Настигло Telegram Posts

Я и деньги: начало 2010-х ч.2

Для собеса на копирайтера в онлайн-ритейлере одежды я прочитала несколько книг про историю моды, отсмотрела модные показы за год, провела анализ цитат на историю искусств и пришла на собеседование с портфолио своих коллажей. Рекрутерка молча слушала, как я хочу делать концептуальное медиа про моду, какого еще не было, — и никогда не позвонила

Я много трудилась: помогала студентам писать курсовые и редактировала сценарии; на каникулах мы со Ждановым делали фотопроекты, которые вставляли то на вечеринках, то украшали кафе. Однажды продала нашу картину, это были деньги, равные моей крошечной стипендии! Я потеряла их вместе с кошельком по дороге домой — as usual.

Пыталась монетизировать навыки со своих съемок, для которых я закончила обучение на мейкапера. Делала в общаге «архитектуру бровей», предлагала девочкам научиться делать макияж… Все было вяло, пока я не додумалась, что у нас в киновузе не учат на гримеров. Это была моя первая предпринимательская «эврика!». Я научилась старить лица и руки, пачкать и ерошить чистых актеров для натуральности, создавать синяки и раны, делать «натуральный мейк» под камеру и фантазийные гримы для клипов. Практически на каждой съемочной площадке я то работала вторым режиссером, то на ходу «лечила» сценарий, то работала с актерами как коуч по актерской игре. Но сама не видела, что умею делать много того, что могло бы приносить заработок: не умела мыслить монетизацией и оценивать свой труд.

Грим отбивался плохо: для классного результата нужен был чемодан всего, а студенческие оплаты не позволяли даже выйти в ноль. Надо было делать выбор: или идти дальше в фэшн и рекламу, чтобы отбивать затраты на материалы и зарабатывать, — или нахрен бросать это дело. Мейкап — слишком дорого для хобби.

В свой последний день в этой профессии я делала арт-мейк для клипа, и мне смогли оплатить только стоимость специфических материалов именно именно под эту задумку. Я работала за опыт (портфолио у меня не было, я и не знала, что оно нужно). После съемок одна из девчонок спросила: «Ты купила эту косметику на наши деньги?». «Да», — ответила я. «Выходит, она наша и я могу ее забрать?» — наивно хлопнув наглыми глазами, сказала она. Я поскрипела мозгами: звучало логично — я ответила «да». Только таща свой чемодан на другой конец города, я смогла разобраться в экономической логике произошедшего и, ревя как слон, решила, что больше этой хуйней неблагодарной заниматься не буду.

Для своих художественных проектов я научилась профессионально фотографировать, ретушировать и обрабатывать фотографии и обладала обширными познаниями в истории фотографии. Никогда бы не подумала, что это можно продать, и уже договаривалась о работе в поликлинике по мытью полов (тогда мне уже было очевидно, что я вряд ли чем-то еще в жизни я смогу заработать). Ровно тогда знакомый позвал меня работать фоторедактором у него на проекте. Я до сих пор не знаю, сколько было в этом жалости ко мне, а сколько от признания моих умений. Но работу свою я делала хорошо, и это дало мне поддержку почти на год, пока проект не закончился.

Я дотянула до конца вуза благодаря обедам у друзей, студенческой стипендии, бесплатной каше по утрам в столовой и доброму сердцу маршрутчиков, которые возили меня за три копейки, которые я выскребала из угла кармана. Когда я сейчас оглядываюсь назад, то понимаю, насколько же была беспомощна. Блестящая студентка, которую видели аспиранткой несколько хороших преподов. Очереди из сценаристов и режиссеров, которым была нужна моя помощь. Творческие работы, которые привлекали внимание в соцсетях и маргинальных тусах. Но деньги? — невозможно! Не про меня!

Это был апофеоз того, что я узнала о деньгах: что их невозможно контролировать и нереально привлечь, что они не связаны с трудом и даже обратно пропорциональны талантам. И что делать важное и ценное можно, только голодая. В 2015 году я стала выпускницей 26 лет с непонятной профессией без денег и перспектив.

