n.

и себя от себя береги

она объявила бессрочный траур — без покойника, но по пустым надеждам и несбывшимся мечтам

все что угодно, но только этим меня не испытывай

если бы на одно мгновение Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни, я бы тогда, наверно, не говорил всё, что думаю, но точно бы думал, что говорю. Я бы ценил вещи, не за то сколько они стоят, но за то, сколько они значат. Я бы спал меньше, больше бы мечтал, понимая, что каждую минуту когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света. Я бы шёл, пока все остальные стоят, не спал, пока другие спят. Я бы слушал, когда другие говорят, и как бы я наслаждался чудесным вкусом шоколадного мороженного.
Если бы Бог одарил меня ещё одним мгновением жизни, я бы одевался скромнее, валялся бы на солнце, подставив тёплым лучам не только моё тело, но и душу. Господь, если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть ко льду и ждал пока выйдет солнце. Я бы нарисовал мечтой Ван Гога на звёздах поэму Бенедетти, и песня Серрат стала бы серенадой, которую я бы подарил Луне. Я бы полил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков... Господь, если бы у меня ещё оставался кусочек жизни, я бы не провёл ни одного дня, не сказав людям, которых я люблю, что я их люблю. Я бы убедил каждого дорогого мне человека в моей любви и жил бы влюбленный в любовь. Я бы объяснил тем, которые заблуждаются, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться! Ребёнку я бы подарил крылья, но позволил ему самому научиться летать. Стариков я бы убедил в том, что смерть приходит не со старостью, но с забвением. Я столькому научился у вас, люди, я понял, что весь мир хочет жить в горах, не понимая, что настоящее счастье в том, как мы поднимаемся в гору. Я понял, что с того момента, когда впервые новорожденный младенец сожмёт в своем маленьком кулачке палец отца, он его больше никогда его не отпустит. Я понял, что один человек имеет право смотреть на другого свысока только тогда, когда он помогает ему подняться. Есть столько вещей, которым я бы мог ещё научиться у вас, люди, но, на самом-то деле, они вряд ли пригодятся, потому что, когда меня положат в этот чемодан, я, к сожалению, уже буду мёртв. Всегда говори то, что чувствуешь, и делай, то что думаешь. Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, чтобы он сделал меня твоим ангелом-хранителем. Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше. Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно. Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь. Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду. Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра. Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как если завтра не придёт никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание. Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно, найди время для того, чтобы сказать: «мне жаль», «прости меня, пожалуйста» и «спасибо», и все те слова любви, которые ты знаешь. Никто не запомнит тебя за твои мысли. Проси у Господа мудрости и силы, чтобы говорить о том, что чувствуешь. Покажи твоим друзьям, как они важны для тебя. Если ты не скажешь этого сегодня, завтра будет таким же как вчера. И если ты этого не сделаешь никогда, ничто не будет иметь значения. Воплоти свои мечты. Это мгновение пришло

предсмертное письмо Габриэля Гарсиа Маркеса

тоска для меня стала второй кожей

помнишь, качели усталым скрипом провожали нас всех домой? На турниках еще оставались висеть постарше ребята. Тот мальчишка вредный, помнишь? Совсем не плохой, ему просто не повезло родиться у тех, кому это все не надо.

горка, что слева, поменьше; всегда магазин. За песочный хлеб вы возьмете с меня листочек. Знаешь, из-за чего тогда ссорились? Ты, представь, не могли поделить друг на друга роли мамы и дочек.

еще во дворе есть бордовая страшная вышка, те, кто смелее других, лезли на самый верх. У всех родились сестры, у меня братишка. И я счастливее всех

в карусели становится тесно, новеньких не принимаем. У футбольного поля повыше сделали сетку. В дочки-матери — выросли. Не играем. Употребляющие заняли нашу беседку.

качели усталым скрипом провожают других ребят по домам. Моё детство двором этим будет помниться.

знаешь, я много сейчас отдам, чтобы просто сидеть в песочнице

у него к тебе не найдётся слов,
ничего из нежности.

ничего

берегись зимы, засыпай в тепле,
пережить такое не суждено.

не болей,
пожалуйста,
не болей.

у него к тебе не болит давно

когда начнешь скучать, отзовись

наивность дышит мне ребром, или это сила, обнимающая мое сердце?

я буду беречь тебя чаще, буду беречь тебя дольше

думай лишь о настоящем и не пытайся о прошлом

мама, даже не знаю, как признаться,
но, кажется, меня уже тут нет.

я не такая сильная,
какой хочу казаться.
это и есть мой самый
большой секрет

это срочно и важно.
приди и спаси.
я тону.

я - мешок оправданий,
который стремится ко дну.

я - февральское небо,
которое хочет весну.

я - наивный ребёнок,
свалившийся на глубину

но моя усталость уже проникает в кости

я устал, ничего не знаю и хотел
бы лишь уткнуться лицом в твои колени, чувствовать на волосах твою руку и остаться так навеки
⠀

никого нельзя просветлить, ничего и никого нельзя спасти, к истине и свету каждый приходит сам, своим путем, через свое сердце

тебе так трудно достать меня из темноты, из которой в силах достать
лишь ты?

ты уже ведь большая девочка,
ты должна ведь всё понимать.
не тонуть в этой мгле и серости,
не искать здесь отца и мать. 

ты уже ведь большая – линии обернулись сплошь тупиком.
ну, поранили.
не убили же.
и спасибо уже
на том

ты уже ведь большая девочка: деньги, сделки, дела, костюм. только море людское – мелко.
если мелко, скучает ум. 

если солнце способно выжечь на поверхности кожи – шрам,
на запястье на хрупком высечь медной ниткой «нельзя»

прикасаться к насущной грязи – без нужды себя загубить.
не ходи туда.
не увязни.
не порви
этой связи
нить.

с Богом, с домом,
с надеждой,
с верой – без неё невозможно жить.
ты уже ведь большая – первой приходилось, – и нужно быть.

ты уже ведь большая, правда.
не печалься и не зови.
ты им только покажешь раны – в раны всадят они ножи

тебе мало свинцовой боли?
ты ещё пришла попытать?
поискать себе крова, дома,
чтобы можно прийти, сказав:

я устала, как чёрт, без шуток.
я одна уже не могу. 
будешь мягкой – ответят грубо,
целишь ввысь, но лежишь внизу. 

ты уже ведь большая – надобно и самой находить пути

через кожу летят снаряды:

забери меня,
забери

я никто в твоей судьбе, просто попутчица и ты об этом знаешь

я не знаю, что ждёт
меня там, за поворотом.
они говорят, что всё ещё будет,
что это только начало.
а у меня – ничего, кроме
волчьей тоски и блокнота,
я устала идти.

я до чёртиков
просто
устала.

у меня – ни улыбки,
ни какой-то
конкретной цели,
только мысли о поезде
до самого тёплого моря.
всё, что мы находили,
любили, лепили, хотели –
превращалось
в карикатуру,
в надпись
на старом
заборе.

я ныряла в людей,
как в бушующие океаны,
но потом выяснялось,
что это просто большие лужи.

я гляжу в зеркала и смотрю,
как меняется кожа,
как из тёмно-карего дна
мне подмигивает мертвец.
нет, мы не становимся ни лучше,
ни умней, ни моложе.
мы просто идём по дороге,
у которой
известен
конец