Лев Симкин. Иногда прошлое не отпускает.

Это смутно мне напоминает…

Около полувека назад занесло меня на Всесоюзную конференцию лучших следователей, где самые лучшие - делились передовым опытом. На память пришло, как один – рассказывал об успехах в борьбе с многоженством. При советской власти статья об ответственности за него входила в главу Уголовного кодекса «Преступления, составляющие пережитки местных обычаев», которая действовала не по этническому, а по территориальному принципу. Это означало, что иметь трех или четырех жен (неофициальных, разумеется) можно было, предположим, в Москве, и никак нельзя – на Кавказе. Да и там доказать факт многоженства было затруднительно. Священнослужителей, скреплявших узами брака с несколькими женами, найти обычно не могли или не хотели, а сами многоженцы, люди не бедные, селили жен в разных домах, чтобы не подпасть под дефиницию уголовной статьи, понимавшей под многоженством «сожительство с несколькими женщинами с совместным ведением хозяйства».

Выступавший следователь представлял один из тех регионов нашей бывшей родины, где «феодально-байские пережитки» еще не ушли в прошлое. С него спрашивали отчетность в том числе и по этому преступлению. Вот он и придумал водить обвиняемых – в присутствии понятых - по домам, где жили их жены. Те, само собой, делали вид, будто с ними не знакомы. Вот только дети обычно кидались к ним на шею с криком «Папа, папа!» Тут-то те и раскалывались. Правда, к глубокому сожалению выступавшего, местные судьи сочувственно относились к таким подсудимым, и никогда не назначали им лишение свободы. Что и говорить, гуманные были времена.

Там, где был я вчера…
В Театре У Никитских ворот отмечали 65-летие театра-студии «Наш дом» и 90-летие одного из трех его основателей (вместе с Ильей Рутбергом и Марком Розовским) Альберта Аксельрода. Ну того, который придумал КВН и был первым его ведущим, откуда его выкинули и заменили на Маслякова. А еще он был замечательным врачом и одним из основателей советской реанимационной службы. Он прожил 55 лет, а театр – и того меньше, всего десять.
Туда было не попасть, там играли совсем юные Геннадий Хазанов, Александр Филиппенко, Семен Фарада, Михаил Филиппов, а еще Людмила Петрушевская и Виктор Славкин, открывал театр сам Аркадий Райкин. Однажды мне удалось купить туда билет, но дальше фойе ДК МГУ пройти не удалось, спектакль был запрещен в тот самый день, как и сам театр – еврейское счастье.
Понятно, национальный состав создателей театра вызывал вопросы у начальства.
- А почему вы грек? – спрашивали, рассматривая его анкету, у Розовского.
- Потому что у меня мама гречанка».
- А папа у вас кто?
- А папа инженер.
Позже этот текст был повторен в райкинской миниатюре, написанной Жванецким, а уже потом – Жириновским. Между прочим, Гися Моисеевна из песни Высоцкого (И било солнце в три луча сквозь дыры крыш просеяно на Евдоким Кириллыча и Гисю Моисеевну) была его соседкой и мамой одного из активистов театра Михаила Яковлева.
А Максим Дунаевский, в свои 19 лет зав музыкальной частью театра-студии, вчера сказал, что без «Нашего дома» его бы просто не было. Не было бы и «Трех мушкетеров», песню из которых вчера зажигательно исполнял 88-летний Розовский (см. фото), а Дунаевский ему аккомпанировал.
Не было бы, между прочим, и каких-то находок созданной в разгар славы «Нашего дома» Таганки, воспринявшей его опыт и позаимствовавшей оттуда кое-что, ну, к примеру, рутберговскую пантомиму в «Десяти днях».
Вчерашнее представление начиналось с повтора сцены из какого-то их старого спектакля, разыгранной студентами Розовского. Выходил один на сцену и говорил: «Ну, что я мог сделать один?», потом другой выходил и тоже: «Ну, что я мог сделать один?», потом третий, постепенно сцена наполнялась, все начинали скандировать, строились в ряды и бодро шли, повторяя - «Ну что я мог сделать один?»
В годы Оттепели этот наивный пафос производил впечатление. Сейчас – не уверен. Тогда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…

Это смутно мне напоминает…
Пишут (в американской газете), Трамп требует, чтобы подаваемые ему бумаги были не длиннее одной-двух страниц. Когда в нашем министерстве в свое время готовили справки о судебной практике для «инстанции» (так в бюрократическом обиходе называли ЦК КПСС), их длина не должны была быть больше пяти страниц, а если они предназначались для секретариата ЦК или политбюро – не больше двух. Как у нас сейчас, мне неведомо.

"Таить в себе злое чувство против обыкновенных людей за то, что они не герои, может только узкий или озлобленный человек". Антон Чехов. Скучная история

В середине девяностых в московский клуб юристов пригласили ветеранов советской юстиции. Бывший Генеральный прокурор и бывший председатель Верховного суда в один голос уверяли собравшихся, как беззаветно боролись они за социалистическую законность, как независимы были суды и т.п.

В конце встречи предоставили слово адвокату Семену Львовичу Арии. Тот скромно сравнил себя с рядовым, оказавшимся за одним столом с маршалами. Он и вправду был солдатом в Великую Отечественную, а всю оставшуюся жизнь воевал в судебных процессах с такими, как сидевшие рядом в президиуме собрания, и мог бы многое поведать об их подвигах. Но вместо этого рассказал (встреча была под Новый год) рождественскую историю со счастливым концом.

В канун Нового, 1971-го года в Ленинграде судили Эдуарда Кузнецова и других «евреев-отказников» за попытку угона самолета, которая, как они полагали, должна была привести к разрешению на законный выезд евреев в Израиль. Всем дали по максимуму, Кузнецову - высшую меру. Ария, защищавший одного из них, уже засобирался было обратно в Москву, как вдруг звонок в гостиницу из Ленгорсуда - срочно подавайте кассацию. Такого еще не бывало, чтобы судьи сами просили обжаловать их приговор, да еще поскорее. Он попробовал было возразить, сославшись на необходимость тщательной подготовки, на что получил совет подать «летучку», а аргументы проработать позже. Что делать, написал, подал и в недоумении отбыл на вокзал.

В Москве узнал, что ветры подули с самого верха - Ричард Никсон попросил Брежнева не омрачать Рождество американцам смертной казнью угонщиков. Кассационное заседание коллегии Верховного суда провели через пару дней. Прокурор по собственной инициативе предложил заменить организаторам угона смертную казнь на тюрьму, Ария же, защитник второстепенного фигуранта, напомнил о принципе соразмерности, и попросил скостить несколько лет его подзащитному. И высокий суд, представьте, со всем этим согласился.

Рассказанная история хотя и прозвучала диссонансом, нисколько не помешала присутствующим славить начальников ушедшего вроде бы времени.

...Семена Арии не стало 11 лет назад, Эдуарда Кузнецова - минувшей ночью.

