Жизнь с другими

В 2019 году сын двух профессоров Стенфордского университета и смешной волосатик Сэмюэл Банкман-Фрид основал криптобиржу FTX и её сестринскую компанию FTX.US, действующую и регулируемую в США. Биржа имела грандиозный успех, люди массово пополняли свои счета на ней с тем чтобы покупать биткоины, эфир, солану и всё-всё-всё. Биржевый бизнес шел хорошо, но, подумал Сэм, все эти лежащие на бирже средства, что же им лежать без дела. И стала биржа давать кредиты оффшорчику Аламеда Рисерч, тоже принадлежащему Сэму, а этот оффшорчик уже пускал эти средства в работу — покупал крипту, входил в венчурные проекты, часть денег уходила на обеспечение политического прикрытия и вообще уважаемым людям. Причем, инвестиции свои этот оффшорчик не в последнюю очередь делал на бирже — то есть занятые у клиентов биржи деньги возвращались на неё же, уже на счет Аламеды!

К сожалению, не всем это понравилось. Особенно это не понравилось коррумпированной, бандитской системе байденовских силовиков, которые открыли на Банкман-Фрида уголовное дело и вскоре, под лживые показания подельников, отправили его за решетку на 25 лет. Вынося приговор, байденовский судья, показав полное непонимание того как работает экономика, сказал, что даже если выведенные без ведома клиентов деньги были вложены с прибылью, и могли быть возвращены, это все равно оказывается преступление. Такое вот басманное "правосудие". Сэм же дал вполне понятное объяснение происходящему — деньги работали, Аламеда была внешним контуром, с отчетностью немного напутали, но было сложно, да и вообще кто не путал. А главное, сказал Сэм, все деньги можно было вернуть — если бы регулятор только не забрал лицензию у FTX.US, и если бы только Сэму позволили порулить фирмой в спокойствии чуть подольше. К сожалению байденовские силовики в сговоре с близорукими регуляторами и жадными юристами не пожелали принять в расчет эти соображения и провели грубейшее банкротство, ликвидацию FTX. Именно из-за действий американского государства в конечном счете понесут убытки клиенты биржи.

Эта ужасная история государственного произвола не осталась без расследования. На днях, в дело вступил российский ФБК, выпустив обстоятельный материал, где четко показал, как выведенные из FTX деньги были потрачены на разумные инвестиции. Слова Сэма оказались сполна правдой. Да, в некоторых моментах Сэм поступил неэтично, но лишь злые языки, замышляющие против криптобизнеса в целом могут увидеть тут преступление.

Ой, простите, я перепутал. ФБК выпустил материал не про биржу, а про банк, и человека звали Леонтьев, а не Бэнкман-Фрид, и он убежал, а не сел в тюрьму. В остальном, правда, никакой разницы нет. Банки Леонтьева давали кредиты оффшорам Леонтьева, на которые эти оффшоры занимались инвестициями, пока вся эта лавочка не была прикрыта отзывом лицензии. Есть ещё одна разница — клиенты FTX несли деньги на криптобиржу, а клиенты Пробизнесбанка, собственно, в банк. Видимо это ключевая разница, делающая Банкман-Фрида мошенником, а Леонтьева слегка неэтичным рисковым делягой. В конце концов, кто ожидает безопасности своих средств в банке, это же не криптобиржа.

​​Республиканский салон | Нижний Новгород

Нижегородские либертарианцы приглашают на «Республиканский салон» — интеллектуальный лекторий для всех, кому небезразличны политические и общественные процессы в России.

В рамках салона выступят: Родион Белькович и Дарья Кормановская из Центра Республиканских Исследований, Павел Усанов, экономист, руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге, Николай Росов, историк, блогер, публицист, автор канала Гроза.

Билеты можно приобрести в боте @libertarian_shop_bot.

Выберите вкладку «Мероприятия» и один из трёх типов входных билетов. Самая высокая и редкая категория предполагает участие в неформальной встрече после лекций. Количество мест ограничено, а ближе к началу мероприятия цена будет повышаться.

Время: 19 октября, 14:00
Место: отель Ока

Либертарианцы Нижнего

Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Связь с редакцией

​​Задержан Сергей Буряков

Сегодня в 6 утра в Москве полицейские ворвались в квартиру члена ЛПР Сергея Бурякова. Сергея избили, провели «осмотр» квартиры и забрали в отдел. Сейчас Буряков находится в ОВД Басманный.

Вчера полиция подобным образом забрала ещё одного члена московского отделения, Катерину Гатовскую (Михайлову). Сейчас её везут в Головинский суд, ей предъявляют 19.3 статью КОАП РФ, за которую она может получить до 15 суток ареста.

Буряков известен как юрист и активист: только за недавнее время он подавал в прокуратуру заявление о захоронении Ленина, добивался передачи писем политзекам и защищал право на проведение одиночного пикета в суде.

Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Связь с редакцией

Дурову предъявили обвинения по всем 12-ти пунктам, описанным в пресс-релизе (их объединили в шесть) – включая соучастие в наркотрафике и отмывании преступных денег. Теперь последует как минимум несколько месяцев следствия, Дурова в статусе обвиняемого отпустили под залог и обязали дважды в неделю отмечаться в комиссариате. Не знаю станет ли он соблюдать этот режим. Авдокаты его заявили, что обвинения, особенно касательно соучастия – абсурдны – и в этом и есть теперь ключевой вопрос. Кейс Дурова первый, на котором тестируются принятые в последние несколько лет законы, если суд признает теорию обвинения верной, можно будет зафиксировать настоящую революцию в уголовном праве — и в очень нехорошую сторону.

