TojeMneArt

Нет уж, простите меня за безумную простыню и гору картинок, но я не могу не показать еще его пейзажи!
Можно туда переехать ненадолго, в каждый по очереди?

Дюны в Атлантик-Сити, 1885
Болота Нью-Джерси, 1895
Прибрежный пейзаж Франции, 1919
Интерьер мечети в Каире (недавно идентифицировали ее как мечеть султана Кайт-бея), 1897
Ворота в Танжере, 1912
Триумфальная арка в Париже, 1895

Ой портрет матери чуть не забыла!

Благовещение, 1898
Воскрешение Лазаря, 1896
Содом и Гоморра, 1920
Иисус и Никодим, 1899
Саломея, 1900
Три Марии, 1910
Ученики смотрят на Иисуса идущего по воде, 1907
Благовещение пастухам, 1895
Мамврийский дуб, 1905
Возвращение с распятия, 1936 - последняя картина Генри Оссава Теннера.

Христос в доме Марии и Марфы, 1905 еще ниже

Урок игры на банджо, 1893
Молитва в доме бедняков, 1893
Уроки сапожника, 1895
Пряха у огня, 1894
Урок игры на волынке, 1893

Послы, Ганс Гольбейн, 1533 год и ковер Гарагашлы;
Мадонна каноника ван дер пале, Ян ван Эйк, около 1390 –1441 года и ковер Гядим Зейва;
Дева Мария с Младенцем и ангелом, Ганс Мемлинг, 1480 год (у него вообще целый набор Мадонн с коврами у трона и просто ковров в натюрмортах) и ковер Мугань;
Святой Себастьян, Антонелло де Мессина, 1476 год и ковер Гянджа;
Благовещение со святым Эмидием, Карло Кривелли, 1486 год и ковер Карачёп.

Я совсем недавно писала про тебризские книжные миниатюры и там же упоминала тебризские ковры.
Давайте о них пару слов (немного сумбурно будет).

Отправляемся на ковре-самолете из Сефевидского государства в европейское Возрождение!

Начнем с того, что период с VIII по XIII века считается Золотым веком Ислама.
Как раз в XIII веке между государством Сефевидов, располагавшемся на территориях нынешних Азербайджана, Ирана, Армении, восточной Турции, юга России и не только, сложились плотные дипломатические связи и наладилась торговля с Италией.
Тебриз, центр и жемчужину тогдашнего мусульманского мира, в то время посетило около десятка итальянских миссий, возглавляемых представителями самых знатных семей и текли туда бесконечные вереницы купцов.
Во всю расцветал культурный обмен - поехали в обе стороны (в сторону Италии даже побольше) не только пряности, изысканные предметы, а еще философские идеи, научные открытия и эстетические пристрастия, преломляясь и усваиваясь на свой манер в быту каждой из стран.
Даже есть мнение, что купол флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре подглядели не только у римского Пантеона, но и у куполов-гамбизов мечетей - например, в прекрасном и цветущем в те времена городе Сольтание на северо-западе Ирана к 1309 году была достроена невероятной красоты огромная мечеть с самым большим кирпичным куполом своего времени. И именно через Сольтание проходил торговый путь, по которому и передвигались европейские купцы в Тебриз и там же шастали миссионеры-католики из францисканского и доминиканского орденов.
Даже в итальянское литературе обнаруживают следы азербайджанской поэзии XII века!
Впрочем, не об этом сейчас, хотя и очень увлекательно.

Так вот, ковры.
Если книжицу с миниатюрами можно было носить в кармашке, то ковром можно было и нормально похвастаться, ведь эти штуки довольно быстро стали знамениты и считались настоящей драгоценностью. Их могли себе позволить только самые богатые люди. Создавались они из хлопка и шерсти, а самые крутые плели из шелка, золотой и серебряной проволоки и изделия эти потрясающе долго не выцветали и не темнели.

Сначала товары стекались в Тебриз как в торговый центр, поэтому там было разнообразие школ ковроткачества, а оттуда - в Европу.
Ну а из Тебриза, то есть Азербайджана, позже ремесло распространилось в Иран и Персию и еще дальше.