Там, где был я вчера…
«Тартюф» в Театре наций, премьера, публика соответствующая, из селебов приметил Познера и Садальского. Пьеса, сами понимаете, всегда нова, всегда остра, так что перенесение действия в сегодняшние реалии вполне оправданно. Актеры – из лучших, Оргон - Игорь Гордин, Тартюф  - Сергей Волков, а еще там Денис Суханов и Ольга Науменко (да, та самая из «Иронии»), Александр Сирин, ну разве что Анна Чиповская немного выпадает из этого ряда, но зато она красавица, ей простительно. Все по отдельности – хороши, а вот что они сыграли все вместе, до меня как-то не вполне дошло.
Евгений Писарев говорит, его постановка — семейное драмеди в стиле сериала «Наследники», а Тартюф - перевернутый князь Мышкин. Ну драмеди еще куда ни шло, из фарса оно могло получиться, но с Мышкиным я не очень-то понял, как и то, что там он как будто не такой уж фальшивый и вроде на самом деле влюблен в жену Оргона. Сам Оргон непонятно с какой радости принимает Тартюфа в дом, да еще отдает ему все свое имущество. В мольеровских диалогах этих вопросов не возникает, но когда в них привносят психологию, хочется все же какой-то логики.
Да еще режиссеру зачем-то понадобился новый перевод, не идущий ни в какое сравнение со старым, Марка Донского, который был у Эфроса, ну разве что за тем, что он легче разбавляется добавками типа «блин» - для зрителя попроще. А для того, который посложнее – на сцену выведут двух «космонавтов», пришедших за Оргоном, хранившем в сейфе бумаги уехавшего друга-мятежника, но в конце концов они по воле доброго короля арестуют Тартюфа. Это смутно мне напоминает театр моей молодости, куда ради «аллюзий» ломился зритель.
Нет, что-то в этом спектакле меня зацепило, прежде всего попытка, правда, слабоватая, увидеть в Тартюфе его современное воплощение, лицемерие в его нынешнем изводе, но в целом восторги критики мне кажутся преувеличенными. Моя добрая знакомая, представительница критического цеха, с которой я поделился своими сомнениями, в ответ как отрезала: «Не любите вы театр!» Ну почему же… Хороший – люблю, плохой – нет.

Когда Константин Симонов выразил ему опасение, что в Советском Союзе могут возобновиться репрессии, он ответил: «Пока я жив…» Потом поправился: «Пока я в этом кабинете - крови не будет».
Сегодня день рождения того, кто на протяжении 18 лет управлял нашей страной. По словам Александра Бовина, он был «человеком далеко не глупым - требовался недюжинный ум, чтобы столь длительное время возглавлять одну из двух сверхдержав».
Про него рассказывали анекдоты, смешные, в отличие от тех, которые были про его предшественника. За умного не считали. А вот что говорил знавший его Бовин: «Плохо было с образованием. … Книг не читал. Книгами для Брежнева служили люди, специалисты, эксперты, с которыми он встречался и беседовал. Он был хорошим собеседником - умел слушать».
Кстати, в старое время мне приходилось встречать начальников, в чтении книг не замеченных, и, тем не менее, умевших вовремя ввернуть в разговоре упоминание того или иного писателя, услышанное ими от кого-то.
Обладал своеобразным юмором. Наш министр рассказывал, как перед назначением на министерский пост Брежнев пригласил его к себе, и во время беседы случайно выронил сигарету. «Леонид Ильич тогда еще курил», — доверительно добавил он, после чего поведал, как полез было за сигаретой под стол, но был остановлен генсеком: «Погоди, успеешь еще понагибаться». Министр не был худ, и я представил себе, как нелегко ему бы пришлось.
Брежнев при жизни был любим номенклатурой, а обычные люди, кажется, были к нему довольно-таки равнодушны. После смерти, напротив, беззаветно полюбили.

Для того, чтобы еще раз убедиться в том, что в одну реку нельзя войти дважды, достаточно посмотреть фильм Роберта Земекиса «Here», название которого почему-то у нас переведено как «Тогда. Сейчас. Потом». Через 30 лет на съёмочной площадке воссоединились создатели любимого мною «Форреста Гампа» - омоложенные Том Хэнкс и Робин Райт и (за кадром) – режиссер, сценарист, оператор и композитор. Все слабые фильмы плохи по-разному, этот – даже не знаю чем. Ну собраны тут обрывки разных историй, между собой не связанные. Пусть даже все они происходят на одном месте, в гостиной американского дома, из окна которого видны сцены из разных времен, начиная с динозавров и индейцев. По отдельности есть куски ничего себе, талант артистов не пропьешь, а вместе – по мне так пшик. Обидно, честное слово.

Когда привыкаешь к сериалам (а я долго не мог, но в конце концов приохотился), обычное кино кажется тебе чем-то вроде комикса. «Присяжный номер два» Клинта Иствуда поначалу именно таким мне показался. И вообще вызвал некоторое раздражение – никакой тебе интриги, с первых кадров все ясно, да и американских судебных драм мною видано-перевидано. А потом втянулся, хотя не сразу дошло, о чем кино. А оно вот о чем - суд присяжных, в святости которого в Америке попробуй усомниться, он вовсе не о поиске истины и не об осуждении виновного и оправдании невиновного, а о том, что хорошему человеку должно быть хорошо, а плохому – плохо. А то, как себя чувствует виновный, но хороший человек – это другой вопрос.
В бой идут одни старики – Иствуду – 94(!), Роману Поланскому – 91, Вуди Аллену – 89, Мартину Скорцезе – только 82, молодой ишшо. Кого в мире можно поставить рядом с ними? И сам себе ответил – некого.

Там, где был я вчера…

На закрытии Московского еврейского кинофестиваля показали «Хорошего мальчика» режиссёра Ноэ Дебре. Герой этой, как пишут критики, меланхолической комедии, а по мне так, скорее, оптимистической драмы, 26-летний «чудик» живет со своей еврейской мамой в неблагополучном парижском пригороде, который с каждым днем становится все более неблагополучным. На протяжении всего фильма в последней оставшейся там еврейской семье идут разговоры об отъезде.

Впрочем, Беллиша, так его зовут – обаятельный бездельник и врун – не испытывает от арабского окружения особых неудобств и, тем не менее, в конце концов его покидает - под сожаления соседей. Этим, хотя и не только этим, он мне напомнил – героя фильма «Облако-рай» Колю-перекати поле. Тот тоже маялся от безделья, только в российском провинциальном городе, и тоже врал напропалую, и тоже его покинул, и тоже колокол зазвонил не только по нему, а по всему городу сразу. Это лучший фильм Николая Досталя, который мало кто смотрел, а зря.

А за день до того на фестивале я смотрел докфильм «999: Забытые девушки» - о молодых словацких еврейках, обманом депортированных в Аушвиц в марте 1942 года. Подробности не для слабонервных, скажу лишь о том, что мне показалось, так сказать, актуальным. Выжившие женщины, вспоминая о страшном минувшем, говорят о том, какие хорошие отношения у них были с окружающими. И вдруг все изменилось. Началось все с того, что евреев вдруг объявили эксплуататорами.

Ну примерно как с недавних пор они вдруг оказались… колонизаторами. В глазах прогрессивного, так сказать, человечества.

Channel photo updated

Там, где был я вчера…

Мы все, понятно, вышли из гоголевской «Шинели», и все же у многих не проходит желание вновь в нее войти, ну по крайней мере примерить на себя. Мало у кого получается. Норштейн вот уже сорок лет, словно Моисей, водит нас по гоголевскому тексту, да все никак шинель не сошьет.

Антон Федоров тоже художник, сам оформляет свои спектакли, и те, которые «для всех», как «Бовари» или «Собачье сердце», и те, которые «не для всех», как «Ревизор» в «Около…» и новенькая «Шинель» в «Пространстве внутри», там, где был я вчера. По мне так это и хорошо и не очень, потому что в театре художника за изображением не всегд а удается разглядеть смыслы, ну мне, по крайней мере, не всегда удается.

