Сильва

Зимнее чтение

(Защита Лужина, Владимир Набоков)

Интересно, что в «Защите» у меня рекордно мало подчеркиваний — если бы я опустила карандаш, то не оторвала бы: одно переходит в другое, все друг в друге отражается и одна выделенная строка без контекста другой кажется сиротливой. Отстраненно-красивая, тепло-холодная, выверенная, почти звенящая, расчерченная на черно-белые шахматные клетки, по тонким линиям которых упрямо ходит Лужин, похожий на большого ребенка.

(Птицы, Кио Маклир)

Поделенная на главы-месяцы и начинающаяся с «Декабря», идет размеренно и приятно. Эта книга ощущается для меня как вглядывание в голые заснеженные стволы деревьев, как холодное утро за пятнадцать минут до рассвета. Одна из моих любимых частей — подборка людей и птиц, восвхваляющих малость, среди них — Сэй-Сенагон, черный дрозд, Эмили Дикинсон.

(Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон. Доминик Фортье)

И за ними вслед — «Белые тени» — моя любимая книга 2024, продолжение «Городов». Я не знаю, как описать это письмо — легкое, но проникающее, туманное, но ясное — то, к чему я сама пытаюсь стремиться. «Стихи, которые она называет снегом, представлются ему нежными воздушными хлопьями, невероятно хрупкими — эдакое тончайшее словесное кружево. Но когда Эмили пишет свой снег, она видит мощнейшую лавину».

(Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время. Флориан Иллиес)

«Надо учиться у Господа Бога, сколько синего и коричневого тот использует, чтобы вдохнуть в белизну льда холодную жизнь». Красивое произведение, вторая любимая книга 24 года одного из самых близких сердцу писателей.

(Орландо, Вирджиния Вулф)

Наверное, книга все же весенняя — Орландо проводит время, лежа в корнях дуба, вглядываясь в зелень, прикладываясь к земле. Но я читала в декабре и запомнила замерший, затянувшийся суровым льдом Лондон, залы средневекового замка, русскую принцессу, безупречно стоявшую на коньках.

(Уолден, или жизнь в лесу, Генри Торо)

Как ледяной душ, отрезвляющая и иногда категоричная книга (по этой причине не скажу, что ее люблю — но не обязательно любить, чтобы подчеркивать и прислушиваться). Книга ясного утра, студеного пола, книга пара над зимним прудом.

(Волшебная зима, Туве Янссон)

Моя зимняя классика, от которой не устаю, и не устану из года в год включать ее в список, как постоянную, на которую опирается все остальное. «Я одно целое с ветром и непогодой, я частица снежной бури». Я не советую книги всем, но эта — для всех, кто не любит зиму!

Люблю голубое спокойствие января: прошли самые темные дни, и утро уже светится нежнее. В книгах на зимний сезон ищу примерно то же: когда между строчек свет, со светящейся синевой. Еще зимними для меня ощущаются произведения фактурные, наполненные объектами. Делюсь своим списком на январь — в нем шахматы, наблюдение, малость, тишина, стихи-снег, великий холод.

Пропитанные и теплом, и холодом убежища писателей — обособленная и окруженная садом хижина перспективы Дерека Джармена пахнет древесиной, в миниатюрном доме Нила Геймана есть место столу, стулу, паре книг и белоснежной собаке, Туве Янссон на своем личном острове окружена покоем, Муми-семьей и синеглазым морем, а в окнах писательского дома Роберта Данкена — простор, ветра, поросшие дроком скалы.

Я выросла в всхолмленной местности — теплой пензенской осенью мы с сестрой катались с холмов, как с горок: упавшие сухие листья, уложившие промоины, скользили под телом и путались в волосах. Готовясь к одному из архивных сезонных погружений, я нашла книгу детской писательницы Дженнифер Уорд I love dirt («Маленький исследователь» в русском переводе), в котором можно найти 52 занятия на свежем воздухе, удобно распределенные на четыре сезона. Нашла в ней многое, что делала сама (например, задание «Голые деревья» из зимней главы, где автор предлагает обращать внимание на красоту форм оголенных ветвей), и поняла, что буду часто обращаться к книге, будучи мамой. Книга написана с ясной простотой, бережностью к природе и любовью к каждому сезону — это прекрасно! Делюсь ссылкой.