Отвечу на некоторые примечательные соображения о деле Дурова.

'Хорошо, что он не сотрудничает с тоталитарными режимами, но почему бы не сотрудничать с демократиями?'

Телеграм сотрудничает с демократиями, да и с Россией сотрудничает. Предположение, что Телеграм просто жестко отказывался делать что-либо модерационное – явно неверно. Телеграм не только блокировал игиловские каналы, но и запрещает европейским клиентам доступ к российским госканалам. Он также энфорсит некоторый копирайт, закрывая ботов распространителей. Многие из вас с этим сталкивались напрямую, но как будто этот факт совершенно затерся. Телеграм не отказывался от сотрудничества, а лишь не сотрудничал так полно и рьяно с некоторыми французами, как им хотелось бы.

С кем вообще обязана сотрудничать компания, чья операционная деятельность протекает в Дубае? Если она выбирает не сотрудничать с определенной юрисдикцией, то каковы должны быть последствия? Уголовное ли это дело? Всё это вопросы на которые нет устоявшихся ответов, их мы ищем прямо сейчас и дискуссия о Телеграме -- часть этого поиска.

'Права идут рука об руку с обязанностями, защищать Дурова значит защищать правовой нигилизм.'

Телеграм не отказывался от обязанностей, но не менее важно другое. Мусорить на улице нельзя. Давать людям десять лет строгого режима за мусоренье на улице тоже нельзя. Публично оспаривать в самых жестких терминах десятилетние сроки не значит поддерживать, оправдывать или защищать вседозволенность вываливания пепельниц на тротуар. Диспуты между компанией и государством о полноте исполнения обязанностей — это нормальная часть жизни, которая должна протекать в правовом, преимущественно гражданско-административном поле. Растяжение уголовного процесса, и особенно статуса соучастника, на любого старшего менеджера лишь в силу неисполнения ордеров – это не нормальное положение дел. Мы можем утверждать это даже считая, одновременно, что само по себе неисполнение ордеров это уголовное преступление.

'Суд разберется, во Франции хорошие институты'

Хорошие институты это результат борьбы граждан за свои права, их воспроизводство это продолжающася работа. Все институты подвержены эрозии — об этом еще с античных времен говорили Платон с Цицероном, это описано и в современной политической науке, скажем Мансуром Олсоном в Rise and Decline of Nations. Эта эрозия внутренне присуща в том числе и демократиям, аспекты демократического политического устройства позволяют, в некоторых случаях, интересам узких групп лиц превалировать над интересами электората. Интересы узкой группы необязательно даже злонамеренны, они могут просто плохо понимать что они делают, и какой ценой они добиваются своего. Кроме того, цифровая трансформация мира это настоящая трансформация -- она требует развития права, понимания новых вещей, которых никто не понимал, насколько хороши бы институты ни были. Нормально что такое понимание приходит в том числе путем проб и ошибок.

Я ожидаю, что французская прокуратура и судья (дело уже ведёт судья, происходящее это уже результат судебных решений) действуют в рамках тех законов, что были приняты за последние годы, а не занимаются произволом. Если так, то проблема в том, что законы плохие -- да, даже в демократии так бывает, и то что законы есть какие есть вовсе не отражает "воли французского народа". Какая вообще может быть воля, пока действие законов не было продемонстрировано на практике? Могут быть только догадки, и лишь сейчас мы переходим от гипотез к фактам, и пока факты очень нехороши. Указывать на неудачный результат эксперимента с законодательством -- нормально, такое указание и есть часть тех самых "хороших институтов".

В пресс-релизе французской прокуратуры обрисовали обвинения Дурову, и там просто кошмар и революция в (анти)правовой мысли. Необходимость в организованном движении, последовательно защищающем ценности свободы — не только в странах типа России, но и в 'цивилизованном' мире становится все острее.

Дурову вменяют тяжкие преступления, что сообразно с беспрецедентностью происходящих событий. Он якобы соучастник и мошенничества, и распространения детской порнографии, и даже наркотрафика. Все потому, что он предоставил платформу общего пользования, на которой занимались в том числе и этими вещами. Но так не может быть. По французскому уголовному праву, как и по общему стандарту, пока действующему почти везде, соучастником можно быть только умышленно, осознавая, что ты делаешь. Дуров должен был знать о всех конкретных преступлениях, и предоставлять услуги конкретным аккаунтам, зная чем они занимаются. Как это возможно? Мы пока не знаем. Если только Дуров и правда не окажется злым гением невероятных масштабов, видимо французская прокуратура собирается выстроить теорию, что Дуров был проинформирован о конкретных длящихся преступлениях. Вероятно, таким информированием сочтут те самые запросы о выдаче информации, которые Телеграм не исполнял – их неисполнение это отдельный пункт обвинения.

Я уже писал, что происходящее нельзя назвать обычным правосудием, обычной демократической страны. Владельцев и директоров отелей не держат ответственными как соучастников за торговлю наркотиками в их барах, не обвиняют их в отмывании за заработок на продаже наркодилерам коктейлей. Исключения бывают, но соучастие тогда обычно является реальным, а не последствием бумажки из полиции, что мол мы подозреваем, что у вас наркотиками торгуют.

