Царская Россiя

«Если несправедливо разделяемое мнение относительно смерти Петра III и приписывает часто его убийство императрице, то следует помнить, что она неизбежно должна была погибнуть и подвергнуться той же участи, если бы это убийство не совершилось. Может быть, эта необходимость выбора если и не служит оправданием, может по крайней мере вызвать желание остаться в сомнении.

Это воспоминание отразилось на великом князе, ее сыне, который за все время ее царствования был лишен власти, доверия, ограничен до ничтожества и не имел иного развлечения, кроме двух батальонов, которых он мучил службой по прусскому образцу без изменений и без отдыха. Она его ненавидела, что и не удивительно, так как он бы достоин ненависти, хотя ему нельзя было отказать в уме.

В одно время со страшной турецкой войной императрица поддерживала войну со Швецией, и первая только что окончившаяся кампания на море и на суше была в пользу русских. Она находилась также в открытой вражде с Персией и некоторыми народами Кавказа. Поэтому цепь ее армии тянулась от Петербурга до Исфагани и везде с одинаковым успехом. Я думаю, этими успехами она была обязана скорее всего удачно и вовремя выбранным мерам, которые она умела принимать, а не таланту ее генералов, которые в это время не были превосходными. Но ее предусмотрительность, ее осторожность и стойкость в действиях вознаграждали за неудобства, от которых армия не была избавлена главным образом вследствие плохого состава офицеров. Никогда она не прихо-дила в отчаяние от трудностей, которые нужно было победить, и ее гений и ее счастье преодолевали их.

Императрица работала со своими министрами с 6 час. утра до полудня, и первым входил к ней министр полиции. Через него она узнавала все малейшие подробности жизни своей столицы, которые не были бы ей виднее, если бы дома были прозрачны. Никогда не забуду, как я однажды, стоя у окна в нижнем этаже, смотрел, как проходили два гвардейских батальона, отправлявшиеся в Финляндию, никого, кроме моих людей, не могло тогда быть в моей комнате и, любуясь красотой этих двух батальонов, я невольно сказал: "Если бы шведский король увидел это войско, я думаю, он заключил бы мир". Я ни к кому не обращал этих слов, так как считал, что я был один. Два дня спустя, когда я явился на поклон к императрице, она нагнулась и сказала мне на ухо: "Итак, вы думаете, что если бы шведский король осмотрел мою гвардию, он заключил бы мир?". И она засмеялась. Я уверял ее, что помню, что такая правдивая мысль была у меня, но что я не думал. что произнес ее, разве только подумал вслух. Она продолжала улыбаться и переменила разговор. Этот случай послужил мне уроком внимательно следить в будущем за тем, что буду говорить.

(…)

Она доказала истину, подтвержденную впоследствии многими примерами, что всякий монарх, с любыми способностями, но сам во все вникающий и сам исполняющий должность своего премьер-министра, всегда сумеет помешать злоупотреблениям и заблуждениям, сумеет лучше выбирать своих помощников и лучше управлять своим государством, чем министр-временщик, который рассчитывает лишь на возможный срок своего царствования и не заботится о будущем.

Императрица доказала и еще одну истину, а именно, что монархини менее поддаются влиянию своих фаворитов, чем монархи влиянию фавориток, и что влияние первых менее вредны, чем влияние вторых. У императрицы было их много, и тем не менее ни один из фаворитов не властвовал над нею в такой мере, в какой метрессы" подчинили себе Людовика XIV и Людовика XV.»

*** Из воспоминаний Графа Роджера Дама

~•—————————————•~

Екатерина II в воспоминаниях современников,
оценках историков - Москва: ТЕРРА-Книжный клуб, 1998. - с. 152-155.

утверждалось: «Великое княжество Финляндское, составляя нераздельную часть Государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства». Итак, впервые почти за вековые взаимоотношения между империей и ее северной окраиной был юридически закреплен государственно-правовой статус Финляндии. Это было направлено на укрепление положения Великого княжества Финляндского в составе Российской империи.

Сближение Финляндии и России виделось путем усиления и расширения не только их экономических, культурных, но и административных связей.
В данном контексте следует рассматривать введение шведско-финской элиты в состав общероссийской сановной корпорации, прежде всего в Государственный совет.
В силу этого представители первой из указанных выше групп должны были по закону становиться советниками, получив должность российских министров.

~•—————————————•~

Т. В. Андреева. На службе России: государственные деятели шведско-финского происхождения в XIX — начале XX в. // Петербургский исторический журнал. 2022. № 1. С. 84-86.