🪨На первом фото — парк Slierberg, Бельгия

Книгу Макса Пикара «Мир тишины» я нашла через «Поэтику пространства» Гастона Башляра (мне нравится сохранять подсказки к последующему изучению через авторов, которые мне близки — так я, прекрасно зная о книге «Невыносимая легкость бытия», прочла ее только после упоминания книги в интервью Аны Роксанны — одной из любимых эмбиент-музыканток). Я не прочла «Мир тишины» до конца, но уже ощущаю книгу настольной. Fun fact: в детстве я мечтала о машинке, которая отвечает на любой вопрос числом. Например «сколько людей прямо сейчас едят яблочный пирог» или «как много людей ощутили странное чувство бесконечности вселенной, принимая душ». Такое изобретение помогло бы почувствовать, что во многом я не одна или наоборот, единственна. И то, и другое — приятно. Счетчик в Букмейт (теперь в Яндекс книгах, но для меня навечно в Букмейте) с количеством читающих ту или иную книгу — словно та машинка, которую я хотела. «Мир Тишины» читают 7 человек — мне нравится эта маленькая интимная цифра, но надеюсь, она станет больше.

{ Со следующим вздохом тишины приходит осень. Подобно птицам, перед отлётом густо облепившим высоковольтные провода, с веток яблонь свисают яблоки. То тут, то там с каждым падением на землю яблока на миг наступает тишина. Тишина словно  протягивает руку к яблоку, чтобы сорвать его.

Окраска листьев и плодов приобретает большую живость. Кажется, что захоти кто сорвать их, они тут же заголосят. Тёмно-синие ягоды винограда напоминают собой головки нот. Тёмные головки ягод густо налиты песнями жнецов.

Осенью всё тянется к речи: кажется, сама тишина подпевает между песнями жнецов. }

Отрывок книги Макса Пикара «Мир тишины» — глава «Время и тишина» посвящена проявлению тишине в сезонности.

ph: Raymond Meeks

Поле внимания остатка осени — кабинеты, дневники и дни информационной тишины🪨

#sílva_pole

«Есть какая-то ритуальность в этих отмечаниях солнцестояний и равноденствий, в наблюдениях за компасом, в изучении графиков лунных и приливных циклов и календарей восхода».

Эми Липтрот, Выгон

Сегодня в Северном полушарии началась осень — этот день можно тихо поприветствовать, или щедро отметить, приготовив пирог с инжиром и суп из сезонных корнеплодов.

«Я не могу свести себя к формуле или описать в нескольких словах, ведь нельзя сосчитать, сколько будет один стул плюс два яблока. Я стул и два яблока. И сумму мою не сосчитать»

Клариси Лиспектор, Вода живая

Самая подходящая цитата, чтобы сопроводить мою радость — сегодня мне 28 лет!

Фотографии прекрасной Оли Бонер

Почувствовала себя готовой к личным записям и завела для них канал. Приглашаю!

А тем временем я погружена в «Воду живую» бразильской писательницы Клариси Лиспектор. Плаваю, иногда бултыхаюсь, ныряю, не могу достать до дна или наоборот чувствую себя на безопасном мелководье. Многое я бросаю на полпути, иногда в самом начале, но «Воду» буду перечитывать. «Я ничем не управляю. Даже собственными словами. Но это ни капли не печально: это радостное смирение».

🪨 Чувствую приятное единение вокруг ожидания и затем публикации нового романа Оливии Лэнг «Сад против времени» — книге о поиске убежища в природе. «Мое любимое правило гласило, что всегда стоит развести сад, неважно, надолго ли ты задержишься в этом месте». А ещё «открытая местность есть не что иное, как холст, на котором можно писать пейзаж».

В список чтения

После обеда был первый в сезоне инжир, во вкусе ещё немного блеклый, но тем особенный — похожий на зачаток осени, на выцветающий луг. Август (первые свежие ветра, хрустящие листья), переспелый, с глухим звуком бьющегося о землю яблока ощущается как дом из снов («с эстетической страстью смотрят лишь на такие пейзажи, которые сначала привиделись во сне» — Гастон Башляр); и внутри спокойно.

Если бы мне пришлось передать образ лета через одно природное явление, это были бы блики, созданные солнцем и листвой, светом и водой.

ph. Anne W. Brigman, George Seeley