🌌 Сказка на ночь для любимых подписочников
Жила была в большом-большом городе маленькая семья, состояла она из Папы и сына Савелия.
Папа был невероятно стабильным: он испытывал только одно чувство — похоже это чувство на глухую пустоту, словно кричишь в давно пересохший колодец, который оставили люди сотню лет назад.
Маленькая семья никуда не ходила, не праздновала дат, питалась только томатным супом; семья эта всегда смотрела один канал и никогда не жгла камин.
На стене каждой комнаты дома маленькой семьи была картина, на картинах написано: «Если быть радостным — потом будешь грустным, если будешь счастливым — обязательно испытаешь горе, если что-то обретешь — потеряешь. Никогда ничего не обретай, никуда не ходи, не радуйся».
По вечерам Папа садился на темное-темное кресло у холодного-холоднющего камина и усаживал на свои колени Савелия, зачитывая ему как мантру постулаты безопасной жизни:
— Если ходить, то можно упасть. Упасть – позорно. Лучше тогда никогда никуда не ходить! — говорит Папа и сухим синим пальцем стучит по лбу Савелия: ему казалось что такой прием помогает знаниям лучше усвоиться.
— А если я потом встану и как ни в чем не бывало пойду дальше? – живо спросил Савелий и потёр лоб (сын давно решался возразить Папе, смелости хватило лишь в этот черный как смола вечер).
Папа задумался и ловко стал придумывать что ответить сыну, аргумент не заставил себя долго ждать, Папа был искусным избегателем жизни:
— Ты может и пойдешь, но над тобой с того момента нависнет большая-большая темно-зеленая, как старая жаба, туча, внутри будет так противно, что каждый раз, вспоминая свое падение, ты станешь бить себя по лбу! — на этот раз Папа сильно ударил по лбу себя, чтобы показать Савелию как это больно выглядит.
— Я еще не знаю этого чувства, а вдруг я бы смог его преодолеть… – Савелий зажмурился чтобы вообразить себе эту старую темно-зеленую жабу, но не смог.
— Это каждый дурак может и смог бы, да только случается часто такое, что когда падаешь, все люди слетаются как вороны, тычут в тебя пальцем и громко-громко, злобно-злобно смеются! – Папа ощутил как холод пробежал по его спине, такие ужасные страхи в своей жизни он испытывал и ему стало пустее обычного.
— И что же, Папа, не найдется никого кто не стал бы смеяться? – с надеждой обратился сын.
Папа столкнул со своих колен Савелия и вскочил с черного-черного кресла:
— Никого! Никогда! Никто! Если ходить — упадешь! Если упадешь — все враги! Если все враги — больно! Лучше уж и не ходить тогда вовсе!
— А зачем тогда жить? – озадачился Савелий, ощутив усиление глухой пустоты.
— Затем, чтобы никуда не ходить, ни с кем не говорить кроме тех кто по случаю судьбы к тебе прибился, никогда не топить камин, не любить, не пробовать нового (это самое ужасное), не рисковать (от этого и сердце может остановиться), ничего не менять и каждый день делать то что безопасно — НИ ЧЕ ГО! Вот зачем! — Папа весь задохся, второй раз в жизни его цвет лица поменял окраску с синего на красный (первый раз был когда он упал в холле железнодорожного вокзала).
— Папа, я бы предпочел сто раз упасть и пусть бы эта жаба преследовала меня хоть всю жизнь, но я бы тогда узнал что такое ходить. Если бы даже было горько от потери, я был бы рад, что это потерянное у меня когда-то было.
От таких откровений у Папы перехватило дыхание, пустота сгустилась и, собрав последние силы, отец выпалил:
— Если потерял, значит того и не было! Если теперь не любят, значит никогда не любили! Если упал, значит ходить и не было смысла! А коли ты не поймешь такой уклад, то будешь то и дело всю жизнь страдать! – прокричал Папа и вдруг остановился, предательская мысль посетила его черствое сознание: страдать больше чем он страдает теперь просто невозможно.
Папа сел в черное-черное кресло, сухими порозовевшими руками достал и кармана единственную хранимую им долгие годы спичку. Папа зажег камин.