вознагражденный властями, говорящий правду в самые сложные времена – с позиций «народного блага». Счастливый человек в переломную эпоху, когда общество было беременно реформами, а разрешилось, в конце концов – терактами, войной и смутой.

Можно ли быть счастливым, думая и проповедуя в обществе, в котором народ плохо устроен? Можно ли в нем остаться самим собой, не кривя душой? Мы уже знаем ответ, погружаясь в тома Ключевского, в его легкие, подвижные тексты. «Что такое счастье? Это возможность напрячь свои ум и сердце до последней степени, когда они готовы разорваться». Да, он сделал это, он получил свое счастье, дав образец на все времена.

«Очень верное правило, это всегда иметь целью общественное благо».

Вот «Наказ» Екатерины II (1766 – 1767) для создания законодательной основы бытия России. Статья 1 - «Закон Христианский научает нас взаимно делать друг другу добро, сколько возможно». Статья 13 – «Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению самого большого ото всех добра». Статья 241 – Законоположничество есть не что иное, как «искусство приводить людей к самому совершенному благу или оставлять между ними, если всего искоренить нельзя, самое малейшее зло».

Итак, фундамент государства – взаимное добро, цель правления – не отнять у нас вольность, а направить к получению добра. Степень свободы, вольности – еще один оценочный критерий истории. «Самый плодотворный труд – это свободный, безотчетный». «Рабский труд не может равняться в энергии с трудом свободным». «Чтобы Россия могла стать богатой и могучей, нужна была свобода. Ее не видела Россия XVIII века. Отсюда… и государственная ее немощь» (1879). Лучшее, что можно пожелать – свобода мысли. «Свобода – несомненный элемент общежития». «До половины XIX века внешнее территориальное расширение государства идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа». «У нас по мере расширения территории вместе с ростом внешней силы народа все более стеснялась его внутренняя свобода… На расширявшемся завоеваниями поприще увеличивался размах власти, но уменьшалась подъемная сила народного духа». И, наконец, согласие между частной свободой и общим интересом, как неизбежность. «Энергия личного материального интереса возбуждается… стремлением обеспечить личную свободу, как внешнюю, так и внутреннюю, умственную и нравственную, а эти последние на высшей ступени своего развития выражаются в сознании общих интересов и в чувстве нравственного долга действовать на пользу общую. На этой нравственной почве и устанавливается соглашение вечно борющихся начал».

Еще одна идея, еще один урок, извлекаемый Ключевским из истории – эволюция, своевременные реформы сверху, которые позволят увеличить народное благо, но без переворотов, восстаний, страданий. «Можно было бы избежать революции, если бы правительство полууступками и колебаниями не выпустило дела из своих законных рук и не отдало его на произвол незаконной силы». Базовая идея: Куда вы смотрите?! Скорее давайте народу добром минимум назревших, необходимых реформ, а то он вам покажет!

Он и показал. «России «еще раз грозит бесцарствие, смутное время». Сказано было Ключевским в начале 1900-х. До 1917 г. совсем недалеко.

Для нас наступает минута задуматься. В чем состояла его жизнь? В ней, по совести говоря, не было громких событий, ее сюжет не замысловат, и она может быть сведена к нескольким словам: думал, писал, учил, много работал, по статусу своему влиял на умы, очень любил свой народ и пытался добиться для него лучшего. Искал в его истории не только факты, но и смыслы –почему всё так сложилось в 1000-летней истории России, как добиться того, чтобы народное благо увеличивалось с каждым делением времени, как сделать, чтобы это происходило без потрясений, без смутных времен, в органическом развитии общества и государства.

Признавал ли он конфликты общественных классов? Да, конечно. Был ли скептичен в отношении той системы единоличной власти, которая сложилась в России. Очень. Ждал ли бед в будущем? Безусловно. Страшился ли потрясений? Кажется, что он их ненавидел, занимая в любом общественном конфликте примирительную позицию (особенно это было видно во время студенческих волнений).

Жил – был в Российской империи счастливый человек. Звали его Василий Осипович Ключевский, суховатый, худощавый, невысокого роста и беспримерного обаяния, из попов да дьячков, вековавших в пензенских краях. Был он лучших человеческих достоинств и любил людей, будучи очень ими любимым. На этом можно бы закончить, если бы он не составил эпоху в российской истории – не как деятель, а как тот, кто пытается понять ее факты, смыслы и дать нам взгляд, цельный взгляд на то, как мы устроены – народ, общество и государство – и что с нами будет.

Читайте Ключевского! С ним вы почувствуете плоть истории – и еще раз спросите себя: где были наши семьи, как они уцелели в череде светлых и темных эпох, как пробились через мириады событий, в каждом из которых был риск – уцелеть или нет? И еще вы погружаетесь – кажется, что чувственно, телесно - в запах, тепло, пространство российской земли, вы оказываетесь среди реки времени и, если закрыть глаза, кажется, что жизнь, как история, длится вечно, век от века, и наша жизнь вместе с ней - бесконечна.

Впрочем, перейдем к делу. Прожил 70 лет (мало), прошел через 4-х императоров (1841 - 1911), женился на старшей сестре той, кого любил (так кажется), защитил 3 диссертации (кандидатская, магистерская (6 лет работы), докторская (10 лет)), знал 4 языка, в самом начале - семинария с гимназией (превосходно), академик, профессор, 108 лет непрерывного чтения лекций, если их «условно вытянуть… в единую линию» (30 лет – Московский университет, Московская духовная академия – 36 лет, Александровское военное училище – 16 лет, Высшие женские курсы – 16 лет, Московское училище живописи, ваяния и зодчества -10 лет). Вот один из его знаменитых афоризмов: «Кто неспособен работать по 16 часов в сутки, тот не имел права родиться и должен быть устранен из жизни, как узурпатор бытия». Для магистерской Ключевский нашел и изучил в оригиналах около 5000 архивных рукописей, «убийственная работа». Таков был его способ бытия – первоисточники, архивы, максимум, отовсюду, годами, собрать, обработать, рассказать. Тысячи рукописей, в разных состояниях, разными руками писанные, за 5 – 6 сотен лет!

Внешне крайне прост. Тайный советник, куча орденов, одетый в самое простое, в поношенный сюртук, поношенную шубу. Простой дом, простая еда, актерский (свидетель Шаляпин) и литературный таланты. Мы еще не родились, и неизвестно, родимся ли, на дворе год 1893-й, всё еще спокойно и нет войны. Знаменитый историк Ключевский, 52 года, пишет в дневнике: «28 июня… «Александр» бежит прямо на Запад, где горизонт догорает последним огнем вечерней зари. Над заревом повисли разорванными лоскутами темно-синие редкие облака. Речная даль впереди белеет тускнеющим стеклом, справа окаймленным чуть заметной линией низкого берега, и слева поднимается лесистая изогнутая стена. Впереди светло и свежо, а позади парохода сырая и серая мгла сливается с шумом взбудораженной воды и туда убегает черная струя дыма, медленно выползая из пароходной трубы». Мир спокоен и очень хочется жить.

Что еще? Боготворим студентами. Всегда аншлаг на лекциях! В зале до 2 тысяч человек, они сбегались со всей Москвы, висели гроздьями на подоконниках, забивали проходы. Яркая, образная речь, история – как живое действие, но строгое, данное в системе, ясный негромкий, певучий голос, который все очень любили (он преодолел детское заикание). «В аудитории напряженная тишина, разве только прорвется взрыв веселого смеха или восторженных аплодисментов. После таких лекций студенчество устраивало... бурные овации». «Курсистки, чтобы проникнуть на лекции Ключевского в университет, куда их не пускали, переодевались студентами и остригали волосы».

Сыпал шутками и афоризмами. Они были знамениты. «Человек – это величайшая скотина в мире». «Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий». «История учит даже тех, кто у нее не учится; она их проучивает за невежество и пренебрежение». «Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум».

«Пролог XX века – пороховой завод» (как он был прав!). «Всякий порядочный администратор… обязан охранять народное благо тем усиленнее, чем бессмысленнее его понимает народ». «Государство пухло, а народ хирел». А вот еще - «самый дорогой дар природы – веселый, насмешливый и добрый ум».

Добрый ум! Мы имеем дело с очень добрым человеком, но человеком впередсмотрящим, изучающим, пытающимся понять, как всё устроено в России, в чем логика ее истории и как ее сберечь. «Народное благо» – это вопросы к нам, к тому, как мы понимаем нашу общую жизнь.

По Ключевскому, любое государство, любая система правления должны быть посвящены общему благу. Беда России в том, что она тысячу лет управлялась как вотчина, как личная собственность своего хозяина – в этом нет «общего блага», есть благо личное, «хозяина земли русской», по выражению Николая II.

Послушаем Ключевского. Сущность и задачи государства: «верховная власть, закон, народ и общее благо». Идея народного русского государства «всею своею сущностью» отрицает вотчину, вотчинная схема заставляет «мыслить государя всея Руси не как верховного правителя русского народа, а только как наследственного хозяина, территориального владельца Русской земли». Что было в истории России? «Государство понимали не как союз народный, управляемый верховной властью, а как государево хозяйство… Поэтому народное благо, цель государства, подчинялось династическому интересу хозяина земли и самый закон носил характер хозяйственного распоряжения… устанавливающего порядок деятельности подчиненного… порядок отбывания разных государственных повинностей обывателями».

Повторим за Ключевским: народное благо – цель государства. Ключевая идея истории (любое время, любая власть, любой правитель, любая деятельность, объект которой народ) - увеличение «общего блага». История оценивается по его динамике. Отсюда знаменитое мотто Ключевского – «империя пухнет, народ хиреет».

«У нас выработалась низшая форма государства, вотчина. Это собственно и не форма, а суррогат государства. Но, скажут, этой формой целые века жил великий народ и ее надобно признать самобытным созданием народа. Конечно, можно, как «голодный хлеб» можно признать изобретением голодающего народа; однако это не делает такого хлеба настоящим».
«Голодный хлеб» - это хлеб из лебеды. «Петр I. Он действовал как древнерусский царь – самодур; но в нем впервые блеснула идея народного блага, после него погасшая надолго, очень надолго. Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага. Понимал только результаты и никогда не мог понять жертв». «После Петра государство стало сильнее, но народ беднее».

Что, в итоге, сказал Ключевский? Что сказал историк, пользовавшийся всеобщей любовью в России, прошерстивший в своих «курсах русской истории» тысячу лет жизни народа в самых разных формах государства? Преподаватель истории для цесаревича Георгия Александровича (1893 – 1895)? Он сказал, охватывая суждением, по сути, века: «До Петра идеи «народного блага» во власти нет. После Петра она погасла очень надолго».

И еще: «Власть как средство для общего блага нравственно обязывает, власть вопреки общему благу – простой захват». «Задача в том, чтобы единоличная власть делала для народного блага то, чего не в силах сделать сам народ чрез свои органы. Ответственность в том, что одно лицо несет ответственность за все неудачи в достижении народного блага». В этих суждениях есть всё, чтобы оценить каждого, кто был когда-то вознесен историей на вершины власти.

Есть ли еще верховные «фигуры», кроме Петра I, которых обсуждал Ключевский – что случилось при них с «общим благом», «народным благом»? Уменьшилось или приросло?
Да, конечно. Это – Екатерина II. Если не поминать конвейер войн («из 34 лет царствования 17 лет борьбы внешней или внутренней на 17 лет отдыха!»), если отставить в сторону четыре десятилетия «непрерывного военного напряжения», то именно в ее царствование в публичный обиход сверху, с самого трона были введены конструкты «блага», «добра» или даже «любви» как основы управления российским государством.

Ищу мою книгу "Гуттаперчевый человек", 2024 (2-е расширен. изд "Краткой истории российских стрессов")
В "Озоне"- несколько штук, цены запредельные.
Есть в Wildberries, цена 609 руб.
https://www.wildberries.ru/catalog/270960787/detail.aspx
Высокая цена, но ниже не нахожу.

Как-то на Рождество мы попали в Карлштейн, императорский замок в Чехии, гулкий, пустой и холодный, а под ним был музей вертепов – это сцены на Рождество: Мириам, Мария, рожденный ею сладкий младенец, волхвы, звезды, пальмы и бог весть что из раскрашенного дерева, из сурового железа и даже просто из бумаги, кому как нравится. Если бросить десяток крон, еще и замигают, и завертятся: ангелы взмахнут крыльями, волхвы закачают головами, и даже паровозик может засвистеть и проехать, и помигать лампочками, ибо библейские времена – они всегда есть.

И вот в одном таком вертепе была небесная сфера: была там большая рождественская звезда, были луна, планеты и солнце со всеми прибамбасами, а над купелью, Марией и младенцем был воздвигнут купол, вокруг которого со свистом летал круглый спутник, и на его серебряном боку сверкала большая красная пятиконечная звезда.

Я смотрел на него и чуть не плакал. Жалко себя, жалко прошедшие времена, жалко своих игрушек, жалко коня, на котором я размахивал жестяной саблей. Жалко запаха елки, жалко клоуна на проволочных ножках, он был сделан в войну. Там, под темноватой кухонной лампочкой, - ей-богу, она золотистая, - остались все.

Между тем, стало тепло. Мириам и младенец снова зашевелились, в вертепе музыканты – да это обезьяны! - заиграли рождественский гимн, и даже огонь где-то потрескивал – здесь должен быть огонь! – так что можно было отправляться дальше, не думая ни о чем. Мир и покой, над Карлштейном разлилось темное густое вино, и в нем уверенно поблескивали звезды.

Да, мир и покой, в котором ты есть, по меньшей мере, две тысячи лет. Мир, в котором живы все, до самой купели младенца. Медленный, медовый, сладко текущий мир, пусть даже на один день. Пусть длится, пусть не уходит, пусть останется, никогда не истекая и никуда не исчезая - там ли, здесь ли, но где-то там

Российский народ – хитрый. Он знает сто способов провезти тайком бриллианты.
«Коронным номером консула был рассказ о том, как он пытался переправить за границу «фамильные» бриллианты бывшей владелицы.
За границей у нее сын, ему-то и надлежало переправить бриллианты.
Было сварено вишневое варенье (без косточек), выловлены из него некоторые из ягод и в каждую из них аккуратно засунуто по бриллианту, после чего ягоды вновь были опущены в сироп и смешаны с остальным вареньем.
Доставка хитроумного варенья была поручена племяннику консула, ехавшему в командировку. Но прозорливый таможенник, проверяя па границе багаж пассажиров, усмотрел подвох и приказал племяннику консула высадиться из поезда со всеми его пожитками.
Племянника повели в служебное помещение, а он, не будь дурак, начал по дороге заглатывать ягоды с бриллиантами, выбирая их на ощупь из банки.
Но и таможенники тоже не дураки. Положили племянника в лазарет, дали ему касторки и держали до тех пор, пока не приняли по счету всех бриллиантов.
Когда, придя домой, я сказала Всеволоду, что, по-моему, консул всю эту историю выдумал «для интереса», Всеволод мне возразил, что если бы история была выдуманной, то присутствовавшая при рассказе владелица не сокрушалась бы столь искренне.
Тогда я заявила, если и вправду бриллианты существовали, значит, их украли консул и его племянник».

Она была - реалистка, а он, Всеволод - выдумщик, писатель. Так хорошо была устроена их жизнь.

Тамара Иванова (жена Всеволода Иванова). Мои современники, какими я их знала. М.: Советский писатель, 1987. С. 19 – 20.

1) Я принадлежу к двум "проклятым" народам.
Я -еврей, никогда не менял своей фамилии в советские времена, никогда не скрывал своей принадлежности к евреям, никогда не брал псевдонимов, всегда разделял и глубоко любил русскую и другие культуры, составляющие российский народ
2) Мои дети уже генетически принадлежат к двум "проклятым" народам.
3) Мои внуки принадлежат к трем "проклятым" народам и одному народу-изгнаннику
4) Я их всех люблю - они великолепные люди, не приемлющие ненависть. Они - люди любви. Они воспитаны в культуре гуманизма. Они воспитаны - и воспитываются - в национальных культурах и готовы приветствовать другие культуры.
У них с другими кульурами общее ядро - гуманизм.
5) Я ненавижу национализм, в какие бы формы он ни выливался. Я не приемлю "избранности" или"проклятий", я не приемлю "всегда", примененные к народам.
За этим кровь и слезы - в прошлом, настоящем и будущем
6) Я ненавижу досужие рассуждения, когда бросаются народами, кусками земли, на которых они проживают, их будущим, а, самое главное, готовы к чужим страданиям "до последнего человека"
Эту часть современной речи, которой стало много - ненавижу
7) Я ненавижу геополитику.
В сегодняшнем чтении она - зверская.
И люди, которые в ней рассуждают - имеют звериный вид. Они бросаются другими людьми, их жизнями
😎 Я жду компромиссов, которые бы сохранили жизни людей и народов.
Я верю, я жду, что маятник снова качнется, что когда он дошел до края ненависти, он неизбежно пойдет в другую сторону.
Я верю, я жду, что вероятность этого гораздо больше, чем любой другой исход

Как-то в середине 90-х мы сняли дачу под Прагой – визы были не нужны, дача была дешевле, чем под Москвой, а творог и сметана – просто рай. Дом был обычным чешским кубиком, серым, из двух этажей, наверху жила хозяйка, а мы - внизу, сойдя с ума от количества метров и удобств, прямо над рекой.
В первый же день она сошла вниз, прямо к кофе, и объявила, что разводится. Было это на чистом чешском языке, свой школьный русский она позабыла, но мы ее поняли: добры день и есть добрый день, доброе утро и добре рано – очень похожи, а уж мы разводимся – каждый поймет: rozvádíme se.
-Да? – воскликнула моя жена на чистом русском и печально покачала головой. Тут я понял, что им нужно поговорить отдельно и пошел пить свой кофе среди чайных роз.
-Как хорошо я ее понимаю! – воскликнула жена на следующее утро, - Чешский язык такой простой!
Я бы этого не сказал, он у меня сливался в журчащий ручей, и я знал только, что он течет, не разбирая слов.
-У нее манжел – таксист! – сообщила жена.
- Манжел? –переспросил я, – Муж, что ли?
-Ну да, и он достал другою жену.
-Другую женщину, так по-чешски?
-И не дават пенизы!
-И денег не дает?
-Ну ладно, я пошла, она сейчас придет.
Со второго этажа печально спустилась хозяйка и, обняв чашку кофе, сразу же заметила: «А я-то ему отдала лучшие годы жизни», что звучало примерно так: «А дал сему наилепшие роки своего живота».
«Ага, я тоже понимаю по-чешски!» - гордо подумал я.
Так и пошло. Утром хозяйка приходила к нам, ей радостно улыбалась моя жена и, пока они кипятили кофе, она узнавала, какую новую линию сопротивления занял таксист. Между тем, мороз крепчал и дело уже дошло до раздела имущества.
- Koza! – в сердцах кричала хозяйка.
- Козел! – грустно повторяла моя жена.
-Idiot! Egoista!
-Угу, - кивала моя манжелка, соглашаясь, конечно, что таксист – идиот и эгоист, каких не бывало.
И так она заговорила по-чешски.
- Můj drahý, означает, конечно, мой дорогой,
- Miluji tě, понятно – я тебя люблю, милую и так далее,
- Přijď ke mně, – Приди ко мне! – четко и однозначно.
Это она выучила уже потом.
Таксиста я так и не увидел, и покинул дачу под Прагой, так и не узнав чешского языка. Что бы он мог мне сказать и на каком лексиконе – не имею понятия, но с тех пор я не раз думал о том, как много потерял, как лингвист. Подумать только, как много он мог рассказать мне о своей манжелке и тонкости ее ощущений в лучах заката за кружкой пива!
Жена моя легко понимает теперь любой славянский язык, а я по-прежнему перебиваюсь своим английским и вспоминаю, как сиял закат над Влтавой, как чешские люди тихо и беззаветно трудились в своих заградах, то есть, по-нашему, на участках, полных роз и прудиков с каменными лягушками.
Я сходил с ума по их тишине и нормальности.
Быть тихой страной. Тишайшей, без вывертов и наворотов.
Этой моей мечте всего тридцать лет.

На Западе живут люди. Самые обычные. Они рожают детей, они их кормят, просто семьи. Живут довольно сытно. День за днем трясутся в поездах, в метро, тащатся за свои станки и в офисы, очень много работают. Оперные театры полны, как и пляжи, и на развалинах Рима столько же людей, сколько и в Макдональдс. Да, они очень долго живут, и театры полны парами - он и она - когда им далеко за семьдесят и даже за восемьдесят. Для них мы - где-то на краю света, так же. как и Сирия, сейчас они нам ужасаются, но в общем-то им все равно, нет особенной любви или нелюбви, лишь бы не дошло до них то, что называется "зарево войны". Собственно, в их голове нас нет, а есть дети, деньги, книги, хлеб и тепло, зрелища и, конечно. любовь. Без нее жизнь - это не жизнь. Так существует Запад людей, куда бы мы ни кинули взгляд - устроенный, удобный, хотя, конечно, не без проблем. Ну, с проблемами мы хорошо знакомы - с ними рождаемся, и они не оставляют нас всю жизнь, заставляя всю жизнь думать о том, без чего можно было бы обойтись от слова "совсем"

Стандартно, чтобы достичь состояния развитой экономики (стабильной, с высоким уровнем жизни) нужно 20-30 лет сверхбыстрого роста. И ещё нужен поворот тренда, «стартовая точка», чтобы это началось. Так что скучно жить в России - вся эта энергия и кипение отнесены на неопределенное время, а наблюдать, как народ скукоживается, ещё и горько. Скучно жить, хотя нужно жить так, чтобы никто никогда не мог даже подумать - они нам не рассказали, «как это сделать», и мы опять все, в который раз (1917, 1991, 20...) все тра-та-та

Взрыв цен 2 января 1992 года, 33 года тому назад, окончательно добил наши сбережения. Как к нему относиться? До сих пор многие считают, что это был заговор, вредительство, диверсия. Другие – что шоковое, разовое освобождение цен было вынужденным шагом, спасло нас от голода, и без него нельзя было обойтись.

Но была ли другая дорожка? Этот вопрос стоит уже десятилетия. Была ли хоть какая-то возможность не резать так по-мясницки наши сбережения? Тем более, что в январе 1991 г. по семьям уже прошлась павловская денежная реформа. В апреле 1991 г. «сверху» резко повысили розничные цены. А впереди еще была денежная реформа 1993 года. Бей семейные деньги, режь и кромсай!

Как все было устроено в директивной экономике СССР? Подавляющая часть товаров завозилась в города и поступала в государственные магазины согласно выделенным сверху фондам / лимитам и установленным, тоже сверху, ценам. В 1991 г. все эти вертикали разрушились. Никто никому ничего не хотел поставлять. Закупки продовольствия государством и импорт сократились на десятки процентов.

Архивы завалены телеграммами и письмами осени – зимы 1991 – 92 гг. правительству и президенту. «Помогите! Не завезли, не оплатили, отказались поставлять, не выполнили план по завозу, не доставили по импорту»! Собчак из Петербурга, ноябрь 1991 г.: «Сложилась критическая ситуация в части обеспечения населения города продуктами питания по талонам». Лужков из Москвы, декабрь 1991 г.: «Запасы товаров в розничной и оптовой торговле практически отсутствуют». В архиве Гайдара десятки отчаянных призывов дать зерно, муку, хлеб, мясо из множества регионов России (gaidar-arc.ru).

Вот дневниковая запись. «24 декабря 1991 года. Сейчас Москва пустая. Полки в магазинах пустые. Мать с отцом стоят по 4-6 часов за продуктами, мы живем на «заказах», которые мне выдают на работе. Масла нет, сметаны, творога нет. За молоком – убить могут. А вот рынок: мясо – 100 руб/кг… масло – до 200 и его нет… колбаса 80-150 (копченая), 30 – вареная. Вещей нет никаких. В коммерческом обувь мне 600-2000, зимние женские сапоги – 3500 и то нет, шубы – 30 000, холодильник – 15 000, телевизор – 8000-10 000…» (Р. Шамгунов). Сравните - средняя зарплата в 1991 г. 548 рублей в месяц (Росстат).

А как спастись от голода? Разморозить цены, пусть сами их назначают, пусть закупают товар где угодно и пусть торгует тоже, кто угодно. Пусть сами, не сверху, назначают зарплаты, они тоже будут расти, и как-то все это сбалансируется, и все магазины заполнятся. Но есть, правда, маленькая закавыка. 28 октября 1991 г. в обращении Президента РСФСР к Съезду народных депутатов РСФСР была поставлена задача размораживания цен «уже в текущем году». Чем ответила торговля? Ушки на макушке! 3 декабря 1991 г. указом Президента РСФСР объявлено, что цены освобождаются со 2 января 1992 г. Объявлено за месяц до того! Что сделает любой торговец, от мала до велика, когда он знает, что через месяц сможет свободно повысить цены, ибо о снижении речь, конечно, не шла, и цены на рынках были кратно выше государственных, и там, на рынках, было всё? Что он будет делать?

Все знают – «что». Он обязательно будет придерживать товар, чтобы выкинуть его на прилавки по свободным, т. е. высоким ценам. Пока же в дневниках пишут: «4 декабря. По «заказу» сегодня «давали», или подавали на бедность? — пакет ржаной муки и грузинский чай. Совсем охренели. 29 декабря. Утром я поехала домой. За хлебом была жуткая очередь на улице — загибалась за угол дома! А после обеда хлеба уже совсем не было» (Т. Коробьина, 80 лет). Голод! «Перед отпуском цен склады были забиты всем от продуктов до металла и стройматериалов. Я тогда как раз этим занималась» (И. Власова). Это еще одна дневниковая запись.

Так «недопоставки» сомкнулись со спрятанным товаром, чтобы превратиться в чудо шоковой терапии. И правда – чудо! «2 января часа в три… зашёл в колбасный магазин на Солянке. На прилавке красовались пять сортов сырокопчёных колбас и немало других деликатесов… Выбрал свежайшую микояновскую салями и великолепную сырокопчёную грудинку с ярлычком от 26 декабря 91 года.

Ничего лучше тех копчёностей больше в российской торговле не встречал...» (Н. Иванов).

Что в итоге? Полки постепенно заполнялись товарами еще 4 -5 месяцев. Цены в 1992 г. выросли в 260 раз. Падение реальных доходов населения – почти в 2 раза. Число родившихся меньше 1991 г. на 12%. Число умерших больше 1991 г. на 7%. Естественная убыль населения в 1992 г. – 220 тыс. чел. (в 1991 г. прирост в 104 тыс. чел.). Ожидаемая продолжительность жизни уменьшилась на 1 год (Росстат).

А можно ли было по-другому? Да, если бы пять лет «перестройки» во главу угла в реформах ставились качество жизни, сытость народа. Если бы наши деньги не считались «денежным навесом» - никаких отъемов, никаких денежных реформ. Если бы случилось всё наоборот – сначала накормить, насытить, и только в меру этого любые другие степени свободы. Никаких «нужно потерпеть». Если бы в двухсекторной экономике не рывком, а шаг за шагом нарастала бы свобода делать, ставить свои цены, продавать. Если бы госторговля по кусочкам, а не шоком продвигалась к воле! И если бы никто и никогда не объявлял заранее всё то, что неизбежно заставляет скрывать товары.

Как трудно дышать, когда думаешь, с какими огромными потерями людей совершает Россия каждый свой поворот. И как страстно желается, чтобы ужас такого поворота был в последний раз, чтобы мы раз и навсегда затвердили главный урок – все, что делается, должно быть только ради нас самих.

Из моей книги «Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов”

Двадцать лет он ставил ее на первые роли. Григорий Семенович, он же Г.С., имевший в женах актрису Зайчек, взял правительственный грант – нет, не грант, а божеский дар – на съемку сериала «Екатерина Великая». Дело дошло до кастинга. Сама Екатерина Великая – его супруга – у него была, и даже юная Екатерина – совсем цыпочка – тоже была, а вот Потемкина, Орлова, Понятовского, Салтыкова, Васильчикова, Завадовского, Римского-Корсакова, Левашова, Высоцкого, Ланского, Ермолова, Дмитриева-Мамонова и, самое главное, Платона Зубова – их нужно было еще найти в девственных прериях Москвы.

Пятьдесят сцен неглиже. Столько же - дезабилье. И несколько народных – 18+. При всей своей деликатности Г.С. нервничал. Кастинг? Случится новое московское восстание. Ему нужны были тринадцать любовников, пару расхожих молодцев в караулы у спальни и один лейб-гусарский эскадрон - личная охрана императрицы.

О, нет, актриса Зайчек, ты не раскроешь публично свои недра!
И Г.С. объявил о кастинге так: «На роль Вольтера, пишущего письма императрице Екатерине Второй из далекого Ферне, требуются актеры ростом не ниже 190 см., от 35 лет, телосложения мускулистого». То, что Вольтеру было далеко за семьдесят и он был не выше обезьяны, значения не имело.

Народ прибывал. Нет, не кипенье, не море мускулистых голов, но эскадрон, два эскадрона, угрожающе длинные спицы – да, они были. Г.С. нервничал. Между героями должна быть химия. А здесь был целый химический завод. И вид у завода был угрожающий.

-Любимый, - сказала актриса Зайчек, - всё очень просто. Анечка (юная Екатерина, еще бутон) сядет подальше слева, а я сяду справа, и мы как-нибудь справимся. Я возьму тех, кто будет – просто по-актерски, по-дружески – искать меня глазами, а Анечка – тех, кто останется. А ты иди, тебе нельзя нервничать.

Анечке же она сказала:
- Если он вонзится глазищами в меня – он мой, а если нет, то бери его себе.
Прибыл первый. Холодно осмотрев зал, не остановился ни на ком. Ему дали прочитать письмо Вольтера:
- Повергаюсь к ногам Вашим, и прошу дозволить мне расцеловать их со всевозможной униженностью, також и руки Ваши, которыя, сказывают, суть наипрекраснейшие в Свете!
-Давай, впивайся глазами! – думала актриса Зайчек! – В меня, меня!
Никакого ответа. Даже видимости ответа!
-Что-то неладно в нашем государстве, - сказала она себе, - Никакого отклика. Нам нужна новая политика реформ, новые люди в сфере культуры, новые идеи!

На сцену прошествовал второй. Взгляд был, скорее, просительный.
-Дайте ему прочитать об алтаре! – шепнула она.
И он послушно начал:
- Я воздвигаю Вам алтарь. Вы сделали меня Язычником; по чему пристойнее мне быть у ног Вашего Величества, обожая Вас более, нежели с глубочайшим почтением…
И победительно:
- Храма Вашего Жрец!
Потом посмотрел в зал на помощника режиссера: «Ну как?». Тот помахал ему – о-кей, йес, вау. Да, точно – вау!
И он – с застывшим вопросом в глазах - тоже пошел вон. На актрису Зайчек даже не обернулся.