И, конечно, наряду с теми же миниатюрами, ковры повлияли на художников итальянского ренессанса - сначала они проникли в композицию как приемы (плоскостные орнаментальные изображения птичек-ангелочков-деревьев в ранней живописи Возрождения), а потом и явились на картины собственной персоной.

У некоторых художников ковры находятся на столах, но если у нас изображен кто-то ну совсем-совсем богатый, а лучше даже святой или лично Мадонна, то они могут себе позволить на ковре прямо стоять или стул поставить!

Кстати, вот еще прикол - когда, к большому сожалению, Исламский ренессанс закончился из-за набегов Чингис-Хана, а торговые пути между востоком и западом подзачахли, в XVI веке главным фанатом и собирателем персидских и тебризских ковров стал польский король Сигизмунд III, ко двору которого привозилось их столько, что хватало и на половину Европы, и поэтому в какой-то момент эти ковры даже стали величать польскими.

Ну а потом ковры с картин копировались европейскими ковроткацкими мастерскими и были уже известны как, например, ковры Гольбейна или ковры Лотто по именам художников.

В общем, вот совсем немного картин (их полно на самом деле) и примеры азербайджанских ковров тех же школ, в которых, предположительно, были созданы ковры на полотнах.

Минотавр, Джордж Фредерик Уоттс, 1885 год

В общем, в итоге имя героини статьи было раскрыто расследователями других изданий, после чего объявился ее отец и подал на Стеда в суд. Маманя на суде хваталась за сердце и завывала о том, что понятия не имела как так получилось. Стеда осудили на три месяца, его помощнице мамке в оставке и акушерке дали по шесть месяцев. В заключении акушерка, кстати, и подохла.
Стед потом “праздновал” день своего ареста и ежегодно 10 ноября катался в поезде из Уимблдона в Ватерлоо в тюремной робе.

Но самое главное! Спустя менее, чем через месяц после публикации расследования возраст согласия в Англии действительно был поднят с 13 до 16 лет! А полиция и правительство вообще открыли зенки на весь этот ужас, который творился в вокруг.

Истории, описанные Стедом, вдохновили многих авторов на создание художественных произведений - от относительно миленького “Пигмалиона” Бернарда Шоу до чудовищно отвратительной “Торговки детьми” Габриэль Виткопп.

А метафора, которую использовал Стед в своих текстах, называя грязные запутанные улочки Лондона лабиринтом, в котором девчонок ожидает чудовище-насильник Минотавр и была использована в картине Уоттса.
Минотавр смотрит в морскую даль, истекая слюнями в ожидании своих несчастных жертв и сжимает в волосатой лапе маленькую птичку, как символ умирающих в руках этих вот гадов невинности и надежд.

Ну а Уильям Томас Стед сделал еще много чего интересного и утонул вместе с Титаником в 1912 году.

Едем дальше.

В 1885 году британский журналист Уильям Томас Стед опубликовал в журнале Pall Mall Gazette серию душераздирающих статей о детской проституции, насилии и торговле людьми в Лондоне под заголовком “Современный Вавилон собирает дань девственницами” (The Maiden Tribute of Modern Babylon).

Стед был одним из пионеров журналистики такой, к какой мы давно привыкли - он брал интервью, проводил настоящие расследования в поле, снабжал свои тексты громкими заголовками и дополнял наглядной информацией, вроде диаграмм и графиков, а не просто сухо фиксировал новости.
В данном же случае автор прикинулся заинтересованным в покупке пяти юных девственниц клиентом и подробно изложил весь процесс покупки, от переговоров со сводницами (мисс Икс и мисс Игрек) до встречи с “товаром” - девчонками, которых месяцами обхаживали “добрые дамы в красивых платьях” и которые искренне не соображали на что идут за два шиллинга - не понимали что такое это самое “совращение”, откуда берутся дети и что такое венерические заболевания.

Он написал о коррупции в правительстве и покрывательстве полиции, дал прямую речь помогавших при изнаслиованиях детей веселеньких сутенерш и самодовольных владельцев борделей, рассказал как девочек покупали у их нищих мам, обманывали, похищали, накачивали наркотиками и продавали.