А как вам дался выпуск из универа в реальную жизнь?

Я и деньги: начало 2010-х ч.1

Мне было 20, я жила в другой стране у парня, который только что выпустился из универа и пробовал себя. Без образования, работы и представления, что я могла бы делать. Нам помогала его мама, врач из госбольницы, и мои бабушка и дедушка пенсионеры.

Эти 2 года были посвящены образованию: искусству, философии, религиям, а еще физической подготовке, духовным практикам и аскезам. Этот ключевой период моей юности дал мне очень много в плане интеллекта и владения собой, но только больше отдалил от заработка. К 21 году мои друзья заканчивали универы, устраивались на работы и тянули друга друга за собой. Я же прервала контакт со всеми настолько резко, что про меня сначала ходили странные слухи, а к 20 бывшие знакомые забыли о том, что я вообще была.

Это был очевидный тупик. Сначала думала про художественные вузы, потому что рисовала. Но посмотрела на станковую живопись российских преподов с березками и куполами и поняла, что не вернусь на курсы рисования из своего детства никогда. Меня не надо было учить быть художницей, и я никого не стала бы слушаться. Идеи учиться за рубежом не было: я была уверена, что это только для тех, кто может заплатить, мне нужен только бюджет. Нагуглила, что есть кинематографический вуз и выбрала киноведение: там точно никто учить творчеству не будет, кроме картин известных режиссеров.

Дома у меня уже не было: моя комната стала комнатой отчима, в другой жила мама с младенцем, мои вещи были рассованы по чердакам и антресолям. Я приехала к бабушке с дедушкой в ту квартиру, где родилась.

Теперь это была уже не детская, а кладовка. Друг на дружке громоздились старые столы с горшками рассады, а под ними складировался хлам в пыльных пакетах. Посреди комнаты дребезжали два советских холодильника с закрутками, в одном углу ютился дедовский компьютерный стол с ламповым монитором («кабинет») и раскладной диванчик. Мне расчистили 2 полки в шкафу (больше вещей и не было). Бабушка и дедушка кормили меня, сдавали прабабушкину однушку в трущобах и с этих денег давали мне на еду в столовке и на проезд. Плюс я получала жидкую стипендию бюджетников.

Холодильники в комнате гудели, из них периодически что-то текло. Иногда я просыпалась в выходной в 7 утра от того, что у меня над головой клацает по работе пробравшийся в комнату дед. В квартире бесконечно громко работал телевизор. У меня не было стабильного рабочего стола, я ходила с кухни в проходную и оттуда за дедов компьютерный стол — где было свободно. Работать над своими проектами дома не получалось. Я старалась проводить как можно больше времени в университете: уезжала в 8 утра и потом сидела после пар в библиотеке до 8 вечера. Жизнь складывалась как-то погано, поэтому когда мне предложили переехать в хрущевку вместо того, чтобы получать на нее деньги, я с радостью согласилась. Так в 22 года я стала жить одна.

Следующие несколько лет я пыталась справиться с отсутствием денег и еды (до сих пор не люблю макароны: ела только только вермишель с маслом). Я пыталась решить задачу заработка, но «зарабатывать» звучало как «слетать на Луну». А еду было понятно, как достать: я ездила за ней по городу, объедая благополучных друзей. Даже поклонники просекали, что я бедствую: мне дарили продукты и пытались завоевать внимание не букетами цветов, а наборами бумаги и красок, потому рисовать было катастрофически не на чем.

Однокурсницы дарили мне свои разбитые телефоны и нелюбимые пижамы, родственницы отдавали старую одежду, у меня были одни штаны и две пары обуви на все сезоны, я доставала с дачной кладовки свои школьные вещи, что-то отрезала, как-то прилаживала — и была вполне красотка!

Я изучала вакансии и не понимала, что в них требуется и где я могу проявить глубину своих знаний и творческий ум. Первое (и единственное) собеседование в жизни было провальным.