Великое княжество Финляндское было создано по условиям Фридрихсгамского трактата 5 сентября 1809 г. Александр I, стремясь утвердить приобретенную территорию за Россией, укрепить лояльность финнов, особенно элиты края - шведов, предоставил княжеству автономный государственноправовой статус. Законодательная сфера базировалась на шведском государственном праве с его принципом ограничения власти монарха сословно-представительным учреждением - Сеймом. Впервые в истории Финляндии была создана собственная верховная администрация - коллегиальный Правительственный совет, в 1816 г. переименованный в Сенат, а также институт генерал-губернаторов и статссекретарей. Но самое главное - Финляндское княжество вошло в состав Российской империи на основании «персональной унии» о союзнических отношениях, что демпфировало государственную идею «единой и неделимой России».

В царствование Николая І финляндская политика стала осуществляться в рамках «многонациональной династической унии» и была направлена на сближение финского общества с Россией, культурное и экономическое процветание края без развития политических процессов. Этому
способствовали Польское восстание 1830-1831 гг. и связанная с ним лояльная пророссийская позиция финляндцев. Не вызывает сомнений тот факт, что как Польша, так и Финляндия претендовали на подъем своей автономии, а в перспективе - суверенитет. Однако эволюция государственно-правового статуса обеих национальных окраин в николаевскую эпоху была не идентична. Польша, имея территориальные притязания и желая восстановить национальную независимость, использовала незаконные, насильственные способы ее достижения.

Финляндия же стремилась сохранить status quo в территориальном и политическом аспектах и законным путем пыталась формировать правовые основы своей обособленности. Поэтому закономерно, что в то время, когда Царство Польское потеряло свою автономию, Финляндское княжество - ее упрочило. Причем в подавлении «польского мятежа» и штурме Варшавы 25-26 августа 1831 г. принял участие лейб-гвардии Финляндский стрелковый батальон во главе с флигель-адьютантом Николая I, полковником А. Э. Рамзаем.
Новая эпоха в имперской истории Финляндии началась со вступлением на престол Александра II, который уделял ей особое внимание в связи с геополитическими интересами России и государственной безопасностью. Придавая большое значение Финляндскому княжеству в контексте международных позиций империи и обороны ее северо-западного пограничья, император стремился гармонизировать финляндскую политику. В 1850-1860-е гг. шло форсированное развитие финской государственности, становление национального самосознания финнов, начата ускоренная политико-административная и финансово-экономическая модернизация края как составная часть российского реформаторского процесса.

Однако только при Александре IІІ, в 1886 г., финляндскому Сейму было
предоставлено право законодательной инициативы, и установлена четкая периодичность его созыва - один раз в каждые три года. И хотя император считал необходимым сближение финляндской и российской банковской и таможенной систем, в целом автономные привилегии Финляндии им были сохранены и позже подтверждены Николаем ІІ. До 1917 г. у Великого княжества Финляндского сохранялась особая администрация во главе с Сенатом, генерал-губернатором и институтом статссекретариата, существовали собственные порядок воинской повинности и денежная единица (до 1840 г. шведская крона).

Поскольку автономия Великого княжества Финляндского не базировалась на едином фундаментальном законодательстве, то вопрос о ее законодательном оформлении, давно стоявший перед имперской властью, рассматривался при подготовке Основных государственных законов 1906 г. Дискуссия, происходившая в бюрократической среде с октября 1905 по апрель 1906 г., выявила различные позиции - от «личной унии до областной автономии». В окончательной 7 редакции законов 23 апреля 1906 г.

Dura lex, sed lex*, жить совсем без закона европейцу (хотя бы и русскому) — психологически невозможно. Вероятно, низы, лишенные этого чувства законности, неевропейцы, чувствовали себя иначе. На питерских сумеречных улицах, темных вечером, когда извозчик пробирался с опаской, я встречал пары и кучки чрезвычайно веселых молодых людей, искренне веселившихся. То, что пугает европейца — темнота, заброшенность, свободные выстрелы, им, вероятно, очень правилось. Они же и господа положения, это у них ружья и свобода убивать и каждый темный угол принадлежит им.

Даже в аду есть какой-то закон, иерархия, порядок. Раз мне смола горячая, то и смола, а иначе Самому жаловаться буду! Большевики сделали жизнь худшую, нежели в аду. И если я буду когда-нибудь писать истинный ад, то откажусь от благодушных предрассудков и за образец возьму ленинское царство. Как это ни странно, но до сих пор в голову никому не приходило, что черти могут быть взяточник ами и освобождать или смягчать за взятку или пытать за грош.
В сущности, черти были образцом честности, хотя и жестокой; посмотрите на ихние договоры с людьми - ни один нотариус не напишет крепче! Ни одному сказочнику не взбредало на ум, что черт может «аннулировать» договор, хотя бы и самый невыгодный. «Твоя взяла!» - говорит со вздохом и благородно удаляется.