Всего текстов было пять:
1. Купля, продажа и насилие над детьми
2. Сводничество девственниц
3. Похищение и гибель женщин
4. Международная работорговля
5. Зверства, жестокости и противоестественные преступления.

Ко всем этим темам Стед обратился не просто так - его мать была феминистской активисткой, руководившей одним из первых объединений женщин, боровшихся за свои права в викторианской Англии.
Собственно, феминистки в тот момент и бились за закон о повышении возраста согласия с 12-13 лет до 16. Тут Стед и ворвался помогать.

Реакция общественности была взрывной. Выпуски газеты перепечатывали и передавали из рук в руки. Министр внутренних дел, сэр Уильям Харкорт, требовал прекратить это безобразие, однако закон о поднятии возраста согласия принимать не спешил.

Многие ополчились и против автора - слишком уж жуткими были откровения о «мягких комнатах, призванных заглушить крики замученных жертв похоти и жестокости». Стеда обвиняли в том, что он использовал “оружие порнографии для изобличения преступлений”, что недопустимо и вообще хоронит журналистику.

Автора текстов и его сообщников даже судили.
Но тут вот как получилось - для одной из частей расследования Стед и его сообщница, бывшая сутенерша, провели эксперимент по покупке девочки у ее нищей семьи. Девочку звали Элиза Армстронг, впоследствии в статье она фигурировала под именем “Лили”.
Ее отец работал трубочистом, а его жена просто пила все свободное время. При содействии помощницы, Стед предложил матери продать тринадцатилетнюю дочь, формально, в служанки, но, по словам журналиста, женщина прекрасно понимала что за сделку она проводит - иначе было б ну как-то странно отвозить девочку на медицинское освидетельствование с целью получения справки о ее девственности.
Осмотр, кстати, осуществила акушерка Луиза Мурез, специалист по подпольным абортам, активно сотрудничавшая с борделями. Она же великодушно подарила Стеду бутылек хлороформа и дала дружеские советы по усыплению ребенка.
Девчонку действительно усыпили, доставили в бордель, где она “ожидала” своего “заказчика”. Тот явился, посидел с ней в одной комнате, дожидаясь, пока Элиза очнется, на этом счел свой эксперимент доведенным до конца и удалился.
Потом Элизу-Лили, конечно, высвободили и отправили во Францию, в приемную семью Армии Спасения (христианской организации, активно сотрудничавшей со Стедом в деле борьбы с детской проституцией и торговлей людьми). Девушка, кстати, потом еще много лет находилась в дружеской переписке с журналистом.

Предупреждаю, что текст жесткий и он не только и не столько о живописи, сколько о журналистике и о сексуализированном насилии.


****

Сегодня история одной картины.
Это Минотавр авторства Джорджа Фредерика Уоттса, английского художника-символиста.


Я просто наткнулась уже два раза подряд за пару дней на настолько возмутительную трактовку этой картины, что придется о ней написать. Ну, мол, это грустный Минотавр, брошенный мамой, который сидит в лабиринте, плакает и ждет освобождения - смерти в лице Тесея, что вот-вот придет из-за моря. Этакий мамонтенок на льдине.

Коротко напомню, что Минотавр - чудовище с головой и хвостом быка и человеческим телом и родился этот парень от связи жены критского царя Миноса, Пасифаи, и быка. Есть разные версии о том, почему царицу так переклинило - то ли злая шутка Посейдона, то ли проклятие Афродиты сыграло свою роль, но в результате своего сумасшествия царица поручила соорудить афинскому инженеру Дедалу деревянную корову в которой лежала чтоб этого самого быка очаровать. От проклятия, безумия и преступления и родился Минотавр.
Царь Минос вообще не обрадовался появлению на свет чудовища и тот же Дедал спроектировал для него жилище - бесконечно запутанный лабиринт, в котором человекобык бродил и жрал людей. К нему туда бросали преступников и еще раз в год присылали лакомство - афиняне были вынуждены отправлять к нему в качестве жертвоприношения по семь невинных юношей и девушек.
Потом его при поддержке Ариадны пришиб Тесей.

