Нынче всё Средиземье, милая, облаками занесено,
Сверху это, сама понимаешь, прекрасно видно,
Небеса пожинают воду, человечество пьёт вино,
Согревая внутри ехидну.
Солнца крошечный край накреняется в чашу гор,
Разбиваясь вдребезги, как от братского гнева Авель,
Над пустыней закат разливается, как кагор:
Чуть кровавей обычного, милая, чуть кровавей.
Наш верблюд двугорбый — глиняный стал сосуд,
Походняк грациозный едва ли скрывает старость:
Каждый шаг с неохотой, как будто на Страшный Суд,
Даже Бог не ведает, сколько ему осталось.
Бедуинское лето кончилось, (в общем, им
это на руку: холоднее, от приезжих отбоя нету),
Я и сам, признаться, немножко стал бедуин,
С теплохладной пустыней сливаюсь к лету.
Полстолетья пройдет, и за ним пролетят полста:
Человечий род принимает раздор, как милость,
И по всем параметрам, с тех пор, как «меня не ста…»,
Ничего и не изменилось.
Все такая же блажь и прихоть, повадка сжигать мосты,
Небеса облаками укутаны, как овчиной,
Впрочем, что я тебе тут навешиваю, ведь ты
Давно уже замужем за другим мужчиной.
Дети выросли, дом на краю Москвы
Подбоченился, высох, осел, снег стреляет в ухо,
И хоть я и скучаю, но там от меня, увы,
Не осталось ни вдоха, ни выдоха; даже духа,
Даже отзвука нет в глубине у овражьих чрев,
Где по склону со свистом ничья не летит ледянка
И линялый мороз вырисовывает, прозрев
Разбитные круги на стекле, как Данко.
В общем, милая, я послал тебе облака,
Прочитай их как письма мои из страны далекой,
Где Господь за миром не доглядывает слегка,
Из-за глаз, занесенных облачной поволокой.
Где солёное море курганы высвечивает на дне,
К январю разыгравшись, сверкает вином игристым.
Если станет тоскливо, бери билет, прилетай ко мне,
Но пока туристом, милая. Выжди время.
Пока туристом.
24.12.2024