У нее навернулась слеза.
-Что за мужики пошли? – подумала она. – Все реакции притуплены, глаз от бумаг не оторвут!
-Григорий Семенович действительно ушел? – спросила она оператора. Тот кивнул.
Она оглянулась по сторонам и приспустила лиф. Анечка, кажется, сделала то же самое.
-Впускайте! – велела она.
Вошел великан. Длиннорукий, длинноногий. Екатерининского размера.
- Я уже в образе? – осведомился он.
И медленно стал сворачиваться, как улитка, под Вольтера. Мраморный лоб его сморщился в складки.
-А есть у вас философские тексты? – спросил он.
Помощник режиссера покопался в бумагах и протянул ему небольшой рулон.
- «А наипаче восхитила меня табакерка, - великан запнулся и недоуменно поднял глаза, - выточенная Августейшими руками, и при том украшенная портретом Вашим.
Кто оный видит и осязает,
Тому невозможно ограничить себя
Столько, чтобы удовольствоваться
Одним рассматриванием! - -
Он принужден будет осмелиться облобызать;
Но впредь на то только себя употребить,
Чтобы Вам дивиться, и Вас прославлять!»
-Облобызать! - тупо повторил он. – А кого? Паче чего Вольтер облобызать кто оный?

Актриса Зайчек с печалью смотрела в потолок и думала, что с ней не так, или что со страной не так, или с миром – что не так.
Вошел четвертый, вылитый Потемкин. Подшофе, в парике набекрень, глаза – туманные, наглые. Рассеянно осмотрел зал, ничего интересного там не нашел и протянул руку – за текстом:
- Что читать, ребята?
-Стоп! – воскликнула актриса Зайчек, - Сыграем на сцене!
Она взлетела на сцену, стянула воедино кресло, стол о трех ногах и канделябр, бросилась в кресло и провозгласила:
-Импровизация! Вольтер вступает в будуар императрицы для подписания совместного письма! Начали!
Потемкин не понял.
–Что читать-то, ребята? – с недоумением спросил он.
Актриса Зайчек медленно стянула с себя край блузки, потом приподняла нежно-розовую лямочку, перси ее затрепетали…
- Вольтер, давай! Вместе, битте, писать, вдвоем! Шрайбе цузамен!
Потемкин глянул за лямочку.
Еще раз глянул – и вскричал:
- Нихт цузамен! Их бин Вольтер! Дас ист харрасмент!
Огляделся, все молчали.
Снова глянул – там лямочка.
-Нет! Нихт суд пойти!
И тут из-за будки осветителя торжественно появился Гриша.
-Ты что делаешь, Катька? – печально спросил он. – Ах ты… Актриса!

Кастинг отменили.
Но грант, божественный грант, дарованный рукой просветителя – его отменить было нельзя.
«Этот фильм войдет в историю, - потом написала критикесса, - Как оригинально! Впервые мужские роли исполняют тени. Актер за ширмой, актер – проекция, тени, кругом тени – это находка. Как деликатно раскрыта тема любовников Екатерины! Императрица и Вольтер – только они реальны в новом фильме Г.С. Разница между ними в тридцать пять лет! Писать друг другу – и не встретиться? Быть связанными – и не соединенными? Кто знает, что сулила бы их встреча в реальной жизни? Вольтер хотел, очень хотел приехать в Астрахань».
Никто этого не знает, кроме Гриши.
Он это знает.
Эта встреча сулила бы большой, очень большой харрасмент.
Поэтому Вольтера он сыграл сам.

Из моей пьесы "Амурные волны" (ставилась в Москве в 2018 - 2019 годах)

Правила внутренней эмиграции
1) Торжественный отказ от возможности влиять на идиотов.
2) Есть отличная жизнь без них.
3) Идиоты должны быть предоставлены самим себе и своей судьбе.
4) На них повлиять нельзя.
5) Огораживание от идиотов женщиной, книгами, движением, пространством зелени и солнца, пространством снега, вечностью дождя.
6) Время должно цвести.
7) В самой заржавленной машине есть угол, в котором можно присесть.
8) Есть время защищать, есть время стараться, а есть время – без сожаления делать ноги.
9) Но какое же величественное зрелище – собрание идиотов, которые себе наступают на ноги.
10) Окончательно освободиться от них – нельзя. Теплые, умные и идиоты – такова жизнь, дарящая наслаждение, страх и дикую смесь свободы и связанных рук.
11) Полностью избежать мук и зрелищ, устраиваемых идиотами, не удастся, хотя ты будешь дергаться, пока можешь.
12) Это нужно принять, даже в весенний день, когда можно бродить бесконечно.
13) Все эти воодушевления - пока идиоты не настигнут. Так бывает.
14) Что делать тогда?
Быть.
Все равно - быть.
Стоять, упираться, быть.

Когда бродишь по небу, хотя на ангела не похож. Открыт предзаказ на 3-е издание моей книги "Правила бессмысленного финансового поведения". В ней больше 400 стр. В 2 раза "толще" 1-го издания, на треть - 2-го издания. Старые издания давно распроданы, стали редкостью. Писал ночами, смеясь и захлебываясь. Отбиваясь от сумасшедшего финансового бытия 2021 - 2024. Служу умным и думающим.
Читай-город - предзаказ
https://www.chitai-gorod.ru/product/pravila-bessmyslennogo-finansovogo-povedeniya-izdanie-3-e-3076972?ysclid=m40t0wxujp678187559

За одно только чтение вслух запрещенного письма Белинского – Гоголю (с намерением распространить его) отставной инженер-поручик Федор Достоевский, 26 лет, был приговорен военным судом к «расстрелянию». И только лишь по воле императора Николая I, держателя всего и вся, казнь была заменена инсценировкой расстрела и ссылкой на 4 года в Сибирь на каторгу, а потом – бессрочно, службой рядовым, с полным лишением всех прав состояния и имущества.

Он был настолько ничто, что государство желало расстрелять его. Дело было так: 22 декабря 1849 г., разбудили, подняли в 8 утра, вывезли на плац - их было 21 «петрашевцев», - медленно и внятно зачитали приговор – «расстреляние», и при большом стечении народа, там были тысячи людей (3000), первых трех из них, партию №1, привязали к столбам в белых саванах и белых колпаках. На плаце был смертельный холод, Петербург в красноватой дымке, мороз, они - полураздеты, декабрь. Шестым по счету стоял Достоевский, в партии на расстрел №2, за несколько минут до смерти, пока перестреляют, снимут и уложат в повозки первых.

Всё шло, как предписано: барабанный бой, солдаты, прицел – и вдруг «Отставить!». Сценарий был разработан тщательно, взят на бумагу, высочайше утвержден - многотысячной инсценировки, с войсками, кому и где стоять, когда нажать на тормоза, - зрелище почти смерти, когда никто не знает, что будет прощен. Чтобы помнили! Чтобы никто больше не посмел - никогда!

«Брат, любезный друг мой! ...Сегодня 22 декабря нас отвезли на Семеновский плац. Там всем нам прочли смертный приговор, дали приложиться к кресту, переломили над головою шпаги и устроили наш предсмертный туалет (белые рубахи). Затем троих поставили к столбу для исполнения казни. Я стоял шестым, вызывали по трое, следовательно, я был во второй очереди и жить мне оставалось не более минуты. Я вспомнил тебя, брат, всех твоих; в последнюю минуту ты, только один ты, был в уме моем, я тут только узнал, как люблю тебя, брат мой милый! … Наконец ударили отбой, привязанных к столбу привели назад, и нам прочли, что Его Императорское Величество дарует нам жизнь» (Ф. Достоевский, письмо М. Достоевскому из Петропавловской крепости, 22 декабря 1849 г., Т. 28. С. 161 -162).

Спасибо императору! Он дал нам жизнь! «Мы, петрашевцы, стояли на эшафоте и выслушивали наш приговор без малейшего раскаяния… В ту минуту, если не всякий, то, по крайней мере, чрезвычайное большинство из нас почло бы за бесчестье отречься от своих убеждений… Приговор смертной казни расстреляньем, прочтенный нам всем предварительно, прочтен был вовсе не в шутку; почти все приговоренные были уверены, что он будет исполнен, и вынесли, по крайней мере, десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти. В эти последние минуты некоторые из нас…, инстинктивно углубляясь в себя и проверяя мгновенно всю свою, столь юную еще жизнь, может быть, и раскаивались в иных тяжелых делах своих… но то дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись нам не только не требующими раскаяния, но даже чем-то нас очищающим, мученичеством, за которое многое нам простится!» (Ф. Достоевский. «Дневник писателя. 1873»).

Они не раскаивались. Они, если переменили взгляды, то потом. Они были готовы умереть за них. Что ставит еще раз вопрос о природе власти, когда один только человек, один всего лишь один, может сам, своей волей предать смерти или превратить в ничтожнейшее состояние другого человека за одно только письмо, читаемое на квартире, пусть даже «наполненное дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти» (заключение Генерал-Аудиториата 19 декабря 1849 г.).

Дальше был конвейер. Заковать, две недели снегами из Петербурга до Омской крепости («я замерзал до сердца»), 4 года каторжных работ в Омске (бараки, уголовный народ, «толчение и выжигание алебастра», «Записки из Мертвого дома»), еще 4 года в Семипалатинске – рядовым (казарма, фрунт по полной катушке). И вдруг по восходящей – унтер-офицером (1855 г.), прапорщиком и, наконец, подпоручиком с увольнением в отставку, в Тверь, в 1859 г., под секретный надзор, а потом, через год, тоже под секретный - в Петербург. В 1860 г. – он уже входящий в моду писатель.

Как он за 10 лет выбрался с самого «низа»? Как он смог это сделать, когда вначале ему даже читать и писать было запрещено («без права переписки»)? Как? Он – замер, растворился, просто был среди заключенного народа. Ни с кем не бился, тащил все лямки, какие мог, дружил со всеми, кто мог быть в помощь (искренне), просил о помощи, был почитаем ими (когда-то «новый русский гений», на место Гоголя), сам почитал чины, пускал, как голуби, прошения наверх по всем ступеням бюрократической машины, сочинял – и тоже подавал наверх – предлинные стихи, в которых славил власть, и, наконец, ему, как и другим политическим, выпал козырный туз – вновь взошедший на престол император либерального толка стал возвращать из Сибири декабристов и петрашевцев.

При прежнем царствовании ему было отказано даже в том, чтобы снять «ножные железы» по рапорту об облегчении участи. «Высочайшего соизволения на это не последовало», - так записал военный министр (1852) (Хронология жизни и творчества Ф.М. Достоевского. Т.1).

Спасибо императору! Август 1855 г., ходатайство о производстве Достоевского из рядовых в унтер-офицеры: «дабы сим поощрить его доброе поведение, усердную службу и непритворное раскаяние в грубом заблуждении молодости» (Хронология жизни и творчества Ф.М. Достоевского. Т.1). К нему приложены его стихи «На 1 июля 1855 года» (к дню рождения вдовствующей императрицы). «Твой кроткий, грустный лик в моем воображенье предстал моим очам как скорбное виденье… и т.д.».

Май 1856 г., ходатайство: ««К высокоторжественному дню коронации государя императора испрашивается милость: унтер-офицера Федора Достоевского произвести в прапорщики и дозволить ему литературные занятия с правом печатания, на узаконенных основаниях». И рядом – стих на коронацию: ««Эпоха новая пред нами. Надежды сладостной заря восходит ярко пред очами... Благослови, господь, царя!.. И т.д.».

Кто смеет осудить? Кто испытывал муку смертную годами? Кого расстреливали? Кто был погребен заживо без права писать? Попробуйте только слово сказать против!

И все-таки – в чем предназначение? Быть чьим-то, принадлежать? Быть в чьей-то полной собственности? Служить устройству, в котором есть солнце, и верить, что так и должно быть? Просить и умолять того, кто, может быть, никогда не переменит своего решения? Императору Николаю I было всего лишь 59 лет, когда он ушел. А если бы не ушел, то где бы взялся литератор Достоевский? Быть бы ему бессрочным рядовым в Семипалатинске, чтобы сгинуть в неизвестности?

Какое же все-таки рабство! Разве можно полностью принадлежать одному человеку? Семье - да, обществу – конечно, себе – само собой. Но кому-то одному еще? Команде, где каждый дышит в затылок другому? Внутренне свободный человек идет по жизни, соблюдая свой и общий интерес, стремясь создать – вместе со всеми – модель устройства, в котором бы власть служила каждому, представляя интересы всех. Власть множественная, власть общая, власть рациональная, когда никто не может быть вычеркнут ни за что.

Так просто не бывает. Так не бывает потому, что самодержавное владение человеком - ничтожно. Там нет «Записок из Мертвого дома», потому что Федор Михайлович Достоевский, житель Петербурга, не будет знать ничего об Омской крепости и 7-м Сибирском линейном батальоне, стойко стоящем в Семипалатинске.

Это мой новый очерк в "Неделе"

3 тома «Очерков по истории русской культуры»? Вот конспект: история пронизана закономерностями; они рождаются не только материальными / экономическими, но и духовными / психологическими факторами. Единица истории - «национальный организм», общество; у каждого из обществ – свои особенности; общества подвержены эволюции; их эволюция (ее этапы) схожа; «национальный организм» формируется окружающей средой, другими обществами, «великими личностями»; история России - синтез европейского и самобытного; крайности, уклон в ту или другую сторону – неверны; европеизация русской культуры – неизбежна; национальное самосознание – не выдумка, оно существует, развивается, меняется, имеет закономерности в изменениях.
«Самая коренная» черта русского национального характера – способность усваивать всевозможные черты любого национального типа.

Из православия нельзя выводить ни все достоинства, ни все недостатки русской жизни. И так далее – масса идей и их доказательств на почти 2 тысячах страниц. Мы и сегодня вокруг этих идей ожесточенно спорим. Эти споры – не абстрактны, тот или иной их исход составляет основу российской политики, нашего будущего.

Линия времени. Политик и журналист

Может ли академический ученый стать успешным политиком? Победителем? Интеллигент в полном смысле этого слова - управлять миром? Казалось бы, может. С начала 1900-х Павел Милюков, полностью отказавшись от карьеры ученого, пробирался к вершинам власти и к ноябрю - декабрю 1916 г. стал лидером Государственной Думы. В 1905 г. учреждал конституционно-демократическую партию («Партию Народной Свободы»), неизменно находясь в ее ЦК, был одним из ключевых ее идеологов и журналистов, председателем ЦК в 1915 – 1918 гг., депутатом III и IV Государственных дум, де-факто лидером фракции кадетов в Государственных думах всех созывов, руководителем парламентского большинства – блока партий в 1916 – начале 1917 гг., главредом кадетской газеты «Речь» (передовица за передовицей, речь за речью).

Мотался по заграницам, встречаясь с официозами, с лидерами партий, читал лекции в Чикагском университете рядом с Томашем Масариком, будущим президентом Чехословакии, публиковал книгу за книгой, на русском, на английском – всё о России, всем – о России. Ленин? «Я виделся с ним в 1903 году в Лондоне в его убогой келье».

Именно Милюков в ноябре 1916 г. в Государственной Думе произнес: «Во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся… настоящей ответственности правительства». И еще он сказал – действующее правительство доверия не заслуживает. Эта речь разошлась в миллионах экземпляров, «дала отмашку» Февральской революции вместе с голодом и холодом в Петербурге.

Это была вершина политической карьеры Милюкова, лидера 100-тысячной либеральной партии (города, средний класс) – а потом, шаг за шагом, закат. Не стал премьером во Временном правительстве. Министр иностранных дел, в мае 1917 г. вынужденная отставка (твердость в «войне до победносного конца»), поддержка в августе – сентябре Корнилова (спасение страны, твердая рука) и, наконец, метания в конце 1917-го между Петроградом, Крымом, Москвой и Доном, чтобы собрать хоть какую-то силу против большевиков.

После Октября был выдан ордер на его арест. 1918 г. – Киев, «за» немецкую оккупацию, «за» Скоропадского, за кого угодно, лишь бы сохранить российскую государственность без большевиков. Комитеты, заявления, речи, бессмысленность, и – эмиграция (Лондон – Париж, 1918).

Все кончено? Нет, конечно. Газета «Последние новости» в Париже (главред) + бурные общества эмигрантов + медленное, за 20 лет движение к поддержке СССР как нового воплощения российской государственности. Книги, сотни текстов. Человек, который пытался влиять на нас до самого своего последнего дня в марте 1943 г., когда еще успел насладиться победой под Сталинградом.

Никогда не слышал такого крика. Крик стоит по всей Руси Великой: "Почему интеллигенция, либералы упустили власть?". "Почему это случилось - какой уже раз - и заменилось глупостями - в идеологии - и ужасами, если посмотреть вокруг?"
Ответом на этот вопрос является жизнь Павла Милюкова.

Она полна фантастических скоростей. Родился в один день с Вильгельмом II (1859). Не меньше 20 тыс. страниц сочинений. За 84 года (Москва – Экс-ле-Бен (Франция)) - 2 покушения реальных и 2 несостоявшихся, 13 языков (со счету сбиться), от турецкого до финского, не говоря уже о латыни и греческом, скрипач – большой любитель, 5 раз в тюрьме по политическим делам (Кресты, Бутырка, Шпалерная), муж 2-х жен, к которым относился с неизменной радостью и уважением, и, самое главное, известнейший политик, историк и публицист, громкая речь которого («Измена – или глупость?») в Государственной Думе стала точкой отсчета Февральской революции 1917 г.

Лидер парламентского большинства в 1916 г., который, казалось, может стать главой Временного правительства – но так и не стал, не избран, не назначен.

Казалось бы, а нам какое дело? Оставим всё историкам, пусть они раскапывают, кто есть Витте, кто – Столыпин, а кто - Родзянко или Милюков. Пусть они погружаются в сотни имен и мемуаров, извлекая из них свои диссертации. А нам-то что?

Что нам? Зависть. Господин Милюков, сын архитектора, дитя помещицы, тяжелой на руку, внук неудачливого золотодобытчика, всю жизнь собирал библиотеки, одну за другой, по всем толкучкам Европы. Книжник – это жизнь, полная приключений. А еще? Лекции в Чикагском университете и Карнеги-холле, почетный докторат в Кембридже. Жизнь, забитая политическими путешествиями, на пол-Европы + Америку, полная перемен и встреч с теми, кто управляет миром. Да он и сам управлял.

Жизнь, в которой – идеями и словом – он пытался всюду и везде защитить Россию, ее интересы, ее будущее, как ученый, политик и публицист. Соединить все политические силы и партии, мечтая о России свободной, спокойной, с равными правами для всех, о России конституционной, образованной, состоятельной – тоже для всех.

А что еще? Уроки, идеи, мифы? Не для обозрения, а для того, чтобы мы примерили их на самих себя? Да, конечно.
Линия времени. Историк, идеи для нас
1877 г. – начало 1900-х – Московский университет, историк, ученик Ключевского, магистр, приват-доцент. Оставил известнейшие книги: «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого» (1892), «Очерки по истории русской культуры» (1896 – 1903).
«Государственное хозяйство России»? У любых реформ, у любых решений, принимаемых властями, есть своя человеческая цена.

Пример – петровская модернизация, оставившая Россию с убылью населения и бюджета. Казалось бы, простая идея – оценивать то, что происходит в истории, именно с позиций российских семей, их достатка, их умножения или, напротив, сокращения – эта идея является фундаментальной, создает всем понятную канву истории.

Эта идея объединяет двух крупнейших российских историков, В. Ключевского и П. Милюкова – на все времена. Когда мы сегодня говорим «непопулярные, болезненные реформы», то забываем добавить, что таких реформ быть не должно. Любая реформа, за редким исключением хирургического вмешательства, чтобы спасти общество, должна быть ясным, понимаемым для всех механизмом роста, процветания, вести к тому, чтобы приращение сил народа чувствовалось не когда-нибудь, не как абстракция, а в короткое, обозримое время. Для таких реформ – абсолютный приоритет, именно ими должна быть наполнена жизнь такой развивающейся экономики, как Россия.

И все же вопрос. Почему Милюков, сильный, обаятельный человек, политик, пользовавшийся громким успехом, интеллигентный «до мозга костей», в конце концов сам назвал себя неудачником? «Не боюсь, что в итоге моя роль окажется преувеличенной, потому что это – роль побежденного, и единственное мое оправдание в том, что я не ответственен за поражение, мной предвиденное». Почему либералы (а кадеты – именно они) не смогли удержать власть в России? Почему российская интеллигенция не использовала свой шанс на политическую победу в 1917-м? И могла ли она вообще это сделать?

Что мешает интеллигенции удержать власть?

Первый ответ – схемы, мифы, жесткие представления о том, как всё должно быть устроено – только так, а не иначе. Неизменность схем, даже если они плохо ложатся на действительность, подрывают ее. «Я вообще был склонен к схематизму и стройности построений». У истории – «схематическое толкование», у исторического процесса – «философская схема». Как сказал как-то П.Б. Струве, «если бы политика была шахматной игрой и люди были деревянными фигурками, П.Н. Милюков был бы гениальным политиком».
Второй ответ – уверенность в том, что если дать народу правильные «институты», то жизнь наладится сама собой. Свобода, защита прав человека, всеобщее образование, широкий парламентаризм, ответственность властей, законность, честные суды, национальная автономия, открытые рынки. А дальше - народ сам себя устроит к лучшему, к росту, развитию, состоятельности.

В 1917 г. в России – голод и холод в центрах, изнурительная война. миллионы погибших. Что сказано в программе кадетов (Милюков – лидер)? Равенство прав, свобода совести, слова, собраний, неприкосновенность личности, верховенство закона, независимость суда, демократическая парламентарная республика, широкое местное самоуправление, национальная автономия, всеобщее начальное образование, 8-часовой рабочий день, защита прав рабочих и т.п.

Война? До победного конца! Земля? Частное владение в пределах трудовой / предельной нормы (за счет отчуждаемых государственных и «частновладельческих» земель). Экономика? Упорядочение бюджета, снижение косвенных налогов, рост прямых прогрессивных, налог на наследство, таможенные пошлины – стимулы.

Все это замечательно, но эта программа заведомо не могла соревноваться с простыми лозунгами большевиков, обращенными к желаниям народа.

Вот эти лозунги (сентябрь 1917 г.):

Власть Советам! «Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Из власти вычеркивается представительство имущих, средних классов. Только - «трудящиеся», власть – «нам»! Будет наша власть!

Мир народам! Немедленно предложить мир. Земля трудящимся! Конфискация помещичьих земель, передача их в заведование земельных комитетов. Борьба с голодом и разрухой! Национализация банков и важнейших отраслей. Взять под рабочий контроль производство и потребление в масштабе всего государства. Всё будет наше! Борьба с контрреволюцией помещиков и капиталистов! Арестовать ее главарей (Милюкова, Гучкова и т.д.). Распустить контрреволюционные союзы (Госдуму). Закрыть контрреволюционные газеты. Советы должны взять власть. Иначе – «неизбежность самой острой гражданской войны между буржуазией и пролетариатом». «За нами верная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход».

В голод, холод и войну большевики обратились к самым простым инстинктам: не жди, бери себе, отними, возьми, отомсти. Наша земля, наши заводы, наши банки, наша власть. Не «их».

Такое не перебить правами человека и всеобщим начальным образованием. Не перепрыгнуть сложными формулами раздела земли. «Когда появились у наших врагов… - слова-шибболеты, зачаровавшие массы, и слова всё простые: мир, земля, право труда, классовая борьба, то нам нечего было им противопоставить. У нас отобрали наши слова: конституция, право, закон, для всех равный. Не было "конституции", пришла "революция"; "революция" была фактом, а "конституция" - только неосуществленным желанием ненавистного "класса". «На сложные рассуждения…большевики по-прежнему отвечали демагогическими призывами к примитивным инстинктам масс».

«Вся эта упрощенная проекция ленинских геометрических линий в политическую пустоту должна была… общедоступностью и абсолютной формой утверждений и требований гораздо сильнее подействовать на массы, нежели извилистые, полные благоразумных оговорок формулы…».

Всё так, но не только. Французский посол в России Морис Палеолог сказал в 1917-м: «Хорошие люди, эти Львовы, Гучковы, Милюковы: "серьезные, честные, разумные, незаинтересованные". Но ... "ни у кого из них нет политического кругозора, духа быстрой решительности, бесстрашия, дерзания, которых требует грозное положение!». "Нужен, по меньшей мере, Дантон!" Большевики такой решимостью обладали.

И все-таки еще раз – в чем неудача интеллигенции? Если вы строите «правильные институты», не выдвигая пунктом №1 интересы народа (голод, холод, собственность, война, порядок), если надеетесь, что институты сами решат со временем все проблемы, то вы их или не создадите, или они будут «псевдо», а власть у вас отнимут. То же самое – если подмените народ «государством» и будете всегда ставить на первый план развитие государственности (чувствуется у Милюкова).

Значит, вы, как политическая сила, делаете не то. Вы совершаете обычную ошибку интеллигенции, взявшей власть и находящейся в прокрустовом ложе «правильных идей». Делать только так, а не иначе. Ваша политика не отвечает интересам народа – сегодняшним, главным. Вы обязательно проиграете силам, громко сулящим народу то, что он желает.

Это понял и Милюков. «После крымской катастрофы с несомненностью для меня выяснилось, что даже военное освобождение невозможно, ибо оказалось, что Россия не может быть освобождена вопреки воле народа. Я понял тогда, что народ имеет свою волю…». Невозможно удержать власть в народе против его воли, против его согласия, против его понимания, что есть хорошо и что есть плохо, пусть даже он ошибается.

Милюков – крупнейшая фигура в российской истории. Жизнь любого человека – урок. Жизнь политика – трижды урок для нас всех. Этот урок прост – любые программы, реформы, социальные изменения должны не на словах, а на деле исходить из главнейших интересов народа, непрерывно улучшая его жизнь. Политик должен понимать эти интересы. Им должна быть подчинена его жизнь. Он не может подменять их «институтами» (формой) и правильными идеями (свобода, европеизация, почвенничество и т.п.).

У народа есть своя воля. Когда идеи и форма идут мимо этой воли или даже подминают ее под себя, как в 1917-м или в 1990-х – жди крайностей, жди социальных взрывов, жди политического проигрыша и жди великих потрясений, подобных большевизму, потрясшему Россию.

Из моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (2-е, расширенное издание "Краткой истории российских стрессов")
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1744851212/?from_sku=1725390161&oos_search=false
Литрес - электронная, аудио
https://www.litres.ru/book/yakov-mirkin-1078911/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-71118772/chitat-onlayn/?ysclid=m3v3175gxd44115288

Я все жду – когда растрескаются каменные поверхности тех, кого мы зовем «они», с их дурацкими кличками и телохранителями, и из-под них выглянут юношеские несерьезные лица щеголявших в джинсиках и завывавших что-то забубенное.
Вера Инбер. Засушенный листок российской словесности. Писатель- орденоносец. Три мужа.

Он – капитан, и родина его – Марсель.
Он обожает ссоры, шум и драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.

Это она. Знаменитый шансон. Лев Троцкий – ее дядя (двоюродный). Одесситка, первым браком – на улице Ришельевской. Парижанка. И это тоже она:

Мы Красной Пресне слово предоставим,
Продлим регламент Ленинским горам…

Дальше не хочу.
И снова она:

Собачье сердце устроено так:
Полюбило – значит, навек.
Был славный малый и не дурак
Ирландский сеттер Джек.

Или

Я радуюсь тому, что я одна,
Что я не влюблена и не любима,
Что не боюсь я солнцем быть палима
И стать смуглей кофейного зерна.

Двузначие. Человек, скрывающийся под другим человеком. Человек в скорлупе – и без. Вечная молодость, вечная изменчивость, вечная подвижность, вечная гибкость мысли – это не каменный футляр поэта-орденоносца, или темнейшего костюма-орденоносца, или темнейшей юбки-орденоносца, или всего того, что мы напяливаем на себя темноватого, будучи орденоносцами и строя серьезные лица на возвышениях, с которых вещаем.

Из моей книги "Открытая дверь"

Какие странные эти военные действия, перевернувшие наши души. Бей и торгуй. Доля российского газа в импорте газа Европейским Союзом выросла с 12% (2 кв. 2023 г.) до 18% (2 кв. 2024 г.). Более 20% импортируемых ЕС удобрений, 17% никеля - из России (Eurostat).
Чехия: 49% импортируемой нефти в 1 кв. 2024г. из России, 23% во 2 кв. 2024 г. Чехия, природный газ из России: 29% импорта в 1 кв. 2024 г., 23% во 2 кв. 2024 г. (CREA CSD, 14 October 2024)
Ничего подобного в мировой истории войн не было

Из моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (2-е, расширенное издание "Краткой истории российских стрессов")
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1744851212/?from_sku=1725390161&oos_search=false
Литрес - электронная, аудио
https://www.litres.ru/book/yakov-mirkin-1078911/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-71118772/chitat-onlayn/?ysclid=m3v3175gxd44115288

Что не так во французах, если они обожествляют убийцу, считают его своим культурным достоянием? И он торжественно лежит в Париже в "красном порфире"/
Почти 22 года непрерывных войн, до 60 сражений. Сколько же людей убито? Не меньше миллиона здоровых молодых мужчин только во Франции. Еще один ответ – французских солдат и офицеров – 1,2 млн чел. Всего погибли в наполеоновских войнах – 3,1 млн, из почти всех европейских государств. Вот еще оценка: убиты в «европейских армиях» - около 3 млн, гражданских – примерно 1 млн. Избивались целые города.

А сколько людей, живых, теплых, единственных, потеряла Россия? Потери русских солдат и офицеров во всех наполеоновских войнах (убитых и умерших от ранений), с учетом санитарных потерь – 450 тыс. чел., в т. ч. 250 тыс. чел. в 1812 г. Все это без учета мирного населения. Вот «Ведомость о числе истребленных человеческих и скотских трупов по изгнании неприятеля из России». В ней 431 тысяча тех, кто был раньше людьми. На 20 апреля 1813 г. в одной только Смоленской губернии после войны «население сократилось на 60000 душ только мужского пола». «Города Смоленской губернии лежали в развалинах: Гжатск был выжжен начисто, в Смоленске, Вязьме, Духовщине осталась одна пятая – одна шестая зданий; в Красном, Поречье и Дорогобуже – около одной трети зданий».

«Кроме убитых и умерших от ран, было множество жертв гибельных условий жизни… Население, выгнанное из своих жилищ в поля и леса, на сырость и холод… питавшееся разным сырьем, постоянно недоедавшее и плохо прикрытое, должно было нередко платиться не только здоровьем, но и самой жизнью. Воздух и питьевая вода были буквально отравлены трупной заразой, и повальные болезни опустошали целые местности губернии. По городам и селениям бегали стаями волки и собаки, терзая трупы и разнося заразу».

Какая уж здесь великость деяний! Ни года без войны (1796 - 1815)! 20 лет непрерывных войн, в которых шаг за шагом Наполеон – хочется сказать, с маниакальной настойчивостью – раздвигал границы своей империи, поглощал народы, аннексировал государства, вбирая всю Европу. Каждый год должен был дать ему новый кусок.

«К 1811 г. французская империя с ее вассальными государствами насчитывала 71 млн чел. (из 172 млн, населявших Европу)». Вперед на Индию! Вот его прямая речь, если верить мемуарам: «Вообразите, что Москва взята, Россия повержена, царь усмирен или пал жертвой дворцового заговора, тогда можно основать новый, зависимый от Франции трон. И скажите, разве для великой французской армии… не открыт путь к Гангу, разве не достаточно одного туше французской шпаги, чтобы на всей территории Индии рухнула эта пирамида английского меркантилизма?»

Когда-нибудь эта ненасытность закончится? Бонапарт предлагал Павлу I (1800) и Александру I (1807 – 1808) проекты совместных военных экспедиций в Индию. А для чего египетская война 1798 – 1800 гг.? Чтобы создать плацдарм для похода в Индию. «Странствуя по египетским пустыням, он полушутя… высказывал… сожаление, что слишком поздно родился и уже никак не может, подобно Александру Македонскому, тоже завоевавшему Египет, провозгласить себя богом или божьим сыном… Европа мала и… настоящие великие дела совершать… лучше всего на Востоке».