«Ревизор» разыгран в сумасшедшем доме, а действие «Шинели», похоже, происходит во сне, герой которого шепчет что-то невразумительное на птичьем языке междометий. Казалось бы, как можно? Да ведь Хлестаков, весь от начала до конца, есть создание испуганного воображения городничего, призрак, это еще Белинский говорил, а Акакий Акакиевич и вовсе изъяснялся большею частью предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения – так у Гоголя.

Канонический текст слов, в конце концов, всем известен, можно поиграть новыми словами. Правда, мне не очень нравится, когда Гоголя переписывают, ну да пора привыкнуть, коли почти весь театр у нас теперь, так сказать, «перелицованный». Сон разума рождает чудовищ…

Да, и главное – Башмачкин тут совсем не маленький, а очень даже большой, режиссер поставил его на ходули, пытаясь убежать от ходульного «маленького человека». В какую сторону – до конца не понял, надеюсь на разъяснения театральных критиков, коих в зале было немало. И еще - видел среди зрителей, похвастаюсь, любимых актеров – Лапшину и Трибунцева. В общем, спектакль – событие, и не только в пространстве «внутри», но и «снаружи», где безмолвие стало домом, с чем можно поздравить создателя непохожего театрального дома - Олега Карлсона.

Это смутно мне напоминает...
Скажите, а вам никогда не снился какой-нибудь генерал-губернатор? Бендер не стал упрямиться. Снился, — весело сказал он. — Как же. Генерал-губернатор. В прошлую пятницу. Всю ночь снился. 
...Протер глаза, увидев аккурат напротив выхода из метро Третьяковская московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича в мундире лейб-гвардии Преображенского полка и его супругу преподобномученицу Елизавету Федоровну. На память пришло, как когда-то я каждый день ходил по Каляевской улице, названной в честь убийцы Сергея Александровича, ныне носящей славное имя другого московского генерал-губернатора - князя Долгорукова.

Перемен требуют наши глаза, перемен, мы ждем перемен, ну в смысле ждем новых сериалов про перемены, про время перемен - проклятые девяностые. Старых – катастрофически не хватает. «Дети перемен» - новый сериал Любови Львовой и Сергея Тарамаева. Вчера еще Слава Копейкин и Лев Зулькарнаев блистали в «Слове пацана», а вот они уже тут как тут, и Артём Быстров с ними, хотя «Лихие» Юрия Быкова еще не закончились. Но артисты-то не виноваты, и режиссеры не виноваты, что про это можно снимать, а про другое – не очень, тем более они сняли такое стильное кино, какое еще поискать. И спешите видеть Тимофея Трибунцева в роли Михалыча, по мне так это беспримесное удовольствие. А там еще Виктория Исакова, Александр Яценко, причем оба в довольно-таки неожиданных амплуа. В общем, теперь есть чем заняться – жду следующих серий, пока только две вышли.

Это смутно мне напоминает…
Современное кино, оно такое – или вырванное прямо из реальности, так что не поймешь, то ли оно вообще документальное, ну в смысле неигровое, то ли просто ни на что не похожее, полностью выдуманное. «Эмилия Перес» Жака Одияра – из второй категории. Сюжет – сплошной Альмодовар, ну, как водится, перемена пола и все такое прочее, плюс невероятно красочно, да еще с мексиканскими песнями и плясками. В Каннах, пишут, зрители стоя аплодировали, 10 минут аплодировали, потом, правда, кончили аплодировать. Главный приз за женскую роль, причем всем актрисам сразу, один на всех, чего только они там, в Каннах, не навыдумывают. Смотрел, признаюсь, не без удовольствия.
А напомнил мне сюжет фильма (там героиня – адвокат, но есть еще судьи, подсудимые) вот что - фреску Хосе Клементе Ороско, виденную когда-то на одной из стен в коридоре Верховного суда Мексики, прямо перед входом в судейские офисы. Взглянуть на творение великого художника может каждый, в Верховный суд пускают всех. Тут вместо одной Фемиды – две. Одна, похоже, пьяна, и глаза ее не завязаны (как у той, что на здании нашего Верховного суда), другая – в маске, тоже не в лучшем виде, пытается удержать свои весы, обороняясь от судей. Только представьте себе, каким было возмущение мексиканских судей, когда они увидели, как художник разрисовал стену в их суде (1940 год). Но в Мексике особое отношение к искусству, стену никто тронуть не посмел.

В юности я читал журнал «Юность», в одном из номеров которого (май 1969 года) был рассказ «Зануда». Начинался он с того, как сейчас помню, что зануда - это тот, кто на вопрос: «Как твои дела» – начинает рассказывать, как его дела. Запомнил фамилию автора, потом купил ее первый сборник, маленький, в бумажной обложке, потом покупал другие. Потом перестал, когда выяснилось, что она пишет женскую прозу – как-то неудобно перед пацанами.
Что у нее хорошо получается, это подробности. Войнович сказал, что ее сила в подробностях. Она этим выделялась, ведь подробности на излете советской эпохи мало кого из писателей интересовали, подробности частной жизни. А она выискивала их где только можно. Я не раз слышал от писателей, что при ней нельзя делиться никакими историями - непременно вставит в свой рассказ. Ну а мне, читателю, не все равно, откуда она их берет?
Нынче подробности жизни узнаешь все больше из Сети. Но там мало кто умеет так их описывать, как она. Сегодня ей 87.

На первом же кадре «Соперников» на память пришла любовная сцена из михалковского «Солнечного удара», в разгар которой в такт заработали пароходные поршневые механизмы. Здесь же все случается в туалете самолета «Конкорд», а кульминация совпадает с пересечением сверхзвукового барьера, после чего герой-любовник, английский лорд, спортсмен и плейбой, с гордо поднятой головой идет по салону самолета мимо курящих пассажиров, а следом за ним красотка на высоких каблуках, только что отбивавших дробь по двери сортира.

80-е годы, ретро, Англия, замки, поместья, лошади, овцы, газоны, и много-много персонажей, богатых и знаменитых – благодаря телевидению, к которому все они имеют какое-то отношение. Как говорилось в «Москве», которая слезам не верит, скоро будет одно сплошное телевидение. Да, и главное, два центральных персонажа, каждый из своего замка, меряются друг с другом сами знаете чем, а потом в схватку вступает третий, и во всем этом участвуют женщины, красивые и не очень, молодые и постарше, и все они, а также их подросшие дети то и дело «занимаются любовью» в самых неподходящих для этого местах.

Что это – эротика, пародия, сатира на английскую аристократию или «мыльная опера»? Сам не знаю, самому стыдно, но, стесняюсь сказать, смотрел не отрываясь две ночи кряду все восемь серий – может, потому что не спалось (приболел немного), а, может, потому что это красиво, и еще смешно, и по мне так очень, очень хорошо сделано. Вот такой у меня дурной вкус...

Так что ничего никому не рекомендую, просто сообщаю для сведения.

