پست‌های تلگرام Рембодлер

Продолжаю собирать байки про писателя Джона Бэнвилла. Уже писал, что однажды, когда Бэнвилл был на сеансе физиотерапии, ему позвонили и сказали, что он получил Нобелевку по литературе. Бэнвилл тогда вскочил с кушетки и начал обзванивать родственников и друзей — а зря, премию ему так и и не дали.

Похоже, что Бэнвиллу часто звонят с неожиданными известями. В марте 2006 года Бэнвилл был в туре по США. Утром ему позвонили в отель в Вашингтоне из ирландской службы новостей. «У меня плохие новости, сказал человек в трубку, — Джон Бэнвилл умер». Бэнвилл сперва опешил. Оказалось, что это ошибка, и умер другой ирландский писатель — Джон Макгахерн, приятель Бэнвилла.

Писатель понял это — он знал, что Макгахерн уже некоторое время болел. Вот как Бэнвилл вспоминает этот случай в некрологе Макгахерну: «Я чувствовал глубокую печаль, хотя и смеялся. Я представил, как Джон бросает на меня один из своих удивленных взглядов и рычит: «Лучше ты, чем я, Бэнвилл!»

Прочитал книгу про работу рекомендательных механизмов и вспомнил одну историю. Какое-то время ютьюб мне настойчиво предлагал подписаться на страницу Джастина Бибера. Это была странная рекомендация — я не видел ни одного клипа этого артиста, да и, честно говоря, его творчество крайне далеко от меня.

А потом я понял. Я в то время жил в Москве — в Бибирево. Мне очень нравилось Бибирево, и я писал об этом друзьям. Они почему-то не с первого раза в это верили, и завязывалась переписка, где я расписывал все преимущества района. Именно в этот момент ютьюб мне стал присылать пуши с Бибером. Я не знаю, как это происходило, может, алгортим получил доступ к переписке, а там Бибирево и восторженные эпитеты или его что-то зацепило в геолокации, а, может, коварный механизм подслушивал. Страница, на которую предлагал подписаться ютьюб, называлась jastin biber vevo, то есть буквально — бибер вево.

Организаторы пространства — люди, которые пытаются наладить чужие жизни

В последнее время я несколько раз переезжал. Вот совсем недавно — пару месяцев назад, а еще через несколько месяцев предстоит новый переезд. Это обстоятельство меняет привычную бытовую оптику. Я теперь невольно смотрю на предметы не только с точки зрения функционала, но и объема и веса; я заранее скептически отношусь к тяжелым вещам. Недавно я колебался — покупать ли роман «Велнесс» Нейтанна Хилла или все же подождать, когда выйдет электронка — он не меньше семи сантиметров в толщину, и весит грамм восемьсот — это только кажется, что немного, но я слишком хорошо помню, как чуть не сорвал спину, бегая по подъезду с тяжеленными книжными коробками. Культура победила — «Велнесс» я все же купил.

И без всяких переездов люди пытаются что-то придумать с окружающими их вещами.
На западе стала привычной профессия под названием «профессиональный организатор». В России она чаще называется «организатор пространства» — люди учат других людей избавляться от вещей. Например, в Петербурге и Москве их услуги стоят от 1500 до 4000 рублей в час. Большой текст, посвященный этой индустрии, а также книге Кэрри М. Лейн «Больше, чем красивые коробки», вышел в The New Yorker.

Первой, кто поймала волну интереса к расхламлению, стала японская писательница Мари Кондо. Она опубликовала книгу «Волшебство уборки, меняющее жизнь» в 2014 году. Ее метод отсылает к синтоизму, согласно которому в предметах могут обитать духи. Поэтому носки нельзя сворачивать в рулоны, говорит Кондо. «Вы действительно думаете, что таким образом они могут отдохнуть?» — спрашивает она. Кондо просила читателей задавать вопрос всякий раз, когда они решают, оставлять ли предмет: «Вызывает ли это радость?». Почему бы не спрашивать: «Вызывает ли это революцию?» – предложил кто-то в соцсетях.

Теория организации пространства быстро освоилась в западном мире. В США набрали популярность такие методы:

◾️четыре коробки: все вещи можно разложить в коробки с надписями «Оставить», «Отдать/Продать», «Выбросить» и «Переместить»
◾️20/20: нужно выбросить все, что можно заменить за двадцать минут и за двадцать долларов
◾️один вошел — один ушел: выбрасывайте одну вещь за каждую новую, которую вы приобретаете

Индустрия организации пространства может сигнализировать сразу о нескольких проблемах. Например, о социальной — эта профессия почти полностью состоит из женщин, которые несут все риски самозанятости, а их клиентами тоже почти всегда являются женщины – с полной занятостью, но на которых все еще лежит задача уборки.

