Федиатр и Чудинка

Зимин выпустил пять книг.
Афиша Еда приходила к нам по подписке, и все зиминские «Кухни» стояли на полке на кухне, но меня вся эта кулинария мало трогает.
А вот «Единицы условности» была одной из самых любимых книг, которую мог рекомендовать не глядя любому. Это чудные, теплые и смешные тексты, которые вдохновляли и вызывали много желаний. Как я скучаю по желаниям! Но еще больше скучаю по никогда не встреченному в этой реальности Алексею.
Теперь жду, когда «Англомания», последняя книга Зимина, приедет в наш «Бабель» и разогреет мое опечаленное сердце.

В день, когда мы узнали об убийстве Синвара, настроение было праздничное. Редкие эпизоды исторической справедливости, которые происходят на наших глазах, не могут не радовать и не давать надежду. Хотя мы платим за них такую цену, что справедливость эта условная. Скорее отсутствие вопиющей несправедливости, чем настоящая справедливость.

Но любопытна сама история.
Убили случайно? Цель номер один? Поверить крайне трудно.
И судмедэксперт, вопреки всем геройским историям про юного танкиста, продолжал заявлять, что Синвара убила пуля снайпера, а не танк.

В 2000 году Арафат выпустил из тюрьмы пятерых высокопоставленных хамасовцев, в том числе одного из основателей Хамас Мухаммада Джамаля аль-Натшеха. В 2001 году после первого смертника второй интифады ШАБАК охотился за ними. Агент Мусаб Юсеф (тот самый "сын Хамас") сообщил их местонахождение, и в воздухе уже висел вертолет, готовый разнести квартиру с пятью командирами боевого крыла Хамас. После жарких споров, атака с вертолета была отменена, потому что это однозначно выдало бы информатора.

Поэтому если Синвар был устранен в ходе подготовленной спецоперации, мы об этом никогда не узнаем, если это может раскрыть израильского шпиона в Хамасе. Если представить это как случайность, его и искать не будут.

Хотя с точки зрения пиара, судя по проиранским каналам, случайность выглядит не в пользу Израиля, в отличие от продуманных филигранных операций, вроде пейджерной атаки или вчерашней бомбежки Ирана, которые усиливают пиар-позиции Израиля.

И когда мы понимаем потенциальные способности Израиля по проведению таких операций, становится еще грустнее от того, что Цахаль натворил (и продолжает творить) в Газе. Это просто антоним продуманности и филигранности.

Убил одного из террористов тоже человек недалекого круга — гендиректор фестиваля Midburn (это филиал Burning Man в пустыне Негев) Лев Крайтман, резервист, который был в обороне на фестивале Nova 7 октября, провел полгода в Газе, а главный (очередной?) подвиг совершил у себя дома.

В общем, это очень-очень рядом. И для многих из тех, кто приехал в последнее время тоже, потому что это по разным причинам один из самых популярных среди нас районов Тель Авива. Если у вас есть знакомые в ТА, которые приехали в последние годы (да и раньше тоже), высока вероятность, что они живут в радиусе 2 км от места теракта. Самое время справиться, как у них дела.

А я с тревогой жду обнародования новых имен жертв теракта. Маловероятно, что это будут совершенно посторонние люди :(

Вчера был непростой день.

Высокобюджетное шоу для иранских подписчиков нас не очень тронуло. Две девочки из четырех испугались, но главным образом не ракет, а нового пробивного экстренного сообщения от службы тыла, которое испугало как раз тем, что это что-то небывалое. Но потом мы объяснили, что теперь такие будут приходить. По идее, оно должно приходить, даже когда телефон вне сотовой сети.

Я тоже напрягся, когда его получил, потому что решил, что оно связано не с ракетами, а с терактом, о котором мне сообщили множественные сигналы обеспокоенности со всего мира. На момент экстренки не было известно, что террористов всего двое и что они уже обезврежены, поэтому я, опасаясь проникновения, даже запер калитку :) Но когда стало понятно, что это иранские ракеты, я успокоился.

Значительно больше меня беспокоит возможный ответ Израиля. Месть Ирана прошла максимально благоприятно, если не считать одного убитого палестинца: жертв среди израильтян нет, атака завершена, если Иран этим удовлетворен — слава Аллаху! Это лучшая месть из всех возможных — без потерь со стороны объекта мести. На этом бы закончить, но, боюсь, Израиль будет дальше давать повод для таких неприятных вечеров, а это, помимо прочего, наши пособия и пенсии, наши цены на продукты, дефицит бюджета — вот что мы тратим на эти атаки, не говоря о международном имидже и жертвах среди мирного населения. Очень не хочется дальше этих бессмысленных трат, этих тревожных сообщений по всем соцсетям, как люди вместо своих дел бегают по подвалам, этих поводов для придурков по всему миру орать известную речевку. Все это будет, если будет ответ Ирану на «ответ» Ирана.

А вот теракт — гораздо страшнее ракет. Этот трамвай — наша основная транспортная артерия. Дети ежедневно ездят в школу на нем, и эта остановка — как раз на полпути. Трамвай устроен так, что внутри Тель Авива он метро, и там нормальная такая охрана, а по Бат Яму и Яффо он идет снаружи, и там охраны сильно меньше и можно зайти без турникетов.

Короче, это очень рядом — меньше километра от нашего дома, но главное: по пути ко всему.

Израиль — это большая деревня, а Яффо — деревня маленькая. На сегодня мне известно о трех жертвах теракта, все девушки, две из них мамы. Одна — мама 9-месячного малыша, который был у нее в слинге и остался без повреждений. По всем каналам ходила фотография детской коляски рядом с трупом в пакете. Не хотелось думать, что это коляска жертвы, но увы. Инбар было 33 года, она была тренером для только родивших и преподавала физкультуру у дочки наших друзей.

Другая — Надя из русскоязычной семьи, они только въехали в Яффо. Дочка ходит в школу рядом в этой остановкой, тоже демократическая, как у наших детей. Теперь весь класс ищет их, чтобы помочь, но папа не выходит на связь, он в шоке.

Про третью девушку — Шахар — ничего не знаю, кроме того, что она приехала из города Лод.

Еще в теракте пострадала собака, но люди отвезли куда надо, ее оперируют.