Почему я не пользуюсь услугами турфирм? Даже при поездках в те страны, где без них вроде бы не обойтись. Вот в Китай, говорят, и визу самому трудно получить, и по-английски там мало кто понимает, а по-русски тем более, и с оплатой товаров и услуг проблема, и вообще. Все это мне рассказал директор турфирмы, специализирующейся на китайском направлении, и я поддался уговорам. Вскоре выяснилось, что визу я легко мог получить сам (с некоторых пор это не проблема), обратившись в китайский визовый центр, причем по цене втрое ниже той, что с меня взяли в турфирме. Но я молчал. Молчал я и тогда, когда мне предложили турпакет с отелями, на которые в Сети были неважные отзывы. Тогда я сказал, что закажу отели сам, на что услышал – а нам-то что останется? - Как что? Сопровождение, без которого, как мне объяснили, там никак, приобретение билетов на внутренние переезды, услуги гидов, наконец. Этот перечень вызвал плохо скрываемое недовольство со стороны моего собеседника, но я вновь промолчал. Не выдержал я лишь после того, как в ответ на мое желание ознакомиться с русским Шанхаем мне было сказано, что у гидов есть своя программа, и отступать от нее никто не собирается. В общем, поехали сами.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что самостоятельная поездка в Китай не так страшна, как ее малюют. Верно, там мало кто говорит по-английски, а о русском и речи нет. Но всегда можно показать в телефоне нужный тебе адрес, скопированный с сайта, и встречные тебе помогут туда добраться, на метро ли, на такси ли. С билетами на внутренние рейсы тоже не проблема, их можно купить за рубли на разных сайтах. Юани продаются в московских банках, и хотя в Китае обычно расплачиваются посредством телефона, кэшем тоже не брезгуют. Наконец, что касается гидов, и их можно найти в Сети, выбор богатый. Когда-то, в доинтернетное время еще был какой-то смысл обращаться в турфирмы, а вот нынче – не знаю.

Десять лет спустя
Тогда, после «Майора», его сравнивали с Балабановым времен «Груза 200» и «Кочегара». Балабанова из него не вышло, пришлось переквалифицироваться в сериальщики. А сериал что дышло, куда повернут, туда и вышло. Цвет времени: красный.

Все, что я хотел узнать о китайском характере, и о чем прочитал и спросил и что увидел своими глазами
Ехал в Шанхае на такси (оно там не дороже московского) и предложил водителю повернуть в сторону отеля там, где, как мне показалось, ближе. В ответ услышал целый монолог на чистом китайском. То была не отповедь тупому иностранцу, а спокойный рассказ, объяснение. Предполагалось, что я должен понимать китайский язык.
У нас таксисты в массе своей тоже не владеют иностранными языками. Но представить себе, чтобы московский таксист разговаривал на русском с пассажиром-иностранцем, не могу.
В трех городах, где удалось побывать, по-английски можно было объясниться только с сотрудниками отелей. Даже на вокзалах та же ситуация. На улице еще изредка может помочь какой-нибудь молодой человек, но в основном и молодежь говорит только на китайском – ну судя по моим наблюдениям. Это не страшно, средства современной техники позволяют выйти из этого положения, и тем не менее…
Откуда в сознании китайцев представление о себе как о центре мировой цивилизации? Дело в том, что традиционный Китай, как правило, контактировал с этническими группами, значительно уступавшими в культурном развитии. В 18-м веке была прекращена торговля с европейцами, за исключением одного порта в Кантоне. Любые официальные представители иностранных правительств рассматривались исключительно как представители вассальных государств — реальных или потенциальных.
С нами китайцы были доброжелательны и непосредственны. Говорят, они даже при стесненных условиях жизни находят чему радоваться. ученые считают, что это связано с деятельностью вилочковой (зобной) железы. У китайцев она начинает атрофироваться гораздо позже, чем у европейцев. К тому же у них нет привычки торопиться.
Правда, говорят очень громко. Когда у двух громко разговаривающих друг с другом жителей провинции Гуандун полицейский стал выяснять, что случилось, те ответили: «Ничего, мы просто шепчемся». Иногда эту особенность объясняют мнением о том, что чем громче они говорят, тем более правы.
Им, похоже, недостает законопослушания - если никого нет рядом, то можно проехать на машине на красный свет, а уж те, которые на мопедах, а их тут совсем немало – едут куда хотят и когда хотят. Своими правами пользоваться многие не умеют, боятся политики, испытывая перед ней нервный страх. Так что кое в чем китайцы на нас похожи.
У нас говорят: «Нашел – молчи, потерял – молчи». У них - «люди боятся стать знаменитыми, а свиньи — откормленными», ведь знаменитым станут завидовать, а чем кончает жирная свинья, тоже понятно.
Еще, как пишут, нередко они работают по принципу «и так сойдет».
В характере китайцев, как пишет Бо Ян, две крайности — либо чрезмерное уничижение, либо чрезмерная похвальба. Немного похоже на то, как когда-то описывал жителей России злой маркиз Кюстин - как сочетающих комплекс неполноценности с комплексом превосходства.
А еще китайцам свойственно ни в коем случае не признавать свои ошибки. Сознаться в неправоте - значит «потерять лицо».
«Не ждите от Китая великих изобретений, – пишет Ха Джун Чан. – Мой народ …не придумывает, а повторяет. В наших школах похвал удостаиваются не изобретательные и любознательные дети, а те, которые проявляют послушание, изъявляют желание следовать наставлениям старших, не пытаясь выделиться…». А, может, дело в том, что после того, как китайцы изобрели бумагу, порох и книгопечатание, решили, что имеют право еще долго ничего не придумывать.
Ну и еще, напоследок, для справки. У них по главной площади Тяньаньмэнь проехать может любой, а пройти – только тот, кто зарегистрируется за день или раньше, выстоит очередь и пройдет контроль. А у нас по Красной площади ходить может кто угодно, а ездить – сами знаете.
Об изложенном сообщаю для сведения. Подробности - для подписавшихся на канал https://dzen.ru/dorogisydbi

Многие думают, что больше всего ненавистников чужих стран и тамошних порядков имеется среди тех, кто там никогда не бывал. Ну не знаю. Мне пришлось выслушать столько злых слов о них от тех соотечественников, кто не просто побывал, а живет там и не собирается менять, так сказать, прописку. И еще на память приходят знакомые сотрудники филиалов инофирм, коих в Москве не так давно было великое множество. Так вот, среди них я встречал не раз таких, кто с неподдельной яростью на чем свет крыл - за глаза, понятно - коллег-экспатов и вообще все «ихнее». Это нисколько не мешало им обеими руками держаться за свое место и получать немалую зарплату в валюте.

Посмотрев, признаюсь, не без удовольствия, первые четыре серии «перелицованного» Мирзоевым «Преступления и наказания», подумал вот о чем. В Китае, как говорят, зрителей не смущает любая «модернизация» содержания классики. Вплоть до того, что эпизод борьбы У Суна с тигром из романа «Речные заводи» может быть представлен в виде дружеского диалога. Но при одном условии - при всем при этом обязательно должна быть сохранена прежняя форма. У нас же – зрители в большинстве своем в равной степени нетерпимы как к переделке содержания, так и к современным формам его подачи. Не взирая на степень таланта. А сериал вроде сделан талантливо, не то что бы мне все понравилось, но смотрел не отрываясь.
...Вспомнил, как в финале «Преступления и наказания» на Таганке Высоцкий выходил на сцену и от себя, а не от сыгранного им Свидригайлова, говорил: «А все-таки правильно сделал Раскольников, что убил старуху. Жаль, что попался». И после паузы добавил: «Из школьного сочинения». Перед началом спектакля в таганском фойе на столе или, кажется, парте, грудой лежали скопированные листы из настоящих школьных сочинений, и можно было их полистать. Мне было интересно, что там написано, ведь мы Достоевского не проходили, его вернули в школьную программу позже. Но кто-то из актеров громко попросил (понятно, понарошку) ничего не брать со стола, и публика немедленно начала их расхватывать, так что мне ничего не досталось.

