Мы всходим на корабль

Василий Кандинский. Осень. до 1944 г.

Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть!..
Зловещий блеск и пестрота дерёв,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье – и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья!

Фёдор Тютчев. 1830 г.

Фридерик Шопен. Этюды, опус 10: No.3 1830-1833 гг.

Пианист Маурицио Поллини. 1984 г.

Франц Марк. Под дождем. 1912 г.

Гюстав Кайботт. Йер, дождь. 1875 год

Она надевает чулки, и наступает осень;      
сплошной капроновый дождь вокруг.      
И чем больше асфальт вне себя от оспин,      
тем юбка длинней и острей каблук.      
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем      
неловко.
И голый портик зарос. С любой      
точки зрения, меньше одним Господним      
Летом, особенно - в нем с тобой.      
Теперь если слышится шорох, то - звук ухода      
войск безразлично откуда, знамен трепло.      
Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,      
себя отличить не в силах, треща в хряще.      
И в форточку с шумом врывается воздух с моря      
- оттуда, где нет ничего вообще.

Иосиф Бродский. 1993 год

Фанни Гензель (Мендельсон-Бартольди). Пьесы для фортепьяно «Год», IX. Сентябрь. 1841 год
Джон Эткинсон Гримшоу. Вечернее сияние. ок. 1884 г.

Якоб Йорданс. Падение Титанов. 1636-1638 гг.

Маяки

Рубенс, море забвенья, бродилище плоти,
Лени сад, где в безлюбых сплетениях тел,
Как воде в половодье, как бурям в полете,
Буйству жизни никем не поставлен предел.

Леонардо да Винчи, в бескрайности зыбкой
Морок тусклых зеркал, где, сквозь дымку видны, Серафимы загадочной манят улыбкой
В царство сосен, во льды небывалой страны.

Рембрандт, скорбная, полная стонов больница,
Черный крест, почернелые стены и свод,
И внезапным лучом освещенные лица
Тех, кто молится Небу среди нечистот.

Микеланджело, мир грандиозных видений,
Где с Гераклами в вихре смешались Христы,
Где, восстав из могил, исполинские тени Простирают сведенные мукой персты.

Похоть фавна и ярость кулачного боя, –
Ты, великое сердце на том рубеже,
Где и в грубом есть образ высокого строя, –
Царь галерников, грустный и желчный Пюже.

Невозвратный мираж пасторального рая,
Карнавал, где раздумий не знает никто,
Где сердца, словно бабочки, вьются, сгорая, –
В блеск безумного бала влюбленный Ватто.

Гойя – дьявольский шабаш, где мерзкие хари
Чей-то выкидыш варят, блудят старики,
Молодятся старухи, и в пьяном угаре
Голой девочке бес надевает чулки.

Крови озеро в сумраке чащи зеленой,
Милый ангелам падшим безрадостный дол, – Странный мир, где Делакруа исступленный
Звуки Вебера в музыке красок нашел.

Эти вопли титанов, их боль, их усилья,
Богохульства, проклятья, восторги, мольбы –
Дивный опиум духа, дарящий нам крылья,
Перекличка сердец в лабиринтах судьбы.

То пароль, повторяемый цепью дозорных,
То приказ по шеренгам безвестных бойцов,
То сигнальные вспышки на крепостях горных,
Маяки для застигнутых бурей пловцов.

И свидетельства, Боже, нет высшего в мире,
Что достоинство смертного мы отстоим,
Чем прибой, что в веках нарастает все шире,
Разбиваясь об
Вечность пред ликом Твоим.

Шарль Бодлер. Цветы Зла. 1857 г.
Перевод Вильгельм Левик.

Рихард Вагнер. Опера Тангейзер. Увертюра. 1845 г.
Анри Фантен-Латур. Тангейзер в Венусберге. 1864 г.

Ева Гонсалес. Утреннее пробуждение. 1897 год

Есть в пробужденье вечная обида:
Оно изгнание, а не исход
Из сновидения, где Атлантида
Вне времени явилась нам из вод.

Насельники исчезнувшего брега
И с явным брегом явно не в ладу.
Зачем должны мы, идя внутрь ковчега,
Менять сердцебиенье на ходу?

И петь! И петь! Иль, в самом деле,
Поющей плотью станет этот крик—
И выплывет из океана слова
Метафоры ожившей материк?