В своем желании зарегулировать интернет, европейский бюрократический класс давно стал заступать далеко за общепринятые пределы права. Случай Дурова стал не первой, но очень уж яркой демонстрацией тех полномочий, что приписали себе государства под видом и оправданием демократизма. Гражданскому обществу здесь просто необходимо встать на сторону обвиняемого и требовать от государства действительного доказательства полагаемого соучастия — доказательства, что Дуров не просто отказывался модерировать контент, а что он предоставлял услуги конкретным преступникам ради совершения преступлений, зная, что он делает. Мы пока не имеем ни малейшего повода думать, что это так.

Макрон уже сказал, что дело не политическое. Оно конечно политическое — просто политический вопрос здесь куда больше одного Дурова. То что реализуется на примере Дурова это именно новая политика, политика серьезно пересматривающая фундаментальные основания права. Если французское государство просто хотело заставить Телеграм жестче модерировать, у него было много привычных инструментов — штрафы, блокировки, заморозки активов, поиск помощи по межгосударственному сотрудничеству с ОАЭ. Сейчас мы видим что-то иное. Уголовное преследование чтобы выдавить из компаним желаемую корпоративную практику это не поведение нормального, правового государства. Это не про ответственность бизнеса, и не про ограниченость свободы слова — а про куда более фундаментальные вещи.

Террористы и грабители заправляются у Тоталя. На контейнеровозах компании миллиардера Джанлуиджи Апонте перевозят сотни тонн кокаина — в этом случае, контейноровозы даже являются главным способом доставки кокаина в Европу и США. Тем не менее, никто не выписывает ордеров на арест гендиректора Тоталя с обвинением в пособничестве террористам, никто не хватает Апонте на выходе из частного джета, чтобы обвинить в пособничестве наркокартелям. Не то чтобы такая деятельность проходит вовсе без последствий, так в 2022 Клаудио Боццо, операционный директор компании Апонте должен быть слетать в Вашингтон чтобы дать показания о том как же так получилось, что всего на одном судне обнаружилось аж 20 тонн заветного порошка. Но Боццо как прилетел, так и улетел, и максимум что грозит компании — компании, а не её топ-менеджементу — это штрафы, пусть и огромных размеров. Причем в Европе даже штрафы не особо платятся, так как компании европейские и состоят в особых отношениях со своими правительствами.

Задержание Павла Дурова за недостаточную модерацию в Телеграме в этом смысле — кричащее событие, а теория, что достаточно быть владельцем коммуникационной компании, чтобы оказаться пособником в преступной деятельности идет против самых основ понимания права европейской цивилизации. Нет, такое не будет впервые в истории. Напротив, особенно во времена абсолютизма, не имея возможности преследовать авторов всяких неприятных трактатов, монархи и их административный аппарат преследователи издателей. В целом, начальство всегда радо кооптировать людей в полицейские процессы и переложить на них издержки и ответственность за претворение государственных идей в жизнь.

Иногда такое даже может иметь смысл, есть виды деятельности, где и по лучшему пониманию права требуется проявлять должную осмотрительность и не предоставлять услуги кому попало — например продавать всякие опасные химикаты. Но такой подход куда сложнее обосновать в сферах предоставления совершенно рядовых услуг, многофункциональных, таких вот как коммуникация, топливо или грузоперевозки. Отход от абсолютизма и становление современной концепции права были связаны как раз с тем, что бремя ответственности перестало возлагаться согласно административному удобству начальства и стало направляться на лиц, совершивших собственно преступную деятельность.

С цифровыми коммуникационными платформами — мессенджерами, соцсетями, видеохостингами — мы начинаем видеть откат к административному удобству. Дуров создал сервис, предоставляющий совершенно рядовую услугу, коммуникацию. Это сервис эффективный, целенаправленный, с небольшой командой людей, занимающейся только собственно сервисом. Европейцы хотят от Телеграма осуществления премодерации, а также закрытия групп "по запросу" из разного рода органов. Трудность премодерации должна быть всем понятна — фейсбук и подобные соцсети способны в принципе выполнять эту премодерацию лишь потому что они активно торгуют данными своих пользователей и обременяют их внимание.

Там где есть прибыли, там есть и возможность финансировать премодерацию. Это стоит подчеркнуть — никакой самый добросовестный сервис, если его задача всего лишь эффективным способом предоставить коммуникационную услугу просто не сможет, экономически, тащить премодерацию. Требование её осуществлять это фактически запрет на предоставление общественных благ в этой сфере, на низовую инициативу, небольшие команды и конкуренцию.

Но есть проблема и с другой частью требований. Даже просто выполнение ордеров на закрытие аккаунтов требует огромного отдела — во-первых этих запросов просто много, особенно если ты собрался равно слушать все 200+ суверенных государств претендующих на привилегию тебе приказывать, во-вторых тебе надо как-то проверять, что эти ордера настоящие, что были соблюдены все процедуры их выдачи, оспаривать те, в которых процедуры не были соблюдены. Иными словами, здесь опять получится конкурировать только будучи гигантом, извлекающим из предоставления услуги кучу прибыли. Все это скверно для коммуникации. Далее посмотрите у Пожарского, он хорошо написал.