Он грабил под лозунгом «война должна сама себя кормить». Итоги войн (октябрь 1806 г. – октябрь 1808 г.): контрибуции – 311,7 млн фр., налоги с вассальных территорий – 79,7 млн фр. Франция получила от Пруссии разных ресурсов на 600 млн фр. Расходы на Великую Армию – 212,9 млн фр., доходы – 248,5 млн фр. Отличная прибыль! Личное состояние Наполеона к 1812 г. – 300 млн фр. золотом. С учетом инфляции за 200 лет – многомиллиардные суммы.

У французов своя точка зрения на императора. Он модернизировал Францию. Всегда есть место безрассудной любви. Но упорство Наполеона в новых захватах, в новой крови – каждый год – наталкивают на мысль о том, что его постоянно сжигало маниакальное, безотчетное, неугасимое желание – найти новую жертву. Ни стыда, ни чувства вины, ни раскаяния - лишь огромное наслаждение от войны, самой по себе.

Уходя из Москвы в 1812 г., он дал приказ взорвать Кремль. Зачем? Приказ мстительный, бесполезный! «21 октября начались кремлевские взрывы, от которых в Москве затряслась земля. Взлетели на воздух здание Арсенала, часть кремлевской стены, начались пожары в Грановитой палате, в соборах, разрушены были частично Никольская башня и башни, выходящие в сторону реки, загорелись было соборы. Взрывы были такой страшной силы, что рушились степы построек не только в ограде Кремля, но и за Кремлем… Иван Великий уцелел случайно… Кремль и площадь возле Кремля после каждого взрыва долго оглашались воплями и стопами израненных, полузадавленных, насмерть перепуганных людей».

Что же это за человек? «Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше всего приходилось от меня терпеть… брату… Я его бил и кусал». Угрюмый, замкнутый в малом возрасте, «быстро и надолго раздражался, не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, без приязни и без сочувствия, очень в себе уверенный». Феноменальная память, «способен работать день и ночь», спал по 4 – 6 часов, жестокий, беспощадный – «полная бестрепетность и быстрая решимость, с которой Бонапарт пошел на такое до тех пор не употреблявшееся средство, как стрельба из пушек среди города в самую гущу толпы». Всегда готовый к насилию, «большие батальоны всегда правы».

И какой нарциссизм! «Подвластные мне народы Италии… должны помнить, что в одном моем мизинце больше ума, чем во всех их головах, вместе взятых».

«Низкорослый… никогда не отличавшийся физической силой, нервный, подверженный каким-то похожим на эпилепсию припадкам». А еще – судорогам, приступам бессознательного состояния, припадкам ярости, когда катался по полу, все бил и ломал. «Он порой впадал в обморочное или полуобморочное состояние». Во время сражений - «приступы непреодолимой сонливости». В 1810-х как будто стремился к смерти, замаскированному самоубийству, намеренно подставляя себя под огонь. Пытался покончить с собой, приняв яд (1814).

В то же время – создал сверхцентрализованное государство, все подчинил себе, гений, или, скорее, злой гений в тактике, стратегии и дипломатии. Объявил себя императором и сам возложил – во время пышнейшей коронации – корону себе на голову, выхватив ее из рук папы римского! Никому не отдал!
«Я хотел обеспечить за Францией господство над всем светом… Следовало призвать все население целиком к оружию».

Господство над всем светом? Все население к оружию? «Через три года я буду господином всего света» (1811). Зачем? «Он так… отождествил себя с Францией, что у него… было готово оправдание всему тому, что он делал; благо Франции, величие Франции, безопасность Франции». Франция – это я?

Фигуры, подобные Наполеону, возникали не один раз. Уверенный в своем величии, замыкающий все на себя эгоцентрист, присваивающий себе всю власть, одержимый только собой – и расходующий свой народ, как просто ресурс. Живущий в иллюзорном мире. «Он сам создавал себе иллюзии», «ни у одного человека разум и суждение не обманывались до такой степени, не были в такой мере доступны ошибке, не являлись в такой мере жертвой… воображения и собственной страсти».

Кажется, что он просто не мог иначе. Науке известен тип диктатора - «удачливого психопата». Или, еще хуже, социопата, скрывающегося под маской гения, человека из «черной триады» психологии – нарциссизм, маккиавелизм, психопатия. 200 лет после Наполеона дали много стран и много имен тех, кто тоже был наполеоном, но не в специально устроенном для этого месте, а в реальности. Они были, есть и будут. Тяга к власти, наслаждение от того, чтобы пригнуть, распять, ложное величие – в монументальности, в войнах и убийствах, слава – черная слава, все это по-прежнему живая ткань истории.

Россия получила от Наполеона сполна.

Идеалисту не обязательно просыпаться в заваленной книгами темной комнатушке. Жил-был поэт Некрасов - коммерческий гений. Вот что написала его гражданская жена:
«Я слышала от самого Некрасова, как он бедствовал… в начале своего пребывания в Петербурге… спал на голом полу, подложив пальто под голову… На моих глазах произошло почти сказочное превращение в… жизни Некрасова… Многие завидовали… что у его квартиры стояли блестящие экипажи очень важных особ; его ужинами восхищались богачи – гастрономы; сам Некрасов бросал тысячи на свои прихоти, выписывал себе из Англии ружья и охотничьих собак» (Панаева).

Что это за чудо? Ответ прост. Значительные средства Некрасову доставляли его произведения, но, действительно, космические, колоссальные деньги приносила карточная игра. Перед нами великий картежник, тот, кто любит запредельные риски. «Я играю в карты; веду большую игру. В коммерческие игры я играю очень хорошо, так что вообще остаюсь в выигрыше. И пока играю только в коммерческие игры, у меня увеличиваются деньги. В это время я и употребляю много на надобности журнала» (Чернышевский).

А где же было поле денежных битв? Английский клуб в Петербурге. «Некрасов был человеком великих неукротимых страстей, которому был нужен головокружительный риск… Где было их искать в то время, да еще ему, связанному серьезным и благородным делом таких журналов, как «Современник» сначала и «Отечественные записки» потом? Отводом бунтующей, неукротимой силе и являлся… Английский клуб с целыми состояниями на зеленом сукне, с борцами на жизнь и на смерть кругом» (Немирович-Данченко).

Он даже от цензуры лечился картами: «За картами я еще притупляю мои нервы, а иначе они бы меня довели до нервного удара. Чувствуешь потребность писать стихи, но знаешь заранее, что никогда их не дозволят напечатать. Это такое состояние, как если бы у человека отрезали язык, и он лишился возможности говорить» (Панаева).

Карты, большая коммерческая игра, выигрыши – это был образ жизни. «В начале пятидесятых годов Некрасов стал ездить в Английский клуб раза два в неделю и очень счастливо играл в коммерческую игру… Часто из клуба Некрасов приезжал с гостями часов в 12 ночи, чтобы играть в карты… Иногда игра продолжалась с 12 часов ночи до 2 часов пополудни другого дня» (Панаева).

Счет шел на десятки тысяч. «Глупо бросать… когда мне везет такое дурацкое счастье». Вот его слова: «Пустяками окончилась у меня игра — тысяч сорок выиграл. Сначала был в выигрыше сто пятьдесят тысяч, да потом не повезло. Впрочем, завтра… может быть, верну эти деньги» (Панаева).

Что это такое? Прокламация карточной игры? Нам осуждать? Никак нет. Он знал себя, он был человеком сильных рисков, он играл там, где нужны были ум и расчет, он это делал в игре, а без нее мы, человечество, обойтись никак не можем. Вспомним профессиональный спорт, где сегодня ставки – миллионы. Это ведь и были миллионы «в наших деньгах»: тамошние сто тысяч рублей гораздо больше наших сегодняшних 100 миллионов.

Переведем-ка дух. Некрасов, демократ, почти что революционер, под цензурой, «Кому жить на Руси хорошо» – и Английский клуб в Петербурге, в высшем обществе, среди высоких чинов, в посиделках даже у себя дома, где велась многочасовая, на многие тысячи, днем и ночью коммерческая игра?

Лучше поклониться! Умению человека управлять собой, выбиться из ничего, завоевать свой капитал, удерживать журналы, рождавшие великую русскую литературу. Оставить наследство трем бывшим своим возлюбленным, одной – деньги, другой – доходы, а третьей - имение. Найти в своей любви к запредельным рискам источник высоких доходов и создать такую оригинальную денежную формулу своей жизни, что о ней вспоминают и через полтора с лишним века.

Поклонимся и пожелаем, чтобы каждый из нас – нет, не играл и не заигрывался – а просто нашел свою собственную денежную формулу, равную тем рискам и талантам, которые есть в каждом из нас.

На сильнейшее движение в России "Да скифы - мы, не ваши - мы", на Западе должно было бы возникнуть свое движение: "Да- наши, наши. Вот потом, когда всё успокоится, опять будете нашими". Немцы стали полностью "своими" уже в середине 1950-х годов. Но нет, не возникает. И, может быть, не может возникнуть? Или никогда не возникнет? В системе опознавания "свои - чужие"?

А зря. Это дало бы огромную перспективу для тех, кто в будущем видел бы Россию открытой, спокойной, рыночной развитой экономикой, основанной на демократических институтах.

Как бы сделать так, чтобы эта идея - новой интеграции в будущем - появилась в западном публичном сознании? Хотя бы сначала в академических кругах? Ее ведь не было и в 1990-е -2000-е годы, еще до всего

Как бы поговорить с Чеховым? Спросить его, но так, чтобы все ответы были его лично, его собственными словами? Нет ничего проще! Есть его письма, значит, прямая речь – вот он и ответит сам на всё, что мы спросим.
Сначала вопрос самый сложный для каждого из нас:
- Дорогой А.П., каким Вы видите мир?
А. П. (печально): «Мир «кишит негодяями и негодяйками»... Человеческая природа несовершенна…» (2, 11). «Жизнь – сумрак» (2, 90). Но «я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде» (2, 113) (в скобках – том и стр. из полного собрания писем Чехова, 1970-е – 1980-е гг.).
- Значит, не всё лишь сумрак и печаль? Не все пропало? Счастье бытия – есть? Чем-то Вы ведь довольны?
А. П. (улыбаясь): «Я доволен по самое горло, сыт и очарован до такой степени, что ничего больше не хочу и не обиделся бы, если бы трахнул меня паралич или унесла на тот свет дизентерия. Могу сказать: пожил! ...Я был и в аду, каким представляется Сахалин, и в раю, т. е. на острове Цейлоне. Какие бабочки, букашки, какие мушки, таракашки! (4, 143). «Цейлон — место, где был рай. Здесь в раю я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами» (4, 140). «Если в царстве небесном солнце заходит так же хорошо, как в Бенгальском заливе, то, смею Вас уверить, царство небесное очень хорошая штука» (4, 147).
- Понятно, счастье искать – на Цейлоне, нынешней Шри-Ланке! И – в Бенгальском заливе! Все – на Цейлон! А как же российская земля? На ней-то – есть счастье? Вы ведь сами пишете: «Боже мой, как богата Россия хорошими людьми!» (4, 82).
А. П. (кивает): «Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России» (4, 127).
- Да что Вы? А еще?
«Погода в Петербурге великолепная. Солнце светит вовсю, снега нет, и мороз слегка щиплет за щеки. Сейчас я гулял по Невскому. Всё удивительно жизнерадостно, и когда глядишь на розовые лица, мундиры, кареты, дамские шляпки, то кажется, что на этом свете нет горя» (4,195 - 196).
- Свободно и тепло! Нет горя! Любовь – Амур! В Петербурге всё удивительно жизнерадостно! А как же жизнь – сумрак? Как-то теряешь ориентиры. Куда плыть-то?
А. П. (со спокойствием): «Давно уже известно, а именно, что осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягота, ужас» (3, 80).
- Согласны. Подтверждаем. Что еще?
А. П.: «Человек должен постоянно, если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие» (9, 216).
- С этим трудно спорить. Всю жизнь думать, меняться, совершать душевные перевороты.
А. П. (раздумывая вслух): «Пишут, «что не следует манить человека всякими благами, которых он никогда не получит... «цени то, что есть», и… вся наша беда в том, что мы все ищем каких-то высших и отдаленных целей… Это философия отчаяния. Кто искренно думает, что высшие и отдаленные цели человеку нужны так же мало, как корове, что в этих целях «вся наша беда», тому остается кушать, пить, спать или, когда это надоест, разбежаться и хватить лбом об угол сундука» (5,138).
- Не будем лбом об угол сундука. Это - больно! Ищем высшие и отдаленные цели! Впрочем, какие? Ради чего жить?

А. П. (не торопясь): «Писатели, которых мы называем вечными или просто хорошими и которые пьянят нас, имеют один общий… признак: они куда-то идут и Вас зовут туда же, и Вы чувствуете не умом, а всем своим существом, что у них есть какая-то цель.... У одних, смотря по калибру, цели ближайшие — крепостное право, освобождение родины, политика, красота или просто водка, как у Дениса Давыдова, у других цели отдаленные — бог, загробная жизнь, счастье человечества и т. п. Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете еще ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас. А мы? Мы! … У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати. Политики у нас нет, в революцию мы не верим, бога нет, привидений не боимся, а я лично даже смерти и слепоты не боюсь» (5, 133).
- Вы говорите, что у большинства нет отдаленных целей? Что-то в них не так?
А. П. (иронически): «Хорош божий свет. Одно только не хорошо: мы. Как мало в нас справедливости и смирения, как дурно понимаем мы патриотизм! Пьяный, истасканный забулдыга муж любит свою жену и детей, но что толку от этой любви? Мы, говорят в газетах, любим нашу великую родину, но в чем выражается эта любовь? Вместо знаний — нахальство и самомнение паче меры, вместо труда — лень и свинство, справедливости нет, понятие о чести не идет дальше «чести мундира», мундира, который служит обыденным украшением наших скамей для подсудимых. Работать надо, а всё остальное к чёрту!» (4, 140).
- Работать! А всё остальное – к чёрту? Так и сейчас многие говорят. Но все-таки вернитесь, пожалуйста, к целям! Как жить? Даже понятия о нравственности – разные.
А.П. (пожимает плечами): «Нет ни низших, ни высших, ни средних нравственностей, а есть только одна, а именно та, которая дала нам во время оно Иисуса Христа и которая теперь… мешает красть, оскорблять, лгать и проч. Я… во всю мою жизнь, если верить покою своей совести, ни словом, ни делом, ни помышлением… не пожелал жены ближнего моего, ни раба его, ни вола его, ни всякого скота его, не крал, не лицемерил, не льстил сильным и не искал у них, не шантажировал и не жил на содержании... Ни подвигов, ни подлостей — такой же я, как большинство» (4, 44 - 45).
- Позвольте подвести черту под тем, что Вы сегодня сказали. Должны быть свои идеи, высокие цели. Хоть какие-то, без них никак. Нужно работать. В работе наша высшая связь с обществом. Жить по-евангельски. Со всем этим трудно спорить, но как это скучно! Полетать не хочется?
А.П. (усмехается): «Душа моя просится вширь и ввысь, но поневоле приходится вести жизнь узенькую, ушедшую в сволочные рубли и копейки» (5,78).
- Подождите! Рубли? Что называется, приехали!
А.П. (перебивает): «Я того мнения, что истинное счастье невозможно без праздности. Мой идеал: быть праздным и любить полную девушку. Для меня высшее наслаждение — ходить или сидеть и ничего не делать; любимое мое занятие — собирать то, что не нужно (листки, солому и проч.), и делать бесполезное» (5, 281).
(Насмешливо). «Я думаю, что близость к природе и праздность составляют необходимые элементы счастья, без них оно невозможно» (5, 296).
-Добрейший А.П., Вы нас запутали. И высокое, и низкое, и полезное, и бесполезное, и общественный долг, работать надо, и праздность, ничего не делать. Рубли! К тому же жизнь – и сумрак, а в ней - восторг. Как всё это соединить одному человеку?
А.П. (отмахиваясь): «Я не знаю, почему нельзя гнаться за двумя зайцами даже в буквальном значении этих слов? Были бы гончие, а гнаться можно» (2, 326).
- Мы, значит, гончие. Гнаться за всем, что любишь, и желательно – за всем сразу? Были бы силы… Тогда прощайте, идем гнаться! А что-нибудь пожелать?
А.П. (улыбаясь): «Желаю Вам двести тысяч дохода в неделю. А главное, желаю того, что Вы забыли пожелать мне… —желания жить… Слушайте звон и наслаждайтесь жизнью, как говорится, вовсю» (6, 260).
- Вот в этом месте, поподробнее, пожалуйста!

А.П.: «Тянет к морю адски. Пожить в Ялте или Феодосии одну неделю для меня было бы истинным наслаждением. Дома хорошо, но на пароходе, кажется, было бы в 1000 раз лучше. Свободы хочется и денег. Сидеть бы на палубе, трескать вино и беседовать о литературе, а вечером дамы…» (5, 218).
-Искушаете… А что бы еще пожелали? Именно нам?
А.П. (еще раз улыбнулся): «Будьте здоровы. Дай Вам Бог хорошего аппетита, покойного сна и кучу денег» (3,65).
- Да, так Вы заканчивали свои знаменитые письма! А еще?
«Да хранят Вас небо, солнце, луна и звезды» (5, 164). «Будьте хранимы Господом Богом и всеми его силами небесными» (4, 59).
Ваш А. Чехов.
И подпись – с большим крысиным хвостиком (так он ее называл).
Что ж, может быть, это – главное. Имейте высокие цели – и кучу денег. Будьте здоровы. И будьте хранимы. И еще – наслаждайтесь!

Это мой новый очерк в "Неделе"

В России народ счастлив. По только что опубликованному исследованию ВЦИОМа 79% счастливы вполне или более счастливы, чем нет. И тут уж не скажешь, что люди боятся отвечать правдиво и все это "нарисовал" продажный ВЦИОМ. За ответ "не счастлив" пока статьи УК РФ не предусмотрено. Так что скромный совет: оставьте народ жить вместе с его счастьем. Пусть он получит его сполна. Отойдите в сторону на безопасное расстояние и наблюдайте (если любопытно)." А теперь моя точка зрения, мои возражения: Уважаемый Andrey Zao, может быть, вместо позиции "народ не тот" (я ее принципиально опровергаю, книгу написал на эту тему - именно опровергающую ("Краткая история российских стрессов)), поставить другой вопрос: почему каждый раз, когда открывается окно возможностей, реформаторы - не те, команда реформаторов - не та (кроме, конечно, команды Александра II). Почему интеллигенция и чиновничество, вместе с "бизнесом" / технократы, раз за разом не выдвигают команды технократов, действующих в пользу народа, а все происходит как раз наоборот, или даже в силу эволюции самой команды. Не стоит ли воздействие, оказываемое сверхцентрализованным государством относить, прежде всего, не к народу, а к командам реформаторов, которые вырастают как раз иэ этого государства, из среды, питаемой этим государством, или из крайностей, чтобы противостоять этому государству. Когда предметом действия команд реформаторов становится не действительное улучшение положения народа, а уничтожение государства, а по смыслу происходящего замена его подобным, причем в крайних, жесточайших формах, исходя из самых крайних идеологий. Ваш пункт 2 хорошо ложится как раз в механику жизни и деятельности именно таких "команд реформаторов". Может быть, всем нам стоит посмотреть на себя в зеркало и, прежде чем, говорить, что народ не тот, сказать себе, что это мы - не те. А российский народ? Адаптивен, рационально ведет себя по принципу "беги, замри, сражайся", при первой же возможности пытается вырваться на свободу (1905, 1917, 1918 - черные переделы), 1920 (Кронштадтское восстание), 1989 - 1991 (миллионные толпы в Москве и Петербурге)

В нашем канале острейшая дискуссия - о "природе" российского народа, о том, как она определяет будущее. Сначала я приведу мнение моего оппонента, известного ученого и публициста, затем свой ответ. Все это крайне важно для того, что будет с нами. Это long read, но наберитесь, пожалуйста, терпения. Итак, мнение моего оппонента (Andrey Zao): "Постараюсь, как можно короче, обозначить суть двух несовместимых воззрений. Не касаясь частностей, которые могут отличать позиции и внутри каждого из направлений.
1. Россия, при всех ее особенностях и проблемах, пройдет путем трансформации (через реформы) в правовое общество (у ЯММ - это "социальное государство") и в этом плане не будет принципиально отличаться от стран с конституционной демократией. Российский народ не несет в себе никаких качеств, делающих эту трансформацию невозможной, но для этого реформаторам надо ... (далее идет набор всем известных мер, обращенных на пользу масс).
2. Россия на протяжении сотен лет воспроизводит в историческом времени ледаший в ее основании самодержавно-властесобственнический общественный порядок ("Русскую матрицу" и т.п.) при всех его модификациях в ответ вызовы времени. Народ не есть некая отдельная от этого порядка субстанция, которую угнетает деспотическое государство, а, напротив, органически вписывается в этот порядок и, более того, является в силу собственных культурных качеств его носителем, низовой базой (социальной почвой, если угодно). В результате он противостоит продвижению к глубоко чуждому его культуре правовому порядку на каждой исторической развилке. И это ставит непреодолимый барьер на пути эволюционного преобразования России в свою противоположность, в альтернативную ее природе соцальную организацию.

Сторонники первой позиции многочисленнее и, главное, популярнее в среде рефлексирующей интеллектуальной публики. Еще бы! Они - свет, дарящий надежду. Плюс дающие возможность некоторым избранным интеллектуалам представить себя грядущими политическими или идейными лидерами прогресса.
Сторонники второй позиции (их почему-то называют русофобами, хотя, в сущности, их следовало бы называть мизрусами, по аналогии с мизантропами) не видят смысла менять то, что изменить невозможно. Массы упорно, из раза в раз выбирают то, что они выбирают в соответствии с укорененным в них социальным генотипом (политической культурой). Отсюда лозунг мизрусов "не мечи бисер перед свиньями". А постарйся обезопасить собственную личность от такой социальной среды.

Сторонники первой позиции раз за разом проваливаются с прогнозами, но их любят как социальных успокоителей и оптимистов. "Все хорошо, прекрасная маркиза..." И в академической среде они вновь и вновь толкают свои обанкротившиеся теории. "В этот раз все будет по-другому... В прошлый раз чего-то там недосмторели...".
Сторонники второй линии дают более-менее точные мрачные прогнозы. И за это их отвергают не только в общественном дискурсе, но часто и в академической среде. В последней им кричат: "Не научно!" (как будто непрерывно опровергаемые ходом реальных событий теории модернизации и им подобные глубоко научны).

«Он – за нас». Он и был – за всех, за нас любых кровей, любых культур, любых слогов, но за нас – живущих вместе, не разобщенных. Чтобы никто не мог нас разделить, разбить, вывести друг на друга. Полтава прощалась с ним три дня. «Двери нашего дома стояли настежь с утра до ночи. Не было ни распорядителей, ни почетного караула, никто не направлял движения непрерывного людского потока. Но тишина и порядок не нарушались».

Не нарушим и мы тишины. Будем за нас, за тех, кто соединен человечностью. За тех, кто столетиями жил вместе, рядом на огромном пространстве. За тех, у кого общий язык – рациональность, гуманизм, ясность, честные знания. И когда у Короленко искривленный, искореженный человек говорит: «Человек создан для счастья, как птица для полета» («Парадокс»), это – о нас с вами. Да, искорежены, да, разделены, да, измучены – но созданы для счастья, общего для всех. Для тишины, для нормальности, для спокойной жизни наших семей на пространстве, которое соединено дорогами, а не стенами.

Прогноз на 5-6 лет вперёд:
Первый сценарий: 90 - 95 процентов - иранская модель /мобилизационная экономика. Устойчивость с внезапными мини-вспышками. Замораживание конфликтов (корейский вариант)

Второй сценарий - до 5-10 процентов. Внезапная дестабилизация. Иррациональность. Системная ошибка. Цепная реакция системного риска.

Третий сценарий - до 0,1 процента. «Дэн Сяопин». Начало эволюции. Замораживание конфликтов, тренд к смягчению.

После 5-6 лет: с каждым годом всё больше нарастает вероятность "диктатуры развития" (developmental dictatorship)
(аналоги, но не копии -Тайвань, Южная Корея, нынешний Узбекистан). Вероятность до 30-40%, в конечном счете, год за годом. "Перезагрузка" отношений с Западом. Новый старт. "Ласковый теленок двух маток сосет" - Восток и Запад. Новый "Клондайк". Возвращение домой части нынешних эмигрантов

Как мы устали от враждебности, от того, что народы стравливают друг с другом. "Мы- лучше, у нас - другая история, они - хуже, они - никакие" - сколько можно? Сколько еще лет насаждению идей, которые оборачиваются гибелью семей и их душ? И ведь никак не докажешь, что строить лучше, чем умирать, что ты сильнее, когда создаешь хорошую жизнь - для каждого, а не бьешь, куда ни попало. Конкурировать, а не воевать, за продолжительность жизни, за умы, за сытость, за то, что придумываешь и создаешь вещи и идеи, которых никто не может создать. И тогда все будут - с тобой, за тебя, все будут хотеть тебя.

Как сделать, чтобы эти простые идеи достигли каждого, освободили бы ум от злобы и испуга, которыми начинается каждый день. Мы блуждаем, мы потерялись в собственном соглашательстве, мы никак не можем сделать так, чтобы был мир, был разум, была любовь - вместо истинной, природной, льющейся без конца вражды.

Что же дальше? Не жаловаться, не убиваться в подушку. Пытаться соединять, не слабеть, хранить то, что соединяет, инстинктивно, со всей силой, какая бы она ни была.

Так уговариваешь себя в хмурый денек, с тоской наблюдая за льющимся потоком новостей и людей, пытающихся вбить тебе в голову гвоздь.

Россия уже 80 – 100 лет могла быть «Германией» в том, как устроена наша земля: кому принадлежит и как она кормит народ и еще пару десятков стран. Больше 100 лет тому назад вышел царский указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянских землевладений и землепользования».
Скучное название? День указа, 9 (22) ноября 1906 г.– это день полной перемены в России. Разрешили выделять землю из общинной – в личную собственность крестьян! В стране, в которой крестьян больше 80% населения! Страна с огромным избытком населения в ее европейской части могла теперь год за годом покрываться хуторами и фермерскими хозяйствами, расселяться, брать с помощью государства новые земли в Сибири и на Дальнем Востоке. И богатеть семьями, личным имуществом – в своей массе. Это была революция!

Ее «двигатель» – Столыпин. Знал, что делал – вырос в Прибалтике, в имении Колноберже, 113 км от Вильнюса (Вильно). 13 лет – уездный предводитель дворянства в Ковно (Каунасе). По словам дочери, восхищался «устройством немецких хуторян». Процветающие хутора, личные собственники земли – то, о чем он мечтал для России. Быть «аналогом» аграрной Германии.

5 лет – премьер-министр России. Стал им в 44 года. Принял страну в 1906 г., кипящую. Отдал в 1911 г., успокоенную, растущую. На руках 5 дочерей и сын 3-х лет. На него было совершено 10 покушений, и в последнем он был убит, в нескольких шагах от царя. Его семью взрывали вместе с ним. Аптекарский остров, Петербург, 1906 г., казенная дача, 30 человек погибли, до 70 ранены, изувечена его 12-летняя дочь, ранен сын 3-х лет, найденный под обломками балкона.

Его превозносили и чернили. «Бесспорное личное благородство» (Коковцов). «Благородный, преданный всей душой России, патриот», «великий энтузиаст», «идея его захватывала всего», «изумительный, до мельчайших подробностей работник» (Кошко). «Человек долга» (Львов). «Консерватор по своему мироощущению, либерал по своей политической программе и революционер по методу действия» (Струве).

А еще? «С Думой говорил… не чиновник, а государственный человек» (Тыркова-Вильямс). «Искренний сторонник народного представительства». «Когда он произносил слово «Россия», то произносил его таким тоном, каким говорят о глубоко и нежно любимом существе. Всех поражала его изумительная всегдашняя готовность не только безгранично работать, но жертвовать собой для блага Родины» (Гучков).

Женился на невесте старшего брата, убитого на дуэли. И очень любил ее. «Дорогой ангел Оличка … Так хотелось бы сделать Тебе рай на земле».

Рай? Конечно, нет. 1900-е – время «революционного террора». Он взял на душу военно-полевые суды. «В ваших руках успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить… кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные… меры с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой – исцелить трудно больного» (речь в Госдуме). Судить не можем. Только в 1905 – 1907 гг. число жертв террора – более 9 тыс. чел., в 1908 – мае 1910-го – более 7,6 тыс. (Гейфман).

Великий оратор? Считал себя косноязычным. Читал детям вечерами Толстого и Жюль Верна. Гимназию закончил на четверки. «Никогда я себя не переоценивал, государственного опыта никакого не имел, помимо воли выдвинут событиями». Правая рука его была парализована. Не любил охоты. «Не знал страха вообще… Это был большой козырь в жизни, но это его и погубило» (сын, А. Столыпин).

Но какой же крупный человек. «В трудную историческую минуту… все мы стараемся лишь целиком себя использовать, пожертвовать лично собою, только бы вывести Россию из ужасного кризиса» (переписка). «Каждое утро… я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность… Порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы удастся».

А что бы он сказал нам сегодня? Что, если представить его на самых высоких наших трибунах?

Вот его собственные слова, сказанные в разное время.
1. «Все помыслы, стремления мои – благо России.

2. Отечество наше должно превратиться в государство правовое. В России… сила не может стоять выше права!

3. Вся правительственная политика направлена к насаждению мелкой частной собственности. Как же воссоздать крепкую, сильную Россию, и одновременно гасить инициативу, энергию, убивать самодеятельность?

4. Бедность… худшее из рабств. …То же крепостное право, - за деньги. Вы можете так же давить людей, как и до освобождения крестьян. Смешно говорить этим людям о свободе, или о свободах. Сначала доведите их уровень благосостояния до той, по крайней мере, наименьшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным.

5. Правительство не могло… не дать удовлетворения… врожденному у каждого человека… чувству личной собственности, столь же естественному, как чувство голода… Тогда только писаная свобода превратится в свободу настоящую, которая… слагается из гражданских вольностей и чувства государственности и патриотизма.

6. Великая задача наша – создание крепкого единоличного собственника, надежнейшего оплота государственного строя. Главная наша задача – укрепить низы. В них вся сила страны! Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте – и слова… Правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром.

7. Возможное освобождение широких масс неимущего населения от дополнительного налогового бремени.

8. Наше экономическое возрождение мы строим на наличии покупной способности у крепкого, достаточного класса на низах.

9. Помимо создания мелкой частной собственности, помимо землеустройства… помимо расширения мелкого кредита… мы стремимся снять также и экономические путы с земств и городов.

10. Правительству… известно, насколько мало на местах средств… Правительство сочло себя обязанным облегчить как земствам, так и городам путем предоставления им кредита… доступного, организованного и дешевого.

11. Возможности… оживления деятельности органов общественного самоуправления путем передачи им некоторой части нынешних государственных доходов…расширяя круг действия земств и городов, правительство обязано дать им возможность выполнить возложенные на них обязанности.

12. Мы занимаем одну седьмую часть суши. … Первенствующей… нашей задачей являются пути сообщения.

