«Диктатор Берзелиос Уиндрип день ото дня становился все более жадным к власти. Он по-прежнему говорил себе, что хочет прежде всего принести духовное и материальное оздоровление гражданам своей страны и что если ему и случается быть жестоким, то только по отношению к безумцам и реакционерам, предпочитающим никуда не годную старую систему. Однако после восемнадцати месяцев президентства его стала бесить наглость, с какой Мексика, Канада и Южная Америка (самой судьбой, несомненно, предназначенные стать его достоянием) резко отвечали на его резкие дипломатические ноты, отнюдь не торопясь стать частью его империи.»
Теперь осталось дождаться реализации сюжета о конфликте с Маском, простите, Ли Сарасоном:
«Сарасон так же жаждал войны с Мексикой (или Абиссинией, Сиамом, Гренландией, или любой другой страной, лишь бы его любимые молодые художники могли написать его портрет в героической позе на фоне экзотического ландшафта), как и Хэйк; не только надеясь отвлечь внимание недовольных от того, что делается внутри страны, но также видя в войне возможность покрасоваться.»