В России все знают, что если ты готов, чтобы тебя унизили, лишь бы не били — то тебя сначала унизят, а потом побьют. Вчера под палку слегка попала Екатерина Винокурова, некоторые места работы которой были признаны иноагентами, а она сама поименована в числе их руководителей. Попадание не самое сильное, не персональное, и не в более страшные категории нежелательных, экстремистов и прочих вновь изобретенных врагов народа.

Винокурова, по крайней мере для моего поколения, это наиболее одиозный, последовательный представитель позиции "унизьте, но хоть не бейте" — практически его олицетворение. Она вполне ожидаемо отреагировала, назвав происходящее "гражданской казнью без суда и следствия" и призвав своих коллег и друзей не молчать, не ругаться на кухнях, не занимать позиции "все всё понимают", а публично и единым фронтом высказаться против несправедливости. Вероятно ей ответят как отвечали всем другим, и чему она радостно подпевала: не надо шуметь, огласка вредит, люди разбираются, да и вообще такой закон давно есть в США, иноагентство это не поражение в правах, надо всего лишь выполнять разумные требования.

Сам казус не особо интересен, привычное лицемерие. Более интересно, если все знают, что готового унизиться, лишь бы не быть избитым — и унизят, и изобьют, почему же люди продолжают унижаться? В частности, почему те к кому обращается Винокурова продолжат ровно ту линию поведения, от которой она умоляет их отклониться? Тут всё просто, даже зная, что за унижением последует избиение, унижающиеся рассчитывают по крайней мере это избиение отсрочить. Наряду с уже озвученным общеизвестным принципом есть и другой — "пока избивают не тебя, не суйся под руку". Следуя рекомендациям психологов и коучей, люди заботятся о себе, не тратят время и силы на то, что неспособны изменить лично сами, сконцентрированы на визуализации картины личного успеха и минимизируют негатив.

Собственно, именно "пока бьют другого, не суйся под руку" и есть главный девиз путинизма. За двадцать лет на всех позициях путем нехитрой фильтрации остались руководители прекрасно его выучившие, прилежно исповедующие и проповедующие. Это, конечно, принцип лузерства. Режим, построенный Владимиром Путиным — что в рамках госслужбы, что вне её, но под её влиянием это режим лузеров. Даже люди не бывшие лузерами, к 2024 научились ими быть, выбора особо не было. Максимум на который может рассчитывать Винокурова в таком режиме отлично продемонстрировал Роман Юнеман, человек, который продолжает по инерции изображать из себя "оппозиционного" "политика". Он, реагируя на события, написал дежурный пост в режиме отстраненного аналитика, прогнозируя для нас: "критика в России будет возвращаться в курилки". Просто констатируем факты, что же ещё остается делать политику, действительно, не мобилизовывать же какое-то противодействие неприятным тенденциям.

Стоит отметить и ещё одно. И Юнеман, и Винокурова в общем-то деятельные люди. В частности, они оба активны в благотворительно-гуманитарных начинаниях, особенно по самой приемлемой линии — донбасско-свошной. Они много чью жизнь сделали чуть-чуть лучше. Это очень понятно и наглядно, доставили обогреватель и вот тебе конкретный результат. Но кому-то все же надо ещё и с лузерством бороться, и не бояться полезть под дубинку — и тогда, может быть, получится радоваться не тому, что в разбомбленный Северодонецк доставлен обогреватель, а тому, что их туда доставлять вовсе не надо. Были все-таки варианты Северодонецку оказаться не разбомбленным, но всеобщая трусость, обернутая в презрение к людям, готовым рисковать собой ради общего блага, привела нас куда привела. И унижены, и избиты, но возим обогреватели другим избитым.

В современной России великая редкость и привилегия иметь друзей и соратников, готовых стоять за ценности с риском для себя. В России этой привилегией обладают члены Либертарианской партии. Для всех дорожащих свободой есть дом, полный людей, которые не бросят, защитят, помогут, поднимут шум. Все кто продолжают организованную политическую деятельность в России, а вас немало — красавцы, но либертарианцы — вы вообще лучшие.

Медийные и интернетные комментаторы текуших событий живут в своем, достаточно изолированном мире. После президентских дебатов между Трампом и Байденом, на которых Байден выглядит еле живым дедом, однозначное мнение всех обитателей медиамира состояло в ожидании падении популярности старины Джо. Прошло две недели, и в опросах Байден нисколько не потерял, а то и подсократил разрыв.

Сейчас у обитателей интернета точно так же нет сомнений, что покушение на Трампа сильно ему поможет на выборах. Почему? Ну вот такое вот сильное ощущение. Само собой разумеется. Причем так думают, как и в случае теледебатов, что сторонники, что противники Трампа. В реальности же интернет-обитатели это просто очень специфический срез людей, с достаточно отформатированным сознанием и реакциями. Разделяет ли народ США эти реакции совершенно неочевидно, и собственно раз за разом интернет-комментаторы оказываются удивлены, что куча людей думают вовсе не так, как они, а даже как-то наизнанку.