[продолжение ⬇️]

Повышаю цену на коучинг

Теперь у меня есть аккредитация в Международной Федерации коучинга уровня Associate Certified Coach. Каким был 9-месячный путь до сдачи этих нормативов, я писала тут. И чтобы отпраздновать такую важную веху карьеры, я повышаю цену на коучинг на 15% с 1 апреля. До конца марта вы можете успеть записаться в работу по старой цене.

Сразу отвечаю на самые частые вопросы.

С чем можно прийти в коучинг? Со всем, что вам хочется изменить. Со всеми темами про будущее, близкое и далекое. Это может быть как желание прояснить свое «хочется что-то изменить, не знаю, что», так и потребность ускорить и масштабировать свой рост в выбранном направлении. Это может быть внешняя цель (уйти из найма, открыть бизнес, написать книгу, увеличить заработок) или внутренняя (понять свои желания, найти осмысленную цель, стать увереннее на работе). Вы можете хорошо ее понимать — или смутно чувствовать. Со всем этим работает коучинг. Сомневаетесь, подходит ли ваш запрос для коучинга? Спросите у меня.

Сколько длится работа? Стандартная длительность работы — 12 сессий за 3 или 6 месяцев (раз в неделю или в две). Но вы можете как достичь своей цели за 6 месяцев и не продолжать работать, или, наоборот, решить работать еще год. Всё зависит от того, на каком этапе вы находитесь, какая интенсивность работы вам нужна и сколько ресурсов вы можете тратить на неё сейчас. Это всё мы определим сначала на бесплатном созвоне-знакомстве, насколько это возможно определить заранее, а затем сможем скорректировать.

С какими «необычными запросами» я работаю? Я не считаю, что какие-то запросы необычные, но на всякий случай собрала то, что казалось таковым клиентам:
- найти смысл жизни
- разработать систему моральных ориентиров
- стать писательницей
- научиться использовать свое нейроотличное мышление
- стать художницей
- повзрослеть
- научиться хотеть что-то для себя
- перестать бояться денег

Справедливости ради, вот «обычные» запросы: найти работу, уйти из найма, организовать свой бизнес, преодолеть писательский блок, стать финансово независимой, научиться более эффективно работать при СДВ, построить карьерный путь в новой профессии, решить вопрос страны проживания, повысить уверенность в себе итд.

Как видите, все они одинаково обычны и необычны одновременно, просто оперируют разным уровнем абстракции.

Как начать путь к изменениям: напишите мне пару слов о себе и своей ситуации в любой соцсети, где это прочитали. Я вам отвечу, насколько с этим можно работать в коучинге, и мы назначим бесплатный созвон-знакомство для обсуждения деталей.

Стоимость с апреля: с 1 апреля стандартная стоимость часовой сессии будет составлять 140$.

Для украинцев я сохраняю особые условия. Сессия будет стоить 110$ для всех, кто живет за пределами Украины. Для остающихся на территории Украины стоимость остается неизменной — 95$.

Для участниц и участников российского антиавторитарного сопротивления тоже действуют скидки (если вы можете подтвердить вашу деятельность).

А пока что вы можете записаться по старой цене: 120$ (и 95$ для украинок и украинцев, где бы вы ни жили).

С кем я не работаю: с людьми, которые поддерживают Путина и российскую военную агрессию, по принципиальным причинам (не знаю, откуда вы здесь, но если вы хотели развиваться, то фигушки!). Также я не работаю с людьми, проживающими в рф, из-за проблем с безопасностью.

«Куда мне дальше жить?» Ч.2

В результате через 8 сессий Катерина решилась и выбрала одну из своих самых амбициозных идей, как цель, чтобы начать путь в новой профессии мечты и отметила рост внутреннего ресурса и мотивации делать то, что приведет её к этой цели.

Вот, что Катерина сообщила о своих впечатлениях от работы:

«Очень важным для меня было удержание формата сессий на протяжении всего процесса — у Насти получилось работать исключительно на моем материале, без внесения своих смыслов, оценочных суждений, личных советов, при этом сохранять активную, заинтересованную, не отчужденную позицию, и что-то строить из моего материала. У меня сохранялось ощущение её "адекватности", то есть понимания сути моего содержания и поддержания моего уровня абстрактности разговора.