13. Все заботы Правительства направлены на проведение в жизнь прогрессивных реформ… Правительство содействует проникновению в сознание… народных масс той великой истины, что единственно в труде народ может обрести спасение.

14. Там, где правительство победило революцию…, оно успевало не исключительно физической силой, а тем, что «опираясь на силу», смело становилось во главе реформ.

15. Это начало – настойчивого, неторопливого преобразования – не в направлении радикального, но постепенного прогресса и закономерности».

Под этой программой можно подписаться и сегодня. Но есть еще и загадка. После смерти Столыпина из его бумаг был изъят обширный план переустройства России. Об этом есть свидетельства старшей дочери и ее мужа. В нем были идеи дальнейшей либерализации страны. Сначала «захватить» Россию «в кулак» в ее «анархическо-хаотическом состоянии», а затем «постепенно разжимать кулак».

Этот план утерян. В 1956 г. в Нью-Йорке появилась книга Зеньковского с его изложением. Дочь Столыпина восторженно встретила эту книгу. Тем не менее, доказательств, что план подлинный - нет. Знак вопроса остался навсегда.

Можно только гадать, что случилось бы с Россией, если бы Столыпина не убили. Да и случилось ли? Он был на грани отставки. Но нам очень нужны его идеи. Личная собственность, богатеющее население, свобода, гражданственность и сильное государство, основанные на достатке миллионов семей – разве с этим можно спорить? Правительство как нравственная, сильная личность – разве не для нас?

Да, личность. Вот письмо жене, 1906 г.: «Оля, бесценное мое сокровище. Вчера судьба моя решилась. Я министр внутренних дел в стране окровавленной, потрясенной… и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в тысячу лет...

Поддержка, помощь моя будешь Ты, моя обожаемая, моя вечно дорогая. Все сокровище любви, которое Ты отдала мне, сохранило меня до 44 лет верующим в добро и людей… Ты мой ангел – хранитель».

Что ж, пусть вера, крепкая надежда и спокойствие не покидают и нас. И пусть у каждого из нас будет свой ангел-хранитель среди самых близких, сохраняющий в нас веру в добро и в людей в самые трудные наши времена. И в двадцать лет, и в сорок с лишним, как у Столыпиных, и далеко за семьдесят, когда нам нужны будут все наши силы.

Из моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (Модели личного и коллективного поведения в России за 300 лет, 2-е издание "Краткой истории российских стрессов2
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1744851212/?from_sku=1735664800&oos_search=false

Литрес - электронное издание
https://www.litres.ru/book/yakov-mirkin-1078911/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-71118772/chitat-onlayn/?ysclid=m3dxr6np9f695581872

Конкурировать, а не воевать. Наполнять мир своими вещами, потому что всем остальным они нравятся. Что есть "русского" в мире - в самой обыденной жизни?
Начнем с Чехии (это - моя статья в "Российской газете" 23.01.2022), . Все любят Прагу, честное чешское пиво, а роботы Чапека – они и наши тоже. Что же есть «русского» в обыденной жизни чехов? Во-первых, любимый всеми детьми Чешской Республики фильм "Морозко". На каждый Новый год его смотрит вся детская чешская рать. Без "Морозко" жизни не бывает.
Во-вторых, "Русское мороженое", "Русская змерзлина". Лучшее мороженое Чехии, летом - не достать. На самом деле, это наш старинный, советский вафельный брикет, коробочка когда-то за 13 копеек, но чистейшего изумительного качества.

В-третьих, «Медовник» - торт, внедренный эмигрантами, расплодившийся по всей Чехии, есть в каждом ее уголке, но, кажется, все же, что он родом из Армении.

Можно рассуждать о «мягкой силе» или о том, умеем ли мы «продавать» самих себя так же хорошо, как это делает Париж или Нью-Йорк, но как приятно в самых разных странах видеть в меню «русский салат», и пусть он не очень похож на оливье, и даже больше смахивает на немецкий картофельный, но как это приятно! Даже когда он напичкан моллюсками, но он наш, наш родной «ensaladilla rusa», слабый отзвук тазов с оливье, встречающих с нами новый год.

Когда ешь "Русскую змерзлину", трудно относиться к русским, как к врагам. Когда пьешь кефир, пришедший в мир из окрестностей Эльбруса, трудно враждовать. Чешское пиво и немецкая рулька - большие приятели, хотя общее прошлое у них - сложное. Как не помянуть бефстроганов, мясо по-строгановски? Спасибо графу Строганову! Невольно улыбаешься, когда видишь то, что помнишь по пионерским лагерям да советским столовым, в ресторанных картах Лондона. Канапе "zakuska" в Бельгии. Пельмени и сгущенка «того самого вкуса» потихоньку захватывают Германию.

А десерт «Павлова»? Низкий поклон Анне Павловой за этот неожиданный выверт истории – свою воздушность, свою прихотливость, свой талант она передала – кому бы вы думали? – кондитерам всего мира! За право быть первым – кто его придумал – спорят Новая Зеландия, Австралия и США.

«Александровское пирожное» в честь Александра I – незыблемая часть кухни Финляндии. А «service a la Russe»? Знаменитая «русская сервировка», подача блюд по одному, «а ля Рюс», ныне принятая во всем мире? Бистро во Франции - это все знают. «Пришло из России, но считается своим: самовар в Иране – национальный иранский девайс, называется русским словом "самовар" (Г. Коган).

Стоп – стоп – стоп! Так можно далеко уйти. Нельзя же рассуждать о мировом значении только по поводу того, что можно есть и пить. «Столичная!» «Водка»! Спорим с Польшей, водка – это наше или ее? «Русский чай» вдруг обнаруживается в ресторанах Великобритании и США, Тем не менее, хочется чего-то более фундаментального, хотя и каждодневного, больше относящегося к той загадочной конструкции, которая называется «душа». Может быть, вспомним? Нет, проблем!

Вы будете смеяться, но «Маша и медведь» и «Смешарики» экспортируются по всему миру. Да, есть российская живопись, есть классическая музыка с балетом, куча изобретений и свои нобелевские лауреаты, даже голливудские звезды с российскими корнями – все они, конечно, есть, но вот что пишут свидетели о самом обыденном, о том, что подается каждый день с экрана: «В Италии последние годы был очень популярен мультфильм «Маша и медведь» (Л. Альперн).

«Машу» любят в исламских странах – она платком покрыта. «Чебурашку» в Японии любят» (Н. Ширяева). «Мама», детская музыкальная сказка с Боярским и Гурченко, показывается под Новый год в Румынии. До сих пор без неё нет праздника у детей» (О. Прилепский). «В Норвегии не первое десятилетие главный новогодний детский фильм — "Мама". Не шучу!» (Э. Пикалова).

Каждый год в США на День независимости 4 июля в качестве музыкального символа исполняется увертюра Чайковского «1812 год» с включенным в нее гимном «Боже, царя храни!». И это делается с салютами, хором и фейерверками по разным городам и весям. К тому же каждое Рождество США покрыто доверху «Щелкунчиками». А вот и «Тетрис», компьютерная игра советских времен. Или «московская шапка» («Muscovy hat»), когда-то бывшая в гербе лондонского Сити. Может быть, «русская рулетка»? Лучше не вспоминать! Но «Нива» была «реально популярной штукой от Тасмании до Исландии» (Л. Славин).

Еще раз – речь не о таблице Менделеева, не о школе монтажа Эйзенштейна, не о методах фортепианной игры Рубинштейна и даже не о школе Станиславского и высотах Фаберже – нет, о самых обыкновенных предметах, заполняющих мир, таких, как британский завтрак, китайская кухня или ужин по-итальянски с бутылкой красного вина.

Как хорошо, что они есть. Как приятно отдавать в мир все то, что не взрывается и не стреляет, не рушится на голову – просто хорошие вещи и самые обыкновенные слова. Вы знаете, что «babushka» в английском – это головной платок? Пусть их будет больше – самых спокойных, обыкновенных вещей, тех, что создаем мы сами и отдаем всему миру. Пусть будет больше хороших новостей о том, что придумано в России и теперь нужно всем. И хотя легче всего на свете сказать: «Пусть!», но пусть это обязательно будет.

Идут звонки: не будет ли конфискационной денежной реформы, не будет ли заморозки крупных вкладов, не запретят ли наличные доллары? Что сказать? Так не делают во время военных действий, особенно тогда, когда жизнь представляется как "самая обычная". Лодку не раскачивают до основания. Но все-таки, учитывая историю России (3 конфискационные денежные реформы в XX веке, 4 отъема вкладов, 2 "заморозки"), и мнение властей об инфляции и долларах ("денежный навес", "валюта врага"), какая-то вероятность, пусть очень малая, всегда есть.

Раскидывать деньги по малым вкладам? У властей (ФНС), по всей видимости, есть данные о совокупных деньгах каждого физического лица, в разрезе всех банков (налог на доходы от депозитов). Жизнь денег - была, есть и будет большим приключением, когда всё меняется с высокими скоростями

Письма Толстого «наверх» писались за несколько лет до его смерти, и сам он много раз давал знать, что терять ему нечего, что смерть на пороге, но ему хочется успеть высказаться о самых важных для него вещах.
Как в России избежать «братоубийственного кровопролития»? Вот ответ Толстого, его требование к государству: понять, в чем истинные желания народа, дать ему настоящее движение, сделать все, чтобы выполнить эти желания. Не останавливать движение жизни в народе!

Именно эту крамолу он сообщает первому лицу в начале 1900-х. «Мерами насилия можно угнетать народ, но не управлять им. Единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом, - только в том, чтобы, став во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей. Для того же, чтобы быть в состоянии это сделать, нужно прежде всего дать народу возможность высказать свои желания и нужды и, выслушав эти желания и нужды, исполнить те из них, которые будут отвечать требованиям не одного класса или сословия, а большинства его, массы рабочего народа».

Господи, какой идеализм! «Стать во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету». Власти должны спросить сами себя, куда идет движение народа! Не загоняется ли оно властями в угол? Какие главные желания народа? Как исполнить их? Как вызвать к жизни только развитие, только эволюцию?

Не наивно ли ожидать, что так случится в том сверхжестком, «вертикальном» государстве, каким была Россия в начале 1900-х? Что это за детскость?

Наивность Толстого, наивность Ивана Озерова, наивность Андрея Сахарова, наивность любого разумного, рационального человека, спрашивающего одно и то же, и еще, часто – что будет дальше? Вместе с детским вопросом к самому себе: «Могу ли я сделать своим словом, своим разумом хоть что-то, чтобы так расположить власти, когда они существуют в жестких вертикалях, чтобы жизни людей в таком государстве были – во всех смыслах – сохранны, сбережены?».

Как жить без этой наивности? Всегда, в любой момент, в любой точке общественных поворотов нужно повторять эти вопросы и пытаться искать ответы на них, исходя из того, что главной ценностью, особенно в России, является человеческая жизнь, достойная жизнь – жизнь каждого из нас.

Из моей книги "Гуттаперчевый человек" (2-е расширенное издание "Краткой истории российских стрессов")
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1735664800/?avtc=1&avte=4&avts=1731644031
Литрес
https://www.litres.ru/book/yakov-mirkin-1078911/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-71118772/chitat-onlayn/?ysclid=m3i86enpcu473640196

У Натальи Николаевны Гончаровой есть загадка, но не та, о которой вы подумали. Не тайна – любила или нет, кого и когда. Пусть ее веками раскапывают пушкинисты. Но есть тайна очевидная – как ей удалось вырастить своих семь детей, и никого не потерять? И еще – несколько приемных.
Как это она сделала в век ужасный – в век детской смертности, которая сейчас нам кажется невозможной, нетерпимой, когда даже императорская семья могла терять маленьких детей? В 1841 – 1845 годах до возраста в один год доживали только двое из трех родившихся детей (Демографическая модернизация России, ред. А. Вишневский).

У нее было, как известно, четверо детей от Пушкина и трое от Ланского. Она их родила в 19, 20 лет, в 22, 23 и 32 года, в 35 лет. В доме - два сына, пять дочерей плюс три племянницы и два племянника Ланского, плюс племянник Пушкина, плюс сын Нащокина, друга Пушкина. По странному стечению обстоятельств шесть из семерых ее детей родились весной. И все дожили до самого почтенного возраста, 65 – 80+, при том, что ожидаемая продолжительность жизни в Европейской России в конце XIX века была 29,4 года у мужчин и 31,7 лет у женщин (Демографическая модернизация России). И даже смогли дать общее потомство Пушкина и Николая I.

Что еще? Там случился счастливый брак. Сын Пушкина, сын старший, тоже Александр, женился на Софье, племяннице Ланского, одной из тех, кто рос под ее крылом.

Так что это за секрет? Как можно было выкормить всю эту радостную ораву, не потеряв ни одного? Что это – вдруг – за предназначение чистейшей прелести, по словам первого мужа? «Положительно, мое призвание — быть директрисой детского приюта: бог посылает мне детей со всех сторон и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет» (12 сентября 1849 г., Наталья Гончарова – второму мужу, Петру Ланскому). Ей –37 лет. «Ты знаешь, это мое призвание, и чем больше я окружена детьми, тем больше я довольна» (Ободовская И., Дементьев М. После смерти Пушкина).

Великая немая – заговорила! И как! Ее писем к Пушкину не осталось, только несколько строчек. Но зато есть письма к родным, ко второму мужу. Чистый, ясный, приятный язык думающей женщины, всё понимающей, многое испытавшей, с глубокой внутренней жизнью и еще – с бесконечной преданностью и любовью к детям.

Кстати, не родить ли еще? Н. Гончарова – П. Ланскому: «Я тебе очень благодарна за то, что ты обещаешь мне и желаешь еще много детей. Я их очень люблю, это правда, но нахожу, что у меня их достаточно, чтобы удовлетворить мою страсть быть матерью многодетной семьи… Кроме моих семерых, ты видишь, что я умею раздобыть себе детей, не утруждая себя носить их девять месяцев и думать впоследствии о будущности каждого из них, потому что любя их всех так как я люблю, благосостояние и счастье их одна из самых главных моих забот. Дай бог, чтобы мы могли обеспечить каждому из них независимое существование. Ограничимся благоразумно теми, что у нас есть и пусть Бог поможет нам всех их сохранить» (20 июля 1849 года) (Ободовская И., Дементьев М.).

Пусть Бог поможет их сохранить! Она их и сохранила. До второго замужества это было тягостное, безденежное существование, с вечными долгами, просьбами родным о деньгах, даже если они полагались по праву, с невозможностью сделать то, что нужно для детей, потому что денег – нет. Доходы (пенсии от государства, доходы от имущества, помощь родных), по оценке, были в 1,5 - 2 раза ниже того, что требовалось, чтобы – без посторонней помощи - дать воспитание и прокормить себя и четверых детей, пока они не станут взрослыми, так, как ожидалось от дворянской семьи, с ее челядью и домочадцами.

Вот письмо Таши (так ее называли в семье) из деревни, из Михайловского, где она проводила лето, а потом и осень, потому что не было денег, чтобы добраться на зимовку в город. 3 сентября 1841 года. «Отчаявшись получить ответ на мое июльское письмо и видя, что ты не едешь, дорогой брат, я снова берусь за перо, чтобы надоедать тебе со своими вечными мольбами. Что поделаешь, я дошла до того, что не знаю к кому обратиться. 3000 рублей – это не пустяки для того, кто имеет всего лишь 14000, чтобы содержать и давать какое-то воспитание четверым детям. Клянусь всем, что есть для меня самого святого, что без твоих денег мне неоткуда их ждать до января и, следственно, если ты не сжалишься над нами, мне не на что будет выехать из деревни. Я рискую здоровьем всех своих детей, они не выдержат холода, мы замерзнем в нашей убогой лачуге.

Я просила тебя прислать мне по крайней мере 2000 рублей не позднее сентября, и очень опасаюсь, что и этот месяц пройдет вслед за другими, не принеся мне ничего. Милый, дорогой, добрый мой брат, пусть тебя тронут мои мольбы, не думаешь же ты, что я решаюсь без всякой необходимости надоедать тебе, и что, не испытывая никакой нужды, я доставляю себе жестокое удовольствие тебя мучить. Если бы ты знал, что мне стоит обращаться к кому бы то ни было с просьбой о деньгах, и я думаю, право, что Бог, чтобы наказать меня за мою гордость или самолюбие, как хочешь это назови, ставит меня в такое положение, что я вынуждена делать это» (Ободовская И., Дементьев М.).

Денег брат так и не прислал, хотя обязан был это сделать по внутрисемейным раскладам (сам был в долгах), так что Наталья Гончарова, 27 лет, в полном расцвете сил, но без средств, смогла выехать со своими чадами (их четверо, будет семь) и домочадцами в Петербург только поздним октябрем, за счет графа Строганова, своего родственника, великодушно, как она писала, приславшего ей деньги на дорогу.

Как жаль, что интимнейшие семейные вещи выносятся на всеобщее обозрение! Но как еще понять – кто перед нами? Ее старший сын, Александр Пушкин: «Мы любили нашу мать, чтили память отца и уважали Ланского» (из письма правнучки Пушкина С. П. Вельяминовой. Русаков В. Рассказы о потомках А.С. Пушкина).

Александра Арапова, старшая дочь Гончаровой от Ланского: «ангельская кротость с собственными детьми», «беспредельная нежность, постоянно проявляемая», «сосредоточенная, скромная до застенчивости, кротости и доброты необычайных». «Напрасно страдала она мыслью уничижения перед нами, зная, что часто нет судей строже собственных детей. Ни одна мрачная тень не подкралась к её светлому облику, и частые, обидные нападки вызывали в нас лишь острую негодующую боль, равную той, с которой видишь, как святотатственная рука дерзко посягает на высокочтимую, дорогую святыню» (Арапова А. Наталья Николаевна Пушкина – Ланская).

Неплохо быть святыней для собственных детей. А что поклонники – до брака с Ланским? Вот одна из причин отказа: «Кому мои дети в тягость, тот мне не муж!» (Арапова А.). Некий поклонник хотел сдать ее детей на жительство в казенные учреждения (там учиться).

Где же она, истинная? Где, сложно думающая, всю жизнь после Пушкина – тихая, никогда не смеющаяся, если радость – то неявная, с неизменной темнотой за ней. Где она? Наверное, вот в этом: «Если бы ты знал, что за шум и гам меня окружают. Это бесконечные взрывы смеха, от которых дрожат стены дома. Саша проделывает опыты над Пашей, который попадается в ловушку, к великому удовольствию всего общества. Я только что отправила младших спать и, слава богу, стало немного потише» (21 июня 1849 г.). «Я очень довольна своим маленьким пансионом, им легко руководить. Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными» (29 июня 1849 г.). «Я поехала в Пажеский корпус, и была бесконечно счастлива узнать, что Саша сегодня утром был объявлен одним из лучших учеников… Что касается Гриши, он также имел свою долю похвал… Ты представляешь, как я была счастлива, я благословляю Бога за то, что у меня такие сыновья…» (29 сентября 1849 г.) (Ободовская И., Дементьев М.).

Вот так – я была счастлива. Бесконечно. Дети – счастье. Она притягивает их, своих и чужих. Благословляет Бога за то, что они – такие. Их шум, и гам, и смех – радость. Она – любит. Семь детей плюс не меньше приемных и приходящих. Все смогли стать взрослыми в век, когда до 20 лет доживали только четверо из десяти (Демографическая модернизация России). Ей, когда это писала, было 37 лет, дети – ее опека, дети – произнесенная формула счастья. Пушкину было 37, когда он ушел. «Горячая голова, добрейшая душа». Так она однажды сказала о нем в письме, вдруг приоткрывшись.

Что бы позаимствовать у японцев? Тишину. Чистоту. Космические сооружения в Токио. Безопасность. Лёгкое дыхание. Улыбки и поклоны. Удобство - продуманность каждой человеческой детали. Самые чистые в мире уличные туалеты. Это - чудо, везде, повсюду. Сдержанность, индивидуальность - боязнь потерять лицо. Полупустое метро (как они это сделали в гигантской городской агломерации?). Рыбные ресторации с seafood. Сверхбыстрые и сверхдлинные поезда. Японские сады и зелень - на каждом кусочке жизни. Адаптивность. Тихая энергия, разлитая повсюду.

Городские и сельские ландшафты - не хуже/ лучше, чем в Западной Европе. Смогли взять у Запада гораздо больше, чем Запад был готов взять у них. Все надписи - дубль на английском. Все приметы традиционной культуры. - улыбнуться, в радость. Щеголи в кимоно - побродить в выходные. Вежливый поклон всему вагону, прощаясь - это контролёр.

Домики их кажутся соломенными, но никакие волки их не съедят. А если съедят, то японцы их встретят с каменным выражением лица. Главное, не потерять лицо.

Не потеряют. Ожидаемая продолжительность жизни 84+. Блестящая победа после поражения.

Нам бы так победить. Самих себя

Это мог быть наш праздник. Больше 200 лет назад, 4 сентября 1821 г. (по старому стилю) вышел указ Александра I, которым Аляска была признана российской землей. Статус подтвержден конвенциями России с Британией и США 1824 и 1825 гг.
Но все-таки праздник в тех краях другой. Это – День Аляски, 18 октября. Именно в этот день в 1867 г. состоялась церемония передачи Аляски от России – США.

Как к этому относиться? Горевать? Искать заговоры? Нет, лучше всего попытаться понять, почему так произошло. Почему мы не живем в стране, лежащей на 2 континентах, с площадью на 1,7 млн кв. км (на 10%) больше?

История Аляски / Русской Америки может быть представлена как героический рассказ об экспансии империи на восток, о десятках географических открытий, о кругосветных плаваниях, о ярчайших именах мореплавателей и первопроходцев, осваивающих новый континент. И это правда. Начиная с XVII в. в Северо-Западной Америке появляются российские подданные. Дежнев, Беринг, Чириков, Креницын, Левашов, Крузенштерн, десятки других мореходов, люди отчаянного риска. Можно снять десятки блокбастеров о том, как «брались» на парусах моря, как в войнах с туземцами завоевывался восточный фронтир Российской империи. Можно создать свой «Моби Дик», ибо всё освоение Аляски основывалось на охоте на морского зверя.

Но все-таки, почему ушла от нас эта лакомая земля, из которой только в XIX в. извлекли более 2200 тонн золота? Земля нефти и газа, не говоря уже о природных красотах. На Аляске 63% запасов золота всей арктической зоны.

Почему она ушла

Один из ответов – нехватка людей. В Русской Америке их всегда было очень мало, 200 – 600 русских поселенцев почти 100 лет. Плюс креолы (от смешанных браков), алеуты, эскимосы (аглегмюты, агульмюты, кускоквимцы, малемюты, чугачи), индейцы (квихпахцы, колоши, кенайцы, колчане, медновцы, угаленцы), унаглюты, инкалиты, курильцы (айны), тунгусы и т.д. Всего 7 – 9 тыс. чел., считавших себя «людьми России».

Гораздо больше было тех, кто отказывался считать, что живет в Российской империи. «…Диких считалось в 40-х годах… до 36000 душ». Речь об индейцах – калошах (тлинкитах) (1860).
Русская Америка – это история не только торговли, но и бесконечных конфликтов с индейцами, когда пришельцы «загнаны» за стены поселений и любой выход за них грозит смертью. Сотни столкновений, восстание тлинклитов 1802 г. – разве можно «освоить» новые земли, имея только 200 – 600 русских? «Оседлая колонизация посредством эмиграции невозможна и не состоится».

За 100 лет (1770-е – 1867) было создано около 60 русских поселений. Тем не менее, из 595 русских 87% жили в Ново-Архангельске (столица) и на Кадьяке (один из Алеутских островов) (1860). Это крошечный остров среди бескрайних земель и десятков тысяч индейцев, не желавших никому «принадлежать».

Где переселенцы?

Почему за 100 лет не случилось больших волн переселенцев, как в США? Такие миграции сделали бы Аляску действительно русской. В России в начале XIX в. жили больше 40 млн чел., в 1860-х – больше 70 млн. В США, купивших Аляску, в 1800 г. было чуть больше 5 млн чел., а в 1870 г. 39 млн, в 2 раза меньше, чем в России.

Есть 3 ответа на этот вопрос. №1 – крепостное право. Русские были закреплены в отличие от эмигрантов в США, которые в поисках лучшей жизни могли свободно проникать куда угодно. В России в 1859 г. было 23 млн крепостных, в Европейской России – 37,5% населения.

Ответ №2 – неосвоенные пространства за Уралом. Там было чем заняться, и жили всего лишь 4,2 млн чел.

Ответ №3 – проблемная модель общества и экономики в Русской Америке. До XIX в. там вольница, борьба купеческих компаний, первопроходцы и герои при самых жестоких нравах (Шелиховы, Голиковы, Мыльниковы, Лебедев, Баранов и др.). До 80 купеческих экспедиций на кораблях, с высочайшими рисками, с частыми крушениями судов. Ядро экономики – пушной промысел, сверхприбыльная добыча морского зверя, гигантские флотилии в 300 – 500 байдарок, совершавшие морские переходы по 2000 верст, без парусов. Соотношение русских и «туземцев» - 1: 25. Туземцы – основные добытчики. Они де-факто рабы (так называемые «каюры») или жестоко эксплуатируются («вольные алеуты»). Купить добычу дешево, припасы продать им задорого, еще и в долг.

В этом буйном мире была свобода воли и конкуренции. С начала XIX в. ее не стало. С 1799 г. Русской Америкой монопольно владела Российско-Американская компания (РАК), созданная из 2-х частных купеческих компаний указом Павла I под императорским покровительством. Эта акционерная компания (цель - прибыли и дивиденды), с правлением в Петербурге, закрывает Аляску для любых других добытчиков, выполняя одновременно функции государства, при поддержке казны. Ей даруются привилегии владеть и пользоваться всем, что есть на Аляске, занимать новые земли для России, производить мореплавание и торговлю «со всеми около лежащими Державами». Другим это запрещается. Подписано императором 8 июля 1799 г.

А каков результат? Мельчайшая по населению русская колония, ноль эмиграции из России при растущем человеческом и торгово-промышленном давлении США. 1/3 русских – солдаты. Местное население сокращается (эпидемии). С конца XVIII в. число алеутов упало «более чем наполовину».

Капля в море

Еще одна причина потери Аляски – незначительность экономики. Ее основа – добыча морского зверя. Но уже в XVIII в. началось 3-4-х кратное падение ее объемов (истребление зверя и вымирание людей, «туземцев», главных в пушной охоте). Ничто другое не могло принести хотя бы малейшей выгоды, слишком велики издержки. «Лесная, горная и рыбная торговли значительными быть не могут».

Чем же тогда заниматься? РАК уходит на сушу (добыча и выкуп у индейцев пушнины) и в торговлю чаем. Чай? А при чем здесь Аляска? Чай стал давать почти 50% выручки РАК. Сама Аляска малоприбыльна, временами убыточна, хотя ее хозяйство разрослось. 32 «заведения», 13 судов, в т. ч. 4 парохода. Пароход «Баранов» из кипариса, обшит медью, построен на Аляске, и о нем сказано: «Хорош, хотя и некрасив». Деньги – «кожаные марки», прямоугольные разноцветные «кусочки дубленой тюленьей кожи со штемпелем РАК».

Жить за счет «своего» - выращенного, добытого, сделанного – Аляска не может. В колонии «всегдашнее оскудение в наиважнейших предметах». Издержки на доставку провизии и изделий из России и отчасти США огромны, десятки погибших судов, особенно в 1-ю четверть XIX в. Для снабжения РАК было организовано 1-е российское кругосветное путешествие Крузенштерна и Лисянского (1803 – 1806). За ним в 1803 – 1868 гг. более 50 плаваний от Финского залива до Аляски, частью кругосветных, с вывозом обратно пушнины. Через Сибирь удавалось протащить только 10 – 30% поставок.
Продать нельзя держать

Итак, на одной чаше весов – огромные владения, Россия в Тихом океане и в Арктике, на 2 континентах. На другой – издержки. У высоких инстанций масса доводов, чтобы избавиться от Аляски. Первый – все равно потеряем, столкнемся с США. Лучше продать, чем воевать, удержать не сможем. Второй – особой пользы нет, и не будет. Нам есть, что делать в центре России, огромные пустые пространства за Уралом. Вел. Князь Константин, брат Александра II: Россия «должна всячески укрепляться в центре своем». Третий – колонизировать не сможем, нет сил. Четвертый. РАК «не принося ровно никакой пользы отечественной промышленности, действует еще во вред туземному населению». Сама жить не может. Пятый. Продать можно выгодно, деньги нужны.

Были и другие голоса. «Нынешнее поколение имеет святую обязанность сохранить для будущих поколений каждый клочок земли, лежащей на берегу Океана, имеющего всемирное значение». Это из отчаянной записки Ф. Остен-Сакена, посланной в день решающего совещания у императора (16.12.1866). Замечательный, между прочим, был ученый, путешественник, чиновник МИД.

От рождения идеи продать Аляску (1857) до передачи ее США (1867) прошли 10 лет. Сделка готовилась в тайне. Цена Аляски – 7,2 млн долл., за вычетом предпродажных расходов – 7,035 млн долл., по курсу 1 руб. 60 коп. за доллар – 11,26 млн руб., из них чуть больше 1 млн было выплачено РАК за ликвидацию дел. Остаток – 10 млн руб. Доходы государства за 1867 г. – 444 млн руб. (Гос. роспись доходов и расходов на 1868 г.). Деньги за Аляску – 2,3% доходов за год.

Следы Русской Америки немедленно стали вымываться. До 270 русских из 500 чел., бывших на Аляске, сразу же вернулись в Россию.

Этим всё и закончилось, а на память – песня всесильного Баранова, первого Главного правителя Русской Америки (1799): «Ум российский промыслы затеял, людей вольных по морям рассеял, места познавати, выгоды искати, Отечеству на пользу, в монаршую честь»! Не получилось!

Еще раз – почему? Модель Русской Америки – сверхжесткая, сырьевая, основанная во многом на принуждении, на сужающихся запасах сырья, глубоко зависимая от чрезвычайно дорогих внешних поставок, не подкрепленная вольной эмиграцией и притоком капиталов, со сверхмалой человеческой базой, не способной «взять земли». Такая модель привела к тому, что Аляска стала для государства «чемоданом без ручки», находясь под сильным давлением эмигрантских сообществ США. Как следствие, была потеряна.

История с Аляской – метафора, демонстрация того, что бывает, когда модель общества и экономики неправильна. Тогда земли и люди теряются неизбежно. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год. Но обязательно теряются.

А как сделать, чтобы история с Аляской не повторилась? Ответ – найти модель общества и экономики, дающую максимум динамики. Внешнее давление, попытки вытеснения будут всегда. Важно, как мы способны ответить на них.

Из моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (Модели личного и коллективного поведения в России за 300 лет, 2-е издание "Краткой истории российских стрессов2
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1735664800/?avtc=1&avte=4&avts=1731384632

Литрес - электронное издание
https://www.litres.ru/book/yakov-mirkin-1078911/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-71118772/chitat-onlayn/?ysclid=m3dxr6np9f695581872

Иван Бешов, матрос с броненосца «Потемкин», ел рыбу, пил виски, дожил до 104 лет, женил на себе прекрасную ирландку Нору, родил с ней пять сыновей, а заодно и дочь, и основал в Дублине сеть рыбных ресторанов Beshoff Bros. За треской и пикшей – до сих пор туда! Родился в 1885 г., служил на миноносце, обвинен в заговоре, наказан карцером. Месяц - без солнца. Два раза в день – хлеб и вода, раз в три дня - тарелка супа и стакан молока.