Как интернет-обитатель я разделяю воспроизводящиеся вокруг реакции: фотки Трампа потрясающие, его инстинкты безупречные, событие выглядит катализирующим. Ну выглядит и выглядит, толку-то от нашего мнения — реальные данные поступят позже. Они будут зависеть, кроме прочего, от того, что сам Трамп решит делать с этим событием и как его использовать. Также не исключено, что через две недели это событие окажется целиком заслонено, как само заслонило решение Верховного Суда по иммунитету, а то заслонило теледебаты. А интернет-обитатели продолжат давать свои ценные комментарии — надо же вас развлекать.

Либертарианцы баллотируются в Мосгордуму

6-8 сентября текущего года в единый день голосования пройдут выборы в Московскую городскую Думу VIII созыва. Выборы в Мосгордуму — одна из немногих возможностей повлиять на политику в пределах пусть одного, но самого большого города страны, представить свой район или выбрать кандидата, представляющего ваши интересы.

Либертарианская партия России в этом году также не осталась в стороне. От неё интересы москвичей в районе Южное Бутово и части Поселения Щербинка (31 избирательный округ) выдвинулся отстаивать Савелий Андреевич Морецкий. Юрист и финансист, окончил РЭУ им. Г.В. Плеханова и Российскую школу частного права, более 5 лет занимается сопровождением крупного бизнеса, специализируется на корпоративном праве и финансах. Он уже избирался в муниципальные депутаты в 2017 году и показал хорошие результаты на выборах.

Савелий выдвигается самовыдвиженцем при поддержке партии «Гражданская инициатива», которая обязалась предоставить общий штаб для всех своих кандидатов. На данный момент уже поданы документы в ТИК и начат сбор подписей. Уже официально открыт избирательный счёт, что означает начало активной фазы предвыборной компании. На сайте коалиции ЕДГ запущена страница Савелия Морецкого: https://edg2024.ru/candidates/moretskij, где вы можете поддержать кандидата.

На данный момент Савелий всё ещё нуждается в помощи. В частности, для проведения избирательной компании нужны волонтёры, а также не будет лишней любая финансовая помощь.

Присоединиться к команде волонтёров: https://t.me/+kHbnBHKfpoEzZTdi

Поддержать Савелия финансово: https://edg2024.ru/candidates/moretskij

От лица Московского отделения Либертарианской партии России мы выражаем поддержку Савелию Морецкому и желаем ему победы в предстоящих выборах!


Подписаться на канал Московского регионального отделения Либертарианской партии России: https://t.me/lpr_msk

Присоединиться к Либертарианской партии России: https://libertarian-party.ru/join

Выше длинная цитата из текста Николая Бердяева 1907 года. Интересным заковыком русской интеллектуальной истории является порождение в ней, где-то за полвека до американцев, собственной радикальной либертарианской традиции в политической мысли. Бердяев этого времени — один из самых эмоциональных, прямо таки надрывных её представителей. Это традиция именно либертарианская, она выстроена, как и впоследствии американская, на принципиальном отторжении сразу и государства, и социализма. Она также выстроена вокруг провозглашения свободы личности как несущей ценности, наследуя немецкой философской традиции, особенно Канту и Гегелю.

Вышеописанный текст, за исключением тех немногих религиозных моментов, что в нем всплывают, с равным успехом мог бы быть полемическим текстом Айн Рэнд — и направленным в том числе против Ротбарда. Конкретно у Бердяева, впрочем, эта традиция получает именно религиозное облачение, причем в высшей степени таковое. Совершенно верно замечая, что в мире природы сколько ты её не разглядывай в микроскоп никакой личности и свободы обнаружить невозможно, Бердяев решает, что найти её можно только в религиозном сознании.

Это, конечно, оказывается совершенно губительным для русского либертарианского проекта в 20-м веке, и поэтому сегодня к Бердяеву если и обращаются, то не сторонники радикальной свободы и ниспровержения ложного авторитета государства, а ровно наоборот — те, кто в нарочитой религиозности видят даже какой-то плюс. Эти современные сторонники Бердяева, конечно вовсе не могли бы ни понять, ни принять нижеследующих слов:

Социализм не понимает, что не только всякая власть, хотя бы и пролетарская, хотя бы и всенародная, но и всякое общественное соединение невыносимо для личности, враждебно ей и отвратительно, если соединение это не на личном начале покоится, не поставило личности во главе угла. Но общество социалистическое так же враждебно личности, так же безлично, как и общество буржуазно-капиталистическое или феодально-крепостническое. Анархизм понимает отрицательную сторону вопроса и потому идет дальше социализма, смотрит глубже. В нем нет этого беса устроения, затемняющего сознание. Очень наивно было бы думать подобно некоторым эклектикам нашего времени, склонным все примирять, что анархизм есть только дальнейшая ступень социализма: сначала-де пройдем этап социализма, а затем и анархизм наступит. Нет, уж если вы до последнего конца пройдете путь социализма, то до анархизма никогда не дойдете, поздно будет думать об анархической свободе и личном начале, слишком далеко зайдет победа начал противоположных. Распря между личностью и обществом носит трагический характер и не может наступить мир в плоскости социально-позитивной, в которой всегда будут господствовать отвлеченные тенденции социализма и анархизма. Примирение личности и общества в личной общественности, в соборности личностей возможно лишь в перспективе религиозной. Только теократия может соединить совершенный социализм, общественное соединение людей, с совершенным анархизмом, освобождением личности от всякой власти, но в ней начинается переворот мистический, а не только социальный.

Но кто бы вообще мог подписаться сегодня вот под такой своеобразный комплекс.