Настя указала мне на пару "психологических" тем для возможного рассмотрения с терапевтом, которые ограничивают решение основного запроса, что я считаю точным и основательным замечанием. Однако мы также разобрали их логику, что даёт мне возможность обмыслить их самостоятельно.

Результат собирался из исключительно из собственных ресурсов и содержаний, поэтому очень важно было следить за собственной готовностью вкладываться и работать на результат. Поэтому в моем случае считаю, что то, что удалось получить — весьма позитивно, есть что положить в основание и чем себя направлять.

Мне понравилось Настина заинтересованность и увлеченность процессом и результатом. Мне приятно работать с людьми, которым нравится то, что они делают, и которые стараются делать работу хорошо.

Формат общения мне тоже подошёл, он партнерский, не менторский, не учительский. Мне было свободно, легко говорить то, что хотелось, долго молчать или говорить, что я что-то не знаю, не могу о чем-то думать или решать».

Для меня сессии с Катериной были похожи на совместное созерцание тихого озера. Когда долго-долго всматриваешься в его загадочную глубину, — а потом, когда выходит полная луна, из его бездонности поднимается и раскрывается цветок лотоса. И может быть, если бы не созерцание — он бы не решился показаться миру?

«Куда мне дальше жить?» Ч.1

Есть люди, которые опасаются идти на коучинг, не имея четкой цели. Но целеориентированность коучинга не означает, что коуч не может работать в экзистенциальной «пустоте» клиента. Наш метод позволяет исследовать, искать и формировать цели, — то есть работать там, где целей пока нет.

Но это (на мой взгляд) не главное, что получает клиент: в конце-концов, цель может исполнится или измениться. Приобретение, которое останется навсегда — это рост умения задавать себе важные вопросы, формулировать свои желания и ставить цели самостоятельно. Об этом для меня — кейс Катерины.

Катерина, 36-летняя менеджерка европейской транспортной сети, пришла с вопросом «куда мне дальше жить?». Заработав стабильность в новой стране, она хотела найти новый смысл жизни и понимание, в какую сторону ей развиваться и как самовыражаться. Но у неё не было опыта, чтобы она стабильно опиралась на внимание к своим желаниям. Также проблемой были низкий энергетический ресурс и мотивация.

В работе с клиентами, которые хотят научиться формировать свой смысл жизни, мне кажется важным глубинное исследование их видения и миропонимания. А для тех, кто только учится слушать свой внутренний голос, следует создать безопасное пространство, где достаточно воздуха, пауз и тишины, чтобы по-настоящему к себе прислушаться. На фоне работы по направлению к цели всегда будет совместное переживание экзистенциальной неопределенности, в которой коуч выступает как надежный партнер, рядом с которым можно стать более автономным. Так думала я, простраивая архитектуру сессий.

Вот, что Катерина сделала за 8 сессий в нашем общем пространстве:

1. Нашла свой собственный подход к делам, который наполняет деятельность смыслом.
2. Научилась задавать себе вопросы о своих потребностях, прислушиваться к своим желаниям и реализовывать их на практике маленькими шагами без чувства вины за свой «эгоизм».
3. Приобрела стойкость при столкновении с ощущением экзистенциальной неопределенности, когда она не знает правильного для себя ответа.
4. Сформулировала систему своих предпочтений в организации работы и придумала несколько амбициозных идей для деятельности, которая дает энергию и мотивацию.
5. Нашла связь своей демотивации с привычкой насилия над самой собой и сделала первые шаги в исследовании своих сопротивления и скуки.
6. Подтвердила для себя важность отношений с людьми, сформулировала признаки ценного общения и наметила вектор развития таких отношений.