Появление этой профессии — это следствие перепотребления, так называемого эффекта affluenza — когда люди много работают, чтобы повысить свой уровень потребления и покупать вещи, которые им не нужны.

Часто тем, кто нанимает организаторов, на самом деле нужны психотерапевты. Лейн, которая устроилась организатором пространства, пишет о людях, которые перегружены работой и недовольны результатом. Они не то чтобы слишком заняты для того, чтобы правильно разложить вещи; они слишком заняты, чтобы жить своей жизнью.

Вместо того, чтобы писать роман, они покупают молескин. Вместо того, чтобы путешествовать — накапливают баллы на путешествия. Они покупают книги по расхламлению, которые собирают пыль – где-то (они нанимают профессионалов, чтобы найти их).

The New Yorker описывает такой кейс. Организатор пространства находит в доме огромное количество рамок для картин, большинство – с ценниками. Хозяйка пояснила, что ушла с работы и планирует вернуться к живописи, эти сорок рамок – для будущих картин. Организатор заметила, что в доме не будет места для сорока картин. На что хозяйка возразила, что отдаст часть картин друзьям. Давайте напишем имена картин и прикрепим стикерами к рамам, предложила организатор. Оказалось, что эти друзья еще не появились в жизни владелицы дома. Но вот-вот точно появятся – ведь стало больше свободного времени. Теперь-то все будет, как нужно – и друзья, и картины. Знакомое чувство.

Культура отмены мертва (продолжение)

Конгрессмены-республиканцы, реагируя на пропалестинские настроения в университетах, вызвали их ректоров и президентов на ковер, где отчитывали их и призывали принять радикальные меры не только против антисемитского поведения, но и против любых выступлений, которые заставляли еврейских студентов чувствовать угрозу. Риторика левых была развернута против них.

Маск купил и поломал твиттер. Трамп победил благодаря поддержке небелого населения. Общественные институты неизбежно будут реагировать на этот поворот. После спада влияния культуры отмены многие организации, включая The New York Times, начали восстанавливать принципы свободы слова, несмотря на давление активистов, пишет Чейт.

Интересно, что спустя день название статьи в The Atlantic изменилось. Теперь нет про смерть культуры отмены, статья называется How liberal America сame to its senses — «Как либеральная Америка пришла в себя». В статье Чейта чувствуется едва скрываемый сарказм. Наверно, живя в США, можно порадоваться, что культура отмены закончилась. Мне в России хочется, чтобы закончилось совершенно другое.

Культура отмены мертва

Год назад мне попалась статья в The Atlantic, где профессор математики Александр Барвинок выступал против бюрократии DEI (diversity, equity, and inclusion) в академической среде США. В американских университетах от кандидатов требуют заявления о поддержке принципов инклюзии и разнообразия. Эта обязаловка у меня вот тут стоит, показывал ладонью чуть выше горла Барвинок, выросший в СССР.

За ней стали попадаться и другие статьи, которые ставили под сомнение некоторые аспекты политики DEI или «повесточки» как пренебрежительно называют ее в соцсетях. Характерно, что статьи эти были в леволиберальных изданиях (в правых, наверное, тоже были, но в моем информационном пузыре таких изданий очень мало), которые в свое время подняли DEI на флаг — The Atlantic, The Guardian, The York Times. Откат был явно заметен. В середине года посыпались департаменты, отвечающие за разнообразие, сразу в нескольких крупных американских компаниях.

Убедительное (как мне кажется) объяснение я увидел, если не ошибаюсь, у Екатерины Шульман (признана иноагентом в РФ). Лет десять назад движение DEI зародилось в соцсетях, в первую очередь, в твиттере, инициаторами были, понятно, молодые люди. Почуяв, куда подул ветер, политики от демпартии США стали публично использовать эту риторику. Они писали о проблемах расовой и гендерной идентичности и получали тысячи лайков и репостов. Люди вообще склонны отвечать на стимулы — чем больше было лайков, тем чаще они поднимали эти темы. Они ловили энергию, как будто люди в соцсетях — это огромная толпа, которая поддерживает человека на трибуне. Знаете, как на концертах: «Нью-Йорк, вы здесь?!». Даааа! — ревет толпа в ответ.