1. Садик Бек, Битва ворон с совами
2. Хосров видит купающуюся Ширин, Низами Гянджеви
3. Спор двух врачей, Ага Мирек
4. Фирдоуси принимает придворных поэтов из Газны, Ага Мирек
5. Царица Нушабе узнает Искандера благодаря портрету, Мирза Али
6. Вечерняя жизнь дворца, Мир Сеид Али
7. Илья — пророк спасает тонущего Нур ад-Дахра, Мир Сеид Али
8. Махия освобождает Замбура, убив охранников, Мир Сеид Али
9. Рустам спит, в то время как его конь Рахш убивает льва, предположительно Султан Муххамед
10. Султан Санджар и старуха, Султан Мухаммед

Сегодня речь пойдет о Тебризской школе книжной миниатюры, раз уж я сама этот жанр упомянула в своем прошлом рассказе о Фикрете Муалла. И это какая-то невероятная красота!

Тебриз - это город на территории нынешнего Ирана, существующий с III века н.э. и за свою бурную историю под чьим только влиянием он не находился - и персы захватывали, иранцы завоевывали, монголы набегали и даже в какой-то момент сделали город одной из столиц своего государства, потом, конечно, тюрки, Сефевиды, даже русские добежали, но совсем позже.

Тебриз даже упомянул в своих путевых записках, “Хождении за три моря”, тверской купец Афанасий Никитин, посетивший город приблизительно в 1474 году.

Но нас интересует период правления Сефевидов, азербайджанской шахской династии, правившей пару веков всем Ираном.
Итак, в 1502 году шах Исмаил I захватывает кучу территорий, среди которых Тебриз, и делает этот город столицей своего государства. В этот момент начинается новый период в культурном развитии Азербайджана.
Вообще, шах Исмаил, по воспоминаниям современников, был невероятно храбр, силен, умен, его боготворила его армия и обожали подданные. А еще он был большим ценителем искусства и даже сам писал стихи под псевдонимом Хатаи, владел каллиграфией, пел красивым голосом и играл на струнных инструментах. И поэтому решил, что было бы отлично поощрять развитие всевозможных ремесел, искусств и, за одно, торговли в своем новом государстве. И центром всего этого великолепия становится как раз Тебриз.
Сефевидские историографы более позднего времени свидетельствовали о том, что в 16 веке практически все жители новой столицы были или ремесленниками, или купцами, а жило в то время в Тебризе около 200 000 человек!
Всего в городе насчитывалось почти 60 видов ремесел, от, ставшего легендарным, ковроткачества до вязания мужских носков.
И не было в те дни ни одного города прекраснее во всем мусульманском мире!


И самым почитаемым ремеслом становится создание книжной миниатюры.

Миниатюристы были самыми высокооплачиваемыми деятелями искусств при дворе.
Они работали в местах, называемых китабхане, библиотека-мастерских, где в вместе с ними находились переводчики, поэты и ученые и где кипела интеллектуальная жизнь. Трудились художники в определенное время суток, считавшееся самым продуктивным - с 11 утра до часу дня, потому что, помимо полного сосредоточения, им было необходимо особенное освещение. Пигменты использовали только лучшие - не отказывали себе ни в дорогущей ляпис-лазури, ни в жидком серебре и золоте. Краски могли содержать толченые драгоценные камни, мускус и даже кровь.
Художник тебризской школы родившийся в 1533 году, Садик Бек, создал трактат о живописи для начинающих коллег. В нем он писал о том, что краски надо использовать чистыми, избегая смешения, не образовывать новых цветов. И работать кончиком тончайшей кисти для выполнения деталей, а “талией” кисти для заливки больших объектов или фона.