Освобожден, отправлен механиком на «Потемкин», бунтовал в 1905 г., очнулся в Румынии. Из Румынии добрался до Турции в угольном бункере немецкого парохода. Потом по поддельным документам– в Антверпен, затем механиком в Роттердам и дальше - по всему свету. В Лондоне его якобы накормил Ленин.

В 1913 г. добрался до Дублина. Решил осесть – надоело море. Хороший механик, брался за всё. Жену нашел в монастырской школе. Великий союз католички и православного на 60 лет. Попал под войну за независимость Ирландии. В 1920-х- 1930-х сбывал нефть мелкими партиями из СССР. Дважды арестовывался – под подозрения в шпионаже.

И, наконец, когда ему было далеко за 50 лет, вышел на большую, величественную дорогу - открыл свой рыбный ресторан.

Никогда не сдавайтесь! И тогда ваши внуки - рестораторы
напишут, что у них настолько честная рыба, что их дедушка дожил до 104 лет! Так объявляет о себе сеть Beshoff Bros, что, конечно, означает «Братья Бешовы», чудом рожденные сыновья Ивана Бешова, матроса с броненосца «Потемкин», последнего из выживших.

Из моей книги "Правила бессмысленного финансового поведения"

Что позаимствовать у чехов? Бесконечную привязанность к своему дому. Способность удобно все обустроить вокруг себя - до малейшей детали. Из дома - конфетку. Из своего поселения - конфетку. Из своей Родины - шоколадную конфетку. Ирония, смех, где предмет ты сам и твой образ жизни, а также твоё кладбище.
Не бросаться деньгами, но так, чтобы не лишать себя удовольствия. Никакого величия - но гордость. Все вокруг знают о тебе все подробности и перемывают косточки - с кем ты, кто ты такой и что ты замыслил. Чувство приличия висит у тебя над головой.

Все на свете приспособят, всему научатся, все адаптируют - исключительно для своего удобства. Лучший бизнес - кормление. Хочешь заработать - пекарня, цукарня, а также ресторация, над которой витает свободный дух. Аккуратно одетые старые пани. Количество блондинок в детском возрасте превышает все ожидания. Любить - миловать, любовь - ласка. Ласка - это все.

Они тебе помогут. Государство не кусается. Государство любит кормить. Но ты сам должен что-то значить. Сам

«Золотые ручки», но не к спеху. Не к спеху, но, в конце концов, быстро. Как-то, но договорятся. Когда-нибудь, но сделают. Сделают - но хорошо. По кусочкам - но, в целом, как надо. И надолго.

И ещё. Поддадутся - но сохранятся. И выиграют, в конце концов, потому что любят себя и все своё, включая свою страну, в которой жить приятно, как под шалью. Ее связала ещё бабичка.

Лучшие в мире водопроводчики. Выдающиеся дорожники. Могли бы легко построить египетскую пирамиду, никуда не торопясь, под пару кружек пива. Рогалики- это ангелы, спустившиеся с небес

Устойчивое ощущение приличных людей, доведённых до доброты, радующих самих себя помалу и без потрясений, но так, что выйдет за всю жизнь - много.

Их очень легко любить - всех сразу, и поодиночке

Маленький, ужасно мизерный человечек! Шагал? Как он смог потом, всего лишь через 14 лет, написать «Мою жизнь» - одну из вершин русского живописного языка? Как? Когда читаешь ее, кажется, что сидишь в черепе художника, в его мозгах, видишь небо, звезды, тихие города его глазами – написано, как в вечности. «Дорогие мои, родные мои звезды, они провожали меня в школу и ждали на улице, пока я пойду обратно.

Простите меня, мои бедные. Я оставил вас одних на такой страшной вышине! Мой грустный и веселый город! Ребенком, несмышленышем, глядел я на тебя с нашего порога. И ты весь открывался мне. Если мешал забор, я вставал на приступочку. Если и так было не видно, залезал на крышу. А что? Туда и дед забирался. И смотрел на тебя сколько хотел».

Сто раз так было. Вот человек, он что-то пытается от тебя получить. Он теребит тебя за воротник, ты отворачиваешься, ты гораздо выше его, он нещадно тратит твое время. Но, может быть, он – Марк Шагал? Отвернуться? Окатить свысока? А если это – Шагал?

Да, уехал. Да, считал Париж второй родиной. Да, всю жизнь блуждал по миру, то радуясь, то бедствуя, то награждаясь. Но всю жизнь он был в любви к земле, в которой родился, к людям, среди которых родился, именно им посвящал всё, что делал!

«О! Я не забываю, Русская земля! Я, хотя бывший сын другой земли, мне понятна душа твоя… моя душа – твоя». Так он написал в 1908 г., еще полуграмотно, когда ему был 21 год. А вот что он сказал в 86 лет: «Вы не видите на моих глазах слез, ибо, как это ни странно, – я вдали душевно жил с моей родиной и родиной моих предков. Я был душевно здесь всегда» (Третьяковка, 1973).

Десятки лет заграницей, скитания, чудесное спасение от нацизма, потеря жены – любви всей жизни, еще две женщины, всемирная слава, Берлин, Париж, Нью-Йорк, Прованс, тысячи работ, сотни потерянных в катастрофах, и всё одно и то же, его слова - «душа моя, если она еще теплится, – душа моя там, где Вы живете – на моей Родине» (1929 г.).

Бойтесь упустить Шагала, когда мы судим тех, кто юн, неизвестен, страстен до отчаяния, рвется сказать свое – где угодно и когда угодно. Когда думаем, что они потеряны. Пусть у них останется якорь, родная земля, которая их не осуждает, и пусть они будут признаваться в любви к ней всю жизнь, помня, кто они, и кто им дал первое дыхание.

Когда-то он сказал: «Может быть, вслед за Европой, меня полюбит моя Россия». Это случилось именно так. Он - наш. Он – о нас. Он – часть родной земли. И он, так уж случилось, – для всех.

Это мой очерк в "Неделе»

Всю жизнь зависеть от одного человека, принадлежать одному человеку, самодержцу – разве это природная российская черта? И колебать устои этого человека – смертельное преступление? За только одно чтение вслух запрещенного письма, ставящего под сомнение эти устои, отставной инженер-поручик Федор Достоевский, 26 лет, был приговорен военным судом к «расстрелянию». Плюс за намерение сделать несколько копий этого письма («Белинского – Гоголю») и распространить их. И только лишь по воле всё того же самодержца (он что, людей держит?), императора Николая I, казнь была заменена бесчеловечной инсценировкой расстрела и ссылкой на 4 года в Сибирь на каторгу, а потом – бессрочно, службой рядовым, с полным лишением всех прав состояния и имущества.

Как он выбрался с этого «низа», когда он был ничто настолько, что государство желало расстрелять его? Как за 10 лет стал крупнейшим российским писателем, пройдя 4 года каторжных работ в Омске (выжигание алебастра), и еще 4 года в Семипалатинске – рядовым (казарма, фрунт по полной катушке), а потом за службу, дружбу и с прощениями императора – унтер-офицером, прапорщиком и, наконец, подпоручиком с увольнением в отставку, в Тверь, под секретный надзор, а потом, в Петербург?

Как он смог это сделать, когда вначале ему даже читать и писать было запрещено («без права переписки»)?

Служил, дружил (о нем во множестве просили), просил о помощи, почитал чины, подавал прошения наверх по всем ступеням бюрократической машины, сочинял – и тоже подавал наверх - патриотические стихи, и, наконец, повезло – новый либеральный император Александр II стал возвращать из Сибири «политзаключенных», декабристов и петрашевцев.

И был ещё - бесконечно талантлив.

Так мы желаем этого – самодержавной власти? Служить, быть чьим-то, дышать в затылки? Мы предназначены для этого? Принадлежать? Быть в собственности? Дойти, будучи под чьей-то власти, до "падучей", как Достоевский?

Это просто не так.

Российский человек всегда был и останется внутренне свободным человеком, который, когда его доведут, бьет любую скорлупу, как его ни натаскивай. Чему дает миллион доказательств российская история.

Для моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (расширенное издание "Краткой истории российский стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет")
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1735664800/?avtc=1&avte=4&avts=1731041755

Для друзей, живущих за границами России. Моя новая книга "Гуттаперчевый человек" (расширенное издание "Краткой истории российских стрессов") появилась в Европейском Союзе
Германия (высылается и в Великобританию) - проверено
https://www.janzenshop.de/ru/istoriya-ekonomiki/621932-guttaperchevyj-chelovek-kratkaya-istoriya-rossijskikh-stressov-9785171687007.html?search_query=guttaperchevyj&results=7
Нидерланды
https://bookshere.nl/catalog/knigi/ekonomika-biznes/ekonomika/istoriya-ekonomiki/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskikh-stressov/

Нам нельзя подменять свою частную жизнь – жизнью государства. Невозможно бесконечно говорить, слушать, думать о том, что с нами сделают государства. Персонажи, водители государств, были – и пройдут. Они - просто листья на нашем дереве. Нельзя полностью олицетворять себя с государством. С народом – да, с обществом – да, с семьей – да, но не с тем, кто является изменчивым плодом воображения общества. Есть правило «5:95». В нашей жизни – 5% от государства, 95% - от нас самих. Так должно быть.

Государство — слуга. Обязанности
Обязанность государства — постоянно снижать для Вас риск страны. Риск страны для Вас лично — это риск того, что за Ваш счет будут покрыты ошибки властей. Это риск геополитики, когда Вы теряете активы (санкции, войны, конфликты). Это риск эпидемий - они могут стать просто штормом или же цунами, которое накроет всех с головой. Риск роста налогов, ссудного процента (когда это идет от центрального банка), дефолта по госдолгам, замораживания Ваших активов (банковских счетов) или прямого отъема активов. Риск неудачной экономической политики (вспышка инфляции, съедающей семейные активы). Или риск избыточного регулирования, когда регистрации, уведомления, разрешения, Ваши отчеты перед всем и вся съедают всё большую часть Вашей жизни. Риск того, что вас ненавидят за границей — не вас лично, а то общество, которому принадлежите. Риск неудачного проекта. Вы в нем живете и тратите время жизни — на него. Вы без конца считаетесь с людьми, без которых могли бы обойтись.

Государство — это слуга, который должен заботиться о том, чтобы Вы его замечали, как можно меньше, и чувствовали себя, как можно больше, дома, свободно дышащим, в большой семье. При минимальной плате этому слуге, конечно. Цена, которой мы расплачиваемся с государством — это время жизни. Любой отчет, любая регистрация, любое насильственно исполняемое действие — это время жизни. Это цена может быть непомерно велика, как в 1930-е — начале 1950-х гг. И она может непрерывно, избыточно расти, как это происходит в 2010-х – 2020-х. Мир по-прежнему всё больше состоит из деяний государственных. Из наших ахов на них, наших скрипов, наших попыток выкарабкаться во что-то только своё. Своё. Своё — где вольному воля.

Из моей книги "Искушение государством"

Смешно сказать, но на 2 шт. моей новой книги "Гуттаперчевый человек" Озоном установлена специальная низкая цена в 683 - 740 руб (при цене в 900 - 1000).
Хотя бы так. Очень высокие цены на книги
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1744851212/?asb=ETek5oOzWQEFnh37s2G5ejuKVCwJP7s1MN2pZUlWnHc%253D&asb2=C5t_JZLS4RWXtH0BT2WX4fk8SFLXf9DMNXcZFsJAIGpKYjrGTsunevAeVUXO7-5FVaJKc00s76-Y1yuXKqGhFA&avtc=1&avte=4&avts=1730541848&keywords=%D1%8F%D0%BA%D0%BE%D0%B2+%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BA%D0%B8%D0%BD&fbclid=IwY2xjawGYPN5leHRuA2FlbQIxMAABHQMVcUrpWPVlEzjUlfumDDa5OGi2_AiVKj4TITJ1NML8pRxxx160GReN7A_aem_JGSRGlnwiSkGOSH0y2STyg&__rr=1

Если на выборах в США, действительно, победит Трамп, то мы вступаем в полосу глубоких изменений. Хотя бы появляется надежда, что они будут со знаком "плюс", потому что следование прежней дорожкой - было бы всё хуже и хуже, понятно, в какую сторону. А так перед нами - мерцающая загадка будущего, и, может быть, света в нем станет чуть больше, чем в эти годы. Увидим, что будет, и пусть - будет

Каждому приходится пройти в жизни 6-7 поворотных пунктов, для кого-то гибельных, для кого-то буйных, превосходных, когда - полный вперед! Они всё меняют в нашей жизни.

Для начала нужно родиться. Так он и сделал. Чуть позже, чем Ленин и Бунин, всего лишь на год позже, но та же генерация, 1870-х. В 1950 году им было бы по 80 лет. Не граф, не князь – священническая семья, их было в России сотни тысяч. Значит, – семинария, никуда не денешься. Сергей Булгаков – семинарист. Всё – к Богу. Это и был первый поворотный пункт.

А потом, когда ему – 14, пункт второй – уход, гимназия, университет, великая наука экономика, статистика, и – безбожие, неверие. «Я всегда жил в вере и верою. Как же могло случиться, что этой верой моей стало неверие и я в нем прожил не короткий промежуток времени, но долгие годы, целую часть своей жизни, примерно с 14 -15-го года жизни… примерно до исполнившегося 30-летия... Как произошло это отшествие блудного сына из дома отчего...»? (С. Булгаков. Мое безбожие).

Да, вот как? К тому же превращение в марксиста, пусть легального? То бишь в социалиста? Очень просто. «Странным образом на этот вопрос, как совершилось это падение… я принужден ответить: никак». Быт семинарии, бурса, быт обрядов, нет мистики, разрывы с духом – вот и уход. Еще и «непримиримость к порабощенности и раболепству всей русской жизни, в частности и церковной…».

А чем ответил? Долой – самодержавие! Да здравствует конституция! Свобода и равенство! Социальные идеалы! А еще? Неверием, которое «единственно возможная и существующая форма мировоззрения для "умных" людей». И всё – так и таким образом, до «всей русской катастрофы1905 года». Но только – до ней. «18 октября 1905 г… я вышел… с толпой студентов праздновать торжество свободы, имея в петлице красную тряпицу, как и многие, но, увидав и почувствовав происходящее, я бросил ее в отхожее место» (С. Булгаков. Мое безбожие).

Как же так? 1905 год – для нас святой! Но представьте себе ужас 34-летнего молодого человека, ученого, пытающегося просвещать, учить, перед анархией, перед толпами, перед теми, кто разрушает «черными переделами»? Ужас того, для кого человек – любовь, торжество, бесценен. Ужас перед пренебрежением человеческими жизнями. Какой ответ? Его немедленно должно было бросить в идеализм. Туда, где всё есть любовь, есть возвышенность, как он считал. К божеству, привычке с детства.

Но не совсем к церкви в ее «физической реальности», в обрядах, в прозе бытия. «Так предопределилась судьба всей моей жизни… чужой среди своих, свой среди чужих, а в сущности нигде не свой... Один в поле не воин, но всегда и везде один...» (С. Булгаков. Мое безбожие).

Как хорошо! Вечно один. Это я, Сергей Булгаков, мыслящий. Между тем в жизни должен быть новый, четвертый поворот, иначе это – не жизнь. Зачем ему быть священником? Разве мало быть университетским профессором, который ведет за собой чужую мысль? Чей удел – книги, которые могут существовать века, если они – Книги? Разве Кант, которого он обожал – священник?

Кажется, вот ответ: «Господи, услыши глас мой и помоги всем сирым и скорбящим душам. Как высоко служение священства – стоять у скорбных и умирающих, зреть борения их и свет души их, молиться с ними и о них. Я был у постели молодой чахоточной девушки, и душа моя горела, и трепетал я от жалости и умиления пред этим срезанным цветом жизни. Близ Господь всем призывающим Его» (С. Булгаков. Дневник духовный. 21 марта 1924 г.).

Повторим тихо, с сердцем, почти как песню: «Как высоко служение священства – стоять у скорбных и умирающих». «Господь дает священнику стоять у врат вечности, когда они открываются…». Священнику «дана власть от Бога». «Господь... вышел мне навстречу и взял меня в дом свой, в ограду Священства». «С благодатию священства Господь дает и благодать приятия чужих грехов и искреннего их неосуждения и прощения; священнику – сердце беззлобное. И ему видится кающийся не в грехах своих, но в красе своей Божьего творения, в нем светит образ Господа, в нем начертанный...» (С. Булгаков. Дневник духовный).

Кажется, вот - истина. Быть в помощь. Любовь, «человече - в красе Божьего творения», сердце беззлобное. Подать руку – но не только в слове начертанном, не только в слове, произнесенном для всех, а Ему, творению Божьему, просто человеку - в самых больших его испытаниях, со всей силой – быть в помощь рядом, так, чтобы можно было коснуться, хотя и духовно.

Это ведь, действительно, переворот. В 1918 году, в отчаянное для России время, в бедности, голоде и холоде, посреди мора, рукоположен в диакона, затем в священника. Когда начались гонения на церковь. Новый поворотный пункт, не идеи, книги, небо, философия - а служение мирское, лицом к лицу. Телесно дотронуться до обезображенного человека. Быть посланным в помощь среди людей, в их радости или беде, со всеми их несообразностями, при самых отталкивающих испытаниях жизни. Врач, который располагает не только духом, но еще и телом человека, каким бы оно ни было.

А потом – поворот №4. Его изгнали из России. Из следственного дела С. Булгакова: «Священствует 4 года. В Ялте недавно, б. профессор Московского университета, имеет степень доктора политэкономии… Пользуется авторитетом среди духовенства и верующих». Кто такой? «Христианский социалист».

20.09.1922 г. – обыск. Ничего не нашли. 13.10.1922 – арест. 21.10.1922 г. – разрешено свидание с женой. На 10 минут. В тот же день телеграмма Менжинского из Москвы: «После ареста выслать бессрочно за границу». 1.11.1922 – освобожден. Даны 2 недели для устройства дел. 27.12. 1922 – выслан «с женой своей Еленой, дочерью Марией и сыном Сергеем, 11 лет… без права возвращения». Из Севастополя в Константинополь, на пароходе «Жан» (Филимонов С., Омельчук Д. Следственное дело отца Сергея Булгакова). Старший сын, Федор, остался в России. Был навсегда разлучен с родителями.

Так начались его скитания. Константинополь (страх и голод), Прага и Париж – там служение. «Когда молишься о России, – так тяжело, что сначала молитва упадает в пустоту и как будто отскакивает беззвучно перед глухой стеной. Она безответна. А затем сердце слышит какой-то ответ, что мы не ведаем происходящего, что хранит русскую землю Матерь Божия, что она спасена, и не нужно только отчаиваться, нужно верить и надеяться, нужно в себе возгревать эту любовь и веру» (С. Булгаков. Дневник духовный).

Какая птица к нам залетела! Человек любви, человек света, человек письма, священнический человек. Он был, он есть в его словах, они до нас дошли, он будет, как будут новые поворотные пункты в каждом из нас, чтобы искать истину, чтобы найти свой путь. Будем искать, будем меняться, будем жить, всё понимая и всё пытаясь найти, кто – божественное, кто – человеческое, но неизменно там, где правда и, хочется сказать, любовь. Или – свет, добро, противопоставление тьмы. Бедные – бедные эти слова, как мы их измучили, бездну раз повторили, замотали вконец. Но куда от них нам деться? Нам - никуда. Всё то, что отталкивает тьму.

Это моя новая колонка в "Неделе"

В одной московской квартире стоял большой диван, а на нем сидел полковник, тоже большой, хотя бы в моих ощущениях, и кидал в себя рюмку за рюмкой, усердно мне подливая, с прибаутками: между первой и второй… между третьей и четвертой… о, люди, между пятой и десятой. Десятой? Голова моя качалась, пусть даже салат и пытался ее удержать – впроголодь этого конвейера не выдержать. Моя будущая жена с ужасом смотрела на меня, будущая теща пыталась понять, как ее дочь дошла до жизни такой, а я стремился за полковником и всё пытался его догнать, понимая, что отстать нельзя, ибо так готовятся прошествовать в загс, знакомясь с родственными полковниками своей жены.

-Он что, алкоголик? – осмелился спросить я у нее и пытаясь, уже привычно, ее обнять. – А где он служит? Правда, в стратегических?
-Он проверял тебя, дурак! – ласково сказала она, вытирая слезы, - Пьешь ты или не пьешь!
-Ну и как? Я прошел проверку? – ответственно спросил я, - Мною можно гордиться? Я же смог!
-Смог, смог! – подтвердила она, заталкивая меня в такси, - Смог так, что не знаю, сможешь ли еще!

Но я все-таки смог, и был с ним еще не один раз, ибо его проверку и приемку прошел полностью, так же, как множество других проверок в жизни, когда хочешь говорить на одном языке и говоришь, говоришь, даже если это - много пьешь, чтобы тебя поняли. Что ты - свой, что ты - наш, что ты - не другой, и с тобой можно жить. Жить вместе, понимая друг друга, как понимаешь самого себя.

А когда ты - свой, руки на тебя поднять нельзя.

Страхи конфискационных денежных реформ прочно уложились в российское сознание. Таких реформ в XX веке было три: 1947, 1991, 1993 годы. Стоит только властям рассматривать часть сбережений населения как "денежный навес", не подкрепленный товарами, как причину инфляции, так сразу же возникает идея денежной реформы - заморозить, обменять, отрезать всё то, что больше минимальных сумм.

Слухи о денежной реформе с регулярностью возникают у нас дома. Есть ли сейчас для нее основание? Было бы безмерной странностью проводить ее в условиях военных действий - когда всё нужно делать, чтобы не "раскачать лодку", не "взволновать народ", представить жизнь обычной, "как всегда". Поэтому вероятность денежной реформы мала, тем более, что она очень затратна.

Но помнить о денежной истории России стоит. Риски на длинных временных горизонтах стоит считать, так же, как еще 10 лет тому назад стоило считать риски "дедолларизации" в России. При сверхвысокой концентрации власти и любви к необычным решениям никто не застрахован от будущих ошибок и крайностей, как это было в 1991 - 1993 годах

Мы с женой решили прожить один месяц по брачному закону 1857 г. Для начала брак наш оказался недействительным, хотя он не был четвертым (такие браки запрещены, ст.21 Свод законов Российской империи 1857 г., том 10-1), и нам нет еще 80 лет (браки запрещены, ст.4), и родители наш брак дозволили (иное запрещено, ст. 6). Но брак наш был без письменного разрешения начальства (в госслужбе запрещен, ст.9), с нехристианином, хотя и не язычником (запрещен, ст.37, 85), к тому же не в церкви (запрещен, ст. 31).

-Что ж, - сказали мы себе, - все это суета сует. Должны же быть в нашем недействительном браке приятные стороны! Ага, «жена именуется по званию мужа» (ст.101). Отлично! Профессорша, докторша, писательница, а, если очень постараться, то председательница чего-нибудь. «Обязаны жить вместе» (ст.103). А то!

В случае ссылки на каторгу можно следовать за мужем (ст. 104). Нет большей привилегии для российской женщины! Обязанность супруга любить жену как «собственное свое тело» (ст.106). Это не Свод законов, а Свод поэзии Российской империи. «Уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ее немощи» (ст. 106). Так, преклоняем колена, читаем стихи и превозносим.

Наконец, обязанность «доставлять своей жене пропитание» (ст. 106). Но «по состоянию и возможности своей». Тут мы переглянулись, вздохнули – и побежали по законам дальше.
Боже мой, жизнь полна жестокостей! «Жена обязана повиноваться мужу» (ст.107).

Тут началась дискуссия. - Месяц! Ну потерпи еще месяц! – взмолился я. Что ж, взгляд женский бывает ласковым, бывает очень нежным, но иногда в нем проскальзывает сталь.

«Пребывать к нему в любви (о, да!), почтении (о да-да-да!) и неограниченном послушании» (всего лишь месяц!) (ст.107).

-Не можешь ли ты, - сказал я барственно, - принести мне теплую, просушенную и проглаженную утюгом газету?

-Тем более, что ты обязана, - я ткнул в статью 107, - оказывать мне всяческое «угождение и привязанность, как хозяйка дома».

-Так, - сказала жена, - месяц уже истек.

-А угождение и привязанность,- добавила она, - я тебе буду оказывать по естественному ходу жизни, а не человеческому закону, если ты, конечно, этого заслужишь. А пока, милый, налей нам два бокала красного вина. И запиши эти свои чудесные мысли, добавив, конечно, что женщина, шум вьюги и скрип дворника за окном лучше всего, что написано за двести лет.

Скоро тысячный день войны в Европе. 19 ноября 2024 г. В Великой Отечественной - 17 марта 1944 г. Кажется бесконечной. Хотя бы какой-то - конец. Усталость, неизвестность, тень над каждым днем, разрушенная этика. Нужно глубокое, почти до дна переустройство обществ - не докричишься. Обесценение культуры - не спасла. Обесценение людей - если они так способны. Обесценение смыслов собственной жизни - она пыталась создать совсем другое общество. Что делать? Хранить - культуру. Создавать - смыслы. Все крики - мимо. Управлять своими рисками - они огромны для каждого. И еще - наслаждаться вверенным тебе временем. Очень нужно - наслаждаться, именно сейчас, именно в эту минуту, которая пройдет, физическим пространством и временем

История экстремальных ситуаций в России за 300 лет. Реакции народа - беги, замри, сражайся. Рациональность русского народа. Личные истории знаменитостей - реакции на стрессы. Адаптивность. Из этого - сценарии будущего.
В моей новой книге "Гуттаперчевый человек" (2-е расширенное издание "Краткой истории российских стрессов).
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1744851212/?asb=ETek5oOzWQEFnh37s2G5ejuKVCwJP7s1MN2pZUlWnHc%253D&asb2=C5t_JZLS4RWXtH0BT2WX4fk8SFLXf9DMNXcZFsJAIGpKYjrGTsunevAeVUXO7-5FVaJKc00s76-Y1yuXKqGhFA&avtc=1&avte=4&avts=1730541848&keywords=%D1%8F%D0%BA%D0%BE%D0%B2+%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BA%D0%B8%D0%BD

Семьи – странные создания. Их то подбрасывает вверх, то они падают и, кажется, никогда не смогу подняться. Но поднимаются. Потомок двух юных созданий из Беларуси, чудом выживших в Холокосте, стал старшим советником Трампа, де-факто руководил его прошлой президентской компанией и заодно стал мужем его дочери и отцом трех его внуков. Джаред Кушнер – внук тех, кто спасся из гетто (Новогрудок под Гродно, лагерь Воритц).

Это история о том, как несколько сотен евреев прорыли подземный туннель из гетто длиной в двести пятьдесят метров, как они вышли из него, словно из ада, под выстрелы, но сто человек все-таки уцелели, чтобы воевать в партизанском отряде Бельских – отряде тех, кто выжил в Холокосте.

«Лесной Иерусалим» – так это называлось, там они спаслись и там они встретились. Рая и Иосиф Кушнер – так их звали – в 1949 году уехали в Америку (как – неизвестно, но часть отряда оказалась в Польше, наверное, через нее). Родили троих детей, которых просто не должно было быть .

Дальше – никем не рассказанная история о том, как рабочий-строитель стал подрядчиком, а потом инвестором в недвижимость, оставив своему сыну – Карлу Кушнеру – четыре тысячи апартаментов, чтобы быть им царем и богом. А сын все это кратно увеличил (к 2000 году – десять тысяч апартаментов + много всего).

Но семьи – странные создания. Их то подбрасывает, то кидает вниз. Карл Кушнер, сват президента Трампа, в 2005 году сел в тюрьму за неуплату налогов и другие истории, отсидел больше года и, выйдя на свободу, в отместку, наверное, в 2007 году совершил самую крупную сделку с недвижимостью в истории Америки. Он купил небоскреб в Нью-Йорке под впечатляющим номером 666 на 5-й Авеню за 1,8 млрд. долларов.

Джаред Кушнер – внук выживших, сын только что сидевшего, крупнейший инвестор в недвижимость, в 2009 году женился на Иванке Трамп, перешедшей в иудаизм, и в истории семьи началась Большая Политика.

И она продолжается.

Всё это история о том, что семьи – сражающиеся семьи, семьи, которые находятся в движении, семьи, все время прибавляющие в энергетике, несгибаемые семьи-борцы, семьи, которые никогда не сдаются, – это то, что является основой, надеждой нашего существования даже тогда, когда семья попадает в свою самую тяжкую полосу.

За будущее стоит побороться.
Подумать только: что должно было произойти, чтобы появились эти трое детей – внуков Трампа, правнуков тех, кто чудом спасся от Холокоста в Беларуси.

И к тому же в них есть еще чешская кровь. Их бабушка – из Злина в Моравии.

В России много новаций. Скажем, обсуждается перегрев экономики, которая, вообще-то, должна была стать военной и работать с пылу - жару на максимуме мощностей. Идея ограничить перегрев военной экономики в разгар военных действий заслуживает такого-же нобелевского внимания, как командный окрик "Цены, встаньте!" (когда источник роста цен, прежде всего, государство), наравне с ростом ключевой ставки (при неизбежно нарастающей потребности дешево финансировать военное производство и поддерживать экономический рост).

Можно только представить себе, с какой энергией бы росла мирная экономика России, если бы ей предоставили такую возможность: конкурировать, а не воевать. Нынешнее время показывает, что десятки тысяч мелких и средних бизнесов способны работать даже тогда, когда их посыпают дустом. Плюс бюджету приходится брать потери на себя, увеличивая налоговый пресс.

Что сказать? Мечта всё та же: мирная, социальная рыночная экономика России, конкурирующая со всем миром, экономика стимулов, существующая ради благосостояния семей. Как это делается - хорошо известно. Возьмите хотя бы билет в Узбекистан, или во Вьетнам, если Китай или Тайвань кажутся чем-то недостижимым. Не копировать - но понимать, как делать, приспосабливаясь к местным условиям

В России не может быть хаоса. Не может быть баррикад. И толп на улице – быть не может. Мы по-прежнему можем уничтожить мир. И самих себя. Ядерное оружие не может оказаться в хаосе. Только эволюция – никакого бунта. Каждый разумный человек может работать только на эволюцию. Нет иного способа изменений – только эволюция. Поэтому остается устало искать разума и просить понять – даже не требовать: быть сильным - это значит состоятельность для всех. Социальная рыночная экономика. Вспомним хотя бы Эрхарда, его любовь к собственному народу. Не ощетиниваться – а строить сильные семьи, свободные семьи, состоятельные семьи, которые не загибаться будут в бардаке и подчинении, а будут просто у себя дома, в своей стране. В ней всё обязательно будет – и характер, и сила, и, самое главное, свобода вместо трепа и связанных рук. Только вот рациональность и – можете смеяться – любовь – редкие свойства в истории. Не допросишься.

Если мы договоримся о самом главном: эволюция, социальная рыночная экономика, открытый мир, то дальше проще – можно спокойно обсуждать, как это сделать. Есть масса любителей взорвать и разнести все то, что есть. Есть масса тех, кто не верит ни во что. Они все громко говорят, и, когда они говорят, или даже кричат, ни о чем договориться невозможно.

Почему в России мэйнстрим всегда занимают крайние идеи? Или идеи неисполнимые? И даже непрактичные? И они всегда – громче всех. Почему? Как их заместить?