Спустя время демократы стали замечать во властных коридорах все больше республиканцев и меньше своих однопартийцев. Их это насторожило. Оказалось, молодые люди не всегда ходят на выборы, чувство поддержки в твиттере не трансформировалось в электоральную поддержку. Тема DEI находила широкое отражение в медиа, люди с менее прогрессивными взглядами, столкнувшись с таким напором только из-за чувства противоречия (вот тут писал про схизмогенез) переходили в ряды республиканцев. Собственно, одной из главных претензий демпартии была в том, что она занялась социальной политикой и забросила экономическую, которая тревожила подавляющее большинство страны.

Откат от агрессивной DEI-риторики был следствием самокоррекции демократических сил. Почувствовав, что она неэффективна с политической точки зрения, демократы стали немного закручивать этот вентиль. Понятно, что редакторам газет не присылали методички, как нужно критиковать систему. Поменялась атмосфера — общественно-политический дискурс, публицисты это чувствуют.

А вчера все в том же The Atlantic вышла статья с заголовком «Культура отмены мертва». Автор Джонатан Чейт пишет, что спустя десять лет политика иллиберализма (политкорректность, cancel culture и woke-идеология) исчерпала себя. Гвоздем в гробу стала победа Дональда Трампа на выборах.

Чейт приводит примерно те же тезисы, что описаны выше. Социальные сети создали идеальную среду для усиления политкорректности. Они формировали иллюзию реальности через мгновенный консенсус. Сыграл израильско-палестинский конфликт. Многие американские евреи, которые ранее поддерживали подход левых к расовым вопросам, начали осознавать, что их союзники считают их угнетателями, а не угнетенными.

Почему юристы пишут запутанным языком, который сами не понимают

Даже юристы не понимают юридических документов. Ученые-когнитивисты MIT считают, что юристы пишут так специально. Как в магических заклинаниях используют специальные рифмы и архаичные термины, чтобы обозначить их силу, так и замысловатый юридический язык с помощью терминологии передает чувство власти.

Исследователи проанализировали юридические документы объемом около 3,5 миллионов слов, сравнив их с другими типами текстов, включая сценарии фильмов, газетные статьи и научные работы. Анализ показал, что в этих документах длинные определения часто вставляются в середине предложений. Эта особенность называется «встраивание в центр» (center-embedding) и она, как обнаружили лингвисты, затрудняет понимание текста.

Юристы помещают одни структуры внутрь других, что нетипично для человеческих языков, говорит Эдвард Гибсон, профессор кафедры когнитивных наук MIT.

Еще одно исследование показало, что из-за юридического языка документы не понимают сами юристы. Они предпочитают простые версии сложных документов. Юристы тоже считают юридический жаргон громоздким и сложным, говорит Гибсон: «Юристам он не нравится, обычным людям он не нравится, мы попытались выяснить, зачем они вообще пишут таким языком».

Ученые остановились на «гипотезе магического заклинания». Подобно тому, как магические заклинания пишутся в стиле, который отличает их от повседневного языка, запутанный стиль юридического языка сигнализирует об особом виде авторитета.

Исследователи считают, что их работа побудит законодателей попытаться сделать законы более понятными. Но такие попытки предпринимаются с 1970-х годов. С тех пор мало что изменилось.

Повесть «Белые ночи» Достоевского стала феноменом в Британии

В 2024 году «Белые ночи» Достоевского (издание Penguin Cassics, маленький черный переплет) стало четвертым по продажам переводным литературным произведением в Великобритании. Книга стала феноменом, говорит гендиректор книжного магазина Hatchards Picadilly в Лондоне Фрэнсис Клевердон: «За последний год мы продали 190 экземпляров этой небольшой книги в мягкой обложке».

«Белые ночи» есть в тиктоке и инстаграме (запрещен в РФ), пишет The Guardian. Это рецензии, цитаты, угрюмые снимки книги рядом с чашками кофе. «Все хотят влюбиться по уши. А потом они читают «Белые ночи Достоевского», — говорится в одном вирусном твите. В Spotify есть плейлисты «Белые ночи» с Чайковским и Шостаковичем.