[продолжение ⬇️]

вот так вот выглядит бэджик

Сегодня меня можно поздравить: я получила международную аккредитацию в крупнейшей профессиональной федерации коучинга (ICF). Сначала подумала, что это формальность, на которую можно и не обращать внимания: в конце-концов, это первый уровень аккредитации, для которого нужно всего 100 часов практики. Но потом стала думать — и может быть, не стоит всё-таки недооценивать такие достижения?

На начало 2025 года в мире 16930 коучей имеют такую квалификацию АСС ICF. И это всего 8% от всех, кто называет себя коучами и предлагает свои коучинговые услуги — я уверена, что в этой статистике не посчитаны еще очень многие коучи без специализации, так что может быть, что реальный процент аккредитованных от общего уровня еще ниже. Энивей, выходит, я вхожу всего в 8% коучей в мире с таким знаком качества в кармане.

В Украине коучей с такой аккредитацией на январь было всего 110. Не знайшла статистики, скільки з них працюють українською, є таке відчуття, що не всі. На жаль, для мене занадто складно порахувати відсотки тут, але виходить, що я вхожу до дуууже маленького відсотка акредитованих коучів у світі, які працюють українською мовою.

Почему так мало? — думала я, — Ведь это так просто: прошла обучение, сдала на высокий балл проведение сессии, сдала двухчасовой экзамен по кейсам, набрала 100 часов практики с реальными клиентами — и всё! Но может быть, всё-таки не так уж просто?

Обучение занимает минимум 5 часов в неделю, а если прибавить сюда записи сессий и расшифровки, чтение тонн литературы (теория не обязательна для сдачи экзаменов, но она, безусловно углубляет понимание и помогает оттачивать навыки на практике) — то будет и все 10.

Чтобы сдать на высокий балл проведение сессии, нужно за 30 минут не только реально поработать с клиентом и привести его к результату (который он сам захотел и смог сформулировать, а не который ты, как гуру, ему навязываешь) — но и соблюсти несколько десятков требований к твоим репликам и структуре сессии. При том, что говорить в сессии коучу можно не больше 20%, и взвешивается каждое слово.

А чтобы сдать экзамен по 70 кейсам, нужно ориентироваться в Этическом кодексе и требованиях к работе настолько, чтобы видеть этические и профессиональные последствия каждого сказанного в сессии слова коуча. Ну и наконец, чтобы набрать рабочие часы, необходимы люди, которые доверяют тебе и хотят работать с тобой снова и снова — а потом рассказывают о тебе друзьям и родственникам. Этого интереса и доверия подделать нельзя — поэтому каждый новый уровень аккредитации связывается с большим и большим количеством рабочих часов (хотя, конечно, я думаю, что подделать тут можно любые документы — и наверняка кто-то так и делает, к сожалению).

С начала июня, когда я стартовала с учебой, прошло уже 9 месяцев — за них я заработала не только этот престижный бэйдж, но и больше 330+ часов практики по международным стандартам и опыт работы с 50+ клиентами. А также, конечно, уже 4 месяца моего еженедельного клуба чтения: я организовала его для коллег-коучей, которым тоже не хватает глубины теории в этом международно признанном формате обучения и которые хотели бы изучать психологию, нейропсихологию, психотерапию — все то, что может помочь стать более классными специалистами.

В общем, на самом-то деле, всё это «просто сдать» оказывается большой работой, которая должна ещё и качественно изменить не только твою практику, но и тебя саму. Может быть, это всё-таки не так просто? А мне «просто», потому что я привыкла делать ставку на то, чем занимаюсь, и подходить к этому с максимальной отдачей и ответственностью? Я настолько привыкла к этому, что даже не считаю это усилиями — но усилия, к которым я привыкла, это вовсе не их отсутствие!

Так что я решила, что это всё-таки здорово и меня можно и нужно поздравить 😃

Я и деньги: конец 2000-х. Ч.2

Мама родила и ушла с работы как раз когда я заканчивала первый курс. Это было тяжелое время: я изучала весь материал первого курса по второму кругу, была разочарована в преподавателях, не справлялась с нагрузкой, теряла всякие ориентиры в жизни, плюс наступало время покидать квартиру, в которой не было места для трех взрослых людей с младенцем. Меня отселили в квартиру прабабушки вместе с кошкой. Мне было 18 лет и я вообще не понимала, что делать со своей жизнью, когда покоренные вершины то ли главного, то ли лучшего оказались не тем, что мне нужно.