«Этот человек…, причисляемый к декадентам, нередко сравниваемый с Игорем Северяниным, называвший себя в одной из песенок «немного сумасшедшим и больным», не был ни больным, ни тем более сумасшедшим. Требовалась железная выносливость, чтобы вести ту жизнь, какую вел Вертинский в Шанхае. Ежевечерние выступления. Бессонные ночи. Романы. Курение. Алкоголь. …И — ничего. Выдерживал. Не помню, болел ли он когда-нибудь? Право, еще в те годы, глядя на него, я вспоминала слова Чехова, утверждавшего, что эти декаденты — здоровеннейшие мужики!»

Это я процитировал Наталию Ильину, благодаря книге которой я и стремился в Шанхай. Она, как и многие другие, оказалась здесь после русского Харбина. Русских девушек, бежавших оттуда, встречали прямо на шанхайском вокзале с предложением поработать в качестве «дансинг-герл».

«Многие молодые эмигрантки, работавшие в шанхайских кабаках, выросли в Харбине, в тихих богобоязненных семьях… У Вертинского были две посвященные им песни… «Вы в гимназии, церковь, суббота, хор так грустно и нежно поет, вы уже влюблены, и кого-то ваше сердце взволнованно ждет…» Затем: «Вы качаетесь с ним на качелях без конца, без конца, без конца…» Это — Харбин. Во второй, шанхайской части песни героиня уже «качается» в танце с каким-то типом «без конца, без конца, без конца». И вот кульминация, отчаянный крик: «О, как бешено хочется плюнуть в этот нагло смеющийся рот!» (Тут имеется в виду немилый, но платежеспособный партнер, с которыми приходится «качаться» в танце…) …В душах женщин, внимавших Вертинскому: была юность, первая любовь, выпускной бал, мечты о светлой, чистой жизни, и вот на тебе! — шанхайский матросский кабак! Плакали, слушая».

На фото в комменте - Французский клуб в Шанхае. Здесь бывал Александр Вертинский. Теперь здание клуба – часть выстроенной над ним гостиницы.

И еще вот что. До меня, наконец, дошло, что Телеграм не очень-то годится для того, чтобы делиться своими впечатлениями от путешествий, разве что в очень краткой форме. Поэтому я вчера завел блог на «Дзене» под «ильинским» названием «Дороги и судьбы», где будут интересные мне подробности увиденных мест и связанных с ними людских судеб, ну и, само собой, фото. В общем, все, что меня поразило в разных странах, где удалось побывать (всего насчитал 55, включая бывшие советские республики, правда, в большинстве из них я был и после обретения ими независимости).

Пока там ни одного подписчика, так что если кому интересно, можно подписаться. Адрес - https://dzen.ru/dorogisydbi?share_to=link

Король говорит

«Мы подвели еврейскую общину Нидерландов во время Второй мировой войны, и вчера вечером мы снова подвели ее», - сказал король Виллем-Александр израильскому президенту Ицхаку Герцогу на следующий день после погрома в Амстердаме.
Погуглив, узнал, что его мать, королева Нидерландов Беатрикс — прапраправнучка российского императора Павла I. И еще о том, что он марафонец, и что в командировках по государственным делам порой пилотирует правительственный реактивный самолёт. И говорит честно, и красиво. А уж как там дальше сложится с наказанием виновных – трудно сказать. Король царствует, но правит ли, мне не известно.

После трагедии 7 октября многие ждали взрыва сочувствия к жертвам резни и несколько опасались остракизма по отношению к соплеменникам террористов, не скрывавшим свою им поддержку. Прогноз оправдался с точностью до наоборот. После погрома в Амстердаме никто уже не ждет никакого сочувствия к несчастным израильским туристам. И все же любопытно, что на это скажут. Что это другие? Что это другое?

Совесть партии

Так старые большевики называли Арона Сольца, одного из создателей советской юстиции. Пришло на ум при виде совести нынешней самой массовой партии - Греты Тумберг среди митингующих на проспекте Руставели. Митингуют за другое, но она, натурально, в арафатке. Одновременно с этой новостью узнал другую - из 101 заложника в руках у тех, за кого Грета, по данным Israel Hayom, в живых остался только 51.

«Если ты не побывал на Великой Китайской стене, ты не настоящий китаец». К памятнику с этой фразой Мао Цзэдуна я так и не смог подобраться – участок стены, где он стоит, говорят, недавно закрыли. Правда, иногда ее переводят иначе - «Только тот побывал в Китае, кто поднялся на Великую Китайскую стену». Так что к визитерам это тоже относится.
Как видите, сюда не зарастает народная тропа, хотя, как мне показалось, 99 процентов – китайцы, интуристов совсем немного. Соотечественники – изредка попадаются, хотя с учетом развития отношений с нашим старшим (бывшим младшим) братом их могло быть и побольше.
О стене есть множество мифов – и о том, что ее видно с Луны, и что выстроена она была относительно недавно (академик Фоменко). Спорят о том, насколько ее строительство, во время которого погибло не меньше миллиона людей, было необходимо. Во всяком случае, она не помешала монголам захватить Китай в 1211 году.
А еще мне показались небезынтересными рассуждения Франца Кафки на этот счет (продолжение в первом комменте).

Терминологическое
Некоторым моим товарищам не нравится вводимое мною в околонаучный оборот понятие «перелицованный театр». Возможно, они в силу юных лет не помнят, чем перелицованное пальто или костюм отличались от тех, какими были изначально. Вроде бы никакой разницы. Но нет, разница была и немалая – при перелицовке пиджака наружный карман оказывался не слева, а справа, да и с пуговицами что-то такое было не на ту сторону. Вот и переписывание кем ни попадя классики иногда приводит к тому, что хлястик оказывается не там, где ему надлежало бы быть. Ну вы поняли, к чему это я.
Но поскольку битому неймется, позвольте предложить еще одно терминологическое новшество. Бывают критики литературные, а бывают критики книжные, появление которых, как культурно-медийный феномен, принято связывать с приходом рыночной экономики. Это две разные профессии, их представители не всегда признают друг друга.
Так вот, в театральной критике примерно то же самое. Помимо театральных критиков в собственном смысле слова, которые иногда хвалят, а иногда ругают увиденное, есть критики околотеатральные. Эти – хвалят всегда тот театр, около которого оказываются. Только на первый взгляд кажется, что им легко, на самом деле похвалить плохой спектакль куда труднее, чем написать то, что о нем думаешь. Хочется же и правду сказать, и чтобы тебя в следующий раз на премьеру позвали, ведь билеты нынче дороги, а редакции СМИ на них не любят раскошеливаться. К тому же в некоторых театрах после премьеры закатывают банкеты – нельзя же быть настолько неблагодарным.
А нам как быть, читателям «околотеатральных критиков», тех, по крайней мере, кому во вкусе не откажешь? Приходится читать между строк, ну да нам не привыкать.

Там, где был я вчера...