Все очень близко: один знакомый был там и убежал, еще одна — была в магазине рядом и ее не выпускали по соображениям безопасности. Ребята-арабы из известного мясного «Абу Хилве», который находится на этой остановке (мы покупаем мясо у них же, но в другой точке), спрятали у себя людей и оказывали помощь раненым. Писали, что террористы спрашивали у людей: «Ты араб?», и если да, то не стреляли. Не знаю, правда ли это.

Я и сам мог ехать там на самокате в это время — так бывает нередко, когда я заезжаю к приятелю, который живет около школы моих детей.

Нам всем кажется, что картина мира других людей отличается от нашей не так сильно, как на самом деле. У каждого человека есть довольно большая область установок, представлений об устройстве мира, привычных вещей жизни, которые он просто не замечает. Это его база и его огромное слепое пятно. Например — это реальная история — человек может случайно в подростковом возрасте узнать, что не во всех семьях бьют детей. А до этого он жил с уверенной связкой «семья = легитимное насилие взрослых», в том числе потому что его взрослым было удобно держать его в таком неведении. Ведь если так не у всех, то легитимность пропадает. Впрочем, часто взрослые держат детей в мифах и неведении несознательно.
Или я вот жил всю жизнь с двумя главными праздниками — днем рождения и Новым годом. Я понимал, что Новый год это локальная история, но был уверен, что день рождения — важный день в жизни каждого (любимый или нелюбимый, но важный). А теперь я живу с соседями, православными арабами, которых этот концепт вообще не трогает, в отличие от Пасхи. Я на пятом десятке узнал, что не у всех трепещет сердечко в ожидании дня рождения! И чем глубже в нас такого рода убеждения, тем труднее нам их разглядеть, потому что мы даже не смотрим в их сторону.
В психологии есть термин для обозначения такой вот базы (хотя на самом деле это не база, а полностью привнесенная в ребенка картина мира), этих слепых пятен — интроект. Интроект это любое знание полученное нами и воспринятое на веру, особенно в нежном возрасте. Оно встраивается в картину мира и очень плохо достигается критическим мышлением. Переосмыслить (или «разжевать» и переприсвоить или выкинуть) интроект — это специальная и непростая психотерапевтическая задача.
Моя подруга Майя Стравинская сделала проект, который призван обратить взор на нашу базу и освежить ее. Сопоставить, правильно и одинаково ли мы понимаем какие-то вещи, связанные с устройством общества. Сверить мировоззрения в каком-то смысле :)
Имеем ли мы в виду одно и то же, когда говорим «образование», «суд», «выборы», «налоги» и прочие простые слова, за которыми у каждого может скрываться очень много своего? Как нам поговорить об этом? Разговоры о самом важном (РОВ) — это чат-бот, который помогает рефлексии и обсуждению важных тем, задавая вопросы пользователю. Отвечая на эти вопросы, человек может оформить свою стройную позицию по вопросам, по которым раньше вместо позиции у него был ярлык, какое-то привычное смутное понимание, но не ясный осознанный взгляд.
Помимо вопросов, которые задает бот-собеседник, направляя ваши мысли в непривычном направлении («освещая» для вас «слепые пятна»), РОВ предлагает варианты ответов: иногда в виде фактов, иногда в виде роликов с экспертами. По сути, как говорит Майя, это такие уроки обществознания для взрослых. Вы можете послушать, что думают уважаемые люди на эту тему, но самые правильные ответы вы найдете для себя сами, приняв или оттолкнув мнение экспертов, послушав аргументы и свое сердце. Разговоры о самом важном не говорят о том, как правильно, но помогают это понять.
Последний ролик мне особенно понравился — политолог из Хельсинкского университета Маргарита Завадская исчерпывающе рассказала, что такое выборы, какие они бывают, зачем они нужны властям при разных строях и много всего еще. База? База. Но оформленная так, что это готовая статья в учебник. Посмотрите это видео с детьми, это будет очень полезно.
А ближе к теме нашего блога на том же канале в ютубе можно посмотреть, как Дима Зицер и Тамара Эйдельман отвечают на вопросы о школе.

Ода цифровизации

Поехал я, значит, с младшей дочерью на свидание. Надо иногда детей катать, мир показывать. Есть идея, что это неплохо делать по одному (ребенку). На этот раз была очередь младшей.

Поехали мы в Варшаву. В первую очередь, потому что оба там ни разу не были. Ну и Эрике по фото понравилось. Забегая вперед, скажу, что ничего не ожидал, но оказалось — чудесный город: зеленый, просторный, родной.

По прилету открыл Uber — в Израиле его нет, я для Берлина ставил. Убер работал. По новой схеме для аэропорта: дает тебе номерок, а ты его таксисту показываешь, который ждет у стойки Uber, и так вы коннектитесь. Раньше таксисты не брали часто, когда в глушь ехать, а теперь не могут не взять, потому что не видно, куда, пока мой номерок не введет. Кайф. Нам, правда, не в глушь надо было, но все равно — прогресс.

Такси, кстати, в Польше дешевое. Нас возили перс, русский, таджик, украинец и — случайно, видимо, — один поляк. Таджик рассказал, что работается куда лучше в Польше, чем в России, где он таксовал в начале десятых. И виза всего 1500 евро, окупается за 2-3 недели. Но люди просто не знают, что есть такая опция. И едут в Москву или Челябинск.

Ну вот, ходили мы гуляли, наслаждались, смотрели всякое, а в один вечер утомились и залегли кино смотреть в квартире. Открыл Wolt (наш, израильский) — работает. Привез Эрике роллов, а мне — голубики.

Потом захотели на башню залезть — в отзывах нытье, что очереди длинные. Очередь и правда была, но я обошел ее, открыл сайт, купил два билета за полминуты — и вуаля, мы наверху. Зачем они там стоят все — понять не могу.

Но самый кайф цифровизации случился сегодня. То есть я просто не представляю, насколько больше усилий и нервов мы бы затратили на то же самое лет двадцать назад.

Итак, в шесть утра мы должны были вылететь домой, но совсем незадолго до этого цахаль превентивно разбомбил дневной арсенал хезболлы и сразу же закрыл аэропорт до десяти утра. У нас уже вот-вот должна была быть посадка, прилететь мы должны были ближе к одиннадцати, но вначале рейс отложили на час, а потом отменили вовсе. Если бы у меня не было телеграма, я бы понятия не имел, что происходит, злился и тревожился. А так я в прямом эфире получал сведения о ситуации, и сразу понял, что может быть всякое. Даже думал: а вдруг мы вылетим, а потом его снова закроют, и нас посадят на Кипре? Неплохо, проведал бы сестру. Но потом я прочитал, что сажали вовсе не на Кипре, а в Каире и Эйлате, а туда совсем не хотелось. Тем не менее, рейс отменили совсем, и мы впервые в жизни пошли обратно через паспортный контроль аннулировать выездные штампы.