Впрочем, все равно нужно пытаться говорить вслух. Эта попытка – еще одна – сделана в новой заключительной части моей новой книги «Гуттаперчевый человек» (расширенное, 2-е издание «Краткой истории российских стрессов»).

Ее легко найти, если «погуглить» по ключевым словам: «Миркин Гуттаперчевый человек».

Хотя я точно - не гуттаперчевый. Как и те люди, которых я люблю больше всех

Как разговаривать с ребенком

Некто сын, семнадцати лет, оптимистичный и энергичный, имел, впрочем, склонность к готическому представлению о бытии, будучи в раннем возрасте воспитанником сказок братьев Гримм. Пробуя свои силы в английском стихосложении, он написал то, что в подстрочнике звучало так:
Дрожащий удар темноты
Приходит со светом полумесяца
Оплакиваемого хриплыми птицами…
Только труп
Я сгину в счастливом гвалте
Мою плоть склюют
Для того, чтобы жила вечная жажда…
Свежеобнаженных костей
Я жестокая добыча, беспощадная падаль.

Дело было двадцать лет назад. Некто я, сорока лет, оптимистичный и энергичный, получив это послание по электронной почте из далеких краев, около двенадцати часов ночи, испытал некоторое беспокойство, понимая, что «Сынок, ты что!» - это был бы неадекватный ответ. Тогда, будучи в хорошем настроении, и зная, что сын пребывает тоже в неплохом, я решился описать свое собственное видение мира и сообщил его срочно по электронной почте:

Темнота не вопрос, суть вечернего ветра,
Над моей головой птичий слаженный всхлип,
Я – еда и вода, без души и без сердца,
Я закрыт на века и на листья налит.
Счастлив гвалт, меток взмах вороненого клюва,
Эту плоть по исхоженной книге склюют,
Чтобы жаждать и плыть снова в небе сутуло.
Вечно ждать, вечно падать на падаль свою.
Быть добычей – исток, быть нещадным – удача,
У корней так темно, душен мир на краю,
Я врастаю в песок, без судьбы и без плача,
Всё, что смог и сберег в этом лунном раю.

-Ай да я! – подумал я, - Вот как нужно говорить с детьми на одном языке!

И тут раздался телефонный звонок.
-Папа, у тебя со здоровьем все в порядке? – взволнованно закричали в трубку, – Папа, ты как?

-У меня все хорошо, - спокойно ответил я, - Это я с тобой так тесно общаюсь. Стараюсь смотреть на мир с тобой в одном направлении.

В трубке замолчали, а потом еще неуверенный, но такой родной басок спросил:
-А ты не мог бы общаться нормально?

И добавил:
-У тебя какой-то странный взгляд на мир в твоем возрасте.
На что я ответил запальчиво:
-Думаешь, ты один имеешь такое право?

И мы опять начали спорить, и прокричали друг на друга до хрипоты еще полчаса.

С тех пор мы любим покричать друг на друга по поводу того, как всё устроено, это даже игра самолюбий, хотя мироздание не слышит нас и спокойно идет свой дорогой, не слишком отвечая на наши вопросы: «Куда мы попали? Что можно ждать? И не слишком ли разошлись хриплые птицы?».
Зато я знаю, я уверенно знаю – кто мой оплот.

Лидия Александровна Успенская явилась миру в Петербурге в 1906 году и прочертила дугу в девяносто девять лет, закончив ее под Парижем. Племянница Бориса Савинкова. Он звал ее «Льдинка». Дочь горного инженера. Сорок лет помогала мужу – известному иконописцу. Рассказ о себе, данный в девяносто семь лет.
1918–1919 годы. «За те два года, которые мы прожили в Житомире, правительство сменилось 14 раз... Петлюровцы – это было самое страшное, потому что они делали погромы.
Громили жидов и москалей. Красные нас так особо не трогали».

«В тот же вечер горничная, очень испуганная, сказала: «Знаете, тут будет у нас еремеевская ночь. Но вы не бойтесь, я вас закрою на ключ и скажу, что это у меня родня из деревни приехала, и никого к вам не пущу. Но только не зажигайте огня, не смотрите в окна, и чтобы дети не плакали». И действительно. поздно вечером началось. Топот по лестнице, страшные крики и визги убиваемых людей. Патроны экономили, убивали холодным оружием больше. Убивали всех. Погром в том и заключается, что приходит человек и убивает бабушку, дедушку, детишек и папу с мамой. Чтобы не было жидов и москалей. Но москалей труднее. Потому что еврейский тип ясно виден. А москаль – это еще надо посмотреть, как человека зовут. Но принцип был такой».

«Как только пришли большевики… квартиру сняли. Там сад большой был. Но только к этому саду с другой стороны примыкал сад такого же хорошего дома, где было ЧК. А забора, конечно, не было. Как-то раз они ловили кого-то, стреляли. А мы с братом как раз в саду сидели, он в песке играл, а я читала книжку. И мама нас позвала руки мыть. И мы помчались быстренько есть. Через две минуты это место было покрыто пулями. Потом мой брат их выкапывал и ими играл».

1920 год. «Самая ужасная вещь – это идеология. У идеологии обязательно должен быть свой враг. У петлюровцев был свой враг – жиды и москали. У белых это были красные, у красных – буржуи. Было не очень понятно, что это было – “буржуи”. Под это определение подходили разные люди. Ну, и вот мы оказались в числе врагов просто. Тогда родители решили бежать».

Побег в Польшу. «Ехали мы две недели, по-моему. Я запомнила один вечер, совершенно незабываемый. В январе рано темнеет. Совершенно гладкая равнина, белая абсолютно, и ни одного деревца, ничего. И над этой равниной небо, усыпанное такими звездами, каких я никогда в жизни не видала. Огромное количество и крупные такие! И как-то все молчали перед этой красотой невероятной. Все как-то забылось. Все молчали. Это было просто удивительно. Даже лошади не фыркали! Забылось все решительно перед этой красотой – и страх, и всё. Это то, что я запомнила».

«Мы ни на что не рассчитывали. Спасали свою шкуру. Когда дело доходит до спасения своей шкуры, то остальное все не считается. Они ничего не рассчитывали и просто спасали шкуру. Вот и всё. Детей спасали. Ужасно боялись, что будет с детьми. Ехали абсолютно в никуда. И вдруг оказалось, что мой дядя Борис Викторович Савинков в Варшаве… Мой дед Савинков в свое время в Варшаве был судьей, как раз когда было польское восстание там. И нас приютил какой-то старичок, которого когда-то мой дед спас от каторги или что-то в таком духе».

1921 год. «…Из Варшавы нас с полицией выставили. Приехали с полицией и уехали с полицией… И уехали в Чехословакию, в Прагу. Там мы стали жить. В Праге я провела свою молодость. Уехала я из Праги только в 1939 году».

1932 год. «А у Вас какие были интересы в это время?» – «Одеваться и танцевать. Мама меня все время спрашивала – ну чему ты хочешь учиться? А я ничего не хотела учить – я хотела танцевать. А мама считала – ну ладно, если так, то учи языки. Языки – это было легко. И французский, и английский я очень быстро освоила, тем более что я знала их с детства… Я два раза была невестой».

1939 год. Бегство в Париж. «Уже война висела в воздухе… Мне было трудно уехать, потому что не было паспорта. Паспорт был нансеновский. Нансеновские паспорта выдавались на год, потом продлевались… Мой паспорт истек, и что? Куда ставить визы? И я себе сделала фальшивый. Один адвокат мне состряпал. И на него поставили настоящую визу французскую… Ну а потом мне пришлось доказывать, что я не еврейка. Но это было довольно легко…»

«Незадолго до отъезда со мной приключилась довольно смешная история. Гестапо прочесывало русских всех очень подробно… Мать звонит мне из дома и говорит: “Тут гестаповец к тебе пришел, не знаю, что ему говорить, сейчас он к тебе приедет на службу”. И является великолепный представитель чисто арийской расы. Стальные глаза, квадратный подбородок и все прочее. Идеально одет, идеально воспитан. И начинается допрос – в какой Вы политической партии? Какую Вы читаете газету? Нам известно, что Вы ездили на каникулы во Францию – одна или со своим шефом?... Ха-ха. И вот сорок минут прошло, и я уже говорю: “Что вы мне задаете вопросы, на которые заранее знаете ответы? Я ж занятой человек! Вы же тоже занятой человек и знаете цену времени”.

Он говорит, ну ладно, я вам задам последний вопрос, и вы будете свободны: приветствуете ли вы оккупацию Чехии немцами? Я говорю: “Конечно, нет”. Он: “Что вы сказали!» Я говорю: “Я сказала то, что скажет любой человек на улице, это совсем не оригинально”. Он мне: “Боже мой, берите свои слова обратно!” Я говорю: “Ладно, что сказала, то сказала уже”. На следующее утро я еще в ванне, рано. Звонок. Мама открывает. Я слышу его голос. Он говорит: “Я пришел к вам как к матери”. И они уходят в другую комнату очень ненадолго. Потом, я слышу, они прощаются, очень довольные друг другом. Мама мне стучит и говорит: “Дура! Что ты ему сказала! Это мне стоило 500 крон”. Оказывается, он пришел и сказал: “Я бедный человек. Судьба вашей дочери в моих руках”. Такой был комический эпизод».

1940–1944 годы. «…Я начала устраивать побеги (военнопленным в госпитале). Это было очень интересное время. Это было очень опасно. Надо было достать штатское платье и обувь, пронести это в госпиталь мимо двух сторожевых постов… Потом надо было выдумать, как человеку уйти, и надо было… его как-то приютить и отослать в неоккупированную зону. Каждый такой этап был сопряжен, конечно, с опасностями. Ну ничего, это было очень интересно…

Конечно, я очень гордилась, что я плачу, плачу за то, что здесь живу. Но было и очень увлекательно как-то. Потому что ведь цивилизация притупляет многое, а когда живешь как зверь, когда надо начеку быть все время, то проявляются всякие инстинкты, и интуиция, и всё…»

Я вышла замуж в 1942 году… Мой муж Леонид Александрович Успенский был иконописцем и писал книжки про иконы… Он был сыном помещиков из Воронежской губернии… А когда пришла революция, стал бешеным революционером. Ходил, проповедовал… Все с ума посходили мальчишки. 16 лет, Господи! 16-ти лет он ушел из дома воевать. Как же без него, решаются мировые проблемы!.. Он произносил пламенные речи о том, что религию попы выдумали, всякое такое… Он входил в избы и выкидывал иконы из окон… И потом пошел воевать в Красную Армию. Там была такая конная дивизия товарища Жлобы… И эту конную дивизию изничтожили… И вот, его приговорили к расстрелу, поставили его к канаве, в которую он должен был упасть, навели ружья и стали ждать команды “пли”. А вместо этого как раз проезжал мимо какой-то полковник или капитан, он был чином гораздо выше, чем те, кто его приговорил, и видит – мальчишку расстреливают. Он сказал “стой” и не позволил его расстрелять. Казнь прекратили, и его записали в корниловскую артиллерию… И с ней вместе он докатился до Севастополя…»

1942 год. «Его определили на военный завод в Германию. А он не поехал. И это считалось дезертирством, и его стали искать две полиции – французская спустя рукава, а немецкая очень серьезно. Так что ему пришлось уйти в подполье. Его подполье было у меня… У меня была маленькая квартирка на пятом этаже, и плюс к ней была еще комната бонны (на чердаке). Это было сокровище. Через нее у меня прошло столько народу. Я там и евреев прятала, и в конце там был спрятан Леонид Александрович, когда мы были уже женаты. Никто не знал об этой комнате».

2004 год. «Я видела своими глазами весь ужас, который приносит идеология. Я видела, как белые били красных, как красные били белых, как зеленые били тех и других. Я слишком много видела бед от идеологии, и я сама к идеологии никак, Боже упаси. У нас есть заповеди Христовы, которые очень трудно соблюдать, и этого уже достаточно» .

Интервью Софьи Чуйкиной с Лидией Александровной Успенской // Ab Imperio, 1/ 2004. URL:
http://cisr.ru/files/publ/Tchouikina-Intervyu_s_Lidiey_Aleksandrovnoy_Uspenskoy.pdf (дата обращения: 21.02.2017).

Вернутся ли эмигранты? :Ждать еще 30 - 40 лет? Что произойдет, когда Россией будут урегулированы или заморожены внешние конфликты?
По экспертной оценке, три варианта (перспектива до 10 – 15 лет):
- иранская модель (вероятность – до 30%, санкции могут отменяться годами, вспомним историю с поправкой Джексона - Вэника, США)
- возврат к модели экономики, существовавшей до 2022 г. («латиноамериканская» сырьевая модель) (вероятность – 10 – 20%)
- диктатура развития (вероятность – 50 – 60%). В такую диктатуру эмигранты вернутся.

Все эти поворотные точки нужно еще пройти.
Будущее – поле неопределенностей и рисков. Пусть выиграет всё то, что делает жизнь каждой семьи – лучше.

Из моей новой книги "Гуттаперчевый человек" (расширенное издание "Краткой истории российских стрессов")
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1722450983/?from_sku=1725390161&oos_search=false
Book24
https://book24.ru/product/guttapercevyj-celovek-kratkaa-istoria-rossijskih-stressov-7673744/?ysclid=m2vg98dwke907066206

Гильда: «Вы настойчивы, и я не менее». Ну и так далее, пока зоркий глаз партийного учреждения не прервал этот почтово-брачный обмен. Что с тобой стало, №471642? Куда ты бежал, прикрыв свою одинокую голову? Ибо к письмам, их было девяносто, ровно сто лет назад, был «приобщен партийный билет №471642», явно из кармана владельца. И «все это нашло себе место на полках архива учреждения, ревностно занятого нарушениями партийной этики».

Как строго! Долой брачный обмен с соседними государствами! А это что еще: «Цена целомудрия»! Подпольный фильм? Неделикатный роман? Нет, это статья в «Правде», 22 октября 1924 г., 100 лет тому назад, первая страница – значит, сверхважно! Двое молодоженов стоят в загсе и хотят развестись спустя месяц после свадьбы. Она – «молодая, грудастая, пышущая крестьянской силой и стихийным здоровьем, резко повернулась к мужу и уставилась в него искрящимся взором... – Так нешто он мне муж, - насмешливо заговорила она…- Больше месяца мы ложимся спать как два бревна: лежит около меня… и ничего».

Театральная пауза. «Взрыв хохота потряс все ветхое здание волостного совета… Она, пунцовая от возбуждения и приступа подавляемого девичьего стыда, чуть не плача, рассказывает. – Хоть сейчас свидетельствуйте меня – девица».

Далее следует заинтересованное выяснение обстоятельств. «Что это ты, парень, подкачал? Живой ты человек, ай нет?». - Живой! – ответствовал молодожен. Здоров? Здоров! Совсем здоров? Совсем! Тогда – что?

«Богаческая хитрость! – объясняет она обступающим. – Нужна им была работница, а нанять нельзя: и платить надо, и власть прижимать хозяина будет, да и работать так не будет чужая-то. Вот и женили его на мне… на время…». «А чего ж он тебя… берег-то?». «А у них с отцом сговорено было: поработаю я на них, сколько сил хватит, а он потом и разведется со мною, прогонит… И не даст ничего, кроме приданого, обратно. А если ребенок-то будет, то советская власть присудит платить за него… вот он меня и не касался, чтобы убытку им в доме не было… Хорошо я догадалась споренько…». «Года ведь мои девичьи»! – отчаянно восклицает она.

«И она двинулась вперед, высоко неся свою грудь, высоко вздымавшуюся от гнева, стыда и обиды за поруганные лучшие девичьи мечты, оплеванные звериным мужичьим стяжательством».

Никогда больше! Звериное мужское стяжательство! Не ходите, девки, замуж, ничего хорошего – за кулаков! За кулаческую их сноровку! Брак – это классовая борьба. Оставим кулаческий класс без потомства!

Веселая была жизнь в 1920-х. Не смейтесь, пожалуйста, в кулак, между прочим, статьи – всерьез. Что ж, через сто лет найдется что-нибудь и о нас. И для анекдотов, и для того, чтобы просто пожать плечами.

А о чем подумать? Не тыкать семьи палкой. Не слишком требовать, громко и басом – только так, а не иначе. Быть с лаской, а не таской. Быть в помощь, чтобы российским семьям было легче, спокойнее, сытнее и – надежнее ставить детей. Не слишком давить – никто не любит, когда на него давят. Семьи будут кричать и сопротивляться. Делать всё, чтобы они в спокойных условиях накапливали собственность, сочетались как хотят – желательно покрепче – и могли бы безмятежно любить друг друга, не думая о том, чтобы угодить государству или кому-нибудь еще. Чтобы было выгоднее иметь как можно больше детей, особенно первых. Человеческая природа – быть вместе – все равно возьмет свое. Это мой новый очерк в "Неделе"

Сто лет тому назад нас (Россия – это мы) волновали те же самые проклятые вопросы, что и сегодня. Речь не о сонмище врагов, хотя на границах России буйства было предостаточно, а враждебных глаз - сколько хочешь. И не о мечте Москвы – восстань, весь мир голодных и рабов! Нет, речь о другом – о любви. Сто лет назад «Правда», всем газетам командир, нахмурив брови, учила, как должен жить и любить новый семейный человек, выбравшийся из-под обломков старого режима.

Итак, октябрь, год 1924-й от Рождества Христова, нэп, народ более-менее сыт, ужасы гражданской войны – позади, червонец стал золотым. За 1,94 рубля дают 1 доллар. Гордость и сила! Обогащайтесь! Накапливайте нежность в материальных ценностях! Правильно? Нет, конечно! «Наша семья не должна стать ячейкой, задача которой накапливать собственность. Семья коммуниста должна быть прообразом маленькой коммунистической ячейки» (Правда, 4 ноября 1924 г.). Вот так!
Накапливать? В семье? Вам ни к чему! У вас другие задачи!

А как же любовь – морковь? «Говорить, что должна быть полная свобода чувств – не значит, что в зависимости от своих случайных и временных настроений можно менять отношения, - это неправильно». Неправильно -менять! Разводы – нихт!

Между тем, какое это было благополучное время! «В 1921 году в Петрограде доля разводов среди браков, длившихся менее года, составляла 33%, среди браков, длившихся от одного года до двух лет — 19%» (Демографическая модернизация России (ред. А. Вишневский)). Всего-то! А ныне на каждые 100 браков приходятся 72 развода (2023 г., Росстат). Райские были времена!

А вот еще проклятый вопрос: «Жизнь – это наслаждение? Или классовая борьба важнее?». Газета «Правда» учит: «Беспорядочные половые отношения, несомненно, вредно отражаются на организме, подрывают его силы, ослабляют человека как борца, как коммуниста. Силы человеческие ограничены, чем больше сил и внимания – психического и другого – отдается этой стороне жизни, которая вполне законна и правильна, - тем меньше сил остается сил на другие функции коммуниста. Если он много разнообразия ищет в половой области, то он, несомненно, отдает на это слишком много сил и дает нам коммуниста с изъяном» (Правда, 4 ноября 1924 г.).

Коммуниста с изъяном быть не должно! Функции его не должны быть ограничены! Долой недостаток сил сами знаете от чего! Так нас учил в докладе в «Правде» А. Сольц, член Центральной контрольной комиссии РКП (б). Но как изжить этот изъян? Как не пустить партийца – налево? Или еще куда-нибудь?

На это есть ответ, и тоже в «Правде». Четверг, 30 октября 1924 года, сто лет тому назад, первая страница, почти передовая. Жил-был собственник партбилета № 471642 – «жгучий брюнет, глаза имел голубые, рост средний». В 29 лет «партбилет 471642 заключил, что результатом тоски и уныния является одиночество», подав брачное объявление в «соседнее государство, в Латвию», где издавалась якобы правительством «брачная газета», ибо таковой в красной Москве не было – никогда.

Дал он такое объявление: «Господин, интеллигент, 29 лет, материально обеспечен, в Москве, серьезно желает жениться на латышке, желает вести переписку». На что получил «девяносто изящных писем, перевязанных розовой ленточкой, со вложением фотографических карточек».

Эльза: «Приходится предполагать, что в России недостаток женщин, что граждане должны искать их в соседних государствах… Я… владелица небольшого недвижимого имущества в Латвии. Мне 21 год, роста я высокого, блондинка, нрава довольно веселого».

Звучит многообещающе. Но недостаток женщин в России? Обидно! Еще одна - Анита: «Читая ваши строчки, меня охватило какое-то странное чувство, как будто мы не чужие, как будто где-то уже раньше встречались, может быть, не в этой жизни, а давно, давно тому назад, человеку нет сил вспомнить, как после сладкого сна». Что с ней стало, с Анитой? Где она? Где ее жизнь, медленно плывшая в 1920-х годах?

Берегу деньги друзей. В "Озоне" сегодня моя новая книга "Гуттаперчевый человек" по цене 627 руб. Цена на нее в другие дни- от 825 до 1000 руб.
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1726646252/?asb=SgwHUFQQj88TuVYhL3SLJwyiUFumV%252F7elWatTYIaeHM%253D&asb2=M3Qqrwqw5kCBYU9rFLJxRfR6RKwmZCE5zH_DO1kXlhxul9DeO0xZ_axf1WvHZoJZ7T2GLjhnbkVwFuhsCWYo7w&avtc=1&avte=2&avts=1730220260&keywords=%D0%B3%D1%83%D1%82%D1%82%D0%B0%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%87%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D0%B9+%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA

Как найти женщину? Есть простой способ – отправиться к ней из Москвы на глухую станцию под Джанкоем. Пути Господни неисповедимы, а этот продолжался почти сутки, когда знакомый мой, почти умирая от усталости, осел в стареньком пассажирском поезде, обещавшем встать на глухом разъезде, где его должна была ждать его сияющая Венера, полногрудая и белоснежная. Могла ждать на лошадях, а могла – просто на «жигулях». Поезд тронулся, степь поехала в правильную сторону, как говорят, в ночь глухую.

Но интеллигентному человеку всегда хочется спросить! И зря! Ехал бы и куда-нибудь приехал бы, но сказали ему, конечно, что едет он не туда, что ломится по боковой ветке, а женщина его может ждать, пока не заржавеет.

Что ж, на первой же станции он сполз в степь из вагона и пошел обратно. Почему пошел? Звезды, ночь глухая, ни один паровоз не ходит, а если и ходит, то точно не здесь, где запах цветов, где ночь, как темное желание. Шел он шел, шел в этой пустыне час-другой по тропинке рядом с рельсами, шел, безмолвствуя, в сонном молчании, пока впереди не замаячил все-таки станционный свет.

Но боги любили его и послали ему еще один, самый последний ночной поезд, и этот поезд должен был потом тормознуть на разъезде, где женщина – кто знает – может быть, еще его ждала. Ждала, не могла не ждать, должна была ждать, и только его – только ждать!

Конечно, он уже был не человек, а мешок, почти без сознания, но в поезд он все-таки сел. Сел и проснулся только в Джанкое. Разъезд и женщина остались далеко позади, а вокруг был утренний Джанкой, и небо краснело, как только могло.

«Не судьба, – решил бы другой человек. – Не дано, если эту женщину всегда проносит мимо!» И отправился бы к морю, туда, где белые паруса, и, может быть, к другим Венерам. Но знакомый мой всю жизнь расставлял все по полочкам, так что тройка часов до поезда, чтобы вернуться, была почти ничем.

Что говорить? На разъезде, конечно, не было ни брички, ни запыленных «жигулей», ни женщины – она давно была обязана плакать. Ни телефонов – дело было в восьмидесятых. Но зато был автостоп, был язык, который всегда куда-то доведет, а женщина обнаружилась у своих ворот, вместе с виноградом.

Венера днем – не то, что Венера ночью, это – другая Венера, но это – тоже сияющая, пылающая Венера.

- Так все и устроилось, - и знакомый кивнул на жену, хлопотавшую в углу комнаты.
-Но, - тут он рассмеялся, - всю жизнь мне надлежит помнить, что тогда она чуть не пошла с другим. И выражать это самым ревнивым способом.

И он сделал выражение лица интеллигентного пса, работающего зверем.

Хотел бы я, чтобы вы влюбились в магию чисел. Хотя, бывает, недоумеваешь. ВВП по номиналу на душу населения в России. в долл. США вырастет по прогнозу МВФ в 2024 г. почти на 50% в сравнении с 2020 г.
А ВВП по паритету покупательной способности, в долл. , на душу населения- за то же время - на 50% (МВФ). Превзошли Латвию и догоняем другие балтийские страны, Чехию, Польшу.

Как это может быть в стране, обремененной тяжелейшими санкциями и ведущей военные действия, Бог его знает.
Ибо за этими несчастными "ВВП" - так обычно считается - рост благосостояния.
Даже с учетом роста доли военной экономики, чтобы благосостояние выросло - пусть не на 50%, пусть на 20- 30% - за 4 года?
Грехи наши тяжкие, у статистики ангельское выражение лица.
Экономист иногда может тронуться.
Неизведанное неведомым погоняет.

1898 год. Женщинам не полагается чинов, орденов и, что хуже всего, разряда по шитью на мундир. По высочайше утвержденному мнению Госсовета от 23 февраля 1898 года. При разводе на семь лет отлучаются от церкви (Лухманова, С.61) Карьера - только а) телеграфисткой, б) аптекаршей, врачихой, повивальной бабкой, зубодером, в) письмоводителем, счетоводом, г) конторщицей, контролером, д) надзирательницей, воспитателем и учителем (Устав о службе гражданской, том III, ст. 157). Или служить при телефонах (Устав почтовый, том XII, часть первая). Будучи повивальной бабкой, должны быть благонравны, скромны и трезвы (Госсовет, 23 февраля 1898 года).

В телеграфистки принимаются только вдовы и девицы. Число женщин – телеграфистов не может превышать 50% в Москве и Петербурге, а за их пределами – 25% (Устав почтовый, том XII, часть первая). Форма – пальто из драдедама черного цвета с белыми пуговицами, с желтою по бортам и обшлагам выпушкою.

«К вопросу о женской адвокатуре». Указ Правительствующего Сената от 2 февраля 1876 года. Запрет. «Приведенное Высочайшее повеление вызвано было попыткой одной русской женщины, г-жи Е.О.Козьминой, практически освоившейся с юридическими вопросами в канцелярии А.О.Кони…применить свои познания на поприще адвокатуры». С успехом выдержала экзамены, подала жалобы, почти прорвалась через Сенат, но затем «последовало вышеприведенное Высочайшее решение». Полный запрет. Даже волостным писарем быть нельзя, потому что женщины не научены «административной работе».

Но могут быть продавцами винных лавок (Высочайшее повеление 19 апреля 1896 года). И есть прогресс. «Женщина за последний десяток лет бесспорно одержала над жизнью громадную победу. Она опростилась, сузила требования и, несмотря ни на какие препятствия, идет вперед. Слабые не выносят борьбы, им на смену идут другие, более смелые, более энергичные и горизонт все расчищается» (Лухманова, С.25).

Страшно то как: «для половых побед мужчинам останутся только отбросы женской жизни» (Там же, С.47 – 48).

Что ж, последний прогноз, слава Богу, не оправдался, хотя, когда читаешь все это, думаешь, как быстро все меняется, и когда мы говорим, что ничего не меняется в России, мы глубоко не правы.

Все меняется! И не один раз

Источник: Полянский А. Русская женщина на государственной и общественной службе. Сб. документов –М.: Труд, 1901; Лухманова Н.А. Недочеты современной женщины. М.: Издание Д.П.Ефимова, 1904.

Россия, XXI век, военизированная экономика. Всё работает - никто не подает в отставку, или почти никто. Советы, комитеты, конференции, как будто ничего не случилось. Те же лица, те же имена. Все ищут оправдания тому, что происходит, и абсолютное большинство находит.
1) Без меня было бы гораздо хуже, и на моем месте был бы тот, кто бы всё расстроил или даже всё уничтожил
2) Это моя страна. Я делаю всё это, и сохраняю всё это для страны, а не для властей
3) Я обязан (лечить, учить и т.п.) несмотря ни на что, это мой долг
4) Я отвечаю за тех людей, которые на меня работают. Без меня они лишатся места в жизни и средств к существованию
5) Уйти не могу, система просто так не выпустит
6) Я и моя семья не могут существовать без этих доходов, и я вынужден делать то, что в ином случае не хотел бы и не мог делать
7) Я обязан делать то, что предписано законом и дано в распоряжениях властей
8) А что я могу сделать? Я ни на что повлиять не могу. А жить-то надо
9) Ну и, наконец, - открылись новые возможности, пустые продуктовые ниши – почему я должен упускать их?
Благородный институт отставки по убеждениям больше не существует, или его – почти нет.
Работают офисы, в них есть зарплата, и можно всех понять, потому что без нее - никак. Есть коллективный человек, он не кричит от ужаса, он не размахивает руками, он просто живет изо дня в день.

Сколько человек гражданских гибнет каждый день? Сто, двести, тысяча? Мы этого еще не знаем, но эти две параллельные жизни, одна - в ужасе, а другая - как обычно, обращают нас к одному и тому же вопросу: да что же это за существо - человек? Да кто же мы такие? И ответы на эти вопросы заставляют закрывать глаза руками и раскачиваться в отчаянии. Так говорят в плохой литературе, но это ведь верно, именно так всё и происходит - раскачиваться в отчаянии.

1) Военная экономика, мобилизационная экономика – когда пройдут годы и вы оглянетесь назад, то увидите, как мало они дали семье. Даже если вы сегодня успешны. Любые вспышки военных действий всегда идут, в конечном счете, за счет населения. Не говоря уже о прямом разорении семейных имуществ – там, где военные действия.
2) 1 – 2 раза в 5 – 10 лет в России происходит кризис. Девальвация, вспышка инфляции, потеря денег. Это обычная статистика таких развивающихся стран, как Россия. Доказано академически.

3) Каждое поколение россиян теряет свои активы, а новое начинает жизнь с нуля. Приблизительно 1 раз в 20 – 25 лет. Верно в XX веке, а, может быть, и в XXI в.

4) Каждую семью за последние 25 лет грабили 3 – 4 раза (разные люди и в разных формах, не считая государства).

5) Государство больше выжимает, чем дает. В государстве и правилах, которое оно создает, нет ничего постоянного. В сырьевой, рентной экономике отношения государства с населением – всегда торг. Главный тренд – больше взять, меньше дать. Через 25 – 35 лет всё будет по-другому. Надейтесь прежде всего на себя

6) Имущество отнимают финансовые рынки. На них крупные и профи кушают мелких и малограмотных. Все равно, что слепому и глухому вступить на дорогу, по которой мчатся грузовые фуры.

7) Друзья и родственники – замечательное средство отъема. Отдать легко, вернуть – очень тяжело. Нужно знать, на что идешь.

8) Есть еще соседи как средство уменьшения того, чем владеете.

9) В управлении нашими активами сильна генетическая память. Память о том, что любыми активами семья владеет временно. Для отъема всегда кто-то найдется. Поэтому мы все – во времянках.

10) Только 1-2% активов российской семьи способно пережить 3 – 4 поколения. Мы можем этому сопротивляться.

11) Если ничего не делать, то произойдет худшее. Настигнет и добавит. Время разоряет имущество, если им не заниматься. Дом умирает без хозяев за несколько лет.

12) Это значит, что наша домашняя экономика должна быть посвящена не только свободе (нашей), наслаждению и сытости. Приходится думать – что дальше. Дарвиновский отбор – куда от него денешься, но хорошо бы не попасть под колесо (истории). Колес стало много, и каждое норовит – наехать.