Анархические учения очень разнообразны, часто противоположны, так что само понятие анархизма колеблется. [...] Все анархисты ненавидят насилие и власть над личностью и все хотят организовать общественность из свободных стремлений личности, хотя бы одни, как Толстой, полагали это свободное стремление в христианской морали, другие, как Штирнер, – в эгоизме, третьи, как Прудон, – в присущей человеку справедливости и т.д. Анархизм, как настроение, очень могуществен и значителен, но анархизм, как теория, как философское учение, – слаб и почти жалок. Анархисты никогда не доходят до корней поставленных ими проблем, [...] Последовательный и обоснованный анархизм невозможен на почве позитивизма или материализма, а большей частью, анархисты оказываются [их сторонниками].

Анархисты так же наивно верят в благость человеческой природы, как государственники – в благость государственной природы. Большая часть анархистов думает, подобно Руссо, что человек вышел совершенным из рук природы, но испорчен государственной и общественной жизнью. Достаточно снять с человека государственные цепи и общественные узы и наступит совершенная, свободная жизнь, противоестественное состояние, которое было до сих пор, заменится естественным.

В мире есть какое-то злое начало власти, государственности, общественного насилия над личностью, но в чем корень зла, почему власть человека над человеком явилась в мир и царит, – анархисты, по-видимому, не знают и потому не могут найти силы для искоренения злого начала власти и порабощения. Их философское мировоззрение ничего не может сказать о человеческой природе и вряд ли истины биологии в силах оправдать и обосновать идею благости человека в его естественном, внеобщественном состоянии.

Ведь с позитивно-биологической и позитивно-социологической точки зрения человек есть зверь, укрощаемый государством и муштруемый социальной средой, и личность такова, какой ее создает природная и социальная среда. Что же может природный человек противопоставить насильственному государству и противоестественному обществу с его неравенствами и порабощениями? Первобытный природный хаос, до-общественные звериные инстинкты, но на этом основании мудрено создать свободную гармонию.

Анархизм увидел источники зла в самом начале властвования, какого-то первичного порабощения человека человеку, признал всякую власть безнравственной и заглянул глубже других учений в темную стихию общественных бедствий и несправедливостей. Изначальное насилие человека над человеком лежит гораздо глубже экономического порабощения и экономическое освобождение не спасает еще от неправды всякой власти, не спасают от власти и никакие политические усовершенствования государства, но анархисты-позитивисты не могут дойти до конца, с роковой неизбежностью останавливаются в середине: они не в состоянии указать на внутренние силы, побеждающие всякую власть и творящие свободную гармонию, ничего не знают о метафизической и мистической природе личности и заканчивают свой мировой бунт довольно пошлой проповедью экономических общин и проектов, взятых на прокат у социалистов. Анархические общины – дело очень почтенное и мы готовы ему сочувствовать, но в них ли искать противоядия от всякой власти, в них ли залог окончательного освобождения.

Анархисты твердо знают, что нужно разрушить до основания старый мир. Новый мир, говорят самые революционные из них, на развалинах старого возникнет, на пепелище созиждется. Слабость и беспомощность современного анархизма – в полном отсутствии творческих сил, в невозможности для него создать новый свободный мир (говорят: он сам собой возникнет), а потому и зло старого мира он не в состоянии окончательно сокрушить, не обладает достаточно сильным противоядием. Слабость и убогость анархизма с рационалистическим позитивизмом и потерей религиозного смысла связана. Бакунин достигает временами почти мистической силы, что-то предмирное ощущается в этом колоссе, но разрешается самыми вульгарными и плоскими идеями, рационалистическое сознание сдавливает его. Анархизм недостаточно радикален, так как не видит корней личного и общественного бытия.

Стивена Пинкера с его тезисом об уменьшении насилия принято ругать. Ругают часто за дело, и у Софии Широгоровой есть перечисление некоторых аргументов против этой позиции. Защищать от них Пинкера у меня нет желания, но мне есть что сказать в защиту прогресса. В числе прочего София критикует Пинкера за его неуважение к экспертному знанию и, в частности, предлагает обратиться к историкам за ответом на вопрос о существовании прогресса. Как утверждает София, историки достигли консенсуса, что прогресса не существует. Но даже если такой консенсус существует (это вряд ли так), на самом деле нас не должно заботить мнение историков, так как это не их зона компетенции.

Прогресс — это, как пишет София, движение «от плохого к хорошему». Уже в этом простом определении речь идёт о нормативных категориях. Историки могут рассказать нам, как менялось то или иное общество. Так, в Северной Америке с 1619 года существовал институт рабства, а в 1865 году он был отменён. Однако до Закона о гражданских правах 1964 года в США сохранялась формальная расовая сегрегация. В задачи историка не входит оценка этих событий, его интересует реконструкция фактов. Поэтому историку нечего сказать о том, было ли это движение от подчинения чёрных к расовому равенству прогрессом или нет.

О том, что это действительно был прогресс, могут рассказать теоретики, которые занимаются нормативными вопросами. Скажем, если есть такая вещь, как естественные права, то движение от закрепощения чёрных к их освобождению вполне можно называть прогрессом. Только вопрос о существовании таких прав не входит в компетенции историков. На это можно возразить, что признание прав чёрных не было исторически детерминировано, что нет какого-то универсального исторического закона, по которому все общества проходят предзаданный путь от угнетения к равенству. Однако это будет возражением против «соломенного чучела», ведь не так много реальных прогрессистов верят, что под «прогрессом» скрывается какой-то универсальный и неизбежный исторический закон.