Стоит сказать, что вообще тебризская школа зародилась еще до пришествия династии Сефевидов, в начале 14 века, во времена монгольских ильханов. Из-за столкновения восточно-азиатских и исламских традиций, стиль тебризской миниатюры стал уникальным миксом визуальных культур. И изначально художники занимались иллюстрированием рукописей больших литературных произведений.
С приходом же шаха Исмаила I традиция сменилась, отбросив легкую архаичность, и стиль школы окончательно выкристаллизовался. Кроме того, мастера переключились на другой жанр - вместо книг они стали чаще всего создавать иллюстрированные альбомы, муракки.
Муракки представляли либо собой сложенный гармошкой, либо скрепленный переплетом сборник на одной стороне листов которого содержалась всевозможная поэзия или, иногда, краткое содержание больших произведений, а на другой - великолепные картинки. Поэтическая часть была выполнена, конечно же, лучшими каллиграфами.
Формат муракки был довольно строго определенным - 2:1 или 3:1 по горизонтали и вертикали. То есть, это были довольно узкие списки, которые было удобно носить в кармашке и брать с собой в дорогу. Иллюстрации к текстам относились очень опосредованно, скорее ассоциативно.

Альбомы и их обсуждения стали важной частью придворной культурной жизни, наряду с блестящими беседами, философствованием и переводом научных трудов далеких веков, научной деятельностью, созданием поэзии и музыки. Впервые появляются предисловия от художников, известны их имена, они могут добавить от себя пару строк для описания рождения замысла своей работы. Сначала эти сборники могли себе позволить исключительно царские персоны, затем прибавились высокопоставленные вельможи и уже только к концу 16 века зажиточное купечество.
Муракки становятся важным продуктом экспорта, в первую очередь, в качестве драгоценных подарков и таким образом тебризская миниатюра оказывает влияние на искусство как исламского, так и христианского мира.

Эти книги-сокровища были продуктами коллективного труда, устанавливающего как горизонтальные связи между миниатюристами, поэтами, каллиграфами, переплетчиками и орнаменталистами, так и вертикальные - с богатыми и влиятельными заказчиками, составляющими подборки миниатюр и текстов по своему личному вкусу, точкой общих интересов разных увлеченных людей.


В общем, пожалуй, понятно, что миниатюра вдохновляла мастеров других видов ремесел и искусств, но меня, в процессе изучения вопроса, удивило то, что она оставила след даже в народном танце Азербайджана, обогатив древнюю традицию изобилием поз, жестов, движений и повлияв на костюмы.

Ладно, смотрим!

Фикрет Муалла, 1903-1967гг

И тут отец Фикрета умер внезапно оставив большое наследство.
В это же время Фикрет получил от Абидина Дино, легендарного турецкого деятеля искусств, заказ на 30 картин для Всемирной художественной выставки в Нью-Йорке. Казалось бы, дела налаживаются, но он попадает в немилость из-за своих журнальных карикатур и на него даже подают в суд. Тогда художник продает все свое имущество и уезжает в Париж, где и проживет 27 лет, до конца своих дней.

А в Париже в те времена! На смену импрессионизму уже пришел и буйно расцвел фовизм, экспрессионизм набирает обороты и вообще город похож на художественную мастерскую под открытым небом - художники со всего мира стекаются туда, пишут на пленерах, сочиняют новые направления в искусстве по пять штук в день. Естественно, Муалла влюбляется во всё это!
Сначала он ведет шикарную жизнь, но довольно быстро проматывает свое состояние, а тут еще начинается Вторая Мировая война, оккупация Франции и художник доходит до того, что начинает вести совсем маргинальный образ жизни, бомжевать, ошиваться около заведений, где с модным видом сидели его коллеги по цеху, и выменивать у них свои картины на стакан алкоголя. К этому всему добавились несчастная невзаимная любовь и набирающая обороты мания преследования. Короче, вы уже поняли - снова психиатрическая клиника.

Но на помощь ему стали приходить разные известные в художественных кругах люди. В том числе, под крыло его взяла прекрасная Дина Верни и заказала ему серию картин, которые он писал прямо в лечебнице (а вот и Ван Гог).
Дальше вперемешку - выставка, больница, выставка, попытки помочь ему всевозможных людей из разных кругов. Кстати, организаторы одной из выставок даже запретили ему появляться на ней, настолько он был плох к тому моменту.
Согласно воспоминаниям современников, на него обратил внимание Пикассо, даже купил у Муаллы картину и подарил свой рисунок. А еще позвал поработать в его мастерской пару недель. Но Фикрет сказал, что у него болит спина и убежал, а рисунок впоследствии променял на бутылку ракы.