Если «Три сестры» сократить раза в три да приставить к ним куски из «Чайки» и «Вишневого сада», да взять сколько-нибудь развязности, какая у Максима Эммануиловича, да перенести действие в наши дни, и еще представить это все в постановке крымовского ученика Андрея Маника с участием крымовских актеров, включая Марию Смольникову и Сергея Мелконяна, и не считая упомянутого Виторгана в роли Вершинина в шкафу, понятно, многоуважаемом, в пространстве подвала дома Прозоровых на сцене «Пространства внутри»…

Перелицованный театр, как и было сказано. Впрочем, весь нынешний театр «перелицованный», ну почти весь, хочешь не хочешь, приходится с этим считаться. Если сделано талантливо, чего у этого спектакля не отнимешь, смотреть можно. Можно – не то слово, туда еще попробуй попади, ажиотаж страшный.

Плюс то, что когда-то мы называли аллюзиями – кругом пожар, кругом война, куда прямо из подвала уходят чеховские герои, которые военные, впрочем, тут какие они военные, и все в дыму после громкого взрыва, о котором зрителей предупреждали заранее заодно с просьбой выключить телефоны. Глупо ворчать - неча на зеркало театра пенять, коли рожа крива.

А музыка играет так весело, так радостно, а персонажи под аккомпанемент ряженых поют, то Эдит Пиаф, то Высоцкого, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!

Майя Туровская, столетие которой было вчера, однажды рассказывала, что Михаила Ромма попросили, чтобы слово «еврей» в «Обыкновенном фашизме» вообще не упоминалось. Про этот его разговор в ЦК она и другой автор сценария Юрий Ханютин (им же принадлежала сама идея фильма) не знали, Ромм им не сказал. Когда она показывала этот фильм где угодно за границей, ее всегда спрашивали «почему?» В СССР одно с другим не принято было связывать.
И еще. Помню, мне рассказывали о показе «Обыкновенного фашизма» коллективу какого-то НИИ. Тогда еще, году в 65-м или 66-м. Ромм, представляя картину, сказал, что она окончательно не готова. Иначе нельзя было – на широкий экран фильм еще не вышел. После просмотра потрясенные зрители стали говорить режиссеру, каким потрясающим был его закадровый комментарий, и сожалеть о том, что второй раз он так уже не скажет. Они решили, что Ромм комментировал картину в микрофон прямо в зале во время просмотра.
«Мы не хотели привычного советского дикторского текста, - вспоминала Туровская.  - Нам нужен был «другой» голос, непривычный». Вначале пригласили Эрнста Буша, потом другого Эрнста – Генри (кто не знает этих имен, могут погуглить, есть смысл узнать). В конце концов она сказала Ромму: «Зачем нам вообще кто-нибудь, когда у нас есть вы. …Мы с Юрой прекрасно понимали, что мы становимся неизвестно кем на этом фильме, но, поскольку мы тогда привыкли думать не о себе, а о деле, то мы уговорили Михаила Ильича это сделать».
…Не о себе, а о деле. Звучит ужасно банально, но это не так. Совсем не так.

Вопреки мнению некоторых товарищей (не буду показывать пальцем), по-прежнему не пренебрегаю сериалами, и вчера на сон грядущий посмотрел первые две серии нового - «Все совпадения неслучайны» (Disclaimer). Получил большое удовольствие, чего и вам желаю, на выходные то, что надо. Поставить мини-сериал не побрезговал дважды оскаровский лауреат Альфонсо Куарон, а снялись там Кейт Бланшетт (тоже два «Оскара»), Кевин Клайн, Саша Барон Коэн – говорит само за себя. Правда, в русском переводе название звучит с точностью до наоборот – «Дисклеймер» переведен как «все совпадения неслучайны», хотя означает это слово предупреждение о снятии с авторов ответственности за эти самые совпадения. Ну да с лица (в смысле с названия) воду не пить.

Как причудливо тасуется колода...
Перед сном читал воспоминания Бориса Слуцкого. Оказывается, Осип Брик перед войной вел литкружок в Московском юридическом институте, куда вместе с ним ходил Константин Симис. Когда я учился в аспирантуре ВНИИСЗ, он там работал. Помню, однажды по «голосам» передали, что ночью у него дома был обыск, а он на следующий день пришел на работу как ни в чем не бывало. Симис был сыном белого офицера, расстрелянного большевиками, и мужем адвоката диссидентов Дины Каминской. Позже, уехав в Америку, он сам выступал по вражескому радио, а еще вспоминал о былом. О том, в частности, как в послевоенные годы, когда был арестован его друг Валентин Лифшиц и возникла угроза его ареста, Давид Самойлов попросил уничтожить список своих стихов, где были такие строки: «По Украине кони скачут под стягом с именем Бандеры, по Украине ружья прячут, на Украине ищут веры». Лившиц был талантливым молодым ученым-юристом, его расстреляли в 1952 году за мифическое покушение на теракт против товарища Сталина. Обвинение строилось на показаниях Серафима Покровского о том, будто в разговорах с ним Лившиц желал Сталину скорейшей смерти (этого было достаточно). Лекции Покровского я слушал, будучи студентом. А еще хорошо знал профессора Исаака Гальперина, тоже друга Лившица, который после случившегося был напуган на всю оставшуюся долгую жизнь. И еще несколько человек, упомянутых Слуцким, имена которых теперь никому ничего не скажут. Правда, Сеть перед глазами. Погуглив, узнал, что Лившиц жил на соседней улице, на том доме висит табличка «Последнего адреса», и обнаружил объявление антикварного магазина о продаже архива документов Гальперина («В лот входит Почетная грамота заслуженного деятеля науки РСФСР, документы постановлений, папки, поздравительные адреса, литература») всего за 15 тысяч рублей. Ну а сына Симиса и гуглить не требуется, его самого можно увидеть на Первом канале.

Интердевочка

Анора трудится в стрип-клубе, зарабатывая не одними лишь танцами. Но может и по любви, тем более если хочет такой, как персонаж Юры Борисова. Хочет, но молчит. Она знает, что он хочет. Но молчит. В конце концов не выдерживает и сама идет ему навстречу.

А до того у нее был русский Ваня в исполнении Марка Эдельштейна, всем известного, ну кроме меня, как «русский Тимоте Шаламе», который мне, к моему стыду, тоже не известен. Ваня - сын русского олигарха, а того играет, ясное дело, Алексей Серебряков, я его уже видел в каком-то сериале как главу русской мафии, причем в кипе.

Там вообще много русских, хотя некоторые – армяне. А у Аноры бабушка-узбечка. У персонажа Юры Борисова, кстати, тоже была бабушка, и он ее любил.

Нам разъясняют, дело, мол, не в русских, на месте русских могли быть кто угодно. Культурные люди говорят, это кино про всех нас. Ну не знаю.

Каменты типа «спасибо, ну теперь я точно не пойду смотреть это кино» не приветствуются, все ж таки золото Канн.