Потом мы поднялись на кассу, где нам предложили вылететь 29-го. Мое кислое лицо тронуло клерицу, и она поискала еще секунд двадцать и предложила 27-го лететь из Кракова. Варшава себя подысчерпала, и сомнений не было никаких. В Кракове я тоже не был и давно хотел, несмотря на колбасу.

Так вот, за одну минуту новый билет пришел ко мне сразу в телефон. Пока мы спускались на выход, я получил новый номерок Uber. Пока мы ехали в такси, я обзавелся билетом на поезд. А пока мы ехали на поезде, выбрали себе жилье. И все это происходит гладко, быстро и вообще без потерь времени.

Как сравню это с путешествиями молодости с бумажными картами, вокзальными табло и окошками касс, с поиском таксиста с приличной рожей — ну какой же кайф жить именно сейчас! Это жизнь с незаметными склейками, когда жуткое прежде событие — отмена рейса — вдруг бесшовно переходит в приятный чилл в уютном городке. В 11 утра мы должны были быть в ТА, а вместо этого были в Кракове. Не к вечеру, не днем даже. А просто сразу.

Не перестану восхищаться.

Понятно, что грибу, почти 100% которого находится под землей, совершенно наплевать на то, что мы соберем его плодовое тело (оно и так бы скоро разложилось), и на то, как мы это сделаем (ну, выдернем мы маленький кусочек грибницы — это не скажется на жизнеспособности гриба в целом). Минимального знания об устройстве гриба достаточно, чтобы это понять. Но настоящей науке таких выводов мало — нужны доказательства.

И такие тоже есть — из Швейцарии, где по-настоящему озабочены грибами и их исчезновением. Именно там было проведено почти тридцатилетнее исследование, которое доказало, что:

1. Сбор грибов (плодовых тел) и его манера никак не влияют на количество грибов в будущем году.
2. Это касается как грибов, предпочитающих вегетативное размножение (что понятно), так и грибов, предпочитающих размножение спорами (и даже зависящих от него). То есть сбор грибов не мешает их половому размножению.
3. Соотношение между съедобными (собираемыми) и несъедобными (оставляемыми) грибами также никак не менялось после сбора. То есть вызвать дисбаланс грибов обычный грибник не может.
4. Единственное, что уменьшало количество грибов на следующий год — вытаптывание почвы.
5. Однако, если ей давали отдохнуть, то дальше производство плодовых тел возобновлялось, и на 10-летнем треке между теми участками, которые вытаптывали, и теми, которые сохраняли, не было значимой разницы в количестве грибов. То есть если грибницу вытоптали и она пропустила год, то в перспективе она компенсирует это большим количеством грибов в лучшие времена.

И это не единственное исследование, были и другие, примерно с таким же результатом (а какие-то ученые даже считают, что сбор грибов может помочь их распространению из-за рассеивания спор).

Я даже не знаю, советовались ли авторы российского закона с микологами. Зная, как пишутся рекомендации Минздрава, я не удивляюсь полной оторванности законов от науки. Но за невыполнение рекомендаций Минздрава хотя бы не сажают.

Россия — не единственная страна, ограничивающая сбор грибов. Есть разные правила, которые различаются не только от страны к стране, но и в отдельных областях. Где-то вообще нельзя собирать ничего природного вне собственных владений (это считается браконьерством), где-то нельзя на чужой территории или в заповедниках. Чаще всего ограничения сбора грибов связаны с тем, что эти законы тоже архаичны и не видят разницы между грибами и растениями. Но ни в одной стране за сбор негаллюциногенных грибов не светит до 4 лет тюрьмы.

Около года назад врач на консультации предположил, что у меня аутистический спектр. Признаться честно, я обомлела и даже разозлилась немного.
Я работала в инклюзивных проектах, видела огромное количество детей и взрослых с РАС. Самая главная претензия к нам обычно заключается в том, что человек с РАС ведет себя, ну условно говоря, как нарцисс.
Он нихрена не замечает вокруг, кроме собственного узкого интереса. Постоянно рвёт контекст неуместными шутками, вопросами или «эффектным появлением», требует справедливости там, где её нет и быть не может и в общем, «безучастен к жизни опекуна». Я сама частенько выступала и поясняла, что наши дети, пациенты, клиенты, ученики не бесчувственные, а просто немножко вырванные из контекста. И всё, что надо, - это помочь ему вас понять. Вот тогда вы получите такую порцию сочувствия и огромного количества предложений, как все исправить и изменить, что мало точно не будет.

Но я не предполагала, что в аутистическом спектре есть очень эмпатичные дети. А еще у них, то есть у нас, бывает гиперэмпатия. Это когда, блин, я сочувствую буквально всему.
Что-то у меня не сходилось. Я потребовала от доктора статей и пошла читать, изучать и заново с этим работать.

Опущу все подробности принятия, диагностики, работы. Просто расскажу, что сегодня я прямо и спокойно всем говорю: привет! Я аутист с СДВГ.

Мои приступы с кусанием рук — случавшиеся со мной мелтдауны и шатдауны, которые со мной с детства. Это бывало даже посреди собственных домашних вечеринок, где все свои и все друзья.
«Сенсорная перегрузка, мам!» — так сейчас комментирует наша 16-летняя Лилит.

И я смотрю на неё, на нас всех. На своё прошлое, на нераспознанных детей и взрослых. На стигмы и страхи современных психиатров. На то, что моя особенная и продиагностированная семья помогает мне гораздо больше, чем сонм психиатров до последнего момента. Мне до одури жалко потерянного времени, которое убито на исправление моих якобы психозов и прочих нежелательных симптомов. Ещё жальче, что до сих пор я могу доверять только одному имени в российской психиатрии Елисею Осину, и реально искала врача среди тех, кто учился у него.

С другой стороны, есть и радость: насколько легче именно сегодня и сейчас получить помощь и знание! Я провела около двух лет в самой тяжелой депрессии из всех, что случались когда бы то ни было. Я вышла. И благодарю за терпение и поддержку своих близких людей.