В общем, после череды бесконечных нервных срывов вперемешку с моментами просветления и активной работоы, художник все же умер.
Он был найден мертвым 20 июля 1967 года и похоронен на парижском кладбище для бездомных. Но (тут вспоминаем про его стамбульскую ученицу) по просьбе президента Турции Фариха Корутюрка в 1974 году его останки перевезли в Стамбул и захоронили на старейшем кладбище Караджаахмет.

Вообще, впервые про Фикрета Муаллу мне рассказала подруга, турецкая художница, когда-то участвовавшая в афере по подделке его работ (ей до сих пор стыдно). Потом видела его картины вживую в Художественном музее Анкары и давно хотела о нем черкнуть пару строк, подумав - у, какой жизнерадостный был. Начала читать о нем и.. ну сами все видите.

Муалла, очевидно, совершенно влюбившись в цветастость и расплывчатость форм Матисса, Ван Гога, Шагала и прочих ярких современников, так и не примкнул ни к одному художественному течению.
В его работах - столкновение двух культур, точнее, даже не культур, а буквально способов художественного мышления - “европейского” объемного-пространственного и свойственного исламской культуре плоскостного, идущего из традиционной книжной миниатюры с его орнаментальностью и “боязнью” пустого пространства.
В общем, дикость и оглушающая цветовая свобода фовизма и работа с пространством, в которой совершенно наплевать на все эти ваши перспективы и глубину изображения.

И, к сожалению, турецкие музеи страдают той же хворью, что и российские и неохотно оцифровывают свои архивы. Тем не менее, ща все будет.

"На снимки, которые свидетельствуют о зверствах, совершённых твоей стороной, стандартная реакция такова: они сфабрикованы, зверств таких не было, а трупы привезены противником на грузовиках из морга и выложены на улице. Или, да, такое было, но враг учинил это сам над собой. Так, руководитель франкистской пропаганды утверждал, что 26 апреля 1937 года баски сами разрушили свой древний город и бывшую столицу Гернику, заложив динамит в водостоки (или, по позднейшей версии, сбросив бомбы, изготовленные на баскской территории) с тем, чтобы вызвать возмущение за границей и увеличить помощь республиканцам. Так же до самого конца сербской осады Сараева и даже после нее сербы у себя на родине и за границей утверждали, что боснийцы сами устроили жуткие побоища в очереди за хлебом в мае 1992 года и на рынке в феврале 1994-го - обстреляли центр своей столицы крупнокалиберными снарядами или заминировали город. Мол, эти кошмарные зрелища были организованы специально для иностранных корреспондентов, чтобы усилить международную поддержку Боснии".

Сьюзен Зонтаг, "Смотрим на чужие страдания", 2003 год

Не могу поверить что это все правда, но это все - правда. Мы проснулись в войне.
Украина - свободная и независимая страна, никто не имеет права драть ее на части.
Нет войне! Нет войне!

Несколько месяцев назад я гуляла по улочкам Днепра, а сегодня туда полетели российские снаряды. Мое сердце разорвалось на миллион клочков, от безысходности, от беспомощности, от ужаса. Это безумие, но что нам делать? Как это прекратить?
Я не знаю.

Простите, если хотели найти в моем канале сегодня отдохновения - не сегодня, не получилось.

Три листа из серии гравюр “Бедствия войны” Франциско Гойя:
Плотоядный стервяник
Против общественного блага (Крылатый демон сидит на скале и пишет в книгу, книгу судеб или книгу зла.)
Правда умерла

Портрет Мадлен, пара автопортретов, медсестра и всякое хорошее от Луизы Катерины Бреслау (1856-1927)

Две последние картины зазываются "подруги".

Мария Башкирцева страдала о том, что у женщины в жизни всего два пути - выйти замуж или умереть. И умерла.
А Луиза Бреслау, с которой Башкирцева вместе училась в парижской Академии Жюлиана, решила по-своему - и замуж не пошла и умирать не поспешила, а прожила сорок лет с художницей Мадлен Зиллхардт.

Башикрцева на страницах дневника очень много завидует Бреслау. А Бреслау, кстати, очень даже хорошая!