Почему их было только 12 из 500? Тех, кто не стрелял. 13 июля 1942 года 12 солдат 101-го Резервного полицейского батальона отказались от выполнения приказа о расстреле 1,5 тысячи евреев - отошли в сторону, сдав оружие. Отказавшиеся от участия в расстреле наказаны не были. Для понимания их поведения лучше всего подходит эксперимент Филиппа Зимбардо. Напомню: группу, состоящую из 24 молодых мужчин, поделили случайным образом на «заключенных» и «охранников». Безо всякого предупреждения «заключенные» были арестованы настоящими полицейскими, участвовавшими в этой стадии эксперимента, у них взяли отпечатки пальцев и привезли в условную тюрьму, «обвинив» в вооруженном ограблении. Однако эксперимент быстро вышел из-под контроля и, будучи рассчитанным на две недели, через шесть дней был прекращен. Что же случилось? Несколько охранников проявили себя как садисты, особенно ночью, когда им казалось, что видеокамеры выключены.
Треть выборки Зимбардо показала себя жестокими тюремщиками, средняя группа — «жесткими, но справедливыми»: они придерживались правил игры и не свирепствовали над «заключенными». И только два человека (20 %) оказались «хорошими тюремщиками», которые не наказывали «заключенных», а по возможности помогали им.
Структура, сформировавшаяся в 101-м резервном батальоне, аналогична: ядро батальона — те, кто добровольно вызывался участвовать в «охоте на евреев», большинство полицейских исполняли приказы, но не искали возможности убивать, и только маленькая группа отказалась от участия в расстрелах.
Поведение целого батальона… Если почти 500 обычных горожан враз смогли стать убийцами, то для какой группы людей можно исключить такую возможность? Любой коллектив оказывает давление на поведение входящего в него индивида — везде люди стремятся сделать карьеру, в любом обществе есть шовинистические настроения…
Ну хорошо, поначалу они не могли знать, что наказание за отказ выполнять жуткие задания не будет суровым. И тот, кто следовал приказу убивать женщин, детей и стариков, пребывал в полной уверенности, что у него нет выбора. Ну а потом, когда выяснилось, что отказ ненаказуем? Это отрывок из моей книги "Его повесили на Площади Победы". ...Американский психолог Филип Зимбардо умер несколько дней назад.

Октябрь уж наступил…
В 2011 году вместе с Синваром по условиям сделки по освобождению капрала Гилата Шалита в числе других заключенных был освобожден восторженный молодой человек, чье фото в свое время обошло весь мир.
В октябре 2000 года два водителя-резервиста израильской армии ошиблись дорогой и заехали в Рамаллу, где были растерзаны толпой в полицейском участке. Рядом оказались иностранные журналисты, снявшие выглядывающего в окно юношу, показывающего собравшейся внизу толпе окровавленные ладони.
В этот момент ничего не знавшая о происходившем жена одного из жертв позвонила ему, трубку взял кто-то другой из убийц и радостно прокричал по-арабски: «Я только что зарезал твоего мужа!»
Об этом последний раз вспоминали полгода назад, при виде трансляции церемонии вручения «Оскаров» в Лос-Анжелесе, где сразу несколько голливудских звезд надели значки с красными ладонями, призванные символизировать солидарность с Палестиной.
Так вот, в этом октябре тот самый юноша, который, повзрослев, стал работать в одном из связанных с движением ХАМАС медиа, погиб, став мишенью израильского удара по сектору Газа. За две недели до смерти главного организатора резни 7 октября.
В том самом октябре…

Если верить британским ученым журналистам, то вчерашне ликование некоторой части присутствующих по поводу еврейского происхождения Колумба было несколько преждевременным. Поскольку эксперты высказались об этом «с изрядной долей скептицизма», на сайте Русской службы Би-би-си был изменен первоначальный текст статьи на эту тему. Заодно легким движением руки убрали пассаж о том, что «прибытие экспедиции Колумба в Америку привело к колонизации и смерти миллионов коренных жителей от рук завоевателей и привезенных ими болезней». Коли «еврейский след» не доказан, поминать об этом больше незачем.

На смерть прозаика
Видно, он всегда мечтал стать писателем, во всяком случае, как пишет «Коммерсант», когда-то «поступал в Полиграфический институт на журфак, но не прошел из-за национальности». Правда, насколько я помню, в то время в Полиграфе не было никакого журфака, ну да не в том дело. В конце концов он же финансировал газету «Не дай Бог» (помните такую?), а после стал автором аж семи романов, пусть и в соавторстве. А до того входил в «семибанкирщину».
Между прочим, тех банкиров было не семь, а целых девять (Борис Березовский, Михаил Ходорковский, Михаил Фридман, Петр Авен, Владимир Гусинский, Владимир Потанин, Александр Смоленский, Владимир Виноградов, Виталий Малкин), ну да кто считает.
А еще возглавляемый им банк выделил 50 килограммов золота для куполов храма Христа Спасителя. Золотые купола душу мою радуют, а то не дождь, то не дождь, слезы с неба капают…

В этот день 60 лет назад космонавты с орбиты заверяли Хрущева в том, что «задание партии и правительства» будет выполнено. Хрущев говорил из Пицунды, от своего имени и находившегося рядом Микояна, за три месяца до того сменившего Брежнева на посту формального главы Советского государства. В это самое время в Москве Брежнев, готовясь стать его неформальным главой, проводил заседание президиума ЦК, на котором было принято решение потребовать у Хрущева прервать свой отпуск в Пицунде и приехать в Москву. О завершении полета космонавты докладывали уже Брежневу и Косыгину. Тогда родилась шутка, адресованная космонавтам: «Докладывать нужно так: "Готовы выполнить любое новое задание любого нового правительства"».

Мне уже приходилось здесь упоминать, как 5 лет назад на академической конференции в Оксфорде молодой профессор из Нидерландов, доказывая недопустимость преследований мусульман в Европе, в качестве иллюстрации показал фото истощенных узников Аушвица. Он всерьез сравнивал Холокост с карикатурами в европейской прессе и вялыми попытками приостановить поток беженцев.
Холокост давно уже кем ни попадя, включая недавних борцов с вакцинацией, используется как разменная карта. Лиха беда начало. Нынче его пытаются и вовсе отнять у еврейского народа. Это общий тренд. И если человек идет в ногу со временем, то он должен, так сказать, соответствовать. Как та же Светлана Алексиевич, которая, при всех ее несомненных заслугах, редко отступала от линии партии, сначала одной, потом другой, причем совершенно искренно. При всех ее, повторяю, заслугах. Михаил Светлов, говорят, однажды сказал про одного хорошего поэта, что тот всегда первым врывается на разминированную территорию. Первым, но на территорию, уже разминированную.

Светлана Алексиевич сама себя называет «человеком-ухом». Было время – туда влетало одно, теперь – другое. Что не могло не сказаться на публичных заявлениях нобелевского лауреата. Так что не следует удивляться тому, что еще лет пять назад она поминала страдания еврейского народа, а намедни, при вручении палестинским журналисткам Премии Политковской – жителей Газы. Ничего личного. Жизнь диктует свои законы, и надо им подчиняться.

«Перелицованный театр» – 2

К присутствию экранов и видео на сцене все давно привыкли. То это титры с переводом или текстовые ремарки, то реалити-шоу с актёрами до и после выхода на сцену, то еще что-нибудь. Последнее время все чаще вижу, как на экранах в театре время от времени показывают крупные планы происходящего на сцене – надо же и зрителям последних рядов что-нибудь разглядеть. Но что бы весь спектакль транслировался на двух экранах, на которых все три действия без перерыва проецируются крупным планом лица исполнителей – такое я увидел впервые. В МТЮЗе («Медовый месяц в Кукольном доме»). Наши места были в шестом ряду, так что все время приходилось задирать голову. Смотреть на самих актеров просто не было смысла, да и сцена освещена была не так что бы ярко. Зато галерке повезло. Можно было бы еще поставить дополнительный экран в театральный буфет и транслировать спектакль туда. Но, может, я недопонял великого смысла этой затеи, так что не сочтите мои слова претензией. Умные товарищи и без того попрекают меня в недооценке режиссера, славящегося спектаклями по «перелицованным» им же пьесам. Но я, честное слово, не понимаю, зачем надо было доставать из нафталина и переиначивать Ибсена.