Именно в это время я влюбилась и решила бросить универ и уехать в Украину. Не прошло и года, родители опять прочли лекцию о том, что нельзя бросать универ, иначе я не смогу себя содержать — и окончательно меня запутали в вопросах стратегического планирования. Так в 19 лет я оказалась в другой стране, без образования, без перспектив работать и без понимания, что я такое. Мои родители резко обеднели, лишившись большей половины дохода и приобретя много болеющего младенца. Финансовый кризис 2008 года сказался на работе отчима.

Мне некому было помогать и некуда было возвращаться. Я, прямо скажем, повисла на своей будущей свекрови, как полудохлый птенец (причем сильно будущей: мы решим пожениться только лет через 10). Все мои пожитки умещались в чемоданчик, а все мои накопления — был мой внутренний мир, который я от отчаяния усердно развивала дальше. Я пообещала себе получить университетского уровня образование без университета и решила, что буду жрать землю и пить снег, но стану художником. Ведь художникам деньги не нужны, они живут «высоким». Вот, например, Ван Гог… ну и так далее.

Таким образом, благополучие длилось ровно 10 лет: с 1998, когда деноминация рубля привела к тому, что мамина нелегальная складская работа с перепродажей импортного парфюма и расчетом в долларах превратилась в хорошо оплачиваемую, — и до 2008 года, когда мама перестала работать. Это десятилетие — как кусок масла между двумя подсохшими кусками хлеба моей детской бедности и затем моей юношеской бедности. Было вкусно, но очень мало. Конец 2000-х окончательно сформировал мое мышление полностью оторванным от представлений о деньгах и заработке.

Я была уверена, что живу в параллельной миру заработка вселенной, где собираются умнейшие кочегары и дворники. В моем мире было ооооочень много работы. С утра до позднего вечера я самостоятельно изучала академический рисунок и живопись, историю искусств и философии, религии и мистические учения, даже немного астрофизику! Я рисовала, рисовала и рисовала, потому что только практика и труд могли реализовать талант. Горы бумаги, фанеры, изрезанных газет и журналов, на холсты не было денег. Но денег в моем мире не было вообще. И дело — во мне. Это я не стою ничего, ведь я странная и не от мира сего. Это во мне нет ничего ценного для людей, что они когда-либо захотели бы оплатить. Это я выбрала то, что никому не нужно: искусство, философию, познание. Но также бедность — это требование судьбы: чтобы быть художником — нужно сначала умереть от голода и болезней, и только тогда ты получишь награду гениев, посмертную славу. «Вот умру я и они поймут!», короче.

В моем мире не было денег, я не думала о том, откуда они берутся и как это связано с пользой для других. Но при этом полностью один на один с бедностью, улицей и необходимостью себя обеспечивать я не столкнулась: меня кормили и грели дотации извне. Я всё больше уходила в себя и в ощущение разрыва с тем, как живут другие люди, встроенные в общество. К 20 годам я выросла грустным гибридом из фантазий советской интеллигенции о чистых бессребрениках, идеалах либеральной молодежи 90-х о независимом и самостоятельном индивиде и из убеждений не справившихся с освоением рынка хомо советикусов о недоступности денег порядочным трудом.

А когда вы стали самостоятельной финансовой единицей и что (или кто) вам помогло в этом?

Я и деньги: конец 2000-х. Ч.1

В 10 классе году я объявила, что собираюсь стать философом и поступить в то, что тогда было то ли главным, то ли лучшим вузом страны. В голове у меня не было связи между профессией и заработком. После относительно голодного детства у нас был полный холодильник еды — можно и более высокими материями заняться, что еще надо?