Родилась Мария Луиза Катарина Бреслау в 1856 году в Мюнхене, в семье известного врача гинеколога. Это была вообще-то семья польских евреев, но ассимилировавшая в Германии - вроде как, Луиза Бреслау даже потом откажется использовать свое первое имя - Мария - чтоб подчеркнуть свое еврейское происхождение.
Когда будущей художнице было два года, ее отец получил должность профессора и сразу главного врача в Цюрихском университете и семья отправилась в Швейцарию. А в 1866 году доктор Бреслау во время патологоанатомического исследования подцепил стафилококковую инфекцию и резко от нее умер - такие вот были времена суровые.
Луиза же всю жизнь страдала от астмы, при том в детстве - особенно остро. Чтоб подлечить астму, Луизу отправили в женскую школу при монастыре на Боденском озере и там, бесконечно гуляя или настолько же бесконечно лежа в кровати, от скуки ли, от печали, Луиза начала рисовать и увлеклась этим делом очень сильно, намного больше, чем требовалось от девушки из приличной семьи.
По возвращении из монастыря Бреслау берет частные уроки рисования у швейцарского художника, крепкого академиста Эдуарда Пфайфера, потому что в местные академии и кружки ей вход заказан по признаку пола, и приходит к выводу, что надо ехать в Париж. В Париже, как вы помните, в это время происходит все самое интересное - вспыхивают новые художественные течения, художники бегают туда-сюда и машут руками, в академии Жюлиана додумались до того, чтоб брать в рисовальные классы женщин, Роден обучает их же в своих мастерских аж скульптуре. В общем, хочешь рисовать - действуй, и решительная Бреслау меняет Цюрих на Париж. И обожает его до конца своих дней.
В академии, даже по воспоминаниям все той же Башкирцевой, Бреслау была самой сильной студенткой, способной соревноваться с мужчинами - и действительно, в 1879 году именно она становится единственной студенткой академии Жюлиана, чьи работы дебютируют на Парижском салоне.
Этот дебют принес художнице известность и она стала довольно популярной портретисткой - Бреслау открыла собственный салон, стала завсегдатаем Салона парижского, получала там медали и любовь публики, а потом - заказы от состоятельных парижан и тоже любовь. Столько любви, что в итоге она стала третьей женщиной в истории и первой иностранкой, получившей орден Почетного легиона.

Во время учебы Бреслау обрела несколько верных подруг, с которыми общалась всю жизнь. А еще познакомилась там с Мадлен Зиллхардт (ее портрет за утренним туалетом, очень нежный, я добавлю первым в подборку ниже). Мадлен стала главной моделью Луизы, ее музой, другом, доверенным лицом. Часто на картинах Бреслау, которые не портреты, а изображения “подруг” - Зиллхардт как-нибудь красиво лежит или сидит.
Во время Первой мировой войны у Бреслау была возможность спрятаться в Швейцарии, но она осталась в Париже и писала портреты солдат и медсестер, а после войны отправилась вести замкнутую и тихую жизнь в своем поместье напару с Мадлен, писала цветочки в своем саду и радовалась (надеюсь) жизни.
После смерти Бреслау в 1927 году Мадлен Зиллхардт унаследовала ее поместье и рисунки, которые передала в музей изящных искусств в Дижоне.

И пара обещанных прекрасных дам.

Это портрет Фанни Гримшоу, жены художника. Просто мне кажется, что это лучшее, что у него есть не из пейзажей, тут и вот эта самоучечность просвечивает и сразу с ней - мастерство художника, поэтому выходит что-то такое необыкновенное.

А вторая картина - Милый дом - отмечена трогательной подписью на обороте: "mostly painted under great difficulties" - “в основном, нарисовано с большим трудом”, рисовал через боль и не стеснялся в этом признаваться!

Джон Эткинсон Гримшоу, 1836-1893 годы
С материалами он, кстати, тоже экспериментировал - то краски замешивал по собственным формулам, то сыпал в них что-то непонятное, вроде песка, то старался, наоборот, добиться такой тонкости и плотности мазка, чтоб было ощущение, что картина напечатана, а не нарисована.