«Прогрессизм» чаще всего отстаивают как некоторую нормативную установку. Её носители считают, что есть реальные показатели того, что делает некоторые современные общества лучше, чем они были N лет назад (свобода, благополучие, равенство, права человека и т.д.). И, как правило, эти люди также считают, что у нас есть своего рода моральный долг делать всё, чтобы способствовать дальнейшему прогрессу. Он не случится сам собой, прогресс зарабатывается тяжёлым трудом, как в случае с гражданскими правами. Более того, прогрессисты также не считают, что завоевания прогресса являются своего рода историческими чекпоинтами. На любое успешное освободительное движение есть своя реакция, и если ей не противодействовать, то завоевания прошлых лет будут быстро утрачены. Именно поэтому прогрессисты в США агитируют голосовать, а не просто ждут, пока паровоз прогресса сам домчит их до конечной станции. Из этого же объяснения понятно, почему неуместно будет возражение, что прогресс затронул не всех, а только «коллективный запад». Прогресс — это не всепронизывающая сила. Он достигается там, где за него активно борются (хотя сам факт упорной борьбы не гарантия победы). Да и по-хорошему это просто неправда, что социальный прогресс никак не затронул страны за пределами Северной Америки и Западной Европы.

Наконец, остаётся возражение о том, что это всё евроцентризм и «большие нарративы». Что до первого, то я не думаю, что нежелание быть убитым или обращённым в рабство характерно только для белых европейцев. А что до второго, то у меня нет проблемы признать, что вера в неотъемлемые права, достоинство или что-то подобное — это «большой нарратив». Но я не знаю хороших аргументов против того, чтобы строить такие «большие нарративы». Ещё и таких аргументов, чтобы это не противоречило заведомо морализованному пафосу борьбы с навязыванием культурных нарративов. Чтобы против них протестовать, нужно по меньшей мере признать, что есть что-то плохое в колониализме и навязывании, а это претендующая на универсальность ценностная предпосылка, то есть опять «большой нарратив».

Стоит привести и выступление немецкого канцлера Гертлинга в январе 1918, милейшего человека, профессора философии и на тот момент семидесятичетырехолетнего деда. Здесь он комментирует 14 пунктов президента США Вильсона как основу для мирных переговоров:

Пункт 7 [деоккупация Бельгии] относится к бельгийскому вопросу. Мои предшественники неоднократно заявляли, что насильственное присоединение Бельгии к Германии ни в какой момент войны не являлось пунктом программы немецкой политики. Бельгийский вопрос принадлежит к комплексу вопросов, детали которого должны быть урегулированы путем мирных переговоров. До тех пор, пока наши противники не станут безоговорочно исходить из того, что целостность территории должна стать основой мирных переговоров, я должен придерживаться точки зрения, регулярно занимаемой до сих пор, и отвергать идею рассмотрения бельгийского вопроса перед общим урегулированием.

Пункт 8: освобождение французской территории. Оккупированные части Франции являются ценным объектом обмена. Их аннексия логически не входит в политику Германии. Условия и формальности эвакуации, которые должны учитывать жизненные интересы Германии, должны быть согласованы между Германией и Францией. Могу только еще раз подчеркнуть, что ни о какой уступке имперской территории не может быть и речи.

Как мы знаем, держава, совершившая нападение — по её мнению вынужденное — и до последнего пытавшаяся торговать ценными объектами захваченной территории, лишь бы не признать слабость, в итоге оказалась в самом незавидном положении. С другой стороны, и поставившие её в это незавидное положение потом сильно пожалели. Иногда простым людям остается надеяться, что Страсбург все-таки поменяют на Львов, но когда же такое бывало.

Что мы знаем о мирных процессах в войнах с одной стороны сильно ассиметричных, с другой патовых? Рассказывает граф Чернин, бывший министр иностранных дел Австро-Венгрии в декабре 1918 года:

В апреле 1917 года я отправил императору Карлу письмо (копия которого имеется в вашем распоряжении), в котором говорилось, что подводная война наверняка потерпит неудачу, что мы никогда не сможем победить и что мы должны принудить Германию к миру. Я сказал ему, что революция приближается, что император Вильгельм потеряет свой трон, как и он сам, что каждый глава правительства не может не видеть, что мы проиграли, что мы должны попытаться гарантировать — прежде чем мы будем разгромлены — что положение Германии будет равным нашему, что только военные считали возможным выиграть войну, что вступление Америки означает нашу гибель и что ее влияние будет ощущаться через несколько месяцев, несмотря на веру в Германии, что Америка не способна прибыть вовремя. Я сказал, что нет ничего более опасного в политике, чем видеть вещи сообразно своим желаниям, а не такими, какими они являются, что есть только один возможный выход, а именно, всеобщий мир и улаживание дел между Англией и Германией.

Итак, император Карл согласился, и мы предложили императору Вильгельму отдать Германии всю австрийскую Галицию и предоставить ей русскую Польшу, если только она уступит Эльзас-Лотарингию Франции. Я отправился в Кройцнах на французском фронте и изложил этот вопрос герру фон Бетман-Гольвегу, но он был вынужден отказаться. Я не знаю, приложил ли к этому руку Людендорф, но немцы ответили, что невозможно отдать Эльзас-Лотарингию, потому что немецкий народ никогда не поймет отказа от земли, которая стоила столько крови.