Спектакль-то сам по себе хороший, там еще песни, танцы, актеры прекрасно играют, вроде бы они на репетициях импровизировали, внеся свой вклад в «перелицовку», я только одного не понимаю – что такого особенного увидели в ибсеновском сюжете, что повторили его на новый лад.

…Нора любит мужа и, чтобы получить ссуду, необходимую для его лечения, втайне от него подделывает подпись своего отца. А муж ее не любит, зато любит сосед, но у него сифилис, наследственный. Муж - директор банка, увольняет одного из сотрудников, который тоже совершил подлог, а тот, чтобы его не уволили, шантажирует Нору разоблачением ее подлога, но потом отказывается от шантажа, потому что влюбляется в ее подругу. В конце концов Нора уходит от мужа. Так – у Ибсена. У Шерешевского – Нора мужа выгоняет из дома, а в остальном все примерно так же, хоть и немного другими словами. Да, забыл сказать, сосед, любящий Нору, здоров, но уезжает в Израиль – не по болезни, просто уезжает.

Там, где был я вчера…

На днях я тут процитировал чужую мысль о том, что с точки зрения восточного человека сама мысль о защите меньшинства абсурдна, ведь она равносильна утверждению, что часть важнее целого. После чего отметил, что идею защиты прав меньшинств на Западе все чаще стали доводить до абсурда.
Меня поправили старшие товарищи, усомнившиеся в моем последнем пассаже, мол, это как свобода слова - либо она есть, либо ее нет. Но я и не спорю - есть там защита меньшинств, есть. Правда, не всех. Евреи, например, в тамошнем общественном мнении больше меньшинством не считаются, они плавно переместились в число тех, кто меньшинства притесняют. И сами представители меньшинств теперь дружно идут протестовать против евреев-колонизаторов. Если это не абсурд, то что тогда абсурд?

«Мне 83 года, и я еврей, и все эти 83 года я никогда не забывал об этом, а если забывал, то мне напоминали, - говорил вчера на траурной церемонии по поводу годовщины 7 октября Гарри Бардин. - Когда ты только родился, уже кто-то тебя ненавидит». А потом показал свой новый пятиминутный фильм «Плач на все времена», в конце которого сорванные и сброшенные на землю желтые звезды парят в воздухе, взмывают и загораются в небе.

Перелицованный театр

Какие хорошие пьесы есть, и сколько их, начнешь играть – в 20 лет всех не переиграешь… А в 40? А в 100? Кажется, все уже по 1000 раз переиграли. И что теперь делать? А то же, что делали когда-то наши родители - тех, кому за 70 - перелицовывать старые вещи.

Это я к тому, что самые громкие постановки в московских театрах – «перелицованная», дописанная и переписанная классика, от Шекспира до Гоголя и далее. И некуда податься, кроме них. Нет, я не против, просто констатирую факт.
На минувшей неделе побывал в двух хороших, и даже очень хороших театрах. В одном – битый час внимал осовремененной беседе Мышкина и Рогожина с последующем появлением самого Федор Михайловича, царство ему небесное. В другом – три с половиной часа меня пытались заставить сопереживать ибсеновской Норе, зачем-то перенесенной на полтора века вперед. Первый спектакль поставил начинающий режиссер, второй – маститый, который только в последнем сезоне успел посягнуть на Пушкина, Лермонтова и Вильяма, понимаете, нашего Шекспира вместе взятых, причем в разных театрах, за что получил должность руководителя одного из них.

Это даже уже не время секонд хэнд, когда все носят вещи с чужого плеча, нет, теперь их еще и перелицовывают на новый лад. Перелицованный театр...

С точки зрения восточного человека, сама мысль о защите меньшинства абсурдна, ведь она равносильна утверждению, что часть важнее целого. Так говорил Игорь Витальевич Подберезский о восприятии на Востоке одной из западных ценностей. До того, как идею защиты прав меньшинств на Западе все чаще стали доводить до абсурда.

Западу свойственна ирония и самоирония, тогда как Восток серьезен и неулыбчив, ему несвойственно насмехаться над собой. Так говорил востоковед Игорь Витальевич Подберезский. Незадолго до того, как политкорректность убила иронию.

Это смутно мне напоминает…

Прислушавшись к спорам о том, могло ли известное лицо «заказать» избиение трех человек, вспомнил читанную в конце десятых книгу Петра Авена «Время Березовского». Там многочисленные собеседники автора, сплошь важные лица, нахваливали покойного за то, что тот «умел строить отношения с людьми». Правда, иной раз ему приходилось угрожать кому-то из друзей, но потом они все вместе мирно выпивали и закусывали. Угрозы убить и планирование убийств, в том числе неугодного редактора, как обычное для тех лет поведение - эта тема проходила в книге немного сбоку, так я и не понял, довел ли он хоть один свой замысел до конца, но при чтении становилось немного не по себе.

Между прочим, речь шла о тех, кто был тогда вместе с реформаторами, кто перетекал из бизнеса в демократическую власть и обратно. Похоже, сами они не видели в том ничего экстраординарного. Во всяком случае, после всех этих «заказов» продолжали друг с другом общаться, ходить к Березовскому на дни рождения.

Как они могли, вчерашние научные сотрудники, читавшие хорошие книжки? - спросил я у знакомого, создавшего в те годы довольно-таки крупную, но не олигархическую бизнес-структуру. Происходил естественный отбор, - ответил тот, - выживали сильнейшие, и у них просто не было другого выхода. И после небольшого раздумья добавил: потому я и не олигарх.

И еще у одного бизнесмена, родом из тех лет, спросил его мнение относительно нынешнего «фигуранта», мог - не мог? Ни малейшего сомнения, - услышал я в ответ. Понятно, это всего лишь чье-то мнение, не более того.

Вредные советы (самому себе)

Если задуматься о причинах случавшихся со мной время от времени неприятностей, то можно прийти к выводу, что примерно в половине случаев был виноват я сам, дав повод моим обидчикам для мести. Мести за что?

За "шутку юмора" по их поводу, пусть и самую безобидную. И поделом - шутить можно только над собой.

За критику, пусть и не самую беззубую. Нельзя никого ругать - люди, которые всем нравятся (есть такие) никогда, ну или почти никогда никого не критикуют.

И, наконец, за то, что я не давал им того, чего они от меня хотели. Материальный предмет или услугу (скажем, отказался поставить чужое имя под своим текстом, и это при том, что прежде не раз соглашался). Вероятно, и тут был не прав, особой ценности эти предметы и услуги не представляли, от меня бы не убыло, а жить стало бы легче, подумаешь, разок прогнулся, с кем не бывает.

В городе Козьмодемьянске. Кто скажет, что это девочка - пусть первый бросит в меня камень

Правда, еще недавно считалось, что это девочка, покуда не разглядели, что у ребенка не две сережки, а одна, после чего пришлось переделывать табличку под картиной, менять девочку на мальчика.

А откуда вообще взялась роскошная коллекция живописи в похожем на деревню городе , который внезапно возомнил себя прообразом Васюков и открыл музей Остапа Бендера? Я тут веду речь о другом музее, художественном.

В 1918 году была организована Волжско-Камская передвижная выставка, которую планировалось показать в городах Поволжья и Прикамья, однако показать получилось только в Козьмодемьянске, Казань и другие крупные города захватили белые. Да так она там и осталась.

Позднее формировать коллекцию козьмодемьянского музея помогал Государственный музейный фонд, основную часть которого составляли национализированные частные собрания.