Я пошла на подготовительные курсы (тогда надо было сдавать письменные и устные экзамены и не было никаких общих школьных тестов), хотя родители прочитали мне лекцию о том, что глупо поступать на философский, потому что я не смогу себя обеспечить и мне нечего будет есть. Но никакого развития эта лекция не получила. Думаю, потому что они и сами не представляли, как можно планировать жизнь, во что нужно вкладываться и что делать, чтобы процветать.

Я не захотела учиться на платном: «У нас нет на это денег», — говорила я, вообще не зная, сколько у нас денег есть и на что. Родители вроде предлагали, но для меня это был принципиальный вопрос: обобрать собственную семью, как можно? Мне не хватило 1 балла до бесплатного, и я второй раз отказалась подаваться на платное.

Дело тут было не только в сумме: я была убеждена, что на платном учатся те несчастные люди, которые имеют деньги и оттого какие-то глупые и вынуждены все покупать. Тогда я, честно говоря, нашла подтверждение: на престижных и дорогих факультетах типа экономического и юридического учились чуваки, которые уже в 18 лет носили костюмы и водили машины — и мне с ними было не о чем говорить. А всякие филологи, историки и философы с бюджетных мест оказывались блестящими собеседниками. В общем, я хотела принадлежать к высшему классу (то есть бедных умников) — и для этого надо было доказать, что тебе не нужны деньги, чтобы тебя захотели взять в то ли самый главный, то ли самый лучший универ.

Не поступив, я решила готовиться снова и тем времени пойти работать в библиотеку университета. Не для заработка, а чтобы получить пропуск в охраняемое здание и ходить учиться со «своим» курсом подготовишки (теперь уже с первокурсниками), хотя и неофициально. До этого я работала только за наличку как продавщица у дяди на выставках, где покупали новинки кинопроката на двд. А тут пришлось завести налоговый номер и трудовую книжку. Так в 17 лет я начала карьеру библиотекарши.

Платили в библиотеке какую-то ерунду по моим сытым меркам, но это не сказывалось на моем энтузиазме. Я обожала помогать сонным студентам разобраться, любила узнавать, что хорошего можно почитать — и тут же читать, сидя на полу между стеллажей, пока никого нет. Зарплату я складывала в копилку, но так и никогда не узнала, сколько заработала, потому что родители регулярно забирали оттуда деньги, когда им срочно было нужно. Но поскольку мне всегда давали сколько угодно — то как бы и пожалуйста, какая разница, если бюджет у нас общий?

А нужно мне было в основном на замену протертых штанов и кроссовок с дыркой, на еду в дешманской столовке, на тетрадки и книги. Тратить деньги мне было некогда: я торчала в библиотеке до и после пар на философском, ходила на лекции по литературе на другой факультет и еще, раз уж есть пропуск, на шару посещала новый круг подготовишки, чтоб на этот раз уж точно сдать. Вечером ездила по маленьким клубам, куда можно было попасть бесплатно по флаерам, чтобы слушать какой-то андеграунд. Кроме того, тогда я снова начала общаться с отцом (я так и говорила: «познакомилась с отцом», потому что я его не помнила). Он заразил меня идеями анархизма и хиппанства, на тему которых давал читать книжки. Сам он нигде не работал, его содержали его родители, читал книги, смотрел кино — в общем, еще один прекрасный пример начитанного бедного человека.

К этому же времени мои родители решили, что тратить деньги им больше некуда. «У нас у каждого есть машина, мы даже купили маме шубу, ты скоро станешь взрослой, наша жизнь начинает терять смысл», — примерно так я помню объяснение, почему они хотят завести ребенка.

⬇️⬇️⬇️

Дублирую для удобства текстом реквизиты для сбора на машины скорой помощи:

PayPal: [email protected]

PaySend: 4441 1111 2967 6353
Olena Novikova

Apple/Google Pay: https://send.monobank.ua/jar/2U5z1kHayJ

USDT: TNgbgWXeaZts7qACaFPtPiofX5nCUCmyZn (TRX Tron TRC20)