Любовные истории популярны в соцсетях, но есть одна причина, почему написанная 150 лет повесть стала пользоваться успехом: в ней всего 80 страниц, пишет газета. Короткие книги позволяют людям легко достигать своих годовых целей по чтению на Goodreads. С другой стороны, объем «Белых ночей» делает ее привлекательной для первого знакомства с внушающим трепет каноном русской классической литературы.

Впрочем, популярность книги также связана с сюжетом. История о человеке, построившем сложную жизнь из фантазий, стала популярной в социальных сетях, где пользователи намеренно романтизируют свою жизнь. «Я чувствую, что книга описывает людей, которые мечтают, которые думают, что они лучше всех остальных, но на самом деле находятся в своем собственном мире», — говорит 22-летний Маусами Авира, — «и это то, во что нас заставили верить социальные сети».

Другие пользователи замечают, что для молодых людей могут быть актуальны темы одиночества и изоляции, поднятые в книге. Люди устали от знакомств в приложениях — это может быть частью того, почему книга задела их за живое, говорит 21-летняя Наоми Филпотт.

Лучшие обложки 2024 — The New York Times

«Подписные издания» и Blueprint выпускают сборник «Сказки Нового года». Книга выйдет 20 декабря (мне по блогерской линии прислали пдф). Состав привлеченных писателей, а вернее даже писательниц, впечатляет — не буду перечислять, полный список есть на скрине с анонсом, там действительно кругом звезды.

Такие сборники полезно использовать для знакомства с новыми для себя авторами: зацепил рассказ, ищешь другие произведения, прозу и поэзию. Наверное, так к этому многие участники проекта и относятся — порой в текстах чувствуется этакий концентрировнный авторский стиль. Можно открывать книгу на произвольной странице и угадывать писателя по отрывку. В некотором роде это, разумеется, и фансервис — приятно видеть под одной обложкой сразу несколько любимых людей.

Как и положено, некоторые из сказок жуткие — в самом широком смысле слова. Мне такие понравились больше всего.

Люди болеют за кита — помешательство на марафонах чтения Моби Дика

В The Guardian материал о странной традиции — в США в самых разных местах люди собираются на публичные чтения «Моби Дика» Германа Мелвилла — истории о навязчивой охоте капитана дальнего плавания на белого кита. Что бы в мире не происходило, ежегодно проходят примерно 25 таких марафонов — в музеях, на пляжах, на китобойных суднах 19 века.

Газета описывает сюрреалистичную картину марафона на пляже Венис-Бич в Лос-Анджелесе. Осенью (в честь сезона миграции китов) на пляже устанавливают кресло, с одной стороны — гарпун, с другой — китовый ус. Люди по одному садятся на него и читают вслух роман.

Рядом играют в волейбол, французкие туристы ездят на велосипедах, читатели Моби Дика всматривается вдаль, пытаясь разглядеть китов. Выходит серфер в мокром гидрокостюме и зачитывает сравнение плоти кита со сливовым пудингом.

На одном из ранних чтений пара занималась сексом на пляже неподалеку от мероприятия. Они вернулись через год, чтобы сказать, что зачали ребенка под Мелвилла. В другой год у берега загорелась лодка и начала тонуть. На пляже начался переполох — чтение «Моби Дика» продолжалось. Марафон здесь проходит уже 29 лет.

В музее Mystic Seaport в Коннектикуте марафон проводят на борту судна Charles W Morgan. Это последнее в мире сохранившиеся деревянное китобойное судно, впервые спущенное на воду в 1841 году.

В Сан-Франциско марафон проводится в октябре (в честь визита Мелвилла в город в 1860 году). Он проходит в Морском музее, в программе — танцы, музыка, живопись, кукольный театр, таро, клоунада и многое другое.  

Самый крупный марафон проходит — в Нью-Бедфорде, бывшей столице китобойного промысла США. Его устраивают в начале января — в честь отплытия Мелвилла из города в плавание в 1841 году. Нью-Бедфорд привлекает членов Конгресса, голливудских знаменитостей и защитников китов. 

В каком-то мысле «Моби Дик» — это производственная драма об отношениях с товарищами по команде/коллегами и очень требовательным боссом, объясняет интерес публики исполнительный секретарь Общества Мелвилла и профессор английского языка в Университете Теннесси Дон Коулман. Являясь хроникой эпической битвы между человеком и китом, капиталистом и его «продуктом», «Моби Дик» также обращается к «экологическим чувствам» современных читателей: «Сегодня многие люди, приходя на «Моби Дика», по-настоящему болеют за кита».