Карнавал Андрея Мельниченко
Два дня назад Financial Times опубликовала большое интервью с самым богатым бизнесменом Андреем Мельниченко. Картина мира Мельниченко непривычная, а причины, по которым он решил поделиться своими мыслями с Максом Сэддоном — непонятные. Лучше всего недоумение, которое оставляет интервью, видно по заголовкам его пересказов: «Радио Свобода» и «Медиазона» считают главным, что Мельниченко назвал войну преступлением, «Медуза» — что отношение к войне определит победитель. Мне самому кажется, что лучше всего суммирует позицию Мельниченко сама FT: ‘It’s pointless to talk about good and evil’.
Это интервью — редкое в последнее время свидетельство радикального имморализма российской деловой элиты. Мельниченко последовательно отбивает все попытки Сэддона подвести его к мысли, что некоторые поступки (например, развязывание агрессивной войны, убийства мирного населения и тд) могут быть неправильными с точки зрения морали сами по себе. Мельниченко защищается и приводит привычные аргументы — если война началась, то виноваты обе стороны; кто сильнее, тот и прав; я не эксперт и всей правды не знаю. Единственное, что расстраивает Мельниченко — это нарушение правил, «беспредел». Не важно, насколько хороши и справедливы эти правила, главное, чтобы их не нарушали.
Из интервью видно, что сильнее всего он осуждает не войну или убийство гражданского населения в Украине, а санкции. Он сравнивает их с бомбардировкой Хиросимы, а тех, кто их ввел — с военными преступниками. Сам Мельниченко — невинная жертва этой «бомбардировки».
Самое неожиданное место интервью вот это: «В культурологии есть концепция времени карнавалов и времени оргий. Карнавалы — это когда все надевают маски и играют по правилам. Оргии — это когда все сходят с ума. Мы живем во времена оргий. И очень похоже, что это не закончится хорошо». Сколько я не пытался, мне не удалось найти ни у кого из культурологов, антропологов и философов широко известной концепции, проводящей фундаментальное различие между карнавалом и оргиями. Чаще всего карнавалы и оргии идут через запятую.
Философ Михаил Бахтин, известный своей теорией карнавализации, действительно писал, что средневековая жизнь была разделена на два времени — но это было официальное время регулярной и догматической жизни и карнавальное время смеха и нарушения иерархий. Бахтину не приходило в голову поместить человечество между оргией и карнавалом.
Единственный человек, кто такое различие проводил — российский философ Владимир Кантор. Вслед за Бахтиным он анализировал «Бесов» Достоевского и в своей работе «Карнавал или бесовщина» писал: «Когда-то карнавал при своем появлении в Западной Европе выполнял социально-терапевтическую роль. Языческие кровавые обряды заменялись игрой в эти обряды, вместо людей казнили и сжигали чучела, не говоря уж о строго ограниченном времени, отпущенном для карнавала. Карнавал преодолевал оргию».
Неизвестно, читал ли Мельниченко Кантора или нет, важно, что в его картине мира регулярная иерархическая жизнь отсутствует вовсе. В его интерпретации, в постсоветской России (да и во всем мире тоже) жить можно или в режиме карнавальной игры, где нет никакой морали, но хотя бы есть прямой запрет на неограниченное насилие, или просто в режиме брутальной оргии. В таком мире, те, кто говорит о морали — бессмысленные идиоты, те, кто начинают оргию — просто ведут себя естественным образом, те, кто не остановил оргию — виноваты.