13) Справитесь – куда вы денетесь. При должном разумении и внимательном отношении ко всему тому, что у вас есть.

Вчера -1000 руб. Сегодня - 825 руб., дали скидку. В продаже появился мой "Гуттаперчевый человек" (АСТ). Это - расширенное издание "Краткой истории российских стрессов". Вошел в лонг-лист премии "Просветитель" (2024).
Вот отзыв из "Озон": "Книги Миркина в текущей ситуации обязательны к прочтению. Они дают надежду на построение нормального будущего и позволяют оценить то хорошее, что было в нашем прошлом. Книга просто переполнена информацией, исторической и экономической, тщательно выверенными цифрами. Ни одного лишнего слова, потрясающие наборы фактов и при этом написано так, что не оторваться!"
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1722450983/?asb=hg1ZVxiBIwaBmul76kcE3%252FcPriEMtDLRbbzs9uaIVe0%253D&asb2=50kMAY9-O53fObmITXBTES4bSxvekfTSuX94oLOkH_-Ohs0G59jf5i5TcioYbO4pz1USW23UkoxBILhcDGKgCw&avtc=1&avte=2&avts=1729940932&keywords=%D0%B3%D1%83%D1%82%D1%82%D0%B0%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%87%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D0%B9+%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA

Как мы устали от враждебности, от того, что народы стравливают друг с другом. "Мы- лучше, у нас - другая история, они - хуже, они - никакие" - сколько можно? Сколько еще лет насаждению идей, которые оборачиваются гибелью семей и их душ? И ведь никак не докажешь, что строить лучше, чем умирать, что ты сильнее, когда создаешь хорошую жизнь - для каждого, а не бьешь, куда ни попало. Конкурировать, а не воевать, за продолжительность жизни, за умы, за сытость, за то, что придумываешь и создаешь вещи и идеи, которых никто не может создать. И тогда все будут - с тобой, за тебя, все будут хотеть тебя. Как сделать, чтобы эти простые идеи достигли каждого, освободили бы ум от злобы и испуга, которыми начинается каждый день. Мы блуждаем, мы потерялись в собственном соглашательстве, мы никак не можем сделать так, чтобы был мир, был разум, была любовь - вместо истинной, природной, льющейся без конца вражды.

Что же дальше? Не жаловаться, не убиваться в подушку. Пытаться соединять, не слабеть, хранить то, что соединяет, инстинктивно, со всей силой, какая бы она ни была.

Так уговариваешь себя в хмурый осенний денек, с тоской наблюдая за льющимся потоком новостей и людей, пытающихся вбить тебе в голову гвоздь

Ура! В продаже появился мой "Гуттаперчевый человек" (АСТ). Это - расширенное издание "Краткой истории российских стрессов". Вошел в лонг-лист премии "Просветитель" (2024). Новые истории, новые идеи, и еще - сила и энергия, которые хотелось бы передать всем в сложные времена.
Озон
https://www.ozon.ru/product/guttaperchevyy-chelovek-kratkaya-istoriya-rossiyskih-stressov-mirkin-yakov-moiseevich-1725390161/?asb=ZgUuVfOmbPE8M%252Bgvlz%252BjBcIVOZiF3ca6wg4Iia51cyc%253D&asb2=V3nUf6iJ5iEAMLdZaKrBGIQIQb0oS6pt2_sRfl6pYWRL1mkXkNvAVqZB5y90SgbxQ7xeryFWcZjC3h3K8WywXA&avtc=1&avte=2&avts=1729831844&keywords=%D0%B3%D1%83%D1%82%D1%82%D0%B0%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%87%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D0%B9+%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA

А вот речь другого – на ту же тему. Тройницкий «умудрился сохранить классовое лицо Эрмитажа», каким он был до революции. Эрмитаж – по-прежнему не наш, он - «императорский, дворянский». Тройницкий – капиталист, «который существовал на прибавочную стоимость, которую он выкачивал из рабочих». «Тройницкий и вся его свора на протяжении всех этих лет активно боролись против Сов. власти. Теперь на чистке пролетариат СССР должен потребовать от Тройницкого за это ответ».

Сказавший всё это человек погиб в блокаду. Когда он «чистил» Тройницкого, ему был 21 год. Его давно нет – но его слова остались в стенограмме.

Да как же они? Речь за речью. Встают – и говорят. И ведь свои – из Эрмитажа. Тройницкий «совершенно не хотел делать так, как нужно». «Вредный человек для советской общественности». «Некоторые не понимают, что нельзя бороться с колесом истории». Эрмитаж продолжает выполнять роль «идеолога буржуазного общества».

Перед ними находится (то сидит, то встает) Сергей Николаевич Тройницкий, каждого он знает, всех он слушает, видимо, несколько растерян, дает на всё самые простые, исчерпывающие ответы, которые истолковать двойственно никак нельзя, никакого злого умысла или второго дна там даже не предвидится, а их все равно перетолковывают. Кто здесь судьи? И каков будет приговор?

И только один посторонний человек, от которого сохранилась только фамилия – Петров, нет ни званий, ни степеней, его судьба неизвестна, он сказал вот что: «В период стихийной борьбы за другой строй жизни Тройницкий не ушел с этого поста, он совершил большое великое дело для республики - Эрмитаж сохранил в целости. С первых годов борьбы он сохранил имущество, а имущество - это есть искусство, это есть состояние, если бы оно погибло, то. погибло бы полстраны… Заслугу эту ценить надо… Нельзя нападать на человека, который так много сделал для нашего государства, для нашей республики». Хорошо бы, чтобы у каждого из нас был свой Петров.

А каков приговор? Его произнес некто Круглов, о нем тоже ничего неизвестно, кроме нескольких слов: «Я предлагаю вычистить по первой категории. Другого метода применения к нему не остается никакого».

Не оставляйте плохих следов, ни темных, ни пепельных, не оставляйте никому, кто будет после вас. Сергей Николаевич Тройницкий выжил, хотя потом арестовывался по-настоящему. Вот выписка из его следственного дела: «арестован 28 февраля 1935 г. как социально опасный элемент». Сослан в Уфу на 3 года вместе с женой Марианной, дочерью Бориса-Мусатова.

В 1930-х – 40-х много и тяжело работал как эксперт. После войны разбирался с немецкими трофеями в Пушкинском музее в Москве. Какой же след оставил именно он? Что было его целью? На «чистке» он ответил: «Хранить памятники». Так мы его и будем помнить – Хранитель.

Это мой очерк в "Неделе"

Не оставляйте за собой плохих следов. Не оставляйте следов, которые бы казались вашим детям темными или пепельными. Жил-был когда-то Сергей Николаевич Тройницкий, правнук декабриста Якушкина, первый «красный директор» Эрмитажа - не комиссар, не матрос в бескозырке, а самый настоящий спец, работавший в нем с 1908 г. Спец, может быть узкий, всё по геральдике да табакеркам, но преданный, образованный и – тогда это трудно прощалось – из старинной дворянской семьи. Если вам нужен каталог вееров XVIII века – это к нему. Если хотите знать всё о европейском фарфоре – читайте Тройницкого.

«Говорят, что много лет тому назад, когда проснувшийся Адам удивленно смотрел на впервые представшую его глазам красоту Евы, она, чтобы скрыть легкое смущение от пристального взгляда, сорвала зеленую ветвь и стала ею обмахиваться, с любопытством разглядывая окружавшие ее чудеса Эдема». Это из «Каталога вееров» Тройницкого, Брокгауз-Ефрон, Петроград, 1923 г.

Впрочем, шутки в сторону! Он спас Эрмитаж! Он верой и правдой отстраивал его из разрушенного состояния в самые горячие годы, в 1918 – 1927 гг. Это он реэвакуировал коллекции из Москвы в ноябре 1920 г. (половина картин была отправлена туда Временным правительством). Это он принял на себя поток чужих ценностей из дворцов и фамильных усадеб, чтобы сохранить самое лучшее для нас. Конечно, не только он, но, как директор, всему – голова.

И он должен был быть вычищен из Эрмитажа как вредитель. «До последних лет директором Эрмитажа был С.Н. Тройницкий. Это, пожалуй, один из самых опасных вредителей в Эрмитаже» (Красная газета, Ленинград, 1931). Сопротивлялся «советизации Эрмитажа». Создавал в нем контрреволюционные группировки. Срывал «мероприятия Советской власти». «Содействовал укрытию от конфискации имущества бывших владельцев». «Был в тесной связи с белоэмигрантами». Снять с должности – по первой категории!

Это значит – «абсолютная невозможность исправления», социальная смерть. Слава Богу, Сергей Николаевич подал апелляцию – исправили, вычистили «всего лишь» по 3 категории (1931 г.). Повезло. Можно работать спецом, но никаких начальствующих должностей.

На заседании Комиссии по чистке Эрмитажа от 18 апреля 1931 г. Сергей Николаевич честно признался, что: а) его выгнали из 2 гимназий, б) он – сын сенатора, в) что у него было вначале отношение к Советской власти, «конечно, отрицательное». «Но потом я быстро оценил… Такая разруха была, что мне было жутко за страну, что пойдут со всех сторон враги. Я и тогда, и сейчас остался патриотом, для меня страна самое дорогое, что есть».

-Страна – самое дорогое, что есть, - так он сказал. И еще потом долго объяснялся – спокойно, тихо, как обычный, разумный человек, как много им сделано. Или, что геральдика тоже нужна, без нее в исторических исследованиях никак не обойтись. Даже странно, что ему нужно было что-то объяснять – все о нем и так всё знали, чистили недавнего директора, первое лицо, бывшее на должности 12 лет.

Но, когда нужно человека вычистить, чтобы он стал пустым местом, всегда найдется масса доказательств. Тройницкий был знаком с великими князьями. Тройницкий – типичный представитель тех, кто оказывался «за пределами Эрмитажа при содействии ОГПУ». Он жил за границей у эмигрантов. Он печатался за границей в журналах. Он был занят никому не нужными геральдикой, мемуарами и табакерками. Его книги – «дрянь», «не для нашего пролетарского чтения». В реконструкции Эрмитажа им не было сделано ровным счетом ничего.

Не оставляйте плохих следов! Такую речь произнес будущий доктор и профессор. Известный, не без имени. С университетским образованием историка по высшему разряду. Через 7 лет он будет сам арестован по обвинению в шпионаже. Выжил, выслан, вернулся, дожил до конца 1960-х.

А еще что сделать? Не любить ее. Перестать любить. И – подменить другой любовью. К человечеству, к добру, к благу всеобщему – отличная абстрактная любовь, кроткая, евангельская, но не к ней. И понимать, на высоком философском уровне, что она – отстала и меняться не хочет. Да, еще жалеть и желать ей добра, когда она «неспокойна»! «Комическое, если бы оно не было так ужасно и мне мучительно, требование любви» (Л. Толстой. Дневник. 1910). Это – он о ней.

От этого любая женщина начнет кричать. И будет плакать. И будет страдать нещадно. За что со мной – так? 5 августа 1910 г., Ясная Поляна. Стоит Л.Н. и вслух читает секретарю: «Всякий человек всегда находится в процессе роста, и потому нельзя отвергать его. Но есть люди до такой степени чуждые, далекие в том состоянии, в котором они находятся, что с ними нельзя обращаться иначе, как так, как обращаешься с детьми — любя, уважая, оберегая, но не становясь с ними на одну доску, не требуя от них понимания того, чего они лишены. Одно затрудняет в таком обращении с ними — это то, что вместо любознательности, скромности детей, у этих детей равнодушие, отрицание того, чего они не понимают, и, главное, самое тяжелое — самоуверенность» (Булгаков В. Л.Н. Толстой в последний год его жизни).

Отстраненно, как к ребенку, любя, жалостливо - уже не к женщине. Не требуя понимания. Самоуверенна, равнодушна и отрицает. С ума можно сойти!

А еще как погубить? Не проблема! Есть базовый инстинкт женщины – сберечь, хранить, кормить. Ей нужно защитить своих детей – помните, их восемь? – и внуков. Насытить их! И может случиться завещание, по которому права на всё, что сочинил Л.Н., будут бесплатны. Наследник – не семья, весь мир, ибо так быть должно – по совести и, конечно, по добру. По-евангельски. Бери – и издавай!

Вот еще одна ссора - завещание. Уже переписано? Переделано тайком? Где оно? 10 октября 1902 г. «Отдать сочинения Л.Н. в общую собственность я считаю дурным и бессмысленным. Я люблю свою семью и желаю ей лучшего благосостояния…». 13 октября 1910 г. «Больно, что везде тайно от меня… Нож водит мой муж; грозил он мне всем: отдачей прав на сочинения, и бегством от меня тайным, и всякими злобными угрозами…» (С. Толстая. Дневники. Т.2).

Дальше всё известно. Уход, Толстого больше нет. 8 декабря 1910 г. «Мучительно одиночество, не о ком заботиться, и до меня никому нет дела. Не помню, что делала». 18 декабря 1910 года. «Пошла ходить по саду, насыпало много снегу, потом прошла иа могилу Левочки. И всякий раз недоуменье: неужели это он, мой любимый, дорогой Левочка там, под землею? И всякий раз плачешь». 19 декабря. «А где Он? Где?»

5 января 1911 г. «Нет духовного центра мира отвлеченной жизни в доме – и это очень тяжело. Любви тоже недостает, но она у меня была отнята раньше в ее выражении, если не в душе Льва Ник-а».

Нет любви. Была отнята. Нет духовного центра жизни. Где Он? Где Левочка? 10 февраля 1911 г. «Переписала дневник Льва Ник., когда он сватался и женился на мне». Быть, пусть мысленно – в другом времени. Когда ее любили. Там спрятаться.

Может быть, когда-нибудь мы привыкнем к тому, что женщина – стальное существо, что нет нужды особенно беречь ее, что все равны и, в сущности, одиноки. Может быть, мы больше не будем признавать – хрупкости. Но как же будет тоскливо.

Лучше бы сказать себе: как не погубить, как бы пронести всю жизнь, в тепле и радости, а, больше всего, в любви. Как бы не тревожить своими домыслами, как бы не предпочесть всё человечество – живой любви, живому радостному человеку, тому, кто решил быть рядом. Мучительно читать чужие истории – но так хочется создать свою. В ней никто не будет страдать – в ней будут любить всю жизнь, без страха и упрека. Хочется сказать, во веки веков, и пусть это будет дано всем тем, кто понял, что без этого – не быть.

Это мой новый очерк в "Неделе"

Как погубить женщину за полвека? Для этого нужно жениться на ней, а потом признаться в дневнике, под самый конец жизни, что никогда не был в нее влюблён. «Нынче думал, вспоминая свою женитьбу, что это было что-то роковое. Я никогда даже не был влюблен. А не мог не жениться» (Л. Толстой. Дневник для самого себя, 20 августа 1910 г.).

Неправда? За этим в рукописи следует отчаянная запись рукой Софьи Андреевны Толстой, когда-то Сонечки: «В старых дневниках того времени написано: «влюблен, как никогда. Я застрелюсь, если она мне откажет».

Что еще, чтобы погубить? Рожать до 44 лет, родить тринадцать детей, из которых только восемь смогли стать взрослыми. «По воле мужа я от него родила шестнадцать раз: живых тринадцать детей и трех неблагополучных» (С. Толстая. Дневники. Т.2. 28 августа 1910 г.)

А еще? Пусть она утонет в делах семьи. Пусть перепишет тысячи черновиков Л.Н.! 1890 г., ей только 46. Вот ее дневник. «Я совершенно потеряла всякую способность сосредоточиться на чем-нибудь, на какой-нибудь мысли, чувстве или деле. Этот хаос бесчисленных забот, перебивающих одна другую, меня часто приводит в ошалелое состояние, и я теряю равновесие. Ведь легко сказать, но во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой, продажа и планы Самарского именья — их надо достать и копировать для покупателей, издание новое и 13 часть с запрещенной «Крейцеровой сонатой», прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры 13 тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счеты, переписывать и проч. и проч.— и все это непременно непосредственно должно коснуться меня» (С. Толстая. Дневники. Т.2, 16 декабря 1890 г.).

Кажется, сказала – «переписывать? В ее дневниках это «переписывать» повторяется более пяти сотен раз. 7 января 1891 г. «С утра переписывала дневники Л. Потом учила детей, чинила носки и больше не могу, — что за адская работа!». 15 июля 1895 г. «Вчера опять переписывала до 3-х часов почти. С утра опять переписывала до обеда». 20 октября 1897 г. «Пишет он путанно, неразборчиво, мелко, не дописывает слов, знаков препинания не ставит... Какого напряжения стоит разбирать всю его путаницу с выносками, разными знаками и номерами!». 10 декабря 1898 г. «Глаза болят, досугу совсем нет, а я все переписываю» (С. Толстая. Дневники. Т.1).

И зачем ей встречать, переписывая, вот это? 14 декабря 1890 г. «Дописала сегодня в дневниках Левочки до места, где он говорит: «Любви нет, есть плотская потребность сообщения и разумная потребность в подруге жизни». Да, если б я это его убеждение прочла 29 лет тому назад, я ни за что не вышла бы за него замуж» (С. Толстая. Дневники. Т.1).

В 1890 году он еще – Левочка, почти всегда – Левочка. И только с года 1895-го начал нарастать «Лев Николаевич», или даже «Л.Н.», а «Левочка» остался только тогда, когда ему плохо, ибо не раз был почти что при смерти, и его нужно было выходить и спасти.

Как выбить женщину из любви? 12 ноября 1866 г., ей – 22. «Везде и надо всем оживленное, любимое лицо Левочки, который так старался и достигал того, что нам всем было так весело. Я сама удивлялась, что я, солидная, серьезная, танцевала с таким увлечением… Мы ужасно счастливы во всем». А еще? «Все было фантастично и волшебно-прекрасно!».
Даже как-то неловко. Год 1862-й. «Лев Николаевич схватил оглобли и вместо лошади рысью повез меня, говоря: «Вот я буду катать свою государыню» (С. Толстая. Женитьба).

Как погубить? Есть масса приемов. Пишите о ней в дневниках и так, и сяк, чтобы знала, что навсегда для всех останется не той – для мужа –знаменитости, во веки веков! Не дайте ей вымарать эти признания! Отдайте дневники в чужие руки. «Верни!» - таким был один из их смертельных споров лета 1910 года, перед тем, как Л.Н. уйти. Вот запись Л.Н. 3 ноября 1893 г. «Мужья ненавидят именно своих жен… В этом виноваты сами женщины своей лживостью и комедиантством».

Часто для человека, который уехал из России, хороших новостей из нее нет. Каждый день должен подтверждать правильность его решения. Рост опровергается, любая статистика - вранье, есть только тьма. Так тоже нельзя. Любые крайности - и внутренней пропаганды. и эмигрантского мышления - сходятся. Чтобы жить, нужно пытаться понять, что происходит на самом деле в огромной стране, больше 140 млн. человек. И еще - не только ненавидеть, но и жалеть и любить. Лучше всего, как это делал Короленко для России и Украины. Один из лучших людей на свете. Ради будущего, которое все равно придется переустраивать, ради другой реальности, корни которой - хорошо бы - прорастали уже сейчас

Сводка экономической (и не только) войны между Россией и Украиной. Прогноз МВФ, появился вчера. Темпы роста ВВП в реальных ценах,, Россия в 2024 г. +3,6%, в 2025 г. +1,35%. Украина в 2024 г. +3%, в 2025 г. + 2,5%.

ВВП России по ППС (паритету покупательной способности) в 2025 г. - 7130 млрд. долл., Украины - 684 млрд. долл.

Убыль населения России в 2025 г. - 0,5 млн чел., Украины - 0,5 млн чел.

Инфляция, розничные цены, на конец года, Россия, 2024 г. - 7,4%, 2025 г. - 4,8%, Украина, 2024 г. - 9%, 2025 г. - 7,5%.

Среднегодовой курс доллара США к национальным валютам: Россия 2024 г. - 89,8, 2025 г. - 94,8 руб., Украина 2024 г. - 41, 2025 - 45 гривен

Что нужно знать? МВФ во многом ориентируется на данные стат. органов стран. И Россия, и Украина поставляют МВФ данные в спец. формате. И МВФ, и страны каждый год пересматривают свои прошлые данные и прогнозы, часто к улучшению.

Что вы скажете? Что все это ложь, что статистика -тра-та-та... , что во время войн - и не только - статистика искажается и т.п.

В любом случае, это: а) признанная международная статистика, б) каждый волен делать свои собственные измерения, основанные на своих ощущениях, но имея в виду, что частные наблюдения, личные, свои, могут не совпадать с реальностью.

Так или иначе, представление о трендах эта статистика дает

Но заранее известно, как, скорее всего, будут меняться эти прогнозы в будущем. Темпы роста ВВП - лучше, инфляция и курс национальной валюты - хуже

Подсматривать неловко, но, когда бродишь по Европе, переезжаешь из одного апартамента в другой, поневоле узнаешь, как живут испанцы, голландцы, итальянцы, хорваты, англичане, да кто угодно. «Апартаменты» – это просто квартиры, часто с хозяйскими вещами, отдающиеся внаем. В тысячу раз удобней отеля, со всеми причиндалами, нужными, чтобы жить хотя бы дней десять и вникнуть в место, город, настроение его обитателей.

Вот квартира архитектора, жалующегося на кризис; на стеклянном столике заботливо развернуты альбомы с построенными им странноватыми кубами.

Вот персиковое дерево и дом историка, длящего страницы книг – об одном и том же: о диковатом его городе-крепости, высящемся в Средиземноморье, среди пенистых волн.

Вот первая квартира девочки – ассистента из университета: мансарда, набитая «Матанализом», «Макроэкономикой», «Линейным программированием» и кучей путеводителей.

Мы проходим через эти анфилады, через человеческое жилье, раскинутое по всему свету, и не видим разницы между собой и «ими».
Тот же способ жизни.
Те же ценности.
То же украшение жилья смесью всего.
Те же детские вещи.
Почти тот же запах.

Если только молча переходить из квартиры в квартиру, не видишь границ, есть только сквозной путь, где нет:
- консьюмеризма, общинности, соборности, самобытности, западного индивидуализма, уникального пути, общества потребления, превосходства духовного над материальным и прочих мемов,
- холодных глаз, нацеленного дула, враждебной придвинувшейся массы,

а есть лишь нормальность проживающих одно и то же время примерно с теми же предметами, проблемами и говорящих на одном и том же семейном языке.

Я был как-то на свадьбе, где юный поляк страстно женился на девочке из Нигерии, и там были люди еще из десяти стран.
Они были врачи.

Я умилялся, чертыхался и изживал из себя – по капле – систему опознания «свой/чужой», понимая, что это и есть будущее.
Благословенны те, кто разламывают стены.
Темноваты те, кто возводят их.

Хорошие новости из России. В 2023 г. больше 50% площадей вводимого жилья в России - частные дома. За 8 месяцев 2024 г. - 70%. Это - средний класс. Те, кому нужно больше свободы, больше экономической независимости. В 2023 г. - ввод почти 60 млн кв. м. частных домов, в 2024 г. будет гораздо больше. Средняя площадь частного дома - 115 кв.м. Это значит - больше 500 тыс. семей за год въезжают в свои личные дома. Не только пригороды крупнейших городов - стали строить повсеместно. Больше среднего класса, личной собственности, мелкого и среднего бизнеса - выше шансы на будущую политическую либерализацию в России. Данные "ДОМ.РФ"

Хуже всего прямолинейное мышление. Для кого-то мы в будущем - вечное зверство, а кому-то - вечная победа. Только так, а не иначе. Или из прошлого тянутся такие же прямые - нет сценариев, нет развилок, нет случайностей, нет вероятностей, нет поворотных точек. Между тем, Россия - страна самых резких изменений. И приключений. Впереди - не ровный пейзаж, а маятник из крайностей. Только держись, пытаясь быть в седле. Вот увидите

А потом всплеснут руками – внутри этих 107 млн га находятся 14,8 млн невостребованной долевой собственности! Невостребованных аграрных земель – пашен, сенокосов, пастбищ! Что с ними? Пустуют? В чьем-то обороте? Это земли, на которых уже стояли села, велось хозяйство, не пустыни и не тундра.

А что «творится» в населенных пунктах? В личной собственности – 4,5 млн га, но под частными домами – всего 0,7 млн га. А лучше бы 10 или 15 млн, жить было бы веселей.

Всё это - первые прикидки. Но даже по ним у нас десятки миллионов га свободных земель в пристойных климатических условиях. Абсолютное большинство этих земель – у государства. У населения – только 6,5% всех земель России. А если бы 15 - 20% - у российских семей был бы совсем иной достаток. Нам нужно что-то делать с землей. Нам лучше бы перестать «сгонять» население в 10 -12 крупнейших городских агломераций. Нам крайне важна ипотека под 2%, как в Восточной Европе. Нам очень нужна дешевая или даже бесплатная раздача земли всем, кто хотят строиться своими домами. Пусть строятся на здоровье - и пусть прирастают семьями и имуществом ради себя и новой России. Отличная, между прочим, цель – 2030.

Это моя статья в "Российской газете в августе 2021 года
Таким хотелось видеть будущее

Из чего состоит российская земля? И кому она принадлежит? Есть ли для нас место, если вдруг решим строиться, но так, чтобы не грудиться друг у друга над головой?

Нам повезло. Из 1713 млн га российской земли 65,8% - леса и 1,6% - воды (Росреестр, 2019). Две трети страны – жизнь деревьев, жизнь растений, жизнь зверья. Мы – счастливцы.
Плюс почти 50 млн га «особо охраняемых территорий и объектов».
Что это такое? Заповедники, курорты, заказники, памятники истории и культуры.

На каждого, кто живет в России, от мала до велика, по 0,3 га (тридцать соток) «особо охраняемых».

А что осталось всем нам, 146 млн человек, просто для бытия? Еще примерно 30% территории России, 509 млн га. Это на 13% больше всей площади Европейского Союза, со всеми его горами, лесами и реками, хотя в ЕС живут в 3 раза больше людей, чем в России.

На каждого из нас, от столетних до младенцев, приходится почти по полторы Красной площади в Москве. И самое лучшее - на большей части этих земель можно жить.

382 млн га – сельскохозяйственные земли, 21 млн га – «населенных пунктов», 18 млн га – промышленности и транспорта, 88 млн га – «земли запаса». Каждый год что-то убывает, что-то прибавляется, но именно эти огромные земли – тот ресурс, который должен позволить всем нам существовать свободно, не скученно, легко перемещаясь от края и до края России.

Низкий поклон тем, кто создал для нас, ныне живущих, такую страну! Только в составе сельскохозяйственных земель – 116 млн га пашни и 19 млн га сенокосов. А еще ведь есть и пастбища!

Все вместе - по одному с лишним га плодоносящей земли на каждого человека в России! На каждого – не менее 40% Красной площади в Москве.

Представьте мысленно главную площадь страны, разделите ее пополам и скажите себе: «Вот моя «доля»!». Это земля, которая реально нас кормит. Да мы все должны быть в шоколаде! Каждый знает, что даже 6 - 10 соток – не 100 (один гектар) – могут быть очень заметны в продовольственном бюджете семьи из 2 – 3 человек.

Но это еще не все! 43 млн га сельскохозяйственных земель, или больше 10% их площади – «фонд перераспределения». Это земли, которыми никто не пользуется, свободные. На каждого россиянина – по 0,3 га (тридцать соток) «фонда перераспределения», на котором пока еще ничего не выращивается и никакое зверье не пасется. Там даже пашня есть на 3 млн га (половина Латвии). Везет же нам!

Даже в «землях населенных пунктов» (21 млн га), в городах и селах – почти 9 млн га земель сельскохозяйственного использования. Уж на них-то точно сеют, жнут, кормятся. Еще полторы Латвии для каждого из нас. Речь не о нефти и газе, не о золоте с бриллиантами, где мы тоже первые, речь – о матушке земле, кормилице, не заболоченной, не убитой, открытой для всех нас предыдущими поколениями. Мы по доступности земли для каждого – на первых местах в мире, нам повезло. И есть ведь кое- что еще!

Эти «кое-что еще» - земли запаса, отдельная категория, 88 млн га, вне «сельскохозяйственных», «населенных пунктов» и т. п. «Запас» - это неиспользуемые земли в государственной и муниципальной собственности, больше, чем по 0,6 га на каждого, кто живет в России. В их составе - еще 8 млн га сельскохозяйственных угодий и 10 млн га леса. Такой запас есть в самых населенных округах России. В Центральном федеральном округе– 1,2 млн га, в Северо-Западном – 8 млн, в Южном – 1,3 млн, Северо-Кавказском – 0,5 млн, Приволжском – 1,2 млн.

Так что каждая российская семья – потенциально миллионеры!
Но кому же принадлежит земля? В госсобственности и у муниципалитетов – 92,2% российской земли (Росреестр, 2019). Даже при «старом режиме» государству и царствующей династии принадлежало гораздо меньше земель. За властями – две трети земель сельскохозяйственного назначения, весь фонд запаса, больше 70% земель населенных пунктов, 96% земель промышленности и транспорта, 100% земель курортов, заказников, заповедников.

А что у остальных? У населения – 111 млн га, по 0,75 га на каждую душу, живущую в России, из них 107 млн – сельскохозяйственного назначения. «Да где же они? У кого?» - закричит большинство горожан.

Общество – как человек. Нервное, чуткое существо, способное метаться между крайностями, как это не раз было в России.
Когда все кричат «ура!», кажется, что всё в обществе просто и достижимо.
Мемуары Мориса Палеолога, посла Франции в России, 2 августа 1914 г., в первые дни мировой войны: «…Император… медленным голосом, подчеркивая каждое слово… заявляет: - …Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле.
Громкое ура отвечает на это заявление... В течение приблизительно десяти минут во всем зале стоит неистовый шум, который вскоре усиливается криками толпы, собравшейся вдоль Невы… Я достигаю площади Зимнего дворца, где теснится бесчисленная толпа с флагами, знаменами, иконами, портретами царя.

Император появляется на балконе. Мгновенно все опускаются на колени и поют русский гимн. В эту минуту, для этих тысяч людей, которые здесь повергнуты, царь действительно есть самодержец, отмеченный Богом, военный, политический и религиозный глава своего народа, неограниченный владыка душ и тел».

В 1915 г. – первые признаки внутреннего напряжения. «Сообщают о возбуждении в рабочих кругах». «Что касается внутреннего положения, оно ничуть не более утешительно» (Палеолог, сентябрь).

В 1916 г. – уже провал. Палеолог: «Нисколько не удивляюсь, видя вокруг себя многих людей, раньше казавшихся мне совершенно здоровыми, а теперь страдающих утомлением, меланхолией и нервностью, несвязностью мыслей, болезненною легковерностью, суеверным и разъедающим пессимизмом» (июнь 1916 г.).

Дальше – хуже. Сентябрь 1916 г. «Экономическое положение… много ухудшилось. Вздорожание жизни служит причиной всеобщих страданий. Предметы первой необходимости вздорожали втрое, сравнительно с началом войны. Дрова и яйца даже вчетверо, масло и мыло впятеро… Что же это будет, когда скоро придется считаться… с ужасами зимы и с испытаниями холода, еще более жестокими, чем испытания голода?”

Это – не предел. Октябрь 1916 г. «Народ страдает и озлобляется. Открыто обвиняют министров, что они поддерживают голод… Везде повторяют, что «так продолжаться не может». И еще одна запись, 31 октября. «Два дня уже бастуют все заводы Петрограда… Войска стреляли по полицейским».