Бенедикт Лившиц. 1919 год

Густав Малер.
Симфония № 5 до-диез минор
I. Trauermarsch. 1902 г.
Микеланджело Меризи да Караваджо. Давид с головой Голиафа. 1599 и 1610 гг.

Рене Магритт. Терапевт. 1937 г.

Как нарисовать птицу

Сперва нарисуйте клетку
с настежь открытой дверцей,
затем нарисуйте что-нибудь
красивое и простое,
что-нибудь очень приятное
и нужное очень
для птицы;
затем
в саду или в роще
к дереву полотно прислоните,
за деревом этим спрячьтесь,
не двигайтесь
и молчите.
Иногда она прилетает быстро
и на жердочку в клетке садится.
иногда же проходят годы -
и нет
птицы.
Не падайте духом,
ждите,
ждите, если надо, годы,
потому что срок ожиданья,
короткий он или длинный,
не имеет никакого значенья
для успеха вашей картины.
Когда же прилетит к вам птица
(если только она прилетит),
храните молчание,
ждите,
чтобы птица в клетку влетела;
и, когда она в клетку влетит,
тихо кистью дверцу заприте,
и, не коснувшись не перышка,
осторожненько клетку сотрите.
Затем нарисуйте дерево,
выбрав лучшую ветку для птицы,
нарисуйте листву зеленую,
свежесть ветра и ласку солнца,
нарисуйте звон мошкары,
что в горячих лучах резвится,
и ждите,
ждите затем,
чтобы запела птица.
Если она не поет -
это плохая примета,
это значит, что ваша картина
совсем никуда не годится;
но если птица поет -
это хороший признак,
признак, что вашей картиной
можете вы гордиться
и можете вашу подпись
поставить в углу картины
вырвав для этой цели
перо у поющей птицы.

Жан Превер. 1945 г.
(Перевод Михаила Кудинова)

Фанни Гензель (Мендельсон-Бартольди). Пьесы для фортепьяно «Год», IV. Апрель. 1841 г.
Марианна Стоукс. Пассажирский поезд. 1890 г.

Данте Габриэль Россетти. Мнемозина. 1875–1881 гг.

В эту зиму с ума
я опять не сошёл. А зима,
глядь, и кончилась. Шум ледохода
и зелёный покров
различаю. И, значит, здоров.
С новым временем года
поздравляю себя
и, зрачок о Фонтанку слепя,
я дроблю себя на сто.
Пятернёй по лицу
провожу. И в мозгу, как в лесу —
оседание наста.

Дотянув до седин,
я смотрю, как буксир среди льдин
пробирается к устью. Не ниже
поминания зла
превращенье бумаги в козла
отпущенья обид. Извини же
за возвышенный слог:
не кончается время тревог,
но кончаются зимы.
В этом — суть перемен,
в толчее, в перебранке Камен
на пиру Мнемозины.

Иосиф Бродский. Апрель 1969 г.

Архип Куинджи. Ранняя весна. 1895 г.

Поезд ушел. Насыпь черна.
Где я дорогу впотьмах раздобуду?
Неузнаваемая сторона,
Хоть я и сутки только отсюда.
Замер на шпалах лязг чугуна.
Вдруг — что за новая, право, причуда?
Бестолочь, кумушек пересуды…
Что их попутал за сатана?

Где я обрывки этих речей
Слышал уж как-то порой прошлогодней?
Ах, это сызнова, верно, сегодня
Вышел из рощи ночью ручей.
Это, как в прежние времена,
Сдвинула льдины и вздулась запруда.
Это поистине новое чудо,
Это, как прежде, снова весна.

Это она, это она,
Это ее чародейство и диво.
Это ее телогрейка за ивой,
Плечи, косынка, стан и спина.
Это Снегурка у края обрыва.
Это о ней из оврага со дна
Льется безумолку бред торопливый
Полубезумного болтуна.

Это пред ней, заливая преграды,
Тонет в чаду водяном быстрина,
Лампой висячего водопада
К круче с шипеньем пригвождена.
Это, зубами стуча от простуды,
Льется чрез край ледяная струя
В пруд и из пруда в другую посуду, -
Речь половодья — бред бытия.

Борис Пастернак. 1941 г.