*** Из воспоминаний писателя Леонида Андреева о революционных событиях в России.


~•———————————————•~

«Дело о самоубийстве России».
Из дневника Леонида Андреева. // Источник : Документы русской истории. 1994. № 2 - с. 44-45.

#Революция

По самому трупу России можно видеть, что тут орудовал не разьяренный и слепой убийца, который лупит топором без толку и смысла, а работал внимательный и знающий свое дело мясник, у которого каждый удар топором анатомически правильно разделяет тушу. Не труп, а туша, не убийца Ленин, а мясник Ленин. Черновы и Горькие - те просто глупцы или бесчестные и узко корыстные люди: кому деньги, кому почет и слава, кому гусиным сальцем смазать вечно скрипящее самолюбие, вечно мерзнущие ослиные уши. Человек бывает такою непокрытою скотиной, что для самого обыкновенного самолюбия, того, которому цена грош, может спокойно и даже с удовольствием осудить мир на гибель. Нет, только Ленин (и еще кто-то, но, конечно, не какой-нибудь болван Луначарский) знал твердо и ясно, что он делает, и каждый удар наносил наверняка, с гениальным провидением гениального мерзавца или холодным бесстрастием равнодушного мясника.

Здесь не место прослеживать шаг за шагом деятельность большевиков, то есть Ленина (конечно, при поддержке и пособничестве интернациалистов). Но каждое действие точно и верно разделяет «тушу», причем средство одно и верное: подкуп. Подкупают все и всех, начиная с невинно-виновного Керенского, который патетически призывает войска: «вперед за землю и волю»; но удачнее всего торговля идет у большевиков, которые безмерно щедры и тароваты. И когда Керенский обрезает руки Корнилову и уничтожается армия, и создается покорно голодная красная гвардия, - тут и Брестский мир, и Украины с Финляндиями, и Кавказ, и все другие порционы и обеды. Туша с мясной площадки перевезена в мелочную лавку, чавканье и урчанье - и стоны, ибо многое естся еще заживо, не только недожаренным, но и не добитым. Совершенно каннибальский пейзаж.

Гибель великодержавной России так грандиозна и неожиданна, что никто в нее по-настоящему не верит: ни немцы, ни даже сама Россия; будто дурной сон, который вот-вот кончится пробуждением. Колосс, у которого так трудно было оттягать какой-нибудь Порт-Артуришко, валяется на земле и без сопротивления (какое сопротивление у трупа!) отдает всякому желающему кошелек, одежду, наперстный крест, какие-то ладанки, зашитые на шее. Что-то берег при жизни, что-то копил и прятал в голенище или под рубаху - теперь все открыто, бери каждый.
Флот, крепости, целые земли и города, Киевы и Одессы. И все в крови, за что ни хватись, липнут красные руки.

Уничтожение суда... Одной этой «меры» достаточно, чтобы разрушить самое стойкое общежитие, самое крепкое государство. Законы те же, а суд упразднен, и глупцы Горькие смотрят, мечтательно разинув рот: вот это решительно! И не понимают, что это - уничтожение аптек и медицины при сохранении всех болезней!
Но что им, когда так ненасытно скрипит самолюбие и требует смальца, когда в руках «масс» не только лавры, но и розги. Вот и Шаляпин запел в честь Маркса - малодушный и трусливый человек!

***


…Если у нас с приходом белых наступило такое для всех душевное облегчение, то что же должен был чувствовать Киев, Одесса и другие. Ведь здесь была хоть и относительная, но законность, не грабили, не убивали, только порой грозили, а там? Мы лично только теперь за шесть месяцев впервые ощутили чувство безопасности, той простецкой, наивной безопасности, с какою давно свыкся весь цивилизованный мир и считает нормальным условием существования. Нас не трогали, но могли тронуть в любую минуту. Ночью мы спали, но в любую ночь могли прийти «они» (даже не финны, а те, что приходят или приезжают на сером автомобиле и убивают) и заселить дом ужасом. И когда ночь проходила спокойно, то это значило лишь одно: что эта ночь прошла спокойно, а с новой ночью может быть и новое.
Когда к нам приходили с обыском красногвардейцы, то вели себя очень пристойно, особенно в первый раз; и стоя по разным комнатам с ружьями, имели вид крайне мирный. И разговор простой, полушутливый. Но если бы одно из этих ружей выстрелило в одного из нас, то — то и выстрелило бы, больше ничего. Не хотелось ему, оно и не стреляло, а захоти, могло стрелять невозбранно. В России они и стреляют, по гимназистам и кому попало.