А вот что Чернин говорил немногим раннее, в апреле 1918, и незадолго до того как стать бывшим министром:

Бог мне свидетель, мы всячески старались избежать нового наступления. Антанта не пошла нам на встречу. Господин Клемансо незадолго до начала наступления на западе спросил меня, готов ли я к переговорам и на какой основе. Я немедленно ответил, по согласованию с Берлином, что готов и не вижу никаких препятствий для мира с Францией, кроме ее стремления к Эльзасу-Лотарингии. Из Парижа пришел ответ, что никаких переговоров на этой основе вестись не может. Выбора не оставалось. Огромная борьба на западе уже началась. Австро-венгерские и немецкие войска сражаются плечом к плечу, как мы вместе сражались в России, Сербии, Румынии и Италии. Мы сражаемся вместе, защищая Австро-Венгрию и Германию. Наши армии покажут Антанте, что претензии французов и итальянцев к нашей территории — это праздные мечты, за которые придет страшная расплата. Объяснение такому, граничащему с безумием, курсу держав Антанты можно в значительной степени найти в некоторых событиях внутри нашей страны, которых я еще коснусь. Что бы ни случилось, мы не отступим от интересов Германии, поскольку она не оставит нас в беде. Вдоль Дуная, лояльность значит лояльность немцев. Мы боремся не за империалистические или аннексионистские цели, свои или Германии, но мы пойдем вместе до самого конца ради нашей защиты, за нашу политическую жизнь, за наше будущее.

Трагедия войны в Белгороде — в ходе украинского обстрела рухнул целый подъезд жилого дома в обычном микрорайоне. Фотография не из Белгорода, она из Харькова, из марта 2022 года, но череда этих трагедий именно что едина и вряд ли повод для скорби умаляется в зависимости от того по какую сторону невидимой черты государственной границы лежит обстрелянный город.

Отмечаю комментарии от людей, изображающих себя друзьями России. Александр Пелевин пишет "Незалежный свинарник давно уже переплюнул любой ИГИЛ и должен быть уничтожен." — что же тогда сказать о суверенном паханате?

Роман Юнеман активирует более деликатную линию разжигания ненависти — пост о Белгороде превращается в пост об украинцах, которые якобы в едином порыве истерически радуются гибелям, а русские-то никогда не радовались ничему такому в Украине. Эту линию очень любит Захар Прилепин. Близкие соратники Романа и Захара в это же время ведут каналы, растравляющие вовсе немалый сегмент рунета людоедским контентом на тему "жареного бекона".

Мы перезапустили трансляцию!

Начали! Со вступительным словом выступает Андрей Шальнев.

​​ЛПР — 16 лет. Всё только начинается

Официальное заявление Федерального комитета ЛПР

15 апреля 2008 года заявило о себе новое течение в российской оппозиции — в тот день либертарианцы уведомили Минюст о создании политической партии. Сегодня Либертарианская партия России (ЛПР) празднует своё шестнадцатилетие.

Мы поздравляем тех, кто был и остаётся с нами все эти годы. Мы заранее рады встрече с теми, кому ещё только предстоит присоединиться к нам и вместе добиться того, чтобы Россия стала свободной, мирной и процветающей.

С днём рождения, ЛПР!

Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Связь с редакцией

Вот уж чего я в жизни не мог представить, это как РФская пропагандистская машина начнет заниматься отбеливанием ИГИЛа. В качестве совсем уж маргинальщины, такое в принципе было еще 10 лет назад, когда особенно отбитые персонажи предполагали 'украинский след' в убийстве Немцова. Теперь даже Тина Канделаки рассказывает, что никакого исламистского терроризма в помине нет — и подписчики Грейзона рассказывают админу в комментариях тоже самое, они-то спецы покрепче чем он. Даже публичное предупреждение от американцев оказывается признаком их причастности, сделано видимо как раз чтобы удобнее было их обвинить.

Я в общем все понимаю. И упрощенную картину мира, и потребность, чтобы враг был один, и циничную пользу для госполитики. И как-то 'рука всемогущих американцев' помогает оттенить ситуацию, в которой неговорящий по-русски барбер из Иваново в компании таких же случайных людей приехал в ТЦ пострелять из автомата, а спустя полчаса на той же машине укатил в Брянск -- даже не подумав от оружия избавиться. Но неужели этого достаточно, чтобы отказаться даже от какого-то базового инстинкта самосохранения?

Перед лицом опасности надо сохранять искреннее желание узнать, откуда она явилась -- с пониманием, что явиться она могла вообще-то откуда угодно вообще, в том числе из мест неожиданных и может даже ранее неизвестных. Люди, которые ценят хотя бы свою собственную жизнь не могут прилагать силы к убеждению окружающих, "это точно не Х, даже не думайте" -- где на Х есть хотя бы поверхностные указания и пока ещё вовсе ничего не понятно. Если закрыться в ответах, которые уже даны заранее, воспроизводятся механически в любой ситуации, и заставляют с порога отрицать любые альтернативные версии, то можно же просто сдохнуть. Вроде не совсем просто должно быть впасть в такое помешательство. А вот же.