День за днем раны всё глубже. 1 января 1917 г. «Везде беспокойство и уныние; войной больше не интересуются; в победу больше не верят; с покорностью ждут самых ужасных событий». 29 января 1917 г. «Здесь перестают интересоваться войной. Все правительственные пружины, все колеса административной машины портятся один за другим. Лучшие умы убеждены, что Россия идет к пропасти».

Петроград набит рабочими и плохо обученными войсками («недавно из деревни»). Он «терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает» (6 марта 1917 г.).

Прорыв, 8 марта 1917 г. «Весь день Петроград волновался. По главным улицам проходили народные шествия. В нескольких местах толпа кричала: «хлеба и мира». 9 марта 1917 г. «Волнения в промышленных районах приняли сегодня утром резкую форму. Много булочных было разгромлено… В нескольких местах казаки атаковали толпу и убили несколько рабочих».

Таковы изменения в народном сознании в августе 1914 г. – феврале 1917 г. Посол Британии Джордж Бьюкенен сжал их в одну фразу: «Народ, который столь блестящим образом объединился вокруг своего государя в начале войны, увидел, как сотни и тысячи жизней были принесены в жертву вследствие недостатка винтовок и военного снабжения; как вследствие неспособности администрации разразился жестокий продовольственный кризис и… «железнодорожная разруха».

Что случилось дальше - известно. Весною 1917 г. Петроград и Москва полны слухов и страхов. Слухи: исчезнет хлеб. Взрослым будут отпускать по фунту хлеба в день (410 г), малолетним – половину. Будут покушения. Будет террор, как в 1905 г.

«Толпы праздношатающихся обывателей» - главные действующие лица. Самозаводящиеся толпы. «Опрокидывание трамваев сопровождалось веселыми криками». «Толпа распалилась… Коротко размахивая, треснул одним поленьем в окно, другим в вывеску, третьим – в стеклянную дверь».
Особенный ужас среди обывателей вызывают белые кресты на дверях. «Проснувшись утром и выйдя из квартир, жильцы вдруг увидели, что они кем-то “отмечены”». Вину возложили на некую тайную организацию «мстителей». С марта – «новый, революционный вид грабежа под видом обыска». Хозяев, чтобы не мешали…, запирали в ванной комнате.

«Наиболее привлекательными для разгрома были не хлебные лавки», а винные. Ювелирные были разграблены сразу. «Уголовные, освобожденные вчера из тюрем, вместе с политическими, перемешавшись с черной сотней, стоят во главе громил, грабят, поджигают».

«Выслеживание полицейских, городовых… превратилось в некую азартную охоту, сопровождавшуюся улюлюканьем». «Никто не сомневался в существовании тайников с пулеметами и патронами» на крышах и чердаках. «Толпа пыталась взять приступом Мариинский театр, под крышей которого ясно видели торчащие дула пулеметов (это были концы вентиляционных труб)».

Число душевнобольных возросло в 50 раз (поступления в лечебницы). Новый вид расстройства психики назван «революционным психозом». «На улицах Петрограда… много помешанных. Эти несчастные помешались под влиянием последних событий. Они бродят по улицам и никого не трогают, у них, главным образом, тихое помешательство».

Слухи о новой секретной организации – о «черных автомобилях», которые якобы появлялись по ночам в разных частях города и расстреливали обывателей и милиционеров». Большое количество порнографических открыток и пьес. Якобы стаи бешеных собак, которые «сошли с ума». И, наконец, «даже респектабельные представители среднего класса держали в руках ружья, а у детей карманы были набиты патронами» (Аксенов, «Повседневная жизнь Петрограда и Москвы в 1917 г.»).

Так что же занести в учебники истории? Это очевидно - есть границы в обществе, через которые переступать нельзя. Так, сжатие ВВП (продукт экономики) на душу населения за 1 – 2 года в 2 – 3 раза может вызывать яркие вспышки недовольства (Аргентина, 2000 – 2001, Индонезия, 1998, Венесуэла, 2012 – 2016). Дефицит продовольствия в Петербурге – прямая причина Февральской революции 1917 г. Еще одна причина – жертвы войны во всё большем числе семей. В 1-ю мировую в России погибли 1,8 млн чел. (Урланис).

Когда потери для большинства семей становятся еле переносимыми, жди резких перемен в настроениях общества. И тогда есть только один правильный выбор – управлять ситуацией с опережением на год - два.

Это моя колонка в "Неделе"

Куда всё это делось, бесконечная работа? Пахать (орать), боронить, сеять, жать, возить, драть, городить, рубить – да тысяча всего, чтобы накормиться и пережить томительные зимы. Где солнце, сто лет тому назад, сильное, ходившее над деревней, ее звали Берег, в том мерцающем краю, где есть река Пежма, а к ней притоки – Навороша, Полица и Заголота? От этих имен можно сойти с ума, как от радости.

Там, в старых, старых местах между Вологдой и Архангельском, жил сто лет назад крестьянин Иван Глотов с женой Таей и детьми – два сына и две дочери. И он оставил дневник – каждый день, каждое свое движение, год за годом тяжелого, поднебесного труда. Было ему уже за сорок, а жене за 30, когда они вернулись домой из голодного Петрограда в 1918 году, чтобы выкормить детей и спасти себя, взяв землю и дом у отца и брата.

Когда читаешь эти бесконечные записи о том, что делалось каждый день, думаешь, а как это возможно? А еще – какие золотые люди! И еще – они бы прожили в любой катастрофе, нам ведь не прожить – мы всё зависим от кого-то – вода, еда, тепло, таблетки, будь они прокляты, энергия – где ее взять? Где этот свой, независимый, невидный способ существования, когда именно ты сам можешь прокормить свою семью, пусть с помощью других, таких же, как ты, но всё же сам? И где взять силы, чтобы так отделиться и выживать, если нужно?

1922 год. «26 августа, пятница. Измолотили овин овса, насадили ржи, с большого сеновала на маленькой перенесли лен, привез и сложил овсяницу на синник, сено отаву свез к гумну в соломенник, извеяли овес всю мелочь пелеву и охвостье снесли на синник. Убрал овес с гумна, замочил ядрица. Тая полоскала с бука белье. Ночью высушил овин с рожью, овса навеяли 6 кулевых мешков».

Кажется, что таких записей – миллион, каждый день, ежегодно, ежечасно. Тот, кто хотя бы в детстве или юности занимался деревенской или строительной работой, понимает, что это такое. 1930 год. «31 июля. Утром в 2 часа я сыпал молоть на мельнице на речке ядрица, в 3 часа разбудил Толю (это – сын), пошел по Рыжка (конь драгоценный, много раз упомянутый), нашел в Боровых над логом, намолол толокна 1 пуд 15 фунтов, свез на Слище лен 25 снопов, привез сено из-под вепря. Сгребли остатки на Муравьишных, под Маковицей и в Новой Согре не все, 5 куч наокучивали, Рыжко ночевал в бору Полянке. Погода без дождя».

Каждый день, каждый час. Достоинство жизни – кормящей, делающей, длящейся нескончаемо. Всё умеющие руки. Все виды деревенской и строительной работы. Сам всё возводил. Праздники – только божьи. «Светлое Христово Воскресение. Пасха. С Таей вместе вперед и обратно ходили к Пасхальной службе и весь день провели дома». Праздник – сходить в церковь. И еще праздник – пировать. «Мы пировали», чудесное слово, никакого другого.

Нет прозвищ в деревне, нет уничижительных имен. Нет даже просто имен – только по имени – отчеству. Федор Михайлович, сапожник, Мария Владимировна, крестная мать, Дмитрий Андреевич, мельник. «С Иваном Григорьевичем Горбуновым срубил перед крыльцом конюшню». «Терентий Никанович от Андрея Егоровича принес гребень». Все зависят от всех, низкий поклон, вместе быть, вместе орать.

Орать? Да ведь еще и древность, язык. Сумрачный, прелестный. Колоколо, пожня, ширкун, заполоск, овсяница, зубленье, суслон, оляба, домер, зобенка, сталик, слаща, леха, завор, новодерь и, наконец, гореченька. И еще тысячу слов для тех, кто чует в себе Велемира Хлебникова. «Исправили осек на Землянишном у пожни Оверича». «За дело кожи и опойки свесил ржи».

Мир? Покой и счастье? Нет, не мир. Вот заказное письмо (орфография оригинала сохранена):

На разломе жизни. Дневник Ивана Глотова, пежемского крестьянина…. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, Вельский районный краеведческий музей, 1997.

«Председателю Центрального Исполнительного Комитета т. Калинину. ПРОСЬБА. Более 20 лет работал на заводе в городе бывшем Петрограде, а ныне Ленинграде, завод бывший «Струк», а ныне «Ильич». В 1926 году вернулся я на родину и занялся крестьянством, как будучи воспитан в семье своего отца коренного крестьянина, занимавшегося только крестьянством без всякого наемного труда и торговли. Все заработанные в кровавых мозолях на руках мои гроши пошли на молодое мое сельское хозяйство, и при всем моем непосильном труде через несколько лет я добился до середняцкого хозяйства. Это бывший заводский рабочий, а в настоящем году обложен едино с/х налогом в сумме 45 р., а также и в хлебозаготовительную кампанию наложено на меня 32 пуда хлебом.

Я, как бывший заводский рабочий, попал наравне с кулацким и зажиточным прослойком, т. к. последние лица вредного элемента бывшие эксплуататоры чужого труда и торговцы, а я рабочий, не в силах переносить сделанную ошибку на местах из-за личных счетов с некоторыми личностями, мне позорно и невыносимо быть в одном списке с этим элементом.

Имея семью пять человек при молодом моем хозяйстве, я отвез хлеба 32 пуда, а с чем я остался, а без хлеба и положение мое самое тяжелое и безвыходное с семьей остаться на голодовку….

Убедительно прошу… т. Калинина исправить ошибку, вкравшуюся на местах, отменить хлебное наложение, исключить из позорного списка, ибо тут мне не место, т. к. вся полнота ясности свидетельствуют мои прилагаемые документы… 1929 года, ноября 5 дня. гражданин Ив. Гр. Глотов».

Уже описали имущество. Вот-вот отнимут и выселят. ««Опись имущества… кулацкого хозяйства Глотова И.Г. 1930 г. 5 февраля». Дом, двор и хлев, конюшня хлев и синник, амбар, баня, гумно 1/3, лошадь рыжей масти, две коровы, овец 2 шт., ягнят 4 шт., молотилка, веялка, соломорезка, сепаратор, дроги, телега, сани, плуг, борона, комод, кровать железная, кровать деревянная, часы стенные, стол большой, два небольших стола, два венских стула, три простых стула, сбруя, гардероб, «пинжак серый», женское драповое пальто, два сундука, жакетка, брюки, кольцо золотое, плащ клеенчатый, пальто женское, самовар, поднос, умывальник, таз и ковшик медные, тулуп, 5 ларей, 1 мясорубка».

О да, это большой кулак! Это всем кулакам кулак. Это – вершина кулачества!

Но случилось чудо. Причины неизвестны. Не прошло и полугода, в канун Пасхи, 19 апреля 1930-го, как его опять «перевели в середняки». И даже вернули хлеб, взятый излишне как с кулака. Снова счастье? Конечно, нет. Тот же год, 1930-й. «20 июля. К вечеру положение жизни обострилось: пришла весть, что опять вводят в кулаки и выселение неизбежно, вся энергия в работе упала, и жизнь уже не стала радостной. День без дождя».

Жизнь перестала быть радостной. Нет, не изгнали, не «выселили», не отправили в дождь и глад, на смерть семьи. Оставили, пусть и с клеймом. Он ушел далеко за 80, в родном селении, в конце 1950-х, и женщина его, Тая, за 90 лет, в 1970-х. Они были очень здоровые люди, вскормленные работой и чистым воздухом. Живы были и дети, кроме сына, погибшего в 1945-м, под Кенигсбергом, и каждый из детей дал потомство. Семья не прервалась.

Но вот что прервалось – чувство радости. Есть дневник: «я орал, я возил, я поставил, я жал», и вдруг, в какой-то момент, даже день известен, его «я» исчезло. Только безличное: работали, доехали, сделали. А потом исчезает и сам дневник. Молчание, вечное уже молчание, говорить незачем.

1931 г. 11 июня. «Вступили в артель. Обобществили: дом - 1, двор- 1, конюшня- 1, гумна- 1/3 часть, плуг- 1, борона- 1, веялка - 1, молотилка- 1, соломорезка- 1, дроги - 1, телега- 1, комплект сбруи - 1, лошадь- 1, коров- 1, телят- 1, овец большая- 1, работников мужчин- 1, женщин- 1, подростков
ж[енского пола] от 14 до 18 [лет] - 1, малых и стариков – 2».
Обобществили. Больше ничего своего, кроме самого личного. Для него – навсегда. А для нас?

Но с каким же достоинством он прожил жизнь. Достоинством труда честного, кормящего, сильного и умного.

Это мой очерк в "Неделе" и "Родине"

Не знаю тех, кто пишет отзывы на мои книги. Они скрыты под псевдонимами, под инициалами. Боюсь, что никогда не встречусь с их авторами. Но я ими счастлив. Вот отзыв с сайта "Озона":
"Книги Миркина в текущей ситуации обязательны к прочтению. Они дают надежду на построение нормального будущего и позволяют оценить то хорошее, что было в нашем прошлом. Книга просто переполнена информацией, исторической и экономической, тщательно выверенными цифрами. Ни одного лишнего слова, потрясающие наборы фактов и при этом написано так, что не оторваться!"
"Краткая история российских стрессов"
Озон - бестселлер, читательский рейтинг - высший
https://www.ozon.ru/product/printed-book-business-literature-mirkin-yakov-moiseevich-809201254/

100 лет прекрасных демографических идей. Из доклада А. Сольца, члена ЦКК ВКП(б) ("Правда", 4 ноября 1924 г.): "Беспорядочные половые отношения, несомненно, вредно отражаются на организме, подрывают его силы, ослабляют человека как борца, как коммуниста. Силы человеческие ограничены, чем больше сил и внимания – психического и другого – отдается этой стороне жизни, которая вполне законна и правильна, - тем меньше сил остается сил на другие функции коммуниста. Если он много разнообразия ищет в половой области, то он, несомненно, отдает на это слишком много сил и дает нам коммуниста с изъяном».
Коммунист с изъяном - для моей книги "Искушение государством" ("Правила неосторожного обращения с государством", 2-е изд).
Озон - бестселлер
https://www.ozon.ru/product/iskushenie-gosudarstvom-chelovek-i-vertikal-vlasti-300-let-v-rossii-i-mire-mirkin-yakov-moiseevich-1315668572/?__rr=1

Люди жили тогда не так долго, как сейчас, и к 20 годам должны были знать и уметь всё, что нужно. В 1896 – 1897 гг. ожидаемая продолжительность жизни мужчин в Петербурге была 25 лет, в Москве - 23 года (Демографическая модернизация России (ред. А. Вишневский)). В начале XIX в. жили еще меньше. Даже у членов императорской фамилии век был ограничен. Александр I прожил 47 лет, Николай I – 58 лет, их братья – великие князья Константин Павлович – 52 года, Михаил Павлович – 51 год. Так что нужно было успеть сделать как можно больше!

Сколько же труда нужно было вложить в человека, чтобы он к 20 – 22 годам стал действующим! Михаил Лермонтов в свои 20 лет (1834) знал, как свои, французский и немецкий языки, читал свободно на английском, и есть свидетельства, что занимался латинским и греческим. Вот его стихи на французском (перевод): «Вся жизнь моя лишь скорбный воз, что проклял я. Глаза без слез!». Когда он сочинил это, ему было 16 лет. А рядом шедевр, признанный шедевр русской литературы. «Белеет парус одинокой в тумане неба голубом!». Ему было 18 лет, он бродил по Петербургу – и вот, взял и написал.

Чтобы так случилось, нужно было иметь немецкую бонну, французских гувернеров и кучу частных учителей. Кстати, кто его научил музицировать? История умалчивает. 21 декабря 1830 г. в Московском Университетском Благородном Пансионе, в 16 лет испытан в искусствах «Михаил Лермантов на скрыпке аллегро из Маурерова концерта» (Отчет Пансиона). «После обеда Лермонтов позвал меня к себе вниз, угостил запрещенным тогда плодом — трубкой, сел за фортепьяно и пел презабавные русские и французские куплеты (он был живописец и немного музыкант)» (Воспоминания В. Логинова).

Ага, курил, пел куплеты (а еще – романсы), и не только скрипка – еще и фортепьяно. Ему – 22 года. Каждый, кто прошел мучительные испытания музыкальной школой, знает, что это – труд, и не пара – тройка часов.

Что еще умел? Рисовать, лепить, писать масляными красками – это всё от Бога, не вымученное. «Мишель был мастер делать из талого снегу человеческие фигуры в колоссальном виде… уже тогда рисовал акварелью довольно порядочно и лепил из крашеного воску целые картины» (Шан-Гирей. Воспоминания о Лермонтове).

Танцы – шманцы? Кадриль, мазурка, контрданс, да что угодно. «Он… любил фехтованье, верховую езду, танцы, и ничего в нем не было неуклюжего: это был коренастый юноша, обещавший сильного и крепкого мужа в зрелых летах» (Зиновьев. Воспоминания о Лермонтове). Шахматы, бильярд, карты, но чуть-чуть, его так и не оконченная повесть – «Штосс». В штосс играли в «Маскараде». Шарады, маскарады, игры, остроты. «Лермонтов явился «в костюме астролога, с огромной «Книгой судеб» под мышкой…» (Шан-Гирей).

Всё это – умения, затраченное время. В Московском университете изучал историю и словесность. В университетском пансионе, ему 16 лет – «нравственные, математические и словесные науки, с отличным прилежанием, с похвальным поведением и с весьма хорошими успехами». В формулярном списке поручика Лермонтова, в 26 лет, вопрос: «Какие науки знаете?» Ответ: «математику, тригонометрию, алгебру, историю, географию, фортификацию, ситуацию, военное судопроизводство и Закон Божий».

Чем можно заняться во время стычки с горцами? Рассуждать. 1840 г., ему 26 лет. «Они стояли вместе с Лермонтовым спорили о философии Канта, из них один был убит» (Письмо В.Н. Лихарева).

Философ? Русский Байрон? Не от мира сего? Лермонтов был искусная «военная машина». Гусар, сабли, шпоры, кивер, полное обмундирование. Он же – пехотный поручик, высланный на Кавказ за дуэль, вооружен и опасен.

Бог не вознаградил. Бог дал смертную печаль. Никакой покорности – одна только казнь. Как сделать, чтобы мы любили так, как нас любят? Как, чтобы до нас дошло, до самого живота (так раньше называли жизнь) - сколько чужих жизней затрачено на нас? Что весь смысл жизни наших старших может быть уничтожен нашим бесстрашием, нашей абсолютной уверенностью, что с нами ничего не будет, нашим бессмыслием? Как, в конце концов, уберечь себя, не жертвуя ни долгом, ни душой?

Кем бы мы ни были, мы – те, кто нас создал, мы – плоть от их плоти, мы - их жизни, их умения, мы – дар их волшебного искусства сохранить и научить дитя. Каждый человек – бесценен, он – выткан из ста тысяч умений и искусств, он научен думать, говорить, он чудо – дыхания, думания, он – человеческое дитя, на которое нельзя поднять руку.

В Тарханах небольшой дом, поместье на тысячу крепостных, окна, смотрящие на закат, домашняя церковь, полная скорби по ушедшей дочери, и тень женщины, всех пережившей, оставившей в земле своего невероятного внука. В окна пробивается заходящее солнце, пруды леденеют, и наши шаги почти не слышны, раз навстречу идет тишина.

Это мой свежий очерк в "Неделе" и "Родине"

Исповедь Мартынова, того самого – о Лермонтове, приятеле: «Ловок в физических упражнениях, крепко сидел на лошади… Я гораздо охотнее дрался на саблях. В числе моих товарищей только двое умели и любили так же, как я, это занятие: то были гродненский гусар Моллер и Лермонтов. В каждую пятницу мы сходились на ратоборство, и эти полутеатральные представления привлекали много публики из товарищей, потому что борьба на эспадронах всегда оживленнее, красивее и занимательнее неприметных для глаз эволюций рапиры». Эспадроны – это тупые сабли, ими учатся. Первая, еще не смертная дуэль Лермонтова с французом – на рапирах, потом – выстрелами.

Искусство кавалериста? Этому нужно учиться. «Крепко сидел на лошади»! «Лошадей Лермонтов любил хороших и ввиду частых поездок в Петербург держал верховых и выездных. Его конь Парадёр считался одним из лучших…» (Д. Столыпин, А. Васильев).

Войне учился сызмальства. «Когда Мишеньке стало около семи-восьми лет, то бабушка окружила его деревенскими мальчиками его возраста, одетыми в военное платье; с ними Мишенька и забавлялся, имея нечто вроде потешного полка, как у Петра Великого во времена его детства» (П. Шугаев. Из записей чембарского краеведа. 1890-е) (П.К. Шугаев). В 25 – 26 лет Лермонтов - испытанный службист, с отличным военным образованием (Школа гвардейских подпрапорщиков в Петербурге, поставщик гусар в гвардейские полки), получивший многие Высочайшие благоволения в Высочайших приказах (1835, 1836, 1839 гг.).

Никогда «не был замечен слабым в отправлении обязанностей службы». Представлен за бои в Кавказской войне к ордену св. Станислава 3-й степени, ордену Св. Владимира 4-й степени с бантом, к «золотой полусабле» (1841). Из наградных списков: «Несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием, и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы… Всюду поручик Лермантов, везде первый подвергался выстрелам… бросился с горстью людей на превосходного числом неприятеля, и неоднократно отбивал его нападения на цепь наших стрелков…».

А искусство владеть и управлять людьми? В нем он только начинал упражняться. С 7 по 13 лет Лермонтов (Мишель, Мишенька) стал крестным отцом 13 мальчиков, большей частью детей дворовых (Извлечения из метрической книги). Из формулярного списка 1841 г.: «За ним состоит Тверской губернии 150 и за бабкою в Пензенской губернии 500 душ крестьян». И это только мужские души – умножьте на два. Леса, сады, пашни, тысячи десятин.

Помещик, гусар, а потом, по высылке, бесстрашный пехотный офицер, добросовестно тянущий лямку в армии. Гедонист, насмешник, участник сборищ и пирушек. Он же – по знатности вхож в высший свет, модный поэт и, по общему признанию, наследник Пушкина, писатель в женских альбомах, всесторонне образованный в языках и искусствах. Человек то презрительный к другим, то прекраснодушный, с черными глазами, с живыми черными глазами, о них вспоминали все. И это он же, кто написал в своем последнем, 1841 году: «С тех пор как вечный судия мне дал всеведенье пророка…».

Какой сложносочиненный человек, в создание которого вложено несметное число труда и денег. Тот, кого уберегли от смерти в детстве – у него был личный врач. Даже в конце XIX века «из каждых 100 родившихся мальчиков только 70 доживали до одного года, 49 — до 20 лет» (Демографическая модернизация России).

Кому он обязан этим трудом? Кому мы обязаны? «Мой родной внук Михайло Юрьевич Лермантов, которому по свойственным чувствам имею неограниченную любовь и привязанность, как единственному предмету услаждения остатка дней моих и совершенного успокоения горестного моего положения». Это – из духовного завещания Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урожденной Столыпиной, на 4 года пережившей своего внука.

Есть «великие вдовы русской литературы», а это – «великая бабушка». Именно ей он писал за три месяца до смерти, прощаясь, как обычно, в письме: «…Милая бабушка, будьте здоровы, и уверены, что Бог вас вознаградит за все печали. Целую ваши ручки, прошу вашего благословения и остаюсь покорный внук М. Лермонтов» (20 апреля 1841 г.).

Страна одиночеств. Более 40% домохозяйств в России состоят из одного человека. Более 70% браков распадаются. В 2024 г. - более 80%. Даже если это отчасти связано с получением пособий. Ну и как быть дальше?

Закрытая корпоративная презентация для руководителей бизнеса. (крупная частная компания) Что нас ждет в 2025 - 2027 годах (глобальная и российская экономика / финансы). Состоялась. 3 часа. Доволен

Когда-то нас занесло на Новый год в Германию. Ночи были темные, снега – никакого, но все песенки – огоньки были на месте, и горячее вино лилось рекой. Девочку нашу трех лет нужно было развлечь. Ресторанчик с оленьими рогами – да! Штучки – игрушки, пряники – почему бы нет?
Наконец, мы забрели в старинный рыцарский замок – зимой темный, серый внутри, тени до потолка, топоры, доспехи, алебарды – все с мрачным выражением лица смотрели нам вслед. А портреты – серо-буро-малиновые – не улыбались.

Девочка наша посмотрела на блестящие рыцарские доспехи. Девочка внимательно вгляделась в заржавленные топоры и цепи. Девочка спустилась с нами в подвал по холодным каменным ступеням, а потом спросила:
-А что мы здесь делаем?
И еще повторила на чистом английском языке (так уж случилось):
-What are we doing here?

И мы задумались. Правда, what are we doing here? Среди цепей, булав и стрел, которые впиваются прямо в сердце? Зачем мы вместо мира шествуем в эту конуру, пусть с зубцами и башнями?

Что мы все делаем здесь, когда нам так хочется мира и тишины? Почему мы не поем, как птицы? Почему так подвержены злу, когда так нужно любить?

И мы ушли, никуда не торопясь.
Прижаться к ее теплому тельцу, поцеловать ее, прижаться друг к другу – и начать спуск с замковой горы вниз, к домам – елки – палки - погремушки, - где есть пряники и есть чай. Там горит огонь, там старая деревянная лестница, там – можно сойти с ума – пуховая подушка!

Нет ничего лучше дитя, когда оно спит и ждет будущего.
А ты лежишь – и тревожишься, бессмысленно и бесповоротно, не кашлянет ли оно во сне.

Как достать счастья

Прожил почти 100 лет, родившись в 1738 году. В детстве чуть не растерзан волками («было их с волков двадцать»), дважды сбрасывался на всем скаку, почти засечен до смерти, брошен в лесу, почти провалился с санями под лед и пережил еще с десяток чудесных приключений, закончившихся хэппи-эндом. Увековечил свое имя, на старости лет создав 9-томный труд «Жизнь и приключения Андрея Болотова». Чего только не совершал – философствовал, разбивал парки, зарывался в книги, собирал их, как сумасшедший. Писал трактаты. Воевал в Пруссии, зная немецкий в совершенстве.

Женился в 26 лет на 13-летней (она была очень высокой), прожил с ней 69 лет, сделал 9 детей, из них 6 девочек.

Между тем «имел столь великий род застенчивости и был так стыдлив в обхождении с женским полом, что… не только чтоб сводить близкое знакомство или говорить, шутить и играть с ними, но и пристально смотреть на них стыдился» (С.304, т.1).
Был послан подальше в первом сватовстве. Безумствовал, но сам потом отверг пару невест, испорченных, по его мнению, московским воспитанием.

Наконец, стал делать круги вокруг девочки, которую ему сватали. Не было больше подходящих невест. Искал в ней «склонность к к читанию книг, какую всего паче хотелось бы мне найтить в своей невесте» (С.20, том 2).

Не очень понимал, она ему нравится или нет. «Все черты лица ея имели в себе нечто детское и не в силах еще были произвесть какия-нибудь особыя чувствия» (С.17).

Потом слова сказать не мог. «Как ни старался… не мог и придумать, что б такое и о чем мне говорить тогда с такою молодою невестою… была все еще почти дитя или очень еще мало от детства удаленною» (С.49).

Потом мучился. ««Батюшки мои!.. Уже не противен ли я ей так, как чорт?.. Уже не возненавидела ли она меня…?.. А недаром во весь сегодняшний день и смотреть на меня почти не хотела... Не несчастный ли я буду человек. Самый разум ее, Бог знает еще, каков?» (С.52).

Это был главный его вопрос: «Самый разум ее каков?»

Хотел отказаться от сватовства. Но передумал. «И какая невеста захочет иметь тогда со мною дело?.. Не станут ли все от меня как от чудовища какого бегать?.. И где и как можно мне будет найтить себе другую невесту, да еще и лучше сей?» (С.50)

Потом разглядел. «А и сама сия казалась мне опять не таковою для меня противною, каковою показалась она мне в помянутый несчастный день, и не только сноснейшею, но сколько-нибудь ко мне благоприятнейшею». (С.57)

Потом опять стал сомневаться: «Что, если она… несмеяна и я не увижу никогда в ней ни радости, ни удовольствия… или, что того еще хуже, если будет… всем и всегда недовольна и только в одних жалобах на все и все в безпрерывном ропоте все свое удовольствие находить будет?.. Притом еще вместо любви – ненависть ко мне?.. Какою желчию станет напоять она все веселие и блаженство дней моих!.. Какой необъятной труд и какое философическое терпение потребно будет мне тогда к великодушному переношению...» (С.60 – 61).

Потом воскликнул: «В последний раз, будучи холостым, вижу я тебя, о солнце, восходящим!» (С.65).

И, наконец, соединился, 4 июля 1764 года: «Введена была в церковь и невеста и вошли и все приехавшие с нею мужчины и женщины... И как она мне в сей раз отменно хороша и столь приятною показалась, каковою она мне никогда еще до того не была, то сие ободрило меня очень, и я бодро и охотно пошел за ведущим меня на середину церкви» (С.66).

А что было потом? «Ничто мне тогда так досадно не было, как известное древнее и наиглупейшее наше обыкновение … а именно, чтоб всем ночующим тут в доме гостям не спать, а в скуке дожидаться иногда по нескольку часов, покуда можно будет им новобрачным принесть свои поздравления. Глупое и досадное сие обыкновение почиталось так свято, что и помыслить было не можно о преступлении онаго, как много ни желал я того». (С.68).

Дом был крошечным.

И он все-таки ошибся.

«Она казалась иметь характер самый хладнокровнейший и ко всему тому нимало не чувствительною» (С.77). «Не находил… я… в ней ни малейшей склонности и охоты к читанию книг» (С.78). «К самому себе не мог я от ней ни малейших взаимных и таких ласк и приветливостей, какия обыкновенно молодые жены оказывают и при людях и без них мужьям своим. Нет, сего удовольствия не имел я в жизни!» (С.78).

Не перевоспитал. Не та.

Но рецепт счастья - нашел.

«Многое из того, чего искал и желал я в жене своей, находил я в моей теще, а ее матери, и через самое то не совсем лишился тех душевных удовольствий, каких получения домогался я через женитьбу» (С.78).

«Она была так умна» (С.79).

«А как жизнь ея, по особливому счастью для меня, для жены и самых детей моих, продлилась до самаго вечера дней моих и продолжается, к удовольствию нашему, и поныне, то и была причина быть мне женитьбою своею довольным и благодарить Бога…» (С.80).

Когда теща ушла, ему было 76 лет. Прожил вместе с ней в одном доме 50 лет.

Через двадцать лет после женитьбы, он написал «Путеводитель к истинному человеческому счастью», в трех частях.

Главный рецепт – всегда можно найти, как быть счастливым.

Значит, и наше счастье найдется. Или давно нашлось.

Болотов А. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанныя им самим для своих потомков», Т.1-3. – М.: Институт русской цивилизации, 2013 (переиздание 1870 года)