По-моему, наша поездка в Финляндию в лагерь «Марабу», а затем мастер-классы в студии Марины, отпуск в Берлине в теплом большом и очень гостеприимном доме, встречи с друзьями перезапустили что-то важное во мне. Дали возможность целостно взглянуть на себя, процессы, цели, дела, чувства и решения. Я пока ещё рождаюсь, но я уже здесь и буду жить. Спасибо за это!


И напишу про подарок. По большому счёту, у меня всё есть, кроме спокойной жизни моих близких друзей. А по-настоящему надо мне сейчас только денег и работы.

Поэтому я попрошу вот что: ищу клиентов в психотерапию. Если мы не близко знакомы и вам нужна помощь, пишите о себе мне в телеграм @xchudinova. Я работаю в гештальт-подходе, со взрослыми, в долгосрочной терапии.

Если у вас всё хорошо (я очень этому рада!), тогда, пожалуйста, напишите письмо политзаключённым! Если есть возможность приложить сканворд или кроссворд, не стесняйтесь — это пригодится.

А если есть возможность и желание, я буду очень рада любому денежному переводу. Хоть на русскую карту, хоть на израильский бит: +79099946721, +972528472650. У меня застрял небольшой долг с прошлой жизни — жуть как хочется отдать)


Спасибо огромное!
И по старинной традиции, произношу самое сильное заклинание года)
Силой данной мне Вселенной в мой день рождения, благославляю вас на любовь, добро и мир!

Я вступаю в свой 45-й год с какой-то странной и хорошей лёгкостью, которую сложно назвать забытой. Это что-то новое, чего раньше не было
Мне хочется поделиться своими размышлениями и зафиксировать, в какой точке я, мы сейчас. Будет очень много букв, вы уж по-день-рожденчески позвольте мне такую возможность задушевно поболтать.

Мне всё видится, что идёт третья мировая война, — и мы в её эпицентре. Возможно, что это не столько отголосок первой мировой, сколько её подлинный конец.
Осколки империй, начавшие рушиться в конце XIX- начале XX века, сейчас поют свои последние песни. Мы все слышим их трубы и барабаны, от них невозможно спрятаться. Они грохочат, взывая к чувствам: нации, величия империи, тревоги, страха потери, желания доказать, что «мы-то ещё огооогогого» и «лучше всех по тыще параметров», «врагу не сдаётся наш гордый».

Вот подлинная древнегреческая трагедия: бьются боги и герои, делят власть и принципы, делят время. Отбирают жизни, государства, места и континенты. Вершится история, непереносимая человеку.

Мне больно и невозможно быть безучастной. Зато хорошо получается быть всем этим придавленной настолько, что чувства сложно услышать или понять: как будто они глухо бьются в закрытое полиэтиленом окошко. Очертаний нет, но по цвету, вроде, это гнев, а тут мне что, смешно?!

У нас давно придумано так: Фёдор ответственный по новостям. Чтобы я могла просто жить. Ну обычной жизнью: когда есть работа, дом, дети, какие-то хлопоты. Чтоб мы могли делать совместные проекты. Ведь у нас ещё идеи есть, как сделать мир лучше.
И собака есть ещё. Ещё есть новое — письма через фсин друзьям.

Я почти ничего не писала: сначала не писалось от боли, гнева и стыда. Потом от чувства, что я не имею права эта делать. Затем, что мне в общем больше нечего сказать. Хотелось только завести телеграм-канал «давыахуели», чтоб туда ничего не писать. Ну завела. Запостила две гифки в январе — это я сейчас посмотрела. Еле, блин, вообще его нашла, память-то дырявая. Тем временем, пока искала, обнаружила нечто сильно лучшее — это когда смотришь и думаешь, ну почему это придумал не я? Канал с грамотным матерным названием, а не как у меня. Заведен в сентябре 2020 года — это полгода пандемии как. Два подписчика. Одна запись «Сделал это за тебя»

А я за ни себя, ни за другого. Даже зачем-то иногда хвалю себя за тишину, лелея мысль, что это есть мой поступок против войны.

Потому что я не хочу и боюсь быть героем.

Потому что это значит стать героем войны.

А я совсем-совсем против войны.

Даже если в меня будут стрелять.
Хотя, конечно, если будут стрелять, я еще подумаю, но пока есть возможность подержаться за маленький кусочек мира, я хочу просто жить. Хочу учиться, работать, с детьми возиться, изучать старость, книжку написать про последний ремонт в жизни человека, чтоб спокойно стариться дома, гулять с собакой, любви хочу и помогать людям. Хочу, чтобы всем хорошо жилось.

Хочу быть страусом, трусом хочу быть.

Не хочу работать ни на кого, ни за какую великую идею. Не надо мне никаких должностей. Хотя если у кого-то была светлая мысль пригласить себе в контору противного въедливого критика, ломателя систем, сторожа подходов и хакера дыр, то вот она я. Дорого

На самом деле хочу своё и быть собой, хочу делать честное и полезное, хочу говорить открыто, не хочу запретных тем, слов, чувств, мыслей, людей, идей, домов.

Последние годы были одними из самых трудных. Войны, эмиграции, смерти, страх, разрывы отношений, склейки отношений. Наша семья, как и многие, хлебнула до краёв. При этом я уверена, что в целом, мы вообще молодцы, если уж по-честному. Везучие сукины дети

У меня были хорошие эти 44 года. Везучие. И люди рядом со мной хорошие. И отношения у меня с ними добрые, пусть и рваные из-за моих убеганий.
Мне жить интересно. И интересно вот что: я, как будто, до сих пор не перестаю удивляться, в смысле – недоумевать. «Каковааааа?» частенько вертится в моей голове.
Ещё я очень хочу пережить мудаков. Хочу видеть их конец. Пусть пока он чаще всего разочаровывающий – в мягких подушках на шелковых простынях, а не «умер в тюрьме в возрасте n лет», но ничего пока мне сойдёт и так.
Я бы очень хотела Гаагу, но не думаю, что она будет.

Я больше не верю в справедливость. Наверное, глупо признаваться, что до 43 лет я судила по себе, верила в гуманизм и демократию и вообще была долбанным идеалистом. Сегодня я по-прежнему идеалист, но в лучшее и справедливое не верю. К демократии тоже накопились вопросы, тем более в эпоху войны.

А про людей в целом, стало понятно, что они в большинстве своём не про добро, а про то, как изо всех сил стать хорошими. А с этим хорошим я частенько очень несогласна, как и с самой идеей называть что-то хорошим.
Я точно знаю, что мне страшно повезло с людьми, даже с неблизкими и совсем случайными везло. И ещё я точно знаю, как часто с этими же самими людьми, с которыми повезло, я вообще несогласна и «нам точно стоит сменить тему».

Тем труднее было с семьёй, а потом пересобралось. И стало ясно, что опять ужасно повезло. За годы войны у меня появилось столько детей, столько сестёр и братьев, столько бабушек и внуков, столько классных взрослых! И сколько рядом осталось важных и близких мне людей, тех, с кем я сомкнулась идейно и кто остался верен себе. Я благодарю вас, дорогие! Не забуду ни одного разговора, текста, встречи, когда чувствовала свободу говорить.

Огромное везение — шанс на миллион, что в это дикое время рядом со мной самый важный Фёдор — главный друг, товарищ, неунывающий рулевой. Прости, что так сложно было прожить под одной крышей это время! И спасибо за радость, что это ты, за честный разговор и что всегда можно договориться)


Ещё я благодарна психотерапии за то, что она появилась в моей жизни. Огромное счастье, что начало учёбы пришлось за год до пандемии. У меня, конечно, медленно шестерёнки крутятся, но сейчас можно уверенно сказать, что рабочий пазл начал собираться. Социология, антропология, поведение, генетика, культура, психология, медицина, лингвистика и педагогика — какой шикарный замес! Я благодарю своих учителей и однокурсников. Своих коллег и терапевта, своих клиентов и учеников — спасибо вам за знание, опыт, доверие, поддержку, веру в меня и себя.

Мне хочется отдельно написать о важности грамотного и спокойного психиатра. Не буду рассказывать, сколько стоит каждая ошибка, каждая неверная встреча, каждый неверно поставленный диагноз — кажется, к 30 годам примерно каждый житель городов понимает, о чем идёт речь. Депрессии, усталость, тревожность, плохой сон и так далее — вот с чем идут к психиатру поначалу.

Мне, увы, кажется, не очень повезло с ранней юности. Рекурентные депрессии — это когда они возвращаются и возвращаются, как будто бы даже без причины, — были спутниками моей жизни и моих детей и мужей. А ещё на их голову сваливались приступы: когда хрен знает, что происходит, но только мычу я что-то нечленораздельное и кусаю себе руки.
Я мучилась и мучила других, силясь привести себя в порядок. Годами я получала необыкновенные диагнозы и еще более необыкновенные утешения: «Не волнуйтесь! Говорят, что этим страдал сам Пушкин!», «Деточка, ну зачем вам это? Я сейчас выпишу препарат, а вы потом людей убивать пойдете! Не надо нам такого!», «Попьете литий полгодика-год, потом что-нибудь будем решать».

Какой славный день с нами случился!

Я страшно рад за всех, кто вырвался из гулага. Это огромное облегчение.

Я счастлив за Эвана, Сашу, Владимира и остальных. И за Яшина рад и надеюсь, что он не будет рваться на родину хотя бы из уважения к тем, кто его вытащил и кто мог быть в списке вместо него.

Я не верю, что такие обмены продолжатся. Многие пишут, как важен был Красиков Путину, и все это стало возможно, благодаря этому стремлению вытащить родного убийцу. Я при этом уверен, что сам Красиков вне России больше не опасен, в отличие от террористов, которых Израиль обменивает на своих заложников — те возвращаются и строят козни дальше. Но Красиков «засвечен», ни одна спецслужба такого не пошлет на задание. Будет тихо гнить в каком-нибудь пошлом поместье, которое ему отведет царь.

Жаль Навального, который, возможно, отдал жизнь, чтобы этот обмен стал возможен. В любом случае, никаких розовых ретронадежд, что Навального могли отдать, у меня нет. И Красиков, и Навальный — это путинские личные счеты. Личный друг и личный враг. Все остальное — балласт для дипломатии спецслужб. И тут 2:0 в пользу Путина.

Страшно жаль, что никакой ценности для Запада и для ФБК, которые, как они утверждают, участвовали в составлении списков, не несут старик Хоттабыч, режиссерка Женя и мальчик Арсений.

Политзаключенных в России больше тысячи. А если считать наркостатью политической (а я считаю, потому что она есть прямое следствие политики режима, а не пользы обществу), то десятки тысяч. Можно составлять сотни списков, не меньше вчерашнего, и мой будет начинаться так:

Женя Беркович,
Света Петрийчук,
Юрий Дмитриев,
Алексей Горинов,
Михаил Афанасьев,
Азат Мифтахов,
Александр Габышев,
Сергей Карелин,
Мария Пономаренко,
Григорий Мельконьянц,
Алексей Москалев,
Дарья Козырева,
Мария Мехедова,
Зарема Мусаева,
Иван Сафронов,
Надежда Буянова,
…
…
…
…и мальчик Арсений Турбин

Не все они сидят, некоторые под следствием и занесены в ограничивающие списки. Все они должны быть освобождены немедленно и полностью реабилитированы.

Как и другие заложники, которых держат в руках террористы: Мария Колесникова и белорусские политузники, украинские пленные и украденные дети, похищенные 7 октября израильтяне.

Я редко пользуюсь лозунгами или призывами, но «свободу политическим заключенным» — это надпись, которая висит на моей фотографии почти постоянно. Это и моя мечта, и мой главный критерий для возможности хотя бы кратковременного возвращения в родные места. Не смерть Путина, не конец войны, а освобождение всех, кто остался честным и боролся с этой раковой опухолью. И я слабо верю, что это не за горами.

Но один хороший день у нас был.

Раньше я думал, что квинтессенция Европы — это Ужгород. В каждом городе, куда я приезжал, я находил кусочек Ужгорода.
Теперь я узнал, что квинтессенция Северного полушария — это Берлин. Здесь я вижу элементы каждого города, где я бывал, включая не только Евразию, но и северо-восток США.
Берлин явно не станет одним из моих самых любимых городов, но здесь можно найти почти все, что я люблю.
Берлин слишком похож на Москву, и я, не бывавший в мегаполисе с момента отъезда из России, чувствую себя здесь и привычно, и неожиданно. С начала войны в Украине я бывал в Валенсии, Анталье, Копенгагене, Тбилиси, Амстердаме, Брюгге и Хельсинки, и все эти города — уютно-локальные, в них больше хочется жить (особенно в Хельсинки и Копенгагене), но ни один из них даже рядом не напоминает Москву. А Берлин очень похож.
Интересно, что это делает адаптацию проще и сложнее. С одной стороны, привычные масштаб, разнообразие и ощущение острия. С другой — провинциальные южные города вроде Тель-Авива, Валенсии или Антальи, предлагают настолько иной опыт существования, что происходит не адаптация к несоответствиям, а полное переключение режима жизни. Обломки старой жизни не лезут тут и там и не вызывают фрустрации или ощущения потери.
Обратная сторона: существование в совершенно новом режиме очень энергозатратно — и любая поездка в Европу это, конечно, отдых для израненной Израилем души. Здесь не тратится куча сил просто на понимание, зачем и почему все так криво. Все доступнее и человечнее и намного удобнее.
В итоге я не могу понять, нужен ли мне вообще мегаполис. Все мои навыки заточены под него, но душа его будто не требует, душе хорошо в городах с населением 700-800 тыс. В них возникает идеальный баланс между свободой (и теснотой), добрососедством (и безразличием) и острием жизни (и провинциальностью).
И все же если не в топ-3 и не топ-5, но в топ-10 Берлин вполне может войти. В конце концов трудно найти, чего здесь нет.
Как в Москве.
А, вот что! Товарища майора здесь нет.
И потому, как я ни люблю Москву сентиментальной любовью, признаю, что Берлин на порядок лучше.

"В каждую из эпох люди совершенно справедливо полагают, что именно на их глазах исчезают последние следы Земного Рая".
Эмиль Чоран

Эта "реставрация" в Ельце – лучшая иллюстрация перехода от цивилизации к темным временам :)

Прихожане стояли как громом пораженные; незнакомец если и заметил их испуг, то не обратил на него ни малейшего внимания.
— Всевышний услышал молитву своего слуги, вашего пастыря, и готов ее исполнить, если таково будет ваше желание после того, как я, Его посланец, разъясню вам ее смысл, точнее — полный ее смысл. Ибо, как и во многих других людских молитвах, вы, сами того не подозревая, просите о неизмеримо большем, чем вам кажется, когда вы молитесь, — если, конечно, вы заранее все не обдумали.
Слуга Божий и ваш прочел молитву. Подумал ли он, прежде чем прочитать ее? И одна ли это молитва? Нет, их две: одна — которую он произнес вслух, и другая — которой не произнес. И обе достигли ушей Того, кто слышит все просьбы — высказанные и невысказанные. Поразмыслите над этим — и запомните. Если станете просить благословения своим делам и поступкам, будьте осторожны, ибо в эту минуту вы непреднамеренно можете навлечь проклятье на своего соседа. Если вы молитесь о ниспослании дождя, ибо он нужен полям вашим, — тем самым вы, быть может, молите о бедствии для соседа, чья земля не нуждается во влаге и дождь только испортит ему урожай.
Вы слышали молитвы вашего слуги — ту ее часть, которую он произнес вслух. Господь послал меня к вам, чтобы я облек в слова другую ее часть то, о чем пастор и все вы в глубине сердца молча молили его. Не разумея и не думая о чем молите? Дай Бог, чтобы это было так. Вы слышали, слова: «Даруй нам победу, Господи Боже наш!» Этого достаточно. Вся молитва, которую вы произносили здесь вслух, заключена в этих многозначительных словах. Уточнения излишни. Моля о победе, вы молили и о многих не упомянутых вами следствиях, которые сопутствуют победе, должны ей сопутствовать, не могут не сопутствовать. И вот до слуха Отца нашего небесного дошла и невысказанная часть молитвы. Он повелел мне облечь ее в слова. Внемлите же!
Господи Боже наш, наши юные патриоты, кумиры сердец наших, идут в бой — пребудь с ними! В мыслях мы вместе с ними покидаем покой и тепло дорогих нам очагов и идем громить недругов. Господи Боже наш, помоги нам разнести их солдат снарядами в кровавые клочья; помоги нам усеять их цветущие поля бездыханными трупами их патриотов; помоги нам заглушить грохот орудий криками их раненых, корчащихся от боли; помоги нам ураганом огня сровнять с землей их скромные жилища; помоги нам истерзать безутешным горем сердца их невинных вдов; помоги нам лишить их друзей и крова, чтобы бродили они вместе с малыми детьми по бесплодным равнинам своей опустошенной страны, в лохмотьях, мучимые жаждой и голодом, летом — палимые солнцем, зимой дрожащие от ледяного ветра, вконец отчаявшиеся, тщетно умоляющие Тебя разверзнуть перед ними двери могилы, чтобы они могли обрести покой; ради нас, кто поклоняется Тебе, о Господи, развей в прах их надежды, сгуби их жизнь, продли их горестные скитания, утяжели их шаг, окропи их путь слезами, обагри белый снег кровью их израненных ног! С любовью и верой мы молим об этом Того, кто есть источник любви, верный друг и прибежище для всех страждущих, ищущих его помощи со смиренным сердцем и покаянной душой. Аминь.
(Помолчав немного.) Вы молились об этом; если вы все еще желаете этого — скажите! Посланец Всевышнего ждет.


Впоследствии многие утверждали, что это был сумасшедший, ибо речь его была лишена всякого смысла.



Пер. Т. Кудрявцевой

Марк Твен
ВОЕННАЯ МОЛИТВА

То было время величайшего волнения и подъема. Вся страна рвалась в бой — шла война, в груди всех и каждого горел священный огонь патриотизма; гремели барабаны, играли оркестры, палили игрушечные пистолеты, пучки ракет со свистом и треском взлетали в воздух; куда ни глянь — вдоль теряющихся вдали крыш и балконов сверкала на солнце зыбкая чаща флагов; каждый день юные добровольцы, веселые и такие красивые в своих новых мундирах, маршировали по широкому проспекту, а их отцы, матери, сестры и невесты срывающимися от счастья голосами приветствовали их на пути; каждый вечер густые толпы народа затаив дыхание внимали какому-нибудь патриоту — оратору, чья речь задевала самые сокровенные струны их души, и то и дело прерывали ее бурей аплодисментов, в то время как слезы текли у них по щекам; в церквах священники убеждали народ верой и правдой служить отечеству и так пылко и красноречиво молили бога войны ниспослать нам помощь в правом деле, что среди слушателей не нашлось бы ни одного, который не был бы растроган до слез. Это было поистине славное, удивительное время, и те немногие опрометчивые люди, которые отваживались неодобрительно отозваться о войне и усомниться в ее справедливости, тотчас получали столь суровую и гневную отповедь, что ради собственной безопасности почитали за благо убраться с глаз долой и помалкивать.
Настало воскресенье — на следующий день войска выступали на фронт; церковь с утра была набита до отказа, здесь же находились и добровольцы, чьи юные лица горели в предвкушении ратных подвигов; мысленно они уже были там — вот они наступают, упорно, все быстрее и решительнее, стремительный натиск, блеск сабель, враг бежит, паника, пороховой дым, яростное преследование, капитуляция! — и вот они снова дома: вернулись с войны закаленные в боях герои, долгожданные и обожаемые, в золотом сиянии победы! С добровольцами сидели рядом их близкие, гордые и счастливые, вызывая зависть друзей и соседей, не имевших братьев и сыновей, которых они могли бы послать на поле брани добыть отчизне победу или же пасть смертью храбрых. Служба шла своим чередом: священник прочел военную главу из Ветхого завета, потом первую молитву; загудел орган, сотрясая здание; молящиеся поднялись в едином порыве, с бьющимся сердцем и блестящими глазами, и в церкви зазвучал могучий призыв:

Господи, грозно на землю взирающий,
Молнии, громы послушны Тебе!

Затем последовала «долгая» молитва. Никто не мог бы припомнить ничего равного ей по страстности и проникновенности чувства и по красоте изложения. Просили в ней больше всего о том, чтобы всеблагой и милосердный Отец наш оберегал наших доблестных молодых воинов, был бы им помощью, опорой и поддержкой в их подвигах во имя отчизны; чтобы Он благословлял их и охранял в день битвы и в час опасности, держал их в своей деснице, дал им силу и уверенность и сделал непобедимыми в кровавых схватках; чтобы помог Он им сокрушить врага, даровал им, их оружию и стране вечный почет и славу…
В эту минуту в церковь вошел какой-то пожилой незнакомец и неторопливо, бесшумной поступью направился по главному проходу к алтарю. Глаза его были устремлены на священника, высокую фигуру облекала одежда, доходившая до пят, и седые волосы пышною гривой падали на плечи, обрамляя изборожденное морщинами лицо, неестественно, даже мертвенно — бледное. Все с недоумением смотрели на него, а он, молча пройдя между скамей, поднялся на кафедру и выжидающе стал рядом со священником. Смежив веки и не догадываясь о присутствии незнакомца, священник продолжал читать свою волнующую молитву и закончил ее страстным призывом: «Благослови наше воинство, даруй нам победу, Господи Боже наш, отец и защитник земли нашей и оружия!»
Незнакомец дотронулся до его плеча, жестом приказал ему отойти, — что изумленный священник не замедлил исполнить, — и занял его место. Несколько мгновений он сурово оглядывал потрясенных слушателей, и глаза его горели призрачным огнем, потом низким, глухим голосом начал:
— Я — посланец престола, несущий вам слово Господне!

Сегодня текст не от нас, а от Марка нашего Твена. Мы проживаем эпоху отказа от старых ценностей и подъем новой этики. Меняются представления о гендерном балансе прав, о меньшинствах, об использовании точек в конце сообщений. Но есть вещи, которые не поменялись за 120 лет с момента написания этого текста. То, о чем писала Женя Беркович в 2023, можно увидеть в этом рассказе 1905 года.

Уход за удодом

Спасение символа Израиля

Эта история не про меня — она про мою семью, и в первую очередь — про Ксюшу (Чудинку).
Меня не было в стране неделю, и накануне моего возвращения Ксюша шла по улице и увидела митинг кошек. Несмотря на отсутствие у Ксюши каски и резиновой дубинки, митинг был разогнан ее приближением, и Ксюша увидела в кустах удода. Половина перьев одного крыла была выдрана, торчали нефункциональные обломки, но птица была жива.

Удоды, как и другие насекомоядные с длинными клювами, — птицы дикие и неприручаемые. Информации о них мало, потому что они редко идут к людям, предпочитая жить и умирать в дикой природе, без помощи голых обезьян. Тем не менее, есть несколько известных случаев, когда люди выращивали удодов. Правда, вырастить птенца это еще куда ни шло, а вот взрослая птица совсем нелюдима. Но обстоятельства заставили раненую птицу пойти к Ксюше в руки: видимо она реалистично оценивала свои шансы. Будьте как удод: не отказывайтесь от человеческой любви, если альтернатива — компания кошек.

Правильной тактикой в Израиле вроде бы считается позвонить в службу, которая занимается животными. Однако недавно у нас жило еще одно дикое животное. Перед нашим домом черепашка переходила дорогу, и мы забрали ее от греха подальше, чтобы ее никто не сбил. Укрывищ для черепашек в нашем районе особо нет, поэтому мы решили, что дома безопаснее. Конечно, мы позвонили в службу, но та не стала ее забирать. Сказала: вывезите в лес и отпустите. Но мы болели, а потом было не до леса, и она прожила у нас на заднем дворе почти месяц, жирнея и лоснясь от свежего латука. После мы вывезли ее в лесок в окрестностях Пальмахима, где она и здравствует поныне.

В это раз, прежде чем звонить в службу, Ксюша решила убедиться, что удод вообще жизнеспособен. Она прочистила его ранки и развела 50 мг доксициклина в литре воды, после чего оставила ему эту воду пить и подпаивала из шприца. Надо сказать, что Ксюша выходила множество птиц, включая совсем юных птенцов, которых надо кормить более-менее постоянно. Ее опытный учитель дядя Саша выходил тысячи и научил, что вопреки инструкциям, птицам при ранениях (для профилактики) не надо давать антибиотик регулярно, как людям, потому что у них другой метаболизм. Надо дать один раз — в течение дня.

Дальше встал вопрос питания, и несмотря на все сомнения местных, Ксюшиной дочке Насте удалось найти червей где-то в А-Тикве. Это было недешево, но Настя вернулась с коробком живых червей и баночкой карамелизированных. Удод оказался капризным, занимался черви-пикингом, но поел и воспрял. Его поселили в большую коробку с двумя домиками, красивой корягой и россыпью червей, где он и провел ночь.

На следующий день оказалось, что удод выжил. Теперь можно было отдавать его профессионалам на выхаживание. В центре страны уходом за удодом, как и за другими дикими животными, занимается клиника в Сафари-парке в Рамат Гане. Перед въездом на сафари, где сидит охранник, слева есть металлический контейнер. В нем работает кондиционер на 28 градусов и стоит маленький вольер для принесенных ежиков — он был пуст — и стол для птиц. Рядом висит анкета, где надо заполнить обстоятельства находки, лежат ручка и малярный скотч с ножницами. Этим скотчем надо заклеить коробку, сделать в ней дырки, положить под нее анкету, и животное остается в закрытом железном ящике ждать спецов, которые приедут его забирать. Неизвестно когда. Немного напоминает то, через что проходят люди в приемных отделениях больниц по всему миру. Также это очень напоминает ожидание собеседования в консульстве Израиля в Москве, которое один-в-один такой же контейнер, только в несколько раз больше и без кондиционера.

Таким образом только за несколько часов одного дня 70% принесенных в железный контейнер животных этого не заслуживали. Они должны были спокойно умереть или были здоровыми. С одной стороны, это ужасно: сердобольное невежество подвергает животных риску. С другой стороны, ситуация в детской медицине в постсоветском пространстве показывает картину похуже: по моим прикидкам в приемный покой стационара привозят примерно в 10 раз больше детей, чем тех, кто реально заслуживает госпитализации. А может быть, мои оценки еще оптимистичны. Одним из самых добрых своих дел в течение всей жизни я считаю привычку спускаться на дежурстве в приемный покой больницы и отпускать детей, привезенных скорой помощью, домой. Многие мои коллеги боялись брать на себя эту ответственность, и отделения пухли от детей, которым нечего было делать в стенах больницы. А каждый час в больнице без показаний — это риск.

Вернусь к удоду. Нам показалось, что животных в железной комнате скопилось многовато, и, по разрешению охранника, мы собрали все коробки в машину, и Ксюша с Настей отвезли их на территорию Сафари-парка в саму клинику. Меня и Майю туда не пустили, потому что спасение животных — недостаточная плата за возможность увидеть пару африканских животных. Ксюша с Настей и так увидели носорогов и бегемотов, чем нанесли тяжелый финансовый ущерб парку. Лишить нас Африки совсем у охранника не вышло, потому что пока мы ждали, ко входу в парк подошел по своим делам страус, который затем развернулся и почапал дальше — вероятно, у него был вечерний обход, а под перьями он прятал связку ключей и фонарик.

По-хорошему, в клинику в Сафари-парке стоит везти только травмированных, но жизнеспособных животных. При травмах, которые не оставляют шансов на выживание, а также при любом другом странном поведении, когда есть подозрение на болезнь, их лучше не трогать, а вызвать городскую службу, которая приезжает за полчаса.

А если это черепаха или хамелеон, просто отвезите рептилию в лес рано утром — чтобы она успела найти укрытие до жары. И положите немного латука на первое время.

Когда мы пришли, набор животных в очереди был такой:
Два голубиных птенца в пластиковом пакете внутри коробочки. Анкеты не было, на коробке было написано «Нетания».
Взрослая сойка, запутавшаяся в клубке веток и проводов.
Какой-то геккончик, отбросивший хвост, которого засунули в закрытый пластиковый контейнер.
При нас принесли еще двух птиц. Пара сердобольцев принесла подростка-ворону. Они брали его руками при том, что у него не было никаких признаков травмы. Он был просто заторможенный, выглядел несчастным и постоянно крутил голову. Если бы не несчастный вид, можно было бы заподозрить, что он пьян. Такое бывает, когда птицы наклюкаются перебродившим фруктовым соком. Однако его вид говорил о том, что он болен, и Ксюша заподозрила у него опасную болезнь Ньюкасла, она же вертячка. Мы предупредили сердобольцев, что им стоит помыть руки.
Чуть позже еще одни сердобольцы привезли стрижа, вокруг которого была земля. То есть ребята были посообразительнее (не стали трогать птицу, а выкопали ее аки дерево или гриб), однако все равно необразованные (см. ниже).
Седьмым пациентом приемника стал наш удод.

Таким образом, из семи животных, которых добрые, но дремучие израильтяне привезли в приемник ветклиники, по-настоящему заслуживали этого двое: удод и сойка. Этих травмированных диких птиц выходят в стенах клиники, и у них есть шанс на жизнь.

Трип голубиных птенцов из Нетании в Рамат Ган был только лишним мучением в их короткой жизни. Они не дикие птицы, а городские, их родители не особенно следят за потомством, потому что размножаются как кролики. Они строят гнезда из трех палок, и вполне могут отложить туда яйцо, а потом понять, что оно на солнцепеке, и свалить, оставив жареное яйцо на радость хищникам. Выхаживать голубей — занятие бессмысленное и неблагодарное, оно не способствует биоразнообразию и балансу в живой природе.

Зачем было ловить геккона, вообще непонятно. Ящериц в Израиле много везде — гекконы, агамы, хамелеоны, сцинки — они везде, и часто хвосты у них не на месте. Это, как вы, в отличие от некоторых израильтян, знаете, защитная реакция — отбросить хвост. В остальном геккончик выглядел абсолютно здоровым и недоумевающим. Его надо было не ловить, а оставить в покое, особенно если нашли у себя дома — ящерки помогают нам с насекомыми, как и пауки с богомолами. Всех этих животных лучше не трогать и позволить им дальше стоять на страже вашего жилища.

С вороной вообще плохо. Мало того, что это городская птица, которой не место в клинике диких животных. Гораздо хуже, что она болеет и распространяет опасный и неизлечимый вирус. Таких животных лучше не трогать, а сразу вызывать службу, которая их, вероятно, уничтожит. Теперь же этот больной подросток будет доходить в стенах больницы, чего не пожелаешь ни человеку, ни иной твари божьей. Если ворона без единой травмы дает себя взять в руки, почти наверняка она больна или пьяна. Не рискуйте.

Ну и наконец стриж. Видимо, в Израиле нет своих борзенко, самоцких и колмановских, нет «аргументов и фактов» и прочей ширпотребной прессы, которая учит людей, как поступать с птицами — не трогать слетков, не ворошить гнезда, помогать стрижам. В России об этом кричат подкасты и страницы газет, сайты и форумы на любой вкус. Стриж не может взлететь с земли, поэтому упавший стриж — не больной и не травмированный. Ему не повезло, и он застрял. Не надо выкапывать его с корнями, надо поднять на руке и дать взлететь